Pov. Мирон
Она не берет трубку. Длинные гудки раздражают, пока Алиса совсем не отключает телефон. Раздражает ее игнор. Сам виноват. Дурак. Настолько увлекся этим спором, что даже не заметил, как она ушла. Никто не заметил. Упертые. Самовлюбленные. На улице дождь пускается, усиливаются порывы ветра, а она все еще не выходит на связь. Пытаюсь вспомнить, в чем она была. Нервничаю. Колючие капли дождя безжалостно падают на лицо. Стою у подъезда Румянцева, снова и снова звоню в пустоту. — Это ты во всем виноват, — его голос до ужаса спокоен, и это меня тоже раздражает. — Я? Это вы с Лизой начали тупые подколы Чего только хотели добиться, не понимаю! — Неужели ты реально такой тупой? — Нет, это ты эгоист. И если бы тебе важно было наладить отношения с Алисой, ты бы реально постарался ее понять, а не включать супер-папочку. Все равно у тебя это не выходит, — я почти ору, едва сдерживаюсь, чтобы не въебать ему. — Зато ты, я смотрю, хорошо ее понимаешь. У вас же разница в возрасте не просто большая, она огромная. Чего ты от нее хочешь? Семью и детей? Она вряд ли тебе это может дать сейчас, — я понимаю его, иногда сам пугаюсь нашей разницы в возрасте, но в конце-концов каждый раз прихожу к одному и тому же выводу: она создана для меня, такая, какая есть. — Я люблю ее. — Ты ебешь ее, а когда надоест, найдешь другую, — я больше ничего не отвечаю, молча сажусь в машину и уезжаю. Так хочется войти в квартиру и увидеть ее. Домашнюю, веселую, нежную. Но в квартире тихо, пусто и холодно. На кровати лежит ее футболка — она не возвращалась. Сердце колотится и желудок скручивает от страха. Куда она могла пойти? Почему не вернулась домой? В одиночестве шагами измеряю гостиную, передвигаясь из угла в угол. Не замечаю, как достаю бутылку вискаря. Выпиваю один стакан, второй, третий. Чувства притупляются. Успокаиваюсь даже, падаю на кровать, достаю телефон, чтобы снова ее набрать, но захожу в инстаграм. Лента забита фотками Киры и Вани. Ухмыляюсь. Кто бы сомневался. Листаю кадры и на одном из них вижу Алису. Какого черта? Она вхлам пьяная и веселая. Смеется на фото, будто совсем не она. Она не такая. Подрываюсь в еще большем ужасе, вызываю такси, пытаюсь дозвониться Рудбою. Он берет трубку не сразу, но даже от его ответа толка мало. Бессвязная речь и громкий женский смех. — Сука, просто скажи, где ты? — Чувак, я нихрена не понимаю, во мне куча бухла и травы, приезжай к нам, — я еле понимаю, о чем он говорит. Смеется, пропадает. Не отключается, просто уходит от телефона. — Ва-а-ань, — слышу голос Алисы, злость разрывает изнутри. — Ебать, давай быстрее, — заскакиваю в такси и называю адрес Киры. К Ване Алиса точно не пошла бы, потому что его адреса она просто не знает, а вот к Кире… Мы останавливаемся на каждом светофоре, будто сама судьба не хочет, чтобы мы с Алисой увиделись. Накручиваю себя. Руки почти дрожат от злости. Сжимаю телефон в ладони, пытаюсь дозвониться хоть до кого-то, но все зря. Звоню, стучу кулаками в дверь. Меня встречает шатающаяся Кира, которую я аккуратно усаживаю на кресло в коридоре. Залетаю на кухню и застаю Алису у окна с бутылкой водки в руке, плачущую. Она поднимает глаза на меня, и в них — абсолютная пустота. Нет ни радости, ни грусти. Она даже не злится. Или я снова просто ничего не понимаю? — Алиса, — я пытаюсь обнять ее, но она отталкивает меня. — Не трогай, — спокойная. — Почему? — Потому что я не хочу с тобой обниматься, безразличная. — Алиса, прости, — не слушаюсь ее, подхожу впритык, снова обнять пытаюсь. — Не трогай! , — взрывается. Переходит на крик, нервничает. Бутылка летит в стену напротив. На пороге кухни тут же появляются Ваня и Кира. Перепугано смотрят на нас. — Ну как, доказал отцу, что ты круче? — В смысле? — Ну тебе ведь так важно было их переспорить, что ты даже не заметил, как я ушла, — дрожит вся, но не подпускает к себе. — Я… — нет слов. Нечего сказать. Неужели это выглядело именно