Безумие

Pov. Алиса

— Ты уверена, что хочешь этого? , — я в момент оказываюсь на кровати, и он — напротив меня, запредельно близко. Я вдыхаю его запах с привкусом горечи. Одурманивает. Чувствую, как его дыхание застывает на моих губах. Мурашки бегут по коже. Тело ноет от странного ощущения, неведомого до этой секунды. Любовь? Влечение? Или просто секс двух пьяных людей? — Да, — тяжело выдыхаю. На самом деле, нет. Я совсем ни в чем не уверена, и я боюсь, что утром возненавижу его. Но что-то внутри меня заставляет забыть о страхе, морали, разнице в возрасте, о папиных предупреждениях, о социальных статусах. Сейчас нет маленькой испуганной девочки Алисы и звезды рэп-культуры Оксимирона. Есть только двое безумных, возможно, совершающих большую ошибку. Но чувства заглушают разум. — Окей, — он аккуратно стягивает с меня кофту, смотря прямо в глаза. Его двежения медленные, будто каждое из них он заранее продумывает. — У тебя был секс раньше? , — нежно придавливает мое плечо, опуская на кровать. Спина касается холодной простыни, и я не знаю, меня начинает трясти от этого или от его вопроса. Я совсем не знаю, как ответить. Щеки горят. — Нет… тоесть, да, — путаюсь в словах, путаюсь в мыслях. — Не нервничай, — одной рукой он умело растегивает лифчик и отбрасывает куда-то в сторону. — Итак? , — кидает на меня вопросительный взгляд, стягивая джинсы. — Да, — какой смысл скрывать, если он все равно сейчас все узнает. — Что-то не так? , — Мирон замечает, как я морщусь. — Все хорошо, — отворачиваюсь, мне неприятно вспоминать о случившемся. Но он не отстает. — Лучше скажи, как есть, — стягивает футболку, заставляет обратить внимание на свой оголенный торс, — я не хочу, чтобы утром ты снова просто сбежала. Возбуждение куда-то исчезает, его сменяет почти истерика. Губы предательски дрожат. Начинаю плакать. Поднимаюсь, чтобы легче стало дышать. Мужчина слегка отодвигается, но берет меня за руку. В его глазах — страх, в моих, уверена, — не меньше, чем паника. Я не знаю, с чего начать. Наверное, с самого начала. — Когда мне было полгода, отец понял, что не любит мою маму, и ушел, оставив ее одну с маленькой мной на руках, — я начинаю рассказывать, и он сжимает мою руку крепче. — Было тяжело. У мамы не было родителей, да и вообще, из близких людей — ее подруга, наша соседка тетя Оля. Она осталась сиротой в пятнадцать, когда мои бабушка и дедушка попали в аварию. — Хочешь пить? , — замечает, как я нервно облизываю пересохшие губы, но даже не дожидается ответа, подрывается, берет со стола стакан с водой и дает мне. — А есть… — я не успеваю договорить, как он утвердительно кивает, а через минуту приносит бутылку водки. — Из крепкого только вот, — до этого я не пила водку, да и вообще пила всего пару раз в жизни, но меня это не останавливает. Беру холодную бутылку в руки, отпиваю глоток, с трудом проглатываю. — У нас едва хватало денег на жизнь, но позже мама встретила, как ей тогда казалось, мужчину своей мечты. Почти год мы были дружной благополучной семьей, а потом отчима уволили с работы. Сначала он просто запил, позже подсел на наркотики, пока мама работала сутками. В