~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
— Ты куда? — пробормотал Чонгук, когда Тэхен попытался выбраться из-под придавившей его руки. — У меня через два часа фотосессия, — ответил парнишка хихикнув, когда чужие губы защекотали чувствительную кожу за ухом. — И ты собирался просто сбежать? — резко перевернув младшего на спину и накрывая его тело своим, возмущенно фыркнул мужчина. — Не хотел тебя будить. — Какой заботливый мальчик, — качая головой и растягивая губы в улыбке, проговорил Гук. — Только вот не подумал, что я хотел бы быть разбуженным тобой? Мужчина поерзал на младшем, удобно устраиваясь между его разведенных коленей и давая отчетливо почувствовать свое желание, которое вряд ли являлось просто утренним стояком. Причем у младшего ощущалась та же проблема. Но только с приходом нового дня развратник, откровенно соблазнявший Чонгука прошлой ночью и изнывавший от страсти в его руках, пропал, а его место вновь занял красневший от неловкости и стыдившийся собственных мыслей и желаний недавний девственник. — Мне надо собираться, — проскулил Тэхен, пытаясь выбраться из-под придавившего его довольно тяжелого тела, но у старшего были явно другие планы. Сев на колени, он схватил Тэ за талию и потянул на себя, пристраивая ягодицы парня на своих бедрах. Прочно удерживая одной рукой, другой заскользил по груди и животу младшего, который тяжело задышал, выгибаясь под этими жадными прикосновениями. Шершавая ладонь накрыла аккуратный член Тэхена с гладкой, блестящей от выступившей смазки головкой и начала неторопливо поглаживать, то нажимая сильнее, то едва касаясь шелковистой кожи. Подушечка указательного пальца прошлась, повторяя узор вздувшихся под светлой кожей венок, вызвав дрожь во всем теле младшего. Запрокинув голову и взметнув бедра вверх навстречу желанным прикосновениям, Тэхен негромко застонал, теряясь в ощущениях, к которым все еще не мог привыкнуть, хотя они уже и не были новыми для него. Еще долго прошлой ночью руки и губы Чонгука ласкали его, стоило закончить с перевязкой ран и вновь оказаться в кровати. Но сегодня, при свете дня, чувства приобрели совершенно новые оттенки, смешиваясь со стыдливостью. — Какой же ты… — прошептал Чонгук, подхватив Тэхена под спину и подняв, заставляя сесть на себя верхом. — Какой? — смущенно усмехнулся парнишка, заглядывая в блестящие огнем глаза. — Сладкий, как бы пошло это ни прозвучало, — с улыбкой проговорил Гук и поцеловал приоткрытые губы, все еще продолжая подводить младшего к черте наслаждения. Но вдруг подавился собственным стоном, когда прохладная, влажная от смущения и волнения ладошка сжала его возбужденный до боли член, повторяя движения его же руки, подстраиваясь под его ритм. Дыхание Гука сбилось от этой откровенной, но в то же время несмелой ласки, на которую Тэхен решился впервые. И это вынесло остатки здравого рассудка из помутневшего от нахлынувшего возбуждения мозга. Особенно когда до его сознания все же добралась мысль, что он может управлять действиями младшего, показывая, что ему нужно. Большой палец Гука, скользнул по головке, слегка надавливая, и Тэхен повторил, смелея с каждой минутой. Рука Чонгука сильнее сжала скрытую под бархатной кожей стальную плоть, чужая ладонь эхом отозвалась на это действие. Мужчина ускорил темп, и Тэхен не отставал, в точности повторяя все, что так нравилось ему самому. Вцепившись свободной рукой в попку Тэхена, Гук придвинул парнишку ближе к себе, а Тэ обхватил мужчину за плечи, прижимаясь к его груди. Руки их все быстрее двигались между плотно прижатыми друг к другу животами, стремительно приближая сгорающие от желания тела к наивысшей точке наслаждения. Два грудных стона, слившихся воедино, ознаменовали достижение сверкающей цели.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Настойчивый стук в дверь прорвался сквозь крепкий сон, в который давно уже не впадал Юнги. С трудом продрав глаза, он нахмурился, нащупал на тумбочке телефон и посмотрел время. Половина девятого. Захотелось убить непрошеного гостя. Но стук не стихал, а значит, это что-то важное. Заставил себя сползти с кровати, натянуть джинсы и набросить рубашку, застегнув пару пуговиц посередине. Прежде чем выйти из комнаты, Юнги глянул на спавшего в обнимку с подушкой Чимина и улыбнулся, вспомнив минувшую ночь, до бесконечности сумасшедшую и до неимоверности нежную. Стук возобновился, вновь отвлекая парня. Но сон и недовольство как рукой сняло, когда Юн увидел на пороге своей квартиры Чон Хосока, как всегда безупречно одетого, с идеальной прической и мягкой улыбкой на губах. — Прости, — негромко проговорил он. — Кажется, я разбудил тебя. Мужчина неторопливо обвел взглядом подчиненного. Редко удавалось увидеть Юна таким растрепанным, в