Pov. Мирон
Я доезжаю до клуба в идеальной тишине. Чувства странные, смешанные. Она, черт возьми, совсем ребенок, но сколько ужаса в ее глазах. Простая прохожая, но как запала в душу. Знаю, что нам не по пути, но почему-то тянет написать ей. Сдерживаюсь, ныряю в атмосферу разврата. Отгоняю мысли о ней. — Чувак, с тобой все нормально? , — голос еле прорезается сквозь плотную стену громкой музыки. — Что там с этой девочкой, жива? — Да, — выдыхаю, — она приезжая. Ее отец не забрал с вокзала, потом ограбили, потом попала под мои колеса. — Попахивает наебом, — друзья смеются. — Окс, это очередная повернутая фанатка. Я больше, чем уверен. — Братан, ей даже восемнадцати нет, не думаю, что она такое придумала бы, к тому же ты сам видел ее. — В твоей постели спала несовершеннолетняя, прикольно, — Саня говорит безразлично, с сарказмом. Становится тошно. Опрокидываю в себя стаканы с виски один за другим. Окончательно отключаюсь от реальности. Нахожу симпатичную девушку на ночь. Везу ее к себе, но в какой-то момент переключаюсь, словно по щелчку пальцев, словно кто-то меня контролирует. Не хочется ни ебаться, ни продолжать бухать. Хочу просто выспаться. Выхожу из такси у подъезда, оплачиваю ей дорогу домой. Поднимаюсь в пустую квартиру. Здесь холодно и неуютно. Впервые за много лет. Падаю на огромную кровать посреди маленькой комнаты. Голова кружится, тошнит. Чувствую, как в кармане вибрирует телефон, но не реагирую. Слишком трудно шевелится, говорить, соображать. Закрываю глаза, пытаюсь представить ее, но совсем не выходит. Перед глазами размытые картинки, непонятные. Засыпаю.Pov. Алиса
— И так, тебя ограбили, ты разбила телефон и попала под машину в первый же день нахождения здесь. Как ты вообще жить собираешься? , — голос отца звонко разносится по кабинету. — С тобой, папочка, с тобой, моей мачехой и сестренкой, — закатываю глаза. Я понимала, что он не хочет этого, когда ехала сюда. Он собирался сбагрить меня, а Лондон, оплачивать там жилье и учебу, лишь бы и близко не подпускать к своей новой семье. Но я понимаю, что он — единственный родной человек, который у меня остался, и больше всего мне хочется наладить с ним отношения. В прочем, родной ли? По крови — да, но в остальном. — Понимаешь, тут такое дело, — он отводит взгляд в окно, — Мария против того, чтобы ты жила с нами. — В смысле?! — Я буду снимать тебе квартиру, мы будем видеться, будешь приезжать к нам в гости, когда захочешь… — Нет, ты не понял. Я не хочу приезжать в гости. Я отказалась от Лондона, потому что хочу жить с тобой, тем более, что у меня никого больше нет. — Алиса! , — его голос становиться строгим, почти злым, — Я не хочу ссориться с Машей. Переночуешь сегодня у нас, а завтра подберем тебе квартиру. — М, не хочешь ссориться. Любишь ее? Любишь, иначе бросил бы одну с ребенком, как маму. А Лизе повезло. У нее такая счастливая семья, богатенький папаша, который души в ней не чает. Да? Обо мне ты и не вспоминал, пока тетя Оля не позвонила тебе. Куда там. Ты хоть знаешь, что я терпела, пока вы все дружно выкладывали в инстаграм фото с отдыха. Мы считали деньги до маминой зарплаты и еле сводили концы с концами. А потом мне пришлось идти работать в ночную смену, чтобы ее новому мужу, поехавшему на всю голову, хватало на дозу. В противном случае он лупил меня и маму. Ты хоть представляешь, сколько я тоналки вылила на себя за эти годы, чтобы не приходилось никому объяснять, какого хрена у меня тело синяками покрыто. Не представляешь. Точно так же, как не представляешь, что я чувствовала, когда мне нужна была просто отцовская поддержка, а ты запер меня в психушке на год. — Во-первых, это была не психушка, а реабилитационный центр, а во-вторых, я не виноват в том, что тебе пришлось пережить. — Не виноват. Ну да, конечно. Ты виноват