Pov. Алиса
Он затаскивает меня в квартиру. Все мои просьбы пропускает мимо ушей и вторит об одном, будто переживает за меня. Но я не верю в искренность его слов. Все это смахивает на желание самоутвердиться, показать, что он — главный. Но не в моей жизни. Для меня он никогда не был мужчиной с большой буквы, не был примером, авторитетом. Я всегда знала его трусом, и таким он предо мной и предстал. — Ненавижу тебя! , — залетаю в квартиру и ору как можно громче. — Почему ты не хочешь понять, что разрушаешь мою жизнь? Каждым своим действием. — Алиса, пойми, это он разрушит твою жизнь! , — отец психует, скидывает пиджак и проходит в гостиную, не обращая внимание на то, что я стою на одном месте, как вкопанная. — Ты видела, что о тебе пишут в интернете? Очередная! Очередная, понимаешь? Такой ты для него и останешься. Или ты рассчитывала на что-то большее? — Тебя это не касается! — Алиса, ты почему еще в коридоре, мы ждем уже тебя, — ко мне выходит красивая светловолосая женщина. Высокая, стройная. Гармоничная. Ей к лицу едва заметные глазу морщинки, спокойствие, рассудительность. — Я Маша, — она протягивает мне руку и улыбается так доброжелательно, будто это не она была против того, чтобы я здесь жила. — Интересно, что же заставило тебя поменять свое мнение, — фыркаю в ответ. — Давай поговорим об этом позже, правда, мы ждали тебя целый день с Лизой, — из-за ее спины появляется разукрашенная девица, которой совсем не дашь четырнадцать лет. Ее волосы давно попаленные краской, а слишком вызывающие наряд и макияж делают ее похожей на вполне зрелую женщину. Избалованная, глупая, маленькая девчушка. — А вот, кстати, и Лиза. — М, приятно познакомиться, — уж она-то явно не ждала меня здесь увидеть и теперь всем своим видом пытается это показать. С сестрой мы точно не подружимся. — А мне нет, — если лучшая защита — нападение, то именно этой тактики я собираюсь придерживаться, пока меня не выпустят из этого дома. — Алиса, — Мария делает еще один шаг навстречу, и мне некуда отступать, — мы не враги тебе. Миша очень переживает. Да, он не тянет на лучшего отца года… — На лучшего? , — смеюсь, перебивая ее. — Да он вообще на отца не тянет. Ни на какого. И если он думает, что я останусь здесь жить, то глубоко ошибается. Так что лучше откройте дверь по-хорошему, я все равно выберусь отсюда! — Ты никуда не уйдешь, — к нам выходит папа, если его все еще можно так называть. — Это твой дом. Здесь твое место, а не рядом с чужим мужчиной. Тем более, вспомни, что пришлось пережить твоей матери. Представь, что будет, когда этот обдолбается так же. — Нет. Ты не имеешь права держать меня здесь! Ты мне никто! Или забыл? , — мой смех становится увереннее, громче. Мы еще долго ведем абсурдные диалоги, не находя понимания друг в друге. Я не собираюсь просто так отдавать свою свободу, он все так же норовит доказать, что имеет право распоряжаться моей жизнью. Мария мечется между нами, пытаясь сгладить конфликт, и только моей милой сестренке Лизе нет ни до чего дела. Она по-тихому съебывает к себе в комнату, чтобы не участвовать в семейной разборке. Молодец. Вся в отца. Вот почему бы ему и дальше не тратить все деньги, силы и время на ее воспитание. Здесь же растет идеальное продолжение рода. Не то, что я. В конце-концов, я понимаю, насколько устала. На часах почти четыре утра. Моя истерика исчерпала себя. И силы покидают меня. От алкоголя и слез болит голова, хочется есть и спать. Устала. Маша показывает мне мою комнату и ванную, где можно привести себя в порядок, достает одну из своих пижам. Между нами жуткая неловкость, но я совсем не чувствую ненависти с ее стороны. Куда больше заботы и сострадания. Совсем ее поведение не похоже на то, что описывал отец. А если она действительно не хотела пускать меня в свой дом, то почему передумала? Я выхожу из ванной и закрываюсь в предоставленной мне комнате. Вспоминаю маму. Сердце сжимается от боли, почти не замечаю, как снова начинаю реветь. Я скучаю по