Oh! We have no feelings!

      В мире существует определённая иерархия. В высшее общество входят страны, затем идут империи, затем союзы, и после — люди. Империи стоят выше союзов и отношение к ним как к равным, поскольку те считались завоевателями, теми, кто в состоянии вести собственную политику. В то время как союзы были лишь как расходный материал. О них особо не пеклись, ведь что с ними не сделай, как не навреди — всё заживёт. Регенерация у них была намного быстрее и эффективнее, вплоть до того, что отрезанная конечность могла заново отрасти, когда ни империи, ни страны не могли похвастаться таким. А поскольку знали, никогда, если встречались на поле боя, не калечили друг друга настолько сильно, по крайней мере, старались. Но подобные личные столкновения случались довольно редко. Как правило, ни союзы, ни империи долго не живут. Довольно часто распадаются, ибо не являются самостоятельными единицами, а состоят из нескольких стран. Империи, как и страны, могут сформироваться практически самостоятельно, с подачи людей, в то время, как создание союза — ответственный и спланированный шаг, особенно, когда твоё существование может подойти к концу. К созданию Австро-Венгрии многие отнеслись как к не очень обдуманному решению, даже глупому, но никто этому не препятствовал, ведь легко судить со стороны. Странам, как Англии и Франции, было скорее всё равно, но первый воспринял это как попытку избежать предсмертной агонии Австрийской Империи. А Пруссия наоборот — воспринял эту новость с долей иронии, ведь он знал, что дышит в спину Австрии, и тот явно нервничал. Разумеется, как и все союзы, Австро-Венгрия был не без отклонений. Мальчик родился абсолютно слепым, но его родителям было жалко убивать маленького, потому на его глазках с раннего возраста красовалось две повязки, чтобы он не пугал других. Сам факт того, что как только он родился — уже вызвал жалость и слёзы, заставило посмеяться других стран. Ох уж эти союзы, приносят одни сплошные проблемы только своим рождением. Новость вызвала потрясение, ведь, казалось бы, зачем усложнять себе жизнь? Убейте, а затем появится новенький, возможно, повезёт и он будет без отклонений.       Только бы, казалось, бытие Великобритании хоть немного налаживалось, как он узнавал, что его отец снова кому-то объявлял войну. При чём сам отсиживался дома, пока его сын носился туда-сюда. Зимой англичанин стал себя совсем дурно чувствовать, даже спустя годы холера, которой он переболел несколько лет назад, давала о себе знать. За ним требовался уход, а следить за ним было непросто. На удивление, страна даже не был агрессивен, а пока валялся в постели и что-то бормотал себе под нос, размахивая руками, Британия успевал и его вещи передать служанкам, поговорить с горничными, найти хоть какие-то лекарства, и договориться с лекарем об очередном визите. Параллельно он поддерживал общение с Уэльсом, захаживал к Шотландии и раз в неделю стабильно ему приходило письмо от Франции. Казалось бы, он никогда не был настолько социально активным. Благо, его родители никогда не являлись к нему домой, ведь там уже была гора макулатуры. Британия уже думал начать сжигать самые первые письма от Франции, ведь их было очень много, а это чревато. Но пока это оставалось только мыслью, а сами рукописи он рассовывал по ящикам, стараясь держать их в хронологическом порядке. Признаться, последние письма от него были очень гневные, и эмоция была направлена не на Великобританию, а на Пруссию. Он и сам слышал краем уха, что их конфликт обостряется и многие шепчутся, что закончится это войной. Сам Британия затронул то, что его отец заболел и теперь на его плечи свалилось ещё больше забот, да ещё и война с… Эфиопией. Господи, за что ему это мучение?       Также относительно недавно они затронули смерть Германского союза. Кстати, говоря о нём, Британия так и не узнал об угрозах Франции. Много лет эти воспоминания всплывали в голове страны, и чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, боялся наказания за своё поведение. Благо, Германский союз действительно никому об этом не рассказал. Француз искренне был рад тому, что союзы умеют держать язык за зубами, иногда даже угрожать не требуется. И только когда он умер у Франции отлегло и теперь он не боялся, что его могут раскрыть. Последний раз он и Великобритания видели друг друга в тот злосчастный вечер, ведь у Англии больше не было запросов к Франции, а значит — ход туда Великобритании был заказан. Только определённый узкий круг людей знали, что они пишут друг другу письма, и то, боялись и не задавали никогда лишних вопросов. И если союз относился к разлуке спокойно, ведь ему было всё равно, то Франция не мог усидеть на одном месте, потому и строчил ему огромные письма, лишь бы просто поговорить и заткнуть дыру в душе. Пока тот относился к этому спокойно, считал, что это лишь поток мыслей, который ему нужно хоть куда-то вылить. Из-за возбуждённого настроя, Франция цеплялся буквально ко всем с разговорами, ему всё равно было кто это: служанка, жокей или просто продавец. Когда он встречал любую страну, то сразу присаживался к нему на уши и начинал лепетать. Помимо того, что он долго не видел Великобританию, так ещё и Пруссия постоянно мешался под ногами. Он вечно тянулся к его территориям из-за чего приходилось нервничать, крепиться. Но его терпение не было вечным.       Прошло пару лет, и Великобритания заметил, что письма стали приходить намного реже, да и были они не очень уж информативными. А через несколько дней узнал свежую новость: Франция объявил войну Пруссии. Рассказав об этом Англии, тот громко рассмеялся. Со всей силы ударил кулаком о стол, продолжая хохотать, уже даже сил не было, чтобы вдохнуть воздух, из-за чего он громко закашлялся. Британия опустил голову, и сам немного улыбнулся: он знал причину его смеха.       — Да-а-а, гениально! — поднял палец к верху, широко улыбаясь. — Ну, ничего, посмотрим, чем же закончится столь продуманный ход.       Сам Великобритания думал, что эта война ничем хорошим для Франции не кончится. Ранее описывал в рукописях, что терпеть Пруссию не может, и, если тот продолжит выводить его на конфликт — придётся ответить. И вот — этот момент настал. Значит, ответного письма можно ждать нескоро. При чём ни Франция, ни Пруссия не будут писать ему писем, и это вызывало непроизвольную улыбку, ведь наконец-то настали спокойные и тихие времена для него.       Через несколько месяцев к нему пришла рукопись, и, к его удивлению, она была от Пруссии. Что-то не нравилось Великобритании, что страна спустя такое долгое время решил послать именно ему личное письмо, тем более, у них никаких уговоров не было. Это было собственное желание Пруссии. Союз аккуратно, немного волнуясь, открыл его, развернул бумагу. Внутренне чувство подсказывало, что там будет мало чего приятного, и скорее всего затронут Францию.       «Здравствуй, Великобритания. Очень жаль, что мы давно не списывались, скорее это моя ошибка, но, наверное, как ты уже слышал, глубоко оскорблённый Франция решил объявить мне войну. И мне ни разу не жаль, что все оставили вторую империю мира без всякой поддержки. Можешь передать Англии мою благодарность, что поддержал хотя бы на словах в этой войне, это много для меня значит. Ты мне часом говорил, что я люблю потешить своё эго — ты, как всегда, оказался прав. Мне часто вспоминаются твои колкие слова в мой адрес, но я совершенно не расстроен. Последнее время я нахожусь в хорошем настроении, даже несмотря на то, что пару лет назад умер Германский союз. Дорогой Великобритания, меня ожидает светлое будущее, я объединю свои территории, ослабив Францию. Я жду не дождусь окончания войны, ха-ха.»       Очередное самолюбование, только описано словами на бумаге. Цинично. Но Пруссия отметил одну вещь, которая немного волновала: что абсолютное большинство стран молчаливо приняли сторону Пруссии. Разумеется, никто воевать против Франции не собирался, но это, может, давило на него. Союзу с одной стороны и плевать, но с другой он чувствует… Разочарование? Неловкость? Стыд? Он-то явно не должен стыдиться своих действий, ведь загнан в угол. Как только такие мысли появляются — он сразу пытается их отгонять. Его «власти» не хватит, чтобы уговорить родителей принять сторону Франции, да и к чему это? Никакой пользы не принесёт, только одни убытки.       По всем прогнозам, и судя по хорошему настроению Пруссии, война для Франции не увенчается успехом. И так случилось. До Великобритании доносились новости, что Париж находится в плачевном состоянии, после блокады войска Пруссии вплотную подобрались, а затем столкнулись с сопротивлением, которое было практически безрезультатным. Долгие артиллерийские обстрелы городов, столицы в том числе, из-за чего пришлось поднять белый флаг, и Париж пал. Это было отвратительно, обидно и стыдно. Впоследствии капитуляции Франция абсолютно случайно, сам того не подозревая, взрастил на крови монстра в Пруссии. Если бы он знал год назад к чему приведёт его необдуманный поступок — сто раз бы подумал, стоит ли лезть на рожон. Он потерял территории, да к этому его заставили выплачивать неподъёмную для него контрибуцию. Казалось бы, что там, справится, но его проигрыш стал толчком к объединению германских земель. Таким образом в напоминании Франции о поражении, а Пруссии о великой победе — появилась на свет новая империя. Германская Империя. И тот впитал в себя речи и настроения Пруссии, и невзлюбил Францию с самого рождения.       