рваных джинсах и наполовину расстегнутой рубашке. К нему Мин Юнги всегда являлся безукоризненно выглядевшим. — Угостишь меня кофе? — поинтересовался Чон. — У тебя он отменный. Выбора у Юнги не было, кроме как жестом пригласить босса войти, а самому направиться к барной стойке и заняться приготовлением напитка. — Юнги-я, — протянул Хосок, осматривая бардак, царивший в комнате. — Не думал, что ты способен на такое свинство. — Брата твоего в чувство приводил, — с легкой издевкой, но стараясь не перейти черту дозволенного, ответил Юнги и спинным мозгом ощутил внезапное напряжение со стороны Чона. — И как успехи? Привел? — в голосе, тихом и спокойном, прозвучали едва заметные металлические нотки. — Привел, — подтвердил Юн, ставя перед старшим чашку со свежесваренным американо. — И даже не спрашивай, где он сейчас. Я не буду на него доносить даже тебе, босс. — Этого и не надо, Юнги-я, — протянул Хосок, делая небольшой глоток. — Два дня он провел у тебя, а со вчерашнего вечера с этим своим, — мужчина чуть нахмурился, словно припоминая имя, — заложником. — Всегда было интересно, как ты все узнаешь настолько быстро и подробно? — не выдержал Юн, в который раз ошеломленный осведомленностью шефа. — Это все связи, Юнги-я, — мягко произнес Чон. — Связи, наработанные годами. Впечатлен? — Не скрою, да, — одним глотком выпив свой эспрессо, ответил парень. — Если хочешь, я покажу тебе все изнутри, — вдруг став неимоверно серьезным, предложил Хосок. — Собственно, поэтому я и пришел сюда. — Мужчина сделал паузу и пристально посмотрел в прищуренные глаза напротив. — У меня в доме слишком много лишних ушей, — он усмехнулся. Юнги внимательно вслушивался в каждое слово босса, пытаясь понять, о чем речь. И еще молился, чтобы Чимин со своей детской непосредственностью не вылез из спальни так не вовремя. — Видишь ли, Юнги-я, — мужчина сделал еще один небольшой глоток. — Не знаю, слышал ты или нет, но кое-кто очень недоволен, что я удерживаю под своим контролем довольно большую территорию и особенно столицу. Сеул — слишком лакомый кусок. — Слышал краем уха, — соврал Юнги, хотя знал довольно много. Во время последней поездки в Йоджу парням удалось выведать у захваченных со стороны противника пленных далеко идущие намерения их главаря. И Чон Хосок в эти планы совершенно не вписывался. — В любой момент со мной может случиться что угодно, — голос утратил привычную мягкость, и в нем зазвенели металлические нотки. — Мне нужен преемник, способный удержать власть на подконтрольных нам территориях. Молодой, дерзкий и здравомыслящий преемник. — И это я, — то ли поинтересовался, то ли констатировал факт Юнги. — Да, это ты, — подтвердил Хосок, допивая кофе одним большим глотком и отодвигая чашку на противоположный край стойки. — Но почему?.. Подняв руку, Хосок не дал парню договорить. — Потому что ты именно такой, каким я был когда-то давно. И я знаю, что ты справишься. На Юнги уже давила тяжесть возлагаемой на него ответственности. Юн терпеть не мог, когда кто-то ждал от него чего-то, чего он не в состоянии дать. Но с другой стороны, Юн считал себя обязанным Чону в первую очередь за жизнь. За то, что мужчина вытащил его из дерьма, дал возможность заниматься тем, что Юнги любил. Да, это не была работа в престижной клинике или же в небольшой сельской больнице. Да, он штопал и чинил бандитов. Но все же это была работа, которая ему нравилась и за которую платили деньги, вполне приличные, надо сказать, деньги. И вот сейчас парень оказался зажат между двумя бетонными плитами, норовившими раздавить его, сдвигавшимися все сильнее с каждой минутой, отрезая пути к отступлению. — Не думаю, что я единственный, кто будет претендовать на твое кресло в случае чего, — пробормотал Юнги, пытаясь предпринять хоть какую-то попытку отвести от себя намерения Хосока. — Я уже переговорил с теми, кто будет принимать решение, — спокойно ответил Чон, будто ожидая подобной фразы. — У тебя будет достаточная поддержка. Юн перевел дыхание, всматриваясь в донышко уже опустевшей чашки, словно надеясь отыскать там правильный ответ на все свои вопросы. — Я ничего не знаю о том, как вести дела, — его голос звучал растерянно и неуверенно. — Я всему научу тебя, — подбодрил Хосок, поднявшись и подойдя к парню. — К тому же рядом будут те, кто поможет. Тебе нужно просто согласиться. И Юнги сделал это. Разом отогнал все свои страхи и сомнения и кивнул. — Хорошо, я попробую. — Но ты знаешь правило, — тут же продолжил Чон, усаживаясь напротив и заглядывая в узкие щелки глаз. — Ты не сможешь занять мое место, если останешься чистым. Тело Юнги словно пронзил электрический разряд. Он знал о Законе для тех, кто был вне его. И до этого дня держался. Однако настал тот момент, который