ней безумно. Мне не хватает ее. Мне не хватает человека, который мог бы понять меня, защитить успокоить, просто обнять. — Мамочка, — мысли превращаются в шепот, — моя милая. Как же я хочу к тебе, — снова плачу. В какой-то момент комнату наполняет глухой стук в дверь. Я возвращаюсь в реальность. Замолкаю. Прислушиваюсь. Стук повторяется, но я все так же не реагирую. — Алиса, — тихий женский голос раздается по ту сторону двери, — если ты еще не спишь, открой, пожалуйста. Я не хочу, но почему-то впускаю эту женщину к себе в комнату. Начало шестого. И почему ей не спиться? Замечаю в ее руках бутылку шампанского и два бокала. Она неловко улыбается мне, отводя глаза. — Я слушаю, — упираюсь в нее вопросительным взглядом. — Знаешь, — она отдает мне в руки бокалы, садится на кровать и открывает шампанское, — Миша во многом не прав. В своем поведении, в отношении к тебе, в проявлении отцовской заботы, — она наполняет бокалы и забирает один себе. — Он не умеет быть отцом тебе, потому что не знает тебя, боится. Ты необычная девочка, тебе столько всего пришлось пережить. Ты очень сильная, взрослая. Он все еще не понимает этого. Он не привык к мысли о том, что у него есть кто-то, кроме меня и Лизы. Но когда понимает, переусердствует. — Мог бы давно привыкнуть, если бы еще полтора года назад не отправил меня на принудительное лечение. Ты даже не знаешь, что мне там пришлось пережить. — Он жалеет об этом. Но что ему было делать с девочкой, с которой он совсем не знаком, которая бьется в истериках, не спит из-за кошмаров? Зато ты теперь можешь со многими вещами справляться сама. — Маша, ты не знаешь, что со мной там делали. Я мысленно возвращаюсь в то время. Секунда кажется вечностью. В голове всплывают люди в белых халатах — настоящие психи, принудительные уколы, холодный душ, шоковая терапия. Я почти год не понимала, кто я, где нахожусь. Я вспоминаю каждый разговор с психологом, которая твердила невнятные вещи. Повторяла, что вся боль — в моей голове. А я чувствовала ее каждой клеткой своего тела, которое ненавидела. Я помню, как отец забирал меня оттуда, и как долго я отходила от всего. Он не понимал, сколько бы я не пыталась сказать. Думал, что сама себя довела до этого состояния, несмотря на все предписания врачей. А меня не лечили, меня залечивали. Меня не хотели избавить от боли, мне причиняли ее. Меня заставляли смириться с ней. Полюбить ее. Я велась, привыкала. На какой-то момент подумала, что трахаться с первым понравившимся парнем — это в рамках адекватного, но срывалась. — Если бы не тетя Оля и моя подруга, я бы что-то сделала с собой, — выдыхаю. — Маш, почему ты вдруг поменяла свое мнение и теперь вот так вот просто сидишь рядом со мной, пьешь шампанское, общаешься, как с подругой. Ты же еще неделю назад была против, чтобы я здесь жила. — Не я, — она выдыхает. — Лиза. Лиза ревнует, боится, что ей папа будет уделять теперь меньше внимания. А я потакала всем прихотям, потому что она — моя дочь, пойми. Но когда твой отец сказал, что ты живешь со взрослым мужчиной, да еще и с… Короче, в этом я с ним согласна. Вам не стать парой. И это не сказка, у вашей истории не будет счастливого конца. Ты для него — всего лишь увлечение. — Почему вы все так рассуждаете, не зная его? , — меня бесят ее слова, и я снова напрягаюсь. — Вы верите в образ, созданный прессой, но никогда не видели его настоящим. А я видела. И я верю ему. Я верю ему больше, чем отцу, тебе или кому-то еще. Он спас меня и ничего не просил взамен. Но я все отдала добровольно. — Алиса, — в ее глазах читается испуг, — в каком смысле? Между вами что-то было? — Неужели ты думаешь, что я выложу все тебе? Ты же тут же побежишь к отцу с докладом. — Глупышка, — она уныло поднимается с кровати, — я тебе не враг. Несмотря на то, что я его жена, я еще и женщина. И я очень хорошо понимаю, что такое настоящие чувства, — Мария медлит, о чем-то думает. — Я не открою тебе дверь, потому что хочу, чтобы ты помирилась с ним и Лизой. Я хочу, чтобы тебе больше никогда не пришлось переживать все то, что ты уже пережила. Я хочу, чтобы ты стала неотъемлемой частью нашей семьи. И, конечно, у вас ничего не выйдет, но это, — достает из кармана своего халата мой телефон, — принадлежит тебе, кажется. — Спасибо, — мне становится неловко. — Ты не такая стерва, как я себе представляла. — Ты тоже не совсем истерички, — она смеется. — Спи, у нас всех была слишком насыщенная ночь.Pov. Мирон
