Take off your mask

*** Тэхен сидел у барной стойки, выпивая уже третий легкий коктейль, разговаривая с барменом, обсуждая потерянность бытия. Хмель потихоньку пьянил, и на душе становилось веселее, он с улыбкой смотрел на Чимина, который танцевал уже, наверно, с третьим мужиком и не замечал этого, а рука непроизвольно потянулась к телефону. Хотелось ласки, хотелось утешения и хотелось тепла рядом. Мозг отдал свои полномочия чувствам и сердцу, которые бушевали внутри с дикими выкриками несправедливости и обиды, что скопились комком глубоко внутри и не давали нормально жить с раннего возраста. Почему именно он? Черт знает. Но все равно больно, все равно обидно до звона меж позвонков и боли в ребрах, а такую боль лечит только человек рядом. Свой человек, и такой у Тэхена сейчас только один, и он даже не его любимый лучший друг или хен, нет, совершенно нет. Именно они сейчас кажутся такими далекими, недосягаемыми и… Будто чужими. Рука дрогает, недумая вводя текст сообщения, и он совершенно не думал, что увидит его уже так скоро, такое взволнованного и тяжело дышащего, от чего улыбка на лицо квадратом лезет. — Гукии. *** «Гукки, тут так много других мужчин, но так не хватает тебя» Чонгук еще никогда так быстро не собирался и не ехал куда-либо, никогда так не волновался, и, наверное, никогда так не любил. Ночная прохлада опаляет кожу, на нем одна футболка и буквально первые попавшиеся под руку джинсы. Руки буквально впились в руль его машины, которую подарил отец, а глаза не сводили взор с дороги. Доехать до клуба удалось быстро, как и найти Тэхена, такого шумного, болтливого и совершенно растрепанного, который сидел у барной стойки, смеялся с барменом и расплылся в такой хмельной, но широкой улыбке сразу же, как только увидел Чона. Чонгук облегченно выдохнул, когда увидел Тэхена в относительно вменяемом состоянии, который по словам того же бармена не выпил больше четырех легких коктейлей, и сейчас был под небольшим градусом. Тэ тут же начал вешаться на Гука, обнимать, и парню ничего не стоило подхватить его под талию и начать идти к выходу. Звонок Юнги был мерой чрезвычайной важности, потому что пьяненький Тэхен много говорил о Чимине, но на всеобщее удивление, самого Пака рядом не было. Чонгук пытался найти того взглядом, но никак не мог, поэтому, взяв у Тэ его телефон, он не нашел номера, который хоть как-то бы определял Юнги, зато во втором телефоне, который был в кармане тэхенова песочного кардигана. Недолго порывшись, Чон нашел контакт «Кретин», и Чонгук хмыкает, потому что когда он последний раз видел у Чимина то, как у него был записан его соул прошло недели три, и он ухмыляется, тогда Юнги был подписан «Мудила». Повысили. Молодец хен. Набрав номер со своего телефона, Чонгук вызвал Юнги, под аккомпанемент возмущающегося Тэ, который хлюздил о том, что парень не уделяет ему должного внимания. До чонова дома быстрее, чем до дома Тэ, да и сам Чонгук знал заведомо, что в любом случае останется с Тэхеном, ведь просто не сможет его остановить одного, ведь мало ли что может учудить эта дурная, так еще и пьяная голова. Лифт ехал медленно, все это время Тэ отказывался отпускать чонгукову руку, и упирался головой о его плечо. Он почти дремал, и Чонгук лишь перебирал его темные, чуть вьющиеся, волосы, смотря как дрогают едва прикрытые ресницы, вздыхал улыбаясь. Потому что это Тэхен, тот, кого Судьба приказала полюбить, сыграя над популярным в университете Чонгуком злую шутку. Да, за ним бегали разные девушки, на любой вкус так сказать, и парни тоже бегали, но вот только сам Чон бегал за неприметным и неказистым старшекурсником, в которого он врезался в первый же день в университете на лестнице и начал дружить, а еще чуть погодя, примерно через год их дружбы, начал понимать, что влюбляется. Происходило