Oh! We have no feelings!

      Их встречи и переписки приносили свою пользу. Особенно плодотворным Франция считал прошлый разговор, который он время от времени прокручивал в голове. Не мог поверить, что у Британии всё это время были мысли о смерти, которые он скрывал ото всех. С виду так и не скажешь, что там имеются какие-то проблемы. До сих пор волновала откровенность, и в душе поселился страх, что он случайно оттолкнул его, сказав, что не принимает эту часть его. Ведь это был тот самый настоящий Великобритания, без масок и притворств, а Франция взял и отрезал сгоряча. Но это было искренне, хоть и на эмоциях, но понимает, что могло быть обидно. Больше всего разочаровывало то, что союз глупил в элементарных моментах или делал вид, что не понимает, почему Франция последние несколько лет лезет к нему. Если опираться на взаимоотношения Британии с Пруссией, может, это привычно для него. Их взаимодействия волновали, может, там что-то было. Хотя союз производит впечатление зрелого эмоционально, он не за остроту чувств, а, наверное, за что-то размеренное. Хотя кому понравятся отношения с пруссаком, такое добро должно достаться другому чудаку, с которым Франция разошёлся относительно недавно. Не хочет вспоминать тот период, это была ошибка молодости, глупость, на которую он согласился. Замечает, что в последнее время его выбор падает либо на совсем отбитых, но зато интересных и загадочных, как Российская Империя. То на недоступных, как Великобритания, который ещё ко всему прочему относится к низшей касте, а её страна презирает.       Единственное, что Франции хотелось — придумать очередной повод для их встречи. Ехать к нему он не желает, а мечтает о том, чтобы Британия оказался на его территории. Именно так страна добьётся той самой интимности в их отношениях, чтобы никто им не мешал, и они были предоставлены друг другу. Но как?.. Остаётся только словить его, когда тот будет проездом, может, рано или поздно он засобирается куда-то и путь он будет держать через его земли. Благодаря текучести слухам, своей общительности и наличия нужных знакомств, Франция смог узнать, что через месяц Великобритания собирается в Османскую Империю, а после — в Индию. И он не упоминал поездку в письмах, потому страна мягко спросил у него, собирается ли он куда-то в ближайшее время. Тот, ничего не подозревая, написал ему ответ, что да, собирается ехать, тем самым подтвердил информацию, которую передали Франции, разумеется, не уточнив цели. Получается, что поездка может быть как и на корабле, так и по суше. Догадки удручали, он не мог открыто попросить, чтобы он заехал к нему. Если придумает какую-то глупую причину — откажется, да и станет задавать лишние вопросы. Слишком странно и подозрительно звучат все варианты, которые приходили ему в голову. Но позже также узнал, что союз должен проездом посетить Грецию, видимо, Англия настоял на этом. Остаётся только надеяться на собственную удачу, да и тем более, он не знает точных дат, когда это произойдёт, потому попросил, чтобы ему сообщили, если Британия будет пересекать границу.       Прошло больше месяца, приходили исключительно письма. Франция расслабился, ведь ему-то почти ничего делать не приходится, чтобы вылавливать его, потому был погружён в свои проблемы. Беспокоился только первые недели, а сейчас решил не грузить себя и направить свои силы в нужное русло. Но в свободное время думал о чём же он будет говорить с ним. Стоит ли признаваться? Франция устал, уже несколько лет он держит в тайне свой секрет, и сколько ему придётся ещё терпеть — не представляет. Он может попробовать сделать основательный шаг навстречу, и, может, это будет воспринято хорошо, что вряд ли. Подумав о том, что Великобритания может порадоваться признанию — засмеялся, ведь это совсем не про него. Разумеется, он разозлится, скорее всего накричит и скажет, что это бред полнейший, и вообще им видеться больше не стоит. Да, это определённо похоже на него, потому Франция даже не стал рассматривать первый вариант, а сразу обдумывал второй. Через ещё полторы недели стране принесли новость, что союз уже находится на границе, и через пару часов окажется на территории, но через Париж он не будет держать путь, а через Дюнкерк. Разумеется, Франция в глубине души ожидал этого, ведь союз, скорее всего, не хотел, чтобы его заметили, потому желал аккуратно проскочить, но не выйдет. Благо, на сегодня встреч не было запланировано, потому француз начал собираться, ему нужно некоторое время, чтобы добраться до города. Он совершенно не волновался, как будет объяснять союзу ситуацию, что-то придумает, главное — перехватить его. Времени у него не было много, и он знает, что даже несмотря на отсутствие встреч, он выдирает сам себя из важных дел, из-за чего его график собьётся и придётся сидеть ночами в кипе бумаг. Ведь он мог потратить это время на что-то более полезное. Он понимал это, но смирился, а то вдруг ближайшие десять лет их ожидает затишье. Как хорошо, что ему сообщили эту новость, когда Великобритания был не на территории и уже направлялся к городу, а только на подъезде, потому Франция вполне может успеть.       