***
Жанна Семёновна в свою очередь решила сдержать слово, которое дала Макееву. Поэтому она направилась на территорию шестой роты, дабы поговорить с Еленой по поводу примирения. Старший прапорщик сама по себе была бойкой женщиной, поэтому была полностью уверенна в своей удаче, и настроение у неё было приподнятым. — Доброе утро, Леночка, — выглянув из-за дверей, Жанна нагрянула к ротной. — Доброе, Жанна Семёновна! — докурив сигарету, Лена бросила окурок в пепельницу. — Ты за своим любимым делом? — присев за стол, шутливо спросила Топалова. — Да так: перекур перед работой, — девушка издала смешок. — Ну, понятно тогда, — старший прапорщик помотала головой. — А Вы на чай? — Волкова сплела пальцы. — Не совсем, — Топалова склонила голову в сторону. — Вот скажи мне, Лена: неужели тебе Петю совсем не жалко? — Жанна Семёновна… — офицерша закатила глаза, — мы об этом уже разговаривали. — Лена! — Жанна хлопнула ладонью по поверхности стола. — Я вижу, что жалко, и не надо при мне строить из себя каменную глыбу. Эти слова заставили Елену вздрогнуть: а ведь Жанна оказалась права. Где-то в глубине души ротная таки жалела Петю. Ещё в тот день, когда вся правда вылезла наружу, Лена как-будто почувствовала, какую горечь испытал Кулешов, когда застал свою любимую за изменой. Девушка была бы рада попытаться чем-то помочь товарищу, утешить его, да только уж слишком больно он ей сделал, когда сыпал в её сторону оскорбления. Волкова также прекрасно понимала то, что Пете было чертовски стыдно перед ней, но та явно не спешила мириться. "Мужикам полезно из-за нас помучиться", — с убеждённостью произносила она в подобных случаях.***
— Понимаете, товарищ подполковник? — лейтенант вздохнул. — Я мало того, что даже не попытался во всём разобраться, так ещё и оскорбил её так грубо, что сам от себя не ожидал. — Ну, теперь всё понятно, — Зубов помотал головой. Внимательно слушая «раскаяния» Кулешова, подполковник заметил, насколько ему было стыдно. Не менее заметным стало и его сожаление о том, как всё нехорошо сложилось: и любимая обманула, и подруга включила гордость. Осознав всю прискорбность ситуации, командир части понял, что без его вмешательства в конфликт не обойдётся. Но пока что он продолжил слушать монологи Пети. — И знаете, — молодой офицер сделал паузу. — Мне сначала многое не нравилось в Лене: вот эти её попойки в общежитии, специфичное чувство юмора и, соответственно, колкие шутки. А теперь… не хватает мне всего этого. Честно говоря, я даже соскучился по её матерным анекдотам, рассказам о хулиганской юности… — Всё настолько запущено? — подполковник поёжился. — Такая вот наука, — Петя вздохнул. — Не стоит так обращаться с друзьями, а особенно, если они пытаются предостеречь от чего-то. — А ты, лейтенант, — Зубов зажал сигарету в зубах, — веришь в примирение? — Если честно, Николай Николаевич, — Кулешов отвернул голову в сторону, — то не очень. Уж слишком она гордая… Елена Прегордая, я бы сказал. — Не всегда гордость вечная, Кулешов, — командир части выпустил дым. — Вы о чём, товарищ подполковник? — Учить вас обоих надо, — Зубов встряхнул пепел. — Тебя — за то, что дружбу не бережёшь, ну и Волкову за её неумение прощать. Николай Николаевич, помотав головой в разные стороны, с неким осуждением взглянул на лейтенанта. Он, конечно, в некоторой мере понял Елену, но в то же время старшему офицеру становилось прискорбно от человеческой черствости и чрезмерной гордости. Если бы все люди вели себя, как Волкова и Кулешов, то, наверное, никто ни с кем не дружил бы. С этой мыслью Зубов взялся за телефон.***
