***
— После этого прошла почти неделя, — Макеев вздохнул. — А Ленка всё ещё дуется на Петю. — Та-а-ак, — Жанна сплела пальцы. — А почему я узнала об этом только сейчас? — спросила она с возмущением в голосе. — Неужто никто вас не видел? — Ну, Жанна Семеновна, тогда была глубокая ночь: все спали. Только я помогал Пете горе заливать, а вот Ленка у себя в комнате сольные концерты без слушателей устраивала. — Не ожидала я такого от Иры, — Топалова вздохнула. — До чего она парня довела… Сергей рассказал всё старшему прапорщику с надеждой на то, что она смогла бы поговорить с Еленой по поводу её примирения с Кулешовым. Сам-то лейтенант перестал надеяться на свою способность повлиять на ситуацию. По его мнению, Топалова, если хорошо знала Лену, то знала также все "слабые места" и смогла бы найти индивидуальный подход. — И не говорите, — лейтенант прокомментировал её слова. — Я вот, по какому поводу зашел: Вы бы не могли с Леной поговорить? Я уже устал её уговаривать! Ну, Жанна Семёновна… Неужели она такая черствая? — А Леночка вовсе не черствая, Серёжа. Зато крайне обидчивая! — отметила старший прапорщик. — Тогда почему она так долго дуется? — в недоумении спросил Макеев. — Значит, очень сильно обиделась, — Жанна пожала плечами. — Мне тоже было бы неприятно, будь я на её месте. — Так Вы поговорите с ней, чтобы эта обида хотя бы немного улетучилась? — Сергей с надеждой взглянул женщине в глаза. — Поговорю, Серёжа, — Топалова кивнула с улыбкой. — Можешь по этому поводу не беспокоиться. Мне, честно говоря, тоже Петю жалко. — Спасибо, Жанна Семёновна, — лейтенант положил руку на грудь, — а то совсем ситуация накалённая. — Да ты не переживай! — старший прапорщик мягко опустила ладонь на его плечо. — Я повлияю на Лену.***
Неуверенно подойдя к двери, Петя медленно приблизил руку к дверной ручке, а затем сразу же отдалил: парень так и не осмелился войти в канцелярию Лены. Чувство страха и жгучего стыда явно брали верх. Было страшно, ибо казалось, что Елена может окончательно сжечь мосты. Было стыдно, ибо Кулешов так грубо её обидел, когда та пыталась предупредить его о горькой неприятности — измене со стороны возлюбленной. Но в то же время Петя понял, что вовсе не готов просто так разорвать окончательно дружеские отношения с Еленой. Он таки решил добиться примирения любой ценой. Поэтому, набравшись смелости, лейтенант таки дёрнул за дверную ручку. Когда Кулешов переступил порог, Волкова даже не глянула в его сторону. Девушка продолжила засматриваться в зеркало в пудренице, поправляя «боевой раскрас». Замявшись, Петя подошёл к столу. В голове парня начался полный хаос, и он не смог подобрать слова, которые помогли бы ему выйти на диалог с Еленой. — Товарищ лейтенант, Вы что-то хотели? — с крайним официозом спросила Волкова, сделав вид, что она вовсе позабыла о дружбе с Кулешовым. Петя дёрнулся: для него стало крайне неожиданным то, что Лена заговорила первой. Он уставился на девушку удивлённым взглядом. В то же время ротная даже глаз не повернула в его сторону: она продолжила выполнять однообразные манипуляции с кисточкой подводки для глаз, поправляя тонкие чёрные линии на верхних веках. Лейтенанта крайне обеспокоило холодное выражение лица Елены. — Лена… — Петя сделал секундную паузу. — Ты прекрасно знаешь, зачем я пришёл. Но тем не менее, хочу в очередной раз напомнить: мне стыдно перед тобой за своё поведение. — Товарищ лейтенант, о чём это Вы? — Волкова задала вопрос с будоражащим Кулешова спокойствием. — Вот только не надо делать вид, что ты ничего не понимаешь, — он решился присесть. — Я осознал, что отвратительно повёл себя по отношению к тебе. Неужели ты не простишь меня? — Вы, конечно, извините, но я ничего не понимаю. Петя не знал, что ответить на такие слова, поэтому продолжил следить за Еленой. Девушка тем временем продолжила наводить красоту: отложив подводку в сторону, она взялась за тёмно-бордовый карандаш для губ. — Все так же строишь из себя ледяную глыбу? — Кулешов тяжко вздохнул. — И вот что: не стоит тебе так обильно краситься. И так красивая, жаль только, что черствая. На этих словах лейтенант покинул канцелярию. Чувство стыда начало грызть и обжигать ещё больше. К этому добавилось отчаяние: уж слишком холодно Лена повела себя, чтобы надеяться на примирение. Пете оставалось сдаться. Временно или навсегда — ему было трудно думать. Даёт же Бог красоту таким черствым людям!