Наблюдая со стороны за метаморфозами в Европе глаза Англии на лоб лезли, да и не только у него. Узнав о последствиях Великобритания почувствовал некоторое волнение, ведь Империя взращённая на крови и ненависти, послевоенном прахе, явно не принесёт радость и не будет отличаться миролюбивыми идеями в европейском обществе. Через время Англия позвал к себе Британию, попросив написать Франции письмо. Он продиктовал ему текст, тот кивнул, пообещал, что отправит. Но перед этим союз решил добавить туда несколько строк от себя, чтобы поинтересоваться самочувствием Франции.       В душе огромным сгустком застряла злость. Злость на всех на свете. Он видел разрушенный город, и когда он подвергался таким мучениям, Франция чувствовал, будто его режут на части. Боль, усталость и послевоенная тишина на улицах. От его дома ничего не осталось, потому пришлось переселиться в особняк поменьше, благо, он не был сильно разрушен и был пригоден для жилья. Но жизнь продолжается, потому он там обжился и разрабатывал последующий план по реконструкции городов и выплате огромного долга Пруссии. Дел невпроворот. И тут внезапно к нему приходит письмо. Он глянул на отправителя: «Великобритания». Его рука замерла, сам он застыл. Аккуратно положил конверт на стол, медленно облокотившись на спинку кресла. Раны на теле болели, долго сидеть не мог, было тяжело, хотелось прилечь. Благо, регенерация делает своё дело, но нужно время, чтобы восстановиться полностью. А этот лист был как гром среди ясного неба, от чего раны заболели сами по себе. Раньше ему казалось, что он, хоть и довольно поверхностно, знал Великобританию. И, казалось, что союз никогда первым шаг навстречу не сделает. Нахмурив брови, он потянулся рукой к конверту.       «Отправителем этого письма являюсь не только я, а и мой отец — Англия. Он попросил, чтобы я под диктовку написал несколько строк, а затем отправил тебе. Ниже переданы его слова: «Франция, ты совершил несусветную глупость, от такого позора ты нескоро ещё отмоешься. Ты стал посмешищем для всей Европы. Тебе стоит задуматься, что, возможно, мозги выполняют важную функцию у нас в организме. Но что сделано, то сделано. Я в письме не хочу многого описывать, но ты ведь помнишь, что время от времени мы любили встречаться на светских встречах? Это излюбленная привычка осталась, хоть балы и отошли на второй план. Особенно раньше любили встречаться после войн, думаю, Пруссия на фоне твоего грандиозного провала и своего блистательного выигрыша, решит намекнуть тому же Португалии, что давненько мы не собирались вместе. Тем более не все ещё знакомы с его сыном — Германской Империей, а он обязательно захочет похвастаться своей мощью, и показать, какой у него прекрасный приёмник. Отстраивай города, восстанавливайся и следующую встречу я настоятельно советую тебе посетить. Не подумай ничего плохого, я всего лишь хочу поговорить.» На этом он закончил. Он был зол, но настаивал на встрече. Не могу тебе сказать, о чём конкретно он хочет поговорить, но советую прислушаться. Теперь от себя хочу добавить. Я многое слышал об этой войне от других, мне даже писал Пруссия, где отзывался о тебе не в самом приятном ключе. По остатку скажу: мне жаль, что всё так произошло. Оглядываясь назад, понимаю, что, возможно, не стоило торопиться с выводами, и мне стоило повлиять на решение своих родителей. Может быть, ситуация развернулась бы по-другому, и ты бы не потерпел такого горького поражения. Знаю, что написанное мной не восстановит тебе города, не вернёт территории и не пополнит государственный бюджет. Но я могу представить твою сильную усталость и обиду, потому решил не оставаться в стороне и, хоть меня никто не просил, прокомментировать таким образом. Единственное, в чём Пруссия был прав в своём письме — это то, что нас ожидает светлое будущее. Желаю его тебе абсолютно искренне, и желаю отдохнуть после этого ужасного для тебя года. Я не знаю, что нас всех ждёт дальше, но я надеюсь на лучшее.»       По щекам покатились слёзы. Франция опустил голову на плоскость стола, крепко сжал лист бумаги. За весь год он ни разу не давал себе расслабиться, держался из последних, но это письмо стало последней каплей. Он продолжал всхлипывать, его плечи вздрагивали. Начиная читать письмо, он думал, что всё обойдётся посланием Англии, но слова Великобритании разрушили его окончательно. Он правда не ожидал от него такого шага навстречу. И всё после того, что натворил Франция. Как давно он его не видел, даже после войны хотелось с ним встретиться хотя бы на немного. Не хотелось бы посещать светское мероприятие, тем более по просьбе Англии, но он пойдёт туда хотя бы ради того, чтобы вблизи посмотреть на Великобританию. Плевать, что за спиной все будут шептаться о поражении. Это его шанс, и он должен им воспользоваться, даже если им не удастся поговорить. Он снова хочет оказаться под взглядом серых бесконечно глубоких глаз.       Прошло около шести месяцев. Раны успели зарасти, а душевное состояние чуть улучшиться. Впереди ожидала довольно важная встреча. Вряд ли страны будут мило болтать ни о чём, как обычно, скорее будет наоборот, особо зная, с каким настроем туда едет Пруссия и Англия. А их семья задерживалась по причине того, что правителю по дороге стало дурно, потому нужно было переждать, пока он сможет хотя бы сидеть. Другие страны потихоньку подтягивались, и Франция, к своему собственному удивлению, не чувствовал себя неловко, хоть и замечал некоторые укоризненные взгляды. Через время дверь открылась и в помещение зашли Англия и Шотландия, первый сразу взглядом выцепил Францию и кивнул ему в знак приветствия, за ними зашёл Великобритания, тоже кивнув стране. Ведьмин шабаш начинается, только нет самой главной звёзды торжества — Пруссии.       — Видимо, победитель задерживается, — Англия перехватил бокал из-под носа Российской Империи, звякнув об него ногтями.       — И имеет на это право, — тот не расстроился, лишь улыбнулся. Время от времени он поглядывал на Францию, хотя страна делал вид, что не замечает его взгляды. Последнего это уже начинало раздражать, ведь не ради него он сюда припёрся.       Через время к ним пожаловали Венгрия и Австрийская республика вместе со своим сыном — Австро-Венгрией. Все сразу обратили на них внимание, ведь союза иногда приходилось направлять и вести под руку. Жалкое зрелище, воистину. Великобритания бесстыдно уставился на Австро-Венгрию, рассматривая. Нечасто ему удавалось видеть на подобных встречах союзов, только его постоянно таскают с собой, к чему все уже привыкли. Франция думал, что сегодняшний вечер без скандала не закончится, ведь в одном помещении собирается столько противоречий. Он убедился в своих мыслях, как только пришёл Пруссия вместе с Германской Империей. Страна зашёл вальяжно, красиво разоделся, голова была гордо поднята, рядом с ним шествовал не менее важный Империя. Пруссия явно не стеснялся его, а наоборот гордился, да и тот нёс себя высоко. Заметный контраст, ведь прошлое своё наследие — Германский союз, пруссак не очень-то и жаловал, да и редко где упоминал. Проигнорировав остальных, страна сразу с порога громко сказал:       — Англия! Шотландия! — после чего англичанин сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на нём. Не ожидал такого внимания к их персонам сразу с порога, это настораживало.       — Рад видеть, — вышел из-за стола и склонился.       — Хочу тебя познакомить со своим сыном, это ваша первая встреча, так ведь? — дал дорогу своему сыну, Империя вышел вперёд и протянул руку.       — Мне о Вас многое рассказывали, — уголками губ улыбнулся отпрыск.       — Ох, надеюсь, только приятное, — перехватил его руку и посмотрел в глаза. — Приятно познакомиться, Германская Империя.       — О Вас, Шотландия, легенды ходят, — отпустил руку Англии и протянул ему.       — Да? Изумительно… — не без доли отвращения сказал он и пожал ему руку в ответ. Всё это происходило под пристальным наблюдением англичанина. Империя заметил, как тот въелся в него взглядом. Он действительно многое слыхал о нём, и можно сказать, что он действительно выглядит как король мира, как владелец большинства колоний на протяжении многих лет и не теряет лидирующую позицию. Правда от его внешнего вида и выражения лица становится немного жутко.       — А это Великобритания, — Пруссия развернул сына к нему, союз низко поклонился, протянул одну руку, а вторую завёл за спину.       — Рад приветствовать Вас, Германская Империя, — опустил голову, пока Империя пожал его руку. Так вот как это происходит.       — Я думаю, что в начале нашего вечера мы не будем обсуждать утомляющие темы, пускай все вначале познакомятся, разговорятся, выпьют… Не портить же удовольствие, — встрял Англия.       — Хм, хорошо я согласен, — улыбнулся пруссак.       Франция наблюдал за представлением вместе с Нидерландами. Страна чуть прикусил зубами край бокала, кажется, понимая, почему Англия не торопится. По всей видимости он ищет лазейку, чтобы поговорить с ним, но выходило пока плохо.       — Франция, — к его плечу дотронулись, страна развернулся и увидел Российскую Империю. Кто его пригласил сюда?       — Ты снова без приглашения? — ласково улыбнулся. Никогда не забудет, когда Империя припёрся на скромную встречу стран без приглашения, ему просто кто-то невзначай рассказал об этом, совершенно не подумав, что РИ заявится туда собственной персоной. Тот вечер был окончательно испорчен, многие чувствовали себя неловко, все, но только не сам виновник.       — В этот раз нет, — засмеялся.       В это время Пруссия отправил Германскую Империю болтать с остальными, а сам снова пристроился возле Великобритании. Англия сцепил зубы, ему явно начинало надоедать это внимание к своему союзу. И самое обидное, что никак не получалось раскусить его. Чего он пытается этим добиться? Пытается вывести Великобританию на что-то противозаконное? Это не получится, союз хорошо ознакомлен не только с правилами, но и с родительским кулаком. Просто общается? Не в статусе Пруссии «просто общаться» с низшей кастой. Или вдруг он пытается выведать какие-то секреты и подобраться к их семье со спины? В любом случае в последнее время англичанин напрягался от этих мыслей, он должен просчитать его шаги наперёд. От глаз Франции тоже не ускользнуло, что Британию снова начали обхаживать, и он этому никак не мог помешать. Казалось бы, все уже привыкли к странностям пруссака, но другие страны негативно реагировали на это, и даже осуждали. Только вот подловить Пруссию ни у кого не получалось, то же самое было и союзом. Они действительно просто общаются на подобных встречах, но инициатор этих разговоров всегда один. Многие пытались намекнуть, что не стоит позорить своё достоинство и общаться с подобными, но страна летал в облаках, у него было своё собственное виденье их ситуации. Тем более, у него был железный аргумент: «Англия с Шотландией не против». Великобритания позвоночником чувствовал взгляды на себе, но натянул улыбку. Его отец в это время заметил, что Российская Империя разговаривает с Францией основательно, и, похоже, заканчивать он не собирается. Нескончаемый поток высокой философии редко кому удавалось остановить, только бежать и бежать.       — Что происходит?.. — Шотландия замечал странные взаимодействия.       — …Не знаю, но мне это не нравится, — тихо прошипел. Единственный вопрос, который возник у них голове: это случайность или кем-то спланированный ход?       — Если бы мы приехали чуть раньше, то ты бы поговорил с Францией, — подытожил.       — Знаю, — скривился.       — Великобритания, ты сегодня молчалив, — Пруссия улыбнулся ему, тот не хотел ему отвечать, а лишь сделал шаг назад. Заметил, что его поведение изменилось, теперь стал ещё более навязчивым. Пруссия увидел, как его глаза забегали. — Что скажешь о Германской Империи?       — Похвально. Вежливый и учтивый, — заметил как Пруссия сделал ему шаг навстречу, из-за чего пришлось сделать два назад, а мужчина снова сократил между ними расстояние. Это начинало напрягать, он хотел бы промолчать, но начинал закипать, держался из последних. На них время от времени поглядывают гости, а они стоят непозволительно близко друг к другу, чтобы данная картина ни у кого не вызывала вопросов, союз медленно отходил от него. Внимательно следил, чтобы случайно не впечататься спиной в стену. Как-то так они двигались по помещению, ведь Британия терпеть не мог его рядом с собой, тем более Пруссия нарушает дистанцию нарочно, и что за этим может следовать — не хочет проверять.       Российской Империи уже хотелось зарядить пустым бокалом по лицу, схватить салфетки и затолкать ему в рот.       — Смотрю, прорвало на поговорить, — страна уже не скрывая раздражения смотрел на него. Если он сейчас же не прекратит, придётся нагрубить, ведь это не его вина, что намёки то ли не понимаются, то ли нарочно игнорируются.       — Франция, когда-то между нами были очень тёплые отношения, и очень близкие, что случилось между нами? — как-то резко вывернул тему в личное русло.       — Ты пристал ко мне, чтобы решить личные проблемы? Я не заинтересован в этом, всё, что между нами было — значения мало имело, ты сам об этом говорил.       — Говорил, но иногда так одиноко становится душе и телу, — вздохнул.       — У тебя есть целый вагон ублажателей, один, кстати, сейчас разговаривает с союзом. Предъяви ему претензию, не по регламенту так себя вести или победителям закон не писан? Вопрос закрыт, — отодвинул его от себя, то и дело поглядывая в сторону Великобритании и Пруссии. Да какого-то чёрта они до сих пор говорят? Что происходит в их взаимоотношениях?       — Думай быстрее, — прошептал Шотландия, пока Англия лихорадочно пытался что-то придумать. — Ну же!       Шотландия замечал, какой Англия в последнее время заторможённый, до него доходит явно дольше обычного, что он находил непривычным и странным.       — Великобритания, — окликнул его Англия, после чего союз откланился и ретировался, подойдя к отцу. — Следи за всем, что происходит, не выпускай из поля зрения Пруссию, Германскую Империю и Россию. Развлеки их, если у них будут претензии — я всё решу.       Последнее он прошептал и поспешил к Франции и Империи. Великобритания всё понял, и снова вернулся к Пруссии. Он первым завёл с ним разговор, чему тот был несказанно рад, подумал, что это с подачки Англии союз стал таким послушным. Ему нравился непокорный Великобритания, но когда он наблюдал, как он меняется из-за окружения, которое выше его статусом и становится учтивым — ещё больше раззадоривало. Пока страна довольствовался своими фантазиями, англичанин подобрался к столу рядом с Францией и Империей. Сделал вид, будто потянулся за бокалом, задел его пальцами, тот затанцевал на столе, опрокинулся и всё содержимое выплеснулось на штаны Франции.       — Чёрт тебя дери, — выругался француз и потянулся за салфеткой.       — Ох, моя ошибка, Франция, — пролепетал Англия, давая понять России, что делать ему тут теперь точно нечего. Перехватил локоть Франции.       Благо, что бокал упал негромко, да и сам француз крику не поднял, почти никто не обратил на это внимания, а продолжили спорить о своём.       — Пожалуй, дальше мы справимся без твоей помощи, — сказал Франция, зыркнул на Империю, прогоняя его одним взглядом. Ногти страны больно впились в его кожу, и как только их покинули, Англия якобы вызвался помочь французу и провести к дворецким, тот, конечно же, согласился. При выходе из зала, Франция бросил взгляд на Британию, который общался уже не только с Пруссией, но и с его сыном. Союз внезапно тоже глянул на страну и их глаза на пару секунд встретились, но тот быстро отвёл взгляд, уставившись на Англию. Видимо, его больше волновал родитель. Франция же цокнул нахмурившись.       Выйдя из зала, его локоть отпустили. Несмотря на то, что он был рядом с ненавистным им правителем на душе стало немного спокойнее, он успел прихватить пару салфеток и промокнул мокрое пятно на штанах, благо они были чёрные.       — Что же тебе было так невтерпёж? — оскалился и посмотрел на страну. Тот сложил руки треугольником перед собой и улыбнулся, в полутёмном коридоре это выглядело зловеще.       — Решил, что смогу доступно донести свою мысль только при встрече.       Они оба двинулись по коридору, и Англия, не дожидаясь вопросов, начал:       — Ты ведь в курсе, что весь тот фарс, который там происходит — по твоей вине? — указал пальцем на дверь, которая осталась за их спинами.       — Ох, нет, знаешь, наблюдаю за этим уже несколько часов и всё понять не могу, почему все напряжённые! — махнул рукой и поправил волосы. — Англия, мне плевать.       — Представить не могу, как ты с такой философией умудрился захватить столько стран и сделать их своими колониями. Так вот, советую посмотреть дальше своего носа и проанализировать ситуацию, — сжал руку в кулак и остановился. — Из-за твоей глупости, мы находимся в одной лодке.       — Глупости? Защиту собственных территорий ты называешь глупостью?       — Не защиту, а нежелание Пруссии пойти навстречу и отдать ему Эльзас, избежать конфликта, но, если ты уже решил лезть — пожинай плоды.       Да пошёл он, пускай сам свои территории отдаёт ради сохранения нейтралитета. Захотелось плюнуть в лицо и завершить разговор.       — А теперь пораскинь мозгами, кой остались они у тебя. Кого вся та шайка ненавидит больше всего? — нарушил дистанцию и приблизился к нему, чуть ли не хватая за руки. Франция смотрел ему в глаза, и по спине побежали мурашки от такого напора. — Против нас в будущем может создаться коалиция, в которой будет участвовать Германская Империя. Он даже здороваться с тобой не стал, ты своей войной взрастил мразь, которая будет преграждать мне путь. А теперь сложили два и два, и оглянись, что союзников у нас не осталось, мы сами по себе.       