Oh! We have no feelings!

      Ситуацию ухудшало то, что теперь в их отношения пытается влезть третье лицо — Франция. И Англия всё чаще стал слышать, как Шотландия упоминает его имя. Он всегда вспоминал его в совершенно обычных контекстах или в вопросах политики, и вроде как их общения не выходили за рамки приличия, но англичанину всё равно было очень нервно по этому поводу. Он чуть смял бумагу и отвернулся, Уэльс поднял голову и аккуратно вынул бумажку из рук Англии.       — Вы очень напряжены в последнее время, что-то не так? — как Англия посмотрел на него, он улыбнулся ему.       — Волнуюсь, — выдохнул.       — По поводу Шотландии? Вы в последнее время очень строги к нему, — поёрзал на стуле.       — Я не строг, я осторожен.       — Называйте это как угодно, но я останусь при своём мнении, — покачал головой. Эти слова немного оскорбили англичанина, но доля правды в них была. Даже после многих просьб Шотландии Англия не ослабил свою хватку и начал только с большей силой давить на него. Тот злился на него, умолял, просил, но это было бесполезно. И когда они в следующий раз выбрались на светскую встречу, правитель точно знал, что там будет Франция, от чего его перед этой встречей даже немного потряхивало. Он никогда ранее не испытывал подобных эмоций и это было для него в новинку, но он пытался подавить эти чувства, ведь они, как ему кажется, неправильные. Скотту больно, неприятно, обидно, но неужели он не может понять, что это во благо их большой светлой и вечной любви!

***

      Англия вздрогнул и широко распахнул глаза. Шотландия, пока они едут в карете, решил подремать, потому не заметил резкого движения рядом, а Уэльс бодрствовал в отличие от него. Парень поднял голову и вопросительно посмотрел на него. Страна тяжело дышал и положил ладонь на свою грудь, пытаясь успокоить себя. А ведь действительно, он будто начал мыслить принципами своих родителей. Ему стало страшно от этих мыслей, он никогда не мог подумать, что их отвратительные и аморальные мысли засядут в его голове настолько крепко.       — Англия, — его позвали. — Чего Вы так испугались?       Но тот замотал головой и отмахнулся. Ему стоило хоть с кем-то это обсудить, но не в этой ситуации точно, это нужно сделать позже. По приезде чувство тревоги никуда не делось, оно только усилилось, ведь он воочию увидел Францию. Скотт старался никак не контактировать с ним, чтобы лишний раз не нервировать своего партнёра, но это помогало мало. Англию разрывало от непонятного и беспочвенного чувства ревности, особенно, когда Франция приближался к ним ближе чем на пять метров. От того присутствовать на этой встрече было ещё тяжелее обычного. А француз в это время поглядывал на правителя и пытался читать его эмоции, но не получалось — тот в лице никак не менялся, а внутрь, в душу, не залезешь. Но что-то ему подсказывало, что это лишь маска, ну не может ему настолько быть всё безразлично. Хотя это легко проверить. Франция встал из-за стола и направился сначала к нему, чтобы не вести себя совсем уж глупо и сразу сломя голову нестись к Шотландии.       — Добрый вечер, давно мы с Вами не виделись, — подошёл к Англии, тот кивнул в знак приветствия.       — У меня на то были причины, — спокойно ответил, хоть и желание говорить с ним было минимальным. Очень странно, что разговоры с Францией были ни о чём, да обо всём, но как-то умел занять своей персоной все мысли англичанина, и время летело незаметно. Только в конце их беседы он начал догадываться о том, что разговор не несёт под собой никакой полезной подоплёки и нужно как можно быстрее заканчивать, но тот будто почувствовал его намерения, потому поблагодарил и оставил одного. Правитель медленно проморгался.       — Как будто душу высосали, да? — Уэльс тихонько скользнул к нему, прошептав практически на ухо, а руками шарудил на столе.       — Разве что немного, — потёр пальцами лоб и оглянулся, но его толкнули в бок.       — Ты ещё спроси: пообедал ли он сегодня, — Уэльс прищурился, говоря о Шотландии.       — Вы ведёте себя неподобающе по отношению к старшим, — потёр бок.       — Да? А я думал мы общаемся на равных, и возраст не имеет никакого значения, — ухмыльнулся.       — Но Вы позволяете себе лишнего.       — А кто Вам ещё это скажет?       — Никто.       — Вопрос исчерпан! — сунул ему в руку бокал и чокнулся с ним. Его поведение немного позабавило Англию, и он смог расслабиться, на лице даже появилось некое подобие улыбки. Всё-таки Уэльс прав: никто кроме него не скажет ему правду в лицо, даже если она будет неприятной. Ровно до того момента, пока он не повернулся и не увидел Францию рядом с Шотландией.       — Вашего рыцаря не украдут.       — Да знаю я! Просто… — он не мог найти оправдание своему поведению.       — Закрыли тему. Чем больше Вы ограничиваете его свободу — тем хуже Вы делаете. Англия, — снова сократил расстояние между ними. — Я не хочу терять Вас обоих, поймите, Вы оба мне дороги, хоть оба невыносимы.       — Откровенно, — опустил глаза.       — Зато искренне.       Шотландия на секунду бросил взгляд на Англию, но увидев, что рядом с тем находится Уэльс, он внутренне успокоился. Он не находил в общении с Францией ничего ужасного, потому мог спокойно поболтать с ним.

***

      Стоит перестать нервничать. Стоит перестать много думать о том, что скорее всего никогда не произойдёт. Он резко сел на кровати и глубоко задышал, поворачивая голову, проверяя, есть ли рядом Шотландия. И да, тот спал рядом. Англия опустил руки, успокаивая себя. Последние несколько месяцев были для него слишком нервными из-за сильной ревности. Да как так получается? Скотт не давал ему поводов! Ну ведь действительно не было подобного ни разу! Почему он испытывает подобные чувства? Неужели это влияние родителей?..       Дождавшись, пока Шотландия уедет на родину, Англия сообщил Уэльсу, что собирается посетить свой родной дом, на что тот отреагировал скептически. Но как бы валлиец не пытался узнать с какой целью он туда едет, тот упирался и отмалчивался. Остановить англичанина уже было невозможно, потому он решил и Уэльса спровадить домой, чтобы побыть с мыслями наедине. Спорить было бесполезно, поэтому парень в скором времени уехал. Англия не стал задерживаться, потому тем же вечером уже стоял на пороге того самого дома. Энтузиазм резко куда-то испарился, и уже стало довольно боязно. Дом был заброшен довольно долгое время, что немного пугало его, но всё же он решил взять себя в руки и встретиться со страхом лицом к лицу. Англия открыл дверь и вошёл внутрь тёмного здания, наблюдая, как разлетается пыль на полу от его шагов. Некоторое время он стоял на месте, рассматривая знакомые стены, вспоминая добротную часть своей жизни, проведённую здесь. Поскольку был глубокий вечер, в доме было очень темно, что наводило некий ужас на него. От страха он крепче сжал ручку светильника и практически побежал по лестнице наверх. Тишина давила на него, англичанин шумно выдохнул, чтобы создать хоть какой-то звук в коридоре, и по памяти отправился к нужной комнате.       — Господи, помоги, — прошептал он и взялся за холодную ручку двери, потянув на себя, но та не хотела поддаваться. Пришлось приложить усилия, чтобы попасть внутрь комнаты, но как дверь отворилась, перед ним предстала абсолютно непроглядная тёмная комната, и по телу пробежал холодок. Англия будто снова погрузился в то состояние, когда бездумно мотался по катакомбам. Пальцы сжали длинную юбку — ему захотелось убежать. Больше усугубляло ситуацию то, что шторы в этой комнате зачем-то были задёрнуты, не давая лунному свету проникнуть в комнату. Справиться с паническим страхом темноты он не мог все эти года, потому всегда старался засыпать со светильником или с кем-нибудь ещё в комнате. Этим «кем-нибудь» был Шотландия, реже Уэльс, Скотт сначала хихикал с Англии, он находил забавным то, что взрослый мужчина боится подобных глупостей. Но позже перестал подшучивать над ним, ведь до него дошло то, что англичанин рассказывает ему не все подробности своей жизни, потому даже извинился перед ним. А тут только маленький скромный светильничек с небольшой свечкой внутри, рядом никого нет, ни Шотландии, ни дорогого шутника Уэльса. Правитель даже пожалел, что не взял с собой кого-нибудь из этих двоих, было бы не только не страшно, но и хоть немного весело.       Маленькими короткими шагами он прошествовал в центр комнаты, освещая её, оглянулся и аккуратно отдёрнул плотную ткань штор. Англия узнал комнату, именно здесь умерли все его родители. Ранее он находил это странным, они почему-то по умолчанию выбрали именно эту комнату, чтобы тут скончаться. Он глянул на старую кровать и свёл брови к переносице, сильнее сжал зубы; хоть комната стала светлее, страх никуда не ушёл, а только усилился. Теперь страна чувствовал себя некомфортно не только из-за темноты, но и от пугающей атмосферы в комнате. В голове пронеслись кадры смерти каждого родителя, особенно в голове запечатлелась картина смерти Уэссекса и то, как осколки его тела испаряются в воздухе. Англия специально просил, чтобы эту комнату не трогали, не убирали, потому положение одеяла, подушки и складок на простыни остались точно такими же, что помогло освежить воспоминания. Он отчётливо помнит, когда родители умерли, Уэссекс остался один — он каждый день что-то лихорадочно строчил, будто боялся не успеть, и всё написанное прятал под кровать неясно зачем. После того как он скончался, у Англии мелькнула мысль, чтобы прочитать его рукописи, но не осмелился, зная, что таким образом добьёт себя, потому оставил всё как есть. Руки скользнули под кровать, и Англия вынул оттуда стопку бумаг, испугавшись, что бумага в его руках может распасться от старости, он аккуратно сложил её на полу, а сам сел на колени. Англия принялся листать и пытался разобрать каракули, но какая-то часть написанного была бессмысленной и если начать вчитываться, можно понять, что это просто набор слов. В любой другой ситуации англичанин бы просто отмахнулся и подумал, что это просто какой-то бред, но сейчас он находил это пугающим. Спустя некоторое время, он смог найти читабельный текст, в котором Уэссекс описывал своё странное предсмертное состояние. Оказывается, он слышал чужие голоса в своей голове и его не покидало чувство, будто его мысли принадлежат не только ему, а стали всеобщим достоянием, и он остался будто обнажённым перед всеми. Хоть это происходило не часто, эпизодически, но каждый раз было довольно продолжительно. Страна откинул бумагу и постарался как можно быстрее забыть там написанное, но это было невозможно. Почему Уэссекс не делился с ним этим? Стеснялся? Боялся? А вдруг просто не хотел посвящать его в свои проблемы? Скорее всего именно так… Но он никогда ранее не слышал о подобных случаях, которые наверняка просто умалчивались, а из-за некоторой отстранённости от внешнего мира, он, возможно, был не так грамотен и осведомлён в этом вопросе.       Далее он приступил к другим рукописям, в которых уже Уэссекс касался темы будущего Англии и его личной жизни с Шотландией. Пробежался глазами по строкам, и многое там написанное ошарашило его. Англия осел, лист бумаги выскользнул из его рук на пол. Ранее у него возникали мысли, что любовь его родителей к нему является довольно необычной и специфической, не такой, как у других. Он часто замечал, будто Шотландия хочет ему на что-то намекнуть касательно его родителей, но не делал это из этических целей и чтобы не разочаровать партнёра. Неужели это замечали все, кроме самого Англии? Замечали конкретно то, что его родители видят в нём только возможное продолжение рода, а что там дальше будет с ним — не интересовало. Он снова схватился за рукопись и заново начал вчитываться, поднося ближе светильник, может, ему почудилось?       Темнота пугала его, но вместо того, чтобы убраться с этого места поскорее, Англия сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Свеча в светильнике постепенно догорала, потому вскоре ему действительно придётся убираться отсюда, самостоятельно ему не справиться со своим паническим страхом. Это место всё ещё навевало уныние, не самые приятные воспоминания. Было холодно, сыро и улавливался тонкий запах плесени и смерти. Последнее, скорее всего, было нисколько реальностью, а сколько ассоциативным рядом, который выстроил мозг Англии из-за тех самых воспоминаний. Англия в который раз прокрутил ситуацию в катакомбах в своей голове, вспоминая самые мелкие детали, и пытался анализировать. Но что-то ему не давало смириться с ужасной правдой, потому он тщетно пытался себя в этом переубедить. Неизвестно, сколько он так уже просидел, заставил его пошевелиться неожиданный шум на первом этаже. От страха страна закрыл руками рот, побоялся подбежать к двери и запереть её. В голове появилось множество вопросов, кто это может быть. Уэльс? Да, он отчитался ему куда собирается, но проконтролировал, чтобы валлиец точно уехал к себе домой, а не вернулся сюда за ним. Обмолвился он ещё нескольким служанкам, те вряд ли пошли за ним, ведь он скомандовал им этого не делать. Может, это духи его родителей пришли за ним, потому что он осквернил своим присутствием это место, да ещё и письма чужие читал?!       Англия вскочил с места, чуть не поскользнулся и влетел в тумбочку, упал вместе с ней на пол, сильно ударившись. Чёрт, это не могло остаться не услышанным. Как же эта дура больно придавила ему ногу, он пнул её, что та аж отлетела и задела собой светильник. От сильного потока ветра, огонёк на маленьком кусочке воска дрогнул и потух, увы, оставалось ему и так недолго. Правитель обнял себя за плечи и услышал поспешные шаги, на секунду подумал, что, может, стоит атаковать первым, ведь он подготовлен физически, но что-то не давало ему этого сделать. В дверной проём он увидел, как коридор немного посветлел, похоже, тот человек или нечто пришёл со свечой, а значит — остаться незамеченным точно не получится. Выход есть — прыгнуть в окно. Англичанин ухватился рукой за подоконник, стараясь кулаком выбить раму, и поспешно встал на ноги. Свет становился всё ближе, Англия не успеет выбить окно, пролезть через него, да ещё и в полёте правильно сгруппироваться, чтобы не сломать себе ничего. Поздно, время будто замедлилось, дверь начала открываться. Чуть пискнув, он разогнался и влетел в незнакомца, тот явно этого не ожидал, и они вместе грохнулись на пол в коридоре. Светильник из рук неизвестного упал на пол и разбился, свеча прокатилась по ковру, из-за чего тот загорелся в некоторых местах. Страна не рассмотрел, кто перед ним находится, его взгляд был прикован к ковру, который постепенно горел. Его взяли за плечи и отодвинули, только сейчас он решил взглянуть на неизвестного, но по прикосновениям, понял, что перед ним находится Шотландия. Мужчина вскочил на ноги и принялся затаптывать огонь ногами, благо им повезло, и ковер не успел полностью вспыхнуть. Уже после Скотт пытался отдышаться, ведь сам испугался, особенно когда Англия на него налетел, а страна продолжал сидеть на полу.       — Фух, а Вы удивили меня своей смелостью, раз решили так просто напасть на меня, — стояли они в кромешной темноте. — Англия, что Вы-       — Выведите меня отсюда, — в голосе послышалось волнение. Англия поднялся на ноги и уже приготовился сам бежать, чтобы побыстрее оказаться в более освещённом месте. — Извините, секунду, — попытался в темноте нащупать его руки, но Англия быстрее нашёл его, и его пальцы впились в его запястья.       Шотландия уже плюнул на тот светильник и как можно быстрее повёл его на выход.       — У Вас остались ещё светильники? — поспешно идёт за ним.       — Нет, это был единственный.       Англию это только сильнее заставило нервничать, ведь участок давно уже не освещается. Как только они оказались на улице — они отыскали лошадь Шотландии.       — Запрыгивайте в седло, — потянул за поводья, чтобы та стояла смирно.       — А Вы? — Англия всё ещё плохо мог разглядеть его, эта ночь была по-особенному тёмной.       — Рядом пойду. Давайте, — взял его за талию и подвёл ближе.       — Но… — повернулся.       — Лошадь не выдержит нас двоих, лезьте.       Тот был не уверен, готов ли так просто его отпускать, но мучить животное тоже не особо хотелось, потому он залез в седло, и они тут же начали свой ход. Англия хотел поговорить с ним о многом, но сам для себя решил, что пока не лучший момент и стоит сначала доехать домой.       По прибытию, Англия, внезапно для Скотта, потянул его внутрь помещения и побыстрее повёл в свою комнату. Судя по тому, как правитель был взволнован — случилось что-то серьёзное, обычно, англичанин более сдержан. Дверь в комнату закрылась, и Шотландия присел на кровать.       — Шотландия, у меня к Вам разговор откровенного характера, мне нужно, чтобы Вы были честны со мной, — повернулся.       — Конечно, — он хотел бы тоже задать ему вопрос, например, что он делал в забытом доме, но что-то ему подсказывало, что разговор будет именно об этом.       — Это касается моих родителей.       — Слушаю.       Он не знал с чего начать, как подступиться, было невозможно трудно подобрать слова.       — Мои родители меня любили? — вопрос странного содержания поставил Шотландию в тупик.       — Вам виднее…       — Я спрашиваю конкретно Вас, Шотландия.       — Если Вам так важно моё мнение, и Вы хотите услышать правду, — встал на ноги и встретился с тяжёлым взглядом Англии от чего в горле стал ком, и говорить стало в разы труднее. Он не хотел бы его сильно расстроить или травмировать. — Мне всегда казалось, что они были равнодушны и холодны к Вам… Их больше интересовал наш брак.       Англия почти не изменился в лице, он и так был достаточно грустным и мрачным. Его взяли за плечи, но он убрал его руки.       — Почему Вы решили спросить?       — А как долго меня бы держали за дурака? — поднял голову. Обвинять Шотландию в личных проблемах глупо. — Я был дома, ведь вспомнил, что Уэссекс делал записи перед смертью. Они оказались довольно информативными.       — Он…       — Я не знаю, зачем он это писал, ему было прекрасно известно, что я рано или поздно прочитаю их.       — Что там было?       — О моей беспомощности, бесполезности, прочих моих минусах. О том, какой я непутёвый сын, хоть, если быть до конца откровенным, в этом есть и их вина. Держать меня практически взаперти много лет подряд, растить как розу в колбе, а потом жаловаться на мою неприспособленность к жизни… Огорчает меня. К сожалению, там было ещё много чего прочего, но основную суть Вы поняли, — там действительно было много неприятного, эти письма будто его опустошили. Подобное чувство он испытывал, когда его родители умерли. Отвратительное чувство прострации и жалости к самому к себе. Почему оказалось так? Он ничего плохого им не сделал, до последнего был им предан, верен, слепо любил их, считал своей семьёй. Да неужели даже после того, когда он в отчаянии и панике орал о том, что несмотря на их тяжёлые характеры, специфическое отношение к нему, он всё равно будет их любить? Даже после этого их сердца не оттаяли по отношению к нему? Чёрт, да он был единственным, кому не было плевать на смерть каждого! Когда они отворачивались друг от друга, игнорировали кончины, мучения, он оставался с каждым до последнего. И зная всё это у Уэссекса поднялась рука написать эту дрянь и обозвать сына распоследними словами и даже нигде не кольнуло наверняка!       Захотелось закричать, но Англия стойко сдержал этот порыв и просто сжал руки в кулаки. Самое горькое, что единственное спасение, которое видели родители для своего непутёвого сына — Шотландия. Они недолюбливали и его, считали его глупым, неприятным в общении эгоистом, но всё равно превозносили его, Скотт в их глазах был спасителем для их сына. Не единожды там упоминалось, что судьбой предначертано им быть вместе и больше никто на этом белом свете не обратит на Англию внимание, кроме Шотландии. Именно благодаря ему их сын сможет стать успешным, создать мощный и несокрушимый союз. Эту часть письма Англия решил умолчать, знает, как тот на это отреагирует.       — Глупости это всё, Англия! — Шотландия, понимая, что теряет англичанина, сильно встряхнул его, грубо впился пальцами в его плечи, чтобы хоть как-то отрезвить его. — Вы не зависите от них уже давно! Мне никогда не понять всю ту боль, что Вы прочувствовали, но, Англия, поймите, Вы не бесполезный, нисколько не глупый, прекратите допускать подобные мысли. Возможно, Ваши родители не любили Вас должным образом, да и плевать уже на них! Вы…       Он запнулся. Англия вглядывался в его глаза, он пытался узнать, насколько искренними были его слова, ему хотелось, чтобы тот договорил, но понимал, насколько бывает тяжело сказать такое вслух.       — Вы такой, какой Вы есть. С Вами всё в порядке. Поверьте, Вы делаете большие успехи, благодаря именно Вашему стремлению, непокорности, Вы стали тем, кем являетесь сейчас. Да, Вам не достаёт многих умений, но за короткий срок Вы достигли многого, поверьте, я знаю, о чём я говорю. Будьте добры и справедливы к себе в первую очередь, — погладил пальцами его плечи, пытаясь хоть как-то успокоить. Англия опустил глаза и взял его за запястья, мужчина сначала испугался, что тот торопиться убрать его руки, но этого жеста не последовало.       — Благодарю, Скотт. Ваши слова для меня важны, — прошептал и сделал шаг к нему навстречу. Руки переместились Шотландии за спину, Англия, чуть неловко, обнял его, прислонившись щекой к плечу.       В голове Шотландии уже заметалась мысль, что его партнёр просто решил смолчать об обиде, а поблагодарил ради приличия. Но Англия никогда не раскидывается таким жестом как объятия просто так. Он аккуратно убрал его каштановые волосы, чтобы случайно не зацепить, и крепко обнял его в ответ. Затем они практически одновременно чуть отодвинулись друг от друга, правитель уже было думал поцеловать, но его опередили. Тот наклонился и первым поцеловал его, забрав инициативу на себя.       Возможно, родители Англии действительно ошибались, но единственное, в чём они были точно правы — Шотландия. Казалось бы, невозможно привязываться к кому-то с каждым днём всё сильнее и сильнее, невозможно влюбляться каждый раз заново, как Англия думал так ранее. Но чувства к Скотту вспыхивают у него с новой силой, особенно после таких душевных разговоров. От этого не хотелось отпускать его и терять. Он будто становится зависимым от него, да и пусть, ему только лучше на душе от этого.       После этого разговора они стали ближе не только физически, но и духовно, но именно после этого разговора всё пошло наперекосяк. Самое ужасное это то, что Англия буквально разрушал их совместную жизнь своими собственными руками. Никто и ничто его не мог остановить, он начал пытаться привязать к себе Шотландию сильнее всяческими способами, и когда это начало выходить за рамки терпения Скотта — начались ссоры. Мужчина всячески пытался до него достучаться и практически вдолбить ему в голову то, что он неправ и то, что он делает — начало тирании. Но встречался с абсолютно непонимающим взглядом, ведь англичанин считал, что делает правильные вещи, продолжая стоять на своём и говорить, что это поможет укрепить их отношения. Уэльс долго наблюдал за этим дурдомом со стороны, но в итоге тоже решил вклиниться. Он тоже пытался повлиять на Англию, делал он это чуть более аккуратно чем Шотландия и тихо, пока никто не слышит и не видит. Парень всё никак не мог понять, в чём причина такой сильной ревности и страха, и, похоже, сам правитель не мог определиться и распознать эту самую причину. Он лишь несколько раз обмолвился, что чувствует себя очень волнительно, тревожно, хоть и старается не думать об уходе Скотта, но ему всё равно от чего-то становится очень страшно.       Англия в глубине души знал, что его действия неправильные, они глубоко ранят его любимого, но его настолько сильно понесло, что он не мог справиться со своими эмоциями. Очень редко у него происходят временные эмоциональные всплески, но чтобы тревога длилась у него настолько долго — никогда ранее такого не происходило. Шотландия, кажется, начал отстраняться от него, ведь отдачи, понимания, от англичанина не следовало. Правитель словно баран двигался только вперёд, не видя перед собой никаких преград, поступая тем самым очень эгоистично. Скотт не понимал, как к нему нужно поступиться, он видел только одержимые глаза Англии, и самое страшное, что одержим он был им. Но как же так?.. Шотландия и правда любит его, никогда никого так пылко не любил, но эти действия его отталкивают сильнее. Из-за этого он начал отдаляться от него, не потому, что его любовь начала угасать, а потому, что действия страны начали сильно пугать его. И Уэльс начал вспоминать свои старые страхи, которые возникали у него только при знакомстве с Англией, ведь он тоже боялся за безопасность своих территорий.       В один из вечеров, когда Шотландия снова в ярости явился к партнёру в кабинет, они сначала снова спорили, но после сидели молча, уставшие и опустошённые.       — Англия, неужели Вы не понимаете-       — Да понимаю я, — почти прошептал.       — Если Вам так плевать на моих людей, то хоть обо мне подумайте.       Тот решил отмолчаться.       — Я… Наверное, нам стоит взять небольшую паузу, подумать. Прошу, Англия, иначе я не выдержу.       — Хорошо, — он сказал это несколько сдавленно, он не хотел его опускать, сказать было это невероятно тяжело.       — Благодарю Вас. Мы обязательно ещё поговорим. Простите меня, — не знал, зачем он извинился. В горле неприятно закололо, больше ничего сказать он не мог. Шотландия отвернулся, моргнул пару раз, на глаза неожиданно набрались слёзы от горькой тоски.       Не стал задерживаться у него, ему нужно спешить, он хотел бы поговорить с Уэльсом на эту тему. Он не хотел ставить его перед выбором, но, к сожалению, был обязан это сделать. Разумеется, ответ был ожидаемым:       — Да сколько нужно повторять?! Я не хочу выбирать между вами! Вы оба мне дороги, понимаете? Ваши личные проблемы не должны меня касаться. Да и вообще, почему ты меня спрашиваешь об этом? Вы же ещё не поставили точку…       — Нет, не поставили, и я не хочу ставить точку.       — Тогда я не желаю отвечать на этот вопрос. Лично для меня, на этот вопрос не существует ответа, Скотт.       — Хорошо, Уилл, возможно, я излишне тороплю события.       Уэльс покивал ему, он был готов поддержать эту мысль, ведь не хотел, чтобы случилось ужасное.       Во время их паузы Англия и Шотландия старались не видеться друг с другом и никак не пересекаться, чтобы лишний раз не травмировать. И если второй пытался жить активной социальной жизнью, хоть и приходилось скрывать за лживой улыбкой всю боль, англичанин стал ещё более нелюдим. Единственный, кто его навещал — Уэльс. Англия сначала прогонял его, говорил, что не нужно его поддерживать, но в одиночестве он чувствовал себя ещё более подавлено, потому позволил себе помочь. Скотта они не упоминали, это стало негласным правилом для них, старались обсуждать сторонние темы. Валлиец не давил на собеседника, выводил его на прогулки и, в основном, болтал именно он, ведь замечал тяжёлое состояние англичанина. Страна чувствовал себя отвратительно, но всё же намного легче и лучше с ним, одному ему было бы совсем туго.       Они сидели на траве, и Уэльс откинулся назад, распластавшись по ней. Англия продолжил сидеть на месте и смотреть вдаль.       — Ложитесь рядом, Англия, — дёрнул его за подол туники.       — Уэльс, я диву даюсь.       — В каком смысле? — последние дни он не слышал строгого тона Англии, потому это заставило его немного встрепенуться.       — То, как Вы умеете игнорировать ситуацию — нечто.       — Я игнорирую не потому, что мне всё равно, а ради Вас, — перевернулся на бок.       Воцарилось молчание, правитель не торопился отвечать, он повернулся к нему, чтобы внимательней разглядеть его лицо. Уэльс подпёр голову рукой и тоже его рассматривал, внутренне беспокоясь.       — Я искренен с Вами, Англия, — сел напротив него.       Тот было хотел что-то ответить, но взглядом зацепился за его печальную улыбку. Англия поднял глаза и продолжил пристально рассматривать его. Глаза Уэльса были зелёно-серыми, но заинтересовал англичанина не их цвет, а то, как смотрит на него парень. Ему показалось, что взгляд парня стал другим, он не был особо печальным, тоскливым, но и безграничной радости он там уже давно не замечал. Правитель уже некоторое время наблюдал за ним, валлиец на остальных смотрел несколько иным образом, но вот когда они встречались взглядами, что-то в глазах парня менялось. Англия никак не мог уловить, почему он так на него смотрит, и никак не мог понять, что несёт под собой этот взгляд, о чём парень он думает. Пауза затянулась, Уэльс немного засмущался, ведь он не ожидал, что собеседник будет настолько пристально его рассматривать. Можно считать, что он проиграл этот бой и стеснительно отвёл взгляд в сторону. Это не осталось незамеченным.       — Англия, не смотрите на меня так.       — Простите меня, — поспешил отвернуться.       — Нет-нет, не стоит отворачиваться, просто… Я…— коснулся его.       Они вели себя как два неуклюжих подростка, ладно ещё Уэльс — если переводить на человеческий возраст ему только-только двадцать стукнуло, а вот Англии около тридцати лет и от того ситуация становится ещё комичней. Хотя встретились они когда парню было шестнадцать-семнадцать, потому наблюдать за его ростом и изменениями было довольно интересно. Валлиец поднялся на ноги и второй заметил небольшой румянец на него щеках, хотя на улице было довольно прохладно, и он не мог упариться или замёрзнуть.       — Забыли, — Уилл махнул рукой. После такой небольшой неловкости Англия почувствовал небольшое облегчение, но мысли о любимом никуда не исчезли.       Уэльс работал по-хитрому и виделся не только с Англией, но и к Шотландии очень часто ездил. Скотт знал, что он работает на два фронта и ничего против этого не имел, за что парень был к нему снисходителен и иногда делился с ним новостями как англичанин себя чувствует. Но правителю он ничего не говорил, чтобы лишний раз не нервничал. Чувство эмпатии у валлийца было развито очень ярко, потому он смог поддержать каждого, и когда Англия дошёл до нужной кондиции и сам уже стал упоминать встречу с Шотландией — быстренько донёс эту информацию Скотту, хитрец.       Прошло небольшое количество времени, и оба были морально подготовлены ко встрече и заранее о ней договорись. Немного напрягал тот факт, что они снова встречаются на территории Англии, но Шотландия уже закрыл глаза на этот момент, пускай будет так. Как они встретились, то поприветствовали друг друга немного сухо, раньше бы Шотландия принялся горячо целовать его руки, а Англия обнимать в укромной комнате, пока никто не видит, но в этот раз обошлись без этого. Их всё ещё безумно тянуло друг к другу, не успели пройти их пылкие чувства, для правителя эти отношения стали первыми, потому ему было тяжело переживать их расставания. Что касается второго, можно считать, что это его практически первые серьёзные отношения, и по итогу он с партнёром не может прийти к полному взаимопониманию. Они остались наедине в небольшой комнатке, попросили, чтобы им не мешали. Долго не знали с чего стоит начать, потому сидели в молчании, даже не смотрели друг другу в глаза, не решались.       — Как Вы себя чувствуете? — Скотт первым попробовал подступиться к нему.       — Тяжело. Много мыслей, — коротко ответил.       Далее снова молчание, что-то подсказывало Шотландии, что Англия остался при своём мнении. Он его очень хорошо знает: тот очень упёртый, готов биться до последнего, чтобы всё было так, как хочет он.       — Вы остались при своём мнении? — грустно посмотрел на него.       — Шотландия… Скотт, я так редко говорю Вам подобные вещи, но я действительно люблю Вас. Люблю очень сильно. Не знаю, взаимно ли это или может я стал для Вас небольшой интрижкой, мне не хочется в это верить. Примите моё признание, я правда не могу отпустить Вас. Любовь она ведь одна и на всю жизнь?       — Не обязательно, — тихо ответил. — Реальность, увы, редко похожа на сказку в книгах.       — Но мне кажется, что я не смогу найти такого же как Вы, Вы уникальны, за это я и полюбил Вас. Ни одна живая душа на белом свете не сравнится с Вами, возможно, пелена любви застелила мне глаза, но хочу сказать, что мне плевать.       Его собеседник опустил голову и посмотрел в пол, чтобы лица не было видно.       — Скотт, со мной никто так не обращался, как Вы. Я был нелюбим родителями, они нагло лгали мне в лицо столько лет, но я всё равно отношусь к ним с глубоким уважением и понимаем, — сложил руки на груди. Глаза Шотландии распахнулись от удивления, англичанин, хоть и не видел его лица, знал какая реакция последует, потому продолжил: — Не чтить своих родителей, Шотландия, это тяжёлый грех, я надеюсь на милостыню и прощенье Божье, а нужно следовать заповедям, потому я не могу относиться к ним плохо, какими бы они ни были. Если они так поступили со мной — была на то причина, даже если её и не было — пускай.       — Англия, Вы слышите себя?       — Сильнее Вас, я люблю только Господа нашего Иисуса Христа. Я готов стать мучеником христовым, я никогда не отрекусь от своих слов.       Отношение Шотландии к вере, к церкви, к заповедям всегда было довольно неоднозначным, но он никогда не проговаривал это вслух. Боялся ни сколько осуждений, не принятия, а в глубине души боялся гнева Божьего. Он покачал головой, но ничего не ответил, не желал говорить на эту тему. Если Бог действительно существует — почему он наказывает за нелюбовь к родителям, которые повели себя отвратительно по отношению к своему чаду?       — Скотт, мне бы хотелось, чтобы долгий путь длиною в жизнь мы продолжили вместе.       Он не мог поверить своим ушам. Это же до чего Англия довёл себя, если говорит насколько откровенные и интимные вещи? От этого ему становилось только больнее.       — Я не знаю, как ещё выразить свои чувства, — приложил руки к сердцу и сжал пальцами ткань одежды. Его слова не были похожи на бред, но были совершенно искренними и сказаны на трезвую голову. Всё, о чём он думал, наконец решился сказать, это не было абсурдом, они хорошо отображали его отношение к Шотландии. От этого становилось страшнее, ведь мужчина никогда бы не мог подумать, насколько сильно Англия отдаётся одному ему и насколько сильно он не любит и не ценит себя.       — Притормозите, — положил руку на стол. Он зажмурил глаза, хотел бы ответить взаимностью, притянуть, обнять, поцеловать, сказать, что всё будет хорошо, они всегда будут вместе. Его любовь по отношении к нему тоже была безграничной, но если он сейчас ответит ему тем же — покажет Англии своё смирение и тот подумает, что его жертвенность была не напрасна. Да и дело было не только в этом. Ответить ему тем же означало поставить точку на собственной свободе. Если Англия больше Шотландии любит только Бога, то Скотт любит больше свободу. Мужчина никуда не мог от этого деться, он не сможет тосковать в замке, даже если со своим любимым — он не предназначен для этого.       Шотландия поднял голову и прикусил губу, ему страшно глядеть партнёру в глаза, но ведь он же ему ничего не обещал, они ведь договаривались… Рука, которая лежала на столе, сжалась в кулак, он почувствовал, как в горле неприятно закололо, ногти врезались в кожу, оставляя глубокие следы, ладонь начало ощутимо жечь. Наконец Скотт решился и устремил свой взгляд на него. Англия держался за сердце, опечаленные глаза смотрели прямо в душу, каким же его взгляд был глубоким и проницательным, два карих ока чуть блестели и, кажется, они вот-вот бы потухли. Шотландия понимает, что может разбить его и уничтожить, что возможно эти прекрасные карие глаза никогда больше на него так смотреть не будут. Этот образ впечатался в его голову навсегда.       — Я не могу, — выдавил.       — Что? Что не можете? — ответ прозвучал слишком быстро, он не был готов к этому.       Оглядел его лицо, ещё раз отметив, как он был красив, взгляд скользнул по каштановым волнистым волосам, которые Англия отращивал уже не первый год. Родители ему запрещали отращивать локоны ниже плеч, а ему всегда хотелось видеть их длинными и густыми. Именно с подачи Скотта он всё-таки решился на это, и это было одно из лучших решений. Он до этого был красив, но длинные волосы красили его не меньше. Внешность, на первый взгляд обычная и заурядная, которая не подходит под стандарты красоты, стала идеалом для Шотландии, никто не сравнится с правителем. Да что там внешность. Скотт влюбился не в это вытянутое лицо, будто сошедшее с иконы, не в его голос, не в длинные аристократические пальцы, не в бледную кожу, а в его личность. Сегодня в этой комнате затрагивалась уникальность Шотландии, но он имел своё мнение по этому поводу. Англия — вот кто действительно неповторим, казалось бы, немногословность, отрешённость, каждое его слово и действие можно было бы предсказать, но нет. Никогда не знаешь, что взбредёт ему в голову, какой идеей он загорится. Достаточно вспомнить их обучение военному искусству. Он влюбился в Англию. А Англия, вобрал в себя те самые качества, перед которыми он оказался слаб и беспомощен.       — Не могу остаться с Вами.       Ножом по сердцу.       — …я ценю свою свободу-       Заложило уши.       — …я люблю Вас тоже, но-       «Но».       — …прошу, прислушайтесь к себе.       Сердце пропустило удар. Руки рухнули на стол.       Он не может.       Оба почувствовали сильную вину. Захотелось расплакаться, Шотландия сдержал порыв, но не отвёл взгляд от Англии. Казалось, что мир рухнул, когда умерли родители. Нет, он окончательно разрушился с признанием Скотта. Это конец? Их отношений больше не существует? Они ставят точку? Или снова берут паузу и обдумают свои решения?       Англия вышел из-за стола и повернулся лицом к окну.       — Ступайте, благодарю за честность.       — Англия, милый, я…— в горле стал ком, он не знал, какое оправдание найти и как утешить — он сам не знает, как справиться с печалью. Тот выставил руку.       — Вы меня услышали, — голос дрогнул.       Скотт знает, что как он ступит за порог комнаты — правитель разразится плачем. Даже после их близких отношений он никогда не позволял себе плакать при нём, он считал это унизительным, и наверняка этому поспособствовали его родители. Шотландия так не хочет этого.       — Умоляю, простите.       — Выполните мою просьбу, прошу, Шотландия.       Ему пришлось подняться с места, он хотел его коснуться, помочь, но не мог справиться со своими эмоциями. Как последняя скотина и трус, он решил, что сейчас лучше покинуть комнату и дать успокоиться. Дверь в комнату захлопнулась, Англия зажал рот ладонями, прислушиваясь, не остался ли он за дверью, но он, как и просили, действительно ушёл. Страна закрыл лицо руками и закричал, начал плакать навзрыд.       — Объясните, что произошло? — Уэльс придерживал Шотландию за плечи, чтобы тот не потерял равновесие.       — Конец, — потёр красные глаза.       — Последний день Помпей? Скотт, успокойтесь, — трясёт его. — Что с Англией?       — Он… Он прямо мне признался, признался в любви, сказал, что хочет чтобы я остался с ним.       Его внимательно слушали.       — Я сказал, что не могу, — это единственное, что он мог сказать, но Уэльс понял суть.       — Это не конец.       — Он сказал, что любит. Уилл, в том то и дело, что я тоже его люблю.       Уэльс как-то странно после этих слов глянул в сторону, но быстро перевёл взгляд обратно.       — Понаговаривали друг другу признаний в любви, поссорились и разбежались, — хлопнул его по плечу.       — Мы не сходимся во мнениях, у нас разные пути, — зарылся рукой в волосы.       — Скотт, поймите, Вы попытались поговорить, но у Вас это не увенчалось успехом, допустим. Скажите мне, что Вам мешает состоять в отношениях, но оставаться самостоятельными единицами, чтобы никто из Вас не доминировал в политическом плане?       — Он не согласен на это, ему это не подходит, — покачал головой. Парень посмотрел в сторону, он правда не знал, что ему посоветовать, ведь признаёт, что Англия давит на него.       — Я поговорю с ним, давайте пока не будем торопиться.       Пришлось быстро собираться, отложить все свои дела, чтобы увидеть Англию как можно быстрее. Эти разъезды туда-сюда уже малость надоели, но выхода не было, это была вынужденная мера. В дверь громко постучали кулаком, Уэльс признал, что получилось не очень деликатно, но так получилось само собой. Ему открыла слуга, но на порог его не пустили, он попросил, чтобы позвали Англию. Пришлось подождать некоторое количество времени, но он никуда не торопился особо, для него сейчас был на первом месте вопрос о самочувствии его друга. Звук поворачивающегося ключа в дверной скважине заставил его встрепенуться, в щель между дверным проёмом и дверью выглянул Англия.       — Уэльс, уходите отсюда.       — Как-то не гостеприимно прозвучало, — просунул пальцы в щель, но тот немного дёрнул дверь на себя, угрожая, что может и прищемить. Тот отдёрнул руку от греха подальше. — Я хочу поговорить.       — Вам правда лучше уйти.       — Причина? — в ответ на это собеседник лишь отвёл взгляд. — Я хочу Вам помочь, давайте поговорим.       Он заметил, как хватка страны ослабилась, потому, пока есть возможность — дёрнул дверь на себя. Англия не успел отпустить ручку и чуть не упал на Уэльса, но тот его придержал.       — Примите моё предложение.       — У Вас есть несколько минут.       — Ультиматум. Хорошо. Шотландия мне всё рассказал, — сдать Шотландию наверное было ужасным решением, но единственным. Правитель удивлённо, даже несколько испуганно, глянул на Уэльса. — Знаю, неожиданно, но он пришёл ко мне в отчаянии. Англия…       Он приложил свою руку к его сердцу.       — Чувствуете?       — Что?       — Оно говорит с Вами, — взял его руку и положил поверх своей. Подобные методы Уэльса несколько пугали Англию.       — И что говорит?.. — спросил, но парень ненадолго замолчал, наверное, расшифровывает, а может просто пытается придумать, что сказать дальше. Неясно.       — Говорит успокоиться. Перестать бояться осуждений. Не мёртвым решать, каким Вам быть, Англия, — улыбнулся.       — Так и сказало? — опустил голову.       — Да!       Уэльс… Какой он дурак, но любимый дурак. Англия научился отличать любовь, которую он испытывает к Шотландии, и любовь, которую он испытывает к этому парню. Валлийца он тоже любил, он смог стать ему родным, плевать на разницу в возрасте, Англия чувствует, как Уэльс становится ближе к нему, не в романтическом плане — он становится не просто другом, а будто роднёй, любящим близким, которого никогда не было. Наконец англичанин выделил для себя три вида этой самой любви: любовь к Всевышнему, любовь к Шотландии и любовь к Уэльсу. Все они были абсолютно разными, но ценились одинаково. И снова этот взор парня, проницательный, искренний, верный, но что-то там было ещё, что не удавалось прочитать. О, Уэльс. Вспоминая чудовищный разговор со Скоттом, который состоялся на днях, он боялся сказать валлийцу то, как сильно ценит его.       Англия взял его за запястье, отвёл в сторону. Он не может, боится, боится потерять и его, как же страшно сделать ему больно своими действиями.       — Уэльс, я Вас услышал, — тот замотал головой.       — Не меня Вы должны услышать, а сердце, понимаете?       — Понимаю.       Парню показалось, что его слова подействовали на Англию, а значит, есть возможность на их воссоединение с Шотландией.       Каждый пытается помочь себе разными способами. Скотт решил отвлечься от поганых пожирающих его мыслей. Но ему неожиданно приходит письмо, он не знает, кто был адресатом, написано было кратко, аноним просил о встрече. По почерку страна не смог определить, кто именно ему написал, это точно был не Англия и не Уэльс, а больше ничей почерк ему не был известен. На удивление, это нисколько его не испугало, он лишь отложил его в дальний ящик и стал ожидать непонятно чего. Такое равнодушие к внешнему миру у него появилось после ссоры с Англией, наверное, оно вскоре пройдёт.       Ожидание не было долгим. Этим некто оказался уже знакомый ему Франция, который прибыл к нему самостоятельно. Франция не знал о произошедшем между Шотландией и Англии, будто ему интуиция подсказала, что пора действовать, но, в любом случае, ему несказанно повезло.       — Не знал, что это Вы, — Шотландия за время отношений немного перенял некоторые черты характера своего партнёра, потому пытался скрывать свои эмоции. Пусть это получалось плохо, мягко говоря, его выдавали глаза.       — Простите за внезапный визит, — поклонился.       — Вы что-то хотели?       — Хотел. Мы и будем дальше на улице стоять или проведёте меня в свою обитель? — указал рукой на дверь за спиной Скотта.       — Ой, простите, проходите, — открыл перед ним дверь и отступил.       — Общаетесь с Англией, а манерами обделены, какая жалость, — хитро улыбнулся и прошёл внутрь комнаты, — Шотландия чуть-чуть не понял, к чему Франция приплёл здесь Англию, но он явно не хотел, чтобы его упоминали.       Они прошли в комнату, гость явно не стеснялся рассматривать интерьер, да и частенько поглядывал на хозяина и всё странно улыбался.       — Шотландия, Вы же понимаете, что я пришёл не просто поговорить, — поднял голову и поправил волосы.       — Не совсем понимаю с какой целью.       Гость самостоятельно закрыл за собой дверь и прошёл в комнату, осматриваясь.       — Не то чтобы я сильно беспокоился о Вас, — провёл рукой по столу.       — Но?       — Но за Вами жалко наблюдать, — повернулся.       — Простите, что? — опешил от такой откровенности.       — Ох, возможно, это прозвучало немного грубо, но неужели Вы пребываете в неведении? — по-хозяйски уселся в кресло.       — Прекратите ходить вокруг да около и скажите в чём проблема, — похоже, Франция попал в точку и сумел задеть его самолюбие, его эго, его чувство собственной важности, которое было так велико и необъятно.       Королевство как-то странно по-хитрому улыбнулся, оглядел его с ног до головы, да и поверить своим ушам и глазам не может. Неужели Шотландия такой глупый и не замечает очевидных вещей, хотя, зная его узкий круг общения, скорее всего просто отрицает. Франция наклонил голову, обдумывая, как лучше будет сказать и с какой стороны удобнее подступиться.       — Тяжело было не заметить, что в большинстве своём Вы общаетесь с Англией и Уэльсом. Последний совсем меня не интересует, — немного скривился и махнул рукой. — Слишком несерьёзный.       — Вы близко с ним не общались, — нахмурился.       — Хорошо, пускай будет по-вашему. Я хочу акцентировать своё внимание конкретно на Англии. Прежде чем я что-то скажу, пообещайте мне, что этот разговор останется между нами.       — Говорите.       Ему было немного боязно высказывать своё мнение стране, который большую часть времени проводит с Англией, да если бы только это, они ведь ещё и соседи. Пришлось идти ва-банк, рискнуть, уж гнева англичанина он не боится, вот его родители были теми, кого стоит бояться, а вот он…       — Я начинаю замечать, что Вас, как бы так сказать… Ограничивают, — поднял глаза. Скотт чуть пошатнулся и посмотрел в окно. Теперь сложности в их взаимоотношениях практически стали всеобщим достоянием, наверняка не только Франция заметил давление Англии. — Чтобы Вы не подумали ничего плохого, я скажу так: Ваш «друг» решил показать свои амбиции правителя не только по отношению к Вам, но и к другим европейским странам.       — Я так понимаю, Вы тоже попали под его влияние? — продолжил смотреть в окно.       — Он представляет опасность для нас всех, Шотландия.       — Прошу, Франция, я не хочу об этом, — качнул головой и тяжело выдохнул. Самое отвратительное, что он был прав — англичанин может перегнуть палку, он умеет, он может. От того противно, страшно, грустно.       — Скажите мне, пожалуйста, милый Шотландия, с кем из стран помимо Ваших знакомых Вы наладили хоть какие-то отношения? — его взгляд стал серьёзным.       Отвечать не хотелось, потому что Скотт забил на внешнюю политику. Он сжал зубы, что-то пробурчал себе под нос, стало стыдно за самого себя. Франция снова заулыбался, его позабавила эта реакция, прям как у нашкодившего ребёнка.       — Поймите, я не хочу настроить Вас против Англии, у меня и в мыслях такого не было, ни в коем случае, — поднялся с кресла и поправил подол юбки.       — Тогда в чём смысл того, что Вы мне говорите? Какова Ваша мотивация и выгода? — королевство заправил локон волос себе за ухо и хихикнул.       — Скажем так, это личная симпатия, — подошёл чуть ближе, но не был слишком настойчивым, чтобы не спугнуть. Шотландия заморгал глазами, Франция очень контрастировал на фоне его партнёра: был довольно инициативным и прямолинейным.       — Хм, интересно. Только это?       — А Вам нужны ещё причины? Разумеется, такие есть, но я озвучил то, что посчитал нужным. Дело Ваше, но настаиваю принять моё предложение, — протянул руку и поймал его взгляд.       Внутри всё перевернулось. Если он сейчас пожмёт ему руку и согласится — может испортить отношения с Англией. Но Франция отчасти прав, ведь Шотландия стал зависим от него не только эмоционально, он сам не заметил, как единственный его круг общения стал очень ограничен. Внешняя политика завязана на англичанине, он ещё успел свои порядки и во внутренней навести, и всё это время Скотт закрывал глаза. Он может сидеть на месте, ничего не делать, ждать, пока правитель сам проявит благосклонность и отпустит его, но, судя по недавнему разговору, произойдёт это нескоро. А остановится ли он из-за их ссоры? Нет. Шотландия знает его, этого не произойдёт, пока он будет сидеть сложа руки. Нужно действовать.       Он поднял дрожащую руку и крепко обхватил пальцами кисть Франции, чуть трухнув. Тот чуть прикусил губу, ему понравилась эта настойчивость, стало больно от прикосновения Скотта, но это лишь больше раззадорило. Мужчину чуть потянули на себя, он чуть не столкнулся лбом с королевством.       — Вы даже не представляете, как я рад Вашему решению, — Франция чуть прищурил глаза и прошептал эти слова. Этот взгляд ни с чем не сравнится, он был неповторим, прям как у хищного животного.       Ограничиваться одним разговором с Шотландией он не стал, а решил ещё съездить к Англии, но с ним он решил обсудить недавнюю серию конфликтов между ними. Уж как-то совсем у них не получалось найти точки соприкосновения. Подобные споры у них случались уже не единожды, особенно в последнее время. Ох, как бы правитель и Скотт по углам не прятались, не пытались скрыть то, что они любовники уже не первый год, а то и десятилетие, но Франция уже давно всё понял. Достаточно было одного разговора с Шотландией, чтобы он убедился в своей правоте. Как же тот менялся в лице, когда они упоминали англичанина, и, видимо, не всё там так хорошо, как могло бы быть. Правитель оказался тираном в отношениях? Какая жалость… Смешок сам собой сорвался с уст француза, когда он уже держал путь к стране.       Его он не предупредил о своём приезде, потому Англия даже не знал, как реагировать на такого гостя. Всё-таки он привык видеться с ним в специально отведённых местах, где можно обсудить все политические вопросы и проблемы, но не врываться без приглашения и без весточки в чужой дом. Ничего больше не оставалось как принять его, и так всё плохо, страна чувствует себя излишне нервно и встревоженно, а ссориться с Францией ему хотелось меньше всего. Благо, Уэльс уехал на время, англичанин бы хотел уберечь его от этого противного типа. Сначала всё шло хорошо, говорили на деловые темы, вроде бы ничего необычного. Но так хотелось бы, что королевство побыстрее свалил отсюда, отвратительно, когда чужие приходят к тебе домой, да ещё и в кабинете развалился как у себя дома. Англия был сосредоточен, важен, но не заносчив, говорил о важных вещах, ближе к концу стал замечать, что собеседник его не очень-то и стал слушать.       — Что-то не так? Вы не согласны со мной? — поднял голову и посмотрел на него.       — Нет, всё в порядке, Англия, — откинулся на спинку стула, игнорируя документы перед ним.       — Тогда вернёмся к теме? — подвинул бумаги.       — Я думаю, что все важные темы мы на сегодня обговорили, — откинул их рукой и выдвинулся из-за стола.       Англия удивлённо на него посмотрел: понять не мог, что произошло. Слегка растерялся, но быстро вскочил вслед за ним. Франция с долей нескрываемого презрения оглядел его с головы до ног.       — Выглядите спокойным, — прошёлся по комнате.       — С чего бы мне волноваться? — медленно моргнул, но внутри сильно напрягся.       — Ха-ха, — тихонько засмеялся. Его собеседник уже не мог скрывать удивления, потому с широко распахнутыми глазами уставился на него.       Не то чтобы над ним никогда не смеялись. Смеялись. Но это делали его близкие. Шотландия мог подшутить, когда Англия сделает какую-то глупость, ни скрывая посмеяться с него. Уэльс очень часто хихикал над ним, даже если шутка была несмешной, его смех был заразительным и вызывал хотя бы улыбку. Они никогда не хотели его высмеять, унизить своими шутками. А смех Франции был иным.       — Ха! — широко заулыбался француз.       — Что?.. Что смешного? — Англия совершил роковую для себя ошибку — показал своё волнение ему, не смог сдержать эмоций, и это не ускользнуло от чужих глаз.       — А вот теперь Вы точно заволновались, Англия! Не могли даже представить, что я посмею рассмеяться Вам прямо в лицо? Я готов сделать это ещё раз! Ха-ха! — поправил растрепавшиеся волосы.       Англия стоял столбом, выслушивая его издевательства. У него сработала некая защитная реакция: когда родители злились, кричали — он закрывался, зная, что если начнёт спорить — сделает только хуже. Никто с ним не обращался подобным образом больше, потому от незнания, страха, он не мог «напасть» в ответ или как-то постоять за себя.       — Вы такой недальновидный и глупый. Никогда не мог бы подумать, что Уэссекс воспитает такого наследничка, да уж, неплохая замена, позорище.       — Позорище?.. — он будто находился в каком-то трансе. Снова, как в детстве, появилось желание убежать в свою комнату и закрыться там от всех глаз. Но… Он ведь находится в своём доме, почему позволяет ему так себя вести?       — Да, да, ещё несколько раз повторите, продолжайте хлопать глазами. Я думаю, Ваши родители были бы разочарованы в Вас, Англия. Оставим их, ведь в Вас и так уже разочаровались.       Тот хотел спросить «что?», но не смог выдавить из себя и слова. Кажется, он понял, кого он имеет в виду.       — Я так замечаю, что Вы схватились за несколько задач одновременно: справиться с ролью правителя, стать хорошей заменой Вашим родителям, подчинить себе побольше территорий, начиная с Ваших прекрасных знакомых, слыхал, что ещё и полководцем хотите стать, — он смотрел ему в глаза, продолжая ходить по комнате, в голосе была злая насмешка. Как вдруг его взгляд скользнул в угол комнаты, где стояла скрипка. — Ох, ещё в музыканты хотите податься? Целеустремлённость — это хорошо, несомненно, но что-то Вы не справляетесь со столькими задачами одновременно. Это Ваша неумелость? Слабоумие? Или Уэссекс не смог вложить в Вас достаточно?       Он обошёл его стол по кругу и остановился напротив него. Англия положил руки на стол и опустил чуть голову, некоторые локоны выбились из копны волос и сползли по плечам.       — Не Вам меня судить, Франция, — по сравнению с тоном королевства, можно было подумать, что он прошептал эти слова. — Я поступаю так, как считаю нужным. У нас с Вами были военные конфликты, в большинстве из них Вы побеждали, жаловаться нечего.       Карие глаза устремились на собеседника, тот всё равно чувствовал его испуг и волнение, это даже по голосу было слышно. Франция любитель играть по-чёрному, не боится поступить грязно или некрасиво. Он рассмотрел его лицо, и как же его взбесил этот взгляд: он не нёс под собой ничего, какой же Англия глупый и недалёкий. Королевство чуть поддался вперёд, чтобы быть к нему чуть ближе, страна из-за подавленного эмоционального состояния не среагировал и остался в том же положении. Француз воспользовался его слабостью: он резко схватил его за пряди волос у их основания, вцепился пальцами, и что есть силы ударил его голову об стол. Удар пришёлся не на лоб, а на нос, Англия буквально врезался им в твёрдую поверхность. Он взял Францию за запястья, пытаясь убрать его руки, и стал отходить назад, но его держали крепко. Королевство дёрнул его на себя, страна ударился коленями о бок стола, упёрся в него ногами и принялся раскачиваться из стороны в сторону, чтобы отцепить его от себя. Волос у него было много, потому французу было за что держаться, хоть они немного и мешали. Из-за того, что Англия начал бороться с ним, стало тяжелее снова ударить его о деревянную плоскость, изначально он хотел ограничиться одним разом, но аппетит приходит во время обеда, потому он вошёл во вкус. Он ещё раз потянул его на себя, чуть приподнял его голову и снова треснул его о стол. Пришлось приложить усилия, чтобы снова поднять голову и повернуть корпус тела. Англичанину не хотелось бить его в ответ, его всегда учили, что решать вопросы дракой — низко, аристократы так не поступают. Но почувствовав, как по губам потекла жидкость, а на дорогой ковёр капнула кровь, решил, что сейчас это единственный выход, иначе его нос превратят в кровавое месиво.       Они развернулись в комнате, отошли от стола, Англия снова попытался отцепиться, но его голову начали сильнее трясти и раскачивать. Страна оторвал правую ногу от пола, и прижал ступню к животу Франции, отталкивая его от себя ногой. Наконец, он почувствовал, как чужие пальцы разжались и его отпустили, но он не устоял на одной ноге и упал на пол. Второго отнесло к стене, королевство глянул на свои руки, где остался приличный клок каштановых волос.       — Убирайтесь отсюда, — прошептал правитель и зажал нос, пытаясь остановить поток крови. Он убрал волосы с лица, откидывая их назад, и поднял голову. Похоже, француз нисколько не жалел о содеянном, а как увидел размазанную кровь на его лице, кажется, обрадовался ещё больше.       — Хм, — брезгливо стряхнул с пальцев спутанные волосы. — Простите мне мою бестактность, не удержался.       Довольно улыбнулся и отошёл от стены. Его тон всё ещё был презрительным, а мерзкая улыбка растянулась на лице, захотелось ударить в ответ, он будто провоцировал на это.       — Вон из моего дома! — крикнул.       Франция порылся в карманах, достал оттуда платок и пошёл в сторону двери.       — Держите, это Вам, — кинул платок и тот медленно опустился на пол. Буквально через секунду дверь захлопнулась, и комната погрузилась в тишину.       Англия медленно встал на ноги, кровь не останавливались, и он случайно замазал свою тунику. Оглядел кровавые руки и глянул на платок, который остался валяться на полу. Он поднял его с пола и попытался порвать, на удивление, вышло, и ткань хрустнула под его пальцами. Снова стёр кровь с губ и подбородка, а затем запрокинул голову, чтобы остановить кровотечение, на ощупь стал выбираться из комнаты. Только бы не упасть где-то по дороге. Захлопнув дверь, англичанин подошёл к объёмному деревянному ведру, наполненному водой, опустил туда свои руки и принялся смывать кровь с рук и вытирать лицо. Пальцами обхватил переносицу носа и чуть надавил: нос болел достаточно сильно, наверняка потом опухнет. Определить есть ли там перелом или это обычный ушиб было невозможно, но дышать он мог, хоть и было ощущение, что он немного заложен. Он совсем не мог понять, что ему делать с кровоточащим носом, хоть кровь шла уже не так обильно. Англия взял волосы в хвост и закрутил их в слабый жгут, чтобы они не мешались, откинув их назад, задержал дыхание и опустил лицо в воду.       После таких водных процедур он отправился в комнату с камином и кинул туда остатки платка Франции. Затем побежал в спальню и закрылся там на ключ. Как это унизительно. Франция пришёл в его дом, оскорбил его словесно, надругался, а потом ещё избил его. Англия закрыл лицо руками и согнулся пополам, слёзы скопились в уголках глаз. Как же он жалок и мерзок, он плачет не из-за боли в носу, которая уже отступает на второй план, он плачет, потому что жалеет себя. Самое отвратительно, что, кажется, действительно стремительно теряет Шотландию. Чувство паранойи не давало ему покоя, а после намёков француза о том, что Скотт разочаровался в нём, — заставило волноваться в разы сильнее. Его практически начало трясти от страха, стало тяжело дышать, бросило в жар, а затем в холод. Он качнулся на кровати пару раз, из-за сильного головокружения решил спуститься на пол, чтобы не грохнуться. Громко завыл и ударил кулаком о пол. Англия был разбит, после ссоры со Скоттом его мир рухнул и стал терять краски, а сейчас его буквально потаскали по его собственному рабочему столу, что не скрасило эмоциональное состояние. Он может пожаловаться Шотландии на поведение Франции, но он не будет этого делать, гордость ему не позволит. Это будет звучать жалко и отвратительно: ему разбили нос и в знак мести он бежит жаловаться, а не решает проблему самостоятельно. Правильный правитель, хороший наследник, никогда не будет сваливать свои проблемы на других и не ноет о больном носе. И неужели он действительно производит впечатление плохого приёмника? Родители точно обижены, злятся на него, если бы они были живы высказали все недовольства прямо в лицо, придумали страшное наказание…       Англия вздрогнул, отлепил пальцы от мокрого лица и поднял голову. Наказание. Неужели ему нужно наказание? Но он не хочет испытывать боль, только от одной мысли об этом страх сковывает его тело и мысленно он переносится в прошлое. Будь бы родители живы, они бы точно наказали его за плохое поведение и были бы правы, но он слишком слаб, мягкотел, он не может сам истязать себя. Погрузившись в эти мысли англичанин настолько сильно разволновался, что начал немного задыхаться, а слёзы сами собой лились по щекам.       После этого жизненного эпизода правитель, сам того не замечая, начал закрываться от внешнего мира и погружаться в себя. Стал он нелюдим, выходил на улицу только по работе, перестал слать письма Уэльсу. Ранее у него было желание начать снова общаться с Шотландией способом переписки, но сейчас он откинул эту идею, посчитав её глупой, тот точно не ответит ему ни на одно. Потому он довольствовался старыми письмами, перечитывал их время от времени, благо, их было много и почитать было что. Все трое чувствовали себя очень беспокойно по этому поводу: валлиец хотел бы закончить свои дела побыстрее, но всё никак не выходило. С другой стороны, он ему не нянька и не сиделка, да и Англия уже взрослый мужчина, но всё равно Уэльс хотел помочь ему, желал это сделать всем сердцем. Шотландия испытывал противоречивые эмоции: от бывшего партнёра не было никаких весточек, от этого становилось немного страшно. Но горькая обида всё еще таилась в сердце, всё-таки англичанин задел его чувства. Может, стоит написать хоть одно письмо ему?..

