Безумие

Pov. Мирон

— Выдыхай, расслабься, — смотрю на нее последний раз перед тем, как войти в офис, но напрягаюсь сам. Женя прожигает меня злостным взглядом, который сменяется удивлением, когда мы входим. Кира и Илья какие-то растерянные. Какого хуя Илья здесь? — Ребят, это новый член нашей команды, — неловкость ситуации напрягает, но я пытаюсь оставаться спокойным. — Кстати, это она не пришла вчера на собеседование. Собственно, Алиса. — Да мы уже ее знаем, — Илюха выдыхает. — Весь интернет уже ее знает! , — Женя подрывается и кидает на стол передо мной распечатку фотографий. — Алиса, сколько вам лет? , — мой друг подходит почти впритык к нам, и я чувствую, как она напрягается. Делаю шаг вперед, словно закрываю ее от расстрела. — Кира, — обращаюсь к менеджеру Питерского Оксишопа, — покажи Алисе наш магазин, расскажи о работе больше, — а затем поворачиваюсь к своей перепуганной спутнице. — Все будет хорошо. Девушки уходят, а я остаюсь на растерзание друзей. И дело не в имидже, не в сплетнях. Их реально волнует ее возраст. — Так сколько ей? — Почти восемнадцать. — Почти? , — глаза Жени округляются от удивления. — Ты хочешь сказать, что она на четырнадцать лет младше тебя? — Чувак, — ее перебивает Илья, — это мы можем проглотить тот факт, что она несовершеннолетняя, но ты видел, что уже пишут в интернете? А если она регулярно будет появляться с тобой на публике? Ты же ставишь не только себя под угрозу, но и репутацию всех нас! Где ты ее нашел вообще? — Она попала под мою машину, когда мы с Ваней и Саньком ехали со студии. — Охуеть! , — Женька выдыхает и падает в кресло. — Зачем она тебе? Ты же с ней — до первой короткой юбки в клубе через дорогу. Ты разобьешь ей сердце. — Поверь, я знаю, что делаю, — но ее слова заставляют мое сердце сжаться. — А как же пресса? Она умеет себя вести на публике? А если она что-то не так скажет журналистам? Окси, блять, что ты творишь? — Она может просто оставаться собой. Ей меньше, чем через месяц, исполнится восемнадцать, и тогда вообще все вопросы отпадут. Ну да, она младше меня, но… — меня перебивает звонок мобильного. Незнакомый номер. — Если ты думаешь, что я не знаю, что такое интернет, ты глубоко ошибаешься! , — мужчина орет на меня, в его голосе ярость и раздражение. — Какого хрена ты делаешь рядом с моей дочерью? , — на какой-то момент меня охватывает паника. — Может, все дело в папаше, который оставил ее без крыши над головой? Или в мачехе, которая не разрешила поселить ее у тебя? , — выхожу из ступора, забываю о границах приличия. — Где она сейчас? — Устраивается на работу. — Куда? — Это ее личное дело, и если Алиса захочет, то сама тебе все расскажет, — психую, сбрасываю. Меня бесит его отношение к собственной дочери. Как можно забыть о ней на сутки, лишить на улице, а потом предъявлять претензии? Урод. Женя пытается еще что-то говорить мне, но я уже ее не слушаю. Память снова возвращает меня на несколько дней назад, в то утро, когда Алиса дрожала от страха и боли, рассказывая обо всем, что ей пришлось пережить. Я хочу защитить ее. Знаю, что не исправлю прошлое, но могу подарить счастливое будущее. Хотя бы постараться. В этот момент они с Кирой возвращаются в кабинет, смеются. У этой девочки глаза горят восторгом, и я больше, чем счастлив. Она даже не замечает, как пристально я всматриваюсь в ее лицо, любуясь ямочками на щеках. Меня затягивает в этот омут. Они ведут оживленную беседу, и только я остаюсь в стороне. Сейчас меня волнует другое. В качестве кого? Я не знаю ответа на этот вопрос, потому что ни одно описание ей не подходит, и я боюсь ошибиться, назвав неточное. Да и какая разница? Формальности — для окружающих, а каждый и без нас найдет название нашим отношениям. Увлечение? Симпатия? Любовь? Девушка или жена? На одну ночь или на целую вечность? С ней ночь — за вечность, и вечности будет мало. Она — мое безумие. Сводит с ума. Вставляет. Я никогда раньше не испытывал таких чувств. Грубый, самовлюбленный, эгоистичный. Со мной ли это все сейчас происходит? — Мирон, — теплая рука касается моей, и нежный голос врывается в мысли, — мне очень нравится это место. Я хочу здесь работать. — Ты не представляешь, как я рад это услышать, — улыбаюсь в ответ. — Почему ты такой отстраненный? — Все нормально, — обхватываю ее за талию и усаживаю себе на колени. — Ребят, — поднимаю глаза на друзей, — можете поздравить меня. Я больше не холостяк, с сегодняшнего дня. Она подтолкнула меня к мысли, что в тридцать два пора взяться за голову. — Значит, ты уже все решил? — Да, и это часть моей жизни, которая не должна касаться Букинга и менеджера. — Тогда я просто надеюсь, что она вдохновит тебя на новый альбом, — Илюха смеется и похлопывает меня по плечу. — Юная леди, с ним будет очень сложно, поэтому просто желаю вам сил. — Спасибо, — Алиса так легко улыбается ему в ответ и сжимает мою руку. — Ну, у тебя неделя, чтобы морально настроиться, и в следующий понедельник ждем тебя на стажировку, — я рад, что Кира тепло ее приняла. — Только не бери пример с Мирона, не опаздывай, — Женин смех оглушает.

