Oh! We have no feelings!

      Недели шли, но его чувства не остывали, как он предполагал ранее. Он знает свою натуру, и знает, куда вляпался. Попытался нагрузить себя работой, но как только заканчивал возиться с документами, так голова снова была забита всякими мыслями.       — Что-то Вы печальный в последние дни, — сказал Константин.       — Даже отрицать не буду, — посмотрел в окно.       — На балу что-то произошло?       — Да, многое.       Написать что ли письмо? Потому что он боится, если Британия, как только прознает, что он приехал к нему — вышвырнет его за пределы государства. Нужно начать с чего-то лёгкого, ненавязчивого. Пальцами пробежался по бумаге достав один лист. Положил его перед собой начав писать. Интересно, а стоит снова поднимать вопрос о том, что произошло на балу или лучше спросить при встрече? Наверное, нет, иначе это расстроит или разозлит его. Последнее время он успел хорошенько потрепать ему нервы, как и союз ему, стоит сгладить острые углы в их общении. Подобное хотелось обсуждать при личной встрече, а не через слова на бумаге — в этом мало искренности. С таким, как Британия, нужно вести себя аккуратно, постепенно, не давить, а по-другому Франция не сможет угадать его настроения и настрой, чтобы знать он должен видеть его лицо перед собой. Нужно найти повод, чтобы увидеться. Но написать письмо так, чтобы он его не выбросил, хотя ему может быть достаточно просто прочесть его имя на конверте, и сразу же отправить его в мусорку. Но, если выбросит, то страна сможет отправить ему новое, ведь так? А затем ещё одно, и ещё…       Великобритания несколько дней отходил от мероприятия: старался особо никуда не выходить, общался только с персоналом, Канадой, ну и родителями, конечно же. И также он гулял, практически всё свободное время проводил на улице, любовался природой, молчал и ушёл в себя с головой. Таким образом он старался найти внутренний покой и гармонию с собой. Устал он к постоянному вниманию к себе и к вечным проблемам, которые его окружают. Этот период нужно перетерпеть, потом станет легче, обязательно. Иногда возвращался поздно ночью, как и сегодня. Ему как всегда передали почту, и он отправился к себе в кабинет, чтобы разобраться с делами. Внутренняя чуйка ему подсказывает, что он знает от кого могут быть некоторые письма, потому что стопка относительно небольшая. Кинув конверты на стол, он стянул с себя жилет и отправил его на тумбу: потом уберёт. Сел в кресло, зажёг свет, потёр ладони и стал перелистывать письма, вглядываясь в надписи. От Пруссии не было весточки, но она была неделю назад, потому ещё слишком рано, а от Франции как раз пришла одна. Великобритания вздохнул, потерев пальцами лоб: голова болит, последние дни особенно сильно. Стоит ли читать? Он явно до сих пор злился на него за ту глупую выходку, которая чуть не стоила ему головы. А, хотя если отрубить союзу голову — она всё же отрастёт. Как только вспомнил это: сжал пальцами конверт, помяв его, а затем отбросил в сторону. Не будет читать, у него не то настроение. Чуть позже убрал его в ящик, так и не став читать даже через пару дней. Не готов к его извинениям или вопросам, даже если ему не обязательно отвечать на это, ему неприятно даже смотреть на выписанные буквы в словах. Обида затаилась глубоко в сердце. Сейчас хочет, чтобы все отстали и перестали обращать на него внимание, его батарейка для социализации кончилась, ему нужна подзарядка.       Ответ так и не пришёл, что не похоже на Британию, он обычно отвечал на его письма, а тут решил проигнорировать. Интересно, открывал хоть? Франция охнул, отодвинув от себя пустую чашку. Поджав губы, он понял, что письма от союза ожидать не стоит. Разочарование. Стоит ли писать ещё одно? Или это сочтут за навязывание?

***

      — Скажи мне что это? — Англия кинул перед ним газету с громким заголовком. Великобритания пожал плечами, дав понять, что о последних событиях он в курсе.       — Если мы предпримем меры, нам это не грозит.       — Забавно, что людей к недовольствам подтолкнула именно недавняя революция во Франции, какое совпадение, не правда ли? Он всегда является центром подобного?       — Революция во Франции — это лишь отголосок того, что происходит здесь, — развёл руками.       — Я знаю в чём причина! — выставил руку. — Хочу знать, кто ещё. Их прибавилось? Это может стать поводом для волнения?       — Австрийская Империя. Думаю, не конец, может, и дальше прокатится, но недовольства в Российской империи были подавлены.       — Ясно, — встал из-за стола, и прихватил документ. Надел очки, и стал возле окна, чтобы прочитать. — Скажи мне, мы же демократы?       — Далеко ещё, — сказал честно.       — Читал очередную петицию от чартистов? Третья уже за несколько лет.       — Конечно.       Всё это время Шотландия сидел в стороне и внимательно их слушал, то и дело смотря на Англию, потом на Британию.       — И голосов много набрала, надо же, — вздохнул он. — Ну, рассматривать мы её, конечно же, не будем, многое здесь не сможет ужиться с нашими многовековыми традициями, я не готов терять корону. Передай, что мы не будем её принимать ни при каких условиях и точка.       — Займусь. Но есть нюанс… — постарался ему намекнуть Британия.       — Я напомню, что в Ирландии начинается шевеление и они могут подхватить общий настрой, а потом мы можем ожидать толпы недовольных и у нас, — отозвался Шотландия. — На фоне того, что ты отвергаешь их петицию, это может стать серьёзным поводом для волнений.       — Да, с Ирландией беда, — Англия прикусил ноготь указательного пальца.       Страна сложил руки на груди и задумался, как было бы лучше поступить в этой ситуации и не оступиться.       — На фоне общего кризиса и безработицы предложения чартистов не кажутся такими уж и абсурдными, — заметил Великобритания. Обычно союзы не принимают участие в подобных обсуждениях, им всё говорится по факту, а они уже исполняют. Но это было личное желание Англии, чтобы Британия участвовал.       — Мне нужно подумать, — сел в кресло. — Я не могу сейчас, в настолько рискованное время, приказать всех арестовать, выслать куда подальше и предложить людям жить, как мы жили до этого. Это не решает основную проблему с огромным кризисом, в котором мы оказались. А революция мне не нужна. Очень тонкая грань. Ещё этот Ирландия, если бы не он, может, чартисты и отсиделись.       Они все замолчали.       — Принимай условия, — сказал Шотландия. — Не все, конечно же.       — Да, мы можем не рассматривать петицию, таким образом они потерпят поражение, но что-то всё же у них мы можем подчерпнуть. Ситуация требует изменений, мы никуда не денемся от этого. Шотландия прав, хотя бы часть.       Англия приложил сложенные руки к губам, закрыв глаза и нахмурившись. Сегодня плоховато варила голова, шум в ушах, да и ночь он не спал, к нему снова заходили воображаемые гости. Он обработал их слова и сделал выводы:       — Подавить восстание в Ирландии, исполнителей арестовать, отправить в ссылку. Также, ради демонстрации, поймать несколько чартистов здесь, сделать то же самое. Все недовольства, которые будут у людей после — присечь на корню, — перехватил локон волос и потёр его между пальцами. — Чуть позже я приложу некоторые поправки в нашем законодательстве, прислушаюсь к вам. Да, иначе мы очень рискуем. Я подумаю, что оставить, а что выкинуть. Скотт, поможешь мне, у меня уже есть мысли по этому поводу.       — Хорошо, я передам первую часть информации, думаю, приступят к исполнению через несколько дней, — кивнул. Как раз у них только недавно было создано первое управление полиции, они и займутся этим.       — Ещё кое-что, Англия, — негромко сказал Шотландия. — Британия же сказал про РИ…       Англия некоторое время просто смотрел на него, явно пытаясь понять к чему он клонит.       — Допустим, нам удастся избежать революции, в отличие от практически всей Европы. России тоже удастся.       — Точно, — зарычал и прикрыл глаза снова. — Всякая шваль, которая сбежит оттуда, приедет сюда и начнёт диктовать свои правила. Никаких радикалов и прочего, которые верят в свои утопические идейки, нашему обществу такое не нужно.       Он сказал это с раздражением и поправил на себе очки. Ранее Англия интересовался, что пропагандируют радикальные движения в Империи, но изучив чуть детальней идеи социализма, отбросил всякие идеи о возможном сотрудничестве. Особенно если бы он решил им посодействовать, то эти движения начали бы зарождаться и на родине, чего ему не хотелось. Увы, они сами найдут его и осядут здесь, как и сказал Шотландия. После этого они обсудили некоторые моменты, и на этом разошлись. Впереди много работы.       