***

      Не единожды королевским особам приходилось присутствовать на казнях, а казни были разного характера. Повешенье, даже не одного человека, а десятка, было не самым изощрённым наказанием, но когда Англия увидел это впервые — ему хватило, да так, что дурно стало. Он ненавидел посещать подобные мероприятия, но статус обязывал, потому на особенно важных казнях он должен был присутствовать. Как например: казнь над виновным в государственной измене. Это был особенный вид наказания, которому подвергались исключительно мужчины, и это был новый вид, ранее подобных публичных истязаний над человеком ещё не производились. Англии не хотелось туда идти и смотреть на мучения человека. Он знал его имя, но ни разу не видел его лично, знал только причину казни и что он натворил. От этого, казалось бы, должно стать чуть легче на душе, всё-таки незнакомый человек, будет не так жалко, но на душе было паршиво. Состояние у англичанина последнюю неделю было полусонное, будто таким способом он хотел сбежать от внешнего мира.       До места назначения его доставили быстро, создавалось впечатление, будто ждали только его. Толпа горожан уже заполонила улицу: ждали расправы. Англия занял своё место, выровнялся, и принялся оглядывать народ. Сегодня его взгляд был по-особому безразличным и отстранённым, ему даже не требовалось скрывать свои эмоции, ведь он был пуст внутри. Пришлось ждать недолго, минут пятнадцать от силы, и виновного приволокли. Мужчина был привязан к лошади, которая тащила его через весь город, чтобы доставить его сюда. Далее несчастного подвесили над улицей, завязав на его шее не очень тугую петлю, а край верёвки закрепили на одном из зданий. После того как мужчину подняли над землёй, внутри Англии что-то содрогнулось, но виду он не подал, только ещё сильнее побледнел от страха, цвет его кожи стал как у мертвеца, чуть-чуть синим подтоном. Сейчас должно произойти что-то страшное, нехорошее, он даже не был подготовлен к этому, ведь этот метод используется впервые. К зданию была приставлена высокая лестница, по которой залез «палач». От классического палача его отличала более пёстрая одежда и отсутствие головного убора, скрывающего лицо. У него было что-то вроде поясной сумки, на которой были закреплены орудия пыток. Палач взял в руки большое лезвие и поднёс его к полностью обнажённому виновному. Было достаточно одного удара лезвием, чтобы кастрировать мужчину, плоть он не выбросил, а сбросил в мешок своему напарнику. Правитель чуть скривился, ему захотелось отвернуться, чтобы не видеть отвратительной картины, но не мог этого сделать. Кровь хлынула по ногам мужчины, и он громко истошно закричал от невыносимой боли. Далее палач взял другое орудие пыток и поднёс его к животу мужчины, затем одним рывком сделал разрез вдоль, зацепил края кожи и потянул в разные стороны, отрывая её.       Увидев весь внутренний мир человека во всей красе, Англия чуть не потерял сознание от шока. Теперь наказание в катакомбах показалось ему не таким уж страшным, да это был рай на земле по сравнению с этой пыткой. Виновный кричал, вырывался, плакал, просил остановиться, но толпа подбадривала палача, кричали, что предатель не достоин жизни и получает он по заслугам. Все были воодушевлены, крики озлобленных людей смешались в голове англичанина, от чего сдавило виски, и затрещала голова. Затем мужчину начали потрошить, медленно, чтобы помучить, а не просто отпустить на тот свет. Англия почувствовал, как подступила рвота, пришлось сглотнуть, но порывы были сильные, потому пришлось повторить это несколько раз. Он приложил ладонь ко рту и украдкой оглянулся, благо, никто не заметил, что ему стало плохо. Экзекуция закончилась, виновного обезглавили, его плоть, органы, прочие остатки будут вывешены на городской площади всем на показ. Как только появилась малейшая возможность сбежать — Англия ею воспользовался и поспешил прочь оттуда. Пока он шёл в окружении страж, ему удалось уловить разговор двух мужчин, которые тоже собирались покидать место казни.       — …Это поможет нам избавиться от многих наших грехов, — сказал один.       — Да? То есть такая мелочь поможет нам?       — Я бы не назвал это мелочью, на это нужно решиться…       — Как ты сказал? Фла?..       — Флагеллантство, — повторил он чётче и разборчивей.       Англия зацепился за это слово. Никогда ранее его не слышал. Специально он несколько раз повторил его про себя, чтобы точно запомнить, а по дороге домой тоже повторял его несколько раз, проверяя свою память. Так сложились звезды, что разговор этих двух мужчин был очень интересного содержания, о практиках, которые избавляют от многих грехов, он не знал. Да ещё и новое слово услышал, довольно полезно. Может, это поможет ему отвлечься от мыслей о страшной казни и занять себя чем-то иным. Он решил с головой погрузиться в эту тему и изучить её досконально, хоть информации было мало, и достать её было практически невозможно, но ему везло. И чем больше он узнавал — тем страшнее становилось. Одним из самых больших страхов Англии был гнев Божий. Мороз шёл по коже, когда он думал о том, что за какие-то неправильные действия, грехи, которые он совершил при жизни, ему придётся предстать перед Страшным Судом. Он так сильно не хотел этого, боялся, что был готов пойти на что угодно, только бы избежать ужасной участи. Одним из таких выходов было флагеллантство. Концепция заключалась в том, что человек, путём самоистязания, искупает свои грехи. Было множество правил, которым флагелланты обязаны были следовать, а за нарушение которых они подвергались либо ещё большему наказанию, либо изгонялись из колонны. Англия не хотел бы посещать церковь и ходить на проповедования к духовному лидеру, можно обойтись и без этого, главное быть преданным Иисусу Христу. Но правилам ему в любом случае придётся следовать. Одежду белых и чёрных цветов он отыщет, будет питаться скромно, хотя и до этого он особо много не ел из-за чего было тяжело на физических тренировках. Остаётся ему найти главный атрибут — плеть. Когда это орудие попало ему в руки, ему стало плохо от осознания, на что он идёт. В руках Англия держал плеть с тремя концами, он внимательно рассмотрел каждый: они были покрыты шипами и иглами. Страна прикусил губу, предвкушая ту боль, которую ему предстоит испытать. Изначально он сильно расхрабрился и думал, что как сразу получит это орудие, попробует испытать на себе, но страх захлестнул его, потому он временно отложил её. Ему нужно подготовить и настроить себя. В конце концов, он же хотел для себя наказания? Хотел. Этот способ подходит как нельзя лучше.       Морально он подготавливал себя несколько дней подряд, временами поглядывая на плеть, чтобы ускорить принятие решения. Можно думать об этом бесконечно долго, нужно взять себя в руки, плеть, и начать своё «исцеление». Англия дождался поздней ночи, его совсем не клонило в сон, скорее от сильного скачка адреналина. Надел он на себя белую юбку до колен, а верх оставил обнажённым. Выделил для этого действа специальную комнату на втором этаже, ключи от неё есть только у него, таким образом он перестраховался. Зажёг свечи, беспорядочно расставил. На листке от руки была записана проповедь, которую он должен будет зачитывать во время истязания. Как он будет исполнять два дела одновременно — не знает. Страна уселся на колени, чуть подвинул к себе несколько свечей и положил рядом с ними проповедь. Дрожащей рукой он потянулся к тяжёлой плети и крепко сжал её рукоять.       — Как же страшно, — еле слышно прошептал он и прислонил рукоять к своему лбу.       Англия опустил корпус своего тела на пол, грудью касаясь пола. Вспотевшими от страха пальцами до хруста сжал ручку и вознёс свои руки над головой. Моргнул пару раз и сконцентрировался на исповеди, начиная зачитывать её вслух. Дёрнул руками, взмахнул плетью, её концы взлетели в воздух, послышалось, как залязгали шипы. Описав полукруг в воздухе, иглы глубоко вонзились в спину правителя, застревая там. Он замычал и заскулил, прервав тем самым свою исповедь, в глазах набрались слёзы и потекли по щекам, капая на пол. Господь, как же больно. Он замер, ведь малейшее движение доставляло ему адские мучения. Ему нужно было произвести ещё один рывок, чтобы вырвать шипы из своей спины. Глубоко вздохнул, глотая слёзы, продолжил читать исповедь, но прервался. Англия попытался выдернуть из своего тела, с первого раза не вышло, и он громко вскрикнул. Ещё раз попытался и края, раздирая плоть, вырвались. Он отпустил рукоять, и плеть упала на пол. Англия попытался выровняться, но свежие раны сильнее закровоточили, тонкие красные струйки скользили по пояснице, впитываясь в белую ткань юбки. От сильной жгучей боли он заплакал, слегка коснулся рукой спины. Правитель припал щекой к полу, шумно вдыхая и выдыхая, сердце отчётливо билось в груди.       Руками он закрыл лицо, пытался сдержать слезы, перестать жалеть себя, но рыдал как ребёнок, лёжа на полу. Душой ему хочется вернуться в те светлые времена, когда он был счастлив с Шотландией. Как раньше было хорошо. От мыслей о прошлом он заплакал сильнее, не мог понять, что болит сильнее: его спина или душа.       Должен пересилить себя и ещё раз ударить плетью, но во второй раз это действо было в разы сложнее, по раскрытым ранам бить тяжелее, зная, что болеть будет сильнее. Да простит его Господь, но он не сможет повторить истязание ещё раз, по крайней мере, сегодня точно нет. Он придвинул к себе свечи и задул, оставив только одну, чтобы ориентироваться к темноте. Разогнуться ему было тяжело, он чуть пискнул от боли, но поднялся на ноги. Плеть он спрятал в шкафчик, а листок с исповедью взял в руки, стараясь держать её подальше от огня. Нужно хоть немного обмыть спину, не ложиться же ему так.       Первый день после самоистязания спина не прекращала болеть, скорее всего это происходило потому, что раны не были никак обработаны, он их только водой чуть ополоснул, других средств гигиены не было. Он толком не мог сосредоточиться на работе, но уже морально готовил себя к тому, что ночью придётся повторить, и сделать это не один раз: два, а то и более. Его мысли были прерваны, сообщили, что пришло письмо. Страна сразу подумал, что это от Уэльса, ведь он скоро должен был приехать и предварительно всегда высылает весточку. Как только письмо попало на стол, он посмотрел на имя отправителя и вздрогнул. «Шотландия» было написано там. Руки чуть затряслись и выронили письмо. Англия сложил ладони и приложил их к губам, он ожидал рукописи от Уэльса, а тут… Это слишком неожиданно, он думал, что противен Шотландии и тот даже не то что видеть его больше не хочет — писать побрезгует. Взял лезвие в одну руку и письмо в другую, очень бережно сделал небольшой надрез и аккуратно разрезал его, чтобы не повредить ни конверт, ни само письмо. Достав лист бумаги, страна развернул его и увидел, что написано не шибко много.       «Дорогой Англия, я долго думал над тем, чтобы написать Вам, и как видите… Уэльс обмолвился, что Вы не шлите никому писем, совсем Вас не слышно, мне остаётся надеяться, что с Вами всё хорошо. Несмотря на положение наших отношений, хочу сказать, что беспокоюсь. Не ругайте парня, всё-таки он хочет как лучше.       Я хотел снова извиниться перед Вами. Вы незабываемы, прекрасны, самый лучший партнёр, но судьба распорядилась так, что нам не по пути. Это не значит, что я вычёркиваю Вас из своей жизни навсегда. Не знаю, о чём Вы сейчас думаете, чем живёте, Ваш образ жизни очень сильно изменился после того судного дня. Прошу, живите дальше в своё удовольствие, я не могу сейчас находиться рядом и помочь, да и думаю, будет лучше, если мы не будем видеть друг друга пару месяцев… По понятным причинам. Благодарю Вас за всё».       Лучше бы он не писал ему это письмо, стало только хуже и больнее от этого. Англия всё же аккуратно сложил его вдвое и продолжил держать в руках, пытаясь не заплакать. Он всё равно будет хранить это письмо у сердца, ведь его написал его любимый Шотландия.       — О, Скотт, — прислонил бумагу к груди, вжимая. Как он жалеет, что из-за своей стеснительности и вредности не называл его по имени. Сейчас он проговаривает это имя практически каждый день и так жалеет, что тот не может его услышать. — Скотт, мой милый Скотт.       Ночью, снова в той же одежде, Англия вернулся в нужную комнату, зажёг свечи, расставил и лёг на пол. Захватил с собой исповеди и молитвы, сложил их на полу, затем подошёл к тому шкафчику и достал оттуда плеть. Он не вытер её от крови вчера, потому выглядела она довольно ужасающе. Снова он сел на пол в ту же позицию и сжал двумя руками рукоять плети, быстро начал зачитывать исповедь, проговаривал то, что помнит наизусть. Зажмурился, сжался, и ударил себя, острые шипы с остатками засохшей крови вошли в свежие, нетронутые участки спины, но некоторые задели имеющиеся раны, от чего по бокам засочилась кровь. Англия захныкал, прикусил губу, чтобы сдержать крик, вместо чего истошно завыл. Чуть отдышавшись — продолжил читать молитву, но теперь с листка, от чего запинался, ведь пелена слёз застелила глаза. Собравшись с силами, на выдохе он выдернул из себя шипы. Концы плети взлетели в воздух, капли крови попали на пол и на стены. Англия громко застонал, что-то заставило его снова ударить плетью, он почувствовал, как кровь толчками стекает по его бокам и стекает на живот. Одной рукой он отпустил рукоять, зажал ею свой рот и стал кричать в ладонь. Со всей силы он прикусил зубами пальцы, чтобы не издавать звуки. Попытался расслабиться и снова выдернул концы плети из плоти. Тело задёргалось, его чуть забило в конвульсиях от боли, кулаком он забил по полу, тихонько запищав. Откинул плеть и начал извиваться, хотя ему бы стоило перестать двигаться и замереть, но резь в спине была настолько сильной, что он был готов лезть на стену. Глубоко дыша, он сел на колени и облокотился о стол, который стоял рядом. Руки были немного запачканы кровью, он случайно вымазал и стол, не смог ровно усидеть на своих коленях, и поскользнулся, смахивая со стола все листы с исповедями и молитвами. Англичанин упал на пол вслед за ними и принялся их собирать, что-то причитая себе под нос и всхлипывая. Стал перелистывать листы и заметил, что содержание одного из них было слишком коротким. Он сразу узнал этот почерк. Случайно захватил с собой письмо Шотландии. Кровавыми пальцами ощупал листок бумаги и заплакал навзрыд. Правитель вытирал слёзы с глаз, снова читая строки, аккуратно выписанные Скоттом.       Чтобы никто не заметил самоистязания Англии, он стал использовать перевязочные полотна, чтобы кровь, которая время от времени подтекала и скапливалась, не вымазывала одежду. Физически он чувствовал себя будто в предсмертном состоянии, морально его грела мысль, что многие грехи будут прощены и искуплены. Господь простит его за все ошибки, но для этого нужно пройти нелёгкий путь. Общение с людьми давалось тяжелее, Англия больше погрузился в себя, в собственные размышления. Утром он просыпался, решал политические проблемы, работал, ближе к вечеру играл на любимой скрипке, а ближе к ночи занимался самоистязанием.       Уэльс постучался в дверь во второй раз и продолжил смиренно ждать, когда ему откроют. Англия знал, что это валлиец, он даже с окна его увидел, но открыть дверь боялся.       — Англия! — крикнул Уэльс. — Я знаю, что Вы дома, прошу, откройте мне!       Правитель тяжело вздохнул и спустился вниз, дрожащей рукой от волнения приоткрыл входную дверь.       — Уэльс, Вы зря сюда приехали.       — Вы мне так и в прошлые разы говорили, — просунул лицо в щель, тот открыл дверь полностью.       — Нет, Уэльс, я не хочу Вас видеть, — твёрдо глянул на него, настроен он был более чем серьёзно.       Парень взял его за руки, сжал его пальцы.       — Почему Вы ни с кем не связываетесь? Что случилось? Позвольте мне Вам помочь.       — Потому что не хочу. Если Вы не уйдёте отсюда сами, Уэльс, Вас вышвырнут отсюда силой, — ни один мускул на его лице не дрогнул, в то время как на лице валлийца отразилась эмоция непонимания, которая сменилась горьким разочарованием.       — Но почему?.. — замотал головой. Англия вынул руку из его ладоней, обдумывая ответ.       Англия ничего не смог сказать, лишь положил руки на его плечи и отодвинул от себя. Парень протянул руки, хотел его обнять, но тот отпрянул от него. Заметил, как он сгорел как спичка: пару минут назад перед ним стоял воодушевлённый Уэльс, а сейчас от былой радости ничего не осталось, правитель сильно ранил его своими словами. Так будет лучше, он любит валлийца всем сердцем, но боится навредить ему, как было в случае с Шотландией. Лучше сейчас оттолкнуть его от себя, чтобы потом не было так больно. Англия чувствует, как у него не осталось сил на взаимодействие с кем-либо, не осталось сил ни на что, ему хочется лечь в кровать и плакать о своей ничтожности.       — Прощайте, — выставил его за порог и захлопнул перед ним дверь.       Тот быстро заморгал, переваривая ситуацию, а затем нахмурился. Навалился на дверь телом, прижимаясь к ней щекой.       — Англия! — крикнул. — Что бы Вы там не говорили — я продолжу настаивать на своём! Возможно, сейчас Вы не готовы, но-       Дверь резко открылась, из-за чего он чуть не упал с ног, но его подхватили двое мужчин.       — Эй! Уберите руки! — попытался вырваться. — Англия!       Его потянули на выход, он запутался в своих ногах и чуть споткнулся. Двое мужчин вывели с территории замка и кинули на землю.       — Остолопы, — кашлянул пылью и встал. Но эти два амбала смотрели на него, дожидались, пока он уйдёт.       Ничего больше не оставалось, как развернуться и возвращаться домой. Уэльс смотрел себе под ноги, буцая ногой мелкие камешки.       — Англия, почему же Вы такой непокорный, — прошептал себе под нос.