только в том, что не умеешь пользоваться гандонами, — я хватаю пакеты с одеждой и направляюсь к выходу. — Ты куда? — Туда, где мне будут больше рады, чем ты, — сверлю его презрительным взглядом. — Если ты к этому рэперу, то зря. Он почти в два раза старше тебя. Или хочешь спать с папиком за жилплощадь? , — слова больно врезаются в сердце и разжигают во мне злобу. — Ну раз папа ну пускает к себе домой, буду жить с папиком. — Я засажу его, — в ход идут угрозы. — Не получится. Если ты помнишь, то сам настоял на том, чтобы в графе «отец» в моем свидетельстве о рождении стоял прочерк. Да и документов нет. А через месяц мне восемнадцать, и тогда ты уже точно ничего не сможешь сделать. — Погоди, — он привстает с кресла. — Прости, я не хочу с тобой ссориться, ты все-таки моя дочь. Просто хочу, чтобы ты меня поняла. — Понимаю, — коротко отрезаю в ответ. — Спасибо за теплый прием. Если не сложно, дай денег, и сними мне номер в отеле, пока ты не подберешь мне жилье. — Может, все-таки поедем сегодня ко мне, я познакомлю тебя с Машей и Лизой. — Да нет, спасибо. Они мне совершенно чужие люди, как и ты, — мой голос удивительно спокоен, и все чувства куда-то улетучиваются. Нет ни обиды, ни злобы. На другое и рассчитывать не стоило. Сама виновата — дура — думала, влиться в семью, в которой абсолютно никому не нужна. — Так что с деньгами и отелем? — Да, конечно, — он достает из портмоне банковскую карту, — это тебе. Можешь тратить, сколько нужно, я буду регулярно пополнять ее. — Как щедро. — При одном условии: ты не будешь связываться с Федоровым или кем-то еще, кто может причинить тебе вред. Этот тип тебе не по зубам, он сломает тебя. — Пап, я пережила такое, после чего мне уже ничего не страшно. Теперь я могу за себя постоять. — Да уж, многое я пропустил. — Не переживай, зато Лизка получила достаточно отцовской любви, наверное, и мою порцию тоже. — С документами я все решу на этой неделе, — он снова отводит взгляд в окно. — Стой, завтра последний день подачи документов, можно как-то ускорить процесс? — Тут я не силен, прости. — Черт, — во мне снова взрывается вулкан эмоций, — и это тоже из-за тебя! Как же я ненавижу тебя. — Не истери, поступишь в следующем году, а пока что я могу устроить тебя к себе в офис. — Обойдусь, — я вылетаю из кабинета, громко хлопая дверью. Падаю на кровать. От монотонных молочных стен кружится голова. Такое хорошее начало и такой ужасный конец дня. От таких перепадов взрывается мозг. Тяжело. Больно. Разговор с отцом заставил вспомнить о маме. Я снова захожусь истерикой. Ненавижу. Его. Ее. Машу. Лизу. Эту гребанную жизнь. Ненавижу себя. Сейчас могла бы быть в Лондоне. Еще один год в задницу. Я так мечтала об актерском. О нормальной семье. Надеялась. Ненавижу. Больно. В конце-концов, просто засыпаю. Для меня утро наступило почти в час дня, но зато я выспалась и чувствую себя куда лучше, чем вчера. Наконец вспоминаю, что от меня уже третий день ждет сообщения подруга из Киева, с которой мы выросли вместе. Захожу в инстаграм. Пятнадцать сообщений. Слабенько для нее. Улыбаюсь. Не рассказываю всех подробностей, только самое важное. «Приехала, ограбили, попала под машину, но теперь все хорошо». Ни слова об Окси, ни слова о том, что папина жена против того, чтобы я с ними жила и о том, что в этом году я никуда не поступаю. Не хочу заставлять ее волноваться. Зато мой желудок взволнован ужасно. Хочу есть. Собираюсь спуститься в ресторан на первом этаже, но меня останавливает звук оповещения. «Не знаю, стоит ли тебе звонить, но все еще чувствую на себе ответственность за тебя. У тебя все норм? Окси.» Его сообщение заставляет меня улыбнуться. Слишком неожиданно, слишком приятно. Улыбаюсь. Будто маленькая. Жизнь снова становится немного ярче. Черт, что со мной? Беру себя в