Take off your mask

*** — Чимин, сейчас придет Сокджин, и выпишет тебе пиздюлей, — сурово говорит Гымдже, складывая руки полочкой и сурово топая ножкой, — Иди хотя бы пройдись по больничной площадке! Ты прирос к стулу, за неделю вообще не шевелился! Гымдже созвонился с родителями в тот же день, но они смогли приехать только через пару дней, потому что были на другом конце Кореи у их родственников, в тот день Чимин ушел гулять по больнице, потому что не хотел знакомиться с ними подобным образом. В первый день Гымдже просидел с Чимином до глубокого вечера, общаясь и знакомясь, хотя казалось, что в такой обстановке это будет сложно. Хотя, оно почти так и было. И на следующее утро он заявился куда раньше взволнованного Хосока и мертвенно бледного Тэхена с нечитаемым лицом, который общался только с Чонгуком, в общем, как и каждый день, он приходил стабильно рано утром и вечером к приходу Кимов, пытался выпнуть Чимина домой, но тот усердно упирался, быстро сроднился душами с Сокджином, который тоже яро считал, что Паку тут не место, и в противовес всего, всегда говорил Чимину, что все обязательно образуется, и Юнги очень скоро проснется. Но, поскольку время сейчас было всего девять, следовательно, Гым только что пришел, так что утро всегда начиналось с его занудств, и Чимин от этого стонет в подушку Юнги, мысленно моля, чтобы Мин побыстрее открыл глаза еще и по этой причине. — Неправда. Я иногда хожу вместе с Лисой, помогаю ей что-то перетаскивать. — ворчит Чимин, хмуро смотря на старшего, — И вообще, я обещал. — Что ты обещал? Что умрешь тут от истощения раньше, чем Юнги очнется, или что? — все не унимается Мин, — Ты бы хотя бы эту убогую толстовку снял, а. Позвони Джину, пусть он тебе привезет другие вещи. Чимин тут же щетиниться, и смотрит на него злым взглядом очень усталых глаз. Да, он устал. Неимоверно устал. — Она не убогая! Она… Она принадлежала Юнги! — гаркает Пак, падая на подушку рядом с Юнги, — И я обещал, что не уйду отсюда, пока он не посмотрит своими наглыми глазами в мои. — Какие мы преданные, — закатывает глаза Мин, беря стул, разворачивая его спинкой передом и седлая, опираясь сложенными руками, — Не верю, что этому засранцу досталось что-то, вроде тебя. — В смысле? — хмурит брови Чимин, прикрывая глаза. — Ты вообще Юнги видел? — хоть Пак и лежит с закрытыми глазами, он буквально видит, как у старшего выгибается красноречиво бровь. — Камон, Чимин, Юнги холодный кусок льда, который влюблен в свою работу, и больше ни во что. Он вообще тебя замечает? Чимин тут же в непонимании супит брови и приподнимается с места, смотря на Гыма. — Да? — выдает Пак, и Гымдже чуть ли не валиться со стула. — Ты сейчас серьезно? — непонимающе хлопает глазами Гым, и Чимин уверенно кивает, — Так, кто этот парень, и что вы сделали с моим младшим братом. Чимин шутку не ценит, поэтому тянется рукой к тумбе, не глядя достает оттуда паспорт Юнги, показывает его еще со старой фотографией Мину старшему, достает из-под обложки новое фото, которое нужно будет для скорой смены паспорта и монотонно выдает: — Мин Юнги, двадцать семь лет от рождения, родной город Тэгу… — и Гымдже закатывает глаза, останавливая его рукой. — Мы с ним не виделись от силы с января, что ты с ним успел сделать, Чимин? — Не знаю. В нашу первую встречу я был в говно пьяным, во вторую сказал ему на глаза больше мои не появляться, а в третью, он приперся ко мне домой сам, с протестантскими выкриками, что я от него не отверчусь, после чего мы с ним были каждый день вместе, просто потому, что первые пару дней нашего общения он меня бесил до мурашек своей настойчивостью, умудрился меня на улицу выпереть, а потом как-то обыденностью стало вечерами