***

      Ответного письма не последовало. Скотт винил себя во всех бедах и уже было подумал, что нужно было оставаться с Англией, пускай уже тот делает всё, что ему захочется.       — Шотландия, я как на Вас не гляну — Вы всё время кислый, — Франция повернулся к нему.       — Простите, думаю о своём, — отвёл взгляд.       Франция чуть скривился, пока тот не видит. Он догадывается, кем забита голова Шотландии. У него уже заканчивается фантазия, чем ещё занять царевну несмеяну и хоть как-то обратить внимание на свою персону. Всё думает об этом Англии.       — Вы можете поделиться со мной, если, конечно, хотите, — спокойно сказал ему.       — Франция…       Королевство немного напрягся. Да что он сделал не так? Неужели Шотландии уже осточертело, что он ходит за ним везде по пятам и пытается отвлечь от плохих мыслей? Похоже, сейчас его план пойдёт крахом.       — Я хотел Вас поблагодарить.       — Поблагодарить? — выпрямился.       — Да, к сожалению, Уэльс сейчас слишком занят и не может ко мне приехать. А Вы проводите со мной своё свободное время, благодарю, — чуть улыбнулся.       Всё верно, пусть Уэльс дальше продолжает заниматься своими делами или вытирать сопли Англии. Франция расплылся в довольной улыбке и наклонил голову.       — Я только рад.       Франция уделял очень много свободного времени Шотландии. Делал он это аккуратно и ненавязчиво, и его хитрый план удавался: Скотт настолько подавлен, что готов принять любую помощь и даже не способен распознать корыстные цели. Он действительно нравился французу, очень сильно, он влюбился в него с первого взгляда. Всё в Шотландии было прекрасно: телосложение, необычная внешность, волевой характер. Вот только единственное, что его уродовало — это Англия. Да что он только мог найти в этом чахлом англичанине, ведь правитель создаёт впечатление глупого, заторможенного, бездарного, простого… И ещё целый ряд подобных эпитетов. Благо, теперь они разлучены, а он может воспользоваться этим. Только вот план дальнейших своих действий ему неизвестен, всё-таки как бы он не пытался отвлечь Шотландию, в голову к нему он не залезет. Если так продолжится дальше — Скотт может ринуться к Англии, и, в самом ужасном случае для королевства, — могут наладить свои отношения. Похоже, Шотландия настолько любит его, что до сих пор не может отпустить.       Громкий удар кулаком по столу среди ночи, к счастью, никто не услышал. Франция быстро убрал руки со стола и шмыгнул на кровать. Он уже немного устал от этой ситуации, но ничто никогда не доставалось ему просто так, потому придётся побороться. На утро француз подошёл к дверям комнаты Шотландии и только приготовился постучаться, как услышал разговоры в комнате. Он чуть прислонил ухо, чтобы подслушать чужой разговор, но дверь начала открываться, и он быстренько отпрянул. Из-за двери вывалился Уэльс и тот не стал его ловить, но парень попытался удержаться на ногах и сделал пару шагов назад, подвернул ногу и свалился на француза. Оба рухнули на пол, а Уэльс впечатался лицом в его живот, тот чуть рыкнул, поднырнул рукой под его лицо и сжал пальцами его щеки. Чуть приподнял парня за лицо и отшвырнул его от себя, валлиец отлетел и прижался спиной к стене.       — Ох, Уэльс! Это Вы, простите мне мои манеры! — Франция спохватился, ведь в любой момент из комнаты может выйти Шотландия и увидеть эту картину маслом. Да и парень может ему рассказать.       — Это Вы меня извините, я не закрыл дверь, так ещё и навалился на неё, — выдохнул и встал на ноги.       — Угораздило же Вас, — рядом появился Шотландия и помог встать одному и второму.       — Что у вас случилось? Чего такие взволнованные? Куда такая спешка? — начал расспрашивать королевство.       Парень глянул на Скотта, давая понять, что говорить он хочет только наедине.       — Простите, но нам нужно договорить, — сказал мужчина и взял Францию за плечи. — Подождите нас, мы скоро присоединимся.       Тому пришлось уйти, хоть внутри он очень негодовал. Жаль он так Уэльса слабо отшвырнул, нужно было чуть сильнее о стену ударить. А те медленно удалились в комнату.       — На этот раз… — Уэльс повернул ключ, закрывая дверь.       — Да, и не облокачивайтесь об неё, пожалуйста. Продолжим разговор.       — Да… Они вышвырнули меня за территорию замка! — махнул рукой и свалился в кресло, закидывая ноги на быльце.       — Получается, Англия не хочет видеть даже Вас, — грустно вдохнул и снова уставился в окно.       — Вы скоро взглядом испепелите этот пейзаж, Шотландия, — сложил руки на груди.       — А что Вы предлагаете мне делать? — озлобленно глянул на него.       — Да не знаю я! — отвернулся. — Я попробую ещё раз навестить его.       — Зная его, наверняка ему что-то взбрело в голову, он что-то себе надумал…— потёр пальцами лоб.       Уэльс грустно глянул на него, постучал пальцами по быльцу кресла, ведь прекрасно понимает про что говорит Шотландия.       С каждым днём Англия старался увеличивать количество ударов плетью, но не всегда это удавалось. По правилам, чтобы точно искупить свои грехи, он должен истекать кровью до колен, но часто жалеет себя и не доводит дело до конца. Он пытался справиться с душевной болью, со своими страхами, ему должно было стать легче после данных экзекуций. Но ему не становилось легче, на плечи будто лёг тяжёлый груз. Каждое утро страна рассматривал страшные борозды на своей спине, одной перевязки не хватало на день, потому приходилось часто убегать в свою комнату и менять полотно на своём теле. Но кровь всё равно умудрялась просачиваться и пачкать одежду. Англия продолжал замечать изменения за собой, мало того, что он стал закрытым, отстранённым и никого не посвящал в то, что он творит со своим телом. Он стал более агрессивным. Изначально правитель предположил, что это из-за недосыпов, но последнюю неделю следил за качеством сна, но всё равно раздражался по каждому малейшему поводу. Возможно, это было из-за сильной боли в спине, но Англия не из тех, кто будет по этой причине или по причине плохого настроения срываться на других. Но почему-то в последнее время он стал более враждебно настроен по отношению к другим. Под удар попал персонал замка. Самое ужасное, отвратительное и особенно страшное, что это состояние ничем не было вызвано.       Ночами перестал спать, волнение, страх были настолько сильными, что он не мог абстрагироваться от этих мыслей. С каждым новым днём ему становилось тяжелее выполнять обычные ежедневные действия, но несмотря на это каждый вечер он приходил в ту самую комнату и издевался над собой. Англия хотел почувствовать облегчение, чтобы боль помогла ему справиться, помогла искупить грехи, помогла ему стать лучше, чем он есть. Дошло до того, что спина была настолько повреждена, что до утра он пролежал на полу, истекая кровью, время от времени на пол текли слёзы, хотя у него не было сил плакать.       Единственное, что хотелось — увидеть Шотландию. Он решил рискнуть и отправить ему письмо. Много расписывать он не стал, написал лишь одно слово:       «Приезжайте»       Письмо пришло прямо по назначению, Шотландию испугало краткость Англии, обычно он расписывал ему более подробно, иногда хоть и суховато. Скотт решил не терять время, а поспешил к нему: волновался за его самочувствие, да и вообще успел соскучиться. Но что-то подсказывало, что встреча ожидается тяжёлой, не просто так он написал лишь одно слово и на его письмо не ответил. Добрался в кратчайшие сроки, дорогу к дому Англии знал наизусть, хоть с закрытыми глазами мог найти, но чем ближе он приближался в его обитель, тем сильнее нарастало волнение в груди. Правитель наверняка изменился даже внешне, наверняка у него волосы отрасли, стал ещё краше. Хозяин дома повстречал Шотландию на крыльце, у того аж дыхание перехватило. Всегда когда Скотт его видел после долгой разлуки хотелось обнять и по-свойски поцеловать в губы, и этот случай исключением не стал, правда, пришлось воздержаться от сильного желания. Он лишь смотрел в глаза правителя, и ничего хорошего этот взгляд не сулил. Он видел ранее этот взгляд, когда приехал к нему на коронацию: безразличный, но страдающий, веки были чуть прикрыты. Англия не стал брать его за руку, просто сказал, чтобы они прошли в комнату и там поговорили. На пути Скотт не задавал лишних вопросов, ему не было интересно, изменился ли интерьер комнаты, он смотрел лишь на него. А тот, в свою очередь, не свойственно своему характеру, пропустил Шотландию вперёд. Мужчина аж опешил, обычно его партнёр любил идти впереди, выказывая в этом свои лидерские способности, редко он позволял Шотландии вести его. А когда позволял, эти моменты были неприлично интимными: они шли держась за руки и жались друг к другу. Этот раз был холодным. Даже когда они вошли в комнату Англия дождался, пока его бывший партнёр расположится на кресле, а уж только тогда украдкой прошёл на своё место и как только он сел:       — Англия, что случилось с Вами? — обеспокоенный голос Шотландии разрезал тишину.       — Благодарю за беспокойство, со мной всё хорошо, — было немного боязно, что мужчина сможет его считать и залезть в душу снова, выудив оттуда слезливые признания.       — Вы хотели меня увидеть. Я так понял, что срочно, потому добрался к Вам в кратчайшие сроки, — вроде бы сказал официально, правильно, с чуждой ему манерой речи, будто они не бывшие любовники, а обычные деловые партнёры. Только главный вопрос всё висел в воздухе всё это время: а насколько бывшие? Раз и навсегда? Или на время, пока не помирятся?       — Да, я заметил, — как-то отстранённо сказал это.       — Что произошло? — сложил руки на столе. — Вы… Изменились.       Тот поднял голову, явно чуть встревожился.       — Что Вы имеете в виду?       — Вы даже смотрите по-другому, не так, как раньше, — глянул в сторону.       — Шотландия, впереди нас ждёт очень серьёзный разговор. Моя позиция может Вас напугать, но, хочу сказать, что отступать я не собираюсь.       По спине второго пробежал холодок.       — Начинайте.       — Я настаиваю на том, чтобы Вы остались со мной.       — Остались… Чтобы я жил с Вами или чтобы я…       — Я хочу, чтобы Вы жили со мной и чтобы Вы подчинились мне, не полностью разумеется, но прошу, останьтесь со мной.       Шотландия чуть ущипнул себя за бок, чтобы проверить не спит ли он, не чудится ли ему. На лице появилась кривая улыбка, и вырвалось странное «ха».       — И всё? — сипло сказал Скотт. Англия вздрогнул от его странной реакции, на его лице впервые за долгое время отобразилась эмоция удивления, он опешил. Почувствовал, как на одежду просочилась капелька крови, оставляя яркий след.       — Да…       Его собеседник сжал пальцами край стола и откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову назад.       — Какой же Вы кретин, — прошептал.       Столько лет, бесчисленное количество дней, тысячи часов проведённых вместе. Тяжёлое расставание, долгая разлука, мучение в одиночестве, анализ себя, своих поступков, рефлексия, апатия, отрицание. Дрожащими от волнения руками раскрывать письмо, вдыхать аромат бумаги и конверта, любоваться, хоть и некрасивым, почерком. Встать ни свет ни заря, чтобы добраться, трясущейся рукой постучаться в знакомую дверь. Вновь погрузиться в воспоминания, захотеть снова почувствовать неповторимый вкус любимых тонких губ, обнять крепко до хруста костей, казалось бы, влюбиться заново. И всё ради того, чтобы услышать эти слова.       — Да как же так?! — крикнул.       Ком обиды подступил к горлу. Он больше никогда не посмотрит на Англию так, как смотрел на него раньше. Англия растоптал его чувства.       — Да неужели Вы не понимаете, что мне неприятны эти слова?! Вы знаете, какой ответ последует, но позвали меня сюда?! — снова выпрямился и придвинулся ближе к столу.       — Я решил попробовать, — страна ответил тихо, его глаза снова стали безразлично тусклые.       Грусть сменилась яростью. Попробовать он решил. Эти слова вывели Шотландию: он сжал руки в кулаки и ударил ими об стол.       — Что ещё вы хотите попробовать?! Может, ещё чего придумаете?! А чего сразу цепью к себе не приковали, чего так нежно со мной обошлись? Привязали бы к себе, надели на меня железный намордник, чтобы я болтал поменьше, и я ошивался бы за Вами, словно пёс! Чего это пожалели меня, а?! — последнее он крикнул с надрывом. Он никогда не кричал на Англию, знал, что на него много лет орали его родители, регулярно несколько раз в неделю. Повышать на него голос было бесполезно — он настолько сильно пугался, что терял дар речи, потому Скотт ранее не позволял себе подобное. Но сейчас не сдержался. Англичанин аж чуть отпрянул.       — Я хотел как лучше для нас, — поднял карие глаза на него.       — «Нас»?! Для себя! — он снова со всей силы ударил ладонями по столу, хотелось рвать, метать, кричать, бегать по комнате. Вскочил с места, случайно смел подсвечник, тот загремел на пол.       Лицо Англии обхватили руками, сжали его щеки и челюсть. Они встретились глазами.       — Какой же Вы… Какой же Вы…— захлёбываясь в злости проговорил Скотт, продолжая смотреть ему в глаза и держать за лицо.       — Какой? — свёл брови к переносице.       — Вы мне отвратительны. Даже не надейтесь, что сможете привести свой план в действие. Глаза мои бы Вас не видели, — оттолкнул от себя.       Это конец. Это точно конец. Такое нельзя простить, нельзя понять, нельзя смириться. Казалось невозможным, чтобы одним разговором можно разбить сердце, и чтобы чувство влюблённости испарилось, а осталась лишь едкая злость. Шотландия не хотел больше видеть Англию, как-то с ним взаимодействовать. Если до этого было неизвестно в каком статусе пребывают их отношения, сейчас он точно уверен, что всё кончено. Если англичанин не хотел ставить точку — это сделал Скотт, наорал на него и дал понять, что это конец и продолжать эти «отношения» дальше нельзя. В состоянии аффекта он схватил свою сумку, вырвавшись из замка, помчался не домой, а к Уэльсу. Даже спустя время поездки к парню, Шотландия не успел остыть, даже спустя долгое время он не сможет успокоиться. Наверное, не стоило в этом состоянии ехать к парню, но мужчине было плевать абсолютно на всё.       — Что случилось? — Уэльса практически затащили в комнату. — Да объясните Вы, нечего тягать меня из стороны в сторону в моём же доме!       — Всё кончено! Да пошёл Англия…— далее последовало много брани, о существовании некоторых слов Уэльс даже не знал.       — Я так понимаю, встреча прошла плохо, но ничего, не всё получается с первого раза, — начал ходить по комнате и рассуждать, заткнув Скотта.       — Да стойте Вы на месте! — гаркнул на него, от чего парнишка подскочил на месте и остановился. — Я не шучу. Он сказал мне, что хочет, чтобы я остался с ним навсегда, ему плевать на мои чувства, принципы, уговоры!       Начал размахивать кулаками, Уэльса он бить не собирался, просто хотелось хоть как-то выпустить гнев, но тот решил перестраховаться и схватил книгу, прикрывшись ею.       — Англия у нас очень упёрт, как осёл, но если с ним поговорить, подождать-       — Не собираюсь я больше ждать! Столько лет я ждал! — вырвал у него книгу из рук. — Надеюсь, что его родители рады, что довели нас до этого! Смотрят на нас с неба и радуются, что отняли у сына способность разумно мыслить, осознавать правильность своих действий. Но Англия не тупое животное, не ребёнок, он, мать твою, имеет свою голову на плечах, но ведь всё ради одобрения уже мёртвых роди-и-ителей! Черт бы их побрал!       Размахнулся и швырнул книгу об пол, дополнительно ударив её ногой, несчастная улетела в стену.       — Я…       — Ничего общего не хочу больше иметь с ним! Не хочет — не надо! Я всё делал ради него, Уэльс! Я чтобы быть рядом покидал родину, жил у него, решал проблемы, сидя у него дома, а он был у меня дома редко, на пальцах одной руки можно пересчитать! Это благодарность такая?! Да я открылся ему как никто другой, душу рвал, только чтобы ему было удобно, переступал через себя, терпел, слушался, чтобы он чувствовал себя хорошо и любимо! — схватил Уэльса за плечи, продолжая кричать ему в лицо. — И знаешь, где я оказался в итоге?! У меня нет ничего! Я зависим от него во всём! Зато Англии хорошо!       Уэльс испуганно смотрел на него, поверить не мог своим ушам. Если задуматься, Шотландия прав, Англия позволяет себе лишнего. Казалось, что мужчина сейчас сорвёт голос, чтобы донести до валлийца мысль, а она была ясной.       — Уилл, услышьте меня, прошу. Даже если Вы захотите, не сможете соблюдать нейтралитет. Я не прощу Вас, если Вы будете общаться со мной и с Англией. Он сделал мне больно, Вы мой друг, даже не так, Вы мне стали роднее и близки, будто у нас родственная связь. И поймите, я уверен в этом, что он захочет, чтобы Вы остались с ним, поберегите себя и избавьте от этого.       — Вы предлагаете мне выбирать… Между Вами? — замотал головой и убрал его руки со своих плеч.       — Я всё сказал.       — Да Вы ничем не лучше, тоже ставите мне ультиматумы, я люблю вас обоих одинаково, Вы мне стали как семья, я не могу выбирать. Это как… Шотландия, Вам какую руку отрезать левую или правую? — взмахнул волосами, он хотел вывести тему в шутку, а потом сгладить, но ему не дали это сделать.       — Придётся. Простите меня, я устал. Я говорил серьёзно, когда говорил, что не хочу иметь с ним ничего общего, Вас это тоже касается.       Абсолютно непонимающие глаза смотрели на него, Уэльс готов был отрицать, ругаться, умолять, чтобы Шотландия прекратил говорить такие вещи. Тяжело оставаться оптимистичным в такие моменты, и даже валлийцу не удалось этого сделать. Ничего в этой ситуации не было хорошего, никаких плюсов из неё он не мог извлечь. Ноги перестали слушаться, и парень рухнул на стул.       — Можно избежать этого.       — Как? — Шотландия чуть не сорвался на плач, но сдерживал слёзы из последнего.       — Я не знаю. Я-я поговорю с Англией, он изменит своё мнение, всё станет лучше. С ним просто нужно поговорить… — начал перечислять пути отступления.       — Нет, Уэльс. Прошу, ответьте мне.       Тот замотал головой, придвинулся к столу и навалился на него.       — Не могу, не хочу. Шотландия, я… Я верю в то, что Англия не может быть таким плохим, он просто потерялся, не знает, что делает, запутался.       — Уилл, Вы сейчас слышите себя?! Англия прекрасно понимает, что он делает, всё прекрасно осознаёт! — сел напротив него, пытаясь докричаться до него. Тот опустил руки и отвернул голову от него, ему было тяжело смотреть в глаза Шотландии. Он ещё раз прокрутил в голове его слова, стараясь понять, зачем Англия так поступил, хотел его обелить и облагородить.       — Может, на нём так сказалось чувство одиночества, он так скучал по Вам, неправильно сформулировал.       — Уэльс! — по комнате от его крика прокатилось эхо, немного оглушив парня, и он заткнулся.       В комнате воцарилась тишина, Скотт попустил его, валлиец прикрыл рот руками, у него не было аргументов. Не укладывалось в голове, как тот, которого они любили, мог так жестоко поступить, это не могло случиться просто так, на всё есть причина. Как подобную вещь мог сказать Англия? Подступили слёзы от осознания того, что Шотландия серьёзен и не уйдёт сегодня без ответа на вопрос, но как Уэльс может выбирать между ними? Он так сильно любит их обоих, дорожит, готов жизнь положить, чтобы с ними всё было в порядке, а его ставят перед выбором. Захотелось убежать, скрыться от пристального взора зелёных глаз, или снова притвориться дурачком, будто он совсем ничего не понимает, и сослаться на незрелость и возраст.       — Простите, что Вы вынуждены проходить через это, но, Уилл, я хочу защитить Вас.       Никогда бы Уэльс не мог представить, что Шотландия будет защищать его от Англии. Родители последнего были отвратительными, судя по рассказам Скотта и по тому, что правитель не хочет поднимать тему об их методах воспитания. Но лично англичанин не сделал ничего плохого по отношению к валлийцу, но обидел его дорогого друга. По щеке покатилась слеза от безысходности. Он так хотел, так хотел помочь обоим, спасти, чтобы они ни в чём не нуждались, не знали невзгод, хотел бы вылечить их болезни, названия которой не знал. Обнять крепко, поцеловать и сказать, что вся жизнь ещё впереди и все проблемы они будут преодолевать вместе. И всё разбилось о скалу под названием «реальность» и в ушах снова запульсировало, а в голове эхом раздались слова Скотта о выборе.       Его не торопили, собеседник терпеливо ждал, пока парень примет взвешенное решение. «Взвешенным решением» он считал условие, при котором Уэльс останется с ним. Понимал, что делить мальчишку нехорошо, он не приз и не игрушка, поступок некрасивый, но Шотландия был готов принять этот грех на душу. Небо затянуло грозовыми тучами, от чего в комнате стало довольно темно, но никто из них не стал зажигать свечи, продолжили сидеть в полутьме. Уэльс думал, пытался решить: кто же ему все-таки «дороже», «важнее» и «любимей». В голове промелькнул образ Англии, его глубокие глаза, длинные пальцы, кажется, он смог даже услышать его голос. Вспомнил его улыбку, которую могли видеть только избранные и самые близкие, и то нечасто. От чего-то именно сейчас всплыл в голове их неловкий разговор на поляне, когда Уэльс позволил себе лишний раз на него засмотреться, сам тогда не понял, почему так произошло, но не на секунду тогда не пожалел, что смог разглядеть его. Он знает, Англия не плохой, не злодей, просто потерялся и ему нужно помочь стать на путь истинный. Не может Англия быть таким.       — Скотт, — шепнул.       — Да?       — Простите меня.       — Что?..       — Это не значит, что я не ценю или люблю Вас меньше. Англии нужна помощь, потому я…— слова застряли в горле. — Я не хочу прекращать общение с Вами.       Шотландия со стула чуть не упал, его глаза расширились, уставились на Уэльса.       — После всего того, что я рассказал, Вы всё-таки решили сделать выбор в его пользу, — тихо сказал и выдвинулся из-за стола.       — Простите меня, но я не могу, Скотт, — потянулся к нему. — Поймите меня, и Вы, и Англия рвёте мне душу. Давайте продолжим общение.       Шотландия встал из-за стола и пошёл на выход, не желая его слушать, тот подорвался с места и побежал к нему, но мужчина вытянул руку останавливая.       — До свидания, Уэльс, — закрыл перед его носом дверь.       Правильного ответа, конечно же, не было, чтобы Уэльс не ответил, что Шотландия, что Англия обиделись бы и отвергли его. Он осел на пол, на колени, и прижал руки к груди, был готов разрыдаться. Получается у него остался только Англия? Отчаиваться нельзя, нужно пытаться восстановить связь и со Скоттом, не может он отпустить его просто так. Но и англичанина он обязан спасти и вытянуть из болота, нельзя его бросать на произвол судьбы.       Дорога домой была как в тумане, Шотландия точно не помнил за какое время добрался, но было это вечером. На автомате он пошёл в спальню. Было тихо. Франция давно уехал, да и хорошо, мужчине хотелось сейчас побыть наедине с собой. Чувствовал он себя опустошенно. С одной стороны, Уэльса на привязи не хотел держать, он ему ни сын, ни родственник, просто друг, но самый лучший друг. Но с другой стороны, в данную секунду ему было абсолютно плевать на чувства других, в том числе и валлийца, хотелось думать только о себе, впервые за долгое время. Да, эгоистично, самолюбиво. Но он хотел, чтобы Уэльс остался с ним. Чувства к Англии погасли, совсем не испытывал к нему прежней влюблённости, не было той окрылённости. Возможно, позже, когда его попустит, он обдумает всё, влечение вернётся, но он всё сделает, чтобы подавить его. С Англией ему не по пути, они разные, не созданы друг для друга. Раньше вместе им было хорошо, но сейчас рушат друг друга. Шотландия не может дать англичанину того, чего тот хочет, и мужчина не может принять его условия.       Но так противно на душе.       Поскольку все его покинули, хоть он знал, что валлиец будет пытаться исправить ситуацию, но Шотландия вряд ли изменит своё мнение. Если парень выбрал Англию, значит, так тому и быть. И единственным, кто вызвался его поддерживать и единственный, кого он мог принять — это был Франция. Говорить о наболевшем с ним было тяжело, потому Скотт не спешил распространяться о проблемах, хотя ему казалось, будто его собеседник всё прекрасно понимает, но тоже не затрагивает эту тему. Присутствие кого-то, кто поддержит, всегда было важно для него в подобных случаях, обычно этим «кто-то» выступал Уэльс. Англичанин тоже часто пытался выступить той опорой, о которую можно опереться и положиться, но из-за того, что он плохо умел выражать эмоции, получалось не всегда удачно. Несмотря на это Шотландия ценил его попытки успокоить и помочь. Нужно перестать думать об Англии, мелькали хорошие мысли о нём, но затем вспоминался их последний разговор, и Скотт приходил в бешенство от этого.       Франция чувствовал, что нужно действовать, он только на интуитивном уровне мог догадываться, что в личной жизни у Шотландии всё даже слишком плохо. Было слишком рискованно говорить об Англии или об том надоедливом незрелом парне. Потому довольно долгое время француз старался держать нейтралитет и свой язык за зубами, но наблюдая плохое настроение его предмета воздыхания, он чуть расстраивался. В предыдущие разы, когда Франция намекал кому-либо на отношения, в основном это были не намёки, а предложения, единицы могли устоять перед соблазном, да и те, кто отказывался, потом жалел. Но то были шалости, бездумные интрижки, теперь, когда королевство действительно сильно был заинтересован в отношениях — его игнорировали.       — Простите, но я не мог не заметить Ваше подавленное настроение, — в один из дней решил попробовать начать разговор на скользкую тему.       — Ох, прошу простить меня, — наклонил голову.       — У Вас что-то случилось? — как же хотелось спросить напрямую об его отношениях с англичанином, но он еле сдержался.       — Да, случилось, — сказал это на выдохе. Он не представляет, как Англия мог хранить свои эмоции и переживания в себе, это невозможно. Шотландия не мог так поступать, хоть пытался перенять эту черту характера у него. Ему нужно было выговориться, иначе его разорвёт, будет кричать в подушку и рыдать. — У нас с Англией были отношения, очень долгое время. Они завязались практически с момента нашего знакомства.       Франция ойкнул от удивления. Нет, он знал о факте их любовного романа, но не знал, что этот роман был настолько затяжным.       — Я так понимаю, ключевое слово «были»? — сел удобнее рядом с ним.       — К сожалению, да, — чуть прикрыл глаза и потёр переносицу. — Там… Там было всё очень сложно.       — Он давил на Вас? —разок глянул на его ладонь, которая напряжённо сжалась в кулак.       — Англия необычная личность, неповторимая. У нас с ним слишком разные характеры, — замотал головой, он не смотрел ему в глаза.       — Скотт, скажите как есть, — скривился. — Англия поставил свои условия, которые Вас не устроили?       — Да.       Его руку обхватили чужие пальцы и чуть сжали. Шотландия поднял голову и уставился на Францию. Королевство мягко отпустил его руку, подумав, что он, возможно, поторопился.       — Скотт, я понимаю Вас, но я изначально предупреждал Вас об этом.       — Помню, но я надеялся на лучшее. С Англией я не хочу продолжать отношения, между нами всё кончено. С Уэльсом всё не менее сложно, но наше общение тоже подходит к логическому завершению.       — Я могу Вам чем-то помочь, Скотт? — снова встретился с ним взглядом.       Мужчина нахмурился, он снова начал нервничать из-за той ситуации с Англией, этот диалог снова заставил его погрузиться в неприятные воспоминания. Зачем он сказал такие ужасные вещи Уєльсу? В который раз в голове мелькал вопрос «почему?». Он рассмотрел лицо Франции, осознавая, что всё это время рядом с ним был только он.       — Вы сказали когда-то, что испытываете ко мне симпатию. Я тогда не уточнил, но это именно «та» симпатия?       — Да, Вы всё правильно поняли. Я считаю правильным не скрывать свои чувства, потому сказал это Вам прямо и от своих слов я не собираюсь отказываться, — мило улыбнулся ему. — Шотландия, чтобы Вы ничего не подумали, я не ходил к Англии и против Вас не настраивал.       Между ними оставалась недосказанность. Внутри Шотландии всё полыхало от гнева, но присутствие Франции его успокаивало, но никогда влечения он к нему не чувствовал. У него был страх, что чувства к Англии могут вернуться, пелена снова застелет глаза, и он снова понесётся к нему и упадёт в ноги. Француз безумно красив, обаятелен, это не может не очаровать, да и красивая обёртка скрывает за собой не пустышку, у него есть характер. Возможно, действительно стоит попробовать. Это будет некрасиво по отношению к Франции, ведь он использует его, чтобы забыться, но если ему не понравится — не будет мучить ни его, ни себя. А возможно чувства вспыхнут, и им вместе будет хорошо. Так же хорошо, как ему было с Англией.       — Это можно считать как за предложение? — Шотландия потянулся к его руке, а его собеседник заметно обрадовался этому.       Их пальцы переплелись, и королевство чуть поддался ему навстречу.       — Простите, Вы себя отвратительно чувствуете после тяжелого расставания, я не хочу быть обузой, — грустно посмотрел в сторону. Конечно, он не хотел бы мешать ему, но на самом деле он был рад такому исходу событий, наконец Шотландия начал делать шаги навстречу. Возможно, сейчас предмет его воздыхания потерян, но он готов помочь ему определиться. И он сделает всё возможное, чтобы Скотт забыл Англию, а он точно его забудет, ведь нельзя устоять перед неповторимым французским обаянием. Улыбку он сдержал, хоть очень хотелось победно ухмыльнуться.       — Нет-нет, даже не думайте в таком направлении, — взял его руку в ладони и поднёс к своей груди.       Когда вступаешь в отношения с подобными как Франция, — держать их в секрете становится невозможно. Они не станут общественным достоянием, но слухи точно поползут, а королевство очень хотел подобных сплетен, не только потому что это тешило его самолюбие, но также он хотел, чтобы это дошло до Англии. Хоть правитель жил в пузыре, закрылся от внешнего мира, но он всё ещё должен присутствовать в политике и минимально знать о светских новостях в мире, это точно не ускользнёт мимо него. Тем более он как коршун будет кидаться на любую новость, где будет фигурировать имя его бывшего. Уэльс хотел бы приехать к нему, помочь, но морально был на дне, ему не хотелось не контактировать ни с Англией, ни с Шотландией. С ними обоими предстоял серьёзный и тяжёлый разговор, а англичанину было наверняка в десятки раз хуже, чем ему, потому нужно взять себя в руки и отправиться к нему.       Последние события его ошарашили. Как бы Уэльс не закрывался от внешнего мира, тварь он социальная и долго дома сидеть не может. И разузнал он много интересных сплетен о других, которые были связаны с Шотландией непосредственно. Это были отвратительные, грязные слухи. Общественность и другие страны уже начинали путаться кто с кем спит и встречается. Ещё эти сплетни подкреплялись тем, что Англия не выбирался за пределы своих территорий довольно давно: наверное, страдает. Так предполагало большинство, хоть новости об отношениях Шотландии и Англии не были подтверждены ними, а тут новая информация о новом любовнике. И все хотели услышать подтверждение от Уэльса, а тот нервно хихикал и говорил, что совершенно об этом ничего не знает, ведь он действительно не знал, что происходит. Пришлось снова помчаться к англичанину, уже обдумывая предстоящий диалог с ним. У страны и так состояние ни к черту, потому различные пути диалога нужно было обдумать.       