…Странно мне видеть господина, который не умеет играть в вейгу. Как же он будет управлять государством? Истинная победа в вейге, как и везде, всегда лежит на поверхности, вся суть в том, чтобы вовремя подобрать и в нужном свете поставить нужную фигуру. Прелесть игры генералов в бесконечности вариантов, схем и комбинаций, применяемых на её доске. Нельзя победить, не меняя самого себя. Переменчивость условий и фигур — единственное правило вейги, хотя некоторые мастера отрицают и это. Чем сложнее задача, выше накал, серьезнее сопротивление — тем острее ощущается вкус победы и дольше играет приятное послевкусие. Пресность же расслабляет, сводит азарт на нет и убивает красоту игры, что никому из игроков абсолютно не выгодно. Хелусар Каспари, «Семьдесят две стратагемы», пособие для игры в вейгу
Солнце радовало жителей царского дворца своим теплом, а ветерок приятно обдувал кожу. В каменной беседке, выстроенной прямо посреди сада, расположились дети, играющие в незатейливую игру. — Смелый ход, Нитти. Где ты этому научилась? — принц, покосившись на свою соперницу, передвинул одну из фигур на доске и откинулся назад с довольным выражением лица. В саду требовалось соблюдать тишину. Ухоженные ветви вишни переплетались воедино, образуя пышные кроны, а корни, которые должны были уходить в землю, оставались на поверхности, создавая хоть какую-то опору тонким стволам. Госпожа Делмар потратила целое состояние, чтобы найти достойного мастера, который бы разбирался в садоводстве. Гэнки перестал пытаться запоминать имена садовников после четвертого мастера, выдворенного из дворца по приказу его матери. Кажется, его звали Акпан? — Конечно у вас, юный принц, — ответила темноволосая особа, едва заметно улыбнувшись. Каштановые локоны волнами спадали на оголенные плечи гувернантки, едва прикрывая затянутую в тогу грудь. Наклонившись чуть вперед, Нитти сделала очередной ход. — Я ведь больше ни с кем не играю. Ленивые лучи солнца заботливо, словно боясь потревожить, скользили по лицу и изящным линиям тела молодой служанки, оставляя после себя приятный шлейф тепла. Временами Гэнки просто любовался её сверкающей улыбкой. В окружении принца служанка Нитти Отани была единственной его ровесницей. Она была всего на семь лет старше. Да, Гэнки доволен, что Акпана выслали из дворца. Садовник был слишком молод и хорош собой и часто поглядывал на спутницу принца. Нитти не могла похвастаться богатой родословной, но ей повезло сопровождать царевича и исполнять его прихоти. — О, и правда, — холодно согласился мальчишка, облокотившись на ручку металлического кресла. Служанка знала, что принц притворяется удивленным. — Что ж, тогда ты наверняка догадываешься, что делать дальше. Тонкие пальцы обхватили бронзовую фигурку, похожую на черепаху, и передвинули ее на место, где только что стояла «черепаха» противницы. Нитти прищурилась. Такого она не ожидала: принц устроил для нее ловушку. Гувернантка спустя время смогла обучиться двадцать четвертой стратагеме «Роза», отлично подходящей для новичков. Пусть неприятель нарывается на шипы в попытках пробить оборону. Только Гэнки уже давно выучил все тонкости «Розы» и умел давать ей достойный отпор. — Вы ставите меня в тупик, — пролепетала она, снова опустив взгляд.— Я не вижу выхода. Против весьма поспешной «Розы» хорошо сработала двенадцатая стратагема — «Гвоздика». «Шипы» служанки были выставлены неравномерно, и царевич воспользовался брешью в её обороне. Неприхотливая тактика, но сработала. — Я знаю как минимум два способа уйти с минимальными потерями. Подумай. Игра, в которую играли молодой наследник дома и его приближенная, называлась вейга — игра генералов. Равное количество фигур с обеих сторон, «яйцо дракона», которое необходимо было «захватить», и воины, которыми можно было управлять, чтобы защитить единорога — центральную фигуру. Все фигуры были искусно выполнены из бронзы и располагались на каменной, украшенной узором доске из семидесяти двух клеток. Принц рос, росли и его интересы. Военное дело, политика, история, этикет разных стран. Нитти не поспевала за увлечениями и лишь ласково ему улыбалась. Но от игры в вейгу у неё всегда болела голова. Медленным и слегка неуверенным движением девичья рука взялась за фигурку белого тигра и увела подальше от черных зверей соперника. — Плохой выбор, — печально ответил Гэнки на очередную попытку оппонентки выйти сухой из воды и легким движением руки сделал последний ход, тут же определивший победителя. Его обезьяна была всего в шаге от драконьего