Уверенность Топаловой пошатнулась, когда Елена оказала сопротивление. Старший лейтенант в упор отказывалась выходить на диалог с Петей, поэтому на примирение трудно было надеяться. Но тем не менее, отступать Жанна Семёновна не собиралась. Помирить Кулешова и Волкову стало для неё делом чести. — Я тебе не раз это уже говорила, — Жанна поправила головной убор, — но скажу ещё раз: плохо ты с Петей поступаешь. — Может, мне ещё извиниться за то, что не стала терпеть оскорбления? — Волкова сплела руки на груди. — Леночка… — Топалова вздохнула. — Вот зачем в крайности впадать? Неужели ты так и не поняла Петю? — Ну чего же не поняла? — Елена с недоумением взглянула на женщину. — Я всё прекрасно поняла: у каждого разные приоритеты. Петьке, например, эта шалава важнее друзей. Ладно я: мы с ним ещё не так долго знаем друг друга. Но он же и на Серёгу клал большой и толстый из-за неё. — Да что же ты такое говоришь? — старший прапорщик хлопнула в ладони. — Да ты знаешь, как Пете было плохо после того случая с изменой? Он, бедняга, напился до посинения и валялся под дверью. Под твоей, между прочим! — Серёга растрындел, что ли? — ротная приподняла бровь. — Неважно, Леночка! — отрезала Жанна. — Ты просто должна понять одну истину: Петя очень сожалеет об этой неприятности. В конце концов, все мы ошибаемся. — Да пусть себе ошибается, сколько влезет! — фыркнула Лена. — Никто не запрещает. Но Вы уж поймите меня, Жанна Семёновна: мне такие друзья хреновы сто лет не нужны. — Ну зачем так категорично? — Жанна Семёновна, — голос Волковой слегка охрип после долгой и напряжённой беседы, — Петька не прошёл первую же проверку на вшивость. Вот Серёга, например, вместо того, чтобы бросаться в меня оскорблениями, пришёл и спокойно спросил, за что я села! Вполне возможно, Лена высказала Жанне ещё не всё, что задумалось, но в любом случае она бы не продолжила: беседу прервал громкий звон телефона. Ротная с недоумением взглянула на источник звука, но таки взяла трубку. Разговор её вымотал, поэтому на звонок она отреагировала с недовольством. — Старший лейтенант Волкова, — представилась девушка, после чего услышала в трубке голос командира части. — Кто звонил? — полюбопытствовала Топалова. — Что-то Зубов зачастил вызывать меня, — ротная недовольно цокнула. — Опять какая-то сука настучала, что я пью на рабочем месте? — Этого я точно не знаю, — старший прапорщик помотала головой в разные стороны. — Ты уж сходи и узнай, что ему нужно. — Да схожу, — вздохнув, Елена надела кепку. — Что же мне ещё остается? — И над моими словами подумай, — Жанна Семёновна направилась к выходу.***
— Вызывали, товарищ подполковник? — переступив порог кабинета, Елена бросила мимолётный пустой взгляд на Кулешова. — Вызывал, — кивнул Зубов, отправив окурок в пепельницу. — Садись! — Есть, — офицерша выполнила приказ. — Я, конечно, не замполит, — встав с кресла, подполковник начал ходить возле окна, — но беседа будет нести воспитательный характер. Волкова, как думаешь: о чём я? — Не могу знать, товарищ подполковник, — прохрипела Лена. — А то, что в этом кабинете находимся не только мы, но еще и товарищ лейтенант, даёт тебе хоть какую-то подсказку? Волкова, естественно, прекрасно понимала, из-за чего её вызвали в кабинет, однако она опять же решила проявить упрямство. Девушка ничуть не собиралась мириться с Кулешовым. Ротную не смутило даже то, что сам командир части взялся за них. Она была как никогда уверенна в своей правоте, поэтому беседа с подполковником её ничуть не пугала. Тем более, Елене было что сказать на этот счёт, да только она решила не торопить события. — Никак нет, — отрезала