какой-то момент ее зарплаты стало не хватать, и тогда подрабатывать пришлось мне. Отчим лупил меня и маму, если ему не хватало на дозу, но когда узнал, что я подрабатываю ночью в клубе официанткой, к побоям добавились еще и унижения. Постоянно говорил, что я шлюха, что тягаюсь с мужиками по ночам, — выпаливаю все на одном дыхании, пока снова не пересыхает во рту. Теперь отпиваю больше. Горькая жидкость уже не кажется такой отвратительной. — Ему окончательно сорвало башню, когда мама решила порвать с ним. Он весь вечер орал и бил ее, а потом схватился за нож. Я не успела ничего сделать, даже не поняла, что случилось, как он накинулся на меня, — я запинаюсь, говорить становится все тяжелее, и тогда теплая рука касается моей. Он притягивает меня к себе, нежно гладит по волосам, успокаивает. Я утыкаюсь носом в его плечо. От ощущения его теплого тела мне становится легче. Я почти перестаю дрожать. — Этот урод тебя изнасиловал? , — мне почему-то становится стыдно, но я киваю. — Сука, — он прижимает меня еще крепче к себе, будто пытается спрятать от всего мира. — Как ты справилась с этим? — Тетя Оля позвонила отцу, тогда я с ним впервые и встретилась. Я почти не разговаривала, много плакала. Я тянулась к нему, искала защиту в нем, но меня на год засунули в психушку. — Урод, — Мирон говорит спокойно, но я отчетливо слышу ненависть в его словах. Вытирает слезы с моих щек. — Маленькая, успокойся, — я решаюсь обнять его. Обхватывая руками его торс. — Ты должен узнать еще кое-что, — делаю глубокий вдох, набираюсь смелости. — После реабилитационного центра я месяц жила в нашей старой квартире, в Киеве, пока отец решал проблемы с документами, чтобы отправить меня учится в Англию. Мне было тяжело, несмотря на десятки часов разговоров с психологом и кучу антидепрессантов, успокоительных. Воспоминания накатывали, одолевала пустота, и мне хотелось ее чем-то заполнить. Вернее, кем-то. В общем, потом у меня еще дважды был секс с другими парнями, но все было не так. Я не получала удовольствия, только снова срывалась. — Почему ты сейчас здесь со мной? Почему ты вообще сейчас в Питере, если могла бы быть в Лондоне? , — он совсем не реагирует на сказанное мной, и мне так проще. — Этому нет объяснения. Меня тянуло сюда, как тогда казалось, чтобы быть ближе к отцу. Но, видимо, меня тянуло к тебе. — Судьба? — Даже если случайность, то самая прекрасная из всех, которые могли случиться. Мне хочется сейчас находиться здесь, с тобой. Пойми, я… — Понимаю, — перебивает меня, нежно касается моих губ своими. — Я сейчас совершаю ужасную вещь, так не должно быть, так неправильно, — шепчет сквозь поцелуй. — Я почти уверен, что пожалею об этом потом. — Не говори ничего, пожалуйста, — опускаюсь на смятую простынь, влеку его за собой. — Нет, — улыбается, целует в щеку и укрывает одеялом. — Я не хочу, чтобы все было так. Давай попробуем еще раз, заново, но уже не сейчас. У меня есть еще пара часов, чтобы поспать, а к двенадцати нужно уехать по делам. Так что ты тоже спи, — он поднимается, но я успеваю схватить его за руку. — Останься здесь, — почти молю его, — я, правда, очень хочу этого.