Франция скривился и сложил руки на груди.       — Я не собираюсь извиняться за своё поведение, ясно? Англия, если бы ты мне помог, то не высказывал мне эти претензии сейчас. В таком случае, нас ждёт неизбежное, но спасибо, что хотя бы поставил в известность.       На самом деле его задели слова Англии, он был прав. Из-за того, что они оба владеют большим количеством колоний — они становятся следующими мишенями. Тем более многие понимают, что вражда между ними никогда не закончится, а этим можно легко воспользоваться. А к новому конфликту он совсем не готов, ему бы справиться с последствиями старого.       — Я тебе не дружбу предлагаю, а хотя бы сотрудничество, потому что, если мы оставим этот вопрос витать в воздухе — у этого будут последствия. В первую очередь у тебя, ведь это тебе посчастливилось стать их соседом.       — Ладно-ладно! Я приму во внимание, — спустя долгую паузу ответил Франция, и облокотился о стену и наклонил голову.       — Видишь, я и не такая плохая замена, заставил сделать тебя правильный вывод, — чуть хихикнул Англия, погрузившись в свои мысли.       — А? Замена кого? — вправду не понял, о ком он говорит.       — Ну как же, ты говорил-       — Нет…       Англию как кувалдой по голове ударило, он дёрнулся и отшатнулся от него. Его бросило в холодный пот. Бывает, что он путает Францию с его отцом — Королевством Франция. Бывает, бывает…       — Значит, нет… — прищурился. — Тогда неважно, идём.       Стало не по себе от нахождения рядом с ним, потому ради своей собственной безопасности, Франция пропустил Англию вперёд, сказав, что будет нехорошо, если они зайдут в зал одновременно. Тот согласился и покинул его. На пути англичанин схватил переднюю прядь своих волос, сжав её, у него перед глазами всё плыло из-за мысли, насколько они похожи. Как две капли воды, яблоко от яблони, даже интонация одна и та же, копии друг друга. Англия впился ногтями в собственную руку, и чтобы не закричать от злости, прикусил зубами край пряди, которая была в руке. Челюсть напряглась, послышался скрежет собственных зубов. Решил оглянуться, Франции не было, по всей видимости, он всё же решил разобраться с пятном, потому Англия остановился и опёрся рукой о стену, наклонившись. Нужно успокоиться, взять себя в руки, сейчас не время.       — Только не сейчас, — прошептал, услышав возню рядом с собой, посмотрев — никого не увидел. Портрет Франции въелся ему в память навсегда. Благо, ему повезло, и через время шум отступил, и он смог выровняться. Не поправив волосы, он зашёл в зал, проследовав к Шотландии.       — Ну как?       — Королевство меня понял, — потёр лоб.       — Ты с кем, мать твою, говорил? — обозлился.       — Ой, нет. Франция! Франция меня понял, наверное, — махнул рукой, потянувшись к воде. — Я перепутал.       Шотландия решил не продолжать разговор, понадеявшись, что Англия не разговаривал с пилястром, а сосредоточил свои усилия на настоящем Франции. Через время, и француз вернулся в помещение, и заметил, что атмосфера стала не такой тяжёлой. Ему бы не хотелось больше за этот вечер затрагивать политические темы, его и так расстроило сообщение Англии. Теперь в голове было только волнение за будущее. Из-за этого он рефлекторно поднял голову, пытаясь найти глазами Великобританию. Увидел он его спину, а в воспоминаниях всплыло его письмо, где он говорил о светлом завтра. Он бы хотел поговорить с ним, нужно попытаться его поймать и попробовать построить диалог. Это чревато, но он не простит себя, если не попробует. Из-за осознания дистанции между ними не только физической, но и духовной, он расстроился ещё больше. Что-то сегодняшний вечер приносит ему только разочарования, хотя он социально активная тварь, но сегодня хотелось забиться в дальний угол и просто наблюдать.       Австро-Венгрия бродил туда-сюда, но держался поближе к родителям, чтобы случайно ни в кого не врезаться. Но слишком долго тоже не мог находиться рядом с ними, потому время от времени приходилось отлипать. Старался особо не двигаться, но по разговорам других стран понимал, что он явно тут лишний, хотя знал, что в помещении находится ещё один союз. Прошёлся по залу, проецируя в голове как примерно выглядит помещение, но наткнулся сначала на дворецкого и в последствии извинился. Траектория его движения не оказалась совсем правильной, и он упёрся в стол. Многие наблюдали за этой картиной и ехидно улыбались. Англия хихикнул в кулачок, даже не постеснявшись своей реакции. Франция тоже заулыбался слишком широко и сдержал смех, прислонив бокал к губам.       — Позорище, — страна замотал головой и выдохнул, но почувствовал на себе чей-то взгляд и, как поднял голову, увидел, что Великобритания впервые за вечер смотрел на него слишком долго. Страна вздрогнул от страха, сразу понял, что ему стоило сдержать свои эмоции. Прослеживалось недовольство во взгляде Британии, по всей видимости, как только Австро-Венгрия впечатался в стол, союз вцепился взглядом во Францию, чтобы убедиться в правильности собственных мыслей. Увидев реакцию, а затем его испуганный взгляд — перестал давить на него, и посмотрел в сторону, как раз его позвал Англия.       Франция сжал бокал, рука немного задрожала. Теперь даже если ему и получится добраться до союза, чтобы пообщаться, тот может оттолкнуть снова. И будет прав.       — Слушай, если тут есть тебе подобный — пойди, пообщайтесь. Как там союзы знакомятся друг с другом? — Англия явно был немного пьян, чтобы хоть как-то отвлечься от своих навязчивых мыслей.       — Я понял… Познакомлюсь, — не отреагировал на его шутку и выпрямился.       Проявив инициативу, Великобритания подошёл к Австро-Венгрии и аккуратно, кончиком пальца, коснулся его локтя.       — Здравствуй, Австро-Венгрия. Я Великобритания — союз, — с ним он не боялся общаться, потому сразу смело представился и обратился на «ты».       — Добрый вечер, наслышан, — не поднял голову.       Мужчина прочистил горло, понятия не имея, о чём с ним можно было поговорить. Он уже настолько давно находился в обществе стран, что не знал, как правильно подобраться к таким как он. И из-за этого почувствовал себя одиноко в глубине души, ведь перед ним стоит союз, который точно такой же, с теми же проблемами, а он не знает, как подступиться. Мир вокруг него сузился, это что-то новое для него, неизведанное. Внутри зияла огромная дыра, которую он не сможет заткнуть даже общением с подобным себе.       — Есть… некоторые трудности, потому позволишь тебе помочь?       — Да, если можно. Я бы хотел выпить воды, но меня стесняет. М… — запнулся, не знал, как правильно сформулировать.       — Я понял. Могу? — он взял его за плечо и развернул корпус его тела.       — Да.       Какой-то слишком он податливый, слишком всё легко разрешает. Пройдя небольшую дистанцию, они снова остановились. Казалось, Австро-Венгрия даже не дышал, настолько он был незаметным. Британия чуть надавил пальцами на его локоть, а тот послушно поднял руку, ощутив в ладони холодное стекло.       — Держи.       — Благодарю.       — Это твоя первая подобная вылазка? Как себя ощущаешь? — рассматривал узоры на его повязках. Ответ последовал не сразу.       — Непривычно, очень тяжело ориентироваться в подобных местах.       — Тебе нужно время, чтобы запомнить расположение мебели? — он ловил себя на мысли, что задаёт глупые вопросы, но хотелось воспользоваться моментом и поговорить с ним хоть о чём-то.       — Угу.       — Мне кажется, что было не совсем целесообразно вытаскивать тебя сюда, ты, наверное, разволновался. За вечер ни слова не сказал. Понимаю, мне вначале тоже сложно давались встречи, но со временем привыкаешь, — не знал, насколько корректен он остаётся, его собеседник же всё-таки не видит.       Австро-Венгрия молчал. Рука с бокалом опустилась, он аккуратно приземлил его на плоскость и провёл пальцами по столу. Образовалась пауза, которая поставила Британию в глухой угол, по мимике союза он не мог понять обидел ли он его.       — Ну так, что скажешь?.. — решил сдвинуть разговор с мёртвой точки.       — Великобритания.       — Да?       — Ты очень разговорчив, как для союза, — в его голосе слышалось недоверие.       Глаза широко распахнулись. То ли от испуга, то ли от удивления. Он никак подобное не ожидал услышать от союза, казалось, что они смогли понять друг друга, перекинуться хотя бы парой фраз. Ожидал молчаливого согласия, ведь они оба не такие, как остальные в зале, оба изгои и отбросы общества. Доверие разлетелось на мелкие осколки. Глупо доверять первому встречному, но Великобритания думал, что найдёт понимание, но не осуждение. Вокруг них много стран, империй, все о чём-то громко беседуют, перебивают друг друга, смеются. Как вдруг комната резко опустела, шум заглох, голоса стихли, он оказался совершенно один, наедине с самым страшным врагом: с собой и своими мыслями. Возможно, Австро-Венгрия находится там же, только в своём собственном мире, мир, который создало его воображение, и он чётко дал понять, что пускать туда он никого не хочет. Когда-то Великобритании доводилось падать с большой высоты: ощущение пустых лёгких, невозможность шевелить конечностями, беспомощность и боль по всему телу. Сейчас ему пришлось пережить это падение вновь, но уже внутри себя.       — М-м-м, наверное, — с той же интонацией ответил. — Я чём-то ещё могу тебе помочь?       — Нет.       — В таком случае, я вернусь к Англии и Шотландии. Если что, то ко мне ты можешь обратиться.       — Конечно, — от Австро-Венгрии исходил холод. Знакомое ощущение, только подобное поведение Великобритания привык видеть от Шотландии. Оно казалось таким знакомым, но он никак не мог к этому привыкнуть.       После разговора вечер тянулся невыносимо долго, да и чуть пьяный Англия начинал надоедать.       — Как дитё малое, — прошипел Скотт, отодвинув выпивку.       — Я устал, наверное, переночуем тут, меня ноги уже не держат, — прошептал Англия.       — Я узнаю, можно ли, — сказал Британия.       — Конечно можно! — двинул его в плечо.       Великобритания пожал плечами, пускай будет так, как он хочет. Он, в принципе, не против остаться на ночь здесь, ведь поездка домой займёт время, и, в отличии от пьяных родителей, он точно не сможет заснуть. Оглядел светлый зал, заметив, что все немного вялые и уставшие: это успокаивало. Так же его радовало, как мирно ведёт себя Англия, алкоголь не развязывал ему руки, хотя, казалось бы, куда ещё больше, он становился медленным и немного засыпал на ходу. Вечер уже подходил к логическому завершению, и он уже приготовился, что сейчас пойдёт просить дворецкого, чтобы тот выделил комнату. Как вдруг он заметил раздражённое лицо Германской Империи, тот иногда поглядывал в их сторону, а иногда смотрел в сторону Франции. Союз чуть прищурился, ему не нравилось его выражение лица, но, разумеется, привлекать к этому внимание он не собирался. Правитель наколол на вилку кусочек рыбы и отправил себе в рот, тщательно жуя. Они оба заметили, как Пруссия и Германская Империя о чём-то перешёптываются. На секунду Англия остановился жевать, стараясь прислушаться, но затем решил не волноваться по этому поводу, и продолжил закусывать. Музыка уже была не такой громкой, улица плохо освещалась, людей вокруг особняка, кроме персонала, совсем уже не осталось, потому что было очень поздно. Потушив сигарету, и выдохнул последний клуб дыма, Франция решил ещё немного остаться на балконе. Будь у него выбор, отправился уже домой, но из-за сильного желания поговорить с Великобританией он продолжал эту экзекуцию над собой. Обидно, если не получится его словить и ожидание было зря. Сложив руки на груди, он немного попружинил на носках, крепко сжал собственное предплечье. Есть небольшое волнение из-за той ситуации с Австро-Венгрией, снова придётся оправдываться. Или не стоит и сказать, как на духу? Ещё немного подумав, он развернулся и последовал в зал. Вернувшись, он снова подошёл к Нидерландам, чтобы поддержать беседу, ведь это практически единственный, с кем у него получилось построить диалог за сегодня.       Германская Империя мягко скользил и, пройдя мимо Франции, немного задел его плечом, по всей видимости специально. Тот чуть не поперхнулся, и оскалился, но смолчал, чтобы не нагнетать их конфликт. Нидерланды тронул француза за плечо и сказал, чтобы тот не принимал близко к сердцу, подобное было ожидаемо. А Империя продолжил дальше двигаться, медленно проплыв мимо Австрии.       — Да, я не заметил сначала, но Великобритания помог Австро-Венгрии, — тихо он сказал в диалоге.       — Я так смотрю, Англия везде хочет сунуть свой нос, — влез в разговор и сказал это довольно громко. — Одна империя уже допрыгалась.       Все взгляды устремились на Германскую Империю, а он этого и ожидал и даже глазом не повёл.       — Что? — Англия покрутил вилку в руке.       — Не обращай внимания, Англия, — Пруссия попытался сбавить обороты.       — Да, и, Австрия, Венгрия, вы тоже можете не обращать внимание. Только будьте аккуратнее, когда Англия начнёт лезть к вам или распускать слухи.       — Слухи? — тот вздёрнул бровь. — Мальчик, если бы ты лучше слушал своего папу и помолчал. Я вот, например, не влезаю в разговоры и грязь не развожу.       Ещё как влезает, и ещё как разводит, и про слухи это абсолютная правда, ведь он знает, что нужно сказать, и кому это нужно сказать. Но вся информация, которую он обычно озвучивает кому-то на ухо — всегда правдивая, только неудобная. Англия умел манипулировать, но лгал он крайне редко, почти никогда. Недоговаривал — да. И Великобритания, и Шотландия видели в каком умиротворённом состоянии был Англия, но теперь его начали раскачивать из стороны в сторону, из-за чего он накалялся. Но всё же, ещё была возможность это остановить, ведь будь он не такой пьяный — вспыхнул бы как спичка.       — Господин Германская Империя, мы- — Британия попытался влезть и остановить нарастающую ссору.       — Я не с тобой говорю, — осадил его, что не совсем понравилось Пруссии. — Ты выговорил сегодня свой максимум. И никто из присутствующих не давал тебе слова, верно? Так почему я слышу тебя?       — Не затыкай ему рот, ясно? Только я могу это делать, а не сопляк, который появился на свет несколько месяцев назад, — Англия облокотился на стол, нахмурившись.       Все в зале замерли, никогда ранее никому в голову не приходило осаживать Великобританию, не сказать, что очень хотелось. Всех присутствующих просто раздражало правило, которое навесил Англия, потому соблазн уколоть союза было первые года, а потом всё сошло на нет. Но останавливать Германскую Империю никто не стал. Франция хотел встрять в перепалку, но пока не мог нащупать нужного момента, ему не понравилось замечание Империи. Хотелось вступиться за Британию, но тогда страна сам начнёт рыть себе могилу.       — Ты права не имеешь говорить что-то мне или ему, — англичанин поднялся из-за стола.       Шотландия отыскал во внутреннем кармане сигару, поднёс её к свече, а затем смял губами. Перепалка явно затянется надолго.       — Видимо, о хороших манерах в вашей семье только слагают легенды, что Вы, Англия, что Ваш супруг, что Великобритания, — ГИ покосился на Шотландию, и тот посмотрел на него.       — Ах, об уважении он заговорил. Я перед тобой отчитываться не должен, — выдохнул дым в его сторону. — А хамство у вас, видимо, в крови, передаётся от одного к другому.       Послышались перешёптывания, Великобритания чуть повернул голову и заметил множество недовольных.       — Англия, всё же тебе иногда стоит считаться с другими, — Испания сложил руки на груди. — Побереги глаза и уши других, ведь последние десятки лет мы не видим тебя и Шотландию одних, мы постоянно видим вас с этим.       Британия поджал губы, «этим» его ещё не называли, что-то новенькое узнает о себе буквально каждый день. На самом деле он понимал, что это провокация от Германской Империи, но останавливать Англию он пока не собирался, пускай будет, как будет.       — Вы только посмотрите, а нам-то оказывается и не рады. Только с чужой подачки появилась смелость выразить собственное мнение, — Шотландия не собирался подбирать выражения.       — Ох, какая жалость, зато благодаря тому, что я нигде не появляюсь я здоров и полон сил, да, Испания? Мне не простреливают, например, бедро, да, Пруссия? — сначала посмотрел на одного, потом на другого. Последний как-то криво улыбнулся.       В компании нарастало напряжение, многие были настроены против Англии, хоть и Германская Империя им не совсем нравился, но, всё же, он смог высказать своё мнение открыто.       — Не знал, что лень и трусость теперь называется так, — вклинился Венгрия.       — Мы не просили оценку, — Скотт посмотрел на него сверху вниз.       — Да, а ты, Германская Империя, смотрю, любите зашоренных и тихих? — рука Англии чуть тряслась от злости.       — Да, что Пруссия, что Германская Империя любят всем рассказывать о своих специфических вкусах, — Франция захихикал, прикрыв рот, и сразу же заметил, как ГИ зыркнул на него.       — Не думал, что как вернусь в европейское общество, то сразу наткнусь на конфликт. Но Англия прав, кто платит — тот заказывает танец, — Российская Империя широко улыбался.       — Да, Германская Империя, то, что ты был создан за счёт поражения другой империи — не значит, что ты можешь заглядывать мне в рот, понял?! — правитель сцепил руку в кулак.       — Понял, — ГИ вальяжно обошёл стол, держась от Англии на расстоянии, но завернул и оказался не так далеко от Великобритании. Как вдруг он схватил Британию за волосы и ударил головой об стол, тот расслабился за этот вечер, и никак не ожидал такой подставы. Бокал из рук Франции вылетел, осколки разлетелись по полу, да и никто в зале не ожидал подобного. Дальше всё происходило слишком быстро.       Англия, не думая, взял вилку со стола и накинулся на Германскую Империю, тот взял его за предплечья, не дав ударить себя предметом. Признаться, Империя не был готов к тому, что англичанин окажется настолько сильным, потому удерживать его было трудно. Глаза Англии налились кровью, и с такой силой сжал вилку, что та немного согнулась в его руке. Шотландия немного ускорился и уже активней докуривал сигару, нужно поторопиться, иначе прольётся кровь.       — Я ведь говорил о том, что будут последствия?! — закричал Англия, ему удалось вырвать руку, снова попытался замахнуться, но Империя успел перехватить.       Голова кружилась, союз попытался встать, но чуть не поскользнулся. Шотландия, увидев, что ему поплохело, перехватил губами остаток сигары, и обхватил со спины грудь Англии, пытаясь оттащить. Только после этого и остальные бросились разнимать, Пруссия попытался оттянуть Империю, но правитель уже был готов зубами вцепиться в его пиджак. Отбросил вилку в сторону и дотянулся пальцами до чужого лица.       — Я не забуду тебе этого, — прошипел. — Сегодня ты вырыл себе могилу, понял?       — Англия! — прикрикнул Шотландия, дёрнув его на себя, но тот ногтями вцепился в кожу империи, а второй держался за его плечо. Почувствовал, как его запястье обхватила чужая рука: Франция приложил усилия, чтобы оторвать его руку.       Кое-как их сумели растащить, Скотт сразу же, не отпуская супруга, начал двигаться спиной к выходу. Публика с удивлением наблюдала за происходящим. Германской Империи удалось вывести Англию своей провокацией. Никого не интересовал тот факт, что он перед этим ударил союза, но все заметили несдержанность Англии. Что на невиновную Империю накинулись с криками и с вилкой — это запомнят точно все. И это не красило правителя в глазах других. Это было расценено как слабость. Казалось бы, все молчаливо приняли сторону ГИ, кроме Российской Империи, ему было всё равно, было интересно наблюдать за ситуацией со стороны, но, как ему казалось, его тоже причислят к «изгоям» после поддержки Англии.       Голова проходила, первым делом союз нащупал край стола, чтобы не упасть. Удар был очень сильным, даже ему было тяжело принять его на себя.       — Ох, Великобритания, так неудобно получилось, — хоть Франция и хотел ему помочь, но даже не успел что-либо сказать, как тут влез Пруссия, который уж очень хотел извиниться, но явно не при всех.       — Ничего страшного, — прошептал и попытался встать на ноги, покачнувшись, но не удержался и снова упал на стул.       Вечер был подпорчен, но Германская Империя остался доволен результатом, ему удалось посеять зерно сомнений и совершить небольшой раскол в их «дружной» компании. Больше его здесь ничего не интересовало, потому он покорно ждал отца на улице. Иногда к нему подходили страны, говорили, что он оказался прав и сочувствовали, но ГИ отмахивался, говоря, что не пострадал. На этом с ним прощались и уходили, некоторые же принимали решение остаться в особняке, но, разумеется, просили селить в другом крыле, чтобы не пересекаться с Англией. А для кого-то это был далеко не конец вечера, и они уезжали на другую встречу. Империя чуть улыбался и махал рукой на прощание, а затем отворачивался от дороги и снова хмурился. Заметил, как Австрия и Венгрия ведут под руку своего союза, ГИ внимательно наблюдал за их движением. На самом деле к союзам он относится более чем спокойно, но Великобританию было грех не ударить, ведь относится к этой семейной шайке, которая уже надоела абсолютно. А к другим Империя иногда мог даже испытывать сочувствие, как к Австро-Венгрии. Хоть и репутация в кругах стран не была испорчена, но в кругах союзов его наверняка возненавидят. Но он сомневается, что у таких как они есть «круги общения». Австро-Венгрия, на удивление, чувствовал себя уверенно, и Австрия отпустил его руку, в последствии тот шёл рядом, ориентируясь по звуку. Проводя их семью взглядом, ГИ поглядывал на часы. Утомился он ждать Пруссию. Неужели действительно извиняется? Перед кем? Он хоть и рассказывал, что Британия «не такой, как другие», «многогранный», «с ним есть о чём поговорить», но, увы, Империя не захотел наслаждаться компанией ручной зверюшки Англии. Но Великобритания действительно отличался от других, некоторые похожие черты он также замечал и в Австро-Венгрии. Например, они оба не были уродами, союз Англии и Шотландии, признаться, был симпатичен, несмотря на необычную внешность. А второй тоже был не обделён внешними данными, но если Британия скорее исключение из правил, то Австро-Венгрия хоть и вышел неплохим на внешность, но зрением его природа не наделила. Да и этот высокий рост у обоих: они были выше Германской Империи. Интересно, а Австро-Венгрию оставили в живых потому, что он на лицо вышел не страшным? Нужно же находить плюсы в его непростом существовании.       Холодная тряпка коснулась лба. Великобритания уже мог держать равновесие и промачивал лоб. Ему сообщили, где находятся родители и что с ними всё в порядке. На этом он выдохнул и решил дать себе немного отдохнуть.       — Германская Империя очень амбициозный, понимаешь? — Пруссия крутился рядом.       — Только я не понимаю, чем я помешал его амбициям. Тебя ждут, наверное, — ему хотелось присесть, а не стоять на ногах полчаса, чтобы слушать оправдания.       — Не бери близко к сердцу. Но… он же прав насчёт Англии?.. — прикрыл глаза и улыбнулся.       — Нет, не прав, — твёрдо ответил. — Обсуждать это больше не хочу, тем более с тобой, Пруссия. Я говорю уже открытым текстом: отойди от меня и займись собой.       Тем более в последнее время очень много слухов ходило об отношениях Пруссии и Российской Империи, но в эту пошлость и грязь он не хотел вдаваться. Но ему казалось, если страна найдёт другой предмет обожания, то он отстанет от него, но нет. Пруссия везде поспел.       — В последнее время в узких кругах часто поднимаемся вопрос твоего поведения, — рука взмыла вверх и легла на верхнюю пуговицу чужой рубашки. — Но я стараюсь не доводить ситуацию до предела, а сегодня всё могло закончиться намного хуже для тебя.       Он прошептал это буквально над ухом, чтобы эти слова точно дошли до Великобритании. Но в них не было осуждения, а только игривость. Рука скользнула за спину союза, он аккуратно, но напористо коснулся пальцами его бока, заставляя покачнуться. Воспользовавшись близостью, Пруссия приоткрыл губы и тёплый язык коснулся его мочки уха. Но предвещая реакцию, он скользнул выше, влажно обводя раковину уха. Союз вздрогнул от неожиданности и от такой невиданной наглости, размахнулся и ударил Пруссию по лицу, затем приложил руку к его груди, отталкивая. Скривившись, он коснулся собственного мокрого уха, его чуть не вывернуло, из-за чего пришлось прикрыть рот и сдержать позыв. Страна же облизнул губы и отошёл от него.       — Что ты сделал?       — А я что-то сделал? — хохотнул. — У нас с тобой разве что-то было?       — Вали отсюда, ненавижу тебя, шваль подзаборная, — выругался, и этого даже не ожидал сам Пруссия. — Не прикасайся ко мне. Можешь больше не защищать меня, хоть я никогда и не просил тебя об этом. Не утруждай себя, меньше поводов будет для таких пошлых жестов. Запомни мои слова, можешь пожаловаться кому угодно, процитировать, что угодно, я думаю, тебе точно поверят. Только не трогай ни меня, ни кого-то из мне близких.       Слова были наполнены гневом, это явно была последняя капля терпения Великобритании. Ещё никогда насколько нагло к нему не приставали. Мерзко от одной мысли, чем бы это могло закончиться, если он не остановил это. Постелью и горизонтальным положением вряд ли, союзу кажется, что не настолько он нравится Пруссии, чтобы тот по утрам видел своё тело покрытое волдырями. Но приставания продолжились бы. Завёв руки за спину, страна чуть наклонил корпус тела. Отказы он не терпел, и будь это кто-то другой, а не союз — взял бы силой. В его проекции мировоззрения никто не имел права отказываться от утех с ним, неприемлемо. Реакция Великобритании была острой, но внутри Пруссии злость перемешалась с возбуждением. Ему нравилась мысль о том, что ходит он по тонкому лезвию ножа, но он изначально предвещал, что игривый жест тому не понравится. Но не настолько же. Грудь вздымалась и опускалась, хотелось взять Британию за шею, крепко сдавить пальцами, практически до удушья и впиться зубами в кожу до первых капель крови.       — А ты умеешь осаживать, Великобритания, — прошептал.       — До свидания, — сжал в руке влажную тряпку и прошёл мимо него.       