руки, блокирую телефон, иду есть. Здесь неплохо готовят. Без сомнений, ничто не заменит домашней маминой еды. Мама. Я машинально хватаюсь за шею, пытаясь найти цепочку с ее кольцом, но безуспешно. Видимо, я потеряла ее. Становится обидно, стыдно. Кусок в горло больше не лезет. Расплачиваюсь и ухожу обратно в номер. Мамочка, прости. Нахожу в своей инстаграмной ленте старые фото с ней. Опускаюсь на пол в углу тошнотворной комнаты, чужой. Эта боль не пройдет никогда. Это то, что невозможно забыть, вычеркнуть. И ее не вернуть. Прошло больше года, а я все еще не могу смириться с тем, что ее нет. Слезы оставляют горячие следы на щеках и падают на экран мобильного. С трудом поднимаюсь, достаю из мини-бара бутылку коньяка, делаю глоток. Горькая жидкость обжигает горло, от нее противно и плохо, но скоро это чувство сменяется другим, приятным. Становится легко, я расслабляюсь. Боль совсем исчезает куда-то. Я перестаю себя контролировать, поддаюсь инстинктам, желаниям. Не хочу сидеть в четырех стенах. Голос внутри меня кричит, требует шумной толпы, громкой музыки, случайных людей. Лишь бы не оставаться в одиночестве. Ловлю у отеля такси и еду в ближайший торговый центр, чтобы выбрать наряд на вечер — в моей голове созревает коварный план, и я намерена его осуществить. «Я бы предпочел юбку и чулки», — крутится в голове, перед глазами всплывает намекающая улыбка. Я не понимаю, зачем мне это, но покупаю красную шифоновую блузку, черную кожаную юбку, расклешенную, чулки, едва устойчивые каблуки. Помада в тон блузке идеально смотрится на моих губах. Пошло. Вызывающе. Расплатившись на кассе, достаю из новой сумки телефон, нахожу сообщение от Мирона. Звоню. — Да, — его хриплый голос заставляет теплую волну смешанных чувств разлиться во мне. — Окси, — едва проговариваю простейшее из всех слов, что хотела сказать. — Я собираюсь в клуб на Литейном проспекте, если хочешь увидеть меня в чулках и юбке, приезжай. — Алиса, какого хрена? , — он тут же срывается на крик. — Ты что, пьяная? — Да, а ты не мой отец, — смеюсь, — поэтому давай без нравоучений, — сбрасываю, торможу машину, еду в клуб. Я больше, чем уверена, он не придет. Он не возьмет на себя ответственность за неконтролируемую пьяную девицу. Ему-то и дела особого нет. Несмотря на чувство вины. Выпиваю второй коктейль, когда ко мне подсаживается симпатичный парень лет двадцати пяти. Он будто невзначай касается моей руки, что-то говорит, манит к себе, ведет к столику в дальнем углу. В любой другой момент я бы испугалась, отстранилась, увернулась бы, но теперь разум не способен контролировать тело, и я словно кошка, требующая ласки, податливая. В момент, когда он подсаживается ближе, что-то происходит. Я не успеваю сообразить, как мой новый знакомый оказывается в нескольких метрах от меня, и чья-то сильная рука сжимает мое запястье. Пришел. Он рывком поднимает меня на ноги и тащит к выходу. У клуба нас уже ждет такси. — Почему ты не на своей тачке? , — почему из тысячи вопросов я задаю самый глупый? — Потому что не одна ты сегодня приложилась к бутылке, — его голос злой, в нем почти отчетливо слышится ненависть. — Я думал, ты совсем другая, простая, а ты такая же, ничем не лучше, — он запихивает меня в такси, но слова его застревают комом в моем горле, я отталкиваю его настолько, насколько хватает сил и почти навзрыд ору: — Ты совсем не знаешь, какая я. Не знаешь! И не смей судить. У тебя нет прав на это, — смахиваю слезу с щеки. — Шеф, в Реддисон, пожалуйста, — собираюсь захлопнуть дверь, но Мирон не дает этого сделать. — Ты живешь в отеле? , — двигает меня и усаживается рядом. — Тебе-то что? , — отмахиваюсь от него. — Я задал вопрос и хочу слышать четкий ответ, — перехватывает мою руку, с силой сжимает запястье. — Больно! , — кричу, пытаюсь вырваться, но