Pov. Мирон

Я просыпаюсь, и она все еще рядом. Мирно спит, прижимая к себе мою руку. Любуюсь ею. На ее спине есть пара шрамов, и мне страшно представить, каким образом они появились. Но даже с ними она прекрасна. Ее кожа мягкая, теплая. Сгребаю Алису в охапку, обнимаю так крепко, как могу. Меня снова клонит в сон, но тихий хриплый голос возвращает в реальность. — Доброе утро, — сонные глаза всматриваются в мои, — я давно не спала так хорошо и так… Черт, черт-черт-черт, который час? — Не знаю, — паника в ее глазах сейчас выглядит забавно, я улыбаюсь, но в какой-то миг понимаю, что я уж точно опоздал в офис. — Блять, уже почти четыре часа, — тянусь к телефону. — Я только что проспала последний шанс найти работу, — стонет, разывается лицом в подушку. Смешная. Моя. Моя ли? Сейчас — да. Маленькая, глупая, но такая сильная. На ее фоне все, что были до, превращаются в пыль. Серую, однотонную, засоряющую легкие, душащую. — Забей, — она даже не представляет, что мне устроят Женя и Кира, когда я возьму трубку. — Что-то придумаем. — Нет-нет-нет, мне нужна эта работа, — подрывается, ищет телефон, в панике забывает, что все еще голая. Любуюсь ее телом. Исследую глазами каждый сантиметр. Красивая. Возбуждающая. — Здравствуйте… да-да, понимаю… простите, — голос разливается по всей крартире. — Правда? Конечно, буду! Спасибо! , — она поворачивается ко мне с довольным лицом. — Там кто-то, кто должен был провести собеседование тоже не пришел, — делает шаг вперед, поворачивается спиной и падает, словно в пропасть. — Еще не все потеряно, представляешь? Возможно, меня даже возьмут на эту работу. — Что за работа хоть? — Не знаю, — она заливается смехом, — какой-то интернет-магазин одежды. Что-то в этом роде… — она пытается еще что-то сказать, но я перебиваю ее поцелуем. Она делает глубокий вдох, напрягается. — Не сейчас, — хитро улыбаюсь ей, — я ужасно голоден. Предлагаю поехать куда-то перекусить, а потом придумаем, чем заняться. — У меня есть предложение лучше. Можем сходить в магазин, и я приготовлю что-то. Чего ты хочешь? — Ты умеешь готовить? , — этот вопрос даже мне кажется слишком глупым, а она снова смеется, и мне нравится этот звук. — Тогда я хочу курицу, какой-то салат и картошки, жаренной, — подхватываю ее смех. — Только чур, я первая в душ, — встает, укутывается одеялом. — Когда-то мы сможем принимать его вместе, — произношу тихо, но она это слышит. Пока Алиса приводит себя в порядок, выхожу на балкон и закуриваю сигарету, попутно набирая Киру. — Мирон, какого черта вообще? , — она почти орет в трубку вместо приветствия, на фоне слышу голос Жени, понимаю, что они уничтожат меня сейчас, но что-то идет не так. — Но тебе повезло и в этот раз. Девица тоже не явилась, — бубнит в трубку уже менее агресивно. — Знаешь, она такая же безответсвенная, как и ты. Мы перенесли ее на завтра, но решай сам, нужен нам в Оксишоп такой работник или нет, — меня озадачивают ее слова. В голове один к одному складываются пазлы занятной картинки. — Окей, я понял, — тараторю быстро в ответ. — Я все решу, завтра так завтра. — На десять утра, — в ее строгом голосе явно скрывается угроза. — Да, на десять, понял. Слушай, я потом перезвоню, — воспользовавшись тем, что Алиса все еще в ванной, нахожу ее телефон и проверяю последний исходящий звонок. Бинго! Это рабочий номер Киры. Ну конечно же, интернет-магазин одежды или что-то в этом роде. Не удивительно, почему Алиса ничего не знает о работе. Я сам попросил деаочек не писать в объяалении все детали. Быстро блокирую телефон, кладу на место. В моей голове рождается план, и я не знаю, к чему приведет эта идея, но должен рискнуть. Я замечаю косые взгляды девушек в нашу сторону. Кто-то завидует и проходит мимо, кто-то подходит и говорит, что мы классно смотримся вместе. А меня пугает, что кто-то узнает, сколько