вновь разделит его жизнь на до и после. — Есть хорошая возможность решить эту проблему, — проговорил Чон, и голос его прозвучал угрожающе, что Юнги слышал впервые. — Если не могу отомстить Джихуну напрямую, сделаю это через его брата. — И завершил, положив листок с адресом и пистолет на белую столешницу перед Юнги: — Ты сделаешь это. — Через брата? — удивленно переспросил Юн. — Не знал, что у него есть брат. — А я знал. Сразу после аварии мои люди следили за ним, в надежде узнать что-то полезное, что могло помочь вытащить Чонгука. Только не обнаружили ничего, что опровергало бы смерть Джихуна. Мальчишка тогда учился в специнтернате для детей с нарушениями психики. И вплоть до шестнадцатилетия пацана на счет заведения исправно поступали деньги за его пребывание там. — Откуда? — удивленно поинтересовался Юнги. — С банковского счета Джихуна. Намджун всегда хорошо платил своим сотрудникам. — А потом? — Я перестал следить за ним года полтора назад. Не видел смысла, — пояснил Хосок. — В любом случае теперь все изменилось. Джихун жив и по настоянию Чонгука предстанет перед судом. — Строгий тон выдавал недовольство подобным положением дел, однако Чон, как всегда, был слаб в тех вопросах, которые напрямую касались младшего брата. — Но ты же понимаешь, что я не могу оставить все как есть. — Он внимательно посмотрел на Юнги, и в карих глазах заблестел гнев. — Джихун отобрал у моего брата три года жизни. Взамен я заберу жизнь его брата. — Я не… — начал было Юнги, но осекся, когда лицо Чона в один момент изменилось до неузнаваемости. В эту минуту Юн понял, почему этот человек вот уже двадцать лет держит в своих руках огромную власть и пользуется практически безграничным авторитетом в преступном мире. Лишь немногие осмеливались пойти против него, но никому пока не удалось сбросить его с трона. — Если этого не сделаешь ты, это сделает кто-то другой, — проговорил мужчина стальным голосом. — Но мне бы очень не хотелось доверять столь важное дело кому-то другому. Между строк Юнги отчетливо прочитал, что речь сейчас шла вовсе не о мести Джихуну. И впервые парень почувствовал острую сладость, порожденную давно позабытым чувством гордости. Наслаждение, когда кто-то, кого ты возвел на пьедестал, вверяет тебе самое дорогое. А Юн знал, что империя, долгие годы выстраиваемая Чон Хосоком, была для того почти так же важна, как и Чонгук. И если всего несколько минут назад, в самом начале этого разговора, парень подчинялся собственным страхам, то сейчас посмотрел на ситуацию глазами Чона. — Я сделаю это, — уверенно бросил блондин, придвигая к себе оружие и небольшой листок с адресом.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
— Тэхен, да что с тобой происходит? — недовольно протянул Бэм-Бэм, обреченно опуская камеру и глядя прямо на парнишку. — Сосредоточься, пожалуйста. Мы уже час не можем сделать пять кадров. Всего пять! Тэ виновато опустил голову, уткнувшись взглядом в сомкнутые на коленях руки. Но при этом продолжал чувствовать на себе тяжелый взгляд черных омутов, пристально следивших за ним с того самого момента, как началась съемка. Доброта и безотказность вновь сыграли с Тэхеном злую шутку. Стоило Чонгуку пожаловаться, как сильно ему не доставало общения с обычными людьми, не преступниками, там, в заключении, Тэ мгновенно растаял и позволил мужчине сопровождать его на запланированную еще несколько недель назад съемку для рекламы нового парфюма из линейки, лицом которой Тэхен был уже почти год. — Извини, — понуро пробормотал парень. — Мало мне проблем с этим термоядерным цветом, так ты еще выглядишь так, будто кто-то хочет тебя сожрать. Тэхен поперхнулся воздухом, комом застрявшим в глотке, и судорожно сглотнул, искоса бросив взгляд на довольно ухмылявшегося Чонгука, стоявшего у входа в просторную студию скрестив руки на груди. И почему-то Тэ ни капли не сомневался в том, что Гук слышал слова фотографа. — Давай сделаем перерыв, — поднимаясь с высокого хромированного стула, проговорил парень и направился к выходу. — Десять минут! — крикнул вдогонку Бэм-Бэм, откладывая камеру на стол с аппаратурой, и обратился к ассистенту: — Приготовь портретник. Попробуем начать с крупных планов. — Идем, — бросил Тэ, проходя мимо широко улыбавшегося Чонгука, но избегая смотреть на него и прикасаться. — Слушаюсь, мой господин, — едва сдерживая смех, проговорил мужчина, явно наслаждаясь тем, какое воздействие производил на младшего одним лишь присутствием. Потому что с ним происходило то же самое. Оказавшись в гримерке, он тут же прижал парня спиной к закрытой двери и впился в его губы поцелуем. Тэхен всего на мгновение поддался натиску, после чего отыскал в себе силы оттолкнуть мужчину, уперев ладони в его грудь. — Прекрати, Гук-и, — прошипел