гулять вдвоем, или заскакивать на посиделки каждый раз, когда кто-то рядом с домом. — пожимает плечами Чимин. — То есть, ты реально мне хочешь сказать, что Юнги сам тебя вытаскивал на улицу? Этот домашний крот, который света солнечного не видит пока его самого не пнут, добровольно звал гулять? — Ну да, — прикрывает глаза Чимин. — Ты монстр. На этих словах в палату заходит немного сонная Лиса, для того, чтобы наконец-то снять бинты на голове Юнги, заменить капельницы, и проверить самочувствие самого Чимина, который тут уже прописался. Она осматривает Мина, спрашивает о состоянии Чимина, на всякий случай проверяя давление парня, которое скачит день через день, еще раз, и контрольно и не навязчиво напоминая, что Паку неплохо было бы все же пойти домой, но тот все еще кивает отрицательно, говоря, что все еще не намерен покидать это место. — Чимин, ну разве тебя вообще ничего дома не ждет? — на выдохе спрашивает Лиса, меняя пакеты капельницы. Чимин уже готовый ответить, что абсолютно ничего его не ждет, немеет, понимая, что вообще у них с Юнги есть очаровательная девочка, каковой Чимин за это время, пока она с ними, ее уже стал считать дочерью, и которая уже больше шести суток сидит совершенно одна, не зная где ее отец, который давно ушел и все еще не вернулся, и где папа, что не заходил в гости почти что неделю. И после минуты осознания с побледневшим лицом, пока Гымдже с непониманием подошел к нему, щелкая прямо перед носом, и точно такой же Лисой, которая не понимает, что вообще не так сказала, как вдруг Чимин резко вскрикивает. — АА! — вопит он, и пугает Гыма. — Ааа!.. А? — выгибает бровь Мин, — Блять, Чимин, ты чего?! Чимин сразу подскакивает с места, впиваясь ручками в пиджак, смотря на него глазами полными отчаянья. — Наша дочь, хен! — выкрикивает Чимин, — Она сидит у Юнги дома совсем одна! — Что?! Дочь?! Вы удочерили ребенка?! — в шоке смотрит на него Мин, и тут уже Чимин хмуриться, отмахиваясь и смотря на старшего как на кретина. — Мне двадцать четыре, я еще не сдал диплом в универе, и не успел пожить для себя, — серьезно заявляет Чимин, — Какие дети? Я о кошке, которую мы с Юнги подцепили недели три назад, и она живет у него дома. Гымдже на него смотрит, как на полного идиота, и не может найти слов, пока Лиса рядом разрывается от хохота, и смотрит на этих двоих, как на цирк. Мин смотрит в потолок, отчитывает от одного до, кажется, ста, и смотрит на безутешного Чимина, у которого опять моська стала похожа на убитого горем щенка. — Хе-ен, — почти ласково тянет Пак, смотря прямо в глаза, — У тебя есть ключи от дома Юнги? — Откуда они у меня могут быть? — вздергивает бровь Мин, — Я у него дома был-то всего пару раз, и то по делу. — Черт, тогда возьмешь мою копию, только потом отдай, — дует губки Чимин, — Пожалуйста, хен, съезди до дома, покорми ее. Юнги-я не баловал Гиги, и вообще с кормежкой не заморачивался, он кормил ее тем же, что и себе готовил, так что ее можно чем угодно покормить. Боже она, наверное, всю неделю одними мышками питалась… — у парня глаза будто пуговки, блестящие и жалостливые, — Погладь ее, и скажи, что папы скоро вернуться домой. В комнате повисло немое молчание. Звук аппарата разносился в разы громче, отчитывает чуть более медленный, но ровный пульс, чем казалось до, а две пары глаз, ищущие правду в глазах Чимина, смотрят немного шокировано. — Ты сейчас… Серьезно, Чимин? — первой решается прервать эту минуту молчания Лиса, давя в себе смешок, — Либо мы о тебе еще многого не знаем, либо ты реально потихоньку сходишь с ума сидя тут уже какой день. — Ч-что? — не понимает Чимин, — Да! Я серьезно! Потому что ей должно быть страшно, и… Да она голодная в конце-то концов, из нее