Я разъяренный залетаю в квартиру и мечусь из угла в угол, не зная, что делать. Он не имеет права так с ней поступать, но и у меня прав не больше. Какого черта все это происходит сейчас? Алкоголь все еще не отпускает. Голова почти кружится. С трудом звоню Ване и вкратце объясняю всю ситуацию. Его донимают сотни вопросов, я знаю это, но он их не задает. Через полчаса встречаю друга на пороге своего дома. — Чувак, спасибо, что приехал, — я безумно ему благодарен, так как сам соображать сейчас совсем не могу. — Я должен ее вернуть, чего бы мне это не стоило. Понимаешь? Она должна быть сейчас здесь, а не хуй пойми где. Да еще и с людьми, которым на нее откровенно плевать. — Да, братан, вставило тебя не по-детски, — он выдыхает и падает на стул посреди кухни. — Можем накатать заяву о похищении, или украсть ее сами. Но ты же понимаешь, что ни то, ни другое не годится. — Разговаривать с ее отцом — тоже не вариант. — Ты его знаешь? — Да. И ты — тоже, — я вижу, как его глаза загораются удивлением. — Михаил Румянцев. — Президент «Гарант Плюс»? — Именно, — мой голос становится все более растерянным. — Тогда тебе точно не повезло. У этого чувака схвачено все и везде. Не удивительно, почему он так легко вас вычислил, — его слова звучат настолько оптимистично, что я прошу его заткнуться. Раз за разом набираю ее номер, но никто не берет трубку, а потом телефон отключают. Ну не сама же она это сделала. Я больше, чем уверен, что ее уже заперли в маленькой комнатушке и грозятся никуда не выпускать. Но зачем? Зачем ему это все? У него была куча других шансов помириться с дочерью, но он проебал все до единого, а теперь лезет в нашу с ней жизнь. Какая разница, что пишут в интерне. Там и про его фирму не мало говна настрочено, но почему-то этому он не предает значения. Он сломает ее. Алиса — не зверюшка, которую можно посадить в клетку. Она слишком свободолюбива. Ее убьют четыре стены и отсутствие свободы. Я снова вспоминаю, как она кричит, что ей больно, плачет, вырывается, но ее буквально запихивают в машину. Мне снова становится не по себе. — Я должен ее забрать оттуда, — снова поворачиваюсь к Ване, но меня останавливает оповещение. Ее номер появляется в сети. Я даже не думаю, снова и снова пытаюсь дозвониться. Все зря. Дурак. Какой же я дурак. — Подожди до утра, — друг подает мне стакан с водой, чтобы я освежился и отправляется в гостиную. — Утром все решим, обещаю, — последнее, что я слышу от него. Утро мокрое, серое. Ненавижу такое. В городе холодно. Под стать моему настроению, состоянию. Один за другим опустошаю стаканы с водой. Снова пытаюсь дозвониться, но ничего не выходит. — Сушит? , — Ваня тоже появляется на кухне. — У меня голова отваливается. Поэтому давай что-то быстрее думать с твоей ненаглядной. — Я вижу только один способ — выломать дверь и увести ее оттуда. — Ага, или просто пойти к ментам и сказать, что ты трахаешь несовершеннолетнюю, — он почти смеется, а я не знаю, что делать еще. — Я ее не трахал! — и зачем я оправдываюсь? — Тогда я вообще не понимаю, чего ты паришься. Еще не поздно пойти в клуб. Кстати, могу познакомить тебя с подругой Леры. — Ты с Лерой-то хоть давно знаком? , — передразниваю его. — Ну она показывала фотки, где они вместе с этой подругой, и фото у них шикарные. Я уже не слушаю Ваню. Понимаю, что толку от него мало. От невозможности придумать хоть что-то внятное меня начинает трясти. Злюсь на самого себя. Мне за тридцать дано перевалило, у меня есть связи и влиятельные знакомые, но я не