False faith

— Чимин, — ошеломленно прошептал Юнги, вглядываясь в темный силуэт и с ужасом узнавая в нем знакомые торчащие в разные стороны пряди, изящную шею, аккуратные плечи. Ответа не последовало, и Юнги, не соображая, что делает, отбросил пистолет, метнулся к парню и резко развернул к себе лицом. — Чимин! — закричал он, впиваясь взглядом, уже привыкшим к темноте, во влажные от слез глаза и любимые черты лица. — Твою мать! Не молчи! Пальцы Юнги больно впивались в предплечья и сильно трясли парня, но тот словно впал в состояние транса, не в силах произнести ни слова. — Ты, сука, так и собирался молчать?! — Юн замахнулся и отпустил звонкую пощечину, тут же вызывая дикий крик младшего, словно разом были разрушены все преграды и взорваны границы. — Просто позволил бы мне выстрелить?! Не молчи! Но Чимин просто кричал, истошно, до срывающегося голоса и звона в ушах. Цеплялся за куртку Юнги, пытаясь устоять на ногах, но колени предательски подогнулись, и парнишка осел на пол, утыкаясь в грудь Юна, опустившегося вместе с ним и прижимавшего к себе так крепко, что норовил раскрошить кости. — Чимин-и, твою мать, я же чуть не выстрелил, — шептал Юнги в пустоту, покачивая постепенно утихнувшего младшего, сжимая в своих объятиях и давясь собственными слезами при одной лишь мысли, какую ошибку едва не совершил. — Ты же знал, что я приду, — не спрашивал — утверждал Юнги, запутываясь пальцами в рыжие волосы. — Видел меня в окно, — хрипел, сдерживая собственный крик, норовивший вырваться из горла. — Чимин-и, сучонок ты такой, ты же еще утром все знал… Юнги зажмурился, вызывая в памяти те минуты, когда Чимин отдавался ему отчаянно, страстно, но с налетом грусти, не понятой тогда Юном. И ведь видел в глазах обреченность. Ощущал пустоту, когда Чим покинул его жилище, оставив за собой лишь едва ощутимый шлейф легкого аромата, присущего только ему одному, безумно страстному и до одури нежному, отдающему всего себя. Открытому и искреннему — вот он я, бери меня всего до самой последней клеточки, выпей до дна, не оставь ни капли, потому что без тебя мне нельзя. Без тебя лучше умереть. — Ты знал, что я приду, — выдохнул Юнги устало. — И даже не попытался остановить. — Я просил, — то ли простонал, то ли проскулил Чимин в шею старшего. — Просил… — Нет, твою мать, не просил! — снова взорвался Юн, отодвигаясь и заглядывая парнишке в покрасневшие глаза. — Если бы ты только намекнул, что он твой брат. Хоть полсловом, хоть жестом. Я же, черт подери, вообще ничего о тебе не знаю! — Я не мог, — выдохнул младший. — Не имел права. — Ты о чем, твою мать?! — прорычал Юн, сжимая заплаканное лицо в своих ладонях и заставляя смотреть на себя. — Не имел права на что? На жизнь, блять?! Ты, сука, обязан жить! Потому что я без тебя сдохну на хрен! Слышишь? — Юнги изо всех сил прижал Чимина к себе, зарываясь носом в рыжие волосы, боясь даже на мгновение представить, что было бы с ним, если бы чертовы фары не разорвали полумрак. Доли секунды отделяли парня от катастрофы, от пропасти, возврата из которой не существовало. И вдруг его словно пронзило электрическим разрядом в тысячу вольт. Все еще не отпуская Чимина, он спросил шепотом: — Хосок видел тебя? В тот первый день, когда ты шатался по квартире в одном полотенце? Чим молчал несколько секунд, прежде чем ответить. Вспоминал то недавнее, но казавшееся таким далеким утро. — Тот мужик? — переспросил парнишка. — Рыжий, в костюме? Он еще как-то странно на меня посмотрел, будто знает, но не может вспомнить откуда, — голос Чимина периодически прерывался