В дверь загромыхали, да так, что это было слышно на втором этаже. Англия приподнял голову со стола и заправил запутавшиеся волосы за ухо. Верх его тела был голым, на спине засохла кровь, и он был очень сонным.       — Англия-я-я! — раздался ор Уэльса на улице, что заставило проснуться англичанина окончательно и вскочить с места.       Он начал искать, чем можно вытереть спину и замотать её. А тот продолжал громыхать в дверь, заставляя его ускоряться. Тяжело было в спешке замотать себя, одеться, но он справился и пошёл на первый этаж. Толкнул рукой дверь и в проёме появилось лицо его знакомого.       — Мне кажется, мы уже обговорили вопрос нашего общения, — тихо сказал Англия.       — Это срочно! — крикнул, оглушая его.       — Простите, я слишком устал, — приложил ладонь к его лицу, выталкивая.       — Это касается Шотландии! — это был единственный аргумент у него в арсенале, иначе его снова вышвырнут отсюда.       Страна немного подумал, чуть заволновался и решил впустить его к себе в дом. Тот влетел, взял его за предплечье и потянул в комнату.       — Я знаю, что случилось между вами, — проговорил Уэльс.       — Я понял это, — выдохнул и зашёл внутрь комнаты.       Комнату закрыли на ключ, и валлиец прижался к двери, думая, как начать.       — Что-то совсем ужасное? — Англия осел на стул, наклонил голову, и локоны волос обняли его лицо.       — Ну, можно и так сказать, — повернулся к нему.       Разговор шёл тяжело, парень пытался быть аккуратным в выражениях, и наблюдал, как меняется выражение лица Англии.       Обида затаилась в сердцах обоих, что Шотландия пытался сбежать от своих чувств и с головой нырнул в новые отношения, что его бывший партнёр, узнав такие подробности, целыми днями винил себя и больше ударился в самоистязания. В действиях Англии не было логики, по крайней мере Уэльс где-то потерял нить повествования и ничего не понимал. Изначально англичанин урезал права Скотта, что привело к их ссоре и долгой паузе в отношениях, потом он вроде как понял свою ошибку, сделал выводы, но долго винил себя. Но затем он снова позвал к себе Шотландию и поставил ему ультиматум, что окончательно разрушило хлипкую связь между ними, а теперь он снова страдает… Да и выгоняет других своего дома постоянно, а валлийцу хочется побыть с ним подольше, поговорить, поддержать, просто сидеть и держать его за руки. Последнее он вряд ли позволит себе, ведь вроде как даже самые близкие друзья посчитают такую близость сомнительной. Но всё равно факт того, что Англия стал менее гостеприимным, напрягал его. Всё-таки удалось отвоевать себе комнату и затаиться там на ночь. На утро у него не получалось отыскать правителя, уже и на улице проверял, и в кабинете. Нигде его не было. Но сдаваться он не собирался, потому прислушивался у двери каждой комнаты. Сначала он пытался себе доказать, что тот просто хочет побыть один, но в таком плачевном состоянии он может что-то с собой сделать, а это уже пугало. Уэльс остановился у одной из дверей: услышал там шорох и шевеления. Решил поступить по-хитрому и повернул ручку двери, та не поддавалась.       — Чёрт, — отпустил, но похоже тот, кто был за дверью, не заметил этого, потому навалился на дверь и надавил на ручку.       Та была хлипкой, и чуть выломать её было проще простого. Он широко заулыбался и ворвался внутрь.       — Стоять на месте!       Англия был без верха и держал в руках свежее полотно, чтобы перевязать свои раны. Стоял он напротив окна, валлиец из-за яркого солнечного света не сразу смог разглядеть его, но как глаза привыкли, он уставился на его изувеченную спину. Раны были широко открыты, и чуть блестели: свежая кровь скопилась на краях. Уэльса охватил ужас, хоть он ранее бывал на казнях и видел всякие страшные картины перед своими глазами, но от понимания, что его родной человек испытывает мучительные боли, стало не по себе.       — Что с Вами произошло? Почему Вы мне не сказали? — подошёл к нему, чуть прыгая вокруг него от сильного волнения.       — Вы не знали, что ломать ручки на чужих дверях и влетать в комнату без стука это неприлично? Я перед Вами не обязан отчитываться, — его обидело такое поведение, и он прижал маленький кусочек полотна к стекающей струйке крови.       — Я помогу, — перехватил у него этот обрывочек полотна и промокнул ею кровоточащую ранку.       Боль была резкой и пульсирующей, немного отдавала в руки, от чего он и задержался с перевязкой. Было неловко, но упираться он не стал, ему действительно нужна была помощь.       — Я схожу за водой, нужно протереть Ваши раны, подождите, пожалуйста, — вцепился пальцами в полотно и шмыгнул за дверь.       Быстро вернулся с небольшим деревянным ведром мутной воды, к сожалению, другой воды не было. Макнул туда полотно и принялся протирать его спину, сначала обходя открытые раны, вытирая только кровяные разводы. Англия смиренно молчал, да и парень не мог ничего сказать. Но как холодная тряпка коснулась увечья — вздрогнул, но не отпрянул. Уэльс начал ускоряться, пока снова кровь не стала обильно выделяться, поскорее взял перебинтовочный материал и принялся за работу. Как закончил, закрепил край, чтобы оно не развязалось, и осмотрел проделанную работу.       — Благодарю, — взял в руки хлопковую рубашку.       — Объясниться не хотите? — сложил руки на груди.       — У меня есть на это причины, — повернулся к нему и огладил рукой перебинтованный бок.       — Звучит как оправдание, — коснулся его плеча. — Англия, я волнуюсь за Вас. Зачем Вы это делаете?       — Ты слышал когда-нибудь про флагеллантство?       — Хм, слышал, но не погружался в эту тему с головой. Это весьма сомнительно.       — Уэльс, мне так не кажется. Я хочу искупить свои грехи, если для этого потребуется-       — Изуродовать и искалечить себя? — перебил.       — Вы не понимаете.       Парень взял его за плечи, аккуратно, чтобы не сделать больно.       — Не забывайте, чтобы быть прощёным, Вы должны также любить себя, ценить и уважать, а не заниматься такими глупостями. Англия, Вы любите себя? — посмотрел ему в глаза.       — Я подумаю над этим, — не ответил на его вопрос и взялся за его запястья.       — Одевайтесь.       Возможно, Уэльс был прав, ему действительно нужно уделить внимание своей персоне и прекратить так издеваться над собой. Но проблема заключалась ещё в том, что помимо религиозной подоплёки, ему становилось легче морально после длительных истязаний. И теперь он пытался получать удовольствие от физической боли, хоть этому было практически невозможно научиться, но он заставлял себя это сделать. Самоистязания уже стали частью его жизни и отказаться от них будет тяжело, но, наверное, стоит попробовать, в словах Уэльса есть доля правды. А в свете последних событий Англия был в глубокой моральной яме. Будь раньше валлиец заметил борозды на его спине — англичанин бы заволновался, пытался бы оправдать и поднять себя в глазах парня. Сейчас же, когда Уэльс ввалился в его комнату и лицезрел ужасную картину, — ему было почти всё равно. Разве что немного обидно: не привык, что его видит в таком уязвимом состоянии, но перед ним не было страшно так предстать, ведь знает, тот не воспользуется этим в корыстных целях.       Отказаться от пристрастия оказалось намного сложнее, чем казалось Англии, но теперь Уэльс не отходил от него и наблюдал за ним. Второму нравилось заботиться, делал он это бескорыстно, просто так.       — Почему Вы остаётесь со мной на такое долгое время? — вяло поднял голову и посмотрел на парня, тот ему не разглашал свои причины пребывания с ним и то, что Шотландия поставил его перед выбором.       — Шотландия сейчас, увы, занят.       Имя, которое нельзя, с недавнего времени, произносить в этом доме сорвалось с губ Уэльса. После этого Англия будто превращался в капризного ребёнка: начинал злиться, просил того, чтобы он покинул комнату, и сильно обижался. Самое пугающее, что заметил парень, это то, что его друг начал меняться в характере, причём это касалось ситуаций не только, когда упоминалось то самое имя. Правитель стал чуть более агрессивный, нервничал по каждому поводу и без. Страна старается сдерживать себя по отношению к нему, ведь Уэльс единственный его лучик надежды, а вот к прислуге англичанин стал очень строг. Со временем парень стал пытаться предугадать из-за чего Англия может разозлиться, потому останавливал служанку, которая несла свежие письма, и отбирал у неё поднос с рукописями. Та хоть и упиралась, но в конечном итоге соглашалась, ведь всё Англии было не так: не в том порядке письма сложены, недостаточно ровная стопка, не так поднос ставила на его рабочий стол. Уилл запоминал его замечания и раскладывал письма так, как того требовали, стараясь довести до идеала то, что сделала девушка. А потом сам нёс их правителю.       — А где она? — поправил очки и посмотрел на Уэльса.       — Не ругайте несчастную, я сам забрал у неё письма и решил принести Вам, — улыбнулся. Только Богу известно, как у него хватало терпения на это.       — Это её работа.       — Я виноват, меня ругайте, — подвинул к нему поднос с письмами. — Зато посмотрите, как она справилась: сложила, как Вы любите.       Англия скептически рассмотрел стопку.       — Да, неплохо, но можно и лучше, — взял верхнее письмо.       — Я ей передам Вашу скромную похвалу.       В следующий раз Уэльс застал Англию кричащего на несчастного мужчину, который не так заправил королевскую постель.       — Прошу прощения, я всё исправлю.       — Сейчас же всё исправь! Я лично проверю! — махнул рукой и отвернулся.       Мужчина закивал и вышмыгнул из комнаты, валлиец чуть качнулся и продолжил смотреть на Англию.       — А ты чего стоишь?! — гаркнул на него, тот поднял руки в воздух.       — Могу заправить Вашу кровать или полы отдраить, если так пожелаете, только не ругайтесь на невинных, — наклонил голову.       — Н-нет! Не делай ничего! — запнулся и это вызвало у Уэльса улыбку.       — Они заслужили, а ты!..       — Ем Ваш хлеб, сижу на Ваших стульях, лезу под ноги, а они просто выполняют свою работу и стараются для Вас.       — Выйди отсюда.       — Хорошо, — кивнул и покинул комнату.       Правитель зарычал и стукнул кулаками по столу. Непонятно было на кого он больше злится: на дворецкого или на Уэльса, или на себя? Поправил волосы и чуть не перевернул маленькую чашечку с тушью и пером в ней. Также он начал замечать, как всё колющие и режущие предметы с его стола куда-то пропали. Наверняка этот несносный утащил. Англия выпрямился, раны на спине покрылись тонкой коркой: уже потихоньку начали заживать. Иногда уж очень чесались руки повторить экзекуцию над своим телом, но он пытался сдерживать себя, да и ничего под рукой подходящего не находилось.       Жизнь, казалось бы, начала налаживаться. Может, это неправильно игнорировать проблему, но этот путь Шотландия посчитал удобным. Не хотелось думать ни об Англии, ни об Уэльсе, ведь от этого становилось только тяжелее на душе. Да и не было времени этим занимать голову, с Франций было легко и приятно, и Скотт понял, что принял хорошее решение. Ему было с чем сравнивать, но Франция и Англия были противоположными личностями, от чего ему было тяжело поначалу перестроиться. Королевство был одним из тех, кто поддержит любую безумную идею. Если предложить ему в эту же секунду поехать за горизонт, исследовать новые земли — он согласится и побежит собирать экипаж. Он не стеснялся громко смеяться при Шотландии, говорить то, что думает и самое главное — не скрывал своих эмоций, и это подкупало. Даже когда Франция в пьяном бреду мог вскочить на стол и вытворять при Скотте всякое, ему как-то удавалось оставаться привлекательным, грациозным и притягивать к себе взгляд. Он был другим. Никогда не был приверженцем строгих правил этикета, разумеется, если это не важное светское событие. В то время как Англия, даже когда никто не видит, был слишком правильным, он бы ни за что не позволил себе танцевать при Шотландии без повода, а тем более залезать на предметы мебели и что-то кричать оттуда.       Франция был свободен и телом, и душой, жил одним днём и иногда бросался во все тяжкие. А самое главное, что он всегда был прямолинеен в любовных вопросах.       — Я же Вам говорил, что не вижу смысла скрывать свои чувства? — улыбнулся.       — Конечно, за это я Вас и ценю, — ответил Скотт.       — А если я скажу, что хочу поцеловать Вас?       — Ох, Франция, — посмотрел вдаль.       — Ну что Вы как дама себя ведёте? Я думал, Вы решительней, — эта фраза вызвала у Шотландии улыбку.       Мужчина повернулся к нему и уверенно поцеловал в губы, а Франция чуть хихикнул и обнял ладонями его щеки. С ним всё было иначе, даже поцелуи. Не было стеснения, предрассудков, хоть королевство тоже был религиозен, но иногда позволял себе грешить.       Они очень быстро сблизились, просто так получилось, никуда они не торопились. Наконец Шотландия смог почувствовать себя свободным, ведь он может любить и оставаться независимым от своего партнёра. Отлипать друг от друга не хотелось, возможно, это только начальная стадия отношений, но плевать на это, хочется, чтобы так было всегда. И теперь Скотт мог не волноваться временами за свою безопасность. Поразительно, но факт, когда тебе не внушают замужество и не ставят превыше всего — становится легче думать о возможном браке и начинаешь принимать этот факт. Возможно, Шотландия слишком торопится и из-за сильных чувств хочет сделать Франции предложение, а возможно он таким образом пытается убежать от своего прошлого. Но последнее даже ему в голову не приходило, что-то толкало его на такой серьёзный шаг по отношению к Франции.       Решение было спонтанным и рискованным.       — Что за бред, — прошептал Уэльс себе под нос, когда прочитал в газете свежую новость о том, что Франция и Шотландия хотят заключить брак. Но разве после вступления в брак не готовятся стать родителями союза? Создание союза не всегда должно связываться такими узами, но что-то ему подсказывало, что всё идёт к тому. Уж слишком Шотландия отдалился и от Англии, и от него, ни одной весточки за год так и не пришло. Любые попытки Уэльса выйти на контакт пресекались на корню. Парень был в отчаянии, хотелось выть от этого чувства.       Он смял газету и выкинул её. Сейчас он направлялся в церковный хор, решил попробовать себя в пении уже на более широкую публику, но эта новость испортила ему настроение. Решил он пойти в церковь на английских территориях, чтобы быть ближе к Англии, всё равно уже последний год живёт вместе с ним. Уэльс встретился со старшим певчим, высказал своё необъятное желание петь в хоре. Мужчина понимающе кивнул.       — Вы знаете псалмы, молитвы?       — Конечно! — старался говорить как можно тише, но эмоции переполняли его.       Мужчина отвёл его в один из залов церкви, чтобы они никому не мешали.       — Прошу.       Очень волнительно. Уэльс набрал побольше воздуха в лёгкие.       — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да придёт Царствие Твоё, — он пытался повторить пение, которое слышал ранее в церкви, чтобы впечатлить певчего. Он растягивал гласные и полностью отдался процессу, думая, что звучит хорошо. Только вот от пения этого уши в трубочку сворачивались.       — Благодарю, — мужчина имел дерзость перебить его. — Достаточно.       — Я старался, — улыбнулся.       — Молодой человек, будьте так любезны ответить на мой вопрос.       — Конечно.       — Сколько раз Вы молитесь? Духовную жизнь ведёте?       — Как любой раб Божий, отдаюсь весь и без остатка.       — От чего же поёте так плохо?       — Плохо?       — Каждый человек смиренный, который часто молится, вникает в смысл песнопений — наделён голосом и умеет хорошо петь. Работайте над этим.       — То есть, я не могу попасть в хор?       — Прошу прощения, но пока нет.       Уэльс думал, что примут его здесь с распростёртыми объятиями, возьмут в канонарх, хотя бы похвалят за старание. А оказывается он петь не умеет. Да как же так? Англия и Шотландия всегда говорили, что у него получается неплохо. Значит, говорили из приличия. Он понуро вышел из церкви. Это просто ужасный день. Уэльс не знает, как будет сообщать Англии о возможной помолвке Скотта и Франции. Ещё сегодня разбили его мечту многих лет — петь в хоре. Он попробует молиться более усердно, может, это действительно поможет поставить его голос.       Вернувшись домой, он сразу поднялся к англичанину и постучался.       — Войдите.       — Ещё раз здравствуйте, — боязно вошёл. Огляделся и уставился на хозяина дома. Страна не глянул на него, а что-то вычитывал. Парень вздрогнул от страха и уставился на лист бумаги в его руках: какой-то документ, а не газета.       — Уэльс? — поправил съехавшие очки и поднял голову.       — А? А…— закрыл за собой дверь.       — Как всё прошло?       В ответ Уэльс махнул рукой и отрицательно покачал головой.       — Вы как себя чувствуете? — грустно улыбнулся.       — Вас не взяли? —снял очки.       — Нет…— отвёл взгляд.       — Мне жаль. Присаживайтесь. А почему? — указал на кресло.       — Англия, ну хоть сейчас мне не врите, — плюхнулся в кресло, брови правителя поползли вверх. — Я не умею петь, но я пытался.       — Я не знаток песнопений, но…       — Но это было всегда ужасно.       Англия сложил руки на столе, разочарованно глянул на него.       — Вы можете ещё отточить своё мастерство.       Парень оглядел его стол, заметил свежую газету и сильно занервничал.       — Да, я обязательно, — вскочил с места и сократил расстояние между ними.       Взгляд Англии упёрся в его живот, от чего он чуть отстранился. Чужие руки легли на стол и скользнули по плоскости.       — А что Вы читаете? — парень наклонился, этот жест удивил того.       — По работе, а что?       — Я хотел бы проконсультироваться с Вами в некоторых вопросах, — обратил его внимание на себя, а руку положил на ту самую газету.       — Да, конечно, — на секунду глянул на его руку.       — О, свежая газета? Разрешите взглянуть, — смял её пальцами и забрал себе.       — Я как раз хотел почитать. Вы можете попросить у прислуги, — настойчиво протянул руку.       — Я попрошу для Вас ещё одну, — собрался уходить, сжав бумагу в руке.       Его схватили за ткань одежды, останавливая. Англии пришлось чуть перевалиться через стол, чтобы дотянуться до него.       — Верните газету, — серьёзно сказал. Уэльс сделал вид, что от неожиданности сильно смял её.       — Ой, простите, но я испортил. Я принесу Вам новую, — дёрнулся, но тот успел перехватить бумагу и потянул на себя. Бумага затрещала, и её кусок остался у парня в руках. — Что же Вы такой нетерпеливый!       — Уэльс, прошу, — чуть шлёпнул его. — Что там такого?       Глянул на обрывок и, не отрывая от него взгляда, принялся нащупывать очки на столе.       — Да там…— попытался забрать, но страна увернулся.       — Прекратите! Что мы как дети малые?! — отвернулся и начал читать.       — Это для Вашего же блага!       На том обрывке как раз фигурировало имя «Шотландия», но, к сожалению, больше ничего он не смог вычленить.       — Дайте сюда.       — Нет.       Англия вскочил с места и со злостью выдрал остатки газеты из его рук, соединил две части и сложил их на столе. Он опёрся о стол и склонился над чтивом, чуть позже очки сползли с его носа и грохнулись на плоскость. К нему подбежали и погладили по спине.       — Это ещё ничего не значит, — аккуратно убрал газету и его очки. — Посмотрите на меня.       Его оттолкнули, правитель отвернулся и отошёл к окну. Затем вцепился в свои волосы, пытаясь их выдрать, и начал что-то мычать, хныкать. Ударил кулаком по стене, принялся всё сметать со стола, парень хотел его остановить, но в его сторону полетел подсвечник. Уэльс отклонился, чтобы тяжёлый предмет не проломил ему голову. Пришлось чуть присесть на пол, но предметы всё равно до него долетали.       — Англия, даже если так, жизнь на этом не заканчивается! — прикрыл голову и вскочил с места, подлетел к нему.       — Уйдите от меня! — пнул его, он не плакал, хотя Уэльс ожидал именно этого. Вместо этого была злость, агрессия, потому он продолжил разбрасываться вещами. Схватил газету и разорвал её в клочья. — Я… Я больше не могу это терпеть!       В голове всплыли воспоминания, как Франция ударил его головой об этот самый стол. Ярость захлестнула его с головой, он снова со всей силы ударил кулаками по столу, взялся за его край, пытаясь сдвинуть или перевернуть. Какого черта он оставил этот стол у себя? Нужно было сломать его и выкинуть. Как такой, как Шотландия, мог полюбить Францию? Королевство лицемер, повёл себя как последняя скотина. Но ведь Англия мог рассказать Скотту и открыть глаза по отношению к французу, но не сделал он это из-за своей гордости и никогда не сделает. Момент утерян, да и не сможет он переступить через себя и показать свою слабость вновь перед ним. Ему было достаточно признания и того, как Шотландия отверг его. Пазл в голове начал складываться: волнения не были беспричинными, Франция, похоже, давно имел свои планы на Скотта, а тут подвернулась удобная ситуация. Но как же…       — Почему?.. — шепнул замерев.       — Почему так произошло? — коснулся его.       — Как Шотландия мог так поступить?       — Но он Вам ничего не обязан. Вы расстались, — немного страшно было это говорить.       — Франция омерзительная двуличная тварь, — Уэльс никогда бы не мог подумать, что с уст Англии могут сорваться подобные выражения. — Я разозлён на Шотландию. Почему он не может увидеть в нём эти качества, да неужели Франция настолько запудрил ему мозги?       — Я думаю, что Шотландия мог бы сам распознать волка в овечьей шкуре. Даже если так, Англия, Вы теперь друг другу чужие люди.       — Да… Чужие люди, — сказал он это сквозь зубы.       Создалось впечатление, будто он разговаривает с незнакомым человеком. Уэльс чуть приоткрыл рот от удивления, вроде бы на него смотрел его лучший друг, но он был другим. Теперь не было того спокойного, холодного, рассудительного Англии, на него смотрели глаза полные ненависти и злобы. От того по спине пробежал холод. В голове не укладывалось, как правитель мог измениться за такой короткий срок не в лучшую сторону. Уэльс всегда был уверен: Англия не был мстительным и жестоким, да, он совершал порой отвратительные поступки, но валлиец был уверен, что это было исправимо. Казалось, за этот год получалось направить его на путь истинный, но эти непонятные всплески агрессии, не единоразовые попытки изувечить себя очень пугали. И сейчас такая неоднозначная реакция была следствием странных метаморфоз.       Спустя множество тщетных попыток увидеть Шотландию и поговорить с ним — Уэльс совсем отчаялся. Он не хотел допрашивать его, ругаться, просить вернуться назад, а просто хотел поговорить. Разумеется, темы для разговора были бы неприятные, скользкие, но это было необходимо. Увы, его старательно избегали, а с Францией он точно говорить не хотел, не настолько они близки, да и Англия в чём-то прав. Достаточно было вспомнить ситуацию, когда королевство не этично отшвырнул его после падения. Даже если это было случайностью, и Франция не знал, кто на него свалился — зачем так больно хватать за лицо? Он и Англия владеют только той информацией, которой владеет и общественность. И информация такова, что брак состоялся.       Что Франция, что Шотландия — оба были горячими и пылкими, отгуляли свадьбу они на славу, всё как надо: пили, пели, кричали непристойности. Ситуацию одновременно упрощало и усложняло то, что они оба были мужчинами. Их брак считался содомией для обычных смертных, но о браке дозволялось знать только странам и союзам, к обычным людям эту информацию не доносили. Хоть свадьба и была между мужчинами, всегда, даже страны, настаивали на том, чтобы всё проходило по обычаям. И благо они имели привилегии: можно было вести себя как угодно и даже есть сколько влезет, поскольку на свадьбах только невестам строго запрещалось есть, в то время как их мужья могли наедаться от пуза.       Оба были прекрасно осведомлены, что новость об их бракосочетании дошла и до Англии с Уэльсом. И пока Франция втихую злорадствовал, Скотт даже думать не хотел о том, что испытывают его давние знакомые. Валлиец так рвётся с ним встретится, но Шотландия не торопиться, всё-таки парень часть его неприятного прошлого, и не очень хочется, чтобы те эмоции, которые он пережил год назад, вернулись. А Англия залез на дно: ни одной весточки, никаких новостей о его персоне, оно, наверное, к лучшему. Но это может быть затишьем перед бурей.       Времени они не теряли, начали объединять свои силы, таким образом Шотландия стал отдаляться от своих соседей, с Францией он чувствовал себя более безопасней. Но проблема заключалась в том, что они оба находятся в опасности. Англия не станет сдерживать свои амбиции, их брак его не остановит, а может ещё больше разозлит и заставит действовать. Им нужна самостоятельная единица, которая сможет помочь, защитить и остаться преданной при любых обстоятельствах.       Впервые Франция намекнул о создании союза тогда, когда молчание Англии начинало настораживать. Напрямую он, конечно же, не говорил, ведь свежо предание, Шотландию уже однажды пытались заставить и в брак вступить, и подобного детёныша завести. Мужчина волновался, явно понял, какую мысль его супруг пытается ему донести, но чёткого ответа не дал. Он видел много плюсов в заключении договора: ему не придётся лично видеться с бывшим, союз всё сделает за него, только приказы успевать раздавать. Также это действительно будет гарант его с Францией безопасности. Но у Скотта был личный интерес — воспитание союза. Это сложный шаг, пока он не готов, они могут справиться и самостоятельно. Франция был рад, что первая ласточка была выпущена, и Шотландия будет думать в этом направлении. Спустя долгое время, взвесив все за и против, Скотт решил ещё раз обсудить с Францией все нюансы.       — Создание союза — выгодное дело, — Франция поправил волосы и облокотился о стол.       — Да, но это ответственность, — посмотрел на него.       — Скотт, это для Вашей же безопасности. Меня и Англию разделяет море, добраться до меня будет не так просто, а Вы к нему намного ближе.       Последовал тяжёлый вдох, видно, что Шотландия решался.       — Англия агрессивен в своей политике. Я Вам напомню, что он всё ещё ограничивает Вашу торговлю. Уже прошло много времени, а у Вас, Шотландия, всё ещё проблемы с этим, — сложил руки на столе и улыбнулся.       Мужчина смущённо отвёл взгляд в сторону, ему всегда было неловко говорить о таких вещах, а тот специально давил на это. Шотландия выдохнул, принялся рассматривать своего супруга и заметил, как он трёт между пальцами локон волос. У него было тёмное каре, которое обрамляло вытянутые черты лица. Королевство заметил его пристальный взгляд и чуть улыбнулся, ему приятно, когда любимый так наблюдает за ним. Локон волос выскользнул из пальцев, и пришлось заправить его за ухо. Скотта как молнией прошибло. Он узнал этот жест: так часто делал Англия, когда длинные волосы мешались и лезли в лицо, от того часто приходилось собирать их в тугой жгут. У Франции этот жест вышел заигрывающим и кокетливым, в то время как англичанин никогда не зацикливался на таких вещах и делал это в спешке, для своего удобства. Странно, что такой жест заставил его вспомнить о бывшем, да ещё в голове всплыли такие подробности. Он до сих пор помнит привычки Англии и иногда сравнивал Францию с ним. Мужчина моргнул, перед глазами возник образ правителя, кажется, он даже почувствовал его запах.       — Скотт?..       Он так редко называл его по имени.       — А? — замотал головой.       — Так что скажете?       — Я согласен.       — Чудесно, — хоть и его немного смутило то, что он слишком быстро согласился.       Каждый союз рождается с физическими и прочими отклонениями. Их всегда можно отличить от стран: очень высокий рост, выше двух метров, длинные руки, ноги, пальцы, выглядят слишком несуразно. Также обладают не самой привлекательной внешностью, граничащую с уродством, но бывают редкие исключения. Отпрыск у Шотландии и Франции имел все эти качества, да и ещё и плохо слышащим был. Частичная глухота чуть мешала в общении: с ним приходилось говорить реже, чтобы по нескольку раз не приходилось повторять. А если вопрос был неотложным — повышали голос, чтобы парень точно их услышал. Но Шотландию не останавливало отклонение его сына, хоть и было трудновато общаться с ним. В глубине души он признавал, что союзу по жизни будет нелегко, мало того, их в обществе не жалуют и причисляют их к ряду рабов, так ещё и эти напасти. Но любил его Шотландия отнюдь не за внешность, а просто чувствовал с ним родственную связь. Так получилось, что иногда Скотт убегал от Франции, чтобы пообщаться со своим сыном, тот вроде особо был не против. Союз был такой милый и неуклюжий в своём поведении, что забавляло, но Шотландия старался ему помогать хоть ходить прямо, а то совсем путается в своих длинных ногах. Самое отвратительное, что они составили обычный акт, и француз не стал заморачиваться над именем союза.       — Я хотел бы дать Вам имя, если Вы конечно же не против, — Шотландия подхватывает его под руку, чтобы тот удержал равновесие.       — М? — парень поднял голову и чуть прищурился. Если переводить на человеческий возраст — ему было пока около пятнадцати лет, но союзы растут намного быстрее, чем страны. И если страна достигает более зрелого возраста за несколько лет, союзы — за несколько месяцев.       Шотландия специально для него повторил громче, делая некоторую паузу между словами.       — Конечно, я бы хотел! Только если это не противоречит правилам.       — Нет, конечно, — он задумался. Только потом Франции нужно будет об этом сообщить. — Как тебе «Фергус»?       Парень скривился, давая понять, что плохо слышит, потому Скотт громче повторил и специально сказал по буквам.       — Фергус? Это не французское имя? — сделал шаг вперёд. Он хотел смотреть на Шотландию, но приходилось глядеть себе под ноги.       — Именно. Такие имена встречаются в моих краях, — улыбнулся.       — Благодарю, отец. Я буду привыкать.       Франция не был против такого имени, он даже был рад этому. Только с появлением союза он заметил, как его супруг меняется. Не то чтобы он был против или Шотландия стал злым, плохим, неприятным, совсем нет. Он стал чуть меньше времени проводить с ним, а больше отдаваться союзу. Ох, как же Франция не хотел повторять судьбу Англии, потому не давил на него, пусть супруг побудет в роли молодого родителя.       В последнее время Шотландия стал прислушиваться к себе и к своим чувствам. А чувства у него были очень противоречивые. Он любил Францию, действительно успел влюбиться в него за такой короткий срок, всё-таки их объединила общая проблема. Королевство был близок ему по темпераменту и по характеру, да и было с ним в некоторых случаях легче, чем с Англией. Но что-то всё не давало Скотту покоя. В некоторых моментах он вспоминал англичанина и эти воспоминания приносили ему боль, грусть, но почему-то он не ощущал той невыносимо сильной привязанности к Франции. К Англии он был готов лететь хоть на край света, звезду с неба достать, всё сделать для того, чтобы увидеть его скромную улыбку. А тут всё сразу на блюдечке с голубой каемочкой, стараться конечно нужно, но не так упорно. Он ударил себя по щекам и стукнулся головой о стену.       — Аргх…— потёр лоб.       Союз милый, прекрасный, только научить нужно всему, но это не особо тяжело. Шотландия не против уделить ему время, только от Франции начал сбегать частенько. Мужчине нужно серьёзно подумать, остыть, иначе он с ума сойдёт от своих мыслей.