охотница неплохая, но и дохлятинка не еда! — пыхтит он, опять разворачиваясь к старшему, — Хен, ну тебе сложно что ли? Гымдже не успевает сообразить, как Чимин подрывается со своего стула, шипя, потому что спину сильно тянет от постоянного сидячего положения, и шарит в своей сумке, нашаривая там небольшую связку ключей, которую Юнги ему отдал буквально на днях до аварии. Пак вкладывает её в руку старшего, одними глазами выпрашивая съездить к ним домой. — Ну, хен, — жалит Чимин, — Ты же все ровно работаешь из дома. Тебе же не сложно… — О боги, Чимин! — выкрикивает Гым, — Это кошмар! — он все же взял в руку ключи, и покачал головой, — Я заеду вечером ко времени, когда приедут Джун с его парнем. — Джином. — Ну да. — кивает Мин, — Там вроде к тебе обещали заскочить твои друзья, а они шумные. — Но ты соглашаешься? — хлопает ресницами Чимин, и Гым задушенно кивает, — Боги! Спасибо, хен! — Ой, да ладно тебе. — выдыхает он. — Я Вас провожу до ресепшена, мне как раз туда же, — с улыбкой говорит Лиса, они оба выходят из палаты, прощаясь, и вновь оставляя Чимина одного. Все вокруг пустеет, и звуки будто сами стихают на уровень, позволяя парню наконец-то выдохнуть и опустить голову, без какого-либо намека на ту улыбку, с которой он только что провожал своих собеседников. Сейчас, когда никого рядом нет, не нужно быть сильным, строить из себя человека, который прямо перед собственным соулом в коме смеется и шутит про это, не нужно жать из себя все это, можно быть собой перед тем, кому уже давно не хочется лгать, и кому ты веришь всем сердцем, и временами куда больше, чем самому себе. Чимин опускает голову на подушку рядом с головой Юнги, смотрит тепло и с неподдельными чувствами. Он уже не чувствовал себя запутанным, не чувствовал неправильности или чего-либо другого, он чувствовал, знал, верил, что отпустив в тот вечер Енхи, наконец-то освободился от того, что держало его в тисках долгие годы, не давая вдохнуть свободно, и тоже время обретая то, что поставило точку в старой главе жизни. Перед ним Юнги, чувства к которому наконец-то освободились, и теперь, просыпаясь каждое утро рядом, хотелось лишь открыть глаза и увидеть свое отражение в черных омутах напротив. Хотелось увидеть улыбку этого кретина, обнять так крепко, чтобы сломались все ребра, которые каким-то чудом смогли уцелеть при столкновении, и поцеловать хотелось жутко. Хотелось, вот только… Седьмые сутки идут с того момента, как Чимин впервые завалился в холл больницы, разрываясь истерикой, и как впервые его сердце пропустило больше чем все удары, оно будто затихло ровно до того момента, пока эти глаза не посмотрят в ответ, а руки не переплетут их пальцы. Чимин опять приподнимается, смотря на безмятежное лицо, и тепло улыбается, смотря на четкие точенные скулы, длинные реснички, и совсем немного приоткрытые розовые губы, что все еще не потеряли своей яркости. — Вот мы и снова наедине… — тихо, с едва различимым смешком проговаривает Чимин, проходясь маленькой ладошкой по холодным скулам, задерживаясь там, после скользя до подбородка. — Знаешь, смешно, я не думал, что скажу это. Честно, скажи мне кто это неделю назад, я бы рассмеялся ему прямо в лицо, — тоскливо посмеивается он, — Но я скучаю. Мне сильно не хватает тебя. За эту чертову неделю, я прошел по всем кругам ада, каждый день переживая новый, и я не могу больше. Пожалуйста, прошу тебя, поскорее проснись, мне тяжело, и так жаль… Я столько должен рассказать, сделать, дозволить, прости, я такой придурок. Он договаривает эти слова почти беззвучно, едва пробивая себя на какие-либо звуки, прижимаясь лбом к груди Мина и пытаясь найти то тепло, которое он чувствовал в ту ночь, когда Юнги уже спал, но