судорожными всхлипами, но звучал уже относительно ровно. — Твою мать, — выругался Юнги, вскакивая на ноги и утягивая Чимина за собой, заставляя подняться. — Быстро бери паспорт! — А сам подлетел к шкафу, открыв его и вывалив одежду на пол. Бросил на кровать пару футболок и джинсов, повернулся к парню, растерянно уставившемуся на него. — Чимин, блять! Быстро бери паспорт! Парнишка метнулся к тумбочке возле барной стойки и достал из верхнего ящика документы. А Юнги тем временем уже запихивал одежду в небольшую спортивную сумку. — Одевайся, — бросил, подталкивая ничего не понимающего Пака к двери. — Быстро! Паника затапливала Юна. Хосок видел Чимина в его квартире, полуголого, прикрытого лишь полотенцем. Трудно не догадаться о природе их отношений, хотя на тот момент отношений-то и не было. Но для Чона узнать какую-либо информацию не составляло труда. Вряд ли Хосок не узнал тогда в парне брата Джихуна, если долгое время следил за ним. Возможно, специально и подослал Юнги устранить Чимина, чтобы наказать, ударить так больно, чтобы больше неповадно было ошибаться. Вылетев из квартиры, Юнги вытащил Чима за собой, схватив крепко за запястье, не дав даже запереть дверь. Плевать! Он больше никогда сюда не вернется. Оказавшись на улице, Юн с опаской огляделся, проверяя, чтобы за ними не было слежки. Вполне в духе Хосока подстраховаться, дабы задание не сорвалось. Но ничего подозрительного не заметил. Улицы города уже опустели, а потому через пятнадцать минут парни оказались в квартире Юна. — Собери что-нибудь из шмоток, — бросил он. — Сумка в шкафу. Шкаф в спальне. А сам, схватив полиэтиленовый пакет, начал выгребать из тайников, разбросанных по всей квартире, наличку, банковские карты, открытые на подставные имена, и поддельные паспорта, которых было у него несколько. Причем два — без фотографий, и Хосок о них не знал. Мин Юнги и Пак Чимин покинут Южную Корею и затеряются где-то на просторах мира. Только бы успеть покинуть страну. — Может, объяснишь, что происходит? — робко попросил Чимин, когда они выехали за пределы города на трассу, ведущую к аэропорту. — Что объяснять? — бросил Юн, даже не глядя на парня. — Ты же сам все слышал утром. Хосок хочет отомстить твоему брату за своего. Глаз за глаз, так сказать. — Джихун ведь жив? — боясь услышать ответ, пробормотал парнишка. — Он сядет, — безэмоционально сообщил Юнги, не отрывая взгляда от дороги. — Но Хосок не убьет его. Чонгук не позволит. — Мне жаль, — выдохнул Чимин, извиняющимся тоном, словно это он, а не брат подстроил ту аварию, из-за которой невиновный отсидел три года. — Ты ни при чем, — резко проговорил Юнги, разом обрывая Чима. — Ты не в ответе за поступки своего брата. — Но если бы на моем месте оказался кто-то другой, ты выстрелил бы, — почти прошептал Чимин. Он не спрашивал. Утверждал. — Да, — согласился Юнги. — Но это оказался ты. И я больше не хочу говорить на эту тему. — А что дальше? Юнги резко свернул с дороги, остановив «ауди» на обочине, отодвинул сиденье и, схватив Чимина за запястье, потянул на себя. Обхватив ладонями пылавшее от волнения лицо, уткнулся своим лбом в чужой и прошептал, глядя в глаза: — А дальше все будет так, как ты и хотел. Мы уедем далеко-далеко. Туда, где нас никто не найдет, — хриплый шепот перемежался с торопливыми поцелуями, которыми Юнги покрывал губы, щеки и скулы младшего. — Затеряемся где-нибудь на далеких островах. — Обещание, произнесенное вслух, вызвало трепет в душе рыжего. — И будем только мы вдвоем. Пальцы проворно расстегнули и стащили куртку, а прохладные