ей на самом деле лет. Дурак. Стараюсь отогнать от себя дурные мысли, возвращаюсь в реальность, где она набрала целую корзину продуктов. Настолько непривычно быть частью этой картины. Такой себе семейный поход по магазинам. Нужно ли мне вообще все это? Окси не такой ведь на самом деле. У меня новая телка после каждого похода в клуб, пустая квартира и идеальное одиночество. Как вообще ее примут мои друзья? Как Женя отреагирует на то, что у меня есть девушка, и ей семнадцать. Почему все так сложно? — Мирон, — она дергает меня за руку, обращая на себя все внимание, — у тебя дома вообще хоть что-то есть из продуктов? — Н-нет, — с каких пор я так неуверенно отвечаю на простые вопросы. — Только кофе. Я не готовлю. Либо заказываю еду на дом, либо сам еду куда-то. — Когда ты вообще последний раз ел домашнюю еду? — Женя иногда приносит в офис… — я тут же жалею о своих словах. В ее глазах вспыхивает толи грусть, толи ревность. — Она просто мой менеджер, и у нее кто-то есть, — улыбаюсь, подбадривая девушку. Время летит незаметно. С ней так просто, интересно, весело. Я даже пытаюсь помогать готовить, хоть ее очень злит, что я все время косячу. Дуется на меня, почти притопывает ножкой. Она настолько расслаблена, и теперь кажется совсем другой. Будто в ее жизни не было всего того кошмара, о котором она рассказывала, будто совсем не умеет грустить. Я смотрю на нее и понимаю, что ей, черт возьми, к лицу этот фартук и эта кухня. Ей к лицу быть простой, домашней. И это становиться безумным. Она мне не просто нравится, она не просто заставляет мой член напрягаться, она заставляет все внутри сжиматься от страха потерять ее, она переворачивает сознание. Она. Она. Она. Только она и я. Больше нет ничего и никого. Мысли закручиваются ураганом. Как я мог так влипнуть? — Приятного аппетита, — я не замечаю, как передо мной оказывается тарелка с едой. Абсолютно все в ней выглядит не хуже, чем в ресторане. Она садится напротив. — А ты? , — замечаю, что тарелка всего одна. — Я не голодна. — Нет, так не пойдет, — отламываю кусочек курицы, накалываю на вилку, остужаю. Она с улыбкой наблюдает за этим и даже не сопротивляется, когда я протягиваю его ей. Затем пробую сам. Это действительно настолько вкусно, что в голову закрадываются мысли о том, что у совместной жизни много плюсов. Такой ли Окси на самом деле, каким хочет казаться? Или ему уже давно пора остепениться, найти кого-то, кто сможет приручить его, отдать все права на себя кому-то, кто этого заслуживает. Может, хватит распылятся на сотни левых баб? — Очень вкусно, — бормочу с полным ртом. Неловкость прерывает звонок ее мобильного. Алиса с большим недовольством смотрит на экран. — Отец, — сообщает мне, и собирается взять трубку, но я ей мешаю, выхватывая телефон из рук. — Отдай, — она возмущается, но мы оба понимаем мое превосходство в силе. — Нет, забудь о нем еще на одну ночь, пожалуйста, — я почти умоляю. — Я знаю, что это неправильно, но пусть помучается. То, как он поступает с тобой, в сто раз хуже. Он оставил тебя на улице, и забыл об этом почти на сутки. — Он будет волноваться. — Этого я и хочу. Ты его дочь, и ему пора принять это и взять на себя ответственность за твою жизнь, — мне ее искренне жаль, и я не отпущу ее сейчас, потому что хочу дать ей то, чего она точно заслуживает, но я не уверен, получала ли. — Ладно, — выдыхает, даже не обижается. — Будешь добавку? — Нет, — благодарно улыбаюсь ей, и когда она хочет убрать со стола, забираю тарелку. — У меня есть посудомоечная машина, — смеюсь в ответ на ее удивленный взгляд. — И сегодня я впервые ею воспользуюсь. Алиса выбирает какую-то комедию, но мы оба перестаем улваливать ее смысл спустя десять минут. — Иди ко мне, — притягиваю ее за руку и заставляю сесть мне на колени. — Не бойся только, — в ее взгляде недоумение. Моя футболка