старший лейтенант, уставившись на поверхность стола. — Лейтенант, — Николай Николаевич внимательно взглянул на Кулешова, — подскажи нашему недогадливому товарищу. — Ты не поверишь, Лен, — парень поднял на Волкову глаза, — но теперь за нас взялось ещё и командование части. — Всё равно ничего не поняла, — девушка недовольно цокнула. — Столько времени прошло, а вы до сих пор не помирились, — объяснил подполковник. — Что тут непонятного? — Мне не понятна причина, по который мы должны мириться, товарищ подполковник, — Елена подняла взгляд на мужчину. — Ведь у нас с товарищем лейтенантом нормальные служебные отношения. — Ты считаешь это нормальными отношениями? — Зубов немного приблизился к девушке. — Ну, Николай Николаевич, — Лена вздохнула. — Речь идёт о сугубо служебных отношениях, а не дружеских. Первое важнее. — А вот тут ты не права, — он положил руку ей на плечо. — Речь идет как раз о дружбе. Волкова закатила глаза: теперь ещё и Зубов будет вправлять мозги. Она никак не могла понять, почему все к ней прицепились с Кулешовым. Девушке стало очень прискорбно, что Зубов даже не поинтересовался её мнением по поводу ситуации. Командир части выслушал только одну сторону — не так как в суде, конечно. Почувствовав досаду от того, что ей так и не удалось добиться понимания (по крайней мере, ей так показалось), Елена решила покинуть кабинет. — Разрешите идти? — Не разрешаю! — Зубов почти что сорвался на крик. — Сядь! У Кулешова в тот момент ёкнуло в груди. Он взглянул на Елену и увидел в её лице потерянность: она всегда болезненно воспринимала крики. Петя изрядно напрягся, как будто командир части накричал на него, а не на Лену. Ему определённо стало жалко Волкову. Поэтому тираду возмущения командира части он слушал с особым волнением. — Ты свихнулась на своей службе, Волкова! — Николай Николаевич взялся отчитывать ротную. — В конце концов, вы не только служите вместе, но и живёте в одном общежитии! Как же ты дальше собираешься общаться с теми, кто тебя окружает? — Товарищ подполковник, — старший лейтенант бросила на Зубова возмущённый взгляд, — на каком основании Вы повысили на меня голос? И да: если Вы собрались нас с лейтенантом воспитывать, то будьте добры, выслушайте обе стороны! — она выделила предпоследнее слово. — На том основании, Елена, что не надо уходить, пока беседа не окончена. Это во-первых. Во вторых, нужно уметь прощать, — он перевёл взгляд на Петю. — Ты, Кулешов, тем более дров наломал! Я уже молчу о том, что ты игнорировал её предостережения, но то, что ты начал бросаться оскорбительными словами — совсем не дружеский поступок. Петя лишь молча кивнул: кто-кто, а он заслужил эти поучения. Именно эта мысль застряла у него в голове. Он всё так же продолжил бросать на ротную полные жалости взгляды. Елена в то же время начала нагнетать: она окончательно убедилась в том, что ей хоть малейшего понимания ни от кого не добиться. — И запомните! — командир части продолжил монолог. — Вы оба виновны в этой ситуации: каждый по-своему, но виновны, — он перевёл дыхание. — А теперь идите и хорошо подумайте. — Есть! — Волкова в спешке встала с места, покидая кабинет. — Товарищ подполковник… По всей видимости, Пете ещё было что сказать Николаю Николаевичу. Его настолько задело обращение командира части с Еленой, что тот решил высказаться об этом. Поэтому совесть просто не позволяла Кулешову молчать. — Ну, чего ещё? — он повернул голову к лейтенанту. — Знаете… — Петя опустил голову. — Мне кажется, что Вы зря на Лену накричали: она как будто сильно растерялась. Она всегда так реагирует на крики. — А это вполне