ладони забрались под свитер, жадно касаясь горячей гладкой кожи на спине, забираясь за пояс джинсов и сминая мягкие ягодицы, прижимая ближе к себе. — И ты никогда не оставишь меня? — с надеждой заглядывая в затуманенные, прищуренные глаза, спросил Чимин. Полуулыбка тронула тонкие губы Юнги. — Как же я оставлю тебя, Чимин-и? Ты же обязательно влипнешь в какое-нибудь дерьмо. Заставив младшего приподняться, Юнги не без труда стащил джинсы вместе с бельем с одной его ноги, оставив болтаться на другой, и проворно расстегнул свои. Чимин вцепился в пепельные волосы на затылке старшего и неотрывно смотрел, как Юнги сплюнул слюну на ладонь и смазал возбужденный член, после чего сам, направляя его, начал опускаться, чуть шипя от острой боли, почти сразу сменившейся постепенно утихавшим жжением. Замер лишь на несколько мгновений, привыкая, а когда начал двигаться, впился в губы Юнги, заглушая протесты и аргументы, что слишком рано. Чимин двигался резко, на грани боли, но ему было все равно, даже если порвется. Хотелось почувствовать вновь страсть, желание, дикое и необузданное, и отдаться этому с головой. Поцелуи чередовались с укусами, а жадные руки шарили по возбужденным от случившегося телам. То состояние, которое ощутили оба там, в квартире Чимина — один перед лицом смерти, другой — едва не совершив убийство — все еще не отпускало и вряд ли отпустит в ближайшее время. Столь сильное потрясение невозможно стереть несколькими словами и сексом на скорую руку в машине. Только обоим именно сейчас необходимо было почувствовать другого рядом, в своих объятиях, живого, все еще способного дышать и дарить наслаждение, принимать страсть и отдавать всего себя. Юнги кончил первым, не выдержав тесноты жаркого тела и быстрого темпа. Чимин жадно проглотил его протяжный стон, продолжая двигаться даже тогда, когда горячее семя заполнило его. Вдруг Юнги откинул спинку кресла, приняв горизонтальное положение, и потянул парнишку, вынуждая упереться руками в заднее сиденье и нависнуть над собой. Захватив губами член Чимина, Юн вцепился пальцами в его бедра, заставляя войти на всю длину. Расслабил горло и глубоко вдохнул через нос, впуская в себя возбужденную плоть, и тут же испытал еще один оргазм, душевный, услышав удивленно-восторженный стон Чимина. Бедра младшего начали активно двигаться, а сам Чим безотрывно следил, как его член исчезал между влажными от слюны, покрасневшими губами Юнги. Вышел полностью, давая возможность глотнуть воздуха, и снова вошел под натиском рук блондина. Чимин был на грани, дыхание, тяжелое и шумное, пересушило горло, вызывая жжение. Голова кружилась, а перед глазами все плыло. Тяжесть внизу живота стала почти болезненной. Юнги выпустил изо рта член Чима, но лишь затем, чтобы обхватить его ладонью и завершить начатое в несколько быстрых движений. — Бля, — только и смог выдохнуть Пак, наблюдая, как губы и язык Юнги собирали белесые капли с подрагивавшего члена, а прикрытые глаза старшего выдавали наслаждение, с которым он делал это. Не удержался и подался назад, укладываясь на Юна и прижимаясь губами к его губам, слизывая собственный вкус с его языка. — Я… — начал Чимин хриплым голосом, но палец Юнги лег на его губы, заставляя замолчать. — Потом, Чимин-и, — прошептал Юн. — Когда все закончится. Он знал, что хотел сказать Пак, видел в его глазах, наполненных теплотой и тем чувством, о котором Юнги даже думать боялся до встречи с Чимом. Тем чувством, которое до этой минуты было для него неотрывно связано с болью и страданием. Тем чувством, которое прямо сейчас