Им повезло, план, который они разработали, прошёл более-менее успешно, и, к счастью, революция обошла их стороной. Восстания в Ирландии были жестоко подавлены, и страна снова залёг на дно, даже никак не показавшись. Великобритания, как и в ситуации с Уэльсом, никогда не видел его. Ему строго настрого запретили соваться на остров, он был будто обтянут колючей проволокой. Всегда говорили, что союза там точно не ждут, лучше, если бы он держал дистанцию с ним. Да и сам Англия никогда не приглашал страну лично к себе, он, собственной персоной, туда отправлялся. Шотландия редко упоминал о нём, но, Британия замечал, что он не вызывал у него негативной реакции, как тот же Уэльс. Персона Ирландии была покрыта тайной для союза. Впереди их всех ожидал сложный период времени, когда Англии пришлось идти на уступки ради того, чтобы не поддерживать РИ в одну из войн. Англичанин был действительно готов объединиться с ненавистной ему страной, но для своей выгоды. Он попросил Великобританию, чтобы тот съездил к Франции и обговорил с ним некоторые нюансы, чтобы точно уговорить его.       — Особо не распространяйся, — сказал ему напоследок.       Поездка заняла некоторое время, союз предупредил Францию, что вскоре приедет, тот его уже ожидал. Оказавшись на пороге дома, страна лично встретил Великобританию и попросил пройти в кабинет. Союз поправил на себе одежду, и особо не рассматривая интерьер, пошёл за Францией, обдумывая, в какое русло повернуть разговор. Особого волнения не было, ему казалось, что тот легко согласится на предложение. Они сели друг напротив друга, и страна сложил руки перед собой, дав ему слово. Бумаги аккуратно легли на стол.       — Я думаю, тебя осведомили, зачем я приехал, и, надеюсь, разговор будет коротким, — сказал союз.       — Хочу услышать требования Англии, а только затем давать ответ.       — Мы не хотим укрепления Российской империи, и, будучи честным, Англия побаивается, что он может найти поддержку у Пруссии, я думаю, что тебе этого тоже не нужно. У вас же серьёзный конфликт с Империей?       — Да, недопонимаем это не назовёшь, но я забрал своё и сделал это первым, пока РИ о чём-то раздумывал. Но я не заинтересован в укреплении Османской Империи, в том числе, мне этого не нужно, как и Англии, да? Мы ведь оба заинтересованы в колониях, м?       В ответ ему кивнули.       — Я могу обещать своё участие только при том раскладе, если Англия будет на стороне османа до конца, как и я.       — Будет до конца, нам важно разбить Империю, но не дать усиление османам, всё просто, — Франция в ответ лишь хихикнул.       — Пыль в глаза Османской Империи? Я не против в таком случае.       — Чудесно, — повернул к нему какой-то лист, на котором уже стояла подпись Англии. — Мы подготовились. А сейчас, пока ты подписываешь, я кратенько всё объясню.       — Внимательно слушаю, — пробежался глазами по документу и оставил на нём свою подпись.       По окончанию разговора Британия сложил бумаги, но останавливался на каждой что-то проверяя. Ему нужно было сделать это сейчас, чтобы не допустить ни малейшей ошибки.       — Великобритания, — отозвался Франция.       О нет-нет-нет, только не начинай говорить. Союз знал о чём он хочет спросить, потому проигнорировал.       — Я всё ещё хочу поговорить. Ты получил моё письмо?       —…А, что?..       — Просто ты не ответил.       — А я должен? — вздёрнул брови, но не посмотрел на него. Сложив последнюю бумагу, он встал и приготовился уходить.       — Я хочу узнать, что случилось.       — Мне кажется, я довольно доступно всё объяснил ещё тогда.       — Нет, ты меня прогнал, — развёл руками.       — Франция, я не собираюсь отчитываться, и у меня мало времени.       — Я видел, что тогда ты испугался.       — А?.. — повернулся к нему.       — После танца с Англией я увидел, что ты выглядел испуганным. Ты обычно так себя не ведёшь, потому я хотел узнать, что не так, — абсолютно спокойно это спросил.       — Какая разница?       Франции уже хотелось врезать ему, он невозможный, непробиваемый, из него нереально вытащить хоть какую-то информацию. Кровь уже закипала, хотя страна старался вести себя спокойно, но терпение уже заканчивалось. Пришлось встать из-за стола и опереться кулаками на плоскость.       — Слушай, ты хочешь к себе хорошего отношения, но при этом ты не хочешь со мной делиться.       Великобританию это даже могло улыбнуть, но после фразы Франции про эмоции он чувствовал себя загнанным в угол, потому перешёл в оборонительную позицию.       — Потому что для того, чтобы иметь нормальное отношение к себе, я не должен выворачивать перед тобой свою душу наизнанку.       