Неслыханная дерзость. Видите ли, он его защищает при всех, а теперь, Великобритания, будь добр закрыть рот и терпеть домогательства к себе. Его разрывала злость из-за наглости, он представить не может настолько огромное самомнение Пруссии, его уверенность в себе и убеждение о том, что всё, чего бы он не делал — это правильно. Самое отвратительное, что на него даже жалобу не напишешь, ведь их никто не видел, а подобный жест никак не докажешь. Он воспринял это как унижение собственного достоинства. Его терпения не хватает на всех и на скотское отношение к себе, даже другие союзы не хотят его воспринимать и общаться. Сегодня его опустили ниже плинтуса, смешали с грязью, а теперь Пруссия. Сначала его сын бьёт тебя головой об стол, а потом глава семейства зажимает тебя где-то в коридоре. Тряпка оказалась в воздухе, а потом звонко шлёпнулась об пол. Британия облокотился о подоконник, выдыхая. Нужно снова находить баланс с внешним миром и стерпеть последующие унижение приготовленные судьбой, тем более, похоже, его ожидают тяжёлые времена. Видите ли, кому-то не нравится, что он имеет прав чуть больше, чем у тумбочки. Дай Бог, чтобы они остались на прежнем уровне. Сзади послышался неспешный цокот каблуков, из-за чего пришлось резко развернуться: больше он не допустит такой ошибки и не позволит никому заходить себе за спину. Франция. Ещё и он пришёл, может, там целая очередь выстроилась из тех, кто хочет поучить его жизни. И страна ничего не сказал, увидев разозлённое лицо, остался стоять молча на месте. Потихоньку Франция начинал чувствовать полутона настроений Великобританий, когда с ним стоит говорить, а когда — нет. Понадеявшись, что француз не воткнёт нож ему в спину, Британия снова развернулся к окну. Ему нужно дать время, чтобы успокоиться, но хотелось, чтобы союз не заталкивал свои эмоции глубоко внутрь, а поделился. Франция прислонился спиной к стене, чтобы с окна его не было видно, и покорно ждал. Великобритания хотел вызвериться на него, за его молчание и созидание, но сжал кулак, чтобы сдержать порыв эмоций. Хватит, пора следить за своим поведением, а то заиграется в самостоятельного и начнёт голос повышать на других, чего категорически хотел избежать. Принесёт ещё больше проблем своей семье.       — Ты что-то хотел? — отчеканил. Франция наблюдал, как выражение его лица с гневного сменяется спокойным, он явно заставлял себя это делать. Страна задумался, как лучше ответить, он старается изо всех сил относиться к нему понимающе. Правда, изо всех сил, он пытается.       — Я хотел поинтересоваться, как себя чувствует… — запнулся. Он хотел сказать «Англия», но это слишком явное враньё. — Как ты себя чувствуешь?       — Великолепно, просто прекрасно, — сказал на выдохе, даже не посмотрев на него.       — Ты зол на меня?       — Нет, за что мне на тебя злиться? — они стояли почти в кромешной темноте, если бы не лунный свет с окна. Франция был благодарен за это, ведь может разглядеть черты его лица. — Почему ты так часто задаёшься этим вопросом? За этот вечер произошло слишком многое, и ты не катализатор этих событий.       — У тебя шишка на лбу, — проигнорировал его вопросы и улыбнулся собственным словам.       Прощупав лоб, Британия наткнулся пальцами на бугорок, который сразу отозвался болью.       — Германская Империя поступил подло по отношению к тебе, — продолжил страна.       — Подло? Ко мне? — повернулся, и на его лицо легла тень.       — Да, он мог это сделать с Англией или Шотландией, но выбрал тебя, — невинно захлопал глазами. — Я вот ещё давно выбрал себе в жертвы Англию, и тогда в Бельгии я нападал на Англию, не на тебя.       Развёл руками, цокнул, хихикнув, заметив, что его собеседник немного расслабился.       — Нет, умно, конечно, выбрать тебя, чтобы напасть или ударить, но я был смелее Германской Империи, — щёлкнул пальцами, тихо засмеявшись. — Так что не такой уж я и проигравший.       Лёгкая шутка чуть разрядила обстановку, но не успокоила окончательно. Снова опущенная голова и безразличный взгляд. Франции и вправду начинает казаться, что с Великобританией происходит что-то странное. Это вызывало волнение, уже сколько он не пытался стучаться, но ему вроде отвечают взаимностью и не прогоняют, но и не проявляют гостеприимности.       — Великобритания, ты опечален. Ты можешь рассказать, мы же договорились, вроде как. У нас есть время.       — Нет, я…       Да, они договаривались ранее… Сначала слова Франции показались обычными, но Великобритания не припоминает, когда кто-то интересовался его настроением и просил поделиться болью. Разве что Уэльс относился хорошо и с пониманием, ласково, как делают не многие. Сердце Уэльса было безгранично большим, часто говорил, что хотел бы обнять всех несчастных и помочь. Он всегда ждал Великобританию и принимал его с улыбкой на лице, от этого чувствовалось, будто союз приезжает домой. И больше он не может назвать таких добродетелей. Франция хочет что-то выведать у него? Или это искренне? Какой мотив у него? Заметив задумчивый взгляд Великобритании, глаза страны распахнулись чуть шире.       «Пожалуйста, давай, решайся, я устал тебя обхаживать со всех сторон» — подумал он, скрестив пальцы за спиной.       — Мне кажется, у тебя достаточно своих проблем. Ты только недавно закончил воевать и восстановился, Париж всё ещё отстраивается. Мои проблемы на фоне твоих ничтожны, — замотал головой. — Не бери в голову.       Нет, он не может интересоваться просто так. Что ему надо? Собрать компромат на его семью? Не позволит этого сделать. Чувствуется подвох в вопросе.       — Сейчас речь не обо мне. Тебя сильно гнетёт ситуация, что ты союз? Признайся в этом, — он чувствует его недоверие, не знает, куда ещё нажать, чтобы расколоть его. — Что мне сделать, чтобы ты мне доверился? Если там ничего серьёзного, то в чём проблема?       — Нет, Франция, — если в случае в Пруссией он чувствовал злость, то здесь его загоняли в угол.       — Хорошо, — легонько коснулся его плеча. — Давай я начну.       — Я слишком задержался.       — Англия и Шотландия уже давно спят, я узнавал, — закатил глаза и махнул рукой. — Слушай, я сказал.       Последнее он уже сказал с долей раздражения, тот понял, что ему не сбежать, потому присел на край окна.       — Только попрошу никому не рассказывать, всё же это личные переживания, и всё такое. Ну ты понимаешь, — он оказался в своей тарелке и почувствовал себя открыто. Он ещё сам не был готов говорить на слишком личные темы, но был готов открыться ему в некоторых моментах. — Мой отец был прекрасным лгуном, он врал, как дышал. Он даже иногда говорил, что меня любит, это, конечно, смешно, ведь любил он исключительно моего старшего брата.       Франция не расстраивался, его веселил собственный рассказал, чему Британия удивился. Рассказывать с улыбкой на лице, что тебя не любит собственный отец? Он до сих пор не может смириться с этой мыслью, хоть и не всегда признаётся себе в этом.       — И мой отец всегда выстраивал идеальный фасад нашей семьи, до поры до времени, пока не слег с тяжёлой болезнью и, в последствии, перестал ходить. Но даже лёжа на кровати умудрялся нами командовать, потому допускал к политическим делам исключительно моего брата, делая из меня посмешище. Они оба думали, что я дурачок, который днями общается с крестьянами, и мои умственные способности были на уровне простолюдина. Меня нисколько не расстраивало поведение отца, ведь, мне кажется, что я никогда его не любил. Я не могу любить того, кто ненавидит меня с момента своего рождения. И я думаю, тебе это очень близко. Меня угнетало отношение моего брата ко мне, у нас с ним были… Тяжёлые отношения и по-своему особенные. Я до определённого возраста был обижен на него, за всю ту боль, которую он мне принёс, а потом я стал часто сбегать из дома. Отцу было плевать, злился только мой брат, но власти надо мной он не имел, его ультиматумы были для меня пустым звуком. И знаешь, когда я слышу от некоторых стран, как они чувствуют себя позорно, если где-то вымажутся или на них сядет какое-то насекомое, я сразу вспоминаю себя. Иногда приходилось ночевать днями на улице, укрываясь какой-то рваной тканью, и то, это была благодать для меня. И, со временем, на улице с бедняками я стал чувствовать себя намного легче, чем дома. И с этими мыслями стало проще возвращаться домой. Ко мне чувствовали отвращение, ведь как их родственник может спать и есть рядом с немытыми людьми. Я перестал их бояться, но никого я не простил. По-настоящему мне стало легче, когда голова моего брата упала в корзинку у голгофы, а мой отец был убит мной в собственной постели. Да и ещё я успел покопаться в его вещах, пока его труп возлежал на мокрых от крови простынях. Мне не жаль, я чувствую себя великолепно.       В конце своей речи он выпрямил спину и развёл руки в стороны. В его голосе слышалось облегчение и даже радость. Он действительно полностью смог отпустить эту ситуацию, и Великобритании показалось, что момент сепарации от родни случился ещё задолго до их убийства. По правде, союз не ожидал услышать такой откровенности, очень немногие могут поделиться личной историей. И от Франции исходила лёгкость, хоть вокруг и было темно, он видел, как светится страна, видя черты лица, обволакиваемые лунным светом. Британия надеялся на глупенькую историю, но его ошарашили чем-то интимным. Шумно выдохнув, француз окончательно расслабился и теперь посмотрел на Великобританию, чтобы тот тоже что-то рассказал. А тот помнил о его предложении, и будет некрасиво, если он откажется. Но история должна быть равноценной, а настолько глубоко он не был готов его пускать. Страна видел его колебания, но в предвкушении ждал.       — Спасибо, что поделился, это довольно личная тема, — он хотел бы многим поинтересоваться, но посчитал это дурным тоном. — Хм…       Франция уже устал стоять всё это время, потому не стесняясь сел на пол. Британия перебирал в голове множество событий, но многие из них касались его семьи и глубин его души.       «Ну же, доверься мне» — сверлил его взглядом, но не торопил.       — Я… — он стал часто запинаться, а это совсем не было похоже на него, обычно он твёрд и серьёзен. — Я признаюсь в том, что меня гнетёт то, что я союз. Когда-то я тебе сказал, что я не просил о жизни, я прошу об обратном. Да временами мне кажется, что было бы лучше, если бы я покинул белый свет. На моих плечах лежит тяжёлый груз. Я не готов делиться с тобой более глубокой проблемой, и не уверен, что когда-то это сделаю. Но есть определённые нюансы в моей жизни, на которые я не могу повлиять, это зависит не от меня. Убегая время от времени, я рано или поздно возвращаюсь к той точке, где был изначально. Только я делаю несколько шагов вперёд, но определённые моменты моей жизни отбрасывают меня назад. Часто я задаюсь вопросами, насколько моё существование резонно. Самое обидное для меня, что я не могу даже поставить себя на одну полку с другими союзами, мой отец, за что я ему очень благодарен, создал для меня благоприятные условия существования, но я остаюсь…       Остановился, поджав губы, он не мог сказать этого вслух.       «Один?.. Одиноким?» — предположил Франция.       — Насколько я могу мечтать о том, чтобы мои проблемы были важны? Я думаю, я не достоин даже задумываться о таком.       Франция вытаращил на него свои глаза. Если его история была наполнена оптимизмом, несмотря на трудную жизненную ситуацию, то история союза прямо противоположная. Во-первых, он рассказал всё в общих чертах, а во-вторых…       — Ты хочешь умереть? — выпалил.       Недолгое молчание, союз будто сам себе задал этот вопрос, и впоследствии он закивал.       — Думаю, да, но мне страшно. Я не могу, на мне слишком много держится, и я не могу исчезнуть по своей воле, да и насколько Господь будет милостив ко мне после такого?..       — Ты что?.. Совсем уже? — встал на ноги.       — Франция, не заставляй меня жалеть о рассказанном, прошу. Я сам про себя всё знаю, — нахмурился. — Это не значит, что я сейчас выпрыгну в окно или то, что я причиню себе боль. Нет, это… Другое, не знаю, как объяснить.       — А-а-а, то есть у этого есть какой-то скрытый смысл?! — махнул рукой.       — Я всё сказал, подумай, — его размеренный тон нисколько не успокаивал Францию, наоборот, это разозлило его ещё больше.       Он заметил печаль в глазах союза, хотя выражение его лица оставалось неизменным. Любой другой не заметил бы эту эмоцию, но страна настолько часто смотрел в его очи, что смог увидеть такую маленькую деталь. Пришлось совладать с эмоциями и разобрать его слова, но он всё равно не был готов принимать его откровение в любом виде. В его голову он не сможет залезть, но задумался о его словах. Признаться, Франция был немного растерян, если бы ему сказал кто угодно, другой союз или страна — он бы не принял так близко к сердцу.       — Ты хочешь сказать, что… Твоё желание умереть — оно не настолько сильное, как могло бы быть, потому что на тебе есть определённые обязательности? — хотелось взять за плечи и встряхнуть.       — Это в том числе. Понимаешь, за столетие я научился уживаться с этой мыслью, это часть меня, — пожал плечами.       Пауза. Великобритания столкнулся со странной реакцией со стороны страны. Ему было обидно за него?.. С чего бы это?       — Я понял тебя, понимаю ход твоих мыслей, но я не принимаю это, — прошептал. Не верил, что это часть него, он не хочет его отталкивать. И увидел, как союз безразлично пожал плечами, посмотрев в сторону. Дистанция между ними уничтожала Францию, он не мог выдержать. Самое ужасное, что ментально они находятся намного дальше, чем полтора метра. Окончательно поддавшись эмоциям, страна коснулся кончиками пальцев его предплечья. — Но это не значит, что не принимаю тебя.       — Зачем тебе принимать меня? Я не прошу об этом, просто поделился, — никак не отреагировал на его касания, ведь не заметил их, настолько пальцы Франции были невесомыми.       — Это важно для нашего общения, — приложил ладонь к его предплечью, через ткань пиджака.       Вынырнув из своих мыслей, Британия среагировал резко и быстро: выдернул руку и перехватил его запястье. Мог бы сжать больно, дав понять, что на сегодня с него хватит касаний, но сделал это довольно аккуратно, но настойчиво.       — Это не крик о помощи, Франция, пойми. Не придумывай глупостей.       — Да всё твоё существо просит помощи, — нахмурился. — Хоть мы и не общаемся каждый день, но поверь мне, твоё безразличие — это и есть сигнал.       — Моё безразличие — это результат моего воспитания, результат того, кем я родился. Я не собираюсь снова затрагивать тему, из-за чего мы в прошлый раз поругались, помнишь? Я не осуждаю тебя, Франция, но твой смешок над Австро-Венгрией говорит о многом. Но почему ты смеёшься с других союзов, а ко мне лезешь в душу — для меня загадка. Я не вижу последовательности в твоих действиях. Знаешь, если в вашем высшем обществе, кажется, что если я веду себя по-другому — это не повод выводить меня или относится как к трофею.       — Выкинь этот бред из своей головы. Ты мало меня знаешь, а уже делаешь такие выводы, мне тоже бывает обидно после таких слов. Удивительно? — почувствовал, как его запястье разжали, тому явно стало неловко за свои слова.       — Я не хотел. Мы что-то пытаемся доказать друг другу битый час, — отпустил его руку, и стране это не понравилось. Хоть и жест был угрожающий, но он так редко это делает, так что пускай хоть как-то это сделает.       Разговор мог продолжиться, Франция наконец мог ударить его по голове и заявить о своих чувствах, но он испугался делать это сейчас. Он видит, что Британия не готов, он разбит, да и ещё отрицает это. И стране не нравится постоянное ощущение, что они не одни, нет интимности момента. Раньше не стеснялся подобного, мог признаваться в чувствах где угодно, в любой час, мог придаться греху, ведь хотел. Было плевать на мнение окружающих, считал, что весь мир крутится вокруг него, ему были важны его чувства в первую очередь. Но тут из-за подавленного настроения Британии и из-за мысли, что он нарушает закон — оторопел. Он действительно хотел оказаться наедине с ним, чтобы это была только их история, чтобы время остановилось, и всё, что их окружало существовало только для них. Хотел сбросить эти оковы, нарушить закон вдвоём, чтобы точно никто не узнал. Сразу без лишних прелюдий прильнуть к его губам, и поцелуем выбить глупые мысли из его головы. Посмотреть на выражение его лица, а затем снова поцеловать. Поклясться друг другу, что будут молчать об их связи и скрывать. Заводился от одной мысли, что до этого союз принадлежал только двум странам, а теперь будет принадлежать и ему. Только не хотелось его ломать, а показать, насколько сильно он ему нравится. Только бы ему ответили взаимностью. Францию изводили собственные чувства, он ненавидит держать их в себе, ему становится плохо физически и морально. Любил признаваться в лоб, ошарашивать других, но тут не имел контроль над ситуацией. Как странно. Пока Великобритания думает о чём-то высоком, даже ужасном для себя, Франция хотел земного и более простого: поцеловать, обнять, поговорить, помочь справиться с болью, которая нарастала годами. А ещё он правда хотел залезть в его душу глубоко, узнать его самые потаённые мысли. После сегодняшнего откровения, понимает, какие там дебри и насколько всё плохо. Даже был готов открыть ему свою. Открыть свою душу, как страны, ему, союзу. Чувствует, что готов.       — Мне пора идти, правда, — сказал Британия.       — Да, конечно, — не стал скрывать своего расстройства.       Великобритания действительно хотел как можно быстрее ретироваться. Он ощущал себя как на хирургическом столе с разрезанной грудью и брюхом. Практически физически мог ощущать, как в нём роются и копаются. Он сам рассказал о сокровенном, что казалось для него глупостью, а сейчас он будто обнажён перед огромной толпой, и все взгляды устремлены на него. Его поразила откровенность и лёгкость Франции, ведь затрагивать семейные проблемы — страх, ужас, мрак. Если бы кто-то узнал или если бы Британия сам рассказал — точно выпрыгнул в окно или что-то с собой сделал ужасное. Расцарапал бы себе лицо, вырвал волосы, оставил синяки на теле или перерезал бы себе горло, чтобы молчать, и долго бы ждал, пока регенерация сделает своё дело, но захлебывался бы кровью. Попросил бы родителей убить его навсегда и создать нового союза. Эти мысли пульсировали в голове, и он правда испугался, подумав, что вдруг Франция каким-то образом узнал его историю, но попытался успокоить себя. Это ведь невозможно… Невозможно, ведь так? Из собственных мыслей снова вырвало касание страны, только в этот раз союз не стал перехватывать его руку. Тряхнул головой.       — Франция, спасибо, что поделился со мной, — в его видении мира за такой поступок нужно давать ордер, Франция выглядел очень смелым в его глазах.       — Это ещё далеко не всё, — попробовал разбавить ситуацию и смахнуть летающие в воздухе пошлые мысли. — Обращайся, я — не иссякаемый источник различных историй.