Pov. Алиса

«Это самый сумасшедший день в моей жизни. Я влюбилась. Живу в центре Питера с прекрасным мужчиной. Работаю в крутом магазине мерча одного из топовых рэперов. Не буду вдаваться в мелкие подробность, но знаешь, за такой поворот этому городу можно простить многое. И ты прости, что пишу редко. Обещаю, как только у меня будет много времени, чтобы набрать, расскажу все в деталях. Люблю тебя и очень скучаю», — отправляю сообщение подруге и иду на балкон, где Мирон докуривает сигарету. На город опускается вечер. В небе сгущаются тучи. Ветер теплый, но несет с собой запах дождя. — Тебе к лицу черный цвет, — поправляет свою рубашку, которая идеально смотрится на мне в качестве мини-платья. Его руки ложатся мне на талию. В его глазах желание, граничащее с нежностью. Он рывком притягивает меня к себе и жадно целует. Язык аккуратно касается моего, будто просит позволения, и я поддаюсь. Меня одурманивает его сила, запах сигаретного дыма, смешан с его духами и разбавлен свежестью этого вечера. Меня одурманивает разница в возрасте, его превосходство. Мы будто идеально совпали. Теперь его язык настойчивее. Я расслабляюсь, доверяюсь ему. Мирон подхватывает меня на руки и несет в спальню. Прикосновение к холодному покрывалу заставляет вздрогнуть. — Тшш, — кусает мочку уха и тут же ласкает языком. — Тебе понравится то, что я намерен с тобой сделать, — он бросает на меня взгляд охотника. Победный взгляд. Расслабляюсь, ложусь. Его руки скользят под рубашку. Холодные. Напрягаюсь, но не дрожу. Он очерчивает контуры моего тела, нежно целуя в губы. Мне действительно нравится. Теплая волна разливается по телу, по коже бегут мурашки. Потом губы его опускаются ниже, буквально проскальзывают мимо ключиц и останавливаются там, где застегнута последняя пуговица. — На тебе слишком много лишней одежды, — улыбается, поправляя свои джинсы, и мне становится неловко от осознания того, что он возбужден. — Предлагаю убрать это, — намекает на рубашку, расстегивая пуговицы одну за другой, и улыбается, обнаружив, что я без лифчика. Освобождает мое тело, но не спешит прикасаться снова. Любуется. А потом рывком заставляет меня ногами обхватить его торс. Наклоняется. Касается губами кожи у ключицы, но быстро опускается к груди. Так же быстро, как его пальцы оказываются у края стрингов. Черт. В голове всплывают картины от прошлого, и я с трудом отгоняю их. — Ты в любой момент можешь все остановить, — шепчет почти грубо, не отрываясь от груди. Не хочу. Не сейчас. Я пытаюсь бороться со страхом, и у меня получается. Он ласкает мою грудь языком, поглаживая низ живота. Проникает пальцами под резинку трусиков, но останавливается на половине пути. Затем сжимает ее и подтягивает вверх. Мне почти больно, но приятно. Я чувствую, как становлюсь влажной. Он тоже чувствует это. — Что ты ощущаешь? Говори. Я хочу слышать твой голос, — он едва дышит, — я хочу слышать твой дрожащий голос. — Мне хорошо с тобой, — выпаливаю, жадно хватая воздух ртом, — мне нравится быть слабой. В его кармане вибрирует телефон. Он злится, морщится, но не отрывается от моего тела. Губы оставляют влажные следы на коже. Теплое дыхание щекочет. Звонки идут один за другим. Он оказывается у линии, где трусики прикрывают тело, отодвигает резинку зубами, утыкается носом в низ живота. Я напрягаюсь, рефлекторно приподнимаю