Эти слова были для Франции очень грубыми, даже хамскими. Его глаза округлились, и он выровнялся, замолчал. Реакция не могла не остаться незамеченной, союз понял, что палку он перегнул. Нахмурился и посмотрел в сторону, думая, что сейчас услышит поток слов, возражений в свою сторону, но страна… молчал? Британия поднял глаза на него, тот стоял на месте, даже и не думая о том, чтобы ему что-то возразить. Странно, обычно француз очень громкий и всегда вставлял свои пять копеек, он за словом в карман не полезет, а тут ничего не сказал. Это точно Франция? Или его слова были настолько обидными? Их взгляды встретились, и оба не отвели глаза. Франция вглядывался в его очи, хоть он и стоял довольно далеко, хотелось подойти, чтобы увидеть там что-нибудь. Но тот резко отвёл взгляд в сторону, как бы старательно другой не пытался поймать его.       — Я не хочу обсуждать дела, которые касаются моей семьи, совсем. Мы не настолько близки. Понимаешь, ситуация касается не только меня, а ещё и моих родителей, было бы нехорошо обсуждать их. Потому для меня это табу, — сначала выдохнул и быстро проговорил свою речь.       Страна не знал, как правильно отреагировать на его слова: он должен простить его или, может, оторваться на нём и выгнать из кабинета? Прикусив губу, он погрузился в раздумья, не хотел бы злиться и кричать на него, к его собственному удивлению. Попросту не чувствовал в себе сил предъявить ему претензию, да и не хотел особо. Ему хотелось говорить с ним, ещё больше, каждый день, несколько часов без остановки, но никак не ругаться. Казалось, что любое его слово может отбросить их отношения назад, и если он продолжит себя так вести, то их отношения могут оказаться в точке невозврата. Но и терпеть он не готов.       — Прошу прощения за мои слова, это было грубо, — повернулся к нему, снова посмотрев.       — Я не обижаюсь, — Франция пожал плечами и немного опустил голову. — Хорошо, я не буду затрагивать эту тему.       — Правда? — удивился.       — Да, считай это уговором, — кивнул. — Ты ведь хочешь хорошего отношения, потому я буду вести себя подобающе.       Франция улыбнулся ему, подошёл и протянул руку, союз сначала немного опешил. Мужчина пожал руку страны, решительно обхватив его ладонь пальцами.       — Только ещё один нюанс…       Господь, да сколько ещё нюансов будет в их общении? Франция еле сдержался, чтобы не закатить глаза.       — Ты не сможешь больше приезжать.       — Что?! — вот тут он уже не сдержался, сильнее сжав его руку. — А как же Канада?! Я разве хоть раз остался замеченным? Твои родители даже не знали, что я ездил. За что?       Негодование поднялось в груди, ему казалось, что он задаёт вполне логичные вопросы.       — Я ничего с этим не могу сделать, — отпустил его. — Подумаю как решить эту ситуацию.       — Ты такой непоследовательный, — ткнул пальцем в его грудь. — Сначала пустить меня на территорию, а потом через время отказать в поездках, хотя я был, есть и буду предельно аккуратен. Определись уже, кого ты слушаешь: себя или своего отца.       Дистанция между ними была маленькая, Франция чувствовал, как под давлением его пальца грудь Великобритании то вздымается, то снова опускается вниз. Поверить не мог, что Англия запретил им общаться, при чём на глазах страны Франция сделал лишь одну единственную попытку. Будь проклят тот день, когда он решил, что подойти к союзу поговорить у всех на виду хорошая идея.       — Твой отец невыносим, я ничего не сделал в тот день, я просто подошёл поговорить. И, кстати, несмотря на то, что я не могу с тобой обсуждать твоих родителей — не значит, что я не могу комментировать их действия, — ещё ближе к нему придвинулся, Британия вот-вот мог почувствовать запах его волос, но сделал шаг назад и упёрся в дверь.       — Слишком близко, Франция, — выставил руку, но не коснулся его груди, а оставил висеть её в воздухе. Он совсем не касается его практически, француз нарушает между ними дистанцию и личное пространство намного чаще. Интересно, союзу это папа запретил или это его личное решение? — Я заметил, что в тот день ты попытался быть со мной учтивым, я удивлён, не думал, что мои слова сработают на тебя настолько быстро. Если что, я не обижаюсь на тебя за тот танец, как бы комично это не звучало. Мне не на что обижаться.       Франция осунулся, его плечи опустились, и он несколько раз как-то по-глупому моргнул. Ему кажется, что во всей этой ситуации кроется подвох, ибо как только начинаешь прижимать пальцем по поводу этой ситуации — он сразу начинает путаться, вертеться и нести полный бред. Не обижен он, ага, он видел это «не обиженное лицо» и слышал «совсем обычный» тон разговора. Он уже был готов рвать волосы на голове от того, насколько всё запутано. Ох, куда он лезет?       — Я задерживаюсь, так что до свидания, — по привычке чуть поклонился и толкнул дверь.       Страна только открыл рот, думал, вызываться его проводить, но быстро опомнился. Стоп, это уже лишнее, ему нужно привести себя в чувства. Если он и дальше собирается делать вид как будто всё хорошо, и между ними не возникает определённого напряжения, то не нужно его проводить и вешаться на Великобританию. Тем более Франция знал, что «напряжение между ними» под очень большим вопросом, ведь союз, видимо, очень туг в этих делах, и скорее всего не заинтересован.       — Ох, Франция, попридержи лошадей, — сказал себе, как только оказался один, и прошёл к своему рабочему месту.       Война была выматывающей, но благо, что Франция, что Англия принимали в ней участие только по касательной и имели свои замыслы, видя итог с определённой выгодой для себя. Бывали дни, когда француз был вынужден встречаться с Англией, например, когда они оба держали путь к Османской Империи, чтобы влить очередное враньё в уши. И страна находил эту поездку странной, они могли добраться до Империи по суше и сделать это не вместе. А так он тратит лишнее время, но если правитель возжелал — пускай, спорить Франция не хочет. На самом деле у англичанина были свои тайные мотивы этой поездки, и связаны они были с его сыном. Было совсем некомфортно, от Британии страна держался подальше, старался даже не дышать в его сторону, вдруг его отец расценит это как-то по-своему. Сам правитель часто гулял по палубе, даже сам заводил разговор, но тому было тяжело выдержать его беседы: он всегда ожидал неприятной неожиданности с его стороны. Заметил, что Великобритания, когда находится настолько вблизи к родителю — становится пустым местом: его не видно и не слышно совсем, говорит по приказу, даже ест в отдельной комнате. Но что сам Англия, что Британия держат Францию на дистанции, у них буквально каюты в разных частях корабля. Странно, никто ни на кого нападать не собирается, но если так удобней, опять же, пускай. Старания не остались незамеченными, когда союз проходил мимо француза или смотрел хотя бы в его сторону, тот делал вид, как будто занят своими делами и всячески игнорировал.       — Ух-ты, ты заткнулся наконец-то? — сказал Англия, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.       — А у тебя есть тема? Я не против поговорить, — завалился спиной на ограждение вокруг палубы, приготовившись его слушать.       На самом деле ещё во время танца Франция смог подметить несколько необычных вещей в Англии. Он мог бы их заметить ещё тогда, давно, на балконе особняка в Бельгии, но тогда совсем было не до того. Правитель имел довольно странный запах, нет, он пах нормально, ничего неприятного или едкого. Но, кажется, Франция с закрытыми глазами мог бы определить, что перед ним стоит англичанин, а не кто-то другой. Его запах был очень резким и узнаваемым, даже предположить не мог с чем это может быть связано. Затем его длинный маникюр: он явно давно не срезал свои ногти, но выглядели они ухоженными, опрятными и всегда были одной длины, не закручивались, как у ведьмы, а были ровные. Интересно, ему действительно это нравится? Это же жуть как неудобно. А также был особенно странен взгляд Англии: он будто смотрел на Францию, но глаза будто были не его. Казалось, что его глаза вытащили из куклы или другой игрушки. Два стеклянных шара смотрели не на страну, а куда-то мимо, сквозь, может, он своим взглядом копался во внутренностях француза, кто его знает. Жестикуляция — отдельный разговор. Обычно люди англичане довольно спокойные, они не кричат и не размахивают руками, а этот может внезапно что-то громко сказать, да и ещё подкрепить это жестом. С другой стороны, такими темпами можно любого из стран обозвать странным чудаком, но в этом будто было что-то своё, особенное, чего нет у других. Интересно, что там происходит в голове? О чём он думает?       — Чего задумался? — помахал рукой перед глазами Франции, тот вздрогнул и очнулся от своих раздумий. Мельком увидел, что на него смотрит и Британия, не понимая, почему страну немного перемкнуло.       — Ничего, Англия. Думаю о поездке, — посмотрел на воду.       