естественная реакция, — прокомментировал Зубов. — Да и порой так бывает, что до человека доходит именно таким способом. — Может, её правда надо было выслушать? — А я и так знал, что она сказала бы, — отрезал подполковник. — И Лена была бы права, — Петя вздохнул. — А ты, Кулешов, прекращай себя накручивать, — подойдя к лейтенанту, командир части положил руку ему на плечо. — Главное то, что ты всё осознал. Теперь всё зависит от того, исправится ли Волкова. — Знаете, товарищ подполковник, она хоть и жёсткая, но справедливая. — Жёсткость, Кулешов, это хорошее качество для офицера, но всему должна быть мера, — Зубов сел за стол. — Ладно, дуй к себе. — Есть!***
Жанна так и не нашла покоя в течении дня: навязчивые мысли об упрямстве Елены не собирались покидать её светлую голову. Да, за свою жизнь Топалова повидала немало обидчивых людей, но Волкова побила все рекорды. В данном случае получилась смесь упрямства, гордости и черствости. Картина не самая лучшая, но последние надежды на её примирение с Петей таки сохранились ещё. — Вы ещё на месте, Жанна Семёновна? — раздумья женщины прервал вошедший в помещение склада Зубов. — Товарищ подполковник? — она приняла вертикальное положение. — Да сидите, — вздохнув, Николай Николаевич присел напротив старшего прапорщика. — Николай Николаевич, Вы хотели что-то проверить? — Жанна внимательно взглянула на мужчину. — «Прове-е-ерить!» Скажете тоже… — фыркнул Зубов. — Вот неужели я такой плохой командир для своей части? Последние события, которые происходили в части, не на шутку расстраивали командира части. Он сделал короткий, но понятный вывод: в части происходил бардак. Может быть, такое высказывание получилось бы слишком грубым, но утешать себя Зубов не стал. Офицер определённо видел тонкую грань между низкой слочённостью сослуживцев и потерей частью её боеспособности. Ведь даже таких конфликтов, по мнению Зубова, и без любой войны хватало бы с лихвой. — Вы о чём, товарищ подполковник? — спросила начальница склада с недоумением. — Одни, прости Господи, бордель устраивают в секретной части, — подполковник выплёскивал наболевшее, — другие грызутся между собой неделями! Что-то я упустил, Жанна Семёновна, что-то упустил, — мужчина недовольно поёжился. — Но ведь за всеми не уследишь подряд. — А по уставу-то положено, — Зубов отвернул голову в сторону. — Раз уж я командир части, то я должен уметь следить за всеми подряд. — А Вы… — Топалова сузила глаза, — о Пете с Леной хотели поговорить? — О них самых, — кивнув, он постучал пальцами по какой-то папке. — Я вижу, Вы тоже от этого устали, — Жанна поморщила лоб. — Да не то слово! Одна упёртая, как сто ослов, а второй говорит быстрее, чем думает, а потом жалеет об этом. — Вы тоже их мирили, значит? — женщина подняла брови. — Кулешов ещё ладно: до него хотя бы допёрло. А вот Волкова… Как будто со стеной разговариваю, ей-богу! — Слушайте, Николай Николаевич, у Леночки ведь на днях полевые выходы с ротой? На лице Топаловой стала заметна бодрость. По всей видимости, у неё появилась идея, как помирить вышеупомянутых. Командир части в свою очередь взглянул на старшего прапорщика с недоумением, ведь ничего не понял. — Действительно, — Зубов задумался. — И её бойцы, кстати, уже довольно неплохо подготовлены. А причём здесь ротные учения? — Помните, как Вы однажды Петю на учения взяли? — А я понял! — подняв вверх указательный палец, подполковник стал веселее. — Взять Кулешова на эти выходы? — Именно! — поддакнула Жанна. — И желательно давать им такие задания, чтобы вместе выполняли. — Ну, Жанна Семёновна, — командир части положил обе руки на плечи старшего прапорщика, — ну, голова! Гениально! — Распорядитесь, значит? — с надеждой спросила Топалова. — Вы ещё спрашиваете? — он встал с места. — И как же я не додумался? Спасибо за такую гениальную мысль! — Да не за что. — Жанна с улыбкой взглянула вслед уходящему командиру части. — Всего доброго!***