разрасталось в его сердце, и не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть его. Но тревога за жизнь Чимина оказалась сильнее. Опасность все еще нависала над ними. — Надо ехать, — проговорил блондин, заставляя Пака слезть с него, и, достав из бардачка влажные салфетки, наскоро избавился от следов страсти, хотя на джинсах так и осталось белесое пятно, и это заставило любившего идеальную чистоту Юнги усмехнуться. Вернув сиденье на место и подняв спинку, блондин завел двигатель, но прежде чем выехать на дорогу, повернулся к Чимину и сказал: — Не уверен, получится у нас или нет, но хочу, чтобы ты знал. — Юнги положил ладонь на шею парнишки и пристально посмотрел в его глаза, внимательно глядевшие и впитывавшие все увиденное. — Чимин-и, ты лучшее, что случалось в моей гребаной жизни. Младший открыл рот, чтобы ответить, но передумал, просто улыбнувшись, повернув слегка голову и губами коснувшись внутренней стороны запястья Юна с выделявшимися под бледной кожей голубыми линиями вен. Спустя полчаса Юнги стоял у кассы аэропорта, периодически оглядывая полупустой зал — позднее время давало о себе знать практически полным отсутствием людей. — Чем могу помочь? — с улыбкой поинтересовалась сотрудница авиакомпании в бело-синей униформе. — Два билета куда-нибудь, куда не требуется виза, — быстро проговорил Юн, чем вызвал удивление и даже недоверие брюнетки. Улыбка на ее губах померкла, и девушка выжидающе посмотрела на парня, требуя уточнения. — Понимаете, просто мы с ним помирились после долгой ссоры, — решил вмешаться наблюдавший до этого со стороны Чимин, подходя ближе и обнимая старшего за шею. — И мой парень хочет поскорее отвезти меня в какое-нибудь романтическое место, пока я опять на что-нибудь не обиделся. Говоря все это, Чимин заговорщически смотрел на девушку, манерно поправлял волосы и крутил серебряное колечко в ухе. Лицо сотрудницы смягчилось, и она снова вовсю улыбалась, правда исключительно рыжеволосому очаровашке, а на Юнги девушка лишь искоса поглядывала. — Романтическое место? — задумчиво протянула она, что-то просматривая по компьютеру. — Европа? — Неплохо, — растянув пухлые губы в широкой улыбке, шепнул Чимин и обратился к Юнги: — Правда, любимый? — Правда, любимый, — не скрывая сарказма, ответил Юн. — Как насчет Праги? — предложила брюнетка. — Через пятнадцать минут заканчивается регистрация на ближайший рейс. — Отлично, — буркнул Юнги, доставая несколько купюр из бумажника. — Нам подходит. До конца посадки на рейс оставалось десять минут, о чем известил приятный женский голос через динамики, расположенные в зале. — Иди, а я догоню, — протянув Чимину его билет, бросил Юнги, останавливаясь и доставая телефон. — Я сам не пойду, — замотал головой младший, отчего рыжие пряди весело заплясали вокруг его лица. — Чимин-и, — внимательно поглядев на парнишку, проговорил Юнги. — Мне нужно позвонить, и я не хочу, чтобы ты слышал этот разговор. — Я подожду там, — сообщил Пак, указав на вход в посадочный коридор. — Ладно, — согласился Юн, дождался, когда младший отойдет, набрал номер и, когда в трубке прозвучал голос Хосока, приветствуя его, заговорил: — Простите меня, босс, но я отказываюсь от вашего предложения. — Это твое окончательное решение, Юнги-я? — на первый взгляд спокойным, но с жестким оттенком тоном поинтересовался Хосок. — Да, босс. И задание ваше я не выполнил, — едва сдерживая дрожь в голосе, произнес парень, сглотнув подкатившую тревогу. Он до сих пор не мог отделаться от ощущения, что кто-то пристально за ним наблюдает. — Вы ведь