Недолго они были в гостях, обговорили несколько моментов, надавили на Османскую Империю и пообещали ему свою поддержку. Только они оба убедили его, что не стоит больше привлекать никаких союзников, «меньше народу — больше кислороду», да и сам Империя не был особо уверен, что готов заключать с кем-то ещё договоры, ведь абсолютно всем он не сможет угодить. Только что Францию, что Османскую Империю волновал вопрос, что здесь делает Англия, ведь его цели были совсем размытыми, и, от части, довольно рисковыми. Он может повлиять на Османскую Империю: ослабить его, подмять под себя и продолжить важную торговлю, но может при этом усилить Францию, который является довольно серьёзным противником. Его мотивы были неизвестны. Его настолько интересует торговля? Но это не дело Франции, а тем более тюрка. Француз сам побаивался, что он не может разгадать его идеи и может оступиться. Из-за этого он немного нервничал, но старался не выказывать этого. Но в слова Англии вслушивался внимательно, анализировал в попытке выудить хоть что-то полезное. В конце концов, как ему кажется, победа гарантирована. У не совсем готового к войне Османской Империи появились мощные союзники, всё должно пройти как по маслу. После обсуждений, они плыли домой. Франция заметил, что его спутник выглядел совсем уставшим, потому попрощался с ним и отпустил в каюту. Некоторое время он пробыл один, глядя на спокойное море, пока Британия общался с отцом. Тот сказал, что чувствует себя дурно, последнее время у него часто кружится голова, а тут настолько долгая поездка, да ещё и на корабле: его укачивало. Спросив, нужна ли помощь, правитель лишь отмахнулся и упал на лежак, что-то простонав.       — Я иду ва-банк, — прошептал.       — Вступая в войну?       — Да… Но ничего, мы справимся, — сжал руку в кулак и поднял в воздух, но та быстро ослабла и упала.       — Спокойной ночи, я Вас разбужу, когда мы приедем.       — Стоять.       — Да? — только собрался уходить.       — Не говори с Францией, ты помнишь? — прикрыл глаза. — Я найду лазейку, проверю, делал ли ты это, не беспокойся об этом. Меня не надуришь. А теперь вали.       Тот поклонился и удалился из каюты. Скорее всего, Англия говорит о персонале, который может увидеть, как он говорит с Францией. Да, умно. Тем более утром можно спросить у них, как скоро он пошёл спать. В общем, наверное, рисковать не стоит, только хотелось бы посмотреть на ночное море, оно так красиво. Давно не путешествовал, союз помнит те дни, когда отправлялся в долгие и утомительные заплывы. Как же он не любит днём находиться на корабле, когда все бодрые, и слишком шумно вокруг, а ближе к вечеру все уходили выпить, а поздней ночью крепко засыпали. Вот это было время. Он вышел на палубу и заметил Францию, но пошёл в противоположную от него сторону. Страна чуть повернул голову, но пока не стал его окликивать. Некоторое время вокруг них шныряли моряки туда-сюда, им было всё равно, почему они не общаются, были заняты своим. Но если бы союз и страна о чём-то говорили, то с удовольствием бы послушали их беседу. Со временем палуба опустела, и они остались одни. Стояли молча, Британия не чувствовал никакой неловкости, он всё объяснил ему ранее.       — Я могу говорить? — чуть повернул голову Франция.       Союз тихо вздохнул и опустил голову, думая, что ответить, и отвечать ли вообще. Оглянулся на двери, а потом в другую сторону, нет ли кого.       — А что Вам нужно? — решил перестраховаться.       Ах, вот как теперь мы играем. Как бы сформулировать свою мысль…       — Хотел узнать, прошла ли наша встреча удачно, выполнил ли я все требования?       Великобританию бросило в холодный пот, ему не разрешили даже слова ему говорить, вдруг кто-то подслушивает. Прикусив губу, он замолчал, нужно остановиться. Ответа не было, страна чуть повернулся к нему, решив напомнить о себе. Дверь скрипнула, от чего союз посмотрел в ту сторону, его сердце ушло в пятки. Неужели это Англия? А если кто-то другой, который слушал их псевдодиалог, утром ведь правитель будет всех допрашивать. Сердце быстро застучало, хотя внешне он оставался непоколебим. Из-за двери вышел человек, он не обратил на них внимание и перебежал на другую часть корабля, скрывшись в трюме. Союз сжал ограждение из дерева с такой силой, что оно немного заскрипело. Такими темпами его вскоре ожидает сердечный приступ. Благодаря тому, что рукой он держался за край, он удержался и не покачнулся. В голове немного прояснилось. Кажется, ему пора идти в каюту и закругляться с «разговором». Он лишь немного махнул рукой, якобы намекнув Франции, что беседы не будет. Вскоре страна остался один. Он сложил руки на груди, опустив голову. Его печалила вся ситуация. У него практически не осталось идей, как к нему ещё можно подобраться. Ситуация безвыходная, абсолютно. Франция даже не попрощался, когда сходил с корабля, а тихо ушёл. На утро англичанин, конечно же, донимал своего сына вопросами, и, как тот и предполагал, опросил тайно персонал, но те, видимо, сказали, что ничего особенного не было. Это дало душевное спокойствие Британии на некоторое время, но всё же он чувствует небольшую тоску, что не смог поговорить со страной. Ему хотелось не сколько выговориться о своих чувствах, а просто поговорить, чтобы отвлечься от паршивых мыслей. С возрастом пришёл к выводу, что подобные разговоры не сильно разгружают его душу, но помогают забыться на некоторое время.       