Волкова чудом более-менее успокоилась, хотя казалось, что тирады возмущения со щедрыми ругательствами ещё долго не будут заканчиваться. А всё произошло из-за того, что ротную разочаровала реакция Зубова на конфликт с Петей. Сидящая рядом с ней на кровати Матрёшкина вздохнула с облегчением: наконец-то это закончилось. Елена определённо долго выплёскивала Оле наболевшее. — И так было всегда, Олька, — Лена закурила. — Ещё со школьных годов как вчера помню: сначала эти ублюдки толкнут меня, ну или начнут обзывать, а когда я делала такое же в ответ, они сразу же бежали тем, прости Господи, учителям жаловаться. А они меня даже не слушали: сразу куча замечаний в школьный дневник, предков в школу вызывали, а потом я отгребала дома. — М-да, Ленка, — Оля почесала затылок. — Весело тебе тогда жилось. — А в этой части такая же хрень, чёрт бы её побрал, — фыркнула Волкова. — Зубов даже не вздумал выслушивать меня: сразу наехал, как танк. — Обидно, правда? — девушка повернула голову к ротной. — Ну, как сказать, — она пожала плечами. — Мне не привыкать. — Лен, — Оля коснулась её плеча, — я-то знаю всю ситуацию. Поэтому я тебя понимаю и поддерживаю! — Не зря, значит, на тебя надеялась, — Елена издала смешок.***
Топалова в свою очередь решила организовать воспитательную беседу ещё и Пете. Она считала, что это ему бы тоже не помешало. Тем не менее, женщина понимала, что на Кулешова было гораздо легче влиять. Уж тем более, после одной истории из боевого прошлого Елены. — Так вот, Петь, Леночка стала героем, — Жанна вдохнула, а потом добавила: — Спасла жизнь нашему комбату, укрыв от мины. — А её сильно контузило после этого? — Да вроде нет, — Топалова пожала плечами. — Средне, кажется. Её лечили неполных два месяца. — С ней в бою, наверное, совсем не страшно, — предположил Кулешов. — Эх, Петя-Петя, — в голосе женщины читалось осуждение. — Она за товарища жизнь отдаст, а ты её вот так… — Да я сам себя за это ненавижу! — выпалил Петя. — А вот это уже лишнее! — Жанна плавно положила руку ему на плечо. — Бедный ты мальчик. Петя зарылся рукой в свои волосы, опустив голову, а Жанна несильно сжала плечо, вовсю показывая всю свою жалость к нему. Она определённо умела сопереживать, что обычно тянуло к ней сослуживцев в случае, если приключилась какая-то сложная ситуация. Однако её грела мысль об одном: Петя ещё не узнал, что подготовил для него Зубов. А если узнал бы, то обрадовался бы непременно: Кулешов любил участвовать в полевых выходах, хоть ему нечасто перепадало.***
Когда Оля оказалась в коридоре, пожелав Лене спокойной ночи, она увидела перед собой Петю. Он явно был потерян, и девушка это сразу заметила. Кажется, она догадывалась о том, что он разговаривал с Жанной о Лене. А ещё он, как подумала Матрёшкина, не поспешил к Елене в комнату, поэтому лишь подошел к Ольге. — С Леной все в порядке? — лаконично спросил Кулешов. — Ну, — девушка пожала плечами, — как сказать… Я успокаивала её битый час. — Из-за Зубова? — парень решил уточнить. — Не только: выплеснула всё наболевшее, так бы сказать. — Но теперь-то всё хорошо? — Теперь нормально. Дурак ты, Петька, — Оля зажала в зубах сигарету, взглянув на Кулешова с осуждением. — Ой дурак! — с этими словами она пошла к себе. — Иначе не скажешь, Оль, — пробубнил лейтенант вслед.