Надеялся, что Британия не особо торопился, дорога заняла долгие пять часов. Франция радовался, что во многих городах у него был собственный дом, к которому был приставлен персонал. Сам он мог хоть пятьдесят лет его не посещать, а за домом следили и убирали, конечно же, это было дорого, но он мог себе позволить, чем приятно было потешить своё самолюбие. Ранее ему показалось нужным в портовом городе построить дом, и он частенько туда приезжал. Этот раз был не исключение. Не факт, что француз будет приглашать его домой, а вот ночевать сам вполне останется, всё-таки он не кляча, чтобы мотаться туда-сюда несколько раз в день. Добравшись до Дюнкерка, он сразу опросил жандармов и приказал, чтобы те нашли Великобританию и прицепились к чему-нибудь, нашли повод за что его можно задержать, тем самым у него будет время выдохнуть, немного погулять, а потом неожиданно появиться. Причину сказал, чтобы придумали сами, и если у них получится — щедро оплатит.       Великобритания сошёл на землю, предварительно обсудив с людьми, что ему нужна лошадь, многие свои вещи он оставил на корабле, ведь судно продолжит держать курс в Турцию, где сам союз должен оказаться относительно скоро. Потому взял вещей минимум, думал попросить сопровождение, но затем передумал. Вокруг люди были очень ленивыми и медлительными, к чему Британия уже даже привык, ведь это происходит каждый раз, когда он приезжает сюда. Нужно немного подождать, пока люди в своём темпе выполнят его просьбы. Но не тут-то было.       — Здравствуйте, нам сообщили, что Вы перевозите на корабле контрабанду, мы вынуждены не отпускать корабль дальше, а проверить его, — к нему обратились жандармы.       — Вы серьёзно? Сколько по времени это займёт? — вскинул брови.       — Пока не осмотрят весь корабль и не опросят людей вокруг, не передавали ли тут незаконный груз — Вам придётся остаться здесь.       — Да?! — чуть не вскрикнул. — Вы мне час уже лошадь подать не можете, а тут опрашивать «свидетелей»! Да я на неделю тут застряну! И тем более, Вы знаете, кто я? Какая, к чёрту, контрабанда?       Из-за долгого ожидания эта новость привела его в ярость. Они издеваются над ним? Но как бы он не пытался спорить — те были непреклонны.       — Ясно, сколько? — намекал на взятку. — Скажите сколько, и мы разойдёмся.       — Нет, — жандарм наотрез отказывался и попросил пройти его к кораблю.       А Франция тем временем не очень-то и торопился, ведь не одному ему ведь мучиться, так ведь?       Корабль осматривали, а Британию и персонал допрашивали, обращали внимание на каждый ящик и мешок. Он напоминал им, что у него не так много времени, они его задерживают, о какой контрабанде может идти речь. Больше всего его поражало, что сколько бы денег он не предлагал — слышал отказ. Ему попались особо идейные жандармы? Вот каково будет их разочарование, когда они ничего не найдут, а от больших денег отказались. Досмотрев корабль, они сказали, что ему стоит ещё немного подождать, ведь им нужно найти мужчину свидетеля, который мог видеть передавали ли кому-то незаконный товар. Когда Британия пытался узнать, кто подал на него жалобу и может ли он увидеть этого человека — те отвечали, что его личность не раскроют, и вообще, тот человек попросил остаться анонимным. Союз устало выдохнул и присел на ящики, которые стояли неподалёку, поиски могут затянуться, тем более жандармы не особо торопятся. Вон, один отошёл покурить, а второй пожрать. Зарычав, Великобритания сжал руку в кулак и старался дышать глубоко. Интересно, как он потом будет объяснять эту заминку не то что Англии, а Османской Империи и Греции?       — Добрый день, что-то случилось? — Франция обратился к жандармам, увидев отчаянного Великобританию. Мужчина поднял голову, поглядев на своего спасителя, умоляя глазами, чтобы он отогнал полицейских.       — Контрабанда, — сказал один из полицейских.       — Которой, мать его, нет! — союз повысил голос, чтобы его услышали.       — Ясно, — Франция сделал вид, будто глубоко взволнован и отвёл одного из жандармов в сторону.       Единственное, что спросил Франция — какую самую большую сумму Великобритания обещал им заплатить, если его отпустят. Мужчина назвал приличную круглую сумму, от чего глаза страны расширились. Он цокнул языком, достал деньги, пересчитал и отдал ему столько, сколько назвал его ненаглядный, да ещё и сверху пришлось накинуть немного за потраченное время. Денежки отправились в карман, и жандарм поблагодарил страну за сотрудничество. Франция, конечно, хотел бы стрясти эти деньги с союза как-то при случае, но подумал, что, возможно, это жертва, которую он должен принести ради их отношений. Страна вернулся к нему, похлопав свою лошадь по шее, тот тоже держал в руке поводья.       — Тебе привели лошадь?       — Да, спустя… четыре часа, — достал часы и посмотрел на время. Франция узнал знакомые вещь, это вещь покойной Мэри, видимо, починил их. — Какие все медлительные, я устал ждать, да ещё и эти…       — У вас на родине все не менее тормозят, только ещё грязью обольют, если замечание сделаешь. А, ещё за акцент лягушатником обзовут, как я мог забыть, — скривился. — Я проведу тебя.       Сначала показалось, что тот хотел отказаться, но подумав, ничего не ответил, потому Франция принял это как за согласие. Дождавшись, пока Британия удобнее усядется в седле, они отправились через город, Франция следовал за ним.       — Куда держишь путь? К Османской Империи?       — Вообще, да, — кивнул.       — Почему тебя занесло сюда? — он пытался изобразить полную заинтересованность разговором, якобы не знает некоторых подробностей. Время от времени у него проскальзывала улыбка, но он быстро её прятал и оставался незамеченным.       — Мне нужно ещё заехать в Грецию, но, признаться, решил добраться по суше, однако уже успел утомиться, может, это было не лучшее решение. —       Могу предоставить временное жильё, если тебе нужно отдохнуть, — Великобритания посмотрел на него, задумавшись на пару минут.       — Нет, мне нужно наверстать время, я всё равно не сплю по ночам, потому продолжу путь. А ты? Как ты там оказался?       — Дела были определённые, а потом птичка на хвосте принесла, что ты, по счастливой случайности, тоже оказался здесь и у тебя проблемы, — ох уж эти «счастливые случайности», которые Франция продумывал больше месяца. — Я, в принципе, закончил на сегодня, потому могу позволить себе прогуляться.       — Понятно, — чуть сощурился, ведь слишком много совпадений в один день, но решил не заострять на этом внимание.       — Куда дальше?       — Через Штутгард, — он как-то странно сморщился, ведь если по дороге ему удалось подцепить Францию, то с Пруссией он совсем не хотел встречаться, даже немного побаивался.       — А почему ты поехал таким извилистым способом, а не через Париж?       Вопрос был проигнорирован. Ведь он не хотел видеться с Францией, но не стал этого озвучивать по понятным причинам. Страна как будто прочитал его мысли и знал ответ. Из-за этого он почувствовал себя лишним, а не вешается ли он на шею Великобритании?       — Ты хотел бы продолжить свой путь один? — он уже перестал намекать, а говорил в открытую. Несмотря на то, что боялся, что он его прогонит. Надоело уже бегать вокруг да около, как только они минуют город, ему от Франции никуда не деться. Только если он не осадит его прямо сейчас.       Чуть покачнувшись в седле, союз посмотрел на него. Между ними в воздухе летала недосказанность, и она преследовала их множество лет. Он замечал её в письмах, замечал на той встрече, когда они открыли друг другу собственные секреты. Даже в тот злосчастный вечер, когда они чуть ли не поругались из-за его происхождения. Казалось, что тогда они поставили точку, но что-то всё-таки не рассказали. Точнее не поведал Франция. И штормовое настроение страны передавалось и ему, тоже начиная напрягаться и додумывать какие-то контексты.       — Нет, — ответил на свой страх и риск.       И плечи Франции опустились вниз. Он был напряжён? Каждый раз, когда Британия его встречает, между ними может развернуться ураган. Он сам чувствовал, как внутри нарастает непонятное чувство. Может, стоит расспросить его? Страна отвернулся, показывая, что пока не желает разговаривать, да и сам Великобритания тоже не хотел начинать выяснять отношения на публике. Далее послышался тяжёлый вздох со стороны союза, подумав, что и Франция, может, тоже хочет что-то спросить у него. И, к сожалению, союз не уверен, что хочет отвечать на его вопросы. С другими странами он чувствует себя уверенно, хоть находится ниже по статусу. Но иногда ощущает себя очень уязвимым, это всегда происходит рядом с родителями, Уэльсом и… Францией. Это особая уязвимость, с каждыми она проявляется по-разному, но он сжимается и уменьшается до размера точки. Родителей он просто боится, есть страх оступиться и сделать что-то, что им не придётся по нраву. Уэльса он банально боится потерять, банально сойдёт с ума без их разговоров, он не может держать тайну вечно в себе. А с Францией… Иногда чувствует смущение, непонимание. Он боится его, страна выше его по статусу, да ещё и лезет в личное — может узнать что-то сокровенное. Он терпит Францию потому, что позволяет ему так вести и ему нравится эта игра? Или потому, что изголодался по общению, одного Уэльса порой бывает мало. Когда он ловит себя на подобном, то думает прикрыть лавочку и прекратить их общение. Минуя город, они всё равно продолжали молчать, ведь оба не были готовы говорить, да и о чём было неясно. Перед ними открылся прекрасный вид: красно-фиолетовый закат. Солнце завалилось на бок и укатывалось за облака, и, казалось, что настолько прекрасный момент не стоило рушить выяснением отношений. Великобритания оглядывал дома вдалеке, они выглядели как тени из-за игры света, видел, как пасутся лошади, коровы, как собаки сгоняли стадо овец, внимательно контролируя, чтобы ни одна не отбилась от общей кучи. Снова повернулся к Франции и заметил, как его руки расслабились, и он практически отпустил поводья. И лицо больше не было напряжённым, и, кажется, мыслями он был где-то далеко. Его волосы аккуратно спадали на плечи, концы непослушно закручивались, образовывая спирали. Он всегда был растрёпанный, хотя иногда видел его с укладкой, но потом они возвращались к прежнему состоянию и торчали так, как они того хотели.       — Магия родных краёв? — союз совсем немного улыбнулся, но улыбка сразу пропала.       — Да… Я так давно не гулял, после войны я не был в других городах, хотя каждый мне по-своему родной. И это отвратительно, я столько потерял, мои люди многое утратили, а я нигде не был, — сказал это с долей грусти. — Но сейчас так хорошо, ведь я дома.       Тот покивал в ответ: знал это чувство, дома всегда хорошо.       — Мне кажется, нам есть о чём поговорить, — прошептал Франция.       — Именно. Я могу спросить?       — Да, конечно, — закивал.       Сердце застучало от волнения, Франция хотел начать разговор первым, но тот перехватил инициативу. Неожиданный поворот событий. Что же так его интересует?       — Когда я спрашивал тебя предыдущие разы — ты игнорировал, делал вид, что не слышал. Но сейчас я прошу ответить. Что это всё значит? Почему ты лезешь ко мне? Какую подоплёку имеют под собой твои вопросы мне?       Франция сначала был напряжён, думал, что вот-вот его раскроют, пристыдят, доведут до истерики, разобьют его сердце вдребезги. Но как услышал эти «вопросы» — на лице непроизвольно появилась улыбка, она была какая-то детская, глупая. Он точно не спит? Или союз издевается над ним?       — А подумать самому? — чуть не поперхнувшись ответил, продолжая улыбаться с приоткрытым ртом.       — Я не понимаю, — ответ был простой и искренний.       Страна не выдержал и громко расхохотался, прикрыл рот и согнулся на пополам. Это не было хихиканье или тихий смешок, Франция смеялся что есть силы.       — Ты серьёзно?! — прокричал сквозь смех, закрыв лицо руками.       Затем он поднял голову и увидел Британию в полном замешательстве: сам уловил ответ на свой вопрос. Да, он был абсолютно серьёзно. Посмотрел на его выражение лица, хрюкнул и снова заржал. Заваливался то назад, то на бок, то вперёд, не мог прекратить смеяться, старался не смотреть на Британию и на его выражение лица. В уголках глаз уже скопились слёзы, а живот болел — ситуация была абсурдная.       — Всё очень плохо, Великобритания, — еле из себя выдавил, пытаясь успокоиться.       Союз нахмурился, тот только смеётся над ним, а ничего не говорит. Да в чём дело?       — Хватит смеяться, Франция.       — Прости, не могу, — прыснул. — Сейчас, секунду, фух!       Он выставил палец, и стал дышать грудью глубоко.       — Хорошо, — снова посмотрел на него. Союз заметил, как загорелись и засветились его глаза. — Я могу тебе рассказать, но хочу, чтобы ты сам догадался. Слушай меня внимательно: помнишь, на одну из светских встреч, когда я очень сильно опоздал?       — Да… Когда ты ещё танцевал с моим отцом?       — Именно. Так вот, помнишь леди Маргарет? — захлопал ресницами.       — Да… — он отвечал неуверенно, не зная, что можно от него ожидать.       — Ты ничего странного не заметил?       Глаза Великобритании расширились, на его лицо отпечаталось искреннее удивление, непонимание, смятение. Не может быть… Нет.       — А если вот так? — он повторил голос «Маргарет». Тот выпустил из рук поводья, не веря собственным ушам. Не просто так ему в тот вечер показалось, что ладони у «девушки» были слишком большие, и плечи слишком широкие, да и слышал, как другие страны были не уверены в том, какой именно был у Маргарет размер груди.       — Что?.. Ты…       — Да, я, — широко улыбнулся. — А теперь подумай, зачем я это сделал? Меня ведь могли легко раскрыть. Я мог оступиться и упасть, а танцевать с тобой было невыносимо из-за чертового платья! Я выкручивался как мог. Но, признаюсь, план изначально был другой, я сам наступил на свои же грабли.       Тот вечер картинками замелькал в памяти Великобритании. Его обвели вокруг пальца. Пожалуй, это одно из самых глубоких потрясений за всю его жизнь, он не мог ничего сказать. Как ему реагировать на это? Что сказать? Франция подумал, что Британия снова упустил суть их разговора, и скорее поражён тому, что страна переоделся в женщину, нежели, что это фактически было признание в чувствах. Оценив расстояние между ними, страна уселся в седле удобнее, затем наклонил корпус, взял того за плечо и легко, без всякой пошлости поцеловал его в губы, а после отстранился. Союз, если бы мог, то отскочил от него. Закрыл рот рукой, прикусив нижнюю губу. Этот поцелуй вытолкнул из него все мысли, которые ворошились в голове. Щёки страны порозовели, чувствовал, что они стали горячими, а сам он улыбнулся. Признаться, сам смутился даже от такого лёгкого и невинного поцелуя. Затем чуть засмеялся, ни то от радости, ни то от смущения, ни то от того, что не мог понять реакцию Британии на этот поступок.       — Понял? — снова подался к нему навстречу.       — Нет, Франция, — убрал руку и посмотрел в сторону. — Прекрати.       — Что прекратить? — засмеялся. — Поздно уже! Я с этими чувствами уже живу долго, всё никак остыть к тебе не могу, а ты говоришь прекратить!       Его смех был звонкий, но сам Франция не мог понять, почему он смеётся, ему было одновременно и хорошо: наконец-то признался в своих чувствах и сбросил огромный груз со своих плеч, но его чувства как волна разбились о реакцию Британии. Он остался таким же холодным, отстранённым, да и ещё сказал прекратить. Дал понять, что ему не понравилось. Из-за сильного всплеска эмоций страна принял в штыки его реакцию. Хотелось плакать, а не смеяться. Союз тоже не мог понять, что произошло, да и ещё истеричный смех Франции добавлял масла в огонь. Он слез с лошади и отошёл. Он точно не спит? Может это была шутка? Или они с Пруссией сговорились? А вдруг это действительно настоящие чувства? Судя по его неоднозначной реакции — уж очень на то похоже.       — Об этом даже разговоров быть не может, — не смотрел на Францию, от этого тому становилось больно.       — Да никто не узнает об этом, я тебе обещаю! Ты мне нравишься, правда, уже много лет. Больше десяти лет, а то и больше я хранил в себе эту тайну! Ты чувствуешь ко мне что-то или безразличен? — тоже спрыгнул с лошади. — Только не уходи от ответа, будь честен со мной. Я хочу услышать тебя, а не пересказ закона или голос твоих родителей. Прекрасно знаю все запреты, я не признавался тебе несколько лет, ведь тоже боюсь.       — Я не знаю, я никогда не задумывался об этом, — держал дистанцию между ними.       — Тебе неприятно? Противно? Или у тебя где-то отзываются мои слова, — сделал шаг навстречу.       Где-то глубоко в душе Британии было приятно проводить время с Францией, ведь с ним он мог поговорить, он слышал от него понимание, ему было относительно комфортно. Со временем заметил, что несмотря на свою зашоренность и недоверие ко всем, изначально принимает некоторые слова Франции со скептицизмом и опаской, но потом раскалывается как орех. Ловил себя на мысли, что хотел в письмах написать ему больше обычного, что-то рассказать. Да и это непонятное чувство внутри него, когда они видят друг друга. Хотелось отвести взгляд, или что-то уточнить из упомянутого в письмах, услышать подробные истории, окунуться хоть в подобие нормальных отношений к себе, но внутри отзывались противоречия. Англия сказал ему, что, если ему кажется, что к нему хорошо относятся — ему кажется. Потому все свои эмоции и чувства запихнул глубоко внутрь, чтобы не обольщаться. А сейчас его накрыло огромной волной цунами, на него свалилось признание страны, и он не мог трезво думать. Ведь в голове вертелась только одна мысль.       — Нет-нет, я не знаю, я подставлю родителей, между нами ничего быть не может, — он своим поступком может убить их, а Францию просто казнят, скорее всего. — Я подставлю тебя, забудь об этом, прошу, сделай вид, будто этого всего не было.       Франция увидел настоящий страх в глазах Великобритании, потому подошёл и взял его за лицо, тот попытался вырваться, но не захотел грубо отталкивать его.       — Мне тоже страшно, — прошептал.       — Нет, Франция, ты страна, а я лишь союз, это обречено.       — Просто ответь мне. Здесь только ты и я, больше никого, потому сосредоточься наконец-то на себе и на своих чувствах.       Оба замолчали и замерли на месте. И вот, снова, Франция делает акцент именно на чувствах Великобритании, а не на тех, кто его окружает. Британия может представить, что ему тоже страшно, что он боится последствий. Мир схлопнулся, сейчас существовали только они. И это подкупало, его внимание, его нежность и аккуратность. Второй поцелуй стал особо ощутим, он был напористым, не такой, как первый и это помогло союзу вырваться из потока своих мыслей. И он верил Франции, сейчас он видел искренность его чувств, ему не кажется.       — Ты мне не врёшь? — спросил.       — Нет, да как я могу врать о таком? Я ради того, чтобы тебя увидеть и станцевать переодевался в женщину! — руки Франции легли ему на плечи.       — Я не могу сказать, я не всегда умею ловить высокие чувства, но я ощущаю себя рядом с тобой по-другому, не так, как со всеми, — лихорадочно перебил мысли и пытался быстро анализировать их. В голове всплыла их самая первая встреча и то, насколько нелепой она была, вспомнил его брата. Франция тогда показался ему странным и неотёсанным. Вспомнил, как он впервые приехал к нему, их общение тогда не сложилось, и то, как страна не смог уехать домой в тот вечер и ночевал на улице. Он поймал его тогда у дешёвой таверны, в которую тот пытался попасть, а потом как Франция не стесняясь хлебал суп, состоявший из воды, картошки и ещё какой-то жижи и с остервенением вгрызался в кусок хлеба. Рассказ Канады о его первой совместной прогулки со страной. Случай в Бельгии, когда Франция снова устроил спектакль и прятался весь вечер, а потом напал на Англию. Или когда ехал от Пруссии и случайно встретил Францию, зачитал ему отрывок из Гамлета в его кабинете, ведь не мог вспомнить продолжение, а тот любезно дополнил. Их постоянно сводила судьба, не то что сводила, а буквально сталкивала лбами. Британии было с чем сравнивать, если тот же Пруссия всегда смотрел на него как на необычную зверюшку, которую привезли из-за горизонта, никогда не хотел слушать и прислушиваться к нему, то с Францией ситуация была вовсе иная. Он часто наступал и переступал через свои принципы, конечно, не просто так, а чтобы поиметь свою выгоду, но он всегда был открыт к диалогу, даже самостоятельно искал способы, как связаться. Разумеется, не все его действия Великобритания одобрял, понимал, он для него был иногда слишком громкий, активный, открытый, но всегда тёрся где-то рядом и это их невольно сближало друг с другом. Великобританию начало трясти, а в глазах темнеть. Это глупо, неправильно, это очень опасно. Он не хочет, чтобы родители умерли, он боится погубить их, так и ещё и Францию может потянуть за собой.       Воспользовавшись моментом Франция пальцем нажал на его подбородок, а союз сопротивления не оказывал. Они снова слились в поцелуе, с каждым разом всё сильнее, страстнее. По инициативе страны их языки сплелись, он совсем не постеснялся этого сделать, чувствовал взаимность. Громко причмокивая, Франция вжался в его тело, зарылся пальцами в седые волосы. Он так давно хотел прижаться к нему и почувствовать его собственный запах, хотелось не отрываться от его губ и тела. Британии пришлось наклониться, чтобы тот не стоял на носках из-за слишком большой разности в росте, и как только он это сделал, его волосы сжали сильнее и потянули на себя. И если француз отдался полностью, то второй же не знал, куда деть руки. Хотелось интуитивно притронуться, но он не мог. Никогда не находился со страной в настолько тесном контакте. Он может его трогать? Вдруг не понравится? Это не осталось незамеченным, Франция чуть приоткрыл глаза и отстранился, потянулись тонкие нити слюны. Как бесстыдно, они оба этого смутились. Затем толкнул союза назад, заметил, что он ещё никогда не был настолько податливым в его руках, не упирался, а вёл себя послушно. Тот сел на землю, после чего страна поцеловал ещё раз его в губы и сел сверху, прямо тому на пах.       — Ты можешь трогать меня, — взял его за запястье, рука Британии неуверенно легла на его ляжку. Он что, правда боится касаться его? Чтобы успокоить и убедить, страна положил свою руку поверх его, и они оба сжали ткань его штанов. — Я не знаю, когда увижу тебя ещё раз.       После этих слов он толкнулся навстречу, Британия прикрыл глаза и откинул голову назад. Ткани их штанов тёрлись и шуршали, было немного тесно и неудобно, материал туго обтянул ноги Франции. Всё происходит настолько быстро, что Британия явно не поспевал за его движениями, только чувствуя, как они трутся друг об друга. В голове совсем было туманно. Казалось бы, это не половой акт, а лишь его имитация, но они оба были разгорячённые до такого состояния, что этого было достаточно чтобы сильно возбудиться. Франция обхватил чужую ногу, пока тот поменял своё положение: сел между его ног, чуть под углом и продолжил двигать бёдрами. Оба сбивчиво, но довольно тихо дышали. Как это недальновидно с их стороны заниматься подобным прямо тут на улице. Нужно остановиться, пока это не зашло слишком далеко. Франция перехватил и вторую его руку, положив её на другую ногу, снова взял за запястья, сжал, он хотел, чтобы Великобритания до боли стиснул в руках его тело. Чуть подпрыгнув, начал двигаться вверх и вниз, коленями упёрся в землю, запрокинул голову, чуть облокотился о согнутые ноги Британии. Затем оторвал чужую руку и переместил себе на живот, тот мягко провёл пальцами, практически невесомо, но задержался, боясь опускаться ещё ниже. Франция двинул бёдрами навстречу, молча прося, чтобы он это сделал, но рука ускользнула. Они вдвоём уже слишком много нафантазировали себе, но не хотелось останавливаться. Сводила с ума мысль, что перед ним лежит союз, к которому он испытывает настолько сильные, действительно человеческие чувства. Наконец-то чувствует его руки на своём теле, слышит сбивчивое дыхание. Сильно сжал его колени, после этих мыслей, подумав, вдруг это сон, смог нащупать его руки и ощутил под пальцами его кожу. Да, это он. Великобритания. Рядом с ним, так интимно близко. Никогда бы раньше в подобное не поверил, что с союзом может быть настолько хорошо, что самыми дорогими станут именно его касания. Он и сам хочет изучить его тело, увидеть его обнажённым, мог только представлять, как он выглядит и от этих мыслей прикусил губу. Как же мешала одежда. Выдохнув более шумно, Франция снова подпрыгнул, и присел, прижавшись пахом.       — Франция, стой, — прошептал, но тот это услышал и остановился, сбивчиво дыша, опустил голову ему на плечо. — Погоди.       Британия хотел приподнять и снять его с себя, но не стал лезть руками ниже поясницы, потому упёрся ладонями в его колени.       — Да, прости… Я перегнул, — отпустил его руку и перевалился на землю.       Франция ещё был раскрасневшимся, заметил, как тот коснулся своего горячего лба. Им обоим нужно перевести дыхание и переварить произошедшую ситуацию. Точнее, последнее нужно было сделать союзу, ведь другой точно знал, что он делал. И сделал это специально. У Великобритании не укладывалось в голове, что между ними только что произошло. Какой ужас, стыд, он поддался эмоциям и не стал останавливать его. Физически ему понравилось, но головой он понимал, что это путь в никуда.       — Послушай, — прошептал. — Это неправильно.       — У меня самого не было подобного рода отношений. Если ты волнуешься, что не буду относиться к тебе как к равному, то-       — Не в этом проблема. Точнее, не только в этом, — отдышался и сделал паузу, сел. Внутри он был опустошён, медленно моргал и сжал ткань своей одежды. Им было хорошо, по животному хорошо, но сейчас на него снова свалились мысли о будущем и возможных последствиях. Кажется, он никогда не сможет убежать от угнетённого состояния, только он выныривал из эйфории — возвращался в сложную для него реальность. — Для меня очень важно сохранить это в тайне.       — Я понимаю.       — Нет, Франция, я повторяю: мне важно это. Я не прощу себя, я не переживу этого. Я не шучу, — он повернул голову: его взгляд был серьёзен, говорил твёрдо и уверенно, но тихо. Его руки чуть задрожали от нервов, было заметно, как он снова начинал накручивать себя. — Я не принадлежу тебе, и никогда не буду, я — их.       Рядом с ним сели. Страна нащупал сигарету и спички в кармане, дрожащими руками зажал тонкую папироску губами. Его взгляд тоже был уставшим, ему многого стоило, чтобы это сделать, чтобы признаться и ещё многое его ожидает впереди. Щёлкнул огонёк, и он поднёс его к краю сигареты, затем вдохнул. Опустил голову, не решаясь поднять на него взгляд. Слова Британии резоны, логичны, правильны, это будет для их же блага.       — Я не привязываю тебя к себе. Да, если ситуация не будет контролируема, то мы будем вынуждены разбежаться. Я тоже не хочу для себя проблем, — прикусил внутреннюю сторону щеки.       — Если же говорить только о нас с тобой, не касаясь темы моих родителей, то… Я не хочу позорить тебя или копать могилу, это клеймо на всю жизнь, понимаешь? Но, наверное, ты не испытываешь ко мне отвращения, раз признался, за что я должен сказать спасибо.       — Ты не должен говорить «спасибо» за такие обычные вещи. Британия, я обдумал своё решение, — выдохнул клуб дыма, аккуратно положил руку на его колено. Свёл брови к переносице, даже несмотря на их откровенность, союз всё равно не касается его, что расстраивало. Снова весь в своих мыслях.       — И осведомлён о всех последствиях, если мы зайдём дальше, ведь так?       — Да.       Посмотрел на руку Франции на своём колене, а затем на него. Он всё равно ощущал себя не таким, как его партнёр, они были разные, и пока не мог свыкнуться с этой ролью. Влюблённости он не чувствовал. Влечение? Да, ему было хорошо, приятно, давно он не чувствовал кого-то настолько близко к себе. Но не сказать, что его тянуло к Франции. Ему хорошо с ним в других аспектах, благодаря ему он открывается, вылезает из своей скорлупы, может, это из-за бесконечного одиночества. Он был увлечён Францией, но ощущал это по-своему, так, как умеет. Эта страна вёл себя по-другому с ним, его красили вспыхнувшие чувства, видел новые грани его существа. Тот смех, слёзы, дыхание и поцелуй. В этом определённо что-то было. Великобритании нравится его искренность, в нём не было стеснения, сейчас страна сидел перед ним настоящий. Но воспитание не позволяет дотронуться до него, ему столько лет вбивали в голову, что он прокажённый, болен и заразен. Не мог себя пересилить.       — Когда мы увидимся в следующий раз? Можешь ли ты остаться подольше? — сжал его колено. Он хотел положить голову ему на плечо, прислониться, обнять, но, к своему удивлению, не торопился этого сделать. Казалось бы, они занимались непотребством прямо на земле, а он не может просто прижаться к нему. Страсть даётся намного легче, чем нежность. Их порыв можно было списать на затуманенность разума, момент. А это намного более интимное, как казалось Франции, и близкое. Он хотел, желал, мечтал, но сейчас неподходящий момент. Потому и спрашивает, когда тот приедет. Самое ужасное, что сомнения Великобритании было невозможно не увидеть, он стыдился себя, ему было неудобно, не перестал ставить себя ниже него. Да и сам Франция не мог представить, что будет желать союза настолько сильно, что чувства настолько вскружат голову. Будь он прежним собой, плюнул и сказал, что это отвратительно, он опустился ниже своего уровня, стране его статуса не положено такое. Позор.       — Не знаю, — сжал губы. — Я задерживаюсь, мне придётся поторопиться. А когда же мы встретимся?..       Говорил будто сам с собой, Франция, слушая его, докурил и скомкал остаток сигареты.       — Я напишу тебе. Нам обоим нужно многое обдумать, — встал на ноги.       — Британия, — тот обернулся на его голос. — Не вини себя ни в чём.

***

      Путешествие было скомкано, но, благо, Великобритания уложился в графики и успел побывать, где попросил Англия. По возвращению домой первым делом посетил отца, передал все новости, и позже был отпущен, и был полностью предоставлен себе. Старался отложить в далёкий ящик их связь с Францией, он не мог сосредоточиться на банальных вещах. Домой практически приполз: ноги не держали, сильная усталость, ему безумно хотелось спать, но он знал, что не уснёт. Не спал уже очень давно, может, где-то месяц или больше? Его организм уже не мог выдерживать эту муку, сам Британия был готов по стене лезть. Невозможно, его лихорадит, а слабость в мышцах настолько сильная, что он не смог поднять стакан с водой, он не может больше уживаться с этим состоянием. Поскольку сам он явно не сможет преодолеть небольшое расстояние, потому послал служанку за лекарством, предварительно дав ей денег и рассказал, где нужно купить. Через время та вернулась, и передала ему небольшой свёрток, вложив ему в руку, ведь у того настолько плыло в глазах, что он не смог взять его самостоятельно. Он её поблагодарил, и, когда остался один, развернул дрожащими руками, задержав дыхание. Достал настойку «Лауданума». Ему пришлось обратиться к этому средству, ведь многие говорят, что помогает от бессонницы, да и от других недугов. Можно было найти другие методы, чтобы уснуть, например, снова приобрести опиум. Но его практически не найти в таблетках. А у него нет сил закурить чистый опиум или вколоть его внутривенно. Слишком много времени потратить придётся или промахнётся. Приняв настойку, он отставил бутылочку в сторону и лёг на кровать, ожидая результата. Главное, чтобы его не вырвало, иначе утром придётся отмывать комнату. Голова начала кружиться, а дыхание замедлилось, пришло умиротворение. Комната поплыла, ему показалось, что падает с кровати, потому перевернулся на другой бок. Главное заснуть, хоть два часа поспать, ему этого хватит. Закрыл глаза, чтобы не видеть разводов и чёрных точек перед глазами и начал считать.       Один, два, три, четыре, пять, шесть… Семь… Восемь… Десять… Тринадцать… Шестнадцать… Клонит в сон.       