Война была для таких больших империй изматывающей, но всё же спустя несколько лет общими усилиями удалось одержать победу. Но за этим пришли и последствия. Франция для Англии действительно стал конкурентом, аппетиты у него были не меньше, колоний становилось всё больше. Из-за этого отношения француза с другими странами в Европе заметно ухудшилось, пока правитель за его спиной старался подлизаться к тому же Пруссии, который тоже вёл войну. Но, несмотря на это, иногда им обоим приходилось сталкиваться на поле боя на одной стороне. И всё долгое время между Великобританией и Францией было абсолютное затишье. Насколько стране известно, у союза и его родителя пошли на спад отношения с США, казалось, куда ещё хуже. Англия совсем потерял контроль над Америкой и тот действительно стал отрываться от него и Великобритании.       Франция заметил за собой странную вещь. Его мысли о союзе никуда не делись. Они не были постоянными, навязчивыми, но рано или поздно он ненароком думал о том, как он себя чувствует, где он и что с ним. Просчёт оказался неверным. Было стыдно за себя, при чём безумно, всю жизнь относился к таким, как Великобритания, снисходительно, даже не скрывал своего отвращения. А тут такая ситуация. Страна опустил голову и покрутил между пальцев монетку. Может, стоит переждать?.. Хотя, кажется, у него не получится, только ощущает, что остыл, как снова видит его и вспыхивает с новой силой. Какой ужас. Может, стоит ещё раз настрочить ему письмо? Если общаться вживую они не могут.       Какая отвратительная поездка. Далеко, жарко, неприятно, тяжело, много крови. Великобритании давно не приходилось видеть настолько ужасных картин, как в Индии. Очень много убитых людей по приказу Англии. Все несогласные должны умереть, а восстания должны быть подавлены, их организаторы и участники арестованы, а дальше другие расправляются с ними на своё усмотрение. По приезде домой он был готов упасть на пороге, но дополз до своей комнаты и грохнулся на кровать. Прикрыл глаза. Дома было невероятно хорошо, спокойно. Холодная постель, родная комната и знакомый пейзаж за окном. Провёл наедине сам с собой довольно долгое время, но заставил себя встать и увидел на тумбе поднос с письмом. Протянул руку, взял, и снова завалился на постель. «Франция». Два его вечных преследователя: Франция и Пруссия. Тяжко вздохнул, закатил глаза и распечатал. Может, ему стоит сменить адрес?..       «Здравствуй, Великобритания. Поскольку нам с тобой не удалось поговорить в прошлые разы, я решил написать тебе именно письмо. Если у нас не получается видеться и разговаривать в неформальной обстановке, может, стоит попробовать письма. Хотел извиниться перед тобой, не знаю, что именно произошло в тот день с тобой, но спрашивать больше не буду. Потому, закроем эту тему, и, надеюсь, ты примешь мои извинения. Они искренние.»       Великобритания дочитал и сел на кровати, потерев переносицу пальцами. Было что-то нейтральное в этом письме, без подколов, страна не язвил, но послевкусие было паршивое. Им действительно нужно было многое обсудить, но почему Британия должен отчитываться перед всеми за каждый свой вздох, взгляд, слово. Осознание этого давило, Франция явно не хотел его зацепить, но союз сам себя накрутил. Между ними существует пропасть в статусах. Страна ясно дал понять в письме, что о произошедшем спрашивать не будет, но что-то Британии не верилось. Ну как это не будет? Это же Франция. Если он не спросит об этом, допустим, завтра или через месяц, или через несколько месяцев, то спросит после, обязательно. И понимание этого очень давило и раздражало. Смял бумагу, а затем откинул. Он должен отчитываться о своём поведении только своим родителям, а не ему или кому-то другому. Да и те первые не интересуются о его состоянии, эмоциях, почему-то делают это другие. Но ему это неинтересно. Слабо верится в искренность Франции, иногда он думает, что слишком откровенен с ним. В будущем явно может вернуться к нему бумерангом, чувствует бессилие в данной ситуации. Он хотел отдохнуть, но это письмо загрузило его ещё больше. Хотя страна, наверное, даже не подозревал, что в его писанине союз найдёт другой контекст. Ему нужно подумать некоторое время.       