Oh! We have no feelings!

      — И я ему говорю-, — Пруссия грюкнул чашкой о стол, громко засмеявшись.       Российская Империя чуть покачнулся, едва прикрыл глаза от громкого звука. Аккуратно погладил подушечкой пальца свою чашку, в которой были остатки кофе.       — А он мне-, — снова заорал и ударил рукой по столу. — Скотина!       Тарелки подпрыгнули на месте, заставив снова широко открыть глаза и обратить на звон внимание. Однако они были красивые, даже старинные, с таких бы не есть, а поставить на полку в шкафу и пускай они там стоят. «Консервация» вещей, привычка, от которой отказаться трудно. Уж лучше, чтобы подобное находилось вдалеке и покрывалось пылью, чем поцарапалось или разбилось от кулака.       — На самом деле, меня это даже обидело… Но это я, конечно же, не озвучил, — как на рынке: вокруг один галдёж, да и всё о своих проблемах.       И чашка симпатичная, настоящий гранёный хрусталь с позолоченным ободком. Как приятно осознавать, что собственными губами касаешься такой красоты. Вот бы домой такие. Эти чашки не достойны того, чтобы ими били о стол.       — Но был он не прав, у него ещё такая женщина отвратительная, верещит постоянно, фонит где-то вдалеке. Никто её не слушает, а она всё говорит-говорит, вот дурочка, — хихикнул и выпил остатки кофе из другой чашки, которое замешал с несколькими каплями алкоголя.       Настолько скучная и несодержательная беседа, даже обращать внимание не хочется, нить уже давно утеряна. Интересно, Германская Империя находится у себя в комнате? Он целыми днями там сидит? Нехорошо, нехорошо…       — Ты понял? РИ, ау, — привлёк к себе внимание.       — Да-да, конечно. А где Германская Империя? — сразу перевёл тему, чтобы тот не стал задавать дополнительных вопросов. Такой резкий поворот очень удивил Пруссию, хотя ему уже стоит перестать выпучивать на него свои глаза, ведь это происходит далеко не первый раз.       — У себя.       — Уже полдня прошло, а он даже не вышел и не поздоровался, — качнул головой.       — Значит, он не хочет выходить из комнаты. Он занят, — встал из-за обеденного стола, чтобы дотянуться до бутылки.       — Я проведаю, — тоже отодвинул кресло и поднялся на ноги. Не дожидаясь ответа, развернулся на пятках и направился вправо. — Там же? Я не ошибаюсь?       —… Да, — нахмурился, но снова стерпел его выходку.       Империя кивнул и пошёл дальше, вспомнил, как выглядит дверь в комнату Германии, потому легко отыскал её. Скромно постучался и спрятал руки за спину, ожидая. Дверь чуть приоткрылась, изнутри выскользнул Германия, даже не дав заглянуть, перегородил тому путь и потянул ручку на себя, закрывая.       — Здравствуй.       — Добрый день, что-то хотел? — скривился.       — Ты как будто узнал, что это я пришёл, — проигнорировал вопрос.       Германия выдохнул и отвернулся к нему спиной, всовывая ключ в замочную скважину. Разумеется, узнал, Пруссия по-другому стучится, хотя даже иногда и таким не удостаивал его. В этом доме было множество скандалов из-за его бестактности. ГИ приходилось чуть ли не вышвыривать его из своей комнаты, когда тот не хотел стучаться, а отец оскорблялся до глубины души. Потому теперь громыхает в дверь так, что кажется, что она слетит с петель, и делает он это специально, как бы напоминая о своей обиде. Но уж лучше так. В этот раз стук в дверь был даже ласковым и тихим, но Германия ожидал гостей у себя. Наоборот бы удивился, если РИ не припёрся бы его проведать. Как же он утомил своим присутствием в этом доме, да и в последнее время начал приезжать слишком часто. Империя оказался у них только сегодня утром, опять же без приглашения, а Германия уже ждёт, когда царь отвалит к себе домой.       — Твой приход был ожидаем, — повернул ключ два раза.       — Ты уходишь? Ты же целыми днями в комнате сидишь, а тут решился выйти на улицу? — вздёрнул брови.       Закатив глаза, достал ключ и положил в карман. Заколебал со своими вопросами, каждый раз что-то новое, да и хочет сунуть свой нос везде.       — Странное совпадение, не правда ли? — снова повернулся.       — Пруссия говорил, что после той встречи ты всё что-то пишешь да пишешь, обдумываешь что-то.       — Да, бывает, — завёл руку за его спину и подтолкнул вперёд. — Идём, не нужно рассматривать дверь.       — Чего ты нервничаешь? — чуть улыбнулся, его голубые глаза, казалось, потемнели на оттенок.       — Я не нервничаю, тебе показалось, — вывел его из коридора. — У нас нет общих тем для разговора, всего лишь.       — Ох, ты расстроен? Это из-за того, что я поддержал тогда Англию или в чём проблема? — театрально сдвинул брови, пытаясь надавить на жалость.       — Если бы ты поддержал Англию, это был бы совсем другой разговор, а ты сделал нечто иное, — вывел его из коридора. — Здравствуй, отец.       Мужчина в ответ хихикнул, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Он понял о чём он говорит и даже не станет отрицать.       — Ничего от тебя не скроешь. Читаешь меня как открытую книгу, — прошептал.       — Германия! Присоединяйся к нам! — Пруссия окликнул его.       В ответ ГИ покачал головой и сделал шаг в сторону от Российской Империи, направившись к выходу.       — Нет, много дел, — даже не посмотрел в его сторону. Выскочил из дома и пошёл в только ему известном направлении. Им не мешало бы поговорить, но уж точно не тогда, когда в доме присутствует лишняя пара ушей.

***

      Последние несколько дней прошли как в тумане, Великобритания только помнит как много писал, практически не вставая из-за стола. Эта усидчивость помогла закончить разбор шифров Англии раньше, чем он предполагал. Далее помнит, как передавал важные записи чиновникам, ему сказали, что Индию, однако, нужно поторопить с решением. Разумеется, о своих успехах отчитался Шотландии, который даже был удивлён такой скорости и плодотворности. Сам же Англия не мог этого отметить, а Британия хотел бы увидеть одобрительный взгляд: этого бы хватило с головой. Поступил логичный вопрос: приезжал ли Америка, на что союз кивнул и сказал, что тот разговаривать с ними не хотел, да и больше не собирается. Скотт уточнять не стал, в принципе, он ожидал, что Аме не удостоит их визитом и даже разговором. Пускай. Позже Британию посетила радостная новость: англичанин может самостоятельно вставать с кровати. Ходит он правда куда захочет, каких-то целей или причин, чтобы проведать ту или иную комнату у него нет. Единственное, что тяжело — спускаться по лестнице, буквально вчера утром упал с неё, но подниматься обратно на пути в комнату самостоятельно уже отказывался: просто стоял рядом с ней и не двигался. Но то, что он хотя бы может держаться на ногах — несказанно радовало Британию, более воодушевляющего, хорошего и светлого и представить себе не мог. Он словно делал эти шаги вместе с ним. Вместе с этой вестью к нему вернулось и ощущение реальности. Сейчас он на пути в Индию, ведь дома стало непривычно тихо, казалось бы, там никогда не было особо шумно, но звуков явно стало меньше. От того и непривычно. Потому и засобирался быстрее обычного, только перед этим написал письмо Франции, что он принимает предложение, отметив место, где они встретятся. Наверное, единственное место, которое знал в Неаполе. Нужно хоть как-то отвлечься, потому обычная прогулка поможет ему в этом. Поможет ему спастись от осознания того, что он натворил. Некоторые дни открыто игнорировал произошедшее, словно находился в каком-то трансе, понимание ситуации свалилось буквально вчера.       Не стоило настолько кричать на Аме и оскорблять его, но ведь он не прав… Великобритания тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Да ещё и Канаду прогнал, показав своё полное безразличие. Посмотрел в пол омнибуса, подпирая голову руками. Можно было ведь спокойно указать на неправоту Америки, объяснить свою позицию, хотя… Прокручивая их разговор, который вынырнул из недр сознания, понял, что там не получилось бы отделаться обычным «прости». Он бы хотел ему помочь тогда, но не мог, и не сможет, если ситуация повторится. Британия сказал ему как на духу, но то, как он это сказал и к какому скандалу это привело… Может, Канада уже написал письмо Франции об их конфликте, последний вряд ли отреагирует на это положительно. Великобритания сжал зубы, приложил ладони к ушам и тихонько завыл. Не мог, не мог ответить по-другому, но и разрывать отношения и сжигать мосты тоже не хотел. Происходит что-то совсем странное, никогда не был настолько агрессивным к остальным. Может, он слишком устал и недосып так на него влияет? Стоит по приезду домой попробовать поспать и дать себе выходной.       