яйца. — Вы знали! — ошарашено произнесла Нитти, подняв глаза на довольно ухмылявшегося мальчишку. Двенадцатая стратагема прекрасно сработала в этот раз, но Гэнки предпочитал использовать другие. Его любимой всегда была стратагема номер пятьдесят шесть — «Чертополох». — К несчастью для тебя — да. И я снова по-бе-ди-л. Счет четыре — ноль, — этот азарт в глазах Гэнки и дружеские издевки заставили служанку лишь грустно улыбнуться. Печальной улыбки и опущенных ресниц всегда хватило для того, чтобы юный игрок примиряюще улыбнулся и погладил нежную ладонь Нитти, говоря что-то ободряющее, но сегодня их прервали. Тяжелый вздох — последнее, что гувернантка успела сделать, прежде чем услышала приближающиеся шаги. Внимание пары привлекли выстроившиеся по периметру сада по струнке солдаты. Гвардейцы прибывшей стражи были облачены в обсидианово-чёрный с окантовкой из тёмного золотого — цвета великого императорского дома Сульнери и собственные цвета Гэнки. Они были теми, кто поймает и заставит замолчать любого, кто бросит тень на имя императорской семьи. Обсидиановая Стража — лучшие воины Империи яли, в чьи обязанности входила защита правящего дома. Их лица были скрыты рогатыми шлемами, а сами воины придерживались холодного молчания. Нитти всегда побаивалась явления царских телохранителей и невольно прижималась к царевичу в поисках защиты. Мальчику нравились эти мгновения. Затем из-за одной из каменных арок вышла высокая фигура в роскошном даже по столичным меркам костюме. Лазурная мантия, гладкие шелковые перчатки и блестящие туфли… Гэнки сразу узнал в пожилом мужчине, облаченном в этот наряд, своего наставника и опекуна, достопочтенного Лютена Буве. Он занимал пост Златорукого и Великого Казначея и был не последним человеком в Империи, но, что куда важнее, господин Буве был давним другом его матери. Именно он убедил младшего брата Императора взять в наложницы Амену Делмар, а позже выкупил титул Пешвы. — О могучий Пешва, — Нитти первая подскочила с места и сделала изящный поклон, не поднимая глаз. Она не имела права взглянуть на столь высокопоставленного сановника. Но и без запретов служанка страшилась взглянуть в его сухое и морщинистое лицо. Мастер Буве даже не смотрел в её сторону. — Ris’merij, dai Buwe, [1] — принц в свою очередь кивнул в знак приветствия и искренне улыбнулся. — Gol’osa [2]. Вижу, тебе снова удалось отстоять свою честь и одержать победу. Мужчина улыбнулся. Его блестящие серые глаза искрились при взгляде на малыша. В свои годы мастер Буве сохранил великолепную осанку и стать. Сложно было поверить, что тридцать лет назад этот сдержанный политик был знатным драчуном и только за один год участвовал в семнадцати дуэлях, половину которых инициировал. — У меня был хороший учитель. — Да? Кто же? — Лютен превосходно изображал удивление. Его гладко выбритое лицо всегда было богатым на эмоции. — Вы, мастер Буве! — раньше, в порыве эмоций, Гэнки крепко обнимал своего наставника. Но теперь ему приходилось сдерживать себя, ведь принцу не положено проявлять лишние чувства. — О, и правда, несносный орлёнок Гэнки! — рассмеялся мужчина, только мальчик не поддержал его. Гэнки по-прежнему ворчал, когда к нему обращались по «детскому» имени. Нитти это, как и многое другое, прощалось, но мальчик жаждал услышать признания со стороны взрослых. Его бесили дурацкие обычаи, заложенные в дворянском кругу. Обращение к человеку «взрослым» именем ещё требовалось заслужить. Можно понять, почему его младшего брата зовут Микой вместо Майрона. Ему всего лишь шесть, и он вечно с мамой. Но царевичу уже исполнилось четырнадцать, и он сам в состоянии о себе позаботиться! И ещё это дурацкое обращение «Орлёнок»… — Всё ворчишь из-за имени, Гэнки? Мой отец называл меня Линкой вплоть до семнадцати лет. Он всегда считал, что из меня не выйдет ничего путного. Но теперь я несметно богат, стал Пешвой [3] и учу принцев играть в вейгу, — довольный вельможа позволил себе погладить воспитанника по его непослушным кудряшкам. Мальчик был по-прежнему разочарован. — Пошли за мной, Гэнки. Несмотря на то, что в остром и вытянутом овале лица царевича явственно прослеживалось материнское влияние на его внешность, глаза у него были насыщенного янтарного оттенка. — Зачем Вы пришли? — через несколько мгновений спросил Гэнки. — Что-то срочное? Воспитанник покорно последовал за наставником. Ветер в саду играл желтыми листьями, устраивал из них смерчики, шуршал какие-то свои мелодии. Темные кудри развивались от осеннего ветра, раздражая глаза царевича. Листья