***

      Англия потёр пальцами глаза и опустил голову к столу, отложил стопку бумаг и взглянул на Уэльса.       — Мне жаль, — тихо проговорил тот. — У Вас ещё остались чувства к нему?       — Глупый вопрос. Риторический, — после сжал зубы от раздражения.       — Простите, не злитесь на меня.       — Да при чём тут Вы?! — взял перо и начал чиркать им по бумаге. — Я… Я…       — Что?       — Я никогда в жизни не был так разозлён на Шотландию! — да и не только, ни он, ни Уэльс никогда представить не мог, что Англия мог испытывать такие чувства, особенно по отношению к Скотту.       Правитель вскочил с места и ходил из стороны в сторону, топая ногами, то и дело ударяя кулаком о стену.       — Я принимаю крайние меры, — начал рыскать на столе, пытаясь что-то найти.       — Что? Что Вы решили предпринять? — перехватил его руки, побоявшись, что Англия может в порыве эмоций совершить что-то плохое.       — То, что давно нужно было сделать! — чуть оттолкнул его от себя, Уэльс отшатнулся, ему захотелось прикрикнуть на него, чтобы он прекратил так себя вести. Да что с ним не так?! Что произошло с Англией за последние года пугало, и как бы парень не пытался исправить ситуацию, существовало лишь одно правильное мнение — мнение англичанина.       — Да что с Вами? Англия, очнитесь! — повысил на него голос.       — Уэльс, у меня нет другого выбора! — громыхнул ладонями по столу, из-за чего чернила разлились по плоскости, пачкая его руки и все бумаги, но важную бумагу он успел ухватить.       — Отпустите Вы уже его, Вам не по пути. Да, полюбил он другого, да, за короткий срок, да, Вы поссорились. Вы разошлись как в море корабли, забудьте его!       — Вы правы, мы абсолютно чужие люди. Потому я ему, как абсолютно чужому человеку, объявляю войну, — взял промокшее в чернилах перо и прислонил лист бумаги к стене.       — В таком случае, меня это не касается, — нахмурил брови. — Я пытался держать нейтралитет: не хотел ссориться ни с Вами, ни с Шотландией, но Вы друг друга стоите.       — Тогда прошу на выход, — указал рукой на дверь.       Уэльс вздрогнул и поджал губы. Хоть он был готов поспорить с Англией, но ругаться в край точно не собирался. Но теперь правитель сам выставляет его за дверь. Самое обидное, что за год, что они провели вместе, парень так редко слышал слова благодарности от него. Но валлиец изначально знал, на что шёл, и изначально не ждал щедрых благодарностей, хотя наверняка Англия просто не мог озвучить то заветное «спасибо». Огонёк в глазах Уэльса погас, и он опустил руки.       — Вы слышали? — повторил.       — Очень хорошо услышал, — тихо сказал и пошёл к двери. На секунду замер. — Если Вы или Шотландия думаете, что легко отделаетесь от меня — спешу огорчить.       — Мило. До свидания, — огрызнулся.       Дверь закрыли с другой стороны, и Англия не смог ничего написать, а лишь откинул лист и перо. Открыл ящик один, второй, третий, четвёртый, но не было того, что он искал. Распахнул шкаф и принялся шарудить там, нервничая и ругаясь себе под нос.       — Всё убрал! Всё убрал! — голос чуть сорвался. — Да куда же он положил?!       Он вылетел из кабинета, ведь не нашёл то, что искал, и помчался вниз, в комнату, которая у них служила заместо кладовой, куда он сваливал любой хлам. Может, там есть то, что он ищет. Больше на ум ни одна комната не приходила, куда могли спрятать предметы. Англия открыл дверь и начал оглядываться по сторонам. Время не хотел зря тратить, потому сразу «нырнул» в море хлама. Нигде не было. Уж очень хорошо спрятал. Страна припал к полу и заглянул под шкаф.       — Вот, — вытянул оттуда тот самый кнут, который ранее использовал для самоистязания. Хорошо Уэльс постарался, чтобы Англия потратил много времени, пока найдёт этот чёртов кнут. Правитель вырвал оттуда небольшой кусочек лезвия.       Он запутался в себе, в своих чувствах. В голове множество противоречивых навязчивых мыслей, которые не дают покоя и толкают на ужасные поступки.       — Ох, Уэльс, спасибо Вам, — сжал в кулаке острие, а затем закатил глаза от сильной боли. — Уэльс, как я благодарен Вам.       Схватился за голову, оттягивая волосы в стороны и завыл. Ему ничего не помогает, чувствует себя хуже и хуже с каждым днём, и он совсем не знает, как себе помочь. Хотел бы попросить помощи у Уэльса, но не знал, как нужно просить, и даже не представляет, как он бы решал его проблемы. Он упал на пол и развалился на нём, разжал руку, и из неё выпало окровавленное лезвие. Англия чувствовал себя опустошённым, уставшим и, кажется, перестал чувствовать себя собой. Коснулся ладонями груди, крепко сжал ткань одежды, хотел бы проникнуть руками внутрь, разорвать плоть от той удушающей пустоты внутри.       Новость об объявлении войны была как гром среди ясного неба. Хотя Франция этого и ожидал, рано или поздно Англия должен был совершить этот поступок.       — Всё к этому и шло, — стал сзади него и обнял за плечи. — Не переживайте, Вы справитесь. Я помогу Вам, да и Фергус нам в помощь.       Тот чуть покачнулся от его прикосновений и крепко сжал его запястья, прижимая к себе.       — Благодарю за помощь, но думаю, я и сам справлюсь, — прошептал. Его аккуратно взяли за плечи и развернули, невесомо поцеловали в губы.       — Прекратите эти разговоры и примите мою помощь, — взял его за щёки.       — Хорошо. Франция, без Вас мне было бы сложнее, — грустно улыбнулся и опустил голову.       — Я подготовлю нам постель.       — Хорошо, я скоро присоединюсь, хочу ещё немного побыть на свежем воздухе, — обнял его.       Чуть позже Франция удалился и проследовал в дом, но его остановила служанка.       — Прошу прощения, а сэр Шотландия ещё на улице?       — Именно. А что такое?       — Ему письмо пришло, — в руках она держала потрёпанный конверт. Королевство чуть оживился.       — Я могу передать своему супругу письмо.       — Не хочу Вас обременять.       — Милочка, что Вы, — улыбнулся и шагнул к ней, чуть обнимая за талию. — Эта рукопись попадёт прямо ему на стол в этот же вечер.       Он наклонился к её уху и прошептал эти слова, девушка чуть вздрогнула от того, как Франция своим дыханием щекотал её ухо.       — К-как скажете, — неуверенно ответила и расслабила пальцы рук. Француз кивнул и перехватил рукопись и отошёл от неё.       — Доброй ночи, дорогая, — сказал это на автомате, но с долей игривости, он уже мыслями был весь в этом письме.       Он зашёл в спальню и перевернул конверт: письмо отправил Уэльс. Конверт отвратительный выбрал, какой-то чуть порванный, заляпанный чернилами, дотрагиваться до такого было противно. Франция без зазрений совести распечатал конверт и разложил лист бумаги.       «Скотт, умоляю, прошу, прочти это письмо! Это важно не только для меня, но и для Англии, в том числе! Он себя очень плохо чувствует, я уже не знаю, что мне делать, чем помочь несчастному. Я не готов оставлять Англию на произвол судьбы. Позвольте мне увидеться с Вами. С той самой встречи мы не виделись, может, у Вас затаилась обида на меня, но я хочу с это обсудить с Вами лично. Если хотите, мы не будем говорить об Англии, но предупреждаю, своё мнение с нашей прошлой встречи я не изменил, я останусь с ним, пока есть возможность. Скотт, несмотря на это, Вы всё ещё дороги для меня».       — Вы всё ещё дороги для меня, — прошептал Франция с долей раздражения в голосе и прислушался. Похоже, его супруг пока не торопился.       Он сжал лист бумаги, хотел было разорвать его, но заметил на столе подсвечник. Так будет надёжнее. Поднёс лист к огню, край того загорелся. Франция улыбнулся и дождался, пока письмо полностью догорит, чтобы не оставить никаких улик. Ту же самую операцию он проделал и с конвертом. Закончив, высунулся из окна и развеял пепел по ветру, всплеснув в ладоши.       — Сожалею, Уэльс, — наигранно вздохнул. — Не судьба вам встретиться.       Через время Шотландия вошёл в комнату и рассмотрел Францию, тот ожидал его.       — Всё в порядке? — тихо спросил Скотт и чуть улыбнулся.       — Да, я жду Вас.       Ответного письма не было. Уэльс сидел перед листом бумаги, где снова настрочил пару строчек Шотландии. Но смял письмо и выкинул его. Наверняка Скотту сейчас не до этого и он не желает с ним никак общаться. Уэльс не может столько лет биться головой в закрытые ворота, но до сих пор поверить не мог, что Шотландия настолько на него обиделся и не хочет с ним видеться. Ему очень обидно и грустно от этого факта.       Посягнул Англия на самое святое — на независимость Шотландии. Быть покорным он точно не собирался. Англичанин уже совершил множество попыток получить контроль над ним и повлиять на территории, но мужчина пресекал его попытки. Благо, Франция сам вызвался помогать Скотту, да и другие королевства подключились, что от части упрощало ситуацию, в то время когда Англию никто не стал поддерживать. Уэльс изначально дал понять, что в этом даже под дулом пистолета не будет участвовать и пусть на него обижаются сколько влезет. Лично Шотландия и Англия не виделись, даже в такой политической ситуации тщательно избегали друг друга. Война была долгой и утомительной, при таком натиске со всех сторон англичанин вряд ли смог бы противостоять этому и достигнуть победы. Потому со временем пришлось отступить, хотя он мог бы устроить кровавую расправу, но не стал этого делать. И, разумеется, Шотландии удалось одержать победу и отстоять свою независимость. Встретились они только при подписании мирного договора. Они практически не говорили, только Англия что-то побурчал и всё же поставил свою подпись на договоре. Мужчина взял в руки договор и также расписался там. Он снова перечитал условия, хотя уже читал до этого несколько раз. Правитель не стал задерживаться, встал из-за стола и молча проследовал на выход.       — Даже ничего не скажите? — повернул голову.       Англия в ответ пожал плечами, взмахнул волосами и остановился перед дверью.       — Фергус? — спросил правитель.       — Простите?       — Вашего сына ведь зовут Фергус? — чуть повернул голову.       — Да.       — Мне говорили, что не наблюдали его во время боевых действий.       — Потому что это только наш конфликт, Англия, ввязывать я его не собираюсь, — нахмурил брови.       — «Наш»? Именно потому участвовал ещё и Франция, — это прозвучало как претензия.       — Он сам вызвался помочь.       От него снова отвернулись. Шотландия устало моргнул и выронил из рук документ. Он был сонным и уставшим, но пока подвернулась возможность продолжил разговор:       — Уэльс в порядке?       — Он… — поднял голову и приоткрыл рот. — А Вы разве ничего не знаете?       — Уилл вам не сказал? — прикрыл глаза, ожидая нелёгкого разговора. Они общались так, будто не окончили только что войну, а просто очень сильно поссорились.       — Поведайте мне.       — У нас давно состоялся разговор. И в конечном итоге он предпочёл Вас, — не стал пересказывать весь тот разговор, это было не к чему.       — Теперь всё становится на свои места, — вздохнул. Только сейчас поймал себя на мысли, что абсолютно невозмутимо разговаривает с Шотландией. Пару раз моргнул, чтобы убедиться в правильности своих мыслей. И это было действительно так. Было довольно странно, что он не злится на него, не кричит, как однажды уже было. Шотландия смирился со своей победой, но при этом чувствовал себя разбито.       А вот Англию снова захлестнули чувства, что уже не пугало его как раньше, он уже привык к резкой смене настроения. Качнул головой, надавил на ручку двери, да так, что та под натиском мерзко заскрипела, и вышел из комнаты. Скотт провёл его взглядом и остался сидеть на месте. Хочется домой и увидеть Фергуса, и Францию тоже. Рассмотрел договор ещё раз, понимая, что Англия на этом не остановится. Возможно, человек, который никогда ранее близко с правителем не общался, не заметил бы изменения в его характере. Но мимо Шотландии это не прошло мимо. Англия стал жёстче что ли, ещё менее разговорчивый. Странно, раньше бы страна не позволил себе уйти из комнаты, пока в разговоре не будет поставлена точка, а тут не прощаясь удалился. Теперь к нему никак не подступиться. Стоит уже смириться с тем, что они отдалились и никогда их отношения прежними не будут, а только будут ухудшаться с каждым годом.       Ближайший десяток лет между ними случился ещё один военный конфликт, в котором не участвовало посторонних лиц, это была их личная проблема. Первая война оставила множество открытых вопросов, потому второй было практически нельзя избежать. Длилась борьба дольше, чем первая, но с её окончанием они снова молча встретились, чтобы подписать документ. В этот раз решили не разговаривать, чтобы не задерживать друг друга. Со стороны это всё выглядело странно. И по приезду Англии домой Уэльс поинтересовался, как всё прошло. Страна кратко пересказал, и его собеседник был более чем удивлён. Словно не договор об окончании очередной войны подписывали, а просто чая сходили попить. Да и после вернулись по домам с такими лицами, будто разговоры велись до невозможности скучными. Скотт устал держать обиду на Англию, не может он так долго на него обижаться, от этого появляется сильная усталость и апатия. Не мог он ненавидеть его, не получалось, воспоминания о прошлом не давали этого сделать.       Франция всё у него интересовался, чего это его супруг так жалеет союза. Разумеется, говорил он это без злобы, он не собирался мучить их общего сына. Эти разговоры чуть расслабляли и отвлекали от суматохи. Королевство всегда шутил, что Шотландия того и гляди будет любить Фергуса больше, чем его. Тот всегда хихикал и говорил, что любит их одинаково, хоть смешок всегда получался нервным.       Одним вечером они сидели в кабинете, и Шотландия решил поделиться с Францией наболевшем и чуть пооткровенничать.       — Франция, я написал небольшое письмо…— открыл небольшой сундучок и достал оттуда конверт.       — Ух! С кем это Вы переписываетесь? — хихикнул и опустил бокал с медовым вином на стол.       — Я подумал, что стоит написать письмо Уэльсу. Очень странно, что от него за столько лет не пришло ни одной весточки, это не похоже на него совсем, — тяжело вздохнул, взял перо и принялся подписывать конверт.       Франция даже глазом не повёл, только пожал плечами.       — Может, с Англией сблизился, — предположил.       — Даже если и сблизился, на него это не похоже, — замотал головой. — Мне неспокойно на душе.       Отложил перо в сторону, и дождался пока надписи высохнут.       — Так Вы будете отправлять ему письмо?       — Да, я хочу, — взял конверт в руки. — Я никак не затрагивал тему наших с Англией войн, думаю, лучше не стоит этого делать. Скажите, глупо спрашивать о его самочувствии и о других совершенно обычных вещах после такого долгого перерыва?       — А о чём его ещё спрашивать? — развёл руками. — Если Вы снова затронете темы войн, Англии и ваших взаимоотношений — он точно Вам не ответит.       — Он-то ответит, но я не хочу его расстраивать, — свёл брови к переносице.       — Не грустите, милый Шотландия, — ласково улыбнулся и погладил его по рукам. — Хотите я сам передам письмо гонцу? Меня не затруднит.       Мужчина немного подумал и слегка кивнул, разжав пальцы.       — Не волнуйтесь, ожидайте меня, — вынул конверт из его рук и встал из-за стола.       — Благодарю, для меня это важно.       Королевство кивнул, а затем отправился на выход из комнаты, как только дверь за ним захлопнулась — он изменился в лице. Конечно же, никакому гонцу отдавать письмо он не собирался, точно также сожжёт его, а супругу снова придётся соврать. Но ведь ложь во благо — ложь святая. Потому он убежал на первый этаж, чтобы его точно не заметили. Вернулся Франция где-то через минут сорок, письмо было уже уничтожено, а улики ликвидированы.       — Отдали? — посмотрел.       — Конечно. Гонец уже начал свой путь и летит на всех порах к Вашему другу, — уселся в кресло.       — Буду надеяться, что он ответит мне, — сложил ладони и прислонил их к губам.       Не ответит.       Придавать значение и размышление действиям Уэльса Шотландия не мог, совсем стало не до этого. Случилась новая напасть. Этой страшной напасти подверглись все страны Европы. Чума.       Так уж получилось, что Франция успел уехать от Шотландии до начала эпидемии на своих территориях, тем самым не подвергая супруга опасности. Благодаря тому, что земли Скотта находились далеко от основных стран Европы, где уже бушевала страшная болезнь — ему и людям удавалось оставаться здоровыми. Подобные болезни как сифилис, оспа, чума могут передаваться от страны к стране, но могут возникнуть и бесконтактно. Когда большинство населения болеет той или иной болезнью — страна перенимает и заболевает, в том числе. Когда эпидемия спадает и заражённых становится меньше и меньше — выздоравливает. Шотландия ещё задолго до начала распространения болезни уговорил Францию, чтобы Фергус остался с ним. Королевство на это любезно согласился и теперь Скотт был не один, сын скрашивал своим присутствием серые будни. У союзов же ситуация с заболеваемостью обстоит немного сложнее. Союз может заразиться только от контакта с больным, вылечиться, как страны, они не могут, только медикаментозно или пока недуг сам не отступит. Потому Шотландия подвергал опасности не только себя, но и Фергуса, которому выздороветь будет куда сложнее, чем ему. Франция настоял на том, чтобы Скотт не покидал границ и поберёг себя. Большая вероятность, что чёрная смерть доберётся и до него, но пока есть возможность оставаться здоровым — пускай воспользуется ею. Тот сначала отнекивался, угрожал, что приедет, но со временем под натиском королевства ему пришлось смириться.       Как только у Англии поднялась температура и появилась слабость — что является первыми признаками, приказал Уэльсу срочно покинуть территории и возвращаться к себе. Выгнать его из дома было ещё той задачкой, но он справился. Валлийца он точно не хотел потерять. Пускай они будут болеть, но раздельно, а не корячиться в одной комнате, пытаясь помочь друг другу. Лекари им помогут. Правитель чувствовал сильную нарастающую панику в груди, к нему снова вернулся первобытный страх. Наслышан он о чуме и от того было ещё страшнее, ведь знал, что его ждёт. И когда появились первые симптомы — запаниковал сильнее, не знал, как себе помочь. А вдруг это не чума, а ему просто нездоровится? Возможно, он должен был что-то предпринять, но от сильного страха сидел на месте и ожидал, периодически вскакивая и подбегая к зеркалу, чтобы рассмотреть себя. Жути ещё нагоняло, когда появилась бессонница, в любое время суток он мог свалиться в обморок. С каждым днём сомнений оставалось всё меньше — он не станет исключением. Со временем Англия начинал кашлять, да так, что задыхался, грудь разрывало от боли, будто его лёгкие кровоточили. Позже на его теле стали появляться огромные воспаления. Они были похожи на мозоли, когда он касался их и чуть надавливал — наросты отличались на ощупь: были мягче и если надавить посильнее — могут лопнуть. Он побоялся самостоятельно протыкать их, потому медленно наблюдал, как тело покрывается ими. Все зеркала в доме он завесил, чтобы не видеть своего отражения. К шее уже боялся притронуться, чтобы случайно не задеть страшные наросты. По всем территориям распространилась болезнь и, насколько ему известно, Уэльс тоже уже болен. Сначала Англия пытался честно работать, но это было невозможно: кашель был сильным и частым, ему не хватало воздуха в лёгких, от чего начинал задыхаться. Температура тела подскочила, от чего по лбу крупными каплями тёк пот, и ему казалось, будто он сгорает изнутри. Пришлось покинуть своё рабочее место и лечь в постель, но даже горизонтальное положение тела не спасало от головокружения. Плюс ко всему Англия боялся и паниковал, ни о чём больше, как о своём недуге он не мог думать. Ранее никогда не слышал о подобных болезнях, от того ему становилось ещё страшнее, ведь неясно чем это всё кончится. Он был уверен, что выживет, только если весь народ не вымрет, но от этого не становилось легче. Долго пытался узнать, можно ли пригласить лекаря и могут ли они помочь. Ранее он никогда к ним не обращался, всегда держал ситуацию под контролем, а тут край. Разумеется, для него выделили лучшего специалиста, который, якобы, знает чем и как помочь. Англия согласился, терпеть эту напасть он не мог. Пока доктор доберётся до него, понадобится время. В день приезда специалиста случилось для Англии ужасное: был не просто кашель, а теперь приходилось выхаркивать сгустки крови. От этого постельное бельё было вымазано, рядом валялись платки и простыни в красных пятнах. Наконец, помощь прибыла, и в дверь постучались.       — Войдите, — сдавленно ответил, вытирая губы. Он попытался подняться с кровати, чтобы поприветствовать пришедшего, но сил не было, тело будто приковали к кровати.       Дверь открылась и в помещение вошла высокая фигура. Судя по телосложению — это был мужчина, возраст которого было невозможно определить. Англия сначала подумал, что умер, и за ним пожаловала Смерть. Неизвестный был одет в что-то чем-то напоминающее рясу, на руках были перчатки, в правой руке он держал длинную трость, на голове красовалась шляпа с большими краями. Лица его не было видно: оно было скрыто за белой маской. Маска — самый устрашающий элемент его одеяния. Она была чем-то похожа на птичий череп, с длинным загибающимся клювом. Вместо прорезей для глаз были вставлены чёрные стёкла.       — Добрый день, моё имя Руперт Несбит, я доктор, не волнуйтесь, это одежда, которая необходима при борьбе с этим недугом. Я ведь тоже не хочу заболеть, — его низкий голос отчётливо прозвучал из-за маски, а последнее предложение показалось Англии угрожающим.       — Добрый, — всё что он смог сказать и кашлянул.       Руперт, не дожидаясь продолжения разговора, коснулся своей поясной сумки и открыл её.       — Вы специализируетесь по этой болезни?       — Конечно, — достал иглу. На самом деле он, от части, соврал — ни один доктор не знал, как лечить недуг, но старались сделать хоть что-то, чтобы остановить смерть.       Англии уже было плевать, какие инструменты он достаёт, ведь чувствовал, как вот-вот отключится, разве что кашель не давал ему этого сделать. Руперт подошёл к нему и присел рядом, вооружившись острой длинной иглой. Оглядел его и решил начать с наростов на его шее. Острие иглы коснулось вздутого участка кожи и проткнуло его. Правитель вскрикнул от боли и зажмурил глаза, по плечам потекла кровь и гной. Доктор продолжил лопать и остальные, от чего англичанин вздрагивал и сжимал зубы, чтобы не кричать. Когда со всеми наростами на шее было покончено, а в воздухе витал неприятный запах гноя, Англию пришлось полностью раздеть, чтобы проделать и с остальными то же самое. Иного выбора не было — приходилось слушаться. Если ему от этого станет чуть лучше — готов терпеть. Он только хотел, чтобы это побыстрее кончилось. Закончив с остальными, Руперт достал из сумки нож и взял руку Англии.       — Зачем? — поднял глаза.       — Сделаю Вам кровопускание, это поможет и будет эффективно.       Как только Англия услышал «кровь» — былой храбрости уже не осталось, и сердце застучало сильнее. Руперт только приготовился сделать глубокий надрез рядом с местом, где было вздутие, но остановился.       — Мне понадобится ёмкость.       — Попросите у прислуги.       Минутой позже на полу уже стоял железный таз. Доктор воткнул лезвие в кожу, и кровь засочилась по руке, капая в ёмкость. Правитель чуть завыл от боли и подумал, что это было всё, но мужчина продолжил. Сделал ещё несколько надрезов из которых толчками хлынула кровь и водопадом полилась в таз. Приходилось его время от времени подвигать ногой, чтобы не замазать ничего вокруг. Но в крови был и он, и Англия, и всё вокруг них. Страна не выдержал и закричал от боли, его режут на живую, но силы быстро покидали его и перед глазами всё начало плыть. Доктор будто знал, что хоть целый таз кровью наполни — тот не умрёт от этого и был волен в своих действиях. Но такая большая потеря жидкости имела свои последствия: правитель не имел сил больше кричать и начал отключаться. Тому пришлось остановиться, чтобы привести правителя в чувства.       — Вы меня слышите? — пошлёпал его по щекам.       — …да?.. — ответил.       — Пожалуй, закончим на этом, — встал на ноги и задвинул таз под кровать.       Англичанин ничего не ответил и закрыл глаза. Попрощаться они не смогли: Англия потерял сознание. Очнулся он через неопределённое количество времени и оглядел себя. Руки были замотаны бинтами, а в комнате стоял неприятный запах, от которого его чуть не вырвало. Легче ему не было, только хуже стало. Тяжело было заставить себя продолжить лечение, но он пытался и в итоге пришёл к выводу, что это всё равно не убьёт его, а попробовать стоит.       Лечили его всеми возможными способами: и изумрудный порошок из минералов давали, какой-то странный сладкий отвар, натирали новообразования мазью с экскрементами, а после давали искупаться в ванне наполненной мочой. За что ему и обычному люду такая кара господня он не знал. У Англии уже заканчивалось терпение, ведь что только уже не делали ему всё не легче. Кашель остался, неплотные наросты росли уже чуть ли не друг на друге, температура не опускалась. Если были бы силы — он бы уже треснул этого доктора, но не мог. Простыней критически не хватало, потому правитель спал практически на красном от крови постельном белье. На руках уже живого места не осталось от надрезов. Силы стремительно покидали его.       Шотландия по-прежнему оставался здоров, по крайне был волнителен. Он даже представить не мог, что сейчас переживает большинство европейских стран, но благо болезнь не добралась до его территорий. Поехать к Франции он не может: далеко и опасно, да и он ему запретил это делать. Он потёр пальцами глаза и чуть ударил себя по голове. Уже который день подряд из головы не выходит Англия. Мужчине было интересно, как он? Знает, что его бывший любовник давно заболел. Уже не впервые Скотт думает о нём и позволяет он себе это делать, находясь в отношениях с Францией. Как же отвратительно и лицемерно.       — Отец, простите, могу ли я сказать? — Фергус обратился к нему.       — Конечно, говорите, — поставил чашку на стол.       — Я знаю, союз не должен лезть в личную жизнь страны, но что у Вас случилось?       Отец союза неприятно скривился и отвёл взгляд.       — Извините, мне не стоило, я больше не буду.       — Мне в голову пришла безумная идея. И я близок к тому, чтобы её исполнить. Фергус, мне нужно твоё мнение.       — Моё? — подал голос.       — Да, больше мне не к кому обратиться. Стоит мне действовать?       — Я не знаю подробностей…       — Подробности я не могу сказать. Но я так сильно хочу исполнить то, что задумал.       — Простите, я, как союз, не могу Вам указывать.       — Знаете… Я, пожалуй, попробую, но Вам придётся переехать от меня, ведь я собираюсь покидать границу, а значит могу заразиться недугом, не хочу Вас подвергать опасности.       Фергус аж подскочил.       — Пересекать границу?! Это опасно, тем более Франция сказал, что Вы должны быть дома.       — Придётся нарушить правила, — подорвался с места.       Шотландия в короткие сроки собрал Фергуса и выделил для него отдельный замок. Он был в предвкушении и стремился покинуть территории как можно скорее. Хочет увидеть его, не знает зачем, не знает о чём говорить, не знает, почему так сильно тянет туда. Столько боли он испытал, а сейчас наступает на те же грабли, ничему его жизнь не учит. Возможно, это был обычный интерес «а как он там живёт без меня?». Вероятность, что после этой встречи Скотт заболеет — слишком велика, но никуда деть себя он не мог. С таким же желанием он мог сорваться к Франции, но…       Перед глазами стремительно темнело, дышать было тяжело, оторвать хоть руку с постели стало непосильной задачей. Англии зачитывали письма вслух, читать самостоятельно он не мог: перед глазами буквы плыли. Если не обращаться к письмам, которые касались работы, хотя какая тут работа с такой эпидемией в Европе, большая часть рукописей принадлежала именно Уэльсу. Разумеется, были они написаны под диктовку, ведь он тоже лежит в кровати, не имея сил встать и взять перо в руки, но сколько же души в них было вложено.       Англия дёрнул пальцем и чуть приподнял кисть руки.       — Довольно на сегодня.       — Но тут ещё много… — кашлянула девушка, которая тоже была покрыта бороздами.       — На стол, — кивнул в его сторону. — Я сам отыщу в себе силы, чтобы прочитать.       Подобное могло значить только одно — пора уходить с комнаты и оставить правителя одного, иначе тот начнёт злиться и прогонять. Она поковыляла на выход и закрыла за собой дверь. Англия продолжил глядеть в потолок. Хотелось плакать от чёртовых писем. Правильно сделал, что остановил служанку зачитывать их, хоть ещё одно предложение — раскис бы в край. Иногда он задаётся вопросом, зачем Уэльс это делает? Его наивность, доброта и отзывчивость поражают. Кажется, будто Уэльс сошёл с небес. Не бывает таких обычных людей. В бреду своих мыслей англичанин часто думал, что валлиец посланник небес, а то и его ангел хранитель. Никаких больше объяснений его поведению он не мог найти. Единственное, что так сильно пугало и заставляло отталкивать его от себя это то, что крылья Уэльса можно легко вырвать.       В дверь громко постучались, и без спроса в комнату влетела прислуга.       — Он…       Правитель вопросительно поднял брови.       — Я, — Шотландия вошёл в комнату, отодвинув женщину, глянул на Англию.       Дверь за спиной закрылась, и Шотландия навалился на неё спиной, разглядывая того. Он никогда прежде не видел такого взгляда карих глаз. Столько боли, удивления, искреннего непонимания. Не знал, что Англия может так смотреть.       — Что Вы?..       — Я не знаю.       Меньше всего на свете Англия хотел бы предстать перед ним именно в таком виде. Несмотря на то, что все зеркала были завещаны — он знал, как выглядит, а выглядит он отвратительно. Болезнь изуродовала его, хоть до этого не был писаным красавцем, а теперь и вовсе стал гадким чудовищем. Скотт молчал, не знал, что сказать. На секунду захотелось отвернуться от ужасающей картины и не видеть мерзких симптомов болезни. Но пересилив себя — сделал шаг вперёд.       — Клянусь, я не знаю зачем, — чуть слышно прошептал он и упал рядом с кроватью на колени.       Слова застряли в горле, Англия не мог ничего сказать. Почувствовал, как его больно взяли за руку. Кости чуть хрустнули под сильным натиском. Этот жест не то чтобы был братским, скорее он был отчаянным и от сильного страха. Бледную худую руку прижали к крепкой мужской груди. Шотландия ощупал тонкие пальцы, продолжая глядеть в глаза, от которых раньше был без ума. Захотелось вскочить на ноги, растелиться на полу, обхватить руками тонкие голени, биться лбом о пол и извиняться. Не хотел видеть Англию в таком патовом состоянии. Иногда Скотту кажется, что на него наложено проклятье: практически каждый раз, когда он видит правителя настолько близко, имеет смелость касаться его — внутри всё переворачивается и он превращается в сопливого пацана.       — Я… — выдавил Англия. — Я так ненавижу…       Он прошептал и закусил нижнюю губу, тот вздрогнул от страха.       — Кого? Неужто меня? — наклонился к нему, приблизившись.       Себя.       С глаз покатились слёзы. Англия быстро заморгал, понимая, что не сможет остановить себя и эмоции взяли верх над ним. Столько всего случилось за это время и ничего не возможно вернуть. Он чувствует, как гниёт изнутри. Совсем не от болезни или от другого недуга, не это было причиной. Но ощущение, что душа становится чёрной как смоль — пугало. Он заплакал навзрыд, изо всех сил, что у него остались сдавил его руку, продолжил всхлипывать и хныкать. Никогда ранее не позволял себя так унижаться и плакать даже перед Шотландией. Большая ладонь сжала край кровати, мужчина упёрся коленями в пол, склонившись над Англией. Горячие слёзы стекали по щекам и по подбородку, на подушку, на шею, лицо было мокрым и чуть красным. Ужасно, что Скотт не знал, что сказать, как помочь ему, хотя он не обязан. Англия не тот, кто будет манипулировать слезами, от осознания, что эти слёзы крик о помощи — парализует.       — Мне жаль, мне так жаль, — всё, что он смог сказать.       Тот завыл и продолжил хныкать. Больше ничто не будет прежним, у Шотландии есть союз, также мужчина помолвлен с Францией. Франция… Да пошёл он к чёрту. Англия всё никак не мог понять: что Скотт, имея это всё, забыл здесь? Это акт издевательства? Не похоже. Уж слишком его эмоции настоящие, настоящее то, как держит его за руку. Да англичанин всё отдал бы, чтобы вернуть былые времена, когда ещё всё было хорошо. Когда они ходили по саду, ездили на охоту, держались за руки, целовались. Но потом Англия сам всё испортил и разрушил собственными руками. Он практически закричал, плач переходил в истерику. Столько противоречий в его голове! Как можно любить человека, но своими действиями причинять ему боль? Голова скоро взорвётся от такого количества мыслей. Правитель сам не может понять, что с ним происходит и почему сначала он делает одно, потом жалеет об этом, импульсивно бросается ко второму, что тоже оказывается ужасным решением. Что происходит внутри он не знает, от того становится страшно.       Шотландия обнял его и прижал голову к себе, зарывшись руками в его волосы. Страна сжал его запястья, попытался убрать чужие руки, но держали его более чем крепко. Он всхлипнул, зажмурил глаза, впился ногтями в его руки. О том, что Скотт может заразиться уже речи не шло, да и ему самому, по всей видимости, было уже всё равно. Вдруг на его лицо положили руку и чуть отодвинули от себя.       — Довольно. Уходите, — поднял голову. — Вы совершили глупость придя сюда.       — Я… — он прекрасно знал о том, что это один из самых дурацких и необдуманных поступков в его жизни. Но не сказать, что он жалел, возможно потом пожалеет.       Снова возникло молчание между ними. Англия упал на подушку, взял платок в руки. Шотландия не знал, что ему сказать, глядя на заплаканное лицо. Казалось бы, невозможно за один вечер настолько сблизиться и отдалиться друг от друга. Пришлось подняться с колен, на дрожащих ногах проследовать на выход. Ему было страшно — и страшно было совсем не от осознания, что заразился какой-то дрянью, а от того, что происходит на душе в голове. Никогда бы не мог подумать, что чьи-то слёзы могут так сильно повлиять на него. Когда плачут чужие люди — ему практически безразлично, не волнуют их проблемы. Перед ним никогда не плакал тот же Франция, но от этого не было волнительно и больно. Знал, что на душе у француза всё более чем хорошо и он не тот человек, который будет по долгу убиваться, страдать или держать эмоции в себе. Если что-то копилось — выплескивал, оттого и становилось легче. А в случае с Англией было более чем сложнее. С этими слезами выходила многолетняя накопленная боль. Шотландия захлопнул дверь, дышать ему стало тяжело, и он схватился за голову. Ему жаль того, кто не думая о последствиях столько раз ранил в самое сердце. Скотт не знает, когда сможет отпустить его, к сожалению, по сей день ему не удалось это сделать. Стыдно за своё поведение: имеет мужа и сына, а мечется из стороны в сторону, да ещё и к бывшему примчался на всех парах. От чего сформировалась такая зависимость? Да, им было хорошо вместе. Страшно признаться, но никого Шотландия так не любил, даже с кольцом на пальце он готов себе в этом признаться. Франция другой, он лучше, чем Англия во многих аспектах, но, чёрт побери, сорвался он ко второму.       Как и следовало ожидать — он заболел. Фергус некоторые время пытался у него узнать, куда всё-таки он ездил, но из-за сильной скромности не стал настаивать. Хотя он был осведомлён о существовании некого «Англии».       Комната была наполнена мерзкими, душными запахами крови и мочи. От чего Англию сначала тошнило на пол, но чуть позже он привык к смраду в комнате и даже смирился с ним. Увы даже окно было открыть невозможно — будет только хуже и вонь с улицы смешается с неприятными ароматами комнаты, и можно будет совсем задохнуться и потерять сознание. Он не знает сколько вёдер крови уже было пролито за эти месяцы, но чувствовать себя лучше он не стал, даже хуже. Уже каких только докторов к нему не приглашали — все делали одно и то же, и твердили, что ему обязательно станет лучше и предыдущий врач просто не был профессионалом своего дела, продолжая проделывать те же процедуры, только в больших или малых количествах. Это злило, хотелось ударить и окунуть лицом в нечистоты, пусть эта скотина сама себя этим лечит. Дошло до того, что Англия перестал принимать любую врачебную пользу, толку от неё ноль. Потому загибался в своей комнате, кашляя, захлёбываясь кровью и самостоятельно лопая пузыри на теле. Он представить не может за что так Господь разгневался на люд и послал такую страшную напасть. Позже и самолечением страна перестал заниматься, лишь молился по нескольку раз в день, больше никаких надежд у него не оставалось.       В комнату теперь запрещалось заходить даже персоналу, только разве что в экстренных случаях. Ничьи рожи Англия не хотел видеть, чужие разговоры и голоса раздражали, от них только голова сильнее болела. Ко дну его тянул балласт вины за свою слабость перед Шотландией. Один раз он уже обжёгся, а потом ещё и позволил разреветься перед ним, что задело его собственное «эго». Самоистязанием стало заниматься невозможно, хоть он и пытался, и так каждый день давался мучительно и огромные наросты на теле приносили достаточно боли. Своего отражения он не видел уже несколько месяцев, только глядел на свои руки, которые были в крови, рубцах, свежих ранах, которые чуть позже станут шрамами. Ему было этого достаточно. Самое ужасное стало для него то, что находиться с самим собой стало невыносимо. Никому он не доверял так, как себе самому. Никого бы он не стал слушать, кроме себя самого. А теперь в голове роилось столько мыслей, никакого проблеска надежды на что-то хорошее не было. Он лишь гнобил, «ел» себя изнутри, то наоборот пытался себе доказать, что делает всё правильно и плюнуть на всех давно уже надо было. От такого количества противоречий его голова была готова разорваться на куски.       С ним случилось самое страшное, то, чего он так боялся с самого детства и чуть ощутил на себе, когда умерли родители. Одиночество. Осознание того, что два самых родных человека не придут к нему. Понимал, что Шотландия из-за своей импульсивности прибежал к нему на эмоциях, и лучше бы не делал этого, только хуже сделал. Звенящее чувство пустоты только больше разрослось в груди, а жалость к самому себе усилилась. Уэльс. Тот, кто бескорыстно помогает и несмотря на то, что часто получает по шапке за это, все равно возвращается, как бы не злился. Он тоже не придёт.       Служанки, дворецкие не заменят ему этих двоих никогда. Те для него чужие люди, а самое родное находится так далеко и кажется таким недосягаемым. Отвратительно то, что сдыхает он не только физически, но и умирает изнутри. Сам роет себе глубокую яму, в которой уже стоит одной ногой.       Когда количество заражённых начало спадать без никакой на то причины и Англии стало становиться намного лучше. Многие страны уже могли хоть чуть-чуть вздохнуть спокойно и с долей облегчения. А значило это только одно — Уэльс скоро приедет к нему. Но что-то на душе от этой мысли легче не становилось, всё-таки ему требовался кто-то, кто поможет. Хоть и приехал его ангел-спаситель не скоро, но всё же наведался к нему, ведь волновался. И ужаснулся от увиденного: комната Англии была настолько грязной, что на пол было мерзко становиться вымытыми туфлями. Возникло ощущение, что Уэльс находится не у своего друга дома, а в беднейшем и грязнейшем районе загнивающего городишки.       — Англия, у Вас вся прислуга вымерла? — перепрыгнул через перевёрнутую тумбу и чуть не поскользнулся.       — Почти вся, — ответил он, глядя в потолок.       — Чего тогда тут так?.. — подбирает слова. — Грязненько.       — Потому что я так хочу, — прошептал.       — Снова ругаетесь на несчастных хворых людей? — пробрался к кровати. Нос хотелось зажать от вони. Англия не ответил ему. — Тогда позвольте мне помочь, я только за. Я никогда не говорил, как люблю убираться?       — Не нужно убираться, Уэльс.       — Я чуть-чуть. Хоть простыни поменять…       — Нет.       — Как Вам угодно.       Одну черту у Англии он всё-таки перенял. «Согласись, но сделай по-своему». Остался он не на один день. Старался вести с ним беседы.       — К сожалению, слишком много жизней болезнь унесла. Безумно жаль, — ответы получал он очень редко, страна был слишком без инициативным. — Хорошо, давайте не будем об этом. Я могу рассказать о своих провалах в пении.       — …провалах?.. — Англия глянул на него.       — Хех, да, — улыбнулся он. — Комплиментов, увы, не получаю, а за время болезни я так вообще расклеился. Но я всё ещё хочу попасть в церковный хор. А как попаду — как запою!       Первые дни совсем было тяжко. Парень лишь сидел рядом и разговаривал практически сам с собой, Англия редко отвечал, но было видно, что слушал, а это главное. После, когда Уэльс «втёрся в доверие», пока он рассказывал, расхаживал по комнате, откидывая ногой грязные вещи, подталкивая их к двери. Когда собирался уходить и прощался с правителем, желая спокойной ночи, быстренько прихватывал за собой те самые вещи и уносил из комнаты. Мало помалу комната становилась чуть чище, а англичанин будто и не замечал этого. Всё дошло до того, что валлиец перестал скрываться и решил начать складывать разбросанное бельё прямо перед Англией. Тот не мог этого не заметить, но ничего не сказал. Уэльс чувствовал себя как дома: уже знал, где что лежит и раскладывал предметы на нужные места. Чуть сложнее обстояло дело с постельным бельём: на нем целыми днями возлежал Англия.       — Можно я Вас потревожу? — склонился над ним и улыбнулся.       В ответ Англия отвёл взгляд и пожал плечами. Всё же этот ответ лучше, чем отрицание.       — Хорошо, я аккуратно, — подхватил его под подмышки и приподнял на кровати, усаживая. Правитель сам спустил ноги на пол и поднялся. — Благодарю, я быстро.       И действительно, постельное было заменено на новое в кратчайшие сроки.       — Гляньте, я правильно застелил? Так, как Вы любите? — в этой фразе не было издёвки, говорил он вполне серьёзно.       Англия скривился на его фразу и отвернулся.       — Сойдёт, — пробурчал.       — Тогда ложитесь, — коснулся его плеч.       Чтобы стабилизировать положение после такой эпидемии уйдёт не один месяц, её отголоски ещё долго будут преследовать как и обычный люд, так и стран. Как только стало известно, что большинство стран уже выздоровели, разумеется, это нужно было отметить и встретиться. Наверное, не лучшее решение, но всем было невтерпёж. Разумеется, такое событие должен посетить и Англия, хоть и видеть остальных — это наименьшее, что он хотел. Особенно зная, что там будет Франция, Шотландия и их совместный союз. От этой мысли его сковывал страх. Уэльс предложил свою кандидатуру, хоть и напомнил, что его там не особо ждут, жалуют и скучают, Англия интересует их намного больше.       — Я подумываю над тем, чтобы отказаться, уж простите, что бросаю Вас на произвол судьбы, — сказал Уэльс.       — Ничего. Не всю жизнь Вам со мной нянчиться.       — А Вы сами пойдёте?       — Выбора у меня нет. Придётся.       — Не волнуйтесь, просто постарайтесь не контактировать ни с Францией, ни с Шотландией.       Англия тихонько угукнул, понимая, что делать это будет из разряда чего-то невозможного. Он так плохо себя чувствует, а обязан ехать на эту светскую встречу. Остаётся взять себя в руки и поехать туда.       За столь долгое время общения исключительно с Уэльсом, Англия, кажется, совсем разучился разговаривать с посторонними. Изначально он не блистал мастерством ораторского искусства, а теперь совсем закрылся и держался всех стороной. Жаль, что Уэльс не пошёл с ним, его присутствие бы расслабило хоть немного. Если задуматься, звучит это более чем жалко. Он махнул головой и взял бокал со стола, затем оглянулся. Ещё не все гости прибыли, как всегда, многие опаздывают, иногда Англия ругал себя за пунктуальность, зная, что даже если он на час другой задержится — ничего страшного не произойдёт. Многие пытались подступиться к нему и заговорить, но всё это не увенчалось успехом: он всё мотал головой и говорил, что нет настроения. Старался не показывать сильную нервозность, но покачивающаяся нога из стороны в сторону чуть выдавала его. Даже не заметил, как залы потихоньку начали заполняться людьми. С одной стороны, было неловко от такого количества незнакомых душ в комнате, но при этом он видел для себя преимущество: потеряться, спрятаться в толпе. Ни для кого поведение Англии в новинку не было, все давно знали какой он и считали то поведение высокомерно заносчивым, что было тому на руку.       — Конечно, расскажите, — послышался незнакомый голос, казалось бы тихий, но Англии удалось поймать его.       Он поднял голову и посмотрел в сторону, откуда, по его мнению, был звук. Увидел парня, от чего-то очень печального, который слушал дворецкого. Пришлось превратиться в одно большое ухо и придвинуться чуть ближе к краю стола, чтобы не упустить детали разговора.       — Да сколько повторять же нужно? Правый стол от центра комнаты. Тут столов не так уж и много, а Вы мне голову морочите, — не совсем довольный дворецкий высказывал свои претензии этому парню, а глаза того испуганно округлились. Оба чуть помолчали.       — Можете повторить чуть громче?.. Я не расслышал, Вы сказали больше, чем в предыдущий раз, не хочу упустить информацию…       — Да я уже три раза Вам сказал, чего непонятного-то? — он уже посчитал, что над ним издеваются.       — М? — сам начинал уже чуть нервничать. Ну в чём проблема гаркнуть пару слов ему на ухо?       — Давайте я уже сам их проведу, — выдохнул и пошёл на выход, оставляя молодого человека у двери.       Тот с абсолютно непонимающим видом остался стоять у прохода. Англия вздёрнул брови, рассматривая его, может, этот парень недогадливый иль у него недуг какой-то. Взгляд скользнул по нему, он непозволительно долго его рассматривал, находя для себя всё более интересные вещи. Высокий рост, длинные конечности, уродливое лицо. Судя по всему, это был союз. Эта мысль заставила Англию напрячься и сжать бокал чуть сильнее. Двери распахнулись чуть шире, чтобы впустить правителей внутрь комнаты. Франция что-то прошептал Шотландии на ухо, сильнее подхватил его под руку, и они чуть улыбнулись друг другу. Скотт оглянулся, пытаясь найти глазами союза, но тот сам подошёл к ним, кланяясь.       Пальцы разжались, бокал выскользнул из рук и упал, увы, не на стол, что могло наделать шуму, а тихонько перевернулся Англии на колени. Он чуть вздрогнул, жидкость была довольно холодной. Никогда ещё таких казусов с ним не случалось. Схватил салфетки и стал вытирать ткань одежды, ругая за такой позор. Откинул грязные салфетки в сторону и поднял голову, как раз люди расступились, и Шотландия повернулся. Они смотрели друг другу в глаза буквально доли секунд, пока Франция не отвёл своего супруга к нужному столу и зрительный контакт был разорван. Сомнений не осталось. Это их совместный союз. Руки опустились на стол, и захотелось уйти с этого мероприятия. На Францию он даже не хотел смотреть, сразу начинал трястись от гнева и обиды. Он схватил другой бокал с алкоголем и осушил его, быстро глянул на часы, надеясь, что скоро он поедет домой.       Чтобы не пересекаться с супружеской парой, он встал со своего места, чуть прикрывая руками пятно, и отправился по залу. Теперь был готов заговорить с кем угодно, только бы не видеть их, но решил пока ретироваться на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Англия никогда не понимал смысла подобных встреч: все тайно ненавидят друг друга, но всё равно притворно улыбаются. Но сейчас о лицемерии присутствующих у него не было сил, совсем было не до этого. Снова накатила обида на всё на свете. Все были виноваты в его печали. Губы затряслись и пришлось оглянуться назад. Во дворе было почти пусто, только слуги шныряли туда-сюда. Правитель поднял голову, чтобы оглядеть дворец, для этого он отошёл чуть дальше. Заметил еле заметный силуэт в окне верхнего этажа, но он быстро исчез во тьме. Появилось легкое чувство тревожности в груди, возможно, этот неизвестный смотрел прямо на него, а может даже и не заметил. Но от чего-то стало сильно волнительно и пришлось вернуться в помещение. Как раз в зале столпилось много людей, и можно было проскользнуть незаметно. Англия не хотел бы смотреть в сторону Франции и Шотландии, но поднял голову и перевёл взгляд, будто специально травмируя себя. В последнее время он заметил, что если у него начинает болеть, появляется синяк на коже или свежая рана, он начинает со всей силы давить на то место. Боль усиливается в разы, хочется запищать от этого, иногда набираются слезы на глаза, но как только отпускает — боль начинает отступать и тихо ныть. От этого Англии становится легче, ведь по сравнению с той резью, эта уже не кажется такой сильной и надоедливой. Может, решил воспользоваться и этим методом в этот раз, только не в физическом плане, а в психологическом.       Он буквально уставился на Францию, разглядывая его. Королевство почти не изменился, даже причёска осталась та же, как будто и не валялся со страшной болезнью несколько лет подряд. В то время как у Англии от нервов и из-за недуга выпало приличное количество волос, стал он цвета мела, прям как мертвец, а синие круги под глазами подчёркивали его болезненность. Помимо того, стал он болезненно худым. От самого мерзко было, но на «реабилитацию» у него уйдёт не один год. А француз снова прекрасный, сияющий, бодрый и разговорчивый. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Странно, что Шотландию Англия не оценивал по внешности, ведь каким бы мужчина не был, хоть лысый, без бровей, ресниц, глаз и конечностей, правитель никогда не будет сравнивать себя с ним. А во Франции он видит конкурента, потому ведёт сравнение с самим собой. Англия, конечно же, не понимал этого. Глянул дальше и не увидел рядом с ними союз. Видимо, они его отпустили, чтобы погулял где-то, ведь не волновались, а значит — всё в порядке. Правитель быстро заморгал. На улице их сына не оказалось, в зале тоже, может, тот человек, которого он увидел в окне, и есть союз? Родилось непонятное желание проверить это, потому, пока никто не видит, поспешил на выход. Ходить и кружить по замку пришлось долго, самому найти нужную комнату и остаться незамеченным была непростая задача.       Прошёл мимо одной и замер в проходе. Тонкая высокая фигура стояла у окна. Англия пригляделся и по одежде узнал союза. Пришлось остановиться на месте, а потом скользнуть за дверь, из-за чего та предательски громко скрипнула. Это фиаско. Он зажмурил глаза и уже приготовился, что его сейчас найдут. Но ничего не произошло. Парень как стоял у окна, так и остался стоять. Столь непонятная реакция удивила, и страна выглянул. Теперь внутри загорелось что-то похожее на азарт, и он решил проверить правильность своей теории. Наступил ногой на половицу, перенося весь вес тела на эту ногу — пол заскрипел. Не услышать это на таком расстоянии было невозможно, но союз не повернулся.       Слабослышащий скорее всего.       Англия стал прямо в проходе, рассматривая его спину. В груди внезапно для него самого вспыхнула злость, будто долгая затаённая многолетняя обида была лишь искрой, зажигалкой. Никогда раньше он не испытывал настолько дьявольскую ненависть и ярость, это затмило его разум. Неведомая сила двигала им, внутренний голос, который Англия никогда ранее не слышал, начал вести его.       Он глянул в сторону. Заметил деревянный среднего размера стул. Любой союз имеет низшие права, если сравнивать с правами страны. Хоть плюнь союзу в лицо — никто осуждать не станет, даже похихикать могут. И если с таким существом случится что-то плохое — никто разбираться не станет. Этот факт развязывает руки.       Англия ступил в комнату, быстро схватил стул, разогнался и со всех сил швырнул предмет в спину парня. Союз от сильного удара не удержался на ногах и упал прямо на окно. Стекло не выдержало такого натиска и разбилось. Фергус чуть слышно закричал, попытался ухватиться хоть за что-то, но опоры не нашёл и полетел вниз вместе с осколками и стулом. Страна, не дожидаясь его падения, понял, что наделал шума — бросился бежать прочь, пока на звук не пришли. Глухой звук падения на траву с высоты третьего этажа здания. Деревянный стул приземлился парню прямо на спину, и ему показалось, что позвонки треснули от удара. Закричать он не смог: весь воздух из лёгких выбило падение.       Шума было много, большинство сбежалось то на улицу, то в ту самую комнату. Шотландия по счастливой случайности выскочил именно на улицу и, увидев распластавшееся тело сына на земле, — бросился к нему. Англия выглянул из-за двери, наблюдая за душераздирающей картиной, как Скотт откидывает тот самый злосчастный стул в сторону и пытается коснуться Фергуса. Тот мучительно завыл: падение парализовало его, каждое движение, чужое касание приносит сильную невыносимую боль. От страха Шотландия растерялся, впервые в жизни у него случилась подобная ситуация и он не знал, что делать.       — Подождите, не трогайте! — к ним подбежал Франция. — Ему станет легче через время.       Покалеченным Фергус не останется, регенерация поможет ему справиться с травмами и на нём быстро всё заживёт. Но Шотландию не успокаивала эта мысль, он хотел помочь сыну прямо здесь и сейчас. Его супруг присел рядом, хоть он и изрядно делал вид, будто ему жаль. На самом деле беспокоился он не так сильно за союза, сколько за Скотта и за его нервы. Королевство положил руку на его плечо и печально глянул на него. Много странностей произошло за последнее время, что волновало его. Фергус однажды случайно обмолвился, что Шотландия куда-то уезжал, после заболел. При чём заболел он раньше, чем его люди, и это настораживало. Франция старался уберечь его всевозможными способами, но где-то любимый подхватил недуг. А теперь эта напасть с Фергусом. У Скотта и сердце может не выдержать.       Англия стоял в стороне и наблюдал, сжав губы. Не было ни капли сожаления, он считает, что поступил правильно и, если бы была бы возможность, — добил бы союза этим несчастным стулом.       В состоянии аффекта англичанин и не подозревал насколько ужасен и страшен его поступок. Но по прошествии времени, то есть пары часов, уже в поездке домой, до него дошло осознание его собственной жестокости. Сначала ему показалось, что сделал это совсем не он, а кто-то другой, и стало даже жаль бедного союза. Недолго продлилось сие убеждение, и Англия вспомнил, как своими собственными руками берётся за спинку стула. Набирает скорость, попутно размахиваясь и ударяет парня. Воспоминания были как в тумане, да и совсем странными они были. Видел он ситуацию не своими глазами, а будто со стороны, будто стоял в нескольких шагах от произошедшего. Добравшись до своей комнаты, страна упал на кровать. Никогда ранее не подмечал за собой, чтобы он хоть кого-то бил. Помнит, как иногда руку на него поднимали родители, но сам он даже в шутку не ударял никого.       Долго пролежать не удалось — вскочил и ровно сел, уставившись в пол. Коснулся руками своего лица, потом волос, проверяя, он ли это, потому что не узнавал сам себя. Подорвался с места, рванул к шкафу и выдвинул из-за него зеркало, завешенное куском ткани. Он сорвал его и откинул в сторону, подвинул зеркало и принялся рассматривать своё лицо, части тела, чтобы убедиться, что это точно он. Отражение соответствовало действительности. Так почему же он ведёт себя как другой человек, человек, с которым он был не знаком и не похож. Медленно стянул с себя одежду, стал разглядывать шрамы на своей спине, которые остались после самоистязаний. Вытянул руки и рассмотрел и их: в большинстве мест, где были пузыри и мозоли — остались шрамы. И остались они с ним навсегда, заживали долго. Точно так же было больно и союзу, который по его вине выпал из окна. Он ведь ничего плохого ему не сделал и заслужил такое наказание?       Впервые стало страшно от самого себя. В тот момент Англия не мог контролировать себя, словно кто-то завладел его телом и разумом. Его ясный ум был где-то далеко, сам не смог себя отдёрнуть и остановить.       — Да что же такое?.. — руки задрожали.       Ноги затряслись, не хотели держать его, пальцами вцепился в свои волосы. Паника захлестнула, и он завыл от безысходности. В тот момент он потерял контроль над собой и ситуацией. Этого он боялся больше всего на свете. Чтобы с ним не случалось, хоть он и местами чувствовал отвращение к себе — он всё ещё оставался чист умом и мог следить за происходящем, держать в узде. Всегда, кроме того злополучного дня.       Хотелось, чтобы Уэльс приехал к нему как можно скорее. Он уже совсем не мог находиться один в собственном доме, ему было страшно оставаться наедине с собственными мыслями. Потому он не спал, почти не выходил из своего кабинета, да и то сидел только в углу, дожидаясь своего ангела-хранителя. Посланник Бога прилетел к нему спустя некоторое время, то и дело начал лепетать об ужасном случае с союзом и начал расспрашивать Англию подробности.       — Я слышал, что его вроде как зовут Фергус, — поднял голову. Ему ничего не ответили, страна испуганно смотрел в сторону, был отречённым и будто не с ним. — Англия? Что с Вами? Плохо себя чувствуете? Может, лекаря?       — Не нужно никаких лекарей, — шепнул и развернулся к нему.       — А чем могу помочь?       Англия присел рядом с ним, ему было плевать на рамки приличия. Он крепко обхватил его руки, сжал и продолжил сидеть рядом. Такая неожиданность смутила парня, чтобы не вызвать неловкостей упираться не стал, хотя поймал себя на мысли, что его прикосновения были ему приятны. Уэльс чуть наклонил голову, чтобы разглядеть его лицо, но тот отвернулся, волосы спали с плеч, закрывая весь обзор. Валлиец моргнул пару раз, высвободил свои руки и сам накрыл его руки, продолжая держать тактильный контакт. На него разок глянули, и в ответ страна получил добродушную улыбку, заметил, как на лице парня появился еле заметный румянец от стеснения. Хотелось так просидеть хоть целую вечность. На душе было тепло, когда Уэльс сидит вот так рядом и разрешает дотрагиваться до себя, хотя он никогда не запрещал этого делать.       — Я надеюсь, Вам так станет легче, — погладил его пальцем по внешней стороне ладони.       Ох, милый невинный Уэльс, если бы ты знал насколько отвратительный и страшный поступок он совершил. Англия представить не может, как его ангел может отвернуться от него.       Хоть рядом и присутствовал родной человек, Англия всё равно ощущал страх. Он чуть ли не заставил Уэльса спать рядом, но всё-таки отдёрнул себя, до такой грани доводить себя не хочет. Всё чаще, время от времени, стал терять контроль над собой и бездумно срываться на остальных, иногда и парню ни за что прилетало, но он особо не расстраивался, был понимающим и терпеливым. Хотелось плакать от своего поведения, ведь совсем ничего не понимал, не мог себя остановить в подобные моменты.       — Англия, на улицу нужно выходить, дышать свежим воздухом!       Тот мотал головой и говорил, что не хочет. Боится оказаться на улице, там он точно не будет в безопасности. Да что он, окружающие не будут в безопасности, если снова случится эта напасть. Советоваться с Уэльсом было стыдно по этому вопросу, потому он замалчивал свои проблемы снова, думая, что сам сможет снова взять под контроль и исправить ситуацию. Иногда в голове возникала мысль написать письмо, адресованное Фергусу, и извиниться за своё поведение, но чего-то не решался.