бедра. — Ебать! , — Мирон отскакивает от меня, психует, когда телефон снова заходится вибрацией. Меня смешит его реакция, я хохочу, приподнимаясь на локтях. — Закончим позже, — целует меня в губы и отвечает на звонок, выходя из комнаты. Я обратно падаю на кровать. Приятная тяжесть внутри меня рассасывается, я глажу живот кончиками пальцев, и это, вперемешку с запахом мужчины, который мне очень нравится, доставляет большое удовольствие. На какое-то время отключаюсь от реальности, совсем не слышу, как он заканчивает разговор и возвращается. — Это лучше всякого порно, — его голос возвращает меня в реальность, и я, как ошпаренная, убираю руку от своего тела. — Можешь продолжать, ты прекрасна, — хитро улыбается, в миг оказывается рядом со мной на кровати. Садится, упираясь спиной в изголовье. — Кто звонил? , — его слова зажигают во мне необъяснимое желание оседлать его. Прикусываю губу, сажусь ему на колени. Расстояние между нашими губами — считанные миллиметры. — Ваня, — его ответ застывает теплым дыханием на моей щеке. — И что хотел Ваня?, — стаскиваю с него футболку. Кончиками ногтей почти царапаю, оставляю красные следы на его коже, опускаюсь все ниже. — А чего хочешь ты? , — хватает меня за запястья. В его взгляде — вызов и одобрение одновременно. — Я первая спросила, — не сдаюсь, вырываюсь. Провожу указательным пальцем вдоль полоски его джинсов. Аккуратно расстегиваю пояс, пуговицу, молнию. — Ты же понимаешь, что обратного пути не будет, — снова не отвечает на мой вопрос. Проводит ладонью по щеке, резко целует. — Все в твоих руках. И я аккуратно, сквозь плотно прилегающие боксеры касаюсь твердого члена внушительных размеров. Он закрывает глаза от удовольствия, тяжело выдыхает. — Так о чем, вы говорили с Ваней? , — я не знаю, под каким я действием, но мне нравится все, что сейчас происходит. Мне нравится иллюзия того, что я могу руководить процессом, мне нравится его податливость. — Звал в клуб, — перестает сопротивляться, кладет руки мне на талию, сжимает с силой. — И ты пойдешь? — Мы пойдем. Если ты захочешь, — целует за ухом. — Но можем остаться дома и заняться чем-то более интересным. Ничего не говорю в ответ. Играюсь с его членом, вожу рукой вверх-вниз, то сжимая сильнее, то едва касаясь. Слежу за его реакцией, за каждой напряженной веной на его теле. Он делает глубокий вдох. — Я сейчас кончу, — шепчет грубо, сквозь зубы. — Ни за что не поверю, что ты не делала такого раньше, — и мне становится стыдно, но я понимаю, что это высшая похвала. Не останавливаюсь. — Черт, — он почти стонет, выдыхает. Я чувствую, как его трусы становятся мокрыми. Он вздрагивает. Еще сильнее сжимает меня за талию. И я тоже выдыхаю, опускаюсь головой на его грудь. — И как это расценивать? , — нежно гладит меня по спине, от чего я покрываюсь мурашками. — Кажется, я готова к чему-то большему, — как же хорошо, что он не видит сейчас моего лица. Чувствую, что заливаюсь краской. — Но у нас ведь будет еще куча времени, так что сейчас можешь сходит в клуб. — Могу? Я вообще-то говорил, что мы вместе пойдем, — целует меня в макушку. — Не думаю, что твоим друзьям будет со мной интересно. — Брось, они хоть и отбитые, но вы подружитесь, — он поднимает мое лицо и смотрит прямо в глаза, некоторое время молчит. — Спасибо тебе. Ты не представляешь, насколько мне сложно сдерживаться рядом с тобой.