его уже нет. Грудная клетка едва вздымается, и Чимин проранивает одинокие слезы, пытаясь быть сильным, пытаясь сохранить свою волю, но выходит и в правду скверно, так что он делает то, что спасало в последние дни лучше всего, — он проваливается в сон, силясь забыть все, что так гложет сердце. *** Дверь в дом тихо открывается, и в полную тишину и темень дома входит высокий мужчина, с некой опаской и вниманием оглядывая все вокруг. Гымдже осматривается и прикрывает за собой дверь, готовясь снять обувь, как слышит громкий топот маленьких лапок, и парень замирает пока на пороге, ведущем в гостинку, где появляется пушистая трехцветная кошка, которая резко останавливается, и с интересном смотрит на него в упор, обвивая боком косяк двери. Мин выдыхает, приседает на корточки и пытается выглядеть как можно менее устрашающе. — Ну привет, малышка, — мягко говорит он, и кошка недоверчиво идет к нему ближе, — Так ты у нас Гиги, верно? — хмыкает он, когда кошка садится напротив него, и будто понимая кивает, — Я Гымдже, приятно познакомиться. Твои папы сейчас очень заняты, и не могут к тебе приехать, но я уверен, что скоро вы воссоединитесь, а пока я приехал тебя покормить и погладить за ушком, малая. Говорит он, будто не веря сам себе, что на полном серьезе сейчас разговаривает с кошкой, которая понимающе тупит глаза в пол и уходит на кухню. Гым лишь пожимает плечами, снимая с себя обувь, и, проходя внутрь, осматривает помещение. Здесь почему-то чувствовался Чимин. За то недолгое время их общения и знакомства, Пак успел засесть у него в голове, и быстро индексироваться как родственник, и Гым, возможно, даже рад такому, поэтому проникся этим юношей. От Чимина исходила своя энергия, и она в этом месте просто связывалась с юнгеевой, которую Гымдже уже за километр чует, зная этого засранца чуть больше, чем двадцать семь лет его жизни. Гиги послушно ждет, сидя на барной стойке, рядом с кинутым на нее портфелем, смотря терпеливо на парня, и тот даже гладит ее по макушке, пока достает из сумки корм для этой мадам, и думает, что невероятен лишь тот факт, что всего лишь один мальчишка, появившийся на жизненном пути Юнги, так сильно поменял все внутри парня. Гымдже реально давно не видел Юнги, но то, что рассказал Пак в порядке своей обыденности, просто поразило старшего, да даже эта кошка, которых Юнги на дух не переносил, но, по словам Чимина, согласился взять к себе домой, и даже не брезгает есть с ней с одного стола, потому что навряд ли кошка своими силами перетащила миску с водой, и пустую из-под еды на стол. Выдохнув, Гымдже кормит Гиги, наблюдая как та ест и падает на диван, думая, что посидит дома у брата, пока не придет время ехать обратно в больницу. Достает ноут, и садиться работать. Примерно через полчаса, он чувствует боком что-то мягкое, и поворачиваясь, видит, как Гиги свернулась клубочком у него под боком, урча как трактор, и улыбается, гладя тыльной стороной ладони ее макушку. — Что ж, будем считать, что это твоя благодарность, — говорит Мин. Закатное солнце расходиться по тусклой комнате, напоминая, что скоро пора бы собираться в больницу. Мурчание расходиться по комнате вместе с стуком клавиш, и Гымдже совсем забывается в происходящем, пока откинутый на ту сторону дивана телефон не расходиться тихой вибрацией, и Мин тянется к нему. На экране уже знакомый номер, с подписью «Чим-Чимин», и парень хмыкает, пожимая плечами и скользя пальцем по дисплею, принимая вызов. Гиги тут же опирается лапками о колени Гыма, сверкая глазками, и смотря на светящийся экран, и мужчина пожимает плечами, прикладывая телефон к уху. — Да, Чимин? — спокойно выдохнул Мин, отодвигая мордочку Гиги в сторону. — Хен… Юнги. ***