он. — Мне надо работать! — Сейчас пойдешь, — пообещал Чонгук, едва не тая от того, насколько нежно прозвучало его имя из уст Тэхена. — Тебе просто нужно немного расслабиться. Одна ладонь Чонгука накрыла пах, в котором уже сосредоточилось отчаянно пульсировавшее желание, а пальцы другой запутались в красных волосах на затылке, отчего по всему телу Тэхена пробежала беспощадная дрожь. — Гук, прекрати, пожалуйста, — взмолился Тэ. — У меня всего десять минут. — Нам хватит, — многообещающе проговорил мужчина, уже расстегивая до невозможности узкие джинсы, соблазнительно обтягивавшие стройные ноги и бедра парня. — Нет, — оборвал его Тэ. — Не хватит. Убери руки, — и в отчаянии шлепнул по наглым ладоням. — Я сделаю это быстро, — пошло улыбаясь и недвусмысленно толкнувшись языком за щеку, пообещал Чонгук. От этих слов бурная фантазия Тэ, присущая творческим людям, сошла с ума окончательно и бесповоротно, а выдержка с воплями убежала и даже не обещала вернуться. — Я, конечно, не умею, но попробую, — прошептал Гуки, облизываясь. — На уровне инстинктов, так сказать. Тэхен застонал от этого пошлого, произнесенного горячим шепотом обещания и вцепился в черные волосы Чонгука, когда мужчина начал медленно опускаться, по пути расстегивая рубашку Тэ и жарко целуя теплую кожу на груди и животе. Язык его исследовал тело: дразнил затвердевшие от возбуждения соски, слизывал дрожь с кожи, оставляя влажные дорожки, тут же покрывавшиеся мурашками от обжигавшего дыхания. Зубы слегка прикусывали, сводя с ума. Парнишка шумно выдохнул, когда руки Чонгука все же справились с застежкой джинсов и не без труда стащили их почти до колен вместе с бельем, выпуская на волю болезненно возбужденный член, который тут же ткнулся в подбородок Гука, отчаянно вылизывавшего плоский живот Тэхена. От наглых прикосновений языка мышцы судорожно сокращались, приводя младшего в состояние крайнего восторга. Еще сильнее сжав пальцами волосы мужчины, Тэ откинул голову и тут же застонал, потому что резкая боль пронзила затылок. — Черт, — прошипел он и услышал в ответ негромкий смех Гука. Хотел что-то сказать, но не успел, потому что горячий язык мазнул по головке, и Тэхену показалось, что вот сейчас, прямо в эту минуту он умрет. Но нет, это было только начало сладкой пытки под названием «Первый минет» в исполнении Чон Чонгука. И не важно, что действия мужчины были нервными и неумелыми. Что ему едва удавалось подавлять рвотный рефлекс, стоило Тэхену чуть сильнее подать бедрами вперед, входя глубже в горячий рот и случайно задевая заднюю стенку горла. Что зубы то и дело проходились по чувствительной нежной плоти, вызывая острую боль. Важно было то, что Чонгук стремился доставить удовольствие, которое никто и никогда Тэхену не доставлял. То, что он и сам сходил с ума от возбуждения, наслаждаясь стонами, срывавшимися с красивых малиновых губ. То, что пальцы, цепляясь в его, Чонгука, волосы, причиняли боль, но при этом Гук испытывал бесконечное удовлетворение, осознавая, что своими действиями доводит младшего до исступления. Очередной резкий выпад бедрами, и Чонгук отпрянул, отчаянно закашлявшись. — Прости, — выдохнул Тэхен, глядя сверху вниз на мужчину с покрасневшими влажными губами, от которых к набухшей головке тянулась ниточка слюны. Практически упал на колени, впиваясь в эти самые губы своими, сухими и теплыми, и пристально глядя в полные слез глаза. Обхватил красивое лицо ладошками, стирая большими пальцами влажные дорожки, ползшие от внешних уголков вниз по щекам. Вскрикнул, когда ладонь Чонгука обхватила возбужденную плоть, тут же надрачивая в бешеном темпе, и протяжно выдохнул стон прямо в губы мужчины, когда оргазм навалился внезапно, как снежная лавина. — Господи, малыш, — прошептал Гук, обводя ненасытным взглядом искаженное сладким удовлетворением лицо Тэхена. — Обожаю смотреть, как ты кончаешь. Но у младшего не осталось сил даже на то, чтобы ответить хоть слово. Он просто оперся спиной о дверь и блаженно прикрыл глаза, позволяя губам Чонгука мягко сцеловывать с себя удовольствие. — А как же ты? — немного придя в себя, тихо спросил Тэ, все еще не открывая глаз. — Подожду до вечера и устрою себе пирушку, — хмыкнул Чонгук, стягивая с гримерного столика упаковку влажных салфеток и приводя в порядок разомлевшего Тэхена и свою руку заодно. — Я тоже хочу попробовать, — распахнув все еще затуманенные глаза, бросил Тэ, и сердце Гука едва не выпрыгнуло из груди, а в ушах зашумело. — И как мне теперь до этого вечера дожить? В ответ парнишка лишь засмеялся, а про себя подумал, что надо бы встретиться с Чимином. Тот обещал помочь, если у Тэ возникнут какие-то вопросы. Тэхен вернулся на площадку спустя полчаса, растрепанный, с потекшим гримом, который охавшая Розе пыталась быстро привести в порядок. Чонгук остался в гримерке нянчить Ёнтана и мечтать о недалеком будущем. А еще спустя двадцать минут съемка завершилась. — Ох, Тэ-Тэ, — выдохнул Бэм-Бэм, качая головой и увлеченно разглядывая полученные кадры на дисплее фотокамеры. — Не знаю, где ты был во время перерыва и что там с тобой делали, но снимки отпадные!~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