велика ей. Она спадает, оголяя плечо. Аккуратно провожу кончиками пальцев от мочки уха, по контуру шеи, до края футболки. По ее коже бегут мурашки. Привстает, но я тут же опускаю ее обратно, крепко сжав талию. Тонкими пальцами она обхватывает плечи мои, впивается острыми когтями, как кошка. Почти больно, но терплю. — Чего ты хочешь? , — тихо шепчу, рассматривая черты лица, едва освещенные тусклым светом. — Поцеловать тебя, — неуверенность в голосе возбуждает еще больше. — Тогда сделай это, — мне больше всего хочется, чтобы она перестала боятся делать то, что хочет. Мне хочется, чтобы она была собой, в любом своем проявлении. Наши губы робко соприкасаются. Так нежно. Так приторно. Необычно. Совсем иначе. Будто мед льется на мои губы. Запускаю руки под футболку, почти щипаю ее. Я бы трахнул ее прямо сейчас, но сдерживаюсь. — Алиса, — стоном срывается с моих губ. — Если ты хочешь, — она не знает, как сказать, но ей и не нужно было. — Хочу, но ничего не будет только по моему желанию. Понимаешь? — Нет… — Ничего не будет, пока ты сама не скажешь, что хочешь этого. — Зачем тогда все это? , — мне кажется, или ее голос дрожит так, будто она сейчас заплачет? — Потому что тебе нравится. Мне хочется проявлять нежность к тебе, и, поверь, это не хуже качественного секса, — ухмыляюсь, укладываю на спину ее. Рукой скольжу по ее животу, губами лаская шею, ключи, плечи. Я бы опустился ниже с огромным удовольствием, но не сейчас. Слишком рано. — Тебе же нравится? — Да, — томно, с желанием шепчет она. И это уже нравится мне. — Пора спать, — обнимаю ее крепко, — тебе завтра рано вставать. И мне тоже. — Главное, не проспать, — кладет руку мне на щеку, нежно проводит по ней. А через минуту она уже спит. И я понятия не имею, что ей снится. Не знаю, чего она хочет от жизни, и пересекутся ли ее планы с моими. Но утром я сделаю прыжок через пропасть, которая все еще между нами. Это будет самый ебанутый поступок, но она того стоит. Она не просто сломала, она вдребезги разнесла эту крепость. — Давай быстрее, я подвезу тебя на собеседование, — подгоняю ее. Она еще не представляет, что ее ждет, и в какой ад она решила сунуться. — А ты не опоздаешь сам? — Нет, у меня еще есть время. Дорога до магазина кажется необычно долгой. Алиса молчит, нервничает, переживает, что ее не возьмут. А я переживаю, что она сама сейчас уйдет. — Почти приехали, — беру девушку за руку. Поворачиваю и торможу. Осталась секунда до того, как она все поймет. — Оксишоп? , — ее голос срывается почти на писк. — Но мне же… — а потом поднимает глаза на табличку с адресом. Все понимает. — Собственно, это я должен был провести с тобой собеседование, но не явился. Ты знаешь, по какой причине, — и она начинает хохотать. По-доброму, без истерики. — Черт, я все утро переживала, а ты знал и даже не намекнул мне, — притворно дует губы. — Я думаю, ты понимаешь, что собеседование прошла автоматом? — Ты уверен, что никто не будет против? — Уверен, — вообще-то, нет, но ей не нужно об этом волноваться. Я решу эту проблему. — Это еще не все. Конечно, на зарплату в Оксишопе ты можешь позволить себе снимать жилье самостоятельно, но я хочу, чтобы ты осталась у меня. — В качестве кого, Мирон? , — это самый неожиданный вопрос. Он ставит меня в тупик. — Да не важно, в качестве кого, — нервничаю, — просто останься. Я не хочу тебя терять. Нам многое придется начать сначала, но мне хватило двух ночей, чтобы привыкнуть засыпать с тобой. — Ты причинишь мне боль. — С чего ты… — Не говори ничего. Рано или поздно это случится. Ты сорвешься, или сорвусь я. Но если сейчас ты просто так готов отказаться от прежней жизни и привычек, я согласна попробовать, — она делает шаг ко мне навстречу, обнимает, смотрит прямо в глаза. — Что ты делаешь? — Влюбляюсь. Окончательно и бесповоротно, — но на самом деле влюблялся я.