По приезду в Индию его снова встретил главный брахман. Великобритании даже иногда нравится, что некоторые колонии его встречают сразу и лично, а не ему приходится тащиться к ним и неловко здороваться при встрече. Индия протянул ладонь и пожал руку. Его смуглая кожа заметно контрастировала со светлой мало знавшей солнечного света кожей гостя. На пальцах вновь были тяжёлые золотые перстни, которые оставили заметный след на пальцах страны. Чёрные круглые глаза осмотрели Британию с ног до головы, в них читалась лёгкая грусть и усталость. Очи были большими и глубокими, подобные изображают на иконах, также больше подобное союз встречал на рисунках индийских божеств. Сегодня Индия был на редкость молчалив, лишь поздоровался в начале и рассказал куда идти. Его голова качнулась, и Великобритании показалось, что это было из-за веса тюрбана. Впервые за время их встреч он смог разглядеть корни волос Индии, казалось, будто они были покрашены углём — настолько были тёмными. Причёска всегда была идеально уложена и спрятана, ни один волос не выбивался из-под ткани. Они отправились уже в не в мечеть, Британию привели в трёхэтажный горизонтального типа дворец красного цвета.       — В этот раз Вам будет удобнее, — перед ними открыли дверь, и страна указал в сторону кресел, которые были расположены по обеим сторонам стола. Великобритания вскинул брови и удивлённо посмотрел на Индию. Это такой намёк, что они подпишут документ о его переходе под английскую корону? Однако, интересно.       Великобритания покачал головой, не придумав, что ответить, потому вслед за ним подошёл к столу. Они оба медленно опустились в кресла, и Индия сложил руки перед собой.       — Я так понимаю, Вы готовы? — спросил Британия.       — Да, Вы всё правильно поняли. Но… С некоторым нюансом, — наклонил голову.       — Вам не кажется, что многовато нюансов Вы ставите?       — Это в ваших интересах, — тихо ответил.       — Слушаю.       — Полностью отменяйте компанию. Решайте у себя в парламенте этот вопрос как угодно, но её больше существовать не должно. Вы разворовали всё, уничтожили экономику, а самое главное то, что убили десятки тысяч людей. И я так понимаю, на нас надвигается ещё один голод, — Великобритания хотел ему ответить, но тот продолжил: — Я не только вижу, как вы пытаетесь прикрыться засухой и отсутствием урожая, но в порту стоят до краёв загружённые зерном судна. Допустим, это запасы… Допустим… Но Вы, как союз, возможно, не поймёте меня, но я чувствую это, как страна. Я чувствую приближающийся голод и я доверяю своим чувствам. Даже больше…       Прикрыл глаза и развернул ладони к Британии, чуть опустив голову. Украшения на его голове зазвенели.       — Меня направляют, — вдохнул. — И всё, что я слышу, увы, не красочно. Также спешу напомнить, что недовольство среди людей, которое закончилось восстанием, было вызвано вашей компанией.       Великобритания поджал губы и чуть сощурился. Индия любит ставить условия, его не всегда получается склонить на свою сторону угрозами или надавить. Решать нужно незамедлительно, они находятся в шаге от судьбоносного решения, но… Требуется самостоятельно принять решение об отмене компании.       — Я уже обговорил этот вопрос с министрами, мы готовы перейти под управление английской короны, только ликвидируйте компанию, — Индия опустил взгляд и рассмотрел плоскость стола.       Ост-Индийская компания существует уже очень много лет, но в последние года она действительно перевернула индийскую экономику. Компания стала практически автономной, её члены устанавливают свою власть в некоторых районах Индии, как было в Бенгалии. Где после очередной засухи погибли десяток миллионов человек, хотя Британия сам лично помнит, как Англия говорил об множествах складах еды, которые были у компании. Но все они будто растворились в воздухе вместе с жизнями людей. Помнит, как к Англии приходили члены парламента и они обсуждали политику компании, которая впредь должна была контролироваться государством, но, разумеется, этого не случилось. Проблема крылась не только в политике, но и в коммерческих махинациях, когда компания имела собственные торговые операции, но всё это распадалось на ещё множество подобных операций, который мог возыметь обычный сотрудник. Единственный выход из той ситуации был проигрыш армии компании в войне против Империи Цин, но к всеобщему удивлению получилось с точностью да наоборот. И как после этого все перешёптывались, что парламент вместе с Англией по ошибке создали государство в государстве. Британию никогда не подпускали к этим делам, он всегда, как и Шотландия, наблюдал со стороны. Сказать, что Англия был заинтересован в этом явно сильно — нет. Но ощущалось, что Ост-Индийская компания стала со временем костью в горле или надоедливым камешком, который застрял в башмаке, и ты никак не можешь его вытряхнуть. Британия был лишь сундуком, который тихонько стоял в стороне и вбирал в себя разговоры окружающих, а сейчас впервые получил настолько большой контроль. Он захотел броситься к Англии и передать это дело ему, ведь он мудрее, старше и углублён в этот вопрос. Но отца рядом не было, не было никого, кто имел большую власть. Великобритания права не имеет ставить точку в настолько важном вопросе. Его бросило то в жар, то в холод, цвет его лица стал практически как цвет собственных волос. Он бы с удовольствием отложил это решение на более поздний час, чтобы его принял Англия. Но отец не сможет не только приехать сюда, но и связать что-то, ведь последние дни он молчит, либо мычит… Шотландия сказал, что это рай для ушей. Великобритания сжал руку в кулак, спрятав её под стол. Смысла в компании больше нет, ведь после победы над Империей Ци парламент отобрал деньги и установил собственную власть над торговлей в некоторых участках Индии. А после восстания потеряла остатки средств. Это балласт, который давно пора сбросить со своих плеч. Но это должен сделать Англия, никак не он сам! Тупик. Если сейчас отказаться — Индия может снова выдвинуть новые условия, не такие выгодные. Размышления, паника и непонимание длилось буквально минуту, но она была словно вечность. Будь возможность — он бы раздумывал хоть два часа или развернулся и ушёл.       — Хорошо, я принимаю Ваши условия, — кивнул. — Мы ликвидируем остатки компании, а Вы переходите полностью под наше управление.       — Благодарю.       Британия весь напрягся, чтобы не выдать дрожь в собственном теле, потому старался не держать руки на весу. Ему передали перо, в которое он буквально вцепился. Знает, что может отказаться от предложения, но ведь логично поставить точку именно здесь и сейчас. Верно? Не заметил, как Индия расписался, увидел перед собой лист. Его тело замерло. Не раз давали свободу, но вопрос о закрытии компании стоит остро. Зубы заскрипели, а перо медленно коснулось листа. В голове мелькнули правила и законы, которым он должен следовать: он может оставить свою подпись вместо родительской. Однако это всегда считалось нежелательным. Союз боялся гнева Англии, но ведь он бы поступил точно также? Или нет? Резко расписался — пути назад теперь точно нет. Разве что уничтожить этот документ.       — Наконец-то избавили от этого недоразумения, которое существовало с семнадцатого века, до чего же долго, — приложил ладонь к грудной клетке, аккуратно перебрав пальцами ожерелье.       — Да, самая долгая из всех компаний, — тихо сказал Британия, чтобы поддержать разговор, хотя мыслями был явно не здесь.       Поднял голову, подвинув документ ближе к себе. Заметил, как Индия даже немного оживился, он сцепил пальцы перед собой и его глаза блеснули. Но затем он сразу же отвёл взгляд, чтобы не привлекать лишнего внимания. Лишь жестом указал, что Британия может забирать документ и что говорить дальше они будут об ином. Великобритания аккуратно сложил документ, зная, что ответственность полностью ложится на его плечи. Далее, к его собственному удивлению, Индия больше не затрагивал тему подступающего голода. Говорили на общие темы, просьбы, которые Шотландия просил передать от имени Англии. Разговор прошёл в тумане, Великобритания записывал тезисно, что говорил ему Индия, но делал это на автомате. В конце угукнул и поставил точку, чуть не порвав лист бумаги, от такого резкого движения страна даже вздрогнул.       — Вы сегодня вновь один, — констатировал факт. — Раньше Англия любил приезжать сюда.       — В последнее время он плохо себя чувствует, это проблема, — ответил. — Разве любил?       — О, да. Если возвращаться к компании, то она была создана ещё очень давно. Тогда Англия приезжал сюда по нескольку раз в год, хотя говорил, что здесь слишком душно и скучно. Вас же ведь тогда не было, Вы, наверное, и не знаете, как создалась компания, и как часто Англия посещал эти края, — встал из-за стола.       — Не интересовался, — поднялся вслед за ним.       — Ясно, — вздохнул, чуть приподнял руку и слуги открыли перед ними двери, дав ход. — Отсылаясь к нашему прошлому разговору, я ожидал другого, но это лишь мои догадки, которые привели к ошибочным суждениям.       Британии иногда сложно вычленить для себя что-то важное из его речей, уж очень он путает следы. Чуть нахмурил сивые брови и повернул к нему голову, проследовав за ним.       — Вы о колонизации?       — В общем, да. О колонизации, которая началась давным-давно, и тогда я имел возможность видеть Англию лично, в последние года — не удостоен. Лишь Вашим вниманием и довольствуюсь, — лениво наклонил голову. — Расскажите побольше о нём?       — Были некоторые проблемы со здоровьем, но сейчас идёт на поправку, — не стал распространять о его состоянии. — К чему разговоры о таком давнем времени? Это уже практически не имеет никакого смысла.       — Иногда полезно знать нюансы.       Хотелось встряхнуть головой, уж слишком мудрёно и витиевато. Рассмотрел Индию с ног до головы, задумался и от напряжения провёл языком по ряду своих нижних зубов, а затем зажал его меж зубами, прикусив. Он не будет уточнять у Индии нюансы, проще самому разобраться в том, что он хочет сказать. Но судя по тому, как неуверенно страна констатирует факты, он словно пытается узнать что-то непонятное. И кажется, эти самые «нюансы» он хочет выведать сам. Знал бы их сам Британия. Голова раскалывалась от количества полученной информации, он прикрыл глаза, понимая, что его ожидает встреча с Францией. Господь, ну на кой чёрт он назначил встречу после такой утомительной поездки? Весь день придётся провести на ногах и слушать лепет страны… Больше Индия никаких намёков ему не давал, спросил ничего ли он не забыл и скользнул взглядом по папкам, из которой выглядывал тот документ, который они подписали.       Документы Британия передал сопровождающим, чтобы те не мешались по дороге, сказав, что нужно заехать в Грецию. Следовательно, в Греции он своим ходом попытается добраться до Италии, а там и до Неаполя… Как только попрощался с Индией, попросил оставить его одного на некоторое время. Понимая, какой долгий путь его ожидает — прислонился лбом к холодной каменной стене, закрыв глаза. Если Франция знает об их семейном конфликте, то прогулка превратится в очередное выяснение отношений. С удовольствием поехал бы домой и закрылся у себя в комнате, нежели куда-то ехать.       К сожалению, пока был в Греции ничего не успел посмотреть, ведь приходилось быстро бежать, чтобы не опоздать на корабль. Благо, никто из личного сопровождения не стал его расспрашивать, а лишь спокойно отпустили. Он точно знал, что никто из делегации не станет контактировать с его родителями до его приезда, потому особо не нервничал. Всю поездку от Греции до Италии провёл лёжа в каюте, набираясь сил и отдыхая, ведь следующие дни придётся провести на ногах. А на пейзажи на их с Францией встрече насмотрится. Повезло, что порт был прямо в Неаполе, и ему не придётся мотаться по всей стране, чтобы добраться до точки назначения. Он лежал и смотрел в потолок, слушая шум воды и обдумывая, что сказать при встрече. Разумеется, придётся опираться на ситуацию, в зависимости от того с каким настроением Франция его встретит. Сам Британия точно не собирается самостоятельно начинать этот разговор или как-то намекать собеседнику о проблеме. А ведь знает, что Франция может скрыть от него свои эмоции и выведать всё, что он хочет, когда подготовит его. Союз открыл глаза и сел ровно, заволновавшись. Нужно быть начеку с ним. В голове эхом зазвучали слова Америки:       «Англия — палач, а Франция лишь падальщик.»       Договорились они встретиться не так уж и далеко от порта, а именно в сердце города — на площади Пьяцца-дель-Плебишито. Именно там, чтобы Британии было удобно добираться, а Франция уже не раз тут был, потому встреча на главной площе казалась ему логичной. Им обоим повезло, что внешности определённых стран и союзов знали далеко не все. Лондонцы знают, как выглядит Британия, Англия и Шотландия. А обычный житель городка в Италии — нет. Может где-то видели их лица в газетах, но не запомнили их. Встречаться в третьей стране, где тебя не узнают и не схватят за руку — достаточно хорошая идея. Это возможно, но маловероятно, как и наткнуться на другую страну, которая тоже, возможно, скрывается от знакомых глаз. Они могли расслабиться и насладиться отдыхом, хотя для Великобритании он был формален. Добравшись до площади, Британия не стал цепляться взглядом за архитектурные сооружения и красоты города, а пытался отыскать глазами Францию. Тот стоял рядом с одним из конных памятников, облокотившись на него, время от времени проверяя время. Заметил как к нему кто-то подошёл и поднял голову, он сразу догадался и узнал Британию по росту, ведь он не так быстро увидел его глаза, а лишь на миллисекунду позднее. Приятно, когда тебя встречают улыбкой — и Великобритания увидел её на лице Франции, где-то внутри даже позволил себе расслабиться. Но сразу поймав себя на слабости — напрягся.       — Здравствуй, — Франция протянул ему руку, тот пожал её в ответ.       — Здравствуй, спасибо за приглашение, мне даже неловко, — он отчеканил это так, что Франция не услышал там никакого стеснения, а лишь холод и серьёзность.       — Что-то не звучишь смущённо, я не прошу краснеть, но мог хотя бы изобразить дрожащий голос, — хохотнул.       — Ох…— отвёл взгляд.       — Не страшно, — поправил ворот его рубашки, оглядев его костюм-визитку.       Было немного прохладно, не больше пятнадцати градусов точно, потому в костюмах явно не ужарятся. Британия, в свою очередь, заметил, как стиль Франции оставался старомоден, ведь он был одет в чёрный сюртук. Но уж очень хорошо он в нём смотрелся, предмет одежды слишком ему шёл, можно было определить, что он был сшит на заказ. Сидел как влитой и даже деликатно сужался в талии, подчёркивая плечи страны и скрывая под толщей ткани узкие бедра. И снова на нём красовались штаны в облипку, сильно напоминали своим кроем давний стиль ампир. Но как же органично смотрелся, Франция не стащил эту одежду у третьей персоны, а он знал, как он выглядит и тщательно вытачивал свой образ. Смотря в зеркало на полный образ он наверняка себе кивал и довольно улыбался, ведь выглядел хорошо. Однако столь обтягивающие штаны иногда подчёркивают моменты, которые сейчас принято скрывать. Это никогда не было пошло или неприлично, ведь это был лишь особый крой штанов, который не нужно рассматривать и фантазировать в голове что-то лишнее. Потому Великобритания оценил его образ только с точки зрения красоты, эстетики и ухоженности. Его взволновали вовсе не штаны Франции, а запах его парфюма. Тот самый цитрусовый аромат, который Франция всегда использует и брызнул на лист письма. Союз только сейчас понял для чего это было сделано, теперь не узнать аромат его духов было невозможно. Филигранно акцентировал внимание на себе.       — Хорошо выглядишь, — отметил Франция.       — Ты тоже, — прозвучало ужасно. Каждая его фраза провальная.       По спине прошёлся холодок, ведь Франция вместо того, чтобы пристыдить — вновь улыбнулся. И тонкие губы медленно растянувшиеся в мягкой линии теперь не вызывали тепло, а тревогу. Почему он ему так улыбается? Это игра? Он знает о семейном скандале и скрывает настоящие эмоции, бросая пыль в глаза? Возникла снова пауза, это относило Великобританию воспоминаниями в далёкое прошлое, когда Франция раздражал, и союз ожидал ножа в спину в любой момент. Но ведь они говорили друг другу о доверии… Какое к чёрту доверие, если они совершенно разные и находятся по разным сторонам баррикад. Где начинается, а когда заканчивается их доверие друг к другу? Он врёт ему? Не Британии говорить что-то о честности.       — Британия, — обратился, нарушая паузу. — Как доехал? Без эксцессов?       — Абсолютно, — попытался отогнать ненужные мысли и пока подыграть. — Правда, тяжело было ехать, уж слишком далеко… Эти поездки меня утомляют.       — Утомляют? — хитро вздёрнул свою тонкую бровь.       — Я имею в виду поездки в Азию или в Африку, я не говорю о наших встречах, — поспешил оправдаться.       — Да, я знаю, — наклонил голову. — Пошли, теперь я тебе хочу провести экскурсию.       Толкнул его в бок, игриво ударив бедром о его ногу, тот вздохнул буквально ещё на секунду задержался. Подумал, что ему не стоит портить своим настроением их прогулку. Пошёл за ним, наконец-то поднимая голову чуть выше и рассматривая архитектурный ансамбль площади. Франция улыбнулся и повёл его внутрь базилики, союз даже удивился и аккуратно коснулся его плеча.       — Туда можно? — прошептал.       — Наверное, сейчас узнаем. Если не проводят молитву — да. Ещё бы они такую красоту прятали. Это преступление!       — Ты уже посещал её? — поинтересовался.       — Нет, она была построена лет тридцать назад, я пока не успел. Относительно недавно в Неаполе я был проездом, не было времени посетить базилику.       Британия даже удивлённо посмотрел на Францию, и этот взгляд вызвал лишь вопрос у того в глазах.       — Что-то не так?       — Довольно неожиданное приглашение, очень даже… М-м-м, — попытался подобрать слово, чтобы не смутить, но и не оттолкнуть.       — Ты трепетно относишься к такому?       — Не пойми меня неправильно, когда я повёл тебя в Хрустальный дворец, который великий, красивый, он уникален, нигде такого больше нет, но… Подобная церковь, она не менее уникальна, важна и монументальна. Это действительно святыня, — посмотрел на Францию.       — Я понял, что ты в восторге, и рад этому. Идём, — качнул головой. — Не бойся.       После слов «не бойся» Великобритания даже чуть вздрогнул. Его волнение настолько легко заметить? Наверное. Но Франция ведь любит откровенности, может, это даже хорошо для них. Когда страна повернулся к нему спиной, медленно выдохнул и опустил голову, попытавшись успокоиться. Они медленно поднялись по ступенькам, ступая к главному входу в церковь. Британия поднял голову наверх и осмотрел высокие ионические колонны, которые возвышались над их головами и поддерживали архитрав. Рассмотрел материал, увидев нежные прожилки мрамора, даже боязно коснулся его. Создаётся впечатление, что они не в Неаполе, а где-то в Греции и гуляют вокруг нового Пантеона, если бы его строили в их время. Страна, кинув на него взгляд через плечо, аккуратно скользнул внутрь, тому пришлось поспешить, чтобы не отставать. Они оказались в огромном холле, где каждый шаг эхом раздавался в помещении. Британия рассмотрел блестящую выкладку белой плитки, в центре которых был квадрат бежевого цвета. Франция сразу подошёл к служителю церкви и тихо обратился к нему по-итальянски, даже не пытаясь скрыть свой акцент, а даже специально будто обращал чужое внимание к нему. Пока они о чём-то договаривались, Великобритания скромно стоял в стороне и будто боялся поднять голову кверху. Зал был очень светлым и белым: настоящее святое место, он словно светился. Поблагодарив, страна повернулся к своему спутнику и кивнул ему. Заскользил по плитке и пошёл, заметил, как за ними тоже зашли люди, которые хотели посмотреть на элементы декора интерьера.       — Смотреть можно, но к алтарю не подходить и не трогать, — прошептал.       — Хорошо, я понял.       — Наслаждайся, — подмигнул и отошёл в сторону, союз снова удивился и попытался коснуться аккуратно края его плеча, но тот ускользнул. — Что?       — Мы по отдельности?       — Мне кажется, что ты хотел бы походить один, — он сказал это без обиды, наоборот — успокаивающе улыбнулся, потому Великобритания, слыша в ушах стук собственного сердца, кивнул. — Прошу.       Ему бы действительно хотелось побыть наедине с собой, как бы странно это не было на встрече с Францией. Хорошо, что они друг друга поняли, и страна не стал с ним ругаться. Его понимание и внимание к чувствам успокаивало и расслабляло, даже руки опустились вдоль тела словно тряпичные. Великобритания обратил свой взор снова к плитке, рассматривая цветной мрамор с различными узорами. Он был готов изучать только пол часами, но время уж очень ограничено, не стоит играть на чувствах Франции и излишне тут задерживаться. Потому он огляделся, и взгляд поднимался от пьедестала колон, которые обхватывали большой круглый зал, к скругляющемуся как острый кончик яйца потолку. Колонны заканчивались коринфским ордером, пришлось даже подойти немного ближе, чтобы углядеть листья из мрамора и лилии, которые венчали верхушку. Между ними располагались статуи святых в длинных туниках, которые застыли во времени. У некоторых были опущены головы, и в руках одного из них был длинный тонкий крест, соседний же наоборот — высоко поднял голову и протянул руку вперёд. Британия внимательно вчитывался в их имена, которые были выгравированы на пьедесталах. Он делал это тихо, реагируя на каждый шорох и отвлекался от собственных размышлений, обращая внимание на источник шума. Будто убеждаясь в собственной безопасности, снова впивался взглядом в белёсый мрамор. Сделал несколько шагов назад, чтобы охватить взглядом весь интерьер. Глянул выше портика, который поддерживали те колонны, а выше были пилястры и статуи святых. Оказался практически в центре холла, глядя в центр возвышающегося купола. Он был необъятным, из самой верхней точки лился белый свет, освещая помещение. Это и вправду было особенно, необычно и божественно. Казалось, что вот-вот произойдёт какое-то чудо, и к его лицу прикоснутся нежные тёплые руки, избавляя от боли и всех земных мучений. Эти руки сделают его по-настоящему счастливым, может, он сможет открыть глаза и почувствовать себя в ином мире, где не существует страха и страшных болезней. Франция издалека рассматривал алтарь, приложил палец к собственной шее и наклонил голову, думая, как можно было бы изобразить его на холсте. Но, конечно же, он ничего с собой не взял, даже кусочка угля, чтобы хотя бы схематично набросать его. Печально вздохнув, он повернул голову, чтобы отыскать взглядом Великобританию, и отыскав его, замер. Повернулся и сделал несколько шагов ему навстречу, но решил двигаться по краю зала, чтобы оставаться незамеченным. Далее плавно опустился на скамейку и подвинулся ещё ближе, благо, на него не обратили никакого внимания. Теперь он мог рассмотреть союза с самого возможного близкого расстояния. Да куда там тот алтарь, когда не так далеко находится насколько редкое и статичное спокойствие. Его профиль, аккуратно спадающие волосы, сзади короткие чуть касались холки за затылком, а длинные передние пряди легли на плечи. По контуру его профиля разлился белый свет, который также застыл в глазах. Никогда не видел такого блеска, даже было впечатление, будто он вот-вот расплачется. Под лучами света его волосы казались белыми нитями, которые порвутся или совсем растворятся. Даже ресниц практически не было видно, только изредка, когда он моргал, они проявлялись под игрой светотени. Страна опёр голову о руку, продолжая рассматривать его, каждую деталь. И вправду жаль, что этого никак нельзя запечатлеть. Британия опустил голову, даже не заметив, что на него смотрели, но Франция все равно на всякий случай отвёл взгляд. Но заметил, как тот отправился к алтарю, чтобы изучить его. Франция запустил руки в свои волосы и закрыл глаза, терпеливо ожидая его. Попытался снова сложить в голове его образ, чтобы точно запомнить, и дома, возможно, перенести на бумагу. Но по памяти сделать это очень тяжело. Не знает, сколько так просидел, летая в облаках, но услышал как его позвали. Посмотрел в ту сторону и увидел умиротворённое лицо, что вызвало улыбку. Британия пришёл к нему напряжённый, уж слишком задумчивый, а теперь изменился.       — Ты всё посмотрел? — прошептал Британия.       — Да, — встал со скамьи и подошёл. — Но у меня на родине есть не хуже базилики.       Тихонько хихикнул и тот мог бы нахмуриться, но мягко и даже тепло посмотрел на него. Они оба вышли из церкви, союз посмотрел в небо, которое затянуло тучами. В голове Франции поселилась занятная идейка, только ради неё придётся попрошайничать.       — Тебе понравилось? — взял его под руку и куда-то повёл.       — Да, очень, это волшебно. Я попытался всё запомнить, даже вернулся бы ещё, — закивал и начал рассказывать. Страна в ответ кивал, незаметно пробегаясь глазами по площади, не находя того, что он хочет, потому повёл его в переулок. — Я очень давно не ходил в церковь, прошлый раз был больше двадцати лет назад.       — Почему же?       — Это связано с личными причинами… — опустил взгляд, даже не обращая внимания куда его ведут.       — Но ты даже в лице изменился, — толкнул его в плечо.       Британия качнул головой и не стал смотреть тому в глаза, а рассматривая дома вокруг. Ему и вправду немного легче, но как только они покинули церковь — снова почувствовал тяжесть в душе. Кажется, Франция всё же не знает, что произошло, потому даже никак не намекает на это. Но говорить о скандале самому точно не стоит. Медленно внимание союза растворялось, плавно перетекало на здешние красоты, заворожённо смотрел на горы вдали, ему уже не терпелось оказаться поблизости, но всему своё время. Они шли молча и это не отягощало, пока не хотелось портить атмосферу ненужным разговором, Франция учит себя, что не стоит постоянно говорить без перебоя. Порой было трудно, ему хотелось дёрнуть чужую руку, занять все его мысли собой, чтобы он не отвлекался даже на пейзажи, как будто беспокоился, что о его присутствии забудут. Это не будет оценено, а только испортит настроение, потому первое время приходилось терпеливо ждать, когда он увидит готовность снова продолжать разговор. Но сегодня страна перенял его настроение, самому не хотелось говорить, а лишь загадочно переглядываться, ведь не только красоты города завлекли его, больше всего был рад, что Британии нравилось. Если бы он мог, то взял его за руку, не имел права этого сделать даже украдкой, чтобы не нервировать общественность лишний раз, и не хотел вырывать Британию из собственных раздумий и фантазий. Такое бывало довольно редко. Всё вокруг кричало, что они находятся в необычном месте, такое на земле лишь одно, и находится оно здесь, в Неаполитанском Королевстве. После хмурого Лондона и несдержанного Парижа, Неаполь был как глоток свежего воздуха. Они оказались на краю света, по крайней мере, так хотелось думать. Здесь даже люди были одеты по-другому, как на праздник: пёстро, ярко, сочетали не подходящие друг к другу цвета, слишком открыто и легко, как для поздней осени. Мимо пробежали мальчишки с корзинами, чуть не задев Великобританию, один повернулся, улыбнулся и игриво показал язык, убежав дальше. Уголки губ чуть приподнялись и он провёл их взглядом. Навстречу шли девушки, что-то громко обсуждая на итальянском, скромно хихикали и шептали что-то друг другу на ухо, мужчина, который вёл за собой козу, дёргая за верёвку, чтобы та не отставала. Чем ближе подходили к широкой жилой улице, тем больше на дорожках, на земле располагались уличные музыканты, некоторые пели молитвы, легко постукивая бубном о колено. Повстречалась дама средних лет, которая играла на маленькой гитарке, чем-то напоминающую издалека балалайку, успевала не только петь, а ещё и пританцовывать. Франция залез рукой в карман и достал лиру, кинул её в шапку, которая служила мешочком, девушка улыбнулась и подмигнула ему, тот вернул ей улыбку. Не зря обменял деньги. Ему самому хотелось броситься танцевать, но из уважения к Великобритании не делал этого, всё-таки ещё не вечер, может и удастся пригласить спутника на танец. Повернулся к нему, наблюдая за реакцией, заметил, что ему было непривычно видеть подобное. Великобритания видел, что в Лондоне на улицах тоже встречаются музыканты, но не в таких количествах, и никогда не видел, чтобы это были женщины, чтобы на публике так открыто танцевали, чуть задирая собственные юбки. Подобное было чуждо, незнакомо, но так захватывающе и интересно. Как вдруг Франция остановил его и попросил подождать на месте, а сам отправился к художнику, параллельно шарясь в карманах. Британия удивлённо вздёрнул брови, наблюдал за их беседой, и как страна всыпал мужчине в ладонь деньги, тот сначала отнекивался, но француз аккуратно сжал его руку и улыбнулся. Далее Франции дали один лист бумаги, карандаш, каучуковую резинку и даже небольшую дощечку, чтобы было куда положить бумагу. Союзу сразу захотелось убежать, как только он увидел эти предметы у страны в руках. К нему подошли улыбаясь.       — Понял? — решил спросить.       — Не стоит, — замотал головой.       — Почему? У тебя есть личный художник и только ему дозволено тебя рисовать? — театрально скосил взгляд.       — Конечно нет. Зачем тебя меня рисовать? — в его глазах читалось недоверие.       — Потому что хочу… Ну пожалуйста! Рисунок останется у тебя! Захочешь — выкинешь! Только мне об этом не обязательно говорить.       — Ох, Франция, это по-детски, — прошептал.       — Это ещё почему? Прости, но глупый вывод. Не бойся, я тебя красивым нарисую, больше чем мать-природа, я тебя точно не обижу. Пошли на набережную, — толкнул его и повёл дальше по улице.       — Ну, если красиво… Стой, что ты сказал?.. — в замешательстве завертелся, но его продолжали подталкивать. Ему до сих пор не нравилась эта идея. Это уж слишком смущающее и, как ему кажется, совершенно не нужно. Его внешность и так не самая идеальная, а его хотят изобразить на бумаге. Знает, что могло быть всё намного хуже, ведь ему повезло родиться с обычным лицом. Но он все равно чувствует себя белой вороной среди других, практически в буквальном смысле, и рисунок — это лишнее акцентирование. Хотел бы отговорить Францию, но тот уж слишком загорелся этой идеей. Как только цепочка из людей стала растворяться в толпе, Франция кивнул, чтобы они шли дальше.       Перед ними открылась набережная, корабли мягко раскачивались, паруса были опущены. Виднелись горы, каскадом спускающиеся к морю, брусчатка, по которой они шли была влажной и скользкой, а морской воздух приятно щипал ноздри. Британия был тут несколько часов назад, но пробежал её настолько быстро, что даже не оглядывался по сторонам. Он сделал это специально, чтобы было на что посмотреть на встрече. Его взяли за плечи и даже нежно развернули.       — Смотри! — указал пальцем вдаль.       Силуэт Везувия был окутан густыми облаками: настоящий, величественный, могучий, находился настолько близко и так далеко. Казалось, до него можно было дойти пешком, рукой подать, дотронуться до него, прикоснуться к истории, подняться и заглянуть в само жерло. Читал, как погибли Помпеи, наслышан об известной картине, которую так и не смог увидеть, но сегодня смог приоткрыть завесу и увидеть воочию убийцу целого города. Эмоции захлестнули, его настолько восхитил, казалось бы, обычный пейзаж, который ранее мог видеть только на открытках или на картинках. А когда видишь подобное вживую, кажется, что это сон, ведь это так далеко, нереально, посетить это невозможно, может, в следующей жизни получится. А сейчас перед ним на ладони открыто море, целый город с неповторимой историей, культурой и пейзажами. Захотелось расплакаться от радости, от воодушевления и вдохновения, сегодня хочется жить как никогда. Он отвернулся, чтобы не растрогаться: сам от себя не ожидал такой реакции, Франция успел увидеть, как заблестели его глаза. Хотел помочь, успокоить, не знал, как именно это сделать, решил его не трогать и дать прийти в себя, за что Британия был ему благодарен. Страна попытался разбавить ситуацию и они отправились гулять вдоль набережной, чтобы найти укромное место, где они могли бы поговорить. Франция облокотился руками об бетонное ограждение и посмотрел вниз, на воду.       — Ты, наверное, его уже видел, пока добирался ко мне.       — Нет… Я так быстро пробежал, чтобы ничего лишнего не увидеть, — стал рядом с ним, продолжая рассматривать Везувий. — Я подобные пейзажи видел в Индии, в Китае, но там ты как будто ожидаешь это увидеть. А здесь, в Италии, в Европе, когда ты приходишь на набережную, думаешь лицезреть корабли, бескрайнее море, за портом всегда находятся дома. А здесь, казалось бы, ты попадаешь на набережную, и видишь настоящий вулкан, о котором написано столько историй.       — Если бы у нас было время, то я пригласил тебя забраться на него. Я бы очень хотел. Многих пугают, что можно задохнуться, когда восходишь на вершину, когда он дышит, он высасывает из тебя жизненные силы. Я бы точно стащил кусочек засохшей лавы, видел, что они пористые и объёмные, как подушки.       Великобритания вздохнул и немного улыбнулся, не знал, что ответить, немного растерялся и вместо ответа промычал и качнул головой, Франция несильно ударил его по плечу и тихо засмеялся, ему нравилось ставить его в неловкое положение. С удовольствием бы обнял его и ещё засмущал, хотел бы больше его стеснять, мечтал бы увидеть румянец на его щеках.       — А ты что думаешь?       — Думаю, что хотел бы… Наверное… Взобраться на Везувий, но нести что-то домой оттуда… А так можно делать? — отвёл взгляд, что ещё больше смешило. — Что?       — Ничего, присаживайся, — указал на бетонное ограждение. Великобритания вздохнул, понимая, что ему не отвертеться, опёрся руками на конструкцию и сел на неё. То же самое сделал Франция, раскладывая рядом материалы.       — Как мне сесть?       — Как хочешь, главное лицо поверни вот так, — поднёс руку к его подбородку, но не коснулся, а лишь показал, как ему повернуть голову.       Британия застыл в одном положении, пока Франция закрепил лист на дощечке. Хотелось, чтобы это закончилось побыстрее, ему уж очень неловко. Казалось бы, почему? В этом же нет ничего такого? Нужно перевести тему, чтобы пауза излишне не затягивалась.       — Я хотел поговорить…       — Да? Потому ты такой напряжённый? Что-то случилось? Мне, кстати, Канада написал! — легко водил карандашом по бумаге.       Британия прикусил нижнюю губу от волнения, но как только Франция поднял голову, чтобы сравнить нарисованное и натуру — сделал прежнее лицо.       — И что писал? — отчеканил.       — Что приглашает к себе. Почему ты мне не сказал, что вы разъехались? Или это была тайная информация?       — Не то что бы, — выдавил. Сосредоточился, чтобы ответить по-другому, более развёрнуто, иначе Франция начнёт задавать лишние вопросы, он и так уже заметил неладное. — Я поговорил с ним насчёт писем, всё прошло гладко, мы поняли друг друга.       — И после ты предложил ему переезд? — аккуратно водил карандашом, иногда брал в руки резинку и вытирал лишнее.       — Да, — коротко ответил. Чувствует, как заврался, и если Франция приедет к Канаде, тот может сказать ему лишнее. А если не будет рассказывать? Всё-таки это личное, и касается только их троих.       — Но он сказал, что временно живёт у Америки, — хитро посмотрел на него и на секунду сощурился. Он пытался найти к нему подход, ведь уж слишком явно то, что он нервничает и что-то недоговаривает. Подходил к нему с разных сторон, но надурить его не так уж и просто. Старался сделать это аккуратно, ведь если спросит в лоб — Британия разозлится и точно не ответит.       — Ему нужно время, не сразу же переезжать в новый дом, Франция, — пронзительно посмотрел на него. Слишком много уточняющих вопросов, которые бросали в лёгкую дрожь, заставляя ладони холодеть и потеть. — Он захотел самостоятельности, потому я не в праве его сдерживать.       Исчерпывающий ответ.       — Сказал, как отрезал, — улыбнулся ему в ответ, чтобы сгладить углы. На самом деле сам напрягся, ведь ответ был довольно твёрдый и резкий. Нужно срочно менять тему разговора, иначе Британия встанет и уйдёт, ведь его скулы явно очертились, а челюсть напряглась. Франция представил себя конкистадором: плавно размахивал красной струящейся тканью, пока бык напротив него набирался гнева и злости, начиная бить копытом. Британия подумал о том же, что ответ получился слишком грубым. Его внезапное напряжение и нарастающее недовольство сменилось страхом: только бы не разругаться ещё и с Францией, нужно держать себя в руках. Если хоть одна деталь конфликта с Аме и Канадой всплывёт — не знает, как будет оправдываться. Не мог придумать план отступления, разве что поднять руки к и дать себя растерзать.       — Франция, — позвал. — Ты не находишь, что… Картина складывается странная?       — Уточни, — в ответ лишь молчание, потому Франция устремил свой взгляд на него, и тот загадочно повёл бровями.       — Ты рисуешь меня.       — То, что двое мужчин сидят вот так? И я рисую тебя? — остановился и сложил руки. — Но мы же никаких людских законов не нарушаем, верно?       Он сказал это тихо, даже интимно тихо.       — Но как это выглядит со стороны, — старался особо не шевелиться, несмотря на то, что Франция прекратил рисовать.       — Если что-то кому-то не нравится — они могут нам сделать замечание, но, как видишь, никого это не волнует, — людей вокруг было не много, потому Франция дождался, когда мимо пройдут чужие и даже придвинулся чуть ближе.       Британия почувствовал, как носок чужой туфли слегка заскользил по его лодыжке, пытаясь приподнять край штанины. Их глаза встретились, Франция знал, что он делал, потому ещё раз погладил его лодыжку. Почему-то его касание напомнило пошлый жест со стороны Пруссии, захотелось скривиться и отвернуться. Кстати, от него никаких писем после их встречи не приходило: подозрительное затишье. Похоже, действительно оскорбился из-за отказа. Британия поджал губы, вспоминая множество писем, которые он оставил без ответа, да пускай обижается сколько хочет, хоть ещё десяток настрочит, хоть и гневных. Не стоит ассоциировать Францию с ним, они явно похожи в чём-то, но всё же разные. Страна даже удивился, что он не убрал ногу, а принял его заигрывание. Лёд тронулся? Пришлось самому отодвинуть носок, ведь увидел, как к ним приближаются беседующие люди. Отсел от него и снова взял карандаш в руки.       — Я не прав?       — В каком-то смысле, — вздохнул и снова выровнял спину, заметив, что немного сгорбился во время разговора, даже поддался к Франции, когда тот его коснулся.       — Не шевелись теперь, мне осталось чуть-чуть. Кстати, я стал свидетелем некоторых разговоров, — после приятного момента он снова заговорил о своём. Он перескакивал с темы на тему, то расслабляя его, то снова хватал за горло и держал в тонусе. И Великобритания вёлся на это. — Оказывается, мои люди вдохновились подвигом Америки и хотели бы преподнести ему подарок, но, увы, заняты проектом статуи в Египте. Мило, не правда ли?       — Да. И как ты на это смотришь? У вас разве не были личные… проблемы.       — Ох, ты про это, — закинул ногу на ногу. — Да, небольшая заминочка была. Нехорошо я с ним поступил, но он, в том числе и ты, должны знать, что я действую исключительно в своих интересах. И если ситуация закончилась не совсем так, как я хотел, то рвать на себе волосы и как-то препятствовать этому не буду. В этом нет смысла, ведь намного логичнее подружиться…       Открепил пальцами лист и протянул его Великобритании. Он аккуратно взял его пальцами и посмотрел. Удивился, ведь рисунок получился действительно похожим. Приблизил к лицу, чтобы разглядеть детали, заметив, как Франция внимательно подошёл к нюансам его внешности. Даже не постеснялся изобразить небольшие морщинки возле носа, небольшую складочку меж бровей, которая образовалась из-за того, что он часто хмурится. Даже морщины под глазами были на месте. Великобритания узнал свой нос, губы и уставший взгляд, а он даже на рисунке остался таковым. Тень на правой части лица была изображена твёрдо, страна не побоялся сделать на ней акцент, тем самым подчеркнув форму. Удивительно, насколько профессиональными были штрихи, быстрые, но автор явно знал, где их нужно расположить и какие линии построения нанести. Франция заметил насколько пристально рассматривают рисунок и даже чуть заволновался. Но внимательно наблюдал за реакцией и не видел отвращения или разочарования. Неужели понравилось? Не ожидает высоких похвал, от Британии будет готов услышать не много. Пока тот изучал рисунок, Франция уже не впервые за время их прогулки ловит взгляды людей вокруг. Как многие проходящие мимо люди обращают на них внимание, но интересуются они вовсе не тем, чем они вдвоём заняты или как смотрят друг на друга. Нет. Их глаза устремлены на Британию. И теперь Франция понял почему: его вряд ли узнали, союзы в газетах нигде не упоминаются, им мало уделяется время в прессе. Прохожие рассматривают Великобританию из-за его экзотической внешности. Для страны его вид уже стал настолько нормален и обычен, потому относится как к чему-то обычному и нормальному. Однако внешность и правда уникальная. Франция облизнул нижнюю губу и увидел чуть заметные волоски на руках Великобритании, которые тоже были белыми. Ресницы, брови, волосы — всё седое, будто покрытое инеем. Вновь уделил внимание прохожим: люди оглядываются, некоторые не стесняются рассматривать слишком явно, и Британия этого уже, наверное, и не замечает. Зато заметил Франция. Снова поймав чужой взгляд решил не концентрироваться на окружающих, а на том, кто сидит напротив. Страна улыбнулся собственным мыслям, ведь руки Великобритании нежно держат лист с портретом, как бы он не отнекивался, всё-таки сел и позволил нарисовать себя. В груди что-то закипело и забурлило, кому угодно союз не позволит такого, а ему разрешил. Согласился на эту поездку ради него, показал свою слабость и красоту. Если бы Франция мог, то поцеловал бы его в губы на виду у всех, чтобы отрезать любые чужие заинтересованности. Желает, чтобы все вокруг знали, что сегодня союз принадлежит только ему, и перестали глупо глядеть в его сторону. Великобритания поднял на него свои глаза. Франция наклонил голову и бесстыдно, жадно впился взглядом два серых блюдца напротив. Эти глаза смотрят на него, не на людей вокруг, а лишь на него одного. И всю их прогулку союз пытался и хотел отыскать его взгляд, желал за что-то уцепиться, раз не физически дотронуться до Франции, а ментально связать их. Хоть Британия с восхищением смотрел на красоты города, но возвращал свой взгляд именно ему, а не какому-то прохожему. Его внимание было обращено на Францию, что стране нравилось. Эти глаза видит он, опущенные белые ресницы тоже может созерцать он, как и коснуться этих волос. И ему мало.       — У тебя талант, — сказал Британия. — Я оставлю это себе.       — Конечно, только… Секунду, — забрал у него лист, свернул его и аккуратно перевязал ниткой.       — Ты рисуешь только портреты?       — Нет. Пейзажи и натюрморты тоже. Просто времени нет, — протянул ему свёрток. Великобритания взял и положил лист в небольшую сумку через плечо, хоть край немного и выглядывал.       — Ты учился? — ему было интересно его увлечение.       — В молодости как-то сам справлялся, а потом посещал школу искусств, — улыбнулся. — Правда понравилось?       — Да, ты профессионально это сделал.       Франция воспрял, от Британии мечтал услышать комплименты. Теперь он хочет написать ещё больше картин, ещё больше его портретов. Хочет, чтобы ему понравилось.       — Франция… — прошептал.       — Да? — слишком размечтался.       — Это подарок?       Он подпрыгнул на месте от неожиданности и даже смутился. Обожает дарить подарки, особенно тем, кто ему нравится. Британии хочется делать сюрпризы, чтобы видеть на его лице новый спектр эмоций, его удивление, иную задумчивость, трепет и аккуратность по отношению к подарку.       — Да, это подарок, — наклонился к нему.       — Спасибо, — наклонил голову.       — То есть ты всё-таки не против такого? — вскочил с ограждения и потянул его за собой.       — Возможно, я поторопился с выводами изначально, — поднялся на ноги, выставив руку, чтобы удержать равновесие, Франция заметил его и протянул ладонь, беря в замок его руку.       Будь вокруг них люди — не делал бы этого, а поскольку они оказались одни, крепко взял его за руку. Британии пришлось удержаться за него, но слишком сильно потянул на себя страну, из-за чего тот качнулся, а после засмеялся. Теперь они вместе пытались поймать баланс, Франция специально скрестил ноги, якобы не удержавшись и завалился на него. Под его весом Великобритания качнулся назад, снова на ограждение, ещё сильнее сжав его руку. Его вдавили в конструкцию, а затем подняли глаза, прекратив смеяться. Франция широко улыбался, что заставило что-то внутри Британии сжаться от неизвестного тепла в груди. Хотелось закрыть глаза на внешние неудобства, проблемы, забыть, что перед ним находится страна, а он не союз. Они обычные люди, чей век необычайно короток, период молодости, сил и полноты душевной не так и длин. Но Британия всё равно хотел оглянуться назад и встряхнуть себя, однако улыбка Франции относила его куда-то далеко-далеко. И она выглядит настоящей, будто он сам не хочет находиться в этом облике перед ним.       — Позволь вопрос, — выровнялся и тот отодвинулся от него.       — Да, конечно, хоть десять, — отпустил его руку. Британия молчал некоторое время, рассматривая его.       — Как мне быть с тобой?       — В смысле, что тебе со мной делать? — удивился.       — Нет, как вести.       — Я не хочу устанавливать тебе «правила» и чтобы ты им следовал, это глупо, — пожал плечами.       — Франция, я не понимаю, мы с тобой разные, ты даже не представляешь насколько. Если не брать во внимание наши статусы, мы не сможем закрывать глаза на конфликты между нами, вопросами колоний, торговли. Между нами может вспыхнуть война, если к тому всё будет идти, и вряд ли ты мне будешь так улыбаться.       — Потому что ты рассматриваешь наши отношения как человеческие? — толкнул его, чтобы на месте они долго не стояли, потому они двинулись вдоль по набережной.       — А как я их должен рассматривать?       — Мне странно это слышать от тебя, — хихикнул, но затем его улыбка сползла и в глазах застыл вопрос. Это не осталось мимо внимания Великобритании, он не понял, почему это вызвало такую реакцию. Разве это не логично всё обсудить? Они недолго молчали, Франция прикусил губу и решил, что, возможно, союз мог что-то забыть. Хотя раньше подобного совсем не было, Британия раньше не договаривал, где-то играл, но в этот раз, кажется вполне серьёзен.       — Я не хочу недопонимание между нами, может, отношения между странами… Другие, — Великобритания замешкался, потому проговорил то, что было на уме.       Франция вздёрнул тонкую бровь, подумав, что отношения у родителей Британии могут отличаться от обычных. Всё же странности Англии, наверное, влияют на них. Было бы интересно послушать что-то такое и забраться в дебри, хоть краем носа, но в лоб этого спрашивать нельзя. Его озадачивает, как его спутник столько лет делает вид, что всё нормально, словно в его окружении нет больного человека. Ни разу, ни одного слова, ни намёка. Долгое время страна пытался связать это с его словами о нежелании продолжать своё бытие и закончить свою жизнь как можно быстрее. И он до сих пор не откидывал в сторону свои догадки, но ему кажется, будто тайна кроется не только в том, что Британия «союз», а куда глубже. И как бы Великобритания не пытался сделать из него слепого и глупого, Франция живёт не одно десятилетие.       — Нет. Точнее, не совсем. Между странами есть привязанность, похожая на человеческую, потому расставаться иногда сложно, если того требует ситуация. Но отношения со страной отличаются отсутствием жертвенности: я в ответе за себя, а он — соответственно, а ты в ответе за других стран. Потому романы со страной проще предугадать, — широко шагал, скрестив руки за спиной. — Я не верю в кристально чистые отношения между странами, скорее всего, одна сторона врёт, что-то не договаривает, а другая слушает эти сладкие речи, пока клетка медленно захлопывается. Когда обе страны в отношениях готовы на жертвы, ради друг друга — это неправда, не существует, не верю. Каждый сам за себя. И все это понимают, по крайней мере те, кого я знаю близко. Я сам это понял, хоть и набил шишки.       — Приведи пример.       — У меня были отношения с Испанией, когда я был совсем молодым и когда жил с отцом и братом, — начал рассказ. Он был не против поделиться с ним опытом, всё-таки, это было ожидаемо в отношениях с союзом. У Британии точно не было подобных отношений, он теряется, неумелость и неловкость чувствуется. Франция, оглядываясь назад и делая выводы сейчас, с Великобританией всё по-другому, подарки более скромные и деликатные, страна пытается подходить аккуратно к нему с любыми проявлениями симпатии. Не берёт его за руку, не обнимает слишком часто, не может поцеловать, когда хочет, и потрогать. Его ограничивают в собственных действиях.       — Прости, это было, когда твой старший брат… — недоговорил.       — Это было параллельно, — глянул на него и увидел как распахнулись его глаза. — Э-э-э, я рассказал об этом Испании намного позже, у него, кстати, был похожий взгляд.       Он окунулся в прошлые воспоминания и немного улыбнулся.       — У моего отца были с ним хорошие отношения, он часто приходил к нам в гости и однажды я решился с ним заговорить. На меня обрушился шквал «жизни», он был настоящий, дерзкий и пылкий, он не боялся не понравится, ему было плевать на чужое мнение. А мне было тяжело, я ненавидел собственного брата, отца, по вечерам боялся выйти из собственной комнаты, а днём попасться им на глаза. И внезапно перед мной предстаёт солнце, — Франция даже стал говорить тише, с трепетом в голосе, Британия слушал. — Солнце, которое освещает мне путь, но только лучи коснулись моего лица, как только я ощутил тепло на коже — он уехал, вновь. Однажды я сорвался и поехал к нему, у меня не было к нему чувств, меня тянуло к нему, как к эталону, предмету для подражания. И мы стали встречаться чаще, он открыл мне книги, искусство, светские разговоры. И они были другие, понимаешь? Отец всегда будто относился ко мне с ненавистью, с пренебрежением, он швырял кухонные приборы в мою сторону, когда я был неуклюж. Он злился, не терпел ошибок, тот же относился снисходительно. Понимаешь, я не должен ходить по струнке, дорого одеваться, питаться из фарфоровой посуды, чтобы быть близким к искусству и к нечто высокому!       