так? Мне становится стыдно. Разворачиваюсь, отхожу. Она успокаивается, как по щелчку пальцев. Какого черта? Вывожу друга в коридор. Ну конечно, они с Кирой давно все знают и не позвонили, потому что Алиса попросила. Потому что и так понятно, что я мудак. — Она принимала что-то? , — меня это сейчас волнует немного больше, чем ее злость. Я больше всего не хочу, чтобы она связывалась с этой дрянью, потому что знаю обо всем не по наслышке. — Она что-то принимала? Что у вас тут вообще есть? , — трясу парня за плечи. — Угомонись, — от всего произошедшего он начал трезветь, и речь его стала более внятной. — Я сам курил. Они, — окидывает взглядом девушек, — нет. Я не идиот. Это успокаивает. Снова смотрю на Алису, и в ее взгляде снова пустота. Она отворачивается на какое-то время, словно скрывает слезы, а когда снова смотрит на нас, на ее лице появляется странная улыбка. С трудом удерживает равновесие, подходит ближе. Почти не смотрит на меня. — Я хочу продолжения праздника, — в ее голосе совсем нет веселья. — Где музыка и алкоголь? Почему с его приходом все прекратилось? — Алиса, с тебя хватит веселья, — пытаюсь взять ее за руку, но она вырывается. — Отпусти! Не прикасайся. Не сейчас. Я все еще помню, как ты повел себя днем, — плачет, умоляет Киру выставить меня за дверь, и та слушается. — Мирон, послушай, приезжай тогда, когда она проспится. Ей нужно время, — говорит на прощание, подмигивает, скрывается за тяжелой дверью.Pov. Алиса
Мне холодно, я дрожу, голова болит. Едва понимаю, что происходит. Едва помню, как оказалась в квартире Киры, и почему Ваня лежит у меня в ногах. Аккуратно поднимаюсь, чтобы его не разбудить, ищу телефон. Он разрывается от СМС. Сотня пропущенных. От Мирона и отца. Черт, он был вчера здесь. И меня еще больше начинает трясти от того, что я ему наговорила. Лихорадочно набираю его номер. Бесполезно, он не берет трубку. Снова и снова. Обнаруживаю, что Киры нет дома. Пытаюсь дозвониться ей. — Привет, малышка, — по ее бодрому голосу даже не скажешь, что она пила всю ночь. — Как чувствуешь себя? Дома есть нечего, так что пообедаешь с Мироном, ок? — По поводу Мирона… — Не парься, я утром с ним обо всем поговорила. Он ждет тебя дома, и вам нужно поговорить, — ее голос становится менее веселым. — О чем? , — нервничаю все больше и больше. — Послушай, может, у вас и любовь, но все закрутилось слишком быстро, — выдыхает, смягчает тон. — Вы оба не готовы к семейной жизни. Ты — в силу своего возраста, он… Он просто привык быть один, ему трудно с тобой. Трудно тебя понимать, трудно за тобой следить, трудно под тебя подстраиваться. К тому же разница в возрасте решает многое, даже не спорь. — И что ты предлагаешь? , — еле сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик, чтобы не разбудить Ваню. — Решайте сами, но мой совет: поживите раздельно, повстречайтесь. Не перескакивайте этот прекрасный букетно-конфетный период, — я ничего не отвечаю, молчу, она — тоже. Возможно, Кира права. Возможно, так будет лучше для нас. — Я самый главный ваш шиппер, и ещё я хочу, чтобы ты была счастлива, и он. — Ты с ним говорила об этом? — Да, он ничего не ответил, но все прекрасно понял. Ничего не случится, если вы не будете ночевать вместе. Зато у тебя будет больше свободы, а по вчерашнему я поняла, что она тебе нужна. В квартире Мирона тихо, на кухне — пусто, в спальной его тоже нет. Замечаю приоткрытую дверь балкона. Курит на фоне грустного Питера. Тихо подхожу к нему, вдыхаю запах сигаретного дыма. В голове слова Киры назойливо крутятся. Становится грустно. Обнимаю его, кладу голову на спину. — Прости, — шепчу хриплым голосом, и он нежно касается моих рук. — Я такая дура. — Нет, — поворачивается, заключает лицо мое в ладони, целует. — Я сам все испортил. Завелся какого-то хуя. Не знаю, что пытался доказать, — ничего не отвечаю. По крайней мере, он это понимает, признает. Мне достаточно. Да и сама натворила