знали, что это Чимин? Мой Чимин? — Не имею привычки вмешиваться в чужую личную жизнь, Юнги-я, даже если это мои подчиненные. Так что не понимаю, о чем ты. — Брат Джихуна, — прошипел Юнги. — Пак Чимин, парень, которого я… — Юнги, — прервал Чон, и в голосе мужчины чувствовалась настороженность. — Я действительно ничего не знал. — Но вы видели его у меня дома несколько дней назад. — Тот малый с красными волосами? — удивленно припомнил Хосок. — Черт, а я все думал, где же мог видеть его. — В трубке раздался негромкий смех. — Ирония судьбы… — Я уезжаю, босс, — сообщил, наконец осмелев, Юн. — Мы уезжаем. — Постой, Юнги, — прервал парня Чон, с трудом сдерживая волнение. — Тебе не нужно бежать от меня. Я ничего не сделаю близкому тебе человеку. У тебя есть мое слово. — Нет, босс, — прервал его парень, зажмуриваясь, чтобы не зареветь. — Знаю, что обязан вам, но… Я не могу. Такая жизнь не для меня. Я слишком слаб, чтобы занять ваше место. — Да черт с ним, с местом, Юнги, — Хосок уже почти кричал. — Я не хочу потерять еще и тебя! Ты… — У вас есть Чонгук, босс, — перебил Юн. — Вы просто должны все ему рассказать. Он поймет, почему вы так поступили. — Юнги, постой… Но Юн уже не слышал его. Сбросив вызов, вытащил сим-карту, разломав ее пополам, бросил в мусорку и следом за обломками карты — разобранный телефон. Ему было хреново. Он чувствовал, что своим побегом причинил боль человеку, которому обязан многим. Но ничего не мог поделать. Жизнь и спокойствие Чимина стали для него первостепенны. Оставалось лишь надеяться, что Хосок поймет и простит его. Когда-нибудь… И Хосок понял. Откинувшись в кресле, он прикрыл глаза и глубоко втянул сигаретный дым. Выпустив его густой струей вверх, посмотрел на Джей Би и сказал: — Пусть улетают. Отзови людей.

~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~

Намджун открыл глаза, часто моргая, пытаясь понять, где находится. Поежился, кутаясь в расстегнутую куртку. За несколько часов ожидания машина успела остыть, и теперь в салоне автомобиля было лишь немногим теплее, чем за бортом. На улице совершенно стемнело. Быстрый взгляд на часы и осознание того, что перевалило за полночь, не улучшили отвратительное настроение Джуна, в котором он пребывал с того момента, как покинул полицейский участок. Ох, лучше бы он не просил Югема рассказать, что произошло в домике в горах. Услышанное повергло Намджуна в шок. И хотя он догадывался, что подчиненный слегка приукрасил события, это не умаляло вины мужчины в том, что он едва не изнасиловал Сокджина. Ничто — ни алкогольное опьянение, ни злость и обида на Джихуна — не извиняло Джуна в собственных глазах. Тогда что говорить о Джине, его добром, ласковом, нежном волшебнике, который способен одним своим прикосновением перевернуть весь мир Намджуна, легкой улыбкой осветить даже самую темную ночь, единственным словом подарить надежду на лучшее будущее. Выйдя из машины, взглядом пересчитал окна, добравшись до единственного, которое его интересовало. И сердце застыло, пропуская несколько ударов. В окне горел свет, и отчетливо угадывался силуэт человека за легкой шторой. Сорвавшись с места, при этом даже не заперев машину, Джун побежал ко входу в дом, проклиная медленно ползущий лифт, пока, наконец, не оказался перед знакомой дверью. Несколько раз нажал на звонок, но ответом ему была полнейшая тишина. Ни шороха, ни звука не доносилось из квартиры. Тогда Намджун постучал кулаком. — Джин, — позвал он громко. — Джин, открой! Я знаю, что ты там! Опять нетерпеливый стук эхом прокатился по пустой лестничной