Великобритания смотрел в тарелку с едой, а дальше оглядел столовые приборы рядом, странно, они были золотые. Дорого, но нерационально. Когда они успели купить новые приборы? Это похоже на Англию, он любил помпезность, но ведь не настолько. Поднял голову и увидел, что по одну сторону сидит сам правитель, ест, по другую — Шотландия, пьёт, а рядом с последним находится Уэльс, он просто копался вилкой в еде. Странно, ведь у родителей не было в ближайших планах приглашать валлийца, да и с чего бы это? В комнате стоял странный гул, негромкий, но вездесущий, будто в ушах. Он поднял голову, посмотрел в потолок: там зияла огромная дыра, только небо было чёрным, не было игры света и тени, оно просто было, кажется, там прячется бесконечность. Капитель от поддерживающей колонны вдруг отвалилась, крошка осыпалась на пол, а большая часть растворилась в чёрном пятне над их головами. Гул продолжался. Он снова опустил голову и провёл пальцем по вилке. Всем было плевать на дыру и нечто в потолке, потому он тоже значения не предал. Надавил пальцем на вилку, заметил, что в голове впервые было пусто за такое долгое время. Услышал, как его палец хрустнул, опустил голову, чтобы рассмотреть. Палец треснул, как у куклы. Странно, боли не было. Так вот каково оно, умирать? Или волшебная настойка притупила боль? Надавил сильнее, палец затрещал, и от него стали отваливаться маленькие кусочки. Что-то не так в семье? А что? У них когда-то было «так»? Оставшись без одного пальца, он хотел посмотреть на родителей, но вокруг никого не было. Стоило лишь один раз моргнуть — локация изменилась. Улица. Башмаки тонули в мокрой траве и грязи, что-то подталкивало идти вперёд, и он пошёл. Над головой снова бездна, которая стала шире, она больше не ограничивалась потолком. Деревья были необычайно высокие, как в джунглях, а внизу сидели всякие животные: кошки, собаки, попугаи и даже крокодилы, но чем дальше он шёл, тем ниже становились деревья, тем более болезненными выглядели животные. Он шёл будто в гору, ноги тонули в грязи, как в болоте, потому пришлось приложить некоторые усилия, чтобы продолжить путь. Похороны. Но чьи? Могила, если её можно было так назвать: деревянный крест и высокая горка из земли, глины и грязи, на которой остались отпечатки рук, видимо, сделали недавно. Вокруг стояли незнакомые ему люди: лиц не было, вместо них — бесконечность. Британия пригляделся к имени на кресте: «Англия». Прочитал ещё раз, не ошибся. Он умер?.. А когда? Почему тогда Британия всё ещё жив? Он хотел коснуться своей груди, но не смог поднять руки, по причине того, что их не было. Оглянулся и увидел свои распластавшиеся части тела: они выглядели отвердевшими, в трещинах, и сохранились не в полном виде. Вдруг к его затылку приставили дуло пистолета, он не успел увидеть лицо стреляющего. Выстрел. Голова Англии разорвалась на части, куски мяса и мозги прилипли к лицу Британии, а тело отца упало на землю. Стреляли же в него, почему погиб Англия? На полу лежали тела остальных: Уэльса и Шотландии, они были в странных позах, будто их кто-то специально так разложил. Он остался один в живых, но рухнул на землю. У него не осталось ног, его беспомощное тело лежало на полу, и он не мог попросить о помощи: все умерли. Из шеи Англии брызнула кровь и там начали накапливаться сгустки темноты, тела остальных стали растворяться, жалобно мыча и стона. Из шеи Англии вырвался росток, на конце которого распустился бутон, а в центре была незнакомая голова. Лицо было странное, его будто переехали, оно выдавило из себя глаза и уставилось на Великобританию, молча смотря. Почему все умерли?.. По его вине. Далее картинки были быстрыми и резкими, но в каждой он наблюдал смерть кого-то из членов союза. Англия умирал всегда, везде, если вдруг видение опаздывало — он видел его распластавшееся тело. Лица не было видно.       Он приоткрыл глаза, увидел знакомый потолок. Это его спальня, на этой кровати он уснул. Встать Британия не смог, ни ног, ни рук у него не было. Оглянулся, и вся его мебель состояла из человеческих конечностей. Он узнавал части тел своих родных, и его это ужасало. Паника захлестнула его, они умерли, а он остался в живых. За что им такие мучения, кто с ними это сделал?.. Повернул голову в другую сторону и увидел кого-то сидящего в кресле, человек был без лица, он не смог распознать, кто это. Кто-то также находился позади него, что было странным, ведь там раньше была стена. На его плечи положили руки и нечто прильнуло к его губам, поцеловав. Когда кто-то оторвался от его губ, Британия открыл глаза и с кресла на него прыгнуло что-то чёрное.       Великобритания вздрогнул и проснулся в холодном поту, начал трогать свои руки и ноги, оглядывать комнату. Всё было прежним, а конечности были на месте. Он с трудом дышал, понимая, что это был лишь кошмар. Посмотрел на часы: шесть вечера. Во сколько он заснул? Но голова болела меньше, только немного кружилась. Встал с кровати и поспешил на выход, как раз мимо его комнаты проходила служанка, и он взял её за плечо, из-за чего та испугалась.       — Сколько я спал?       — Примерно часов двадцать.       — Нормально, — часто заморгал. Зато стал чувствовать себя легче.       Он восстановился за пару дней, был бодрее и активнее, но всё-таки больше не хотел прибегать к этому методу. Потому настойка улетела в далёкий ящик, он даже вспоминать о ней не хотел. Сегодня у него назначена встреча с Уэльсом, потому он уже спешил к нему, хотел многое обсудить. Тот, как всегда, встретил его у порога и провёл в дом.       — Только у меня ещё гости? Но он скоро уходит.       — Да? А кто? — спросил Великобритания и столкнулся с мужчиной.       — Я, — ответил тот.       Он весь был покрыт трещинами и бороздами, в небольших выемках блестела кровь как кристаллик.       — Это Ирландия, — представил его Уэльс.