знаю, к кому обратиться. Понимаю, что он все равно на голову выше и на уровень сильнее. И почему Алиса не пытается даже мне позвонить? А что, если у нее на самом деле все хорошо? Помирилась с отцом, обрела семью. Мне хочется, чтобы это произошло. В другой ситуации, я был бы рад такому раскладу. Может, даже сам помогал бы им помириться. Но не сейчас. Не тогда, когда ее у меня пытаются отнять. Зверею. Я никому не позволю ее у меня отнять! Собираюсь, не реагируя ни на один из вопросов друга. Если выломать чертову дверь в квартире этого страховщика — единственное действенное решение, то именно так я и поступлю. Тем более, найти его адрес не составит большого труда. — Чувак, я не ебу, что ты придумал, но я с тобой! , — Ваня кричит на ходу, пытаясь догнать меня. Я понимаю, что Женьке ради меня пришлось проснуться слишком рано, но без нее я потратил бы намного больше времени, чтобы найти нужный адрес. — Приехали, — выхожу из машины, и меня снова начинает трясти. Не знаю, от похмелья или от злости. — Чувак, он сейчас просто вызовет ментов. — Пускай вызывает, я не буду отсиживаться дома, пока Алиса находиться здесь против своей воли. Пусть сама скажет мне, что хочет остаться здесь, и тогда я уйду, — собираюсь с мыслями и направляюсь к нужному подъезду. Раз за разом звоню в дверь, но никто не открывает. Начинаю стучать кулаками, дергаю за ручку. Понимаю, что я все больше настоян на то, чтобы разнести здесь все к чертям, но дверь с легкостью открывается, и на пороге нас встречает какая-то непонятная девушка. — Да ладно? , — ее глаза округляются от удивления, а потом она пищит на всю квартиру, — Ма-а-ам, у нас в гостях Оксимирон! , — начинает прыгать от радости, задавать невнятные вопросы, просить совместное селфи. — Прости, но я не к тебе, — отодвигаю ее в сторону и вхожу в квартиру. — Где Алиса? — А с какой целью вы ее ищите, — мне навстречу выходит женщина в домашнем халате. В ее лице непонимание, тревога, настороженность. Будто она в любой момент готова напасть на меня. — Забрать ее отсюда! , — немного успокаиваюсь, говорю тише, но все так же уверенно. — Где она? — Спит, — ответ холодный, дрожью проходит по спине. — А вы уверены, что Алиса вообще хочет отсюда уходить? Разве она не выскочила бы сюда, к вам, услышав ваш яростный крик, если бы хотела уйти отсюда? — Откуда я знаю, может, вы заперли ее. После вчерашнего я более, чем уверен, что ее отец способен на все, что угодно. Только не понимаю, какие цели он преследует. — Помириться со своей дочерью, — она делает шаг навстречу, шипит. — И уберечь ее от тебя, от твоего дурного влияния и от разбитого сердца. Ее слова добивают меня окончательно. Я сдаюсь. Если все вокруг так уверены в том, что я причиню ей боль, может, они правы? Может, именно этим все и закончится, если я сейчас продолжу добиваться своего. Да, я готов был меняться ради нее, но смогу ли? И если нет, то о какой любви и о каком счастье может быть речь? Прежний я не умел любить. А где гарантия, что в один момент прежний я не вырвется наружу? — Послушайте, вас переполняют эмоции, но со временем они поутихнут. Вы получите от нее все, чего хотите, и интерес к ней исчерпается. Стоит ли оно того? Найдите кого-то под стать себе, кого-то, кто заинтересован в вас всего на одну ночь, кто не будет страдать от расставания с вами, — черт, она говорит, всматриваясь в меня так, будто сканирует, будто все именно так и должно быть, будто это единственная правда. Моя уверенность растворяется в воздухе. Ноги подкашиваются. — Надеюсь, вы примите правильное решение, — она разворачивается и напоследок кидает лишь одну фразу, — Лиз, проводи гостей. — Послушай, — я почти дохожу до выхода, когда слышу противный писклявый голос, — если будешь в поисках кого-то на одно ночь, звони, — девушка протягивает мне бумажку с номером телефона, — я не против лишиться девственности со звездой такого уровня, — мямлит тихо, но уверенно. — Тем более, Алиса тебе уж точно такого не подарит, — и эти слова во мне снова взрываются яростью. Пытаюсь открыть каждую дверь в этой квартире, чтобы найти ту, за которой прячут мою девочку, но когда дохожу до самой дальней, в квартиру входит глава всего этого дурдома. Он накидывается на меня с кулаками, я сопротивляюсь, но Ваня останавливает. — Тебе не нужны сейчас эти проблемы. — Вот именно, слушай своего дружка и проваливайте, пока я не вызвал полицию!Pov. Алиса