— Я надеюсь, ты не собираешься оставаться здесь? — поинтересовался Югем, бросив на кровать босса, все еще не проспавшегося после двухдневного запоя даже за пять часов, проведенных в дороге. — Собираюсь, — ответил Сокджин. — Его надо хоть немного привести в чувство. Это же интоксикация. — Какая к черту интоксикация, Джин? — развел руками мужчина. — Он просто пил два дня. Проспится, и все будет нормально. — Можешь уезжать, я не держу, — спокойно ответил парень, стаскивая с Намджуна ботинки и куртку. — Сам справлюсь. — Ну нет, — фыркнул Югем. — После того как он чуть не… — мужчина замолк, не желая произносить ту мерзость, которую едва не сотворил Джун, вслух. — В общем, я не оставлю тебя с ним наедине. Тем более что заботиться о его жизни и здоровье моя прямая обязанность. А парни и без меня справятся. — Тогда сходи в аптеку и купи какой-нибудь энтеросорбент. — Чего? — непонимающе переспросил Югем, глядя на парня, заботливо раздевающего недвижимого Намджуна. — Надо ему желудок почистить, — пояснил младший. — Два пальца в рот, и все дела, — хохотнул Ю, но тут же поймал на себе укоряющий взгляд и сменил тон. — У него должно быть что-то от похмелья в аптечке. Вернувшись через пару минут со стаканом воды, в котором растворялись две шипучие таблетки, поднимая к поверхности снопы мелких пузырьков, он протянул его Джину, помог приподнять мужчину и держал его, пока младший потихоньку вливал содержимое в рот пытавшегося возмущаться Намджуна. — Набери ванну, — попросил Сокджин. — Только не теплую — прохладную воду. Пока Югем отмачивал Намджуна в ванной, Джин сбегал в магазин и купил продукты, из которых уже через час приготовил ароматный суп, идеальное, по его заверениям, средство от похмелья. И Джун даже сумел оценить очередной кулинарный шедевр из рук Сокджина. При этом мужчина уже хоть немного осознавал происходящее, по крайней мере, на протяжение обеда оставался в сознании. — Покурю, — сказал Югем, поблагодарив Джина за вкусную еду, и вышел на балкон. — Иди в постель, — попросил Джин. — Сейчас принесу тебе чай. Но у Намджуна, как всегда, были свои планы. Он поднялся, поправляя полы махрового халата и туже затягивая пояс, подошел к парню и обнял его за талию, прижимаясь к его спине. Зарылся носом в темные волосы, вдыхая их аромат. Заскользил ладонями по животу и груди. Опешил, когда Сокджин настойчиво разжал его руки и вывернулся из объятий, проговорив: — Не надо, Намджун. — Джин, — позвал мужчина, разворачивая парня к себе и поморщившись при виде уже потускневшего синяка. — Прости, что ударил тебя. Я вообще тогда не соображал, что делал. — Я знаю, — выдохнул Сокджин, глядя прямо в карие глаза. — И не обижаюсь за это. — Спасибо, — облегченно проговорил Намджун, обнимая парня за шею и притягивая к себе для поцелуя. — Тогда что нам мешает удалиться в спальню и… Парень снова вывернулся, оставив Джуна глядеть в недоумении, отступил на несколько шагов назад и произнес: — Во-первых, мы не одни. — Ерунда, Югем сейчас уедет. — Во-вторых, ты не в том состоянии, чтобы я подставлялся под тебя. — Будешь сверху, я не против. — А в-третьих, не хочу быть просто заменителем. — Ты о чем? — недоуменно проговорил Джун, который вообще с трудом помнил события прошедших двух суток, но почему-то был уверен, что сделал что-то очень нехорошее. Джин сказал, что не злится за синяк. Тогда почему он так отстранен? Почему говорит так, словно Намджун для него чужой человек, который никогда и ничего не значил? Почему смотрит с сожалением, словно прощаясь? — Я о Джихуне. — Голос Джина прозвучал ровно, без надрыва или ревности. Просто констатация факта. — Ты все еще любишь его. Оно и неудивительно. — Сделав шаг навстречу, Сокджин протянул руку и коснулся седых прядей. — Люди не седеют из-за смерти тех, к кому не испытывают сильных чувств. — Черт, это все не… — Намджун протянул руку, чтобы схватить Джина, но тот отшатнулся с таким выражением лица, словно ему неприятна была сама мысль о прикосновении этого человека. — Вижу, тебе уже лучше, — тихо пробормотал младший, старательно отводя взгляд, потому что чувствовал: снова начинает тонуть в обволакивавшем голосе и жестком взгляде. — Пожалуй, мне пора. Джун нагнал его у самой двери, схватив за предплечье и дернув к себе, заставляя развернуться: — Давай просто проговорим! Но