Pov. Мирон

В клубе куча народа. Девушки, встречавшие меня здесь не раз, бросают ошарашенные взгляды, замечая мою спутницу. На ней черная шифоновая блузка, короткая юбка в тон и босоножки на каблуках, в которых она все равно остается ниже меня. С гордостью приобнимаю Алису за талию и веду ее к столику в вип-зоне, где мы обычно собираемся. С Женей она уже знакома, а вот с Ваней и его новой дамой — нет. К слову, с его новой дамой не знаком даже я. Интересно, где он ее нашел, и как долго они продержатся вместе. — Ну, Алиса, знакомься. Ваня, более известный тебе как Джонни Рудбой или Охра, не знаю. Эту девушку ты уже знаешь, — поворачиваюсь к Жене, а потом застываю на секунду, не зная, как представить вообще новую особу в этом коллективе. — А это Лера, — друг подхватывает меня, и я с благодарностью ему киваю. На фоне музыки и алкоголя неловкость быстро испаряется. Девчонки ведут оживленную беседу о вещах, понятным только им. Мы обсуждаем музыку. Но я ловлю себя на мысли, что совсем потерял суть разговора. Я наблюдаю за Алисой, за каждым ее движением, жестом. Она так скромно поправляет юбку, когда она задирается, как ей кажется, слишком высоко, а я вспоминаю, что она вытворяла со мной два часа назад. И эта ее способность меняться молниеносно заставляет меня восхищаться ею. Она снова стесняется, когда замечает, как я жадно обшариваю ее взглядом. Почти краснее. — Чувак, пойдем на бар, принесем дамам по коктейлю, — Ваня буквально оттаскивает меня в сторону. — Что с тобой происходит? — Все нормально, — пытаюсь оставаться спокойным. — Да ты глаз с нее не сводишь, — друг смеется, но это звучит совсем не как упрек. — Ты точно влюбился. — Бля, не знаю. Но от нее меня реально вставляет, как от дури. — А ты не боишься, что ее родители будут против? Женька сказала, ей семнадцать. — Мама у нее погибла, а с отцом все сложно. Прорвемся, братан. У этой девочки сумасшедшая энергия. — Я заметил. — В смысле? , — бросаю на него удивленные взгляд, в мысли закрадывается тревога. — Прости, конечно, но не только ты, а и я, и половина парней тут заметили, что даже скромно поправляя юбку, она выглядит очень сексуально, — Ваня похлопывает меня по плечу, — так что следи за ней, а то уведут. Его слова заставляют меня задуматься. Я, действительно, даже не подумал о том, что в таких местах, как это, слишком много охотников, а она — идеальная добыча, за которую будут бороться. Мне действительно не стоит надолго оставлять ее одну здесь. И уж тем более не стоит позволять ей пить много. — Один сок яблочный, пожалуйста, — поворачиваюсь к бармену. — Ты сегодня трезвенник? , — Ваня смеется. — Это для Алисы. Кстати, тебе за твоей тоже следовало бы присматривать, — смеюсь. — О, этой даме двадцать один и она в состоянии контролировать уровень алкоголя в своей крови, — издевается, но я не обращаю внимания. Беру сок для Алисы, Ваня забирает коктейли для двух других девушек, и направляемся к столику. — Мы соскучились уже, — моя спутница изрядно подвыпивша, но старается не показывать этого. — Это тебе, — подаю стакан с соком, и она одаривает меня обиженным взглядом. Беру ее за руку и пересаживаю себе на колени. — Малышка, тебе, действительно, хватит. — Как скажешь, — она отворачивается, когда я пытаюсь ее поцеловать. — А вот Ваня не запрещает пить своей девушке, — она говорит это мне на ухо, так, чтобы больше никто не услышал. — Ну, можешь попробовать замутить с Ваней, — я тоже пьян и не сразу соображаю, что говорю. — Прости. Я переживаю. Не хочу, чтобы тебе было плохо потом, или чтобы ты на пьяную голову что-то вытворила. — Ладно, давай не будем ссориться в первый же день отношений, — целует меня в ответ и снова переключается на девочек. К дому мы подъезжаем почти в три часа ночи. У подъезда странные люди. Трое мужчин будто ждут кого-то. Выхожу первым из машины и прошу Алису подождать внутри. Меня замечают и почти сразу заламывают двое амбалов. Алкоголь в крови не дает возможности быстро реагировать на происходящее. Алиса узнает в третьем мужчине своего отца и тоже выходит из машины, отпуская такси. — Алиса, — мужчина подходит к ней и хватает ее за руку. — Ты пьяна? Какого черта? — Не трогай ее! , — пытаюсь вырваться, но напрасно. — Папа, отпусти! Мне больно! — Мне плевать, ты сейчас же едешь со мной! , — он орет, дергая ее за руку. Черт. Паника и страх в ее глазах заставляют мое сердце сдаться, но я все еще пьян, меня все еще держат эти двое, и я ничем не могу ей помочь. Становится стыдно и больно. — Я не хочу никуда ехать! Я хочу остаться здесь! , — она ревет, бьется в истерике, и мое сердце обливается кровью. — Ты будешь жить со мной, своей мачехой и сестрой. Это не обсуждается! — Я не хочу, папа, пожалуйста! — Садись уже, — он буквально запихивает ее в машину. — Не надо! Я ненавижу тебя! Я боюсь тебя! , — это последнее, что я слышу перед тем, как дверь закрывается, и машина уезжает.