безуспешно. Не отпускает. Смотрит мне прямо в глаза. Ждет. — Да, — сдаюсь, обмякаю, — в Реддисоне снимаю номер. — А как же отец? , — он смотрит на меня недоверчивым взглядом — не верит. Ждет ответа, а я просто отворачиваюсь от него, смотрю в окно. — Мы поедем или нет? , — срываюсь на водителя, и тот заводит машину. — Шеф, давай обратно, откуда забирал меня, — спокойно выдыхает мужчина и берет меня за руку. — Я не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии. — А чего ты хочешь? , — свободной рукой вытираю слезы. — Наверное, понять, кто ты, черт возьми, такая? , — улыбается едва заметно. — Замерзла? , — обхватывает мою ладонь своими, подносит к губам, согревает теплым дыханием. На улице действительно холодно, несмотря на начало июня. Громкий дождь стучится в окна машины. Ветер сильными порывами гнет деревья. Погода настолько идеально отображает мое внутреннее состояние, что кажется, Питер — не случайный город, он — мой соулмейт. Теперь даже присутствие Мирона не делает его хоть на каплю ярче, хоть на каплю счастливее. Молчу. И он молчит. Смотрим каждый в свое окно. Мимо нас пролетают фонари и спешащие спрятаться от дождя прохожие. Поворачиваюсь к своему… кто он мне вообще? Знакомый? Друг? Старший товарищ? Долго всматриваюсь в его очертания, линии лица, шеи. Аккуратно касаюсь его руки. — Ты сохранил мой номер, но не оставил мне свой, — шепчу тихо, будто раскрываю огромную тайну. — Я не собирался тебе звонить, — раздраженно отстраняется, убирает мою руку. Снова нависает тишина. Я не хочу к нему ехать. И он — тоже не хочет, но почему-то тащит меня к себе. Расплачивается за поездку, берет за руку меня, ведет за собой. А я покорно следую. Боюсь его. Боюсь рассердить его еще сильнее. Кому я вру? Просто сама хочу этого. Потому и звонила ему. Потому и напялила этот дурацкий наряд. Хотела произвести впечатление. Произвела. Господи, что он обо мне подумает? Почти заталкивает меня в квартиру, помогает разуться. Уходит вперед. Мы оказываемся в гостиной. Большой, уютной. В таких же тонах, как и вся квартира. Мирон включает музыку. Настолько тихо, что я даже не могу разобрать, что это. Звуки мешаются между собой. Передо мной, на стеклянном столике, оказываются два стакана, наполнены золотистой жидкостью. Он берет один из них и высушивает одним глотком. Я несмело тянусь за вторым стаканом. Смотрю прямо в глаза мужчине. Пью. Внутри все обжигается. Алкоголь теплом разливается по телу. — Какая же ты дура, — вырывает стакан из моих рук, и в следующий момент я слышу звон разбитого стекла. Грубые пальцы ныряют в мои волосы. Он притягивает меня к себе. Чувствую его теплое дыхание на своих губах. Выгибаюсь. Смотрю ему прямо в глаза. Взглядом молю о поцелуе, но не получаю его. — Что ты творишь? , — стонет, едва касаясь своей щекой к моей, вдыхая запах волос. — Влюбляюсь. Медленно, бесповоротно, — неумолимо тяну каждое слово. — Влюбляюсь в случайного встречного. Во взрослого мужчину, которому, скорее всего, совсем нет дела до этого. — Зачем ты выскочила на дорогу? — Потому что нуждаюсь в спасении. Нуждаюсь в спасителе. Спаси меня.Pov. Мирон
Она засыпает у меня на коленях. Я понимаю, насколько все это неправильно. Так не должно быть, и все это нужно тормозить сейчас, пока не поздно. Но пальцы мои аккуратно перебирают ее волосы, и я хочу, чтобы этот момент длился дольше. Сейчас она такая спокойная, подчиненная, но подчиняющая себе. Запретная. Хрупкая, беззащитная. Ищет во мне спасения, но даже не представляет, что я не прекрасный принц. Скорее, дракон, который сломает ее. Испепелит ее душу. Сожжет дотла все чувства. Я не умею любить, и разрушаю всех, кто испытывает ко мне нежность. Но пока она просто спит, а я наслаждаюсь моментом, который больше никогда не повторится. Утром ей придется уйти навсегда.