парень покачал головой, едва сдерживая накатывавшие слезы. — Нам с Джихуном будет слишком тесно здесь, — он мягко коснулся ладонью груди Намджуна, как раз там, где то замирало, то вновь отчаянно билось сердце. — Но его больше нет… Джин прикрыл глаза и безнадежно покачал головой. — Жаль, что не вышло. Это могло бы быть… неплохо. Сунув ноги в ботинки и взяв куртку с вешалки, Сокджин вышел, и когда за ним закрылась дверь, Намджун осознал, что отчасти парень прав. Джихун все еще жил в его сердце. Джун не был уверен, насколько глубоко он пророс там, зацепился корнями. И захотел это выяснить. С трудом восстановил в памяти события двухдневной давности и слова Югема о том, что Джихун в лапах у Хосока. Размашистой походкой мужчина вернулся в комнату, как раз когда Югем возвращался с балкона, впуская в теплое помещение холодный воздух. — Он жив? — Намджун налетел на подчиненного, сгребая в кулаки рубашку на его груди. — Джихун жив? — Да, — невозмутимо ответил Ю, глядя в горящие гневом глаза босса. — Он арестован. От мужчины не укрылось промелькнувшее во взгляде карих глаз облегчение. — Устрой мне встречу с ним, — отпустив рубашку Югема, попросил Намджун. — Зачем? — недоуменно спросил мужчина. — Даже я, блять, натурал из натуралов понимаю, что он и мизинца Сокджина не стоит! Так почему, босс? — При чем здесь Сокджин? — При том, что сейчас ты можешь потерять его, а ты хочешь встретиться с этим засранцем, который сломал жизнь стольким людям. — Я не собираюсь терять Сокджина, — направляясь к гардеробной, бросил Джун. — Это вряд ли, после того что ты устроил там. Слова Югема заставили мужчину обернуться. — Ты о чем? — О том, что вовремя дал тебе в морду, — зло бросил Ю. — А иначе у тебя точно не было бы ни единого шанса на прощение. — Мы вернемся к этому разговору позже, — проговорил Джун, направив указательный палец на подчиненного. — А сейчас я должен встретиться с Джи.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
После ухода Хосока Юнги еще какое-то время сидел у окна, пристально вглядываясь в городской пейзаж. Жизнь мегаполиса текла своим чередом, и всем тем людям, спешившим по своим делам, опаздывавшим на запланированные встречи, просто гулявшим и наслаждавшимся солнечным днем, не было никакого дела до Юнги и его проблем. Пистолет черным уродливым пятном зиял на идеально белой глянцевой поверхности, выведенные черными чернилами на белом листке буквы определяли место, где будет приведен в исполнение приговор, который Юнги вынес сам себе. Да, он решил, что попробует занять место Хосока. Просто не имел права подвести такого человека, как Чон. И если босс возлагал на него такие надежды, значит Юнги все еще имел шанс на большое будущее, о котором мечтал. Пусть это не карьера талантливого хирурга, но все же намного больше, нежели прожженные в наркотическом опьянении годы. Пусть именно он будет управлять поставками дряни на улицы Сеула, но, по крайней мере, спасет Чимина и попытается сделать его счастливым. При воспоминании о спавшем в соседней комнате мальчишке Юнги улыбнулся. Прошло всего минут двадцать с момента, как он покинул постель, но уже безумно скучал. По заливистому смеху, по широкой улыбке, расплывавшейся на пухлых губах, по глазам, превращавшимся в узкие щелочки, когда Чимин искренне хохотал. Убрав пистолет и записку с адресом в ящик стола, Юнги пошел в спальню, и каково же было его удивление, когда он наткнулся на Чима, сидевшего, замотавшись в простыню, на полу прямо возле двери, оперевшись о стену. — Давно не спишь? — спросил, присев напротив младшего, а когда тот кивнул и при этом лицо его осталось серьезным, Юн предположил: — Ты слышал? Да, Чимин слышал все. Конечно, он предполагал, что Юнги не занудный банковский работник. Но то, что Чим невольно узнал сегодня, совсем не вписывалось в образ интеллигентного и большую часть времени уравновешенного молодого мужчины, каким предстал перед ним Юнги с момента знакомства. Хотя, если разобраться, они знакомы-то всего неделю и ни разу даже нормально не поговорили. Все сводилось к изнеможению от невыносимого возбуждения или же к порокам Чимина. Нравилось ли Паку то, что он узнал про Юнги? Безусловно нет. Не таким он представлял себе любимого человека, когда мечтал, лежа в темноте по ночам. А то, что Чим влюбился в Мин Юнги по уши, он признал еще в ту ночь, когда вместо очередной попойки в клубе выбрал многочасовое одиночество в ожидании Юна под дверью его квартиры. Потому что скучал безумно. По серьезному лицу, строгому голосу, худощавому телу и жадному взгляду. И потом, на Чеджу, когда думал, что Юнги бросил его, даже с места сдвинуться не мог. Так и просидел всю ночь, прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в полумрак, при этом стараясь