достаточно. — Как ты себя чувствуешь? — Если честно, ужасно. — Не хочешь пойти куда-то перекусить? — Давай просто закажем пиццу? Время тянется медленно, но я рада этому. Он не заводит разговор о советах Киры, и я не знаю, стоит ли. Смотрит на меня с опасением, но каждый миг ищет повод прикоснуться. Мы едим в тишине. Без музыки, без телевизора, без разговоров. Неловко. Но в то же время спокойно. И мне нравится просто молчать рядом с ним. Это ли не настоящая любовь? Черт знает. — Мирон, — я многим рискую, но мы обязаны поговорить. Тем более, его это тоже мучает. — Ты говорил с Кирой. — Да, — опускает глаза в стол, молчит всего секунду, но будто целую вечность. — Ты хочешь уйти сейчас? , — его взгляд становится почти яростным, будто я собираюсь его совсем бросить. — Если да, лучше скажи сразу. — Нет, вернее… — кто меня вообще за язык тянул? — Может, она права? Может, нам действительно нужна эта возможность — пожить раздельно? — Значит, хочешь. — Я не хочу расставаться с тобой. Но подумай сам, все закрутилось слишком быстро. Я не знаю, насколько Кира права в том, что мы привыкли оба к одиночеству, но пока мы будем жить раздельно, у нас будет шанс понять, насколько мы нужны друг другу. — Ты сомневаешься во мне? — Если честно, после вчерашнего ужина у отца, мне показалось, что я совсем тебя не знаю. Я увидела тебя другим и почти испугалась. Я хочу понять, какой ты на самом деле. Да и тебе со мной сложно. — Мне с тобой хорошо! , — забавно дует губы. — Но ведь сложно. Признайся. — Немного… Я привык жить один. У меня давно, очень давно не было длительных отношений. А еще я боюсь причинить тебе боль. — Так значит, ты согласен? — Не знаю. Мне кажется, ты за это время найдешь себе кого-то своего возраста, кого-то интересного… — Хватит! , — не выдерживаю этой ерунды, срываюсь, повышаю голос. — Я тоже боюсь расставаться с тобой. Ужасно боюсь, что ты уйдешь в загул, напьешься, уедешь с клуба с другой девушкой. У меня больше причин переживать, но я хочу рискнуть. По крайней мере, если мы переживем этот период и вынесем из него только самое полезное, мы оба будем уверены друг в друге на тысячу процентов. А если разбежимся, то лучше сразу и без скандалов, не ломая друг друга. — А как же наш общий мир? Мой уже сломан. — Мой — тоже. И знаешь, я верю, что конфетно-букетный период сделают наш общий мир только ярче. — Как думаешь, долго должен длится этот период? , — его лицо становится все мрачнее, а голос — до ужаса грустным. — Думаю, мы оба почувствуем, когда будем готовы отказаться от своей свободы. Он ухмыляется, тянет меня за руки на себя, обнимает, зарывается носом в мои волосы. Я уже не уверена, что готова отказаться от этого. В голову закрадываются мысли послать все к чертям, остаться здесь. Щекочу его. Мирон смеется, и это самый прекрасный звук. Любуюсь его улыбкой. Почему он так редко улыбается? Черт, я ведь, действительно, почти ничего о нем не знаю. — Все таки тебе мои футболки больше идут, — кладет руки мне на бедра, поднимает выше, останавливает на талии. — Знаешь о правиле пяти свиданий? , — хитро улыбаюсь, убираю его руки, уворачиваюсь. Стаскиваю футболку и переодеваюсь в свою одежду. — Нет, не смей этого делать, — пытается мешать мне, но я остаюсь непреклонна. — Уйдешь прямо сейчас, — опускает глаза вниз, и я понимаю, что у него стояк. Черт, чувствую себя виноватой. Ужасное чувство. Но еще хуже — заняться сексом под тягостью этого чувства. — Да, уйду прямо сейчас, — затягиваю волосы в хвост на затылке. — Ты еще даже не нашла жилье. — Сниму номер в какой-то недорогой гостинице, — к счастью, моя зарплата позволяет это сделать. — Может, лучше квартиру? — Знаешь, я не рассчитываю на долгую разлуку, — смеюсь, целую в щеку. — Поможешь с вещами? — Ты все решила забрать? — Большую часть.Pov. Мирон