площадке, отскакивая от светлых стен. — Сокджин! — нетерпеливый крик, переросший в хриплый стон, когда мужчина уткнулся лбом в металлическую дверь. — Открой, пожалуйста. Отчаянье в его голосе заставило сердце Джина, привалившегося спиной с другой стороны двери, сжаться. Парень сглотнул подступившие слезы и прикрыл глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не открыть чертову дверь — единственную преграду, отделявшую его от собственного кошмара, в котором он медленно сходил с ума вот уже несколько дней, то утопая в нежности, то сгорая от навалившейся жестокой реальности. — Джин-и, впусти меня, пожалуйста. — Ладонь мужчины несколько раз соприкоснулась с металлической поверхностью, распространяя в тишине подъезда звенящий отголосок. — Мне нужно все объяснить тебе. Просто выслушай. Молящий тон практически уговорил Сокджина. Он уже стоял лицом к двери, готовый поддаться убаюкивавшему его опасения и страхи голосу. Рука уже потянулась к замку, когда внезапный крик Джуна заставил отдернуть ее. — Сокджин, твою мать, ты не сможешь прятаться от меня вечно! — Голос яростно просачивался сквозь микрощели в квартиру, окутывая Джина и пробуждая уснувшие за прошедшие несколько часов эмоции. — Блять, да открой же ты! — Кулак с оглушительным стуком ударился об дверь, заставив Сокджина вздрогнуть. — Эй, прекрати орать. — К голосу Намджуна добавился еще один — мужчины из соседней квартиры. — Да пошел ты! — рявкнул в ответ Джун. — Сейчас полицию вызову, — пригрозил сосед. — Слушай, мужик, иди спать. Мне просто надо с ним поговорить. — Джун еще несколько раз постучал: — Джин-и, пожалуйста, впусти меня. Не надо устраивать спектакль для соседей. Сокджин сделал несколько шагов назад, все еще глядя на дверь, когда в руке ожил телефон и пространство заполнила привычная музыка. — Возьми хотя бы трубку, — немного понизив голос, попросил Намджун. — Пожалуйста. Опустившись на пол, Джин, все еще не спуская глаз с двери, словно опасаясь, что Джун вынесет ее от злости, принял вызов и поднес телефон к уху. — Джин-и, пожалуйста, выслушай меня, — затараторил сбивчиво мужчина. — Не бросай трубку. — Но Сокджин и не собирался. Парень прикрыл глаза, вслушиваясь в низкий голос, которым хотелось наслаждаться бесконечно. — Джин-и, прости меня, — почти прошептал Намджун, прислонившись плечом к двери и склонив голову, касаясь виском холодного металла. — Я столько всего натворил, что самому страшно. Я не должен был… Не имел права поднимать на тебя руку. Пожалуйста… — Джун затих, тяжело дыша, отчаянно силясь отыскать в своем внезапно оскудевшем словарном запасе нужные слова. — Ты нужен мне. Как воздух. Я не могу дышать без тебя. Мне очень плохо… Джин включил громкую связь и положил телефон перед собой на пол, всматриваясь в фотографию на экране. Он сделал ее в их первое совместное утро, пока Намджун еще спал. Тайком, чтобы никто не заметил. Тогда он еще не знал, чем закончится то мимолетное приключение, но решил оставить для себя крохотное воспоминание о ночи, когда ему было очень хорошо. Голос, низкий, глубокий, чуть хриплый, лился, обволакивая Джина, гипнотизируя, но парень не позволял себе раствориться в нем до конца. Просто слушал, запоминая едва заметную дрожь, мягкость и бархат. Намджун говорил все тише, словно из него уходила жизненная сила. Он уже сидел на холодном полу, прислонившись спиной к двери, прижимал телефон к уху и шептал, шептал, шептал… Пока голос его не стих совсем. А Джин, свернувшись калачиком на полу, прислушивался к сбивчивому дыханию, раздававшемуся из динамика…