шуршали под подошвами красных сапожек: земля была просто усыпана желтыми и оранжевыми листами. Гуляя по саду, Гэнки любил нарочно наступать на них ради любимого хруста. С тихим шорохом они укладывались обратно в живописном беспорядке. Но внимание принца переместилось на нечто другое. Сейчас они проходили мимо Комнаты гобеленов. Гэнки всегда задерживался здесь, чтобы получше разглядеть своих величественных предков. Лютен Буве знал об этом, поэтому посетители остановились. — Нет-нет. Всего лишь хотел пожелать своему воспитаннику доброго дня. А также напомнить о возможном визите Императора, — вельможа по-отечески держал мальчика за плечо, пока с гобелена на них взирал высокий и мощный, как вяз, темноволосый мужчина — Митрас Непревзойдённый, равный Фениксам, первый Император всех яли. Увенчанный сверкающей диадемой властелин высоко поднял руку, демонстрируя свой родовой перстень. Следующим был хромой Эмрихаус, Второй Основатель, а ещё дальше седобородый Айкантар — миротворец, чьё правление длилось шесть десятков лет. У всей троицы глаза сверкали янтарём. — Я не понимаю, почему мы в такой спешке покинули Аш’рис, мастер Буве. Неужели ради какого-то бала? — нет, Гэнки не возражал. Столичные нравы докучали принцу, и ему всегда нравилось проводить время в поместье Сеймур. — Разве ты не доволен возвращением в охотничье поместье? Мальчик мой, это бегство для твоей безопасности. Ты слишком часто побеждаешь в вейге, так себе и врагов заведешь, — рассмеялся Пешва. Шесть лет тому назад он тратил долгие часы, обучая мальчика азам и тактическим приёмам генеральской игры. — О да, это все ради моей безопасности, — подыграл мальчик, наигранно закатив глаза. Хотя это было не так далеко от правды. Кураж, связанный с игрой, сделал парня грозой и ужасом для всех придворных салонов вейги в его четырнадцать лет. В столице подобные игры были единственным способом занять себя. Временами он смотрел из окон своей высоченной башни на продолговатые улочки Аш’риса. Он видел, как его ровесники, такие же дети, играли с мячом, бегали друг за другом и просто дурачились. Мальчику хотелось вырваться из золотой клетки и в таких же лохмотьях броситься наперегонки с детворой из черни. Дергать соседних девочек за косички, гулять по всему городу до заката, сломать пару косточек из-за неудачных падений. — Только ты до сих пор не обыграл своё право на яблочную медовичку, — мастер Буве резко опустил мальчика с небес на землю. Он всегда требовал с воспитанника наилучших результатов. Пару лет назад Лютен заставлял царевича думать над каждым своим ходом. Пагубный пример принца Булата вынудил вельможу серьёзно заняться воспитанием Гэнки. Но порой, чтобы повысить ставки до нужного уровня, Лютен обещал: «Если ты выиграешь, можем съесть яблочный торт-медовичку вместо горохового супа». Этого хватало, чтобы Гэнки напрягал все извилины для достижения цели. Мальчишка презирал гороховый суп и любил все медовые сладости. — Не расслабляйтесь, мастер Буве. В следующий раз, когда мы сыграем, я Вас сделаю! Не поможет даже Ваша хваленая «Глициния», — царевич был либо настолько уверен в своих делах, либо просто хвастался. — И выиграю с помощью семьдесят второй стратагемы! — О Боги, что за чудовище я породил! Ты, видимо, безрассуден или чересчур храбрый, раз хочешь использовать «Лотос». Даже я не умею так, — шок Лютена был искренним. Семьдесят вторая стратагема требовала высочайшего мастерства в вейге, и одна ошибка могла привести к полному поражению амбициозного игрока. Видимо, царевичу не давали покоя лавры Хелусара Каспари. — Однако сегодня ночью состоится праздничная встреча твоей матери и прочих дворян и сановников. Ты должен предстать в лучшем свете, мой мальчик. Не забыл, что завтра день Пятого Феникса? — Как я мог забыть. В этом году я хочу запустить фейерверки! Только одна вещь, мастер Буве… — на мгновение замявшись, ответил мальчик и покосился на Нитти, молча стоявшую поодаль. — Мы с Нитти хотели бы сегодня днем выйти на прогулку в Охотничью Рощу. С Вашего позволения. — Я предупредил, что вечером ты должен быть в поместье, — мягко произнес вельможа. — Как ты проведешь день, можешь решать сам. Но, если твоя мать узнает про эти прогулки, отвечать тоже будешь сам. Понимаешь, что принцу не положено рисковать, так что советую взять с собой двух Обсидиановых стражей как сопровождение. Принцу не положено. Что именно, когда и почему никогда для Гэнки особенно не уточнялось, но неизменно из года в год повторялось разными голосами через уста совершенно