Я снова возвращаюсь в пустую квартиру. Непривычно. Страшно. Страшно, что она может больше не вернутся. Дурак, зачем ее отпустил? Мог бы привести кучу аргументов, чтобы она осталась. Мог бы давить на жалость, совесть, страх. На что угодно. Лучше выглядеть жалким, чем снова остаться одному. Хочется позвонить ей, заставить вернуться, но я дал слово достойно пережить этот период. Черт, я же мужик. Какого черта веду себя, как сопливая баба? Нужно просто найти себе занятие, отвлечься, прогуляться. Что угодно. В итоге просто падаю на кровать, бессмысленно смотрю в потолок, пока в голову лезут новые рифмы. Рандомные строки, не связанные смыслом. Я пытаюсь их упорядочить в голове. Тянусь за блокнотом, но под руку попадает ее дневник. Все летит к чертям. Забываю каждое слово. Погружаюсь в ее заметки. Ровные строки мелькают перед глазами. В них все та же маленькая беззащитная девочка. Теперь она не такая. Теперь Алиса не боится остаться одна. А если и боится, то никогда об этом не скажет. Никогда и никому. Привыкла рассчитывать только на себя. Видимо, привыкла быть до конца честной только с собой. Час ночи. Меня клонит в сон, и я не сопротивляюсь. Откладываю несколько раз перечитанный дневник сторону, заглядываю в телефон, чтобы увидеть от нее хотя бы сообщение, но ничего. А говорила, что будет скучать… Не решаюсь позвонить сам. Скорее всего, она уже спит. Ей завтра на работу, и мне — на студию. Порчи набросал новый бит, который, по его словам, должен меня порвать. Что ж, он еще ни разу не подводил, значит, я обязан это услышать. — Чувак, ты опоздал, — смеется надо мной, — провел очередную ночь с телочкой? , — блять, до меня только сейчас доходит, что он даже понятия не имеет, во что я ввязался. — Нет, братан, ты слишком долго был в Португалии. — Ты стал геем? , — продолжает подкалывать. Как же мне этого не хватало. — Влюбился, — стараюсь говорить об этом спокойно, но глупая улыбка выдает меня. — И у них пятнадцать лет разницы в возрасте, — в студию залетает Ваня, который услышал последнюю мою фразу. — Типа она несовершеннолетняя? — Нет, ей восемнадцать… — Исполнилось пару недель назад, — Охра снова перебивает, и я шуточно кидаюсь его бить. Я, наконец, с головой ныряю в биты Порчи. Парни и работа отвлекают меня. К обеду мы перемещаемся в «1703», куда подтягивается Женя. Старая добрая компания, в которой можно поговорить обо всем. Главная тема дня — отношения Вани и Киры, на втором месте — мой третий микстейп, который никогда не выйдет, Женин муж-мудак. Я не сразу ловлю себя на мысли, что уже несколько часов даже не думаю об Алисе. Да и она не звонит до сих пор. Становится тревожно. Друзья замечают, что я мрачнею. — У них в магазине завал, пришли новые шмотки, — Женя понимает, что не так. Это успокаивает, но ненадолго. Почему она не звонила вчера? Почему не набрала даже утром. Отгоняю все мысли от себя. Заказываю еще один бокал пива, пытаюсь снова расслабится. Разговор прерывает звук уведомления моего мобильного, и я в туже секунду хватаюсь за него. Не обращаю внимания на реакцию Рудбоя и Порчи. Пусть насмехаются, отмахиваюсь. Это сообщение от Алисы. Ничего серьезного. Фото в толстовке моего мерча и банальная подпись: «Ты мне к лицу». — Ну что там? , — Ваня вырывает телефон у меня из рук, смеется, показывает фото Порчи. — У тебя, оказывается, хороший вкус. Нет, Окси, она реально крутая, — мне приятно, что друзья так отзываются о ней, но в тот же момент я ревную. Скольким еще парням она может понравится? Сколько еще могут положить на нее глаза? У скольких хватит смелости подойти познакомиться с ней? Кто понравится ей больше, чем я? Снова жалею о том, что согласился жить раздельно. — А главное, что влюбленная по уши, — Муродшоева снова точно подбирает слова, которые меня успокаивают. Влюблена. Да, я видел ее глаза, когда она смотрела на меня. В ее взгляде было все только самое искреннее. До конца ее рабочего дня еще час, но я не выдерживаю, прошу Женю, которая, к счастью, не пила, отвезти меня в Оксишоп. Залетаю в кабинет к девочкам, где на