не поддаться подступавшей панике, услужливо подносившей те страшные минуты из прошлого, которые навсегда въелись в сознание, прочно укрепились там. Превратившиеся в вечность часы, проведенные под обломками бетонных стен с осознанием того, что никто не найдет, не спасет, не поможет. И смерть, стоявшая рядом и глядевшая на Чимина с легкой улыбкой, ожидая, когда он сломается и сам протянет ей руку. И Чим готов был сдаться спустя почти сутки, когда до сознания донеслись приглушенные голоса спасателей. Ответить он не мог, но мысленно цеплялся за эти отдаленные звуки. И смерть отступила. Но вместо нее появился иной зверь. Панические атаки наваливались внезапно, когда Чимин не ожидал их. Страх появлялся из ниоткуда. Парень не мог ездить в лифтах, оставаться один в темноте, да и вообще одиночество пугало его. И лишь таблетки, притуплявшие эмоции, удерживали на поверхности. Но теперь у него был Юнги. Который одним только голосом мог успокоить. Юнги, который жалким подобием улыбки делал светлее даже самую темную ночь, прогоняя прочь все страхи. Юнги, который своим худощавым телом избавлял от острого ощущения беззащитности. Тот еще телохранитель, но хранитель души и спокойствия — несомненно лучший для Чимина. — Не делай этого, — прошептал парнишка, заглядывая в глаза, ставшие для него компасом в темном мире. — Я не могу, — обреченно проговорил Юнги, опускаясь на колени и прижимаясь своим лбом к чужому, зарывшись пальцами в копну рыжих волос на затылке. — Я многим обязан этому человеку. — Пожалуйста, — проскулил Чим, отчаянно цепляясь за рубашку старшего, сминая ее в своих пальцах, притягивая Юнги все ближе. — Давай просто уедем, далеко, туда, где никто не найдет. Голос Чимина дрожал, умоляя спасти их будущее, и сердце Юнги разрывалось надвое. С одной стороны человек, которому он обязан жизнью. С другой — тот, без кого эта жизнь и не нужна будет вовсе. — Уедем, Чимин-и, обязательно уедем, — прошептал Юн, целуя щеки, по которым уже побежали хрустальные капли. Он ощущал эту горечь на своих губах и выливал на парнишку еще больше нежности, топил в ней с головой, заставляя задыхаться от собственных эмоций. Юнги подполз на коленях совсем близко, потянув Чима на себя и усаживая верхом. Младший тут же его обхватил руками за шею, вжимаясь в тонкие жесткие губы, требовательные, жадные, сминавшие безжалостно и беспощадно его болезненно припухшие еще после порции ночной страсти, вылившейся бурным потоком, снесшим здравый рассудок. И теперь сладкая пытка продолжалась. Чимин подчинялся, просто следовал за Юнги и наслаждался смесью боли и удовольствия. Раскрывался под натиском вовсе не нежных и ласковых рук. Пальцы больно впивались в кожу, словно Юн желал пробраться внутрь, въесться в мясо, впитаться в его кровь. Возможно, в другой день Чимин искренне наслаждался бы таким натиском, блаженством на грани пытки. Но не сегодня. В эти минуты хотелось нежности, бесконечной и пронизывающей своей сладостью, превращающей кровь в густой мед, разливающийся по венам. Но не смел даже жестом показать свои желания Юнги. После срыва в душе Чимин никогда не посмел бы пойти против Юна. Не потому что боялся. Потому что хотел угодить, доставить удовольствие. Потому что думал в первую очередь о нем, не о себе. Хотел стать воздухом, чтобы Юнги только им дышал бы. Хотел растопленным воском растечься по его прохладным ладоням и горячим губам. Едва сдержал вскрик, когда зубы Юнги больно прикусили губу, но не смог удержать прозрачных капель, скатившихся из уголков глаз, оседая влагой на мягких щеках. Старший не на физическом, на ментальном уровне ощутил эту боль. Отпрянул, впиваясь взглядом в покрасневшие глаза, блестевшие от скопившихся в них слез. — Что? — испуганно спросил Юнги, обхватив лицо младшего ладонями. — Что случилось? Но тот лишь помотал головой, зажмурившись, и снова потянулся за поцелуем. — Нет, — остановил Юн Чимина, взяв за плечи и глядя в глаза. — Что с тобой? Парнишка сглотнул слезы и уткнулся лицом в изгиб шеи, прикасаясь губами ко все еще алевшему следу — последствию вчерашнего желания. — Чимин-и, — прошептал Юнги, зарываясь носом в рыжие волосы, пытаясь понять, что вдруг произошло и почему мальчишка, еще вчера строивший из себя соблазнительную шлюшку, готовую к любому разврату, сейчас вдруг льнет к нему, как ребенок в попытке согреться. — Пойдем, — поднимаясь и потянув за собой Пака, проговорил Юн. Оказавшись на кровати, прижал парня к своей груди, уткнулся носом в его теплую шею и прикоснулся губами к бьющейся под кожей жилке. — Поговори со мной, — прошептал несколько минут спустя, когда дыхание младшего выровнялось. — Пожалуйста… Вместо ответа Чимин перевернулся на спину, заглядывая в прищуренные глаза Юнги, положил ладонь ему