Крик отца, а затем эхом разнесшейся по квартире хлопок двери заставляют меня проснуться. Я совсем не понимаю, что происходит. С трудом вспоминаю события, которые привели меня в эту комнату. И прерванный сон. — Если он еще хоть раз здесь появится, сразу же вызывайте полицию! , — отец в ярости, в каждом его слове звенит ненависть. — Папочка, успокойся, — голос Лизы прерывает его. — Зато я теперь могу всем говорить, что у меня в гостях был Оксимирон, — она язвительно смеется. Мирон? Он был здесь секунду назад? Как я могла не услышать этого? Вылетаю из комнаты, и все внимание переключается на меня. В их глазах разные эмоции, у меня — ко всем одна и та же. И далеко не самая лучшая. Нет, я не хочу оставаться в этом доме. Пользуюсь ступором отца, Маши, Лизы и босиком бегу к входной двери прямо в пижаме. Мне плевать, в каком виде, но я хочу сбежать отсюда. Наивная. У самого порога меня хватает за локоть сильная мужская рука и откидывает на пуфик в коридоре. — Проклинай меня, давай, прямо сейчас, в голос, громко, — мужчина становится на колени передо мной. — Ну же, проклинай! Я не пущу тебя к нему. Я ужасный отец, но я любил когда-то твою мать, и я не хочу, чтобы ты повторяла ее судьбу, — он подрывается, скрывается за одной из дверей и тут же возвращается обратно с папкой в руках. — Вот. Не верь мне, не надо. Но прочти это, — я понимаю, что это весь компромат на Мирона. Все самое худшее, что я могу о нем узнать. — Я не буду тебя проклинать, — вытираю слезы, сжимаю папку в руке. — Я скажу одну простую вещь, и пусть она заставит твою совесть, если от совести хоть что-то осталось, мучиться. Дважды, когда ты меня оставил на улице посреди незнакомого города, когда просто забыл обо мне, — открываю первую попавшуюся фотографию в паке, — этот человек спасал меня. Он приютил меня, защитил, спас. Ему я все равно поверь больше, чем тебе. Даже если ты принесешь мне десять таких папок. Я вижу растерянность и ужас в его глазах. Он стоит на коленях предо мной и молчит. Совсем не знает, что сказать. Потому что понимает, что я права. Не знаю, сколько длится эта немая сцена, но ее прерывает звонок мобильного. Отец не сразу понимает, что звонят ему, и не спешит отвечать. Потом я подталкиваю его. — Ну же, уверена, это снова что-то важнее, чем я, — поднимаюсь и ухожу в свою тюремную камеру. Сквозь большое окно в комнату пробиваются лучи закатного солнца. Наконец, чувствую, что могу говорить без дрожи в голосе, что сил во мне становится больше, что я становлюсь смелее. Хватаю телефон с прикроватного столика и набираю заученный номер. Раз за разом. Автоответчик. Сбрасываю. Набираю. Снова автоответчик. И так до бесконечности. Час за часом. Я не могу ни спать, ни есть. Я больше суток не выходила из комнаты и пила только воду, оставленную здесь Машей в ночь моего приезда. Слишком мало воды. Я не ходила ни в туалет, ни в ванную. Не разговаривала ни с кем, не писала подруге. Я не хочу здесь быть. Не могу. Мне сложно. Время от времени чувствую, как почти теряю сознание. Начинаю бредить. Все чаще меня одолевают воспоминания. Мама, отчим, боль, психушка. Что угодно, но ничего о Мироне. От него — только противный голос автоответчика. Сколько он уже не появлялся в сети. Сколько пропущенных он увидит, когда включит телефон. Когда он включит телефон? Включит ли? Ужасно хочу спать. Или просто теряю сознание? Мне кажется, я слышу голос мамы, или автоответка, или Мирона. В голове все смешивается. Ноги подкашиваются. Последнее, что помню, как ударяюсь головой о что-то острое и боль пронизывает тело.