Взмахнул руками и посмотрел наверх, а затем снова на Великобританию.       — Да, манеры, да, приличие, но не было бесконечной ненависти ко мне из-за того, что я существую. Не было липких поглаживаний по бёдрам или колену, как иногда не аристократически поступал мой брат. Я и Испания воспряли друг к другу, я был молодым, а он был старше и более опытен. И я ему понравился, таким, какой я есть. Но я не мог рассказать о связи с братом, мне приходилось лавировать между ними. Ненавидел Династию, был готов его убить, моя обида и страх превратились в злость. Я ждал приезда Испании, обожал его и ночами не спал, он стал моей музой и смыслом, и пока из родных никто не видел, я вешался ему на шею. Я получал от него любовь, ласку, мне показали, как это.       — Тебе не было неприятно?       — Я получил любовь от Испании, я выпил его до остатка, как и он меня. Мы осушили друг друга, и когда наши пути разошлись — это не было больно, мы помогли друг другу. Мне не было неприятно ни секунды, мне было противно от своего брата, — остановился и посмотрел на Британию внимательно. — Испания мне помог, вдохновил и подтолкнул, но из дерьма я вытащил себя сам. Я сам удержался на ногах.       Выпрямился и сделал шаг вперёд, Британия продолжил следовать за ним.       — Единственное, что было неприятно, так это врать ему, но позже я понял, что это мелочь. После у меня были отношения с девушками в основном, но долгосрочными они не были. После с Бельгией, однако там были свои нюансы и проблемы. Мы не понимали друг друга, у него были обиды на меня, пускай. Отношения длились где-то… два месяца… Отвратительные два месяца, лучше удариться головой и забыть об этом. Потом были одни из лучших и одновременно худших. Возвращаясь к твоему вопросу, я хочу именно затронуть свои отношения с РИ, потому что для меня это было взлёт и падение. Он меня превозносил, писал мне стихи, приглашал множество раз к себе, меня обожали, знакомили с элитой, высшими слоями общества, его люди меня обожали! Они выучили язык, чтобы иметь возможность со мной поговорить, а разговоры были наградой, моё внимание было благодатью для них. Я мог не знать их языка, но они французский должны были выучить обязательно. Как и сам Империя, ему было неинтересно разговаривать со мной на его языке, мы использовали исключительно французский, мне не приходилось даже напрягаться. Я и РИ были больше, чем просто любовники, я был не просто мимо проходящим, я стал частью его культуры. Это не песни под окном, и не стихи, это… — он с предыханием рассказывал об этом. — Он меня носил на руках. И это был роман мечты, но… в один момент я стал для него опасностью, да плевать уже на то, что он не поддержал блокировку торговли из Англии. Закроем глаза, что его экономика настолько слаба, что умирала от недостатка торговли. Пускай, я могу это понять. Но я ничего ему не должен, я не обязан был консультироваться с ним, что мне нужно делать, как воевать и какую власть устанавливать. Он считал наоборот.       — И это была причина?       — Не только, там было много личных… проблем… — качнул головой. — Я вот что хочу сказать. Если существуют политические стычки, то они могут повлиять на наши отношения, но позже, с холодной головой, я готов подумать о совместном будущем. Но если это переходит рамки… как и на арене войны, так и в личной жизни… то нет. Потому, Великобритания, делай выводы. Я не собираюсь нырять в омут с головой, и если между нами произойдёт что-то неприятное — мы не должны быть жалостливы друг к другу, верно?       Он как-то странно вздёрнул брови, и чуть махнул рукой, намекая, что передаёт слово ему. Великобритания вновь удивился его выражению лица, словно стране пришлось объяснять очевидные вещи. Вздохнул, и подумал, что в этом нет ничего страшного. Прикрыл глаза, соглашаясь с аргументами Франции, это подтверждает мысли Британии об их возможном «общении». Но есть единственный нюанс, который он никак не может понять. Как он оказался в этой компании? Он не независимый, он союз, не сможет подарить Франции ничего из того, что у того было раньше. В чём кроется причина? Не верит, что это могло произойти случайно, может, тайна именно в прошлых отношениях Франции? «Личные причины» остались неназваные, но давить и расспрашивать он, конечно же, не будет.       — Да, я понял, так намного лучше, если скажем это вслух, — кивнул.       — Потому хватит об этом думать, сейчас мы воевать не собираемся, на время можешь забыть об этом. Не забивать же этим голову постоянно, понимаешь? — его пальцы аккуратно скользнули по его ладони, надавив подушечками пальцев. Это было легко, но Франция будто коснулся не руки, а чего-то более сокровенного. Британия вздрогнул, по телу побежали мурашки, потому от удивления он захотел отодвинуться, но тот отыскал ямочку на ладони и мягко массировал её. Затем сам убрал пальцы, хихикнув. — У тебя сейчас даже уши покраснеют.       Дотянулся руками до его головы и ласково сжал его уши, ощутив, какие они тёплые. Его улыбка обезоруживала, Франция улыбается не так, как все, и глаза у него другие, красивые, яркие, глубокие, манящие, как магнит. Может ли он своим взглядом свести с ума? Взял его за запястья, которые были тонкие, а пальцы Британии обвивались вокруг них и собственные кончики пальцев касались друг друга. Они вновь оторвались друг от друга, чтобы не привлекать лишнее внимание, но страну это только раззадоривало. Они играют с огнём и ходят по краю лезвия, их, двух мужчин, могут заметить люди и начнётся скандал. Их, как страну и союза, могут застукать за запретной связью и наказание будет жестоким и неотвратимым. От этого страшно, однако и приятно, и даже горячо где-то внутри. Франция щёлкнул его по носу, тот удивился и свёл глаза к центру. Несмотря на то, что было темно и поздно, где-то вдалеке люди всё равно гуляли и слышалась музыка.       — Твой взгляд… — Франция засмеялся, хихикал, как пьяный.       — Ты меня то за уши, то за руку, и мой нос не стал исключением, — его веселье забавляло, потому он тоже легонько улыбнулся, забывая о проблемах, которые мучили его всё это время.       — Ты такой нежный, — ущипнул его за бок, тот схватил его за руку и чуть отпрыгнул назад.       — Франция, ты сейчас… — во взгляде мелькнуло напряжение, не потому, что его раздражает его поведение, наоборот. Где-то защекотало волнение, ведь он может случайно поскользнуться и упасть прямо в воду. Потому он следил за каждым его движением и взмахом руки и поворотом корпуса тела. В ответ страна засмеялся и продолжил пытаться ухватить Британию за бок.       Они закрутились, то и дело подстёгивая друг друга и иногда отдалялись, но кто-то из них делал шаг вперёд и шёл в атаку. Опереться было не на что, потому Франция отступил на мокрую гальку и резко остановился, тормозя и его.       — Всё, стой-стой, — пытался отдышаться. — А то я сейчас туфли намочу.       Дёрнулся, когда его взяли за ткань сюртука, потянули за себя и развернули, отодвигая от воды, чтобы тот и вправду не упал.       — Ах, какова забота, — чуть выгнулся назад и стал на носки, словно танцуя, обходя его вокруг.       — Ты можешь навернуться и упасть в воду.       — Да… — накрутил свой локон на палец. — А что, кстати, с твоим кораблём? Или вплавь будешь до Лондона добираться? Иль попутки ловить. Помню, ты ругался на сервис у меня на родине, это ты тут ещё попутку не ловил, тут знать не знают, что такое работа.       — Ох, я забыл, — аж подпрыгнул на месте, ведь он и вправду всё пропустил. — Может, я смогу найти кого-то добросовестного.       — Добросовестного может, но вот не ленивого — вряд ли. Деньги есть?       — Конечно.       — Выбирай, спим либо на камнях под открытым небом, либо ищем отель.       — Ты не находишь это подозрительным? Отель?       — Я тебя в свой номер не тащу, снимай свой, я устал за тебя платить, дурачело, — улыбается.       — Прости, могу компенсировать, — приготовился доставать кошелёк.       — Я пошутил, не глупи. Пошли, — махнул рукой.       — Ты в какой-то особенный хочешь?       — Нет, он дешёвый. Я там и раньше останавливался, потому ты не строй ожиданий, — достал кошёл и стал искать свои поддельные документы. У Британии тоже такие имелись для конспирации, сделать их не составило большого труда, и пока ни разу казусов не происходило. — Проведу, тут недалеко.       Постоялый двор действительно был не из богатых, а очень даже скромный и, благо, находился не так далеко от центра. В нём обычно оставались купцы, и в большой