полную громкость включена музыка, но никого нет. Я немного растерян, но это быстро проходит, когда теплые ладони закрывают мои глаза. Даже не нужно отгадывать. Лавандовый запах ее духов режет нос. Оборачиваюсь, вижу ее лицо, все проходит. Все тревоги улетучиваются. Все снова становится хорошо. На ней та самая толстовка с моим лого. — Я решила забрать ее, — выключает музыку, замечает, что я удивлен ее наряду. — Тем более, что худи уже провонялась ее духами, — Кира смеется, перебивая мою попытку ответить. Алиса морщится, кривится в ответ напарнице, смеется. Снова переключает все внимание на меня, но ничего не говорит. Только смотрит в глаза и поправляет прядь темно-шоколадных волос за ухо. Заигрывает. Соблазняет. Слишком невинная, но в то же время сексуальная, почти пошлая. — Я приехал позвать тебя на наше первое официальное свидание, — делаю глубокий вдох и резко выпаливаю все слова залпом. Быстро перевожу взгляд с Алисы на Киру, та одобряюще кивает и улыбается. — Так скоро? , — ее глаза округляются от удивления. Растерянная. — Я даже не накрашена. Да и прикид у меня не для свидания, — на ней идеальные черные кроссы, рваные джинсы и толстовка — что может быть идеальней? — Смотря, куда идти? В дорогой ресторан — не вариант, но как на счет парка? — Парк? , — удивляется еще больше. Ну конечно, она знает, что последнее время я ненавижу ходить пешком, но ради нее я готов обойти весь город. — Парк. Если захочешь, покатаемся на аттракционах, поедим сладкой ваты. Или в кино? — В парк, — улыбается, выдыхает. Снова поправляет непослушные волосы. — Только тебе придется меня подождать. Мне еще нужно обновить реестр по товару. — Окей, я подожду в зале, помогу Кире развесить новый товар. — Я почти ревную, — смеется в ответ и погружается в работу. Не хочу мешать ей, напрягать ее. Словно маленький мальчик, переживаю. Будто не было ничего до этого момента. Будто не было первой встречи, первого секса и совместных ночей. Будто от этого свидания зависит все. Черт, от этого свидания зависит, если не все, то многое. В зале несколько покупателей. Просят фото, автограф. Не отказываю, наоборот, рад общению с фанатами, их поддержке и вечным вопросам о новом альбоме. Они забавляют. Быть фанатом Оксимирона сложно, и я благодарен им за то, что несмотря на многое, они все еще остаются верными мне. Не замечаю, когда к нам выходит Алиса. Вешает последнюю футболку, почти прощается с Кирой, но в зал входит молодой парень. — Блин, отпусти его, пожалуйста, я быстро отправлю отчет на московский офис, вместе закроем магазин, — Кира смотрит на Алису щенячьими глазами, и та не в силах отказать. Слишком добрая. — Хорошо, — тут же переключается на клиента. Мило здоровается с ним предлагает помощь. Слишком мило. Помогает подобрать размер. Я наблюдаю за всем этим с жаром в груди. Мне неприятно. Мне не нравится, как она улыбается ему. Я понимаю, что это издержки ее работы, но не могу смириться. Какого черта я вообще сюда ехал? Подождал бы в другом месте. Позвонил бы. Теперь это будет мучить меня. — Я все, — возвращается ко мне, встречает взглядом Киру. — Тебе не кажется, что ты через чур милой была с ним? , — не замечаю вторую. Сердитым взглядом сверлю Алису. — Нет, — ее голос становится строже. — Это моя работа. Почти то же самое, что и твое общение с фанатками, — и я согласен с ней, выдыхаю, успокаиваюсь, но все равно боюсь, чтобы на этой работе она не нашла себе нового парня. Тем более, сейчас, когда у нее очень много времени, свободного от меня. — Хватит грузится, — поднимается на носочки, целует в щеку, — не порть наше первое свидание. — Прости, не буду. Я хочу, чтобы после этого свидания ты сама попросила меня о втором. — Как в сексе? — Как во всем, детка, — смеюсь в ответ. — Я хочу, чтобы все, что я делаю, тебе нравилось настолько, чтобы ты хотела это повторить. — О, ну тогда можно я проявлю свою наглость и попрошу тебя выпустить третий альбом?