***

      Поскольку первая встреча стран прошла более чем плохо, вторую решили организовать как можно быстрее. От чего было так невтерпёж — неизвестно. В основном, многим было плевать на трагедию, тем более случилась она с союзом. Но в этот раз на Шотландию и Францию не наседали, чтобы они приехали, выразили, так сказать, понимание и сочувствие. Но француз настаивал на том, чтобы они снова поехали на встречу. Королевство социализированный и долго не может обходиться без чужого внимания и похвал, начинал чахнуть без этого. Шотландии хотелось тихой семейной жизни, но партнёр жаждал страсти, сплетен и гуляний.       — К сожалению, боюсь, мы должны будем взять Фергуса снова. Это его обязанность, Скотт, милый, пойми, — взял его за руки.       Он уже устал идти на уступки, что в прошлых отношениях, что в этих ему приходится переступать через себя. Шотландия тяжело вздохнул, глянул в сторону, обдумывая его предложение. Фергус точно не упал сам, его столкнули с окна, да и сделали это с жестокостью. Предположив, что этот человек может снова оказаться на светском вечере — желание присутствовать там испарялось. Но Франция настаивал.       — Только если наш сын не отойдёт от нас ни на шаг, — твёрдо ответил Скотт.       — Конечно-конечно! Будет рядом с нами весь вечер!       Если этот человек вернётся, Шотландия хочет узнать, кто это и посмотреть ему прямо в глаза. А то и проделать то же самое, что он сделал с союзом.       Приглашение пришло в конвертах ко многим странам. Уэльс забрал почту и пошёл наверх, попутно распечатывая своё, а потом принялся читать приглашение. Как только письмо попало на стол, Англия завертел головой и сказал, что никуда не пойдёт, прошлого раза ему хватило с головой.       — Я давно уже не присутствовал на подобного рода событиях, пора бы и мне съездить, — вертел в руках конверт. — Мы с вами по очереди ездим.       Ехать туда — ужасная идея. Ужасная. Ужасная. Он должен побыть один всего лишь несколько дней. Уэльс приедет к нему через время, ему нужно дать свободу и личное пространство, повторять историю как с Шотландией он не хочет. Но как же до одури плохо! Как же хочется удержать его рядом с собой и хоть не выпускать из дома. Англия отбросил перо, бумаги, перевернул чернильницу и начал бить ладонями по столу. Стал похож на капризного ребёнка. Принялся ходить по комнате, схватился за голову и начал хныкать. Его не покидало чувство, что рядом кто-то есть, но этот «кто-то» был недобрым, он не знал его. Этот «кто-то» хотел причинить ему вред, и Англия чувствовал это. Непонятная тревожность разрывала изнутри. Он вспотел, ладони взмокли, сердце забилось быстрее, хотя в комнате никого нет. Снова рванул в тот угол и забился там, обнимая себя за голову. Он никак не мог протрезветь, ничего не помогало. Заметил валяющееся на полу перо, взял его в руки, вытер остатки чернил об ткань одежды. Как только наконечник стал более-менее чистым, вонзил его в свою руку. На пол капнула капля крови, рука держащая перо задрожала, сначала он отдёрнул её от страха. Пришлось некоторое время решаться, но, сжав зубы, снова взялся за ручку пера и начал ковырять ею наконечником рану. На пару секунд Англия почувствовал облегчение, даже наслаждение от этого, на пару минут удалось убежать от собственных мыслей, но они снова лавиной настигли его. Пришлось вынуть орудие и загнать его заново, чуть запищать от боли. Сколько бы он не калечил себя, не пытался бы сделать больно — тщетно. Впервые физическая боль не могла заглушить душевную. Правитель откинул перо в сторону и откинулся назад, облокачиваясь на стену, уставился в потолок. В ушах шумело, гудело, он попытался сосредоточиться и прислушаться. Шум смешался с чьим-то шёпотом, будто кто-то наклонился над его ухом, припал к нему губами и что-то быстро неразборчиво начал лепетать.       Спустя пару часов легче ему не стало, время тянулось до невозможности долго и тяжело для него. Навязчивые мысли лезли в голову, они спутывались, смешивались, и думать ясно стало практически невозможно. За эти часы он думал о Фергусе и сначала старался убедить себя, что совершил ошибку, да и здравый смысл говорил ему об этом. Но чем дольше он размышлял об этом, тем больше ему хотелось повторить, добить, избить, покалечить. Англия застонал, впился пальцами в щёки, растягивал кожу на лице. А может, действительно ничего плохого не произошло? На союзе заживёт как на собаке, даже никаких шрамов наверняка не останется или трещин в костях. Сам Англия терпит боль каждый Божий день, но если бы он вдруг решил отрезать себе палец — новый бы не вырос, а у Фергуса бы вырос. Насколько боли союза можно сожалеть, насколько этому можно сочувствовать, если это просто своеобразная бесправная марионетка.       Глаза распахнулись. Англия смахнул пот со лба, вскочил на ноги, чуть шатаясь из стороны в сторону, пошёл на выход. Спустился вниз, взял ключ и всунул в замочную скважину, потом навалился на тяжёлую дверь. Прижался к ней всем телом и прикрыл глаза, ему было жарко, всё было как в тумане, перед глазами всё плыло. Перед тем, как двинуться в комнату, решил немного задержаться и отдохнуть, иначе совсем с ног свалится. Снова неведомое нечто навалилось на него сверху, сдавило руками голову и что-то мерзко мямлило на ухо. Попытавшись отвернуться от назойливого звука, правитель уткнулся носом в дверь, простонав.       — Чёрт, — сказал на выдохе. На него давили, от чужого присутствия было неловко, хотелось убежать. Терпеть это стало невозможно: Англия толкнул дверь, влетел в комнату и продолжил искать то, зачем пришёл.       Упал на колени, затем стал на четвереньки и пополз к среднего размера сундуку на другом конце комнаты. Открыл его, поднял крышку и чуть ли не нырнул туда с головой. Коснулся пальцами деревянной холодной ручки и обхватил её. Из сундука он вытащил арбалет.       Он знал, где проходит встреча, Уэльс раньше обмолвился, и как туда добираться Англия тоже знал. И по несчастливой случайности, добраться туда можно в довольно короткие сроки. Главное было сделать это незаметно. Одеться в какие-то лохмотья не составило большого труда, но вот добраться туда незамеченным было трудно, да и тем более в таком возбуждённом состоянии. Оружие он замотал в ткань: не помнит, где оставил кейс, с затуманенным разумом точно не сможет найти его, потому ограничился этим. То ли Англия выглядел в лохмотьях плохо, то ли аура у него была такая, что совсем никто не хотел заводить с ним долгого разговора, даже не спрашивали куда путь держит. Цель, как и в прошлый раз, у него была та же, потому он крепче сжал оружие в руках.       Уэльс одел ради такого случая красивую и дорогую одежду, всё-таки хотелось произвести какое-никое впечатление после такого продолжительного отсутствия. Выбрал специальный шёлковый перпуэн с расширенными рукавами, который ему пошили на заказ. Был он глубокого синего оттенка, не нравились парню пёстрые цвета в одеяниях. От головного убора решил отказаться, под перпуэном были черные чулки и туфли с острым носком. Считал, что выглядит он прекрасно, что надо для светской встречи. После такого долгого перерыва было немного страшно выходить в общество стран, но чуть поволновавшись перед приездом, как только он зашёл в зал — страх отступил. На лице Уэльса даже появилась детская улыбка — настолько его порадовали чужие лица. Для него это стало приятностью, ведь последнее время он видел только Англию, ещё несколько людей. В который раз парень убедился, что он очень социальный, и уже хочет пообщаться со всеми. Не стесняясь он подходил к странам, жал им руки, мило улыбался, говорил, как хорошо они выглядят, и делал другие комплименты. Некоторые страны были удивлены такому отношению с его стороны, но принимали похвалу, некоторые даже смущались.       Он прям преисполнился, вдохнул свежего воздуха, так не хватало ему общения с другими. Хотелось прыгать на месте от радости, казалось, что лицо треснет от улыбки. Уэльс развернулся по оси в зале и заметил Шотландию, рядом с ним сидел Франция и тот самый Фергус. Мужчина почувствовал на себе чужой взгляд, повернул голову и вздрогнул. На него будто светило солнце, настолько парень излучал радость и ласково улыбнулся ему. Не хотелось ругаться с Шотландией, плевать на все проигнорированные письма, главное, что с ним всё хорошо. Но ответной улыбки, увы, не последовало, то ли страна не мог поверить, что перед ним стоит его старый друг, который предпочёл ему Англию, то ли затаил в сердце обиду. Было малость неприятно, что валлиец не отвечал на его рукописи, за столько лет ни одного письма не написал, а сейчас стоит и добродушно улыбается. Стало паршиво на душе, и он отвернулся. Уэльс заметно расстроился, но решил не стоять над душой и отойти в сторону. Напоследок он глянул на Фергуса, который не заметил их переглядок, а затем на Францию. Тот ему как-то странно по-хитрому и даже издевательски улыбнулся.       — Ну и пусть, — тихо фыркнул Уэльс. Скорее это было адресовано не Шотландии, а как раз его супругу. Франция действительно странная личность и валлиец мог поспорить с выбором Скотта, но кто он такой, чтобы осуждать его выбор. Сводить с Англией он его точно больше не собирался.       Остаётся надеяться, что Англия чувствует себя хорошо. Будь у Уэльса быстрое средство связи — воспользовался бы, ведь знает, насколько тот тяжело переживает одиночество.       А Англия в это время уже добрался до замка. Ему повезло, что на этот раз точно так же страны халатно отнеслись к собственной охране и безопасности, потому проникнуть на территорию замка не составило особого труда. Зарядить арбалет тихо не получится и сделал он это заранее, пару раз допустив пару ошибок, хотя ранее делал идеально. Толком он не думал, действовал на автомате, во многих вещах как: проникнуть через стражу, с пятого раза удачно зарядить арбалет — ему просто сильно везло. То и дело страна что-то бормотал себе под нос, пытаясь прикинуть, как залезть на дерево. Встреча проходила на втором этаже судя по силуэтам, шуму, свету из окон. Пришлось пораскинуть мозгами, действовал он практически наобум, потому полез на дерево, стараясь остаться незамеченным. Англия опёрся ногами о ветки, постарался закрепить их и взял в руки арбалет. Руки подрагивали от страха и предвкушения, страна уставился в окно. Благо, дерево находилось достаточно далеко от окна, и чтобы увидеть Англию пришлось бы долго вглядываться в темноту. Осталось только дождаться, чтобы Фергус оказался в поле его зрения. Сомнений что он промахнётся не было, англичанин был уверен в себе. На этот поступок его толкала злоба, обида, неясное нечто, что витает рядом столько дней подряд. Одной рукой он отпустил оружие и крепко сжал тонкую ветку, затем сломав её.       Уэльс довольно-таки сильно расстроился, ни сколько от реакции Шотландии, его он готов простить, его поведение. Но вот злорадство Франции огорчило, злиться на кого-то парню было тяжело, вывести его из состояния душевного спокойствия было практически непосильной задачей, но вот расстроить — легко. Он вздохнул и отошёл в сторону, никто к нему самостоятельно не подходил и не заговаривал, отчего становилось немного неловко. Вдох-выдох, пока валлиец решил остаться на месте и ни к кому не приставать. Облокотился о край стола и украдкой рассматривал гостей. Шотландия о чём-то беседовал то с Францией, то с Фергусом, но чаще поворачивался к сыну и чуть улыбался ему. Парень отвёл взгляд и глянул куда-то в пол, изучая узор.       Люди, страны слонялись туда-сюда, изредка подходили к нему о чём-то спрашивали, но долго не задерживались и быстренько уходили, хоть Уэльс был дружелюбен. Он стащил со стола какую-то сладость и положил в рот. Напряжение Шотландии и Франции, по всей видимости, немного спало и они разрешили сыну передвигаться по комнате. Жаль только что с ним никто особо не хотел общаться. Валлиец был не против поговорить с ним, но чего-то боялся. Таких стран, как он, не жалуют, если они начинают в открытую общаться с союзами. Почему его должно волновать и останавливать чужое мнение? Может, стоит рискнуть? Союзов так загнобили и забили, что становится жаль, хотя он уверен, что Скотт хорошо относится к сыну.       Фергус скользнул к столу, ещё больше привлекая внимание Уэльса. Страна помахал ему, но тот не заметил, похоже, был слишком сконцентрирован на чём-то. Окликать и звать по имени было бессмысленно, только если не гаркнуть на весь зал, а это уже нежелательно.       Арбалет взяли покрепче в руки. Англия выдохнул, ненадолго задержал дыхание, постарался прицелиться, ведь приметил в окне того самого. Пришлось выжидать, чтобы союз не отошёл. Англичанин сцепил зубы и приготовился, нужно сделать это как можно быстрее, пока есть возможность и тот под прицелом. Точно после выстрела его заметят, повяжут и выставят на всеобщее обозрение, но будут ли осуждать, порицать? Вряд ли. Только отношения с Шотландией пойдут крахом, но критическое мышление сейчас было отключено, и Англия мог думать, и то тяжело сказать, только в одном направлении. Руки немного дрожали, но он постарался облокотить арбалет о ветку, чтобы оружие не тряслось. Держал палец на спусковом крючке и почувствовал волнение. Возможно, это был отголосок здравого смысла, но тревожность быстро сменилась эйфорией. Фергус засунул руку в карман, чем-то шурша, параллельно рассматривая стол. Вытащив руку с кармана, платок выскользнул из пальцев и опустился на пол. Союз поднял голову и осмотрелся, куда тот улетел. Уэльс вдохнул от предвкушения и решил, что это хороший повод заговорить и быстренько пошёл к нему. Англия нажал пальцем на курок, арбалет выпустил стрелу. Далее ему показалось, будто время замедлилось: Уэльс внезапно вынырнул перед союзом, от чего тот сделал шаг назад из-за неожиданности. Но страна не успел протянуть ему платок, стрела разбила стекло и угодила ему прямо в правый глаз. От сильной ударной волны Уэльс споткнулся, падая на Фергуса. Все в зале замерли. Оба рухнули на стол, тот не выдержал и сломался пополам. Капли крови взмыли в воздух, вместе с бокалами с расплескивающимся алкоголем, едой и столовыми приборами. Зазвенело стекло, дорогие тарелки разбились, отлетая гостям под ноги. Для Англии время остановилось, картина падения впечаталась ему в воспоминания навсегда. И как только послышался сильный грохот: оба грохнулись на поломанный стол, осколки, остатки еды и алкоголя. Фергус вылез из-под чужого тела, ринулся проверять, жив ли валлиец.       — Уилл! — от крика Шотландии все кажется ожили и тоже бросились к парню.       Скотт отогнал сына, падая на колени. Франция наблюдал за страшной картиной и ему совсем не было смешно от этого. Вся правая часть лица Уэльса была залита кровью, глаз вытек, а стрела застряла в черепе. Валлиец медленно моргнул вторым глазом и прикрыл его. Судя по расположению стрелы в голове, а она была под углом, оставалось надеяться, что мозг она никак не задела.       — Вызовите лекаря, срочно! Помогите ему!!! — закричал Шотландия, срывая голос. Он не сводил глаз со старого друга, осознав, что тот ещё в сознании. Лучше бы он отключился от болевого шока, чем терпел это всё. Совсем испугавшись Скотт аккуратно взял стрелу, но быстро отдёрнул руку, боясь навредить ему. Судя по всему, стрела засела глубоко и без медицинской помощи не выйдет её вытащить. Хотя зная их медицину — стрелу будут вынимать чуть ли не голыми руками. — Ох, Уэльс, прости меня!       На глазах набрались слёзы, пара капель капнули на плечо парня. Шотландия взял его за предплечье, поднял голову и просил, чтобы вызвали врача как можно быстрее.       Англия бежал по лесу, расталкивая руками ветви деревьев, убедившись, что убежал на достаточное расстояние — закричал, схватившись за волосы. Бог наказал его за грешные мысли. В голове всплыло воспоминание из прошлого, когда он и Уэльс стояли у забора, когда валлиец узнал об отношениях англичанина и Шотландии. И тогда из-за поломанного забора они оба упали на траву:       — Это Вас Бог наказал.       — Меня-то он наказал, но упали мы вместе.       Правитель ещё громче заорал, схватил арбалет и со всей силы ударил его об дерево.       — Что я натворил?! — с глаз полились слёзы.       Со всей силы он замахнулся оружием и снова ударил его о столб дерева, сухие щепки полетели в сторону, он совсем не боялся, что может пораниться, ведь это меньшее, чем он может отплатить.       — Как же я ненавижу! Ненавижу!       Долбанул арбалет о землю, упёрся одной ногой в плечи оружия, на которых болталась разорванная тетива, надавил, стараясь сломать. Тот громко хрустнул и одно плечо повалилось на землю. Англия столько лет не менял оружие, много лет стрелял из только одного арбалета, но оно не стоит всех мучений Уэльса.       — Да почему не я?!       Почему что угодно его не остановило от этой глупой затеи? Почему хоть кирпич не упал на голову, может, хоть как-то мог отрезвить. В очередной раз страна потерял над собой контроль, послушал чужой, незнакомый голос в голове, из-за чего пострадал ни в чем неповинный ангел-хранитель. Англия снова размахнулся и продолжил бить арбалет о землю, пока тот совсем не разлетелся на части. Ложе оружия он отшвырнул в сторону, не боясь, что остатки могут найти. Он сам придёт и упадёт в ноги Уэльса, чтобы просить прощения, хотя не достоин ни одной слёзы валлийца и прощения тоже не достоин. Правитель упал на колени, впившись пальцами в грудь, он хочет изолировать себя, он не может себя остановить в такие моменты, почему?!