с геометрической прогрессией и сначала это пугало до ужаса, а потом настал момент смирения, когда тактильный Тэхен просто вешался на него, порой глупо подшучивая и приходя на все его выступления. Тэхен драгоценный, очень любимый, но. Сказать ему об этом это за рамками того, что может себе позволить Чонгук, потому что навряд ли Тэ примет, а страх разрушить дружбу, которой парнишка дорожит больше жизни, куда более велик, чем рвение к признанию, что с каждым днем набирает силу вместе с чувствами. Как только дверь квартиры открывается, Тэ проходит внутрь по знакомому маршруту, падая на расправленную кровать, которую полчаса назад покинул и сам хозяин квартиры. Чонгук улыбается, опирается на дверной косяк и смотрит на своего гостя, что упал плашмей на постель, приняв положение звездочки и светя своим красивым задком. — Принцесса, а Вы переодеться не хотите? — шутит Чонгук. — Не-а, — мычит Тэхен, — принцессе и так удобно. Чонгук едва сдерживает смех, подходит к шкафу, проходя мимо кровати с силой шлепая Тэхена по ягодицам, отчего тот взвизгивает, и достает с полки шорты и футболку, которые уже принадлежат Тэхену, потому что он как впервые остался у Чона, так и ходит в них до сих пор. Гук кидает одежду на Тэхена, и тот переворачивается на бок, в упор смотря на то, как переодевается и сам младший. — А что если… — только начинает Тэхен, но его тут же пресекают. — Нет. Переодевать я тебя не буду, давай сам, я такой же уставший как и ты, вот только трезвый, — отрезает Чон, хмыкая в конце и разворачивается на Тэхена, который губки дует и беззазорно пялит на чоново тело. — Вот ты бука, — мямлит Ким, оседая, и начиная переодеться в то, что в него кинули. Чон очень атлетично сложен, у него красивые руки и он весь неземной, нереальный и вообще, как он живет-то такой невероятный? Тэ тяжко выдыхает, вспоминая его родителей, те тоже такие же красивые, вот только по другому красивые, потому что и Чонгук сейчас ненастоящий. При этом воспоминании аж по сердцу колит, а что будет когда Чон встретит своего соулмейта? Станет трижды нереально-красивым? Тогда Тэхен точно закончиться как человек и самолично уйдет в отшельники, чтобы рыдать там, в одиночестве, в каком-нибудь дремучем лесу. Он тяжело выдыхает, смотря в пол, а потом снова переводя взгляд на Чонгука, что вошел в комнату со стаканом воды и маленькой круглой таблеточной, по всей видимости сразу от головной боли, чтобы присечь ее на начальных стадиях развития. Тэ благодарно кивает, запивает препарат и отдает стакан младшему. — Останешься? — все еще не очень четко спрашивает Тэхен, уже готовый просто вырубиться. — Как обычно, — пожимает плечами Чон, ставя кружку на стол, а потом падая на свою сторону двухспалки, — Я слишком привык к тебе. Говорит он, тут же поворачиваясь в сторону Тэ и обнимая его, и тот так же кольцует его всеми конечностями, шепча едва слышно: — Спасибо за то, что всегда рядом, — Чонгук не отвечает, лишь кивает, потому что сил просто нет. Просыпаться вот так, утыкаясь в тэхенову мерно вздымающуюся грудь, пока он обнимает руками и ногами, стало для Чонгука с каких-то пор даже до приятного привычно, потому что одна из тэхеновых многочисленных подработок тут недалеко, и раза два в неделю он ночевал у него. Чонгук нехотя поднимается с постели, видя, как Тэ начинает ежить нос и на ощупь искать источник тепла, идет в душ. Холодная вода бодрит, и по волосам скатываются тяжелые капли. Мысли летали роем пчел и тут же рассыпались, как только ударялись о черепную коробку. Тэхен не пьет. Единственное, что промчалось в голове еще вчера, но ночью Чонгук просто свел все к тому, что он сдал зачетку и решил отметить, но сейчас это твердое «нет». Потому что Тэхен пьет только тогда, когда очень подавлен, хоть и не показывает этого, а значит его что-то все еще