на шею и притянул к себе, слегка касаясь поцелуем, легким, едва ощутимым. Юн опешил сперва, не узнавая в этом нежном и мягком пареньке своего чертенка, набрасывавшегося с поцелуями, ставившего засосы, нагло залезавшего ему в штаны. И лишь спустя несколько мгновений осознал, что произошло. Так Чимин давал понять, что хочет нежности и ласки. Что ему надоела страсть, бьющая вулканической лавой. А сказать об этом прямо… Боится? Не хочет показать свою любовь к нежному сексу? Или же просто любовь… Мысль о том, что Чимин мог влюбиться в него, душевного инвалида с не просто темным — непроглядно черным прошлым, свела с ума, разорвала в клочья телесную оболочку, оставив обнаженную, ничем не прикрытую душу. Ту самую душу, которую смог кто-то полюбить… Нет! Юнги оборвал эти мысли, которые почему-то вдруг так понравились, что захотелось оживить их. — Посмотри на меня, — попросил Юн, приподнимаясь над младшим и окидывая помутневшим взглядом сосредоточенное лицо и плотно зажмуренные глаза. — Чимин-и, — снова позвал он. Младший моргнул и все же осмелился взглянуть на него. — Ты себе даже не представляешь, во что ввязался, — прошептал он чуть слышно. В ответ Чимин покачал головой и грустно усмехнулся. — Нет, Юнги-хён, это ты не представляешь… Но Юн уже не слышал его слов. Или не хотел слышать. Наклонившись, он коснулся поцелуем полных губ Чимина, покрасневших от укусов, блестевших от слюны, все еще хранивших металлический привкус, который почему-то стал неприятен Юнги. Он отчаянно слизывал его, чтобы поскорее очистить, избавить эти красивые, манящие губы от яда, которым сам же обильно смазал. Ладони скользили по мягкой коже, наслаждаясь теплом бархата, впитывая жизнь, пульсировавшую в каждой клеточке, дрожавшей от прикосновений рук и губ. Языком чертил влажные узоры на груди, медленно спускаясь вниз по ребрам, обводя одно за другим, плавя кожу и сбивая сердце с привычного ритма. Оглаживал узкие бедра, двигаясь по ногам вниз, кончиками пальцев лаская чувствительную кожу под коленками, и от прикосновений этих тело Чимина вытягивалось струной, выгибаясь и моля о большем. Пальцы вцепились в простыни, едва не разрывая их, когда Юнги языком прочертил линию от нижнего ребра до выпирающей тазовой кости и прикусил кожу на ней, несильно, ровно настолько, чтобы пустить волны дрожи по всему телу младшего. Чимин выдохнул рвано, с хрипом, и замер в ожидании, когда губы старшего проложили влажную дорожку к паху. Разочарованно фыркнул, когда Юнги принялся выцеловывать внутреннюю часть бедра, даже не прикоснувшись к болезненно возбужденному члену, лишь обжег его горячим дыханием. Пак уже горел изнутри, все тело покалывало, и ощущения эти были почти болезненные, но в отличие от резкой боли, которую причиняли укусы и требовательные руки, это чувство казалось сладким, и его хотелось испытывать как можно дольше. Внутренности скручивались в тугой узел, дрожа каждой клеточкой в ожидании развития. Но Юнги определенно никуда не торопился. Он просто ждал, когда младший начнет умолять. А пока дразнил. Ласкал то едва касаясь пальцами, то слегка царапая ногтями. Целовал и вылизывал, пока от сбившегося дыхания у Чимина не закружилась голова. — Пожалуйста, Юнги, — прошипел младший, когда пальцы старшего уже свободно скользили в нем, не причиняя боли, только одно наслаждение. — О чем просишь, Чимин-и? — с улыбкой поинтересовался Юн, нависая над любовником и глядя в его потемневшие глаза, наслаждаясь тем, как расфокусированный взгляд блуждал по его же лицу. — Хочу тебя, — выдохнул парнишка и подавился собственным стоном, когда член Юнги заполнил его одним плавным, но настойчивым движением. — Все, что пожелаешь, — пообещал Юн и начал двигаться в горячем теле медленно, постепенно наращивая темп, едва сдерживая собственное дикое возбуждение, нашептывавшее дерзкие идеи, которые Юнги тут же отметал. Кроме одной. Выскользнув из Чимина, он перевернул его на живот и снова вошел, теперь уже сразу отчаянно вдалбливаясь в податливое тело, с готовностью принимавшее его. Чим уже подмахивал бедрами, отчаянно выгибаясь навстречу старшему, утыкаясь при этом лицом в постель и впиваясь зубами в простыни, чтобы не кричать от чистейшего удовольствия, растекавшегося по венам. Запустил руку под себя, но стоило Юнги заметить это, как он тут же обхватил Чимина за талию и, не выходя из его тела, сел на колени, утягивая младшего за собой. Пак принял новые правила игры. Не сбавляя темпа, продолжал двигаться, стремительно подводя себя к черте, за которой лишь сверкающая невесомость. Ладонь Юнги, обхватившая его член и задвигавшаяся в одном ритме с Чимом, послужила недостающей деталью пазла, из которого сложился восхитительный и накрывающий словно цунами оргазм. Один на двоих…