***

      Медицина средневековья была весьма посредственной, потому никаких сложных операций, чтобы вынуть стрелу, не проводили. Анестезия была более чем простой: напоили предварительно настойкой с травами и большим количеством вина. Пришлось выдёргивать её руками, ещё больше проламывая глазницу. От глаза ничего не осталось, лишь черная кровоточащая дыра. Рану промыли, хотели прижечь железом, но позже отказались от этого. Замотали полголовы бинтами, приложив к дырке чистую многослойную ткань, чтобы та впитывала кровь. Доктора были бессильны и не знали, что ещё можно сделать. Шотландия молился, чтобы рана не начала гнить и не усугубила ситуацию. Парня отправили домой, он совсем потух, перестал разговаривать, как бы Скотт не пытался вытянуть из него хоть слово. Мужчина только часто плакал рядом с ним, не знал, чем помочь и как поддержать, он сам-то успокоиться не мог.       — Простите меня, — извинялся не пойми за что. Спустя бесчисленное количество пролитых слёз, Уэльс взял его за руку и не поворачиваясь сказал:       — Успокойтесь.       Подозревать сейчас кого-то Шотландия не мог, пытался привести мысли в порядок. На его сына снова было совершено покушение, только по случайности пострадал не Фергус, а дорогой Уэльс.       — Шотландия, отправляйтесь домой, — откладывая бинты в сторону сказал Уэльс.       — Ну как же?! А как же Вы? Я не хочу Вас бросать! — в отчаянии глянул на него.       — Мне нужно… Отдохнуть. Простите и поймите… Я немного устал, — затянул узел на затылке.       Руки опускались от его слов, самому жить не хотелось. Шотландия был готов вырвать собственный глаз, если бы можно было таким образом помочь его другу. Он обнял его так крепко, как никогда раньше, тот обхватил его плечи в ответ.       — Меня не нужно жалеть. Это не рука и не нога, а лишь глаз, я прекрасно вижу и вторым. Некоторым приходится в разы сложнее, чем мне, потому-       — Уилл! — взял его за плечи. — Хоть сейчас прекратите думать о других и подумайте о себе, позаботьтесь наконец о себе! Ваша проблема не хуже проблем остальных! Рана ведь болит, но Вы терпите! Говорите, что другим может быть в тысячу раз хуже, чем Вам. Заткнитесь, и чтобы я никогда не слышал с Ваших уст подобного!       — Я понял, — заморгал, сдерживая слёзы. Плакать ему сейчас точно нельзя было.       — Вы точно хотите, чтобы я ушёл?       — Не потому, что Вы мне противны. Я благодарен за Вашу помощь безмерно, но я хочу побыть один… Впервые за такое долгое время, — его уложили на подушку.       — Я оставил бинты. Их много, должно хватить, — сжал в руке один свёрток, снова чуть не плача.       — Вы сейчас комнату затопите, идите, — валлиец добродушно чуть улыбнулся, отпуская его руку.       Одиночество не было вечным, продолжалось ровно до того момента, когда спустя три дня с отъезда Шотландии к Уэльсу не явился Англия. Страна долго решался зайти в комнату к больному, но всё же решился, но увидев парня с замотанной половиной лица — рухнул на пол. Тот чуть свёл брови, но ничего не сказал. Долго терпеть было невозможным: англичанин на коленях пополз к его кровати, сжал пальцами простынь и припал лбом к ней.       — Вы чего? Вставайте, — Уэльс чуть приподнялся. — Скотт мне помог, мне уже легче.       — Уэльс, — прошептал. Поднял голову, чтобы детальней рассмотреть его, на глаза набрались слёзы.       — Англия, я уже одного оплакивающего меня отправил домой. Я не умер, чтобы рыдать над моей постелью, — любая эмоция лица сопровождалась сильной болью, потому он старался оставаться с нейтральным выражением, хоть для такого как он это было практически невозможно.       — Вы не понимаете, Уэльс! — дрожащими руками мёртвой хваткой вцепился в простыни.       Парень молчал, он оставался при своём мнении и всё, что он хотел — уже сказал.       — Я… Я…— заплакал. — Я это был! Я!       — Что «Вы»? — брови изогнулись, и он уставился единственным глазом на него.       — Это я стрелял, Уэльс! — закричал, а потом зарыдал. — Я не достоин Вашего прощения, внимания! Я столько сделал плохого!       — Вы?.. Как?.. Вас там не было, — он не мог поверить, не хотел, потому задавал глупые вопросы.       — Это я столкнул Фергуса с окна! Я хотел выстрелить в него! Стрела предназначалась ему, а не Вам!       — Что он Вам сделал? — в ужасе глядел на него.       — Ничего! — крикнул. — Я не знаю, что на меня нашло, я не мог контролировать себя! Я жалею, жалею! Но моя жалость и слёзы ничего не исправят.       Уэльс ничего не ответил, слушал только громкие всхлипывая и глядел на него. Он переваривал информацию, пытался осознать и принять её до конца, но всё равно не верил, что Англия способен на подобное. Моргнул, чуть мотнул головой. От волнения место, где раньше находился правый глаз, начало сильно болеть и ныть. Он коснулся той части лица, губы задрожали, его начала бить лёгкая дрожь.       — Я не хотел, чтобы Вы пострадали! Сделайте со мной всё что угодно! — страна упал на пол, согнувшись пополам, касаясь лбом холодного пола.       От начала и до самого конца валлиец чувствовал боль. С того самого момента, как стрела пронзила его глаз, далее длительные мучительные часы сильной непроходимой рези, пока он лежал на полу в том самом зале хотел потерять сознание, чтобы облегчить свои страдания, но никак не получалось. Ему сильно повезло, мыслить он мог ясно, стрела по счастливой случайности не задела мозг, иначе он мог остаться умственным инвалидом. В него насильно затолкали ту настойку, несколько больших стаканов кислого красного. Опьянел он более чем быстро, поскольку пьёт более чем редко. Любое движение имеющегося глаза, движения челюсти, губ заставляло чувствовать, будто череп снова трескается. Звук того, как стрела проламывает его череп, застыл в ушах. Доктора не были нежны или аккуратны, чуть ли не опёршись ногой в его грудь — стрелу вынули, снова с громким хрустом и только после этого Уэльс наконец-то смог потерять сознание. После ему было плохо, не только физически, морально он чувствовал себя раздавленным. Просто не понимал за что? Что он сделал плохого? Просто пришёл на встречу, был мил со всеми, пытался заговорить, помочь, а в итоге получил стрелу в глаз. Тяжело было осознавать, что произошло это из-за глупости, из-за платка. Разок в голове Уэльса проскользнула мысль о том, что если бы выстрелили в Фергуса — было бы обидно, но ранения быстро бы зажили, даже глаз бы возобновился. А вот его собственный глаз потерял навсегда. Внутри было пусто. Поверить не мог, что такая травма разобьёт его на части. Говорить не хотелось, только лежать не двигаясь, но боль была настолько нестерпимой, что он перестал спать. Хватало сил только ворочаться, стонать и ждать, пока мучения кончатся.       Теперь его просто растоптали, убили, уничтожили. Уэльс был готов услышать любое имя убийцы, но совсем даже подумать не мог, что это будет Англия. Тот, кого он так сильно любит и ценит. В ноги которого был готов бросить весь мир, пожертвовал доверием Шотландии, своим политическим положением. По щеке потекли слёзы, он сильнее прижал ладонь к больному месту, пытаясь сдержать кровь.       — Я не понимаю… — замотал он головой, тихо захныкав. Англия снова сел на колени и посмотрел тому в лицо. На бинтах появилось небольшое пятнышко крови, сам Уэльс выглядел разбито, чуть крутил головой по сторонам.       — Я пойму, если Вы меня не простите, мы должны прекратить наше общение. Ради Вашей же безопасности, Уэльс. Мне очень жаль. Этот грех на своих плечах я буду нести до конца своих дней, — вытер слёзы со щёк, поклонился ему.       — Действительно не было никаких причин?.. Англия, я не верю Вам. Вы никогда такого не делали, — продолжал он лепетать. — Да плевать на глаз. Мне хочется плакать не из-за потерянного глаза, а от того, что этот поступок был совершён Вашими руками. Вы ранили меня не только стрелой, но и своими словами!       — Именно потому мы должны прекратить общение. Я не знаю, что со мной происходит.       — Как это не знаете?! Вы не отдаёте себе отчёт?!       — Да…       Бинты пропитались кровью, слезы капали на простынь.       — Как же так…       Чтобы не мучить Уэльса дальше, Англия отвернулся и толкнул дверь, покидая комнату, тот не стал его останавливать.       Регенерация была хоть и не быстрой, но со временем раны внутри глазницы заросли, благо не загноились. Понадобился на это месяц. Уэльс присмотрел себе чёрную повязку на глаз, разгуливать без неё нет смысла — пугать людей вокруг не собирается, да и сам иногда своего отражения пугается. Он сам взял кожаную повязку и туго завязал её, чтобы ремешки чуть впивались в кожу, иначе вдруг слетит случайно. Жить только с одним глазом он пока привыкал, иногда оборачивался на чужой голос и понимал, что никого не видит, пока не повернёт корпус своего тела полностью. Нужно было запомнить, что теперь у него есть «слепая зона». По началу даже на лестницах спотыкался, да что там, вписывался в дверные косяки и цеплялся через пороги. За этот месяц общение с Англией прервалось, о нём ничего не было известно, а вот Шотландия появлялся очень часто.       — Хорошо выглядишь, мне нравится повязка, — оглядел его. — Не болит? Сам справляешься?       — И не с таким справлялись, — чуть улыбался в ответ, но мужчина замечал грустный взгляд и думал, что Уэльс возможно стыдится или всё ещё опечален своим недугом. Только вот совсем не отсутствием глаза валлиец был опечален, но всё так и не решался сказать чем.       — Трудности минуют, самое страшное мы уже пережили, — пытался утешить его Скотт, когда они прогуливались.       — Скотт, совсем не по глазу я горюю. Даже в этой ситуации я смог вычленить по крайней мере один плюс, — поднял палец к верху.       — Какой же? — удивлённо глянул.       — Не придётся закрывать один глаз, когда стреляю из лука, — развернулся на носках к нему.       Шотландия опешил, не зная, что ответить.       — Уилл, можно я задам нескромный вопрос?       — Конечно! Зачем спрашиваете?       — Откуда… Столько радости?.. Вы потеряли один глаз, Ваша жизнь никогда не будет прежней. Я вижу, Вы горюете о чём-то, но говорите, что дело не в глазе. Прошу, не врите мне.       — Скотт, я слишком люблю жизнь, чтобы горевать по глазу. Господь знает об этом, потому наделил меня ясным сознанием и оставил мне второй глаз, чтобы я смотрел на красоту неба, — поднял голову к верху. — Смог видеть закаты и рассветы. Наделил меня слухом, чтобы я слышал голоса мне любимых людей, слышал пение птиц и случайно подслушивал разговоры незнакомцев на рынке. Наделил меня голосом, чтобы я мог сказать «доброе утро», обговорить волнующие вопросы или в конце концов обсудить какое вкусное блюдо мне сегодня приготовил повар. Он оставил мне ноги, чтобы я обошёл ими весь мир, оставил мне руки, чтобы я обнял тебя.       Уэльс раскинул руки в стороны и подошёл к мужчине, тот без раздумий крепко обнял его. Хотелось верить валлийцу, что говорит он это от чистого сердца, а так на самом деле и было. Но несмотря на его жизнелюбие — пробило на слезу. Скотт опустил голову и уткнулся носом в его плечо, скрывая слёзы.       Как бы не было сейчас легко, и как бы реабилитация хорошо не проходила — долго скрывать от Шотландии тайну было невозможно. Покушение изначально было совершенно на Фергуса, а травма Уэльса стала лишь следствием этого. В лесу были найдены остатки сломанного арбалета, улики продемонстрировали валлийцу, и он сразу вспомнил это оружие. Это был любимый арбалет Англии. Заставить не показывать эти улики Шотландии он не мог, потому оставалось лишь ждать. А ждать пришлось недолго. Скотт оказался у него в кратчайшие сроки, и его лицо говорило за него.       — Уилл-       — Я знаю, — посмотрел в сторону.       — Вам уже показали? — кинулся к его столу.       — Не только. Англия приходил ко мне, примерно месяц назад. Он признался во всём.       — И это он сбросил Фергуса с окна, я так понимаю? — сначала сел в кресло напротив Уэльса, но затем снова вскочил и положил руки на стол, наваливаясь на него.       — В этом он тоже мне признался, — он будто боялся взглянуть на него.       — И Вы мне ничего не сказали? — уставился на него.       — Не хотел расстраивать Вас, но рано или поздно я сказал бы, не мог бы хранить эту тайну настолько долго. Если честно, мне кажется, что я сам до конца не мог поверить, осознать. Я много раз думал, возможно, тот разговор был моим сном, но теперь я точно знаю, что это было наяву, к сожалению. Англия раскаялся, он сидел возле моей кровати и плакал, извинялся.       — И?! — крикнул.       — Я хочу простить Англию, — сложил руки в замок и приложил их к груди. Глаза Шотландии широко распахнулись, подошёл к нему, взял его за лицо и придвинул к себе.       — Простить?       — Скотт, подождите, — взял его за плечи. — Выслушайте меня, пожалуйста, постарайтесь понять меня. Я люблю вас обоих, очень сильно, безмерно. Я общался с Вами и с Англией с того времени, как был подростком, вы стали для меня не просто друзьями, вы моя семья, часть меня, часть моего сердца и души. Мне больно выбирать между вами, поймите. Знаю, что Англия совершил ужасный поступок и не один раз, мне безумно жаль, что это произошло именно с Вашим сыном, будь возможность, я бы перенял на себя всю боль и мучения. Я хотел бы не прерывать общение с Вами, Шотландия, но не могу не простить Англию.       — Почему?! Он отнёсся к нам как к отбросам, наплевал на наши чувства! А Вы готовы простить его! Вы должны пожалеть не его, а себя! — встряхнул его, сильнее сжав его лицо.       — Будь Вы совершили что-то подобное, я бы и Вас простил, Скотт, — абсолютно искренне смотрел на него.       — Из-за него Вы лишились глаза! Хватит так вести себя!       — Я не хочу терять и Вас, Скотт, Вы дороги мне, Вы помогли мне, когда я бессильно валялся на полу со стрелой в голове. Вы были добры ко мне, несмотря на обиды и разногласия между нами. За что хочу сказать огромное спасибо.       — Вы уже тысячу раз благодарили меня, я сделал то, что должен был. Я тоже дорожу Вами, но если Вы продолжите так себя вести — сведёте себя в могилу!       — У Вас есть Фергус, Франция, а у Англии нет никого. Он глубоко одинок, не может ни с кем общаться, ни одного человека не подпустил к себе за столько лет. Я выводил его после болезни, вытаскивал из глубокой ямы, в которую он сам себя загнал. Скотт, я люблю его и не могу бросить.       — Послушайте, послушайте меня внимательно, — отпустил его и бросился ходить по комнате. — Я… Я тоже привязан к Англии. За время эпидемии я совершил поступок, который не должен был, потому за столько лет совместной жизни с Францией я всё равно чувствую, что должен помочь ему, хотя я ничего ему не должен! Я изначально ему ничего не обещал, всё, что он себе надумал — его проблемы. Когда бушевала болезнь я бросил всё, и на свой страх и риск бросился к нему! Не знаю, зачем, глупый, детский, необдуманный поступок. Хотел увидеть его за столько лет, увидеть его тогда, когда он беспомощен и на нём нет масок. Мне показалось, что в тот момент он был искренен со мной, его слёзы разбили моё сердце, его слова разорвали мне душу. Я думал, я думал…       Он остановился и развёл руками.       — На тот момент мне показалось, что я понимаю его, сближаюсь, мыслями я снова погрузился в прошлое, когда мы были…— снова запнулся. — Но теперь я осознал, что это невозможно. Я зол на него, не знаю, какие у него были мотивы. Мы отдалились, я знаю это. Я чувствовал, что был зависим от него, он привязал меня к себе, теперь я хочу избавиться от этого. Мне тяжело, больно от этого, но в тот день, когда я к нему поехал, что-то продолжало тянуть меня к нему. Но Англия сам всё разрушил, в очередной раз, я не знаю, каким бы он был, если бы не его родители.       Рука сжалась в кулак.       — Он так мне и не рассказал, что случилось. Я не смог найти силы тогда, чтобы достаточно поддержать его, но сейчас я тем более не собираюсь этого делать. Хочешь сказать, что Англия не знал, на что шёл?       — Он говорил, что не ведает, что делает.       — Не прощайте его, Уилл.       — Не могу…       — Вы будете терпеть это, пока Англия совсем грань не перейдёт?       — У этого есть причины, я уверен.       Шотландию злила его жертвенность, он терпеть её не мог. Об Уэльса вытерли ноги, покалечили, оскорбили, а он продолжает терпеть. Его это бесит, раздражает, он готов взорваться, с одной стороны, он хочет ему помочь, Англия потянет его на дно вместе с собой, но с другой стороны, и в этой ситуации он не готов играть в спасателя. Просто нет на это сил, у него есть собственная семья, жизнь. Мужчина ударил руками по столу, от чего валлиец вздрогнул.       — Да как Вы не поймёте?! Вас это забавляет или, может, Вам нравится быть унижённым?       Уэльс узнаёт Шотландию: как всегда, вспыльчив, легко разозлить, но говорит он правильные вещи.       — Нет, мне не нравятся подобные вещи.       — Это то, о чём я говорил! Вы привязаны к нему, зависимы!       — Не отрицаю, — грустно взглянул на него. — Я и к Вам привязан. Повторюсь: вы моё любимое и единственное окружение, многолетнее общение принесло свои плоды.       — Да Вы!.. Да Вы!.. — кинулся на него, вознёс над ним руки, будто хотел ударить. Парень чуть прикрыл глаз, но затем снова серьёзно глянул на него, он явно был готов принять удар от него. Как бы Шотландия кулаками не махал — ударить близкого он точно не сможет.       Он схватил его за ворот и придвинул к себе.       — Я всё сказал, Уэльс, — отпустил его и развернулся спиной.       — Я люблю Вас, Скотт. Спасибо за всё, я никогда этого не забуду.       Дверь захлопнулась, и парень снова остался один. Он сжал пальцами колени и положил голову на стол. Чуть ударил лбом о плоскость, коснулся повязки на глазу, затем потянулся к узлу, развязав его. Повязка осталась лежать на столе, Уэльс поднял голову и потёр оставшиеся на лице красные следы, в некоторых местах выступили небольшие капли крови. Возможно, ему не стоит настолько сильно затягивать повязку, но страх того, что кто-то может увидеть отсутствие глаза. Эта травма заставила чувствовать себя неудобно, даже стесняться своего увечья, но старался не думать об этом. Ведь всем вокруг абсолютно всё равно, на улицах и не таких уродов можно встретить. На лице остался шрам, который разрезал его бровь и чуть задел лоб.       Приложил руку к правой пустой глазнице и впился ногтями в кожу. Чтобы он не делал, он не может удержать их двоих. Хоть у Уэльса появилось чувство дежавю, ведь однажды Шотландия уже уходил от него, но теперь ему кажется, что всё более чем серьёзно и ситуацию никак не исправить, как бы он не пытался. За время реабилитации, пока он проводил время со Скоттом, ему было невообразимо хорошо, но мыслями он возвращался к старому другу. За столько лет проведённых с Англией, Уэльс всё жалел, что рядом нет Шотландии. Этот пазл всё никак не складывался, отчего каждый раз от его сердца отрывают по куску. И самое страшное, что он не знал, кого винить. Англичанина? Да он сам не может понять, чего хочет от жизни, ведёт себя противоречиво, хотя явно любит их. Себя? Разве за то, что не смог им помочь ещё много лет тому назад, когда конфликт только зарождался. И возможно, если бы он помог, сейчас ситуация была бы другой.       Он снова опустошён. Отсутствие эмоций — что-то новенькое для него, никогда бы не подумал, что доведёт себя до такого. Уэльс нахмурился, закрыл лицо ладонями, а повязка упала ему на колени. Он должен взять себя в руки, у него нет возможности раскисать, иначе если он впадает в состояние апатии — никто не поможет Англии. Своих жизненных сил должно хватить, чтобы вытянуть себя из болота. Стоит снова заняться пением, хоть не получается, может, усерднее молиться перед пением, но ему кажется, что навык он сможет отточить.       Может, стоит чаще выходить на прогулки, сходить потанцевать где-то, послушать музыку. Он может заказать повязку с красивыми узорами, чтобы не так сильно расстраиваться.       — Сходить на казнь в конце концов… — прошептал.       Прошедший месяц был сумасшедшим, это был ужас, а дальше ждёт лишь неизвестность. Англии так плохо, тошно от самого себя. Он изолировал себя от общества, распустил персонал и остался дома в полном одиночестве. Дом был грязным, пыльным, на полу валялись вещи, ведь страна не чувствовал в себе сил делать минимальную работу по дому. Бесконечные дни самокопания, принижения себя и осознание того, что остался он совершенно один: самый главный страх его жизни сбылся. На улицу он не выходил уже около месяца, был готов закрыть свою комнату на замок, а ключ выкинуть в окно, но до этого пока не дошёл. Ему так противно от самого себя, от своих поступков. Родители взвалили на его плечи непосильную ношу, никак не подготовив, выпустили во внешний мир, не подумав, что может случиться. Англия схватился за несколько задач одновременно, принимал необдуманные решения, пытаясь оставить Шотландию рядом с собой. Он вспомнил слова Франции и тот был прав. Он действительно стал разочарованием, будь родители живы — вышвырнули на улицу, казнили, измучили и сделали бы правильно.       Он замычал и схватился за голову. В голове диссонанс: Уэльс и Шотландия были так милы к нему. Валлиец столько лет был рядом, а Скотт в начале их отношений пытался помочь, поддержать, улыбался, говорил с ним, смеялся. Никто из них ни разу не поднял руку. Когда Уэссекс мог игнорировать неделями за малейшую оплошность. Всего передёргивало от воспоминаний в катакомбах и когда родители позволили себе ударить его. Но они всегда говорили, что любят и стараются для него как лучше.       Рука непроизвольно сжалась в кулак, и Англия ударил рядом стоящую тумбу. Столько раз он слышал о насилии в семьях и все вокруг принимали это за нечто нормальное. Шотландия сам говорил, что множество раз видел, как люди калечили друг друга на улицах. Ради прощенья Божьего Англия совершал ежедневную экзекуцию над своим телом. Всё никак не мог понять, как стоит любить, как правильно это делать? Почему битьё кулаками по голове люди считают за проявление любви, если ни Уэльс, ни Шотландия подобного не делали? Почему во имя веры он должен был искалечить и изуродовать свою спину? Почему валлиец забирал у него плеть, говоря, что не стоит так делать? Англия чувствовал себя глупым, раз не может разобраться в таких вещах. Он всегда стеснялся спросить, как правильно, пытался сам разобраться, но загнал себя в угол. Не хочет думать о том, что родители его не любили. Любили, просто по-особенному.       Снова упал на кровать. Даже в своей собственной комнате находится тошно: всё напоминает о Шотландии. Он не чувствует себя уютно в собственном доме, хочется сбежать. Убежать от себя, от своих мыслей. Так хочется вернуться в прошлое, когда всё было хорошо.       Ночами Англия перестал спать, хотя был уставшим неизвестно от чего и почему, ведь целыми днями ничего не делал. В последнее время ему стало казаться, будто его кто-то зовёт, но когда поворачивался на звук — никого не было. Странно то, что он находится один в собственной комнате, а ему чудится такой бред. Думал, что это от недосыпа, ему нужен отдых и многочасовой сон. Раньше подобное происходило нечасто, но сейчас он мог слышать неразборчивую речь и по нескольку раз в день, от чего становилось не по себе.       Пришлось встать с кровати и закрыть окно, предварительно выглянув. Хоть он там никого не увидел — решил перестраховаться. Спрятаться в его комнате не могли — нет места, да и в шкаф и под кровать он уже заглядывал. Выглянул за дверь, но никого и там не оказалось. Страна захлопнул дверь и остался стоять в центре комнаты, прислушиваясь. Тишина. Он двинулся к своей кровати и поставил на неё колено, собираясь лечь. Как вдруг шёпот над его ухом снова заставил остановиться. Правитель начал оглядываться по сторонам, в надежде найти источник звука.       — Кто здесь?! — выкрикнул.       На вопрос ему не ответили, но странный шёпот продолжился. При чём говорил кто-то ему прямо на ухо. Он начал отмахиваться, будто вокруг летали насекомые, пытался отогнать от себя те голоса.       — Англия! — знакомый голос.       Ему показалось, что тембр был уж очень похож на голос Шотландии. Страна пытался найти его взглядом, но комната была абсолютна пуста, но звук был рядом, словно мужчина стоит в шаге от него.       — Уважаемый, как давно это было? Мои уши стали быстро или часто становиться белыми. Красный цвет — плохой цвет. В пятнадцать лет я увидел дядю, дядя пошёл на другую сторону. Режь. Продавец всё не мог перестать зевать из-за городской легенды. Сегодня жарко? Снег уже идёт два часа, — англичанин всё пытался понять, что именно он хочет ему сказать, но не мог связать эти предложения воедино.       — Что?.. Откуда? О чём Вы? Где Вы? Не издевайтесь надо мной…       — У меня начала отпадать кожа, вчера я долго говорил. Да, обязательно. Дождь был крупный и чёрный. Дом долго сох.       Дом? Кожа? Что за бред он говорит? Англия от страха сделал шаг назад и упал на кровать, отползая назад, но звук не становился дальше. Он хотел убежать от этого, потому перелез через кровать и отскочил к окну.       — Да хватит! — упёрся спиной в стену и случайно коснулся ладонью холодного стекла. Из-за этого он резко повернул голову и вздрогнул. Припал к окну и стал рассматривать пейзаж. Неподалёку от замка появилась мельница. Странно, хоть он и был мало дееспособен в последнее время, но точно знал, что ничего рядом с его домом не планировалось. Мельницы не строятся в этом районе, они предназначены для других частей города. Дрожащей рукой Англия потянулся к щеколде и на пару секунд отвёл взгляд. Как только он открыл окно — снова поднял глаза и не увидел ту самую мельницу. Страна замер на месте, рука замерла в воздухе. На том самом месте, где буквально минуту назад стояла деревянная мельница, лопасти которой медленно крутились от слабого ветра, было пусто.       Происходит что-то очень страшное, непонятное.       Ладонью чуть толкнул оконную раму, впуская в комнату свежий воздух. Облокотился руками о подоконник и немного перевалился вперёд, чтобы рассмотреть двор. Заметил, как к забору подбежала тощая псина, с пасти которой тонкой струёй сочилась слюна. Её морда стала преобразовываться: растягиваться в стороны, менять цвет, а шерсть стала пропадать. Вместо её появилась уродливая рожа человека, маленькие косые глазки вертелись в орбитах, пока не сошлись в одной точке, устремившись на Англию. Страна вздрогнул от страха и сделал шаг назад. Собака пролезла между прутьев и побежала во внутренний двор. Англия захлопнул оконные ставни и задёрнул шторы, и на дрожащих ватных ногах полез под стол.       — Господь, спаси и сохрани, — прошептал он и прислонил сложенные ладони к губам. Тело начало потряхивать от страха, от мысли, что это чудовище может попасть в дом. Затаился, прислушиваясь к внешним звукам, иногда поглядывая в сторону двери.       Он будто ожидал собственной казни, воображение начало дорисовывать страшные картинки, как пёс врывается в комнату и человеческие зубы вгрызаются в его шею. Но чем дольше он так сидел, тем становилось более невыносимо, потому решил рискнуть и встретиться со своим страхом лицом к лицу. Правая рука пробежалась по плоскости стола и схватила тяжёлый подсвечник. Без боя он не сдастся. Едва не поскользнувшись, Англия вылез из-под стола и прислонился к стене. Самое для него страшное это то, что теперь он не чувствует себя в безопасности даже дома. Куда ему бежать и где прятаться — неизвестно, но сюда он больше не хочет возвращаться. Сильнее сжав подсвечник, он толкнул плечом дверь, выставляя своё оружие вперёд. Перед ним никого не оказалось, и чтобы не искушать судьбу — побежал вниз по лестнице, чуть ли не падая. Ударил подсвечником о входную дверь настолько сильно, что буквально проломил её, от чего в трещине предмет застрял. Страх был настолько сильным, что ничего другого он не придумал, как ударить ногой дверь и вырвать оттуда подсвечник. Как только англичанин оказался на свежем воздухе, тяжело задышал оглядываясь. Что-то неизвестное упёрлось в его ногу. Англия замер на месте и опустил голову. У своих ног он увидел эту уродливую собаку с человеческим лицом. Нечто открыло свой рот, видимо, захотев что-то сказать, но страна заверещал и замахнулся на него подсвечником. Железный предмет врезался в черепную коробку псевдо-псины. Но той было всё равно, она продолжала что-то ему говорить, но он пытался не слушать, что именно, хотя голос эхом отдавался в голове. Англия не знал, сколько именно ударов он нанёс, но с правой руки уже капала кровь. Тело животного упало на землю. Страна выпустил из рук подсвечник и провёл кровавыми руками по лицу, протирая глаза. Перед ним в луже собственной крови лежал труп собаки, её голова превратилась практически в кашу от такого количества нанесённых ударов, но можно было разобрать, что морда была собачья, а не человеческая.       — А?.. — он коснулся её тела и чуть толкнул, в надежде, что он сейчас проснётся и это окажется очередным из его кошмаров. Но он не просыпался, и пёс больше не вставал.       По щекам покатились слёзы, и Англия завыл от грусти и боли внутри. Почувствовал себя мразью и последней бесчувственной скотиной. Он забил до смерти ни в чём неповинное животное.       — Но как же?!.. Как же так?! Я видел собственными глазами… И слышал тоже… Я не хотел! Я так испугался!       Будь он в здравии — никогда бы не поднял руку на животное, а тут забил до смерти… Слёзы капали, впитываясь в землю.       — Прости меня, прости, — взял на руки её труп и поднял.       А хоронить-то где? Руками землю не разроет. Из-за растерянности он толком не знал, что делать, потому оставил пса у дерева, аккуратно положив. Сердце разрывалось от печали и горечи. Было страшно не только из-за осознания убийства живого существа, но и из-за того, что он видел. Это страшное и невыносимо уродливое лицо человека, которое он видел заместо этой собаки. Да и ещё речь! Каждое слово застревало в голове, эхом отражаясь в сознании. Англия осмотрел свои грязные, кровавые руки.       — А? — повернул голову, ведь заметил, что вдалеке кто-то стоит. Фигура была высокой и чёрной, больше была похожа на тень. Страна отвернул голову в надежде, что этот человек пройдёт мимо него, не хочет он иметь с ним ничего общего. Но тот явно чего-то ждал и не торопился уходить. Англичанин снова уставился на труп и мысленно хотел слиться с пейзажем. Ногти впились в кожу на руке, почёсывая: хотелось избавиться от крови на руках. Какая же тошнотворная вонь стоит. Иногда поглядывал в сторону, но человек всё ещё стоял там. — Что Вам нужно? Убирайтесь отсюда! Я не желаю ни с кем говорить!       Пришлось встать на ноги и выпрямиться, чтобы прямо взглянуть на него. Смелость улетучилась, как только чёрная фигура двинулась в его сторону, а потом неожиданно побежал. Англия чуть вскрикнул и ринулся с места, куда глаза глядят, только чтоб не поймали. Но тень быстро нагоняла его, словно двигаясь вне времени.       Слёзы застилали глаза, потому приходилось наспех их вытирать, чтобы видеть дорогу впереди себя. Перед ним оказалась река. Англия забежал туда примерно по щиколотки и оглянулся, ведь только сейчас осознал, что загоняет себя в угол: реку он уж точно не переплывёт. Чёрная фигура уже почти нагнала его, потянулась рукой, чтобы схватить, даже послышался всплеск воды. Но только стоило закричать и от страха упасть в воду — человек растворился в воздухе, хотя коснуться его успел. Касание было отчётливым и холодным. Англия попытался встать, но не сразу поймал равновесие и снова рухнул в грязную воду. Вязкий мул просачивался меж пальцев, отчего руки грузли в грязи, и встать в панике становилось сложнее. Он поднял голову и увидел, как множество теней, которые прятались за кустами и деревьями, все глядели на него. Страна завыл и смог подняться, сделал пару шагов назад, снова чуть спотыкаясь. Они никак не двигались ему навстречу, но менее тревожней он себя от этого не чувствовал. Начал хлопать ладонями по воде, чтобы отпугнуть их. Ноги утопали в грязи, к рукам липла серая плёнка, которая находилась на поверхности воды. Река была до ужаса грязная, от вони хотелось зажать нос. Англия всё глубже заходил в реку, вода доходила ему уже практически до груди. Ступнёй страна наткнулся крупный камень, не смог сохранить равновесие и рухнул. Почти сразу вынырнул и принялся тереть глаза.       — Как же больно! — глаза щиплет из-за грязной воды, которая попала в них. Длинные волосы прилипли к телу и к лицу. Наконец он оторвал пальцы от глаз, чтобы не занести туда ещё больше инфекции, провёл рукой по голове. — Надо выбираться…       Глаза Англия пока не мог открыть, потому приходилось двигаться интуитивно и как можно быстрее. От части он даже был рад, что не видел ничего перед собой, это добавляло ему чуть больше смелости. Напролом Англия понёсся вперёд, размахивая руками, чтобы отогнать от себя чёрные тени и чтобы они не схватили его в случае чего. Спотыкаясь Англия выбежал и на ощупь наспех продолжил двигаться. Позвонком он чувствовал, как за ним наблюдают и следуют за ним. Пальцами он впился в кожу вокруг правого глаза и попытался силой разлепить веки, чтобы увидеть хоть что-то, чтобы совсем не потеряться по дороге. Очень размыто увидел дорогу вокруг себя, но узнавал знакомые пейзажи.       Чудом смог добраться до родной двери и подняться вверх по лестнице, к своей комнате. По собственной глупости забыл закрыть за собой дверь и упёрся руками в стол, наваливаясь на него. Хоть Англия уже и мог видеть окружение вокруг себя, но давление в висках и ощущение кожей кого-то ещё рядом не покидало его. Сполз на колени и невольно глянул на свои ладони: липкие, кровавые. Осознавая всю свою вину и ошибку — снова заплакал. Было мерзко, он ненавидел себя за этот поступок. Кулаком от душевной боли ударил по полу один раз, а потом второй. Как вдруг схватился за грудь, пытаясь отдышаться. От накатившей вины и страха страна начал задыхаться, слёзы катились по щекам, попадая в рот. Медленно Англия поднялся на ноги и открыл средний ящик, где смог нащупать небольшой ножик. Так долго боялся этого, но сейчас решил хоть немного облегчить свои страдания, ведь это не убьёт его. Сделав пару коротких вдохов, Англия приложил лезвие к запястью и сильно надавил. Выступила кровь, захотелось отдёрнуть нож и остановиться, но он продолжил ковырять рану. Рука трусилась от страха и от этого страна давил с меньшей силой. Закусив губу, дёрнул рукой и резанул глубоко вдоль. Ножик вывалился из рук и грохнулся на пол, крупные капли крови падали и разлетались по полу. Пальцами обхватил израненное запястье и сжал, выдавливая кровь. В глазах уже двоилось, но он продолжал истязать себя, делал он уже это далеко не в первый раз. Как вдруг услышал шаги. Англия медленно поднял голову и увидел перед собой… самого себя? Перед ним стоял он сам, только выглядел он роскошно, высокомерно, ухожено. Каштановые волосы были чуть ниже поясницы, на пальцах красовались золотые перстни, ногти были острые и длинные, как у хищной птицы. Смотрел «Англия» свысока, широко улыбаясь и довольствуясь его удивлением. Настоящий Англия подорвался с места и отошёл к стене, но вторая личность закатала длинный рукав красного одеяния и указал в сторону зеркала. Страна уставился в своё отражение и ужаснулся тому, что он там увидел. Испорченная, мокрая, порванная в некоторых местах заношенная одежда. Вспомнил, что не менял её уже несколько дней, а то и недель. Он был в крови, некоторые участки кожи покрывала липкая серая плёнка, волосы были спутаны и склеены из-за грязи. Рассматривая себя в зеркале, Англия не поверил, что это он сам.       Будто это он самозванец, а настоящий Англия стоит перед ним.       — Нравится то, что видишь в отражении? — подал голос страна напротив.       — Нет…       Тот подошёл к нему и взял за руку, прикосновения казались такими реальными и запах исходил вполне настоящий.       — Ты… Вы… Это я?..       Страна напротив него кивнул с улыбкой на лице.       — Я — это Вы. Только тот Вы, который правильный.       — Правильный? В каком смысле?.. — подался навстречу к нему.       Длинные ногти впивались в кожу целой, неизрезанной руки.       — Я тот, кем гордятся, кого любят, уважают. Я тот, кем были бы довольны родители.       Англия выдернул руку и сделал ещё несколько шагов назад, уж очень ему было страшно и не по себе от его присутствия. В глазах плавали мушки, и голова сильно кружилась, от этого он пошатывался и опёрся рукой об откос окна. Страна напротив него взял его за плечо, а дальше рука скользнула на его грудь, надавив.       — Прошу, прошу, ответьте мне, что я делаю не так?! Сегодняшний день был один из худших в моей жизни!.. Моя жизнь превращается в ад, и я не знаю, что с этим делать! — с глаз потекли слёзы, он взял его за рукава, крепко сжав дорогую ткань одежды. — Я жить больше не могу! Я готов вскрыться, да хоть в петлю прыгнуть! Меня никто не любит, я всем своим близким и самым дорогим сделал больно и покалечил! Я ненавижу себя!..       «Англия» напротив него не скрывал своего отвращения и раздражения по отношению к нему. Осмотрел его с головы до ног и цокнул.       — Вы жалки и противны мне. Не стоит удивляться тому, как к Вам стали относиться другие, — он улыбнулся. — Вам стоит пересмотреть свои взгляды на жизнь. Я — это Вы. И я ещё раз повторю — мне мерзко от Вас. Не хочу себя ассоциировать с самим собой.       Он ещё сильнее надавил на его грудь, а затем со всей силы толкнул его в окно. Страна не удержался на ногах, ухватиться хоть за что-то не вышло, и он полетел вниз, успел только вскрикнуть. Падение пришлось на спину, Англия распластался по земле, глядя в небо. Попытался немного двинуться, но тело отзывалось болью, благо, высота была не такая большая и его не парализовало.       Небо было тёмным, затянутым тучами. Оконные ставни скрипели и чуть ударялись об откосы из-за порывов ветра. Тишину разрезал шелест листьев деревьев. В комнате больше никого не было, судя по звукам. «Англия» растворился в воздухе, как и все остальные видения.       Это и в правду был самый ужасный день за всю жизнь.       Больше Англия не чувствует себя собой. Возможно, если он изменится, станет любим, обожаем и уважаем. Ощущение реальности покидало его. Его тело больше не его: совсем не чувствует единства с ним. И теперь он точно готов отдать свои мысли, тело, всё живое в себе, всю свою жалкую сущность в руки другому себе.       Он — больше не он.