разных людей, окружающих его в детстве и до сей поры, не единожды остерегавших от излишне опрометчивых решений. Не положено. Не положено ровным счётом ничего из того, где нет визуального символа власти — диадемы, царского перстня и ежедневной ответственности за благосостояние и жизни тех многих, что были где-то далеко за пределами белокаменных стен дворцов и верили в лучшее будущее. — Благодарю, Мастер. Только мне хотелось бы обойтись без сопровождения. Поверьте, я смогу уберечь Нитти. Но я не хотел бы лгать матери о своих прогулках в лесу, — Гэнки улыбнулся. Наставник Буве всегда относился с пониманием к его словам. Как и прочие, он требовал многого, но и давал не меньше. — Хорошо, Орлёнок. А маме врать не надо — лучше преподнеси правду под нужным углом, — Пешва довольно хлопнул мальчишку по плечу и отпустил восвояси. — Я запомню, мастер, — Гэнки снова кивнул и обернулся. — Идем, Нитти. У нас не так много времени. Нужно переодеться. Служанка также изящно поклонилась Златорукому и засеменила следом за юным господином. Она уже знала, что Госпожа-Мать будет в бешенстве от выходок её ненаглядного сына. И эта мысль не давала ей покоя.***
Утонченный сад — непреложная роскошь для любого уважающего себя дворянина. Малейшая оплошность и несоответствие «канонам» ставили крест на служащих. Из своих книг принц знал, что у сада есть сокровенное значение, скрытое в тени. Только все средства, потраченные на благоустройство, были ради нового повода для гордости на одном из бесчисленных дворянских балов. Джему Отани не нравилось общество госпожи Амены, но его поставили в число телохранителей царевича по приказу Нелесара Сульнери. Всевластная мать не решалась прогнать непокорного мечника. Служивый дворянин проявил недюжинную храбрость на полях сражений против горных дикарей арай, и его подвиги заметили наверху. Кто лучше справится с воспитанием молодого принца? Гэнки, как и все в роду Сульнери, однажды будет командовать войсками. Его Высочество Нелесар позаботился насчёт достойного учителя для наследника. Бесстрашный Отани был для малыша и стражником, и покровителем. Но, что куда важнее, Джем был дядей служанки Нитти Отани. Воин никогда не одобрял крепких цепей, закованных вокруг мальчика его матерью. Управитель поместья, евнух по имени Бассам Капри, также разделял с Джемом общую неприязнь к строптивой наложнице. Огражденный от других детей, Гэнки рос в золотой клетке. Совместными усилиями неравнодушные убедили господина Нелесара назначить для сына юную гувернантку — простодушную племянницу Джема. Прошло не так много времени, и мальчик сам привязался к новой служанке — Амена не решилась отослать её. — Ты так волнуешься за племянницу или за маленького принца? — хрипловатый голос Бассама вынудил Джема резко повернуться в его сторону. Руки воина потянулись к клинку. Все во дворе уже привыкли к повадкам Джема, но царевича это до сих пор пугало. Управитель также поглядывал за играющей молодёжью и довольно улыбнулся. — Дай Капри, Вы не думаете, что мальца больно много балуют? — в голосе Джема прозвучало лёгкое, но разумное беспокойство. Больше за принца, чем племянницу. Нитти была довольна тем, что имела и как жила, и ей ничего не угрожало. Но с неё ничего и не требовали. — Изволю заметить, yos vezar [4], этот «малец» — принц крови. Баловать его — часть воспитания. Мужчина же, в свою очередь, лишь пробормотал под нос то ли себе, то ли своему собеседнику неопределенного пола: — То-то я и смотрю, что перегибают палку. Он вывихнул себе плечо, когда попытался выстрелить из лука. Да, Джему достался тяжёлый случай. — Будь Вы дружнее с племянницей, узнали бы, что наш принц боится двух людей: Вас и учителя танцев, — оскопленный положил руку на его крепкое плечо. Бассам ведал не только хозяйственными делами, но также и учил мальчишку математике и счетоводству. — Учитель танцев? Серьёзно? — Джем рассмеялся. Он и представить не мог, как принц побаиваться сделать неверный шаг. — Неужели Вы считали себя самым строгим из учителей? Только на уроках танцев на него могут поднимать голос. И к тому же госпожа Амена не пропускает ни одного из занятий, — управитель жалел, что нельзя было сослать наложницу в монастырь. Без влияния Амены из мальчика вырос бы достойный мужчина. — Снова на вторых ролях. Но только танцы не защитят его в случае беды! — воин сдерживался, чтобы не закричать. Если взглянуть на это яростное лицо с невыразительным шрамом на щеке, становится понятно, почему мальчик его боялся. — Его защитите вы, Джем Отани, разве не так?