Ответа не было долго, даже очень. Франция, хоть и был занят своими делами, но время от времени у него мелькали мысли о том, почему снова его игнорируют. Стоя перед озером, буцнул ногой маленький камешек и тот плюхнулся вниз. Он что-то не так написал? Хотя даже представить не мог, что там могло не понравиться. В этом письме он расшаркивался как мог, Франция не хотел давить на него, но и становиться половой тряпкой тоже не горел желанием. У него есть чувство собственного достоинства, потому ему не хочется бросаться тому в ноги. Это уже даже начинало злить. Он тихо зарычал и сжал руки в кулаки. Если через время ему не придёт ответ, то он окончательно опускает руки. Ему кажется, что он стучится в закрытую дверь.       Прошло ещё где-то четыре дня и… ответ пришёл. Франция откинул другую почту в дальний ящик и первым делом распечатал письмо от Великобритании. Достал лист и даже как-то нервно его развернул.       «Здравствуй, Франция. Я прочитал все твои письма, которые ты отправил, но отвечу только на крайнее. Я благодарен тебе за понимание и осознание того, что я не хочу обговаривать тот вечер на балу. Повторю, что, к сожалению, ты не можешь приезжать сюда и видеть Канаду. Я лично запрещаю тебе это делать. Потому в голове после твоего письма у меня появился единственный вопрос: почему ты пишешь мне, так рьяно пытаясь узнать о моём состоянии, том вечере, вывести меня на постоянный разговор? Я вполне не против общаться именно письмами, но в чём смысл?»       Руки Франции рухнули на стол вместе с письмом. Взгляд упёрся в стену. Что он только что прочитал?.. Как настолько можно тормозить и спрашивать у него напрямую подобные вопросы? Великобритания действительно не понимает почему или придуривается?       И тут Францию передёрнуло от собственных мыслей. А ведь если Британия соберёт все письма, которые он ему накатал, понесёт их Англии, а потом их передадут в верховный суд? Какова вероятность того, что это может случиться? Он даже раньше не задумывался об этом. От этого становилось нервно. Хоть он и знает Британию много лет, но он мало его знает как личность. Казалось бы, союз мог бы сдать его Англии раньше, но он сам был в зоне риска, ведь это именно союз пустил и знал о местонахождении, покрывая его. А сейчас он может просто собрать все письма и делать с ними всё что угодно. Остаётся только одно: быть честным до конца и идти напролом. Будь что будет. Он схватил чистый лист и написал там одну строчку.       «Насколько я могу быть честным с тобой?»       Какой ужас, какой позор, но не в первый раз. Сложил бумагу и наклонился в поиске конверта.       Британия сидел перед письмом, написанным Францией, и несколько раз прочитал заданный вопрос. Он находил его логичным. Но он сам им задаётся. Не совсем понимает, что он точно должен ответить? Вряд ли сможет ему предоставить хоть какие-то гарантии, но знает, что Франция задаёт этот вопрос из-за того, что находится в положении намного хуже, чем он. Это даже вызвало улыбку. Кажется, кое-кто волнуется за свой статус в обществе, ведь письма от страны союзу в неформальном контексте может вызвать кучу вопросов. Великобритания уже давно мог собрать все письма Пруссии и отправить их в нужную инстанцию, но делать этого, конечно же, не собирался. Не видел в этом чего-то плохого или очень запрещённого, если тот хочет — пускай пишет. Британия его не любит, но у него нет мотивов портить ему жизнь, чтобы тому рубили голову с плеч. В случае с Францией он думает также, потому предполагает, что страна таким образом решил прощупать почву. Союз задумался. Его родителей не смогут привлечь к ответственности, Британия костьми ляжет, но не позволит этого сделать. Англия и Шотландия понятия не имеют, что их сыну приходят письма от другой страны. Убить могут его самого, но на это абсолютно плевать, правда, немного будет жаль, ведь жизнь у него была насыщенной. А в случае с Францией все намного сложнее: тут от закона будет не отвертеться абсолютно. Подставляет страна в первую очередь себя.       «Я не могу дать тебе гарантий. Я даю тебе слово, что все письма, которые ты мне отправишь, и их содержимое останется между нами. Верить или нет — дело твоё.»