***

      — Я нуждаюсь в Вашей помощи, — Франция положил руки на стол и немного подался к собеседнику.       — Конечно, я готов помочь, — Шотландия подпёр щёку рукой и рассмотрел его.       Ранее Англия пропал на несколько лет, потом резко появился, параллельно объявив Франции войну. И теперь конфликт затянулся на много лет, хоть и с перерывами. Шотландия был не против помочь Франции, ведь таким образом француз выполнит его просьбы. В их отношениях и так было не всё гладко, а как дело доходило до работы — каждый выставлял свои условия и из-за этого часто ссорились. Это не могло не огорчать. Скотт любил, уважал его, но за всё время их отношений всё шло как-то наперекосяк. Хоть и были хорошие моменты в отношениях, но в плане политики ситуация обстояла хуже. Многие шотландцы бедствовали, да и он сам ослаб со временем. С одной стороны, изначально бежал он от давления Англии, но в итоге пришёл к тому же, только теперь непосредственное влияние имел на него Франция.       — Вот же дерьмо…— прошептал.       — Что-то не так? — Франция повернул голову.       — Нет, всё хорошо… Это просто мысли в слух, — выдохнул.       Война была долгой и утомительной, Франция уже был на последнем издыхании, но сдавать позиции явно не собирался. И мог одержать долгожданную победу. Но какой ценой.       На очередной из встреч, куда, к всеобщему удивлению, пришёл и Англия, он, наконец, спустя столько лет, смог увидеться с Уэльсом. Парень возмужал, стал выше его, окреп, отсутствующий правый глаз закрывала чёрная повязка. Англичанин как-то не особо тянулся к нему, лишь кивнул, слегка улыбнулся и отвернулся. Уэльс, в принципе как и всегда, решил взять инициативу на себя и в один из моментов отвёл страну в сторону под предлогом прогуляться. Тот согласился. Как только они скрылись от лишних глаз, валлиец схватил Англию за руку и развернул к себе.       — Англия, я так скучал, так скучал! — сжал его ладонь.       — Приятно слышать, — кивнул.       — Что случилось тогда? Почему Вы оттолкнули меня? Я хотел Вам помочь, а Вы даже на мои письма не отвечали!       — Уэльс, на это были свои причины.       Холод, который исходил от Англии, поражал. Испугавшись, валлиец крепче взял его за ладонь и посмотрел тому в глаза. Правитель старался не поглядывать на повязку, а смотреть в единственный глаз собеседника. Уэльс открыл рот, чтобы что-то сказать, но удалось только вздохнуть. Не получалось подобрать мысль, чтобы озвучить её. Спустя недолгое молчание он сказал:       — Вы… Проиграли. Как себя чувствуете? Раньше подобные известия могли сильно ранить Вас.       — Ох, сейчас всё не так. Время идёт, всё меняется, — махнул рукой. — Да и тем более…       Он не смог сдержать тихий смешок и почувствовал, как хватка Уэльса заметно ослабла. Парень ошарашенно глядел на него. Англия смеётся? Ему послышалось? Страна поднял голову и его карие глаза сверкнули.       — Может, он и победил, но тем самым вырыл себе яму. За разрухой, которая происходит у него, наблюдать занимательно, — улыбнулся. — Как бы он не пытался карабкаться, какой бы помощью не воспользовался — всё привело к внутреннему краху. Забавно. Но зато победил, ха-ха.       — Вы не лучше, — реакция Англии его испугала, но заткнуть свой рот и стоять дрожать от страха он не собирался. — У Вас ситуация обстоит не лучше.       — Не лучше? Определённо лучше. Даже, допустим, дела обстоят не самым лучшим образом, но я-то смогу выбраться из неё, — широко улыбнулся.       — Вы изменились, Англия. Что произошло?       — Я пересмотрел некоторые свои взгляды на жизнь, Уэльс, — теперь уже он сжал его руку. — Я больше не собираюсь быть чьей-то подстилкой, больше не собираюсь быть слабым и немощным. Я больше не хочу, чтобы надо мной смеялись за моей спиной и принижали мои достоинства.       — Вы вели войну более ста лет, Англия, очнитесь! Кто принижал Ваши достоинства?! — он не удержался и начал практически кричать на него.       — Да все, Уэльс, все! — схватил его за плечи. — Не хочу быть больше унижённым!       Англия громко засмеялся, продолжая сдавливать плечи парня. Уэльс попытался отпрянуть от него, сделав шаг назад, но тот наоборот наступал на него. Валлиец размахнулся и влепил Англии звонкую пощёчину, только после этого его отпустили. Страна чуть согнулся и схватился за щёку.       — Простите! Простите! Я не хотел Вас бить! Вы напугали меня, — наклонился к нему, чтобы убедиться не сильно ли он ударил.       Англия, всё ещё держась за щёку, поднял голову и глянул на парня затуманенными глазами.       — Знаете что? Я больше не желаю оставлять Вас! Давайте вместе пойдём домой, и я попытаюсь помочь Вам.       — Не стоит, Уэльс, всё хорошо, я не нуждаюсь в Вашей помощи! Ваша пощёчина была такой отрезвляющей, последний раз мне давал пощёчину мой собственный отец! Ох, Уилл, Вы всё правильно сделали, — потёр ладонью щеку и шумно томно выдохнул.       — Господь, — он ужаснулся.       Руки опустились, а на лице Уэльса отобразилась гримаса отчаяния. Что он пропустил за это время? Перед ним стоит кто угодно, но точно не Англия. Он чувствовал вину за то, что не смог помочь ему в нужное время, а теперь страна может и не позволить ему помочь. Подкатили слёзы, Уэльс прикусил нижнюю губу, чтобы сдержать эмоции.       — Не плачь, по моей вине у тебя только один глаз остался, — нечаянно грубо взял его за лицо. — Позволь.       Без спроса сорвал повязку с его лица, Уэльс отпрянул от него, выхватил повязку и приложил её обратно.       — Это было лишнее, — но правителя его реакция даже немного рассмешила.       — Тогда вернёмся к остальным, — не дав ему надеть повязку обратно, взял под руку и повёл назад в помещение.       — Прошу, остановитесь, мне нужно завязать повязку.       Англия чуть раздражённо глянул на него и демонстративно остановился. Валлиец быстренько завязал узел за головой.       — Мне неудобно, когда видят меня без повязки. Не нужно её с меня срывать. Если я захочу — сам это сделаю.       — Мы идём? — он будто проигнорировал его речь, а только поторопил его.       — Да… — тихо сказал.       Остаток вечера прошёл отвратительно: многие странно озирались на Уэльса и Англию, ведь после их разговора первый вернулся довольно грустный и поникший. Всё же парень в конце решил провести правителя, хоть и оба они молчали по дороге домой. Уэльсу нужно было совсем в другую сторону, но всё равно он пошёл за Англией, а тот, видимо, всё понял, и не стал задавать лишние вопросы. Но позже англичанин развернул его обратно со словами, что тому нужно ехать домой, а не «заниматься ерундой».       — Ерунда?       — Да, отправляйтесь домой, — повёл рукой.       Валлиец даже не попрощался, а молча последовал своей дорогой. Пройдя довольно приличный путь пешком, он остановился и закрыл лицо руками.       — Я никогда не смогу простить себе это, — тихо вслух проговорил он.       Через некоторое время Англия, видимо, хотел подтвердить свои слова — объявил войну Шотландии, в надежде склонить его в свою сторону. Скотт и так ослаблен, а Франция ничего хорошего его не привнесёт, а только ещё больше протянет свои лапы к нему. Потому англичанин даже воспринял эту войну как «спасительный канат» для своего старого друга. И, к своему собственному ожиданию, он выигрывает, разгромив Шотландию в пух и прах. На эмоциях строчит ему небольшое письмецо, где предлагает ему после стольких долгих лет встретиться. Аккуратно сложив письмо в конверт, Англия запечатал его и самодовольно улыбнулся.       — Всё-таки судьбой нам предначертано быть в месте, дорогой Шотландия. А от судьбы не убежишь, — он скинул со стола мусор, хоть вся комната уже погрязла в плесени и грязи.       Шотландия, прочитав письмо, сложил его несколько раз и отложил в сторону.       — Ну что там?       — Переговоры, — отчитался Скотт Франции.       — Неужели Вы поедите к нему?! Скотт, это дорога в один конец! Прошу, не предавайте меня! Не только меня, но и Фергуса! — Франция взял себя ворот, будто был готов порвать его на себе от гнева, грусти и отчаяния.       — Да, Франция, поеду. Мне очень жаль, но выбора у меня и вправду нет, — смотрел в сторону, обдумывая решение. — Меня загнали в угол. Сначала политика Англии меня не устраивала, и я бежал от неё к Вам, ради свободы, но у Вас тоже амбиции не меньше его.       — Я хотел как лучше.       — Франция, это конец, я не знаю, что мне делать дальше, простите меня, — Шотландия встал из-за стола и пошёл на выход. — Но я бы не хотел ставить точку в наших отношениях, хоть… Мы сейчас переживаем тяжёлый период. А Фергус… Ох, Фергус…       — Я буду ждать Вашего возвращения, — прошептал Франция. — Всё решится наилучшим образом, но будьте бдительны.       Ужас, как он не хотел отпускать его, знал, что совершает фатальную ошибку, но боялся удержать рядом с собой силой. Да что задумал Англия?! Как Франция устал от его присутствия в своей жизни. Это просто невозможно. Неужели это месть, которая вынашивалась годами?       Поездка была волнительной, тревожной. Шотландия сильно нервничал. Больше всего его удивило то, что Англия всё ещё жил в том самом доме, в который перебрался после смерти родителей. Особняк и всё вокруг него находилось в упадническом состоянии, даже никакой прислуги Скотт не встретил. Его поприветствовал лишь Англия. По первому взгляду на правителя стало очевидно — он изменился, не только внешне: от него исходила странная аура. И это не придавало надежды.       — После стольких лет снова здесь, — Англия чуть улыбнулся и сделал шаг на встречу. — История циклична.       — Не знал, что Вы всё ещё проживаете здесь, — решил отойти от темы, хоть поведение Англии его смутило.       — Навевает хорошие воспоминания, — открыл перед ним входную дверь.       В нос Шотландии ударил противный кислый запах. Внутри дома была самая настоящая разруха: некоторая мебель разломанная валялась на полу, с потолка свисала длинная паутина, на полу были непонятные разводы чёрной жижи. И этот смрад. Скотта чуть не вывернуло. Англия пнул ногой вялую мышь, отбрасывая ту в угол и сказал:       — Надеюсь, помните дорогу.       В голове сплошной диссонанс: такой ранее чистоплотный Англия теперь живёт словно в хлеву или в свинарнике. Да, никаких служанок, поваров и другого персонала действительно в доме не было. И судя по всему, англичанину абсолютно плевать на бардак и даже на мышей, которые мотаются из угла в угол. Шотландия удивлённо глянул на страну, но увидел только его спину, потому молча следовал за ним. В голове возникло миллион вопросов, которые он хотел озвучить ему, но пока решил не торопиться. Они поднялись на второй этаж по скрипучей лестнице, переступая сломанные ступени. Англия толкнул рукой дверь, потому что ручка отсутствовала, и прошёл внутрь. Они сели друг напротив друга, и некоторое время молчали, пока правитель смахивал рукавом мусор и пыль со стола. По правую руку от Шотландии стоял подсвечник с горящими свечами, поскольку был уже поздний вечер.       — Я Вас слушаю, — начал Шотландия.       Англия поднял глаза и рассмотрел его, замерев.       — Как у Вас дела? — немного игриво спросил, что поставило собеседника в ступор.       — Неуместный вопрос. Скорее это я Вам вынужден его задать. Англия, у Вас всё хорошо?       — Конечно, — он сказал это с лёгкостью.       Внутри Шотландии что-то сжалось от его ответа, и нога из-за нервов дёрнулась.       — Вы изменились.       — Ох, да что ж вы заладили… — устало вздохнул. — Что Вы, что Уэльс. Я пригласил вас не для того, чтобы Вы давали оценку моему поведению, хотя… Пожалуй, Ваше мнение меня интересует, сделаю исключение, но это мы обсудим позже. Я позвал Вас для того, чтобы обговорить подписание договора. Считайте это моим первым шагом к нашему примирению, ведь, по большому счёту, этот вопрос касается только меня и Франции.       Даже движения стали другими: раньше Англия был скован, зажат, хоть при близких мог показать себя настоящего, и то не до конца. А теперь он будто уж на сковородке, дёрганный, активно жестикулирует и излишне жеманный. Когда Скотт видел его — сердце сжималось, воспоминания ранили душу, и он пытался запихнуть свои чувства поглубже и куда подальше. Но как бы он не пытался — вспыхивал. Глубоко в душе знал, что возможно любит его. И полюбил он того самого Англию: неправильного, скромного и даже немного неловкого. А теперь с ним говорит совершенно иная страна. Шотландия поймал себя на мысли, что совсем не слушает его, а только сосредоточился на его поведении.       — Вы меня слушаете? — правитель постучал ногтями по столу.       — Я не понимаю…       — Я как-то не так выражаюсь, м?       Шотландия прикусил губу и задумался. Пожалуй, он сначала выслушает его, а после уже перейдёт к более личностным темам.       — Повторите.       — Хорошо, — устало выдохнул. — Ещё раз… Хочу с Францией заключить мирный договор.       Собеседник аж чуть со стула не рухнул.       — Вы?       — Да. И этот договор будет касаться непосредственно Вас, Шотландия. После того как договор будет подписан — я и он выведем войска с Ваших территорий. Это если коротко.       — Франция осведомлён об этом? — подумал, что муж не сообщил ему об этом.       — Пока ещё нет. Решил сначала с Вами поговорить насчёт этого.       — И? — вздёрнул бровь. — Какая подоплёка у всего этого?       Англия навалился вперёд, опираясь о стол, приближаясь к уху Скотта и прошептал:       — Я хочу, чтобы Вы приняли мою сторону, Шотландия, и поскорее бы вернулись домой.       Мужчина повернул голову, чуть не уткнувшись носом в его щёку.       — Напоминаю, что я в браке, этому не быть, Англия, — его смутило ещё то, насколько теперь англичанин пренебрегает дистанцией, говорит о подобных вещах в открытую, никак не скрывая.       — Ну и что? Разведётесь и Вы вернётесь домой! Или Вам вашего общего с ним сынишку жаль? — откинулся назад.       — Фергус он…       — Мальчик и так мучается: плохо слышит, высокий, несуразный. Что же поделать, что союзы рождаются не такими как страны. Может, он даже не поймёт, что Вы хотите от него избавиться… Уснёт крепким сном, да и всё на этом.       — Англия! — крикнул.       — Не стоит на меня повышать голос. Скажите мне, Шотландия, Вы сбежали от меня оставляя на несчастного Уэльса, выходите замуж за Францию в скором времени… То, сколько Вы провели со мной — несоизмеримо тому, сколько Вы были с Францией до женитьбы. Со мной вышло некрасиво, а с ним так быстро. Так скажите мне, о милый Шотландия, получили Вы ту желанную свободу, которую боялись потерять со мной? — говорил он растягивая гласные, так, будто сейчас сорвётся на смех. Но карие глаза блестели, то и дело поглядывая куда-то в сторону, в них отражались языки пламени, а пальцы бегали по столу. Он прекрасно знал ответ на свой собственный вопрос.       — Я обрёл свободу, но позже случились непредвиденные обстоятельства и недопонимания между нами. А Вас так это задевает, Англия? — решил тоже дерзить.       — Ох, и то верно. Мимолётное увлечение. Но сейчас Вы в яме, и я подаю руку, чтобы спасти Вас.       — Англия, прошу, остановитесь! — вышел из-за стола и взял его за плечи. — Я прошу у Вас прощение за всё! Я не знал, что мои решения в прошлом приведут к этому! Я сделал Вам больно, признаю, и я хочу извиниться за это! Англия, очнитесь! Я не узнаю Вас!       Он прокричал ему это в лицо, пытаясь достучаться. Он смотрел в его глаза, и они казались ему стеклянными, но всё равно он хотел отыскать того старого Англию, которого так сильно любил.       — А каким я был? — поднялся на ноги. — Я был тем, кого бросили, кем не интересовались и не уважали. И я не виню Вас в этом, правда. Уэссекс был всегда прав, а методы воспитания моих родителей были правильными, хоть моё нутро пыталось отречься от них, но из-за этого я стал жалкой мокрицей. Именно тогда, когда я пришёл к выводу, что всё это делалось не зря — на меня снизошло озарение… Шотландия, я заново родился.       — Ваши родители были отвратительными. Однажды они сделали с Вами то, о чём Вы по сей день не рассказали мне.       — И никогда не расскажу, ведь это касается только меня и их, но урок я вынес отменный. В моменте непонимания, непринятия действительности я обратился к Господу Богу в надежде, что если я принесу себя в жертву — он сжалится, простит все мои грехи, поможет исцелиться. Ох, Шотландия, сколько моя спина пережила истязаний не счесть, но Господь решил послать мне на помощь моего ангела-хранителя Уэльса. Становилось будто легче, но тяжесть внутри не уходила.       Руки Скотта ослабли, он выпрямился, выслушивая исповедь.       — Я так скучал по Вам, Шотландия. Лишь однажды я Вам сказал насколько сильно люблю. И я готов повторить снова: я люблю Вас, очень сильно, я так скучал! И больше не хочу, чтобы Вы меня оставляли, — взял его руку и приложил к своему сердцу. — Я не желаю, чтобы Вы пели песни о любви другим! Хочу, чтобы вся Ваша сущность принадлежала мне одному. Разве Вы не чувствуете ко мне того же?       Его глаза горели, говорил он быстро и громко, чтобы точно донести свою мысль. Как вдруг руку одёргивают, разрывая тем самым контакт. Плечи Англии опустились, он сам будто затух. В абсолютном непонимании он глянул на любовь всей своей жизни.       — Вы не Англия. Да, Вы признавались мне в любви, и я тогда отверг не Вас, а Ваши методы удержать меня. Но я с уверенностью могу сказать, что тот Англия, которого я знаю, никогда бы не сказал это таким образом, понимаете? — Шотландия замотал головой, сдерживая слёзы. Когда-то давно он грезил услышать от него ласковые слова, признания, ощутить на коже прикосновения обожаемых рук. Но чем больше узнавал, тем больше понимал, что никогда не дождётся этого. Англия другого склада ума, воспитания, он другой, не похож ни на кого. Этого правитель и стеснялся, хотел выдавить из себя лишнюю улыбку, пытался быть тем, кем не является. И стоило это осознать, так Шотландии стало в разы легче, зная, что не так уж и просто Англия подпустил его настолько близко к себе, потому он принял это. Не заставляя, а зная, что любовь есть. Особенная любовь.       Правитель, прокрутив в голове его слова, изменился в лице: нахмурил брови и скривился. Сделал шаг вперёд и оскалился.       — А кто я по-Вашему?! За что Вы так со мной?! Я признался Вам в чувствах, сказал Вам то, что никогда бы ранее снова озвучить не осмелился бы! Вы решили смешать меня с грязью во второй раз?! — повысил на него голос.       — Нет, Англия, просто я хорошо Вас знаю!       — За что Вы так поступаете со мной?! Я делаю всё для того, чтобы Вас вернуть, — обхватил его руки ладонями и притянул к себе снова. Сам он был весь горячий, а щёки красные от напряжения. — Неужели я хуже Франции?       На глаза Шотландии навернулись слёзы от грусти и тоски. Сердце было готово разорваться на миллион кусочков от боли и непонимания. И это Англия? Неужели это он виноват в том, что случилось с ним? Это он довёл его до истерии? Слеза, которая покатилась по его щеке, заставила англичанина замереть на месте. Правитель взял его за щёки и наклонил к себе.       — Если мои слова для Вас пустой звук, может, тогда действия покажут серьёзность моих намерений? Скотт, — Шотландия вздрогнул от обращения к себе по имени, впервые за сегодняшний вечер с уст Англии сорвалось это слово. — Если Вы считаете, что я буду сидеть без дела — ошибаетесь. Я даю Вам время, чтобы сделать правильный выбор — иначе я не пожалею Францию и будет он бедный и несчастный.       Сказал он это со злобой и твёрдостью в голосе, давая понять серьёзность своих намерений.       — Если Франции будет больно я совершенно не буду плакать и горевать — мне плевать на него. Но вижу, как не всё равно Вам, потому советую позаботиться Вам о его безопасности. Мои войска сожгли на костре его горячо любимую женщину. Прекрасная дева еретичка… Господь не уберёг, а значит было за что спалить на костре. В случае Франции я не обойдусь обычным сожжением, я буду беспощаден и жесток, и будет за что. За то, как он был жесток ко мне. Эта тварь заплатит за всё. И только Вы сдерживаете меня от того, чтобы я не выколол ему глаза и не искалечил. Понимаете?       Шотландия был уверен в том, что он не шутит. Явно тот ещё сдерживался, чтобы в красках не описать возможную казнь для француза.       — И да, если Вы скажете ему хоть слово о моих грязных мыслях и вздумаете предупредить — я его из-под земли достану, не спрячется.       — Как Вы смеете говорить настолько отвратительные вещи?       — Смею. Имею полное право, — развернул его в сторону двери и вытолкнул. — Можете рассказать о договоре, и пускай он думает быстрее. Слишком долго ждать я не собираюсь, пускай торопится.       Ужас, который испытал в тот день Шотландия — несравним ни с чем. Любовь всей его жизни превратилась в безумного палача. Чувство вины накатило, захлестнуло с головой. Он мог помочь ему, может, предотвратить ужасный исход событий, но в Англию будто бес вселился. Скотт не мог найти объяснения его поведению. А откуда он может знать причины? Столько лет провели в разлуке, не общаясь и даже не переписываясь. Он не знал, чем жил Англия, какие мысли у него были. Они стали далеки друг от друга, но несмотря на десятки лет вдалеке друг от друга продолжали тайно любить и мучить себя. Шотландия не хочет подвергать Францию возможной опасности — ему самому страшно, неизвестно, что подготовила ему судьба и за какие грехи придётся расплачиваться, но Франция не виноват. А Фергус? Он явно доживает свои последние дни, ведь как только договор подпишут, а Скотту придётся так или иначе сблизиться с Англией снова — распад союза неизбежен.       Подавленное состояние Шотландии пугало и настораживало, но как бы Франция не пытался выдавить из него хоть толику полезной информации — тщетно. Тот всё твердил про договор, который вскоре предложит подписать Англия, и больше никаких подробностей их встречи не было. Королевство говорил, что сомневается в том, чтобы подписывать мирный договор, ведь боялся потерять мужа из-за него. Таким образом, он развязывал руки англичанину и пускал ситуацию на самотёк. Но ситуация на собственных территориях не давала ему возможности полностью погрузиться в отношения со Скоттом, а также продолжить войну с Англией — уж слишком он ослаблен и не выдержит ещё одного удара.       Но пообещал Шотландии, что примет условия Англии.       Как и ожидалось — вскоре явился англичанин, чьи условия Франция принял. Тот даже удивился, что всё решилось так быстро и без лишней суеты.       Затем, как Франция и боялся, Скотт начал постепенно отдаляться от него. Меньше стал появляться, разговоры стали отстранёнными, а позже совсем куда-то засобирался. Разумеется, Фергус стал чувствовать себя хуже: слёг от болезни, поскольку был очень чувствителен к взаимоотношениям своих родителей. Не сказать, что предыдущие несколько лет он чувствовал себя прекрасно и француз замечал это, но предпочитал закрывать глаза. Мысли о том, что Шотландия всё ещё мог быть эмоционально привязан к Англии, разочаровывали и ранили. Скотт заходил к союзу время от времени, но, в основном, они молчали, видимо, оба уже понимали, к чему это ведёт. Фергус, когда находился один в комнате, старался смириться со своей судьбой, то и дело рассматривая трещины на руках. Раньше любые раны на теле зарастали быстро, никакая болезнь не могла свалить его надолго, а эти борозды не пропадают уже несколько недель, их становится только больше.       Шотландия и Франция расторгли акт молча, никак не обсуждая и не пытаясь отговорить друг друга. Произошло всё слишком быстро.

***

      Утром, на рассвете, пока бывший муж отсыпался, Скотт собрал остатки вещей и уехал, даже не попрощавшись. Голова была пустой, не хотелось ни о чём думать, он даже представить не мог, что ожидает его в будущем. Он возвращается домой к тому, кто не давал покоя столько лет, к тому, кого так сильно любил, к тому, кому хотел помочь. А возможно ли это? Шотландия глянул в небо, затянутое облаками. Конец августа выдался прохладным, потому приходилось носить с собой накидку, чтобы не продрогнуть. Да и частые дожди, которые шли несколько дней подряд, способствовали прохладному утру. Шотландия специально иногда останавливался, чтобы понаблюдать за природой, хотя ничего сверхъестественного или необычного не происходило. За столько лет жизни течение времён года переставало ощущаться, но сейчас время замедлилось. Каждая минута стала осязаема. Перед отъездом Шотландия зачем-то решил прихватить старую сводку новостей. Бумага была потрёпана временем, а события, которые там описывались, датировались тысяча пятьсот сороковым годом. Франции нравилось, когда специальный человек выписывал случившееся в мире и в стране на отдельный лист бумаги, а потом передавал ему. После прочтения королевство оставлял листы у себя навсегда, подобные склады можно было назвать «коллекцией».       Адрес изменился. Оказывается, с момента последней встречи Англия успел по случайности сжечь свой особняк: нечаянно задел рукой подсвечник, и поскольку дом фактически состоял из мусора, всё вспыхнуло за считанные минуты. Да и сам он чуть не покалечил себя, ведь огонь перекинулся и на одежду, но ему повезло. Пришлось экстренно переезжать, но за полмесяца он успел обжить новый дом и даже стал задумываться о рабочем персонале. Замок, в котором ранее проживали родители и который больше никак не использовался после их смерти, снесли, хоть это решение далось с трудом. Остатки фундамента за ночь по кирпичу разобрали зеваки.       Шотландия даже немного был рад новой обстановке, уж слишком много старый особняк приносил неприятных воспоминаний. Совместная жизнь заметно изменилась, это ощущалось даже с первых дней пребывания с Англией. Примерно через неделю приехал Уэльс, которого Скотт давно не видел. Валлиец изменился не только внешне, было видно, насколько тяжело морально ему давались эти поездки и общение с англичанином. В глазах Уилла читалась неподдельная тоска по былым временам, но изменения, которым подвергся Англия, отразились и на нём. А правитель вёл себя всё более и более странно: часто беседовал о чём-то сам с собой, стал вспыльчивым, требовательным ко всем. Стало невозможно следовать его просьбам, ведь сначала он просил сделать одно, а затем гневался и утверждал, что имеет совсем другое. Уэльс уже наблюдал его в подобном состоянии и был более понимающим и терпеливым. Шотландия же никак не мог привыкнуть к «новому» Англии, всё ещё не веря, что это действительно он. Сначала мужчина пытался что-то доказывать ему, напоминать, но приводило это всё к ссорам и конфликтам, которые, в конечном счёте, приходилось решать нейтральной стороне — Уэльсу. Капризное поведение злило, приводило в бешенство, но после нескольких месяцев эмоциональных скачков пришло выгорание.       Одним утром мужчина встретил Уэльса на первом этаже: тот явно плохо спал, и тёр глаз, периодически зевая. Скотт сел напротив него, привлекая к себе внимание.       — Доброе утро. Ночь выдалась не самой лучшей, — тихо сказал парень, чтобы завязать разговор.       — Да… Англия уже даже по ночам отказывается отдыхать, всё чем-то занят, — ответил.       — А сейчас где? Уснул наконец-то?       — Где-то час назад.       — Это к лучшему, — потёр пальцем щеку. — Однажды я уже наблюдал его в подобном состоянии, но сейчас… Ох, даже я не знаю, как иногда вести себя, совсем не понимаю его временами.       — Да, я помню, вы говорили?       — Только сейчас намного сложнее, я теряюсь, — глянул в окно.       — Я тоже не знаю, как ему помочь… Может, в церковь отвести?       — Не помогает, увы.       Оставшееся время они молчали, больше тем для разговора не было. Их жизни теперь были сосредоточены на одном только Англии.       Примерно через неделю Уэльс занимался домашними делами, пока Шотландия был в другом крыле здания. Как вдруг к нему сзади подобрался англичанин, резко хватая за плечи, от чего тот подскочил.       — Англия, фух, не пугайте меня так, сердце в пятки ушло, — повернулся к нему и выдохнул. — У вас хорошее настроение?       — Просто я внезапно понял для себя то, насколько Вы дороги мне. Разумеется, я люблю Вас не так сильно, как Шотландию, которого я ни в коем случае не хочу отпускать, а по-другому, но не менее сильно. Просто у нас с Вами другая любовь, понимаете? Шотландию я никогда не отпущу и не брошу, — широко улыбнулся и сощурился.       Глаз Уэльса широко распахнулся, и он выронил стакан из рук, тот упал на пол и разлетелся на множество кусочков. Лицо парня скривилось в несуразную кривую гримасу.       — Никогда?       — Всё верно.       Англия не мог сказать это просто так. Уэльс смог уловить подтекст данного обращения.       «Клетка скоро захлопнется», — подумал он.       — Я… Я т-тоже люблю Вас, Англия, правда… И Шотландию тоже очень сильно… Всех люблю. Вы даже не представляете насколько, — скрепя сердце улыбнулся. По щеке прокатилась слеза, а за ней ещё одна, ещё и ещё.       — Так чего же Вы плачете тогда, Уэльс?       Он не сможет спасти Англию, не сможет, он не знает как.       — Кое-что вспомнил, — всхлипывая сказал валлиец.       — Что?       Для Шотландии дороги назад нет, он правда не отпустит его, Уэльс знает это.       — Н-нашу первую встречу. Я т-тогда опоздал на Вашу кор-ронацию, — рыдая произнёс он.       — Да чёрт уже с той коронацией, — махнул рукой.       Нужно бежать пока не поздно.       — Годы проведённые вместе. Нам было так х-хорошо.       — Сейчас тоже неплохо.       Он никогда не простит себе это, но не может здесь остаться. Он столько времени посвятил им, хочет остаться собой, не принадлежать никому.       — Уэльс, ты так плачешь, будто я тебе больно делаю. Я обещаю, я не буду тебя трогать.       Извиниться, извиниться за всё.       — Простите меня, — вытирает слёзы.       — Вы ни в чём не виноваты.       Уэльс тронулся с места и выбежал из комнаты: побежал искать Шотландию.       — Скотт! — выкрикнул.       — Что такое? — Мужчина повернулся, как на него налетел валлиец. — Чего ты плачешь? Тебя обидели?       — Прости, прости, прости меня! — прокричал он.       — За что?..       — Я беспомощен, прости!       В дверном проёме показался Англия, он с улыбкой на лице наблюдал за происходящем.       На утро, когда Скотт решил проверить самочувствие его друга, зашёл в комнату Уэльса, которая оказалась не заперта. Но комната была пуста, а вещи были разбросаны по полу. Опешив, мужчина принялся искать его по всему дому, то и дело зовя по имени, но ни в комнатах, ни в саду Уэльса не оказалось. Остановившись посреди комнаты Шотландия замер, осознавая происходящее и прокручивая в голове вчерашний день.       — Сбежал… — прошептал.       Сбежал и оставил его один на один с монстром на много сотен лет.

***

      Шотландия шагал по огромному коридору, чувствуя запах табака и пива; ранее он был бы зачарован данным запахом, который так напоминает о родине, но не сегодня. Сегодня он его раздражал, казалось, что его сейчас вывернет наизнанку, всё происходящее вокруг него было Адом. Будто сам Сатана был виноват в происходящем, а сам сидит на своём троне в преисподней и гогочет над ним. Хотя настоящий Сатана — сам демон во плоти, ирод — шагает сейчас рядом с ним, крепко сжимая его руку, впиваясь в неё своими когтями.       В горле неприятно закололо, лицо свело. Казалось бы, сегодня свадьба, а шествует Скотт словно на свои собственные похороны: настолько хотелось плакать. Никто из знакомых не пришёл, да и после стольких лет их уже и не осталось. Никогда Шотландия не переживал столько ужасов, не лил столько слёз, как за последние годы сожительства с Англией. Жизнь превратилась в Ад. Её такой сделал Англия. Сначала Скотт пытался выбраться из плена, возможно, обелить супруга в своих глазах, но спустя столько издевательств, избиений, насилия и мрака — не мог этого сделать. Он и вправду возненавидел того, кого так сильно любил.       Уэльс не опаздывает, он не придёт.       С Францией всё кончено навсегда, как бы королевство не хотел возобновить отношения и достучаться до него. Столько писем за эти годы. Даже хотел поговорить с ним на одной из встреч, но сам Шотландия не захотел, да и Англия бы не допустил.       Жизнь пошла крахом. Она больше не станет такой, как прежде никогда.       Англия был безумно рад происходящему, не отдавая отчёт своим действиям. Но считал, что делает всё правильно. Тот самый Англия, которого знал Скотт, Уэльс и все остальные, давно уснул крепким сном и больше никогда не проснётся. Теперь новое «я» его устраивало более чем. Он стал гордостью для своих покойных родителей, они смотрят на него с небес и наверняка гордятся им. Больше никто не будет унижать его. Франция поплатился за своё пренебрежение к нему, за то, что тогда ударил и надругался. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Англия чувствует, как общественность уважает и боится его. Он заставит весь мир стать перед ним на колени. Как хорошо, что старый Англия уснул, без него так… Хорошо? А точно ли хорошо?       Англия распахнул глаза и первое, что увидел — голубое небо. Щёки были мокрые, и он неосознанно коснулся их.       — Что-то случилось? — Шотландия лежал рядом на траве.       Страна незаметно вытер лицо и сел ровно.       — Нет, всё хорошо.       — Вы уснули, потому я не стал Вас будить, — перевернулся, глядя на него.       Англия посмотрел в его глаза и заметил, как мужчина улыбается, рассматривая его. Затем Скотт аккуратно взял его за руку и переплёл их пальцы, перед тем ласково погладил. И только хотел что-то сказать, как вдалеке послышался крик:       — Хватит так лежать уже! Всех муравьёв на себе домой принесёте! — помахал рукой Уэльс.       Всё казалось таким реальным, даже небо над головой.       — Идём? Англия, чего молчите? — Шотландия сел, не убирая свою руку.       — Чувствую себя дома… — прошептал Англия и закрыл глаза.