беспокоит и это то, с чем сейчас нужно разобраться. Потому что Чонгук любит. Потому что Чонгук не позволит случиться худшему. И потому что Чонгук всегда будет рядом. Он выходит из душа совсем поглощенный в мыслях и сразу же идет на кухню. Время примерно половина десятого, так что Тэхен еще сто процентов спит, нашарив подушку и крепко обнимая ее, и именно поэтому Чонгук решает, что приготовить утренний кофе сделать тосты будет неплохо. Кофе в турке вариться так же, как и мозг в голове: мучительно медленно и часто покрываясь пенкой, из-за чего приходится снимать с огня и от этого ничерта не легче, но по квартире расходиться приятный запах арабики, и это хоть как-то скрашивает ситуацию. Тяжело выдохнув, Чон решил не уподобляться кофе и пошел проверить, спит ли Тэхен до сих пор. Когда он дошел до комнаты, то через щель в дверном проеме увидел, что подушка Тэ пуста, и тихо приоткрыл дверь: Тэхен сидел на кровати в позе лотоса, пряча лицо в ладони и растрепывая темные волосы. Чонгук, вошел, оседая на кровать в то же положение напротив старшего, и положил свою руку на его колено, отчего тот вздрогнул, но не от испуга, а от самого касания. — Голова болит? — спрашивает Чон, пытаясь смотреть в глаза, но Тэхен не отводит руки, а лишь качает головой, — Все хорошо? — и вновь лишь качание коловой из стороны в сторону. Тэхен никогда не врет Чонгуку — просто не может. Что-то внутри будто говорит: «Ой, да ладно тебе, он все равно поймет и узнает», так что всегда говорит с ним откровенно, по факту, так, как это есть на самом деле. — Расскажешь почему пил вчера? — в точку замечание, думает Тэхен, отпуская руки и являя немного покрасневшие глаза. — Накопилось, — пожимает он плечами, тут же уводя взгляд в сторону зашторенного окна, — От части, это из-за моего окружения, из-за парней. Я не виню их, но мне нужно было немного разрядиться. — Это из-за того, что у них появились соулы? — Чонгук всегда умел задавать правильные вопросы, и сегодня было не исключением. — Да… — пожимает плечами Тэхен, — Понимаешь, мне одиноко, я чувствую себя отделенным. Что хен, что Чимин, оба носятся, как куры с яйцами со своими соулами. Если, ладно, я стал Сокджин-хена просто реже видеть, потому что он часто в компании у Джун-хена, то Чимин… Мне больно слышать все то, что он говорит, он постоянно говорит, какой Юнги идиот, хотя тот по факту ничего не сделал, постоянно высказывает это мне… Мне так больно и обидно за себя… Чонгук, я понимаю, что это эгоизм, но я и в правду чувствую себя обделено, я хотел выпустить это. Чимин не представляет как ему повезло найти Юнги, даже просто так, по глупости, но они есть друг у друга, это так волшебно. Просто быть рядом. Чувствовать, как целуют тебя, а не ты, как обнимают тебя, а не ты тянешься в очередной раз в поисках этого фантомного тепла, которое навряд ли получишь, все это… Это ломает меня, потому что я сам никому не нужен так и даже сейчас, я, наверное, опять тебе докучаю… — Не говори так! Рык вырывается сам по себе. Что-то внутри Чонгука с треском развалилось только что, на его собственных руках, и осколки нежадно впиваются в его сердце. Он смотрит прямо в пораженные глаза Тэхена, что раньше смотрели в его ноги, и готов кричать, но не от злости или негодования, а от собственной обиды. Все чувства внутри смешались, и сейчас рвутся бурей смятения, он не знает что делать, оставляя все на самотек, но продолжать этот театр двух страдальцев более не намерен, так что перехватывает одну руку Тэхена, переплетая их пальцы, а второй обводит его скулы, оставляя руку на подбородке. — Прошу, никогда больше так не говори! Не говори про то, что не нужен! Не говори про то, что никогда не найдешь кого-то, Тэ, — Чонгук начинает тяжело, едва перенимая воздух и продолжая сразу же, — То, что Чимин балбес не должно ранить тебя, Тэ, хотя бы потому, что у него есть причины. Ты нужен всем нам, ты хороший друг, прекрасный человек, талантливый фотограф, Тэхен, очнись! Ты нужен родителям, друзьям… — выдает он, а потом слова застревают в горе и тут что-то внутри мягко шепчет «Будь что будет», и последняя капля страха испаряется, — Ты нужен мне! — Но. — только начинает он, но не может продолжить, потому что его буквально затыкают… Чонгук не хочет более выдерживать это беспочвенное страдание, из-за которого у него просто рвется на части сердце, разрывая ребра. Он обхватывает щеки Тэхена, поддается ближе, стягивает большой кистью его губы, а второй рукой все так же крепко сжимая тэхенову руку. Он накрывает его губы своими, сжимая их мягко и заваливая Тэхена назад на кровать, нависая сверху. У Тэхена губы мягкие с отдушкой вишневой помады, такие желанные и чувствительные, которые хочется целовать вечность, никогда не выпуская из своих. Чонгук сминает их поочередно, чувствуя, что ему начинают отвечать, проходиться языком раздвигая чужие губы и сплетает его с чужим. Тэхен тонко стонет в поцелуй, окольцовывая руками шею Гука, прижимая ближе, отвечает тесно и жарко, беря все от этой секунды соития. Он тонет в чувствах, как своих к младшему, так и в том, что чувствует его тело, расходясь волной дрожи и тонкого покалывания. Они целуются недолго, но жарко и буквально удушающе, только после чего отстраняясь, Чонгук сразу же падает на чужую грудь лбом, пропуская тяжелое дыхание ртом и выдает совершенно искренне: — Я давно влюблен в тебя, знал? — выходит со смешком, а после он чувствует чужие пальцы на затылке, что несильно сжимают волосы. — Теперь буду знать, — хмыкает Тэ, — а ты знал, что я по тебе высыхаю уже больше чем полгода? — Буду знать, — проговаривает он, сквозь смех, пропитанный самоиронией, и поднимается на руках, замирая. Глаза в момент расширяются, и он всматривается в чужое лицо… Незнакомое, но настоящее лицо. Прямые полные губы были приоткрыты в изумлении, аккуратная форма лица с мягкими скулами и ровной линией челюсти, совершенно прямой носик, с точечкой родинки на самом кончике, широкие брови на высоком лбу, и глаза. Невероятно красивые глаза, глубокого орехового цвета, смешивающего в себе густой кофе, обрамленные густыми ресницами, и аккуратное двойное веко на левом глазу. Чонгук смотрел неверяще с секунду, впитывая в себя черты чужого лица, а потом просто начал по-дурному глупо улыбаться. Тэхен обнимает Чонгука слегка сжимая мягкие пряди волос, и неверя смотрит в потолок. Вот так и прошло их признание, оказывается, обоюдной любви и от этого смешно. Как дети, ей богу. Чонгук смеется и начинает подниматься, и, как только он встает на руки, то сам Тэхен входит в состояние ступора, разглядывая черты напротив. Графичные тонкие губы персикового цвета немного приоткрыты, как и у него самого, под нижней виднеется родинка — единственная, что осталась от того соцветья родимых пятнышек, которые были раньше на чоновом лице в изобилии, прямые контуры лица, четкие скулы, крупная капля носа и воистину восхитительные оленьи глазки, округлой формы, с аккуратным тонким веком, черные, словно древесный деготь, густые брови на которые сейчас спадает прямая каштановая челка, и шрамик на левой щеке. Тэхен не верит своим глазам, он смотрит не понимая, как вдруг, что-то в лице Чонгука дрогает, и. Он начинает улыбаться во все тридцать два, показывая улыбку, в которой два передних зуба больше остальных, и сердце Тэхена пропускает удар именно в эту секунду. Старший смотрит еще с минуту, пока Чон заливается в улыбке и пропускает хохотки, и Ким тут же хмурит брови, становясь серьезным, и только открывает рот, чтобы задать логичный вопрос — «Вот че ты ржешь?!», как чужие тонкие губы тут же накрывают его и вновь целуют, и вопрос так и повисает в воздухе неозвученный. — Люблю тебя, — произнесено в полнейшей тишине, когда они уже обнимались на протяжении получаса, просто наслаждаясь друг другом. — И я тебя. А после новый затяжной поцелуй, более настырный, мокрый и уверенный. Чонгук налегает, вновь нависая поверх Тэхена и жадно выцелолывая его губы, срывая с них стоны, и сам Тэ окольцовывает его шею руками, сжимая бедра, меж которых уже успел уместится Чонгук. Легкие горели от такой близости, тело кололо, а в голове разошелся дурман возбуждения. Чонгук целовал желанно, наконец получая эти колкие ощущения на своих губах, столь долгожданные и пылкие. Руки неожиданно даже для самого Чонгука проскользнули по тэхенову торсу, обводя большими пальцами вставшие соски, отчего басистый стон ударил вибрацией в горло, и широко прошлись по ребрам, тут же ныряя под футболку. Он отстранился, разрывая поцелуй, и посмотрел в глаза напротив, буквально спрашивая разрешения на продолжение, но в черных глазах не было ничего, кроме всепоглощающей похоти, тумана и безумного обожания. — Бери, — едва шепчет Тэхен, зарываясь в волосы Чонгука и проходясь поцелуем по его шее. Чонгук рыкнул, снимая чужую футболку, и спускаясь поцелуями-укусами на шею и ключицы, помечая каждый сантиметр чужой смуглой кожи, тут же зализывая алые отметины и не сдерживая возбуждения. Внутри становилось невыносимо жарко, тугой ком упал где-то ниже пояса, и вставший член безбожно давит на мягкую ткань домашних штанов, ноя от трения с тканью. Тэхен под ним возбужденный, такой желанный и требующий большего, чьи руки скользят по чоновой спине, оставляя легкие полосы от аккуратно подстриженных ноготков. Чонгук целует, всасывая кожу все ниже и ниже, проходит по плоскому животику языком и широко лижет, обводя пупок, и Тэхен прогибается в спине, простанывая и уводя голову назад. — Боже, Чонгук, — тихо, навзрыде проговаривает Тэхен. — Я так давно хочу тебя, детка, — утробно говорит Чон, с рыком, — Хочу до умопомрачения. — Что ты со мной творишь? — поскуливает Ким, а потом громко стонет, когда чужая рука проходиться по его эрекции. Чонгук хмыкает, поднимаясь вновь к Тэхену, и сладко целует в губы, протягиваясь рукой ко второму отсеку тумбы и вынимая оттуда бутылек смазки, которую использовал редко для удобства самоублажения. Отрываясь от вишневых губ Кима, Чонгук нависает с верху, довольствуясь тем, как выглядит Тэхен под ним, такой красивый, со сбитым дыханием и алыми пухлыми губами, которые стали еще более пышными после поцелуев. Отстраняясь от Тэ, Чон садиться меж его ног, рывком снимая с него остатки одежды и оставляя обнаженным. — Ты даже не представляешь насколько ты красив, — выдыхает он, подхватывая одну ногу и оставляя поцелуй на внутренней стороне бедра, едва спускаясь поцелуями и оставляя укусы. А у самого Тэхена в глазах, заволоченных черной дымкой, желание, он смотрит в упор и лишь извивается навстречу. Он стонет, прося большего, и Чонгук наливает себе на руку смазку, которая капает на кимовы бедра и холодными каплями попадает на возбужденный член, который дергается, заставляя Тэхена прогнуться в спине до хруста всех позвонков. Первый палец проскакивает легко, раздвигая эластичные стеночки и бешено дразня, и Чон смотрит в упор в тэхеновы глаза, попутно изучая свободной рукой бока Кима, а губами выцеловывая дорожку на чужих ногах. Тэхен щуриться, привыкая к незнакомым ранее ощущениям и шипя сквозь зубы, боясь, что это все сон, оковы которого вот-вот спадут, оставив его вновь одинокого в своей квартире полной пустоты и холода. Привыкнув к длинному пальцу внутри себя, он медленно кивает Чонгуку, который тут же вставляет в него второй, двигая ими, и, когда Тэхен едва прикрикивает к легкой боли, что тут же смешивается с эйфорией, он вновь наклоняется к нему, запечатывая губы поцелуем. Тэхен тут же кольцует его шею руками и закидывает ногу на чонову талию, недовольно шипя от наличия на парне домашних штанов, которые он пытается снять, но вскрикивает в поцелуй, когда его губу прикусывают, а на боку ощущается жжение и появляется силуэт чужой большой ладони. — Не рыпайся, детка, позволь мне это сделать, — проговаривает Чонгук в ухо, и с силой одергивая мочку. Он приподнимается, обхватывая одной рукой Кима за запястья, и смыкая их у него над головой, смотря в глаза, которые едва закрывались, обрамленные густыми ресницами, такие красивые и просто нечеловечно выразительные. Третий палец входит незамедлительно, тут же переходя на более быстрый темп, отчего Тэхен выстанывает, прося Чонгука не мучать его, но вот только у Чона совсем другие планы. Он еще долго смотрит на парня под ним, что извивается змеем, и так красиво басисто стонет, и лишь спустя долгие минуты замедляет темп, выходя из тяжело дышащего Тэхена. Он привстает на кровати, скидывая с себя домашние брюки, под которыми не было белья, и его член с шумом ударяется о живот, наконец-то позволяя Тэхену оглядеть его красивое тело. Чонгук оседает рядом, кончиками пальцев проводя от согнутого колена до живота, а от туда проходясь до груди, задевая соски и слушая стоны. — Котенок, перевернись на животик, — сладко тянет парень, и Тэхен послушно переворачивается, тут же разводя ноги, — какой молодец. — Не мучь меня и войди уже наконец-то! — взвизгивает Тэ, чувствуя новый шлепок по округлому задку, — прошу… Чонгук хмыкает проходясь языком по пояснице, обводя вокруг ямочек Аполлона и оставляя там мокрые дорожки и редкие алеющие укусы. И пока Тэхен был разнежен очередной лаской, Чон рывком вошел в него, вызывая в глазах искры и глухой стон, так и застревающий где-то в глотке. Чонгук не медлит, давая привыкнуть и сразу же срываясь на бешенный темп, вбивая Тэхена в покрывала, и заставляя мычать и выкрикивать в подушку. Тэхен цепляется длинными пальчиками в белые простыни, чувствуя скорую разрядку, и едва дрожащей рукой тянется к давящему на живот члену рукой, но слышит рык, и чужие руки перехватывают его, прижимая их над головой. Чонгук начинает вбиваться еще быстрее, больно кусая парня за шею и составляя там почти что ранку. — Кончи для меня сам, — шепчет Чон, и Тэ мученически мычит и едва кивает. Тэхена хватает ненадолго, и он изливается на постель, не удерживаясь на ногах, и его колени соскальзывают, заставляя его упасть. Он сжимает в себе Чонгука, который делает пару заключительных толчков, выходя и кончает на тэхенову спину, заливая ту семенем. Они падают рядом, и Чонгук тут же прижимает тяжело дышащего и разгоряченного Тэхена, прикрывая их скатившимся в ноги одеялом. Чон целует его в макушку, переходя на лоб и щеки, отчего Ким начинает смеяться и прерывает это все ленивым поцелуем в губы. — У меня завтра работа, и если я не смогу стоять, я все расскажу Боне-нуне, и она тебя съест, — смеется Тэхен, поудобнее устраиваясь на чужом плече и кутаясь в одеяло. — Хахах, — смеется Чон, — Не думаю, котенок. — Давай поспим, а потом в душ? Мне так неохота вставать… — по-детски бубнит Тэхен, и Чонгук кивает, проводя рукой от мягких кудряшек вниз по спине. — Как скажешь, — соглашается Чонгук. Эти слова растворяются в тишине, и все погружается в свое спокойствие, но в какой-то момент Чонгук, все еще не сумевший заснуть, смотрит на чужое лицо, и, поправляя упавшую на лицо кудряшку, едва слышно проговаривает: — Тэхена? — шепчет он, когда парнишка под боком не открывая глаза ведет подбородком. — М? — Ты ведь теперь мой? — А я могу быть чужим? — открывая глаза, спрашивает Ким, оставляя поцелуй на кончике носа, — Я только твой, а ты — мой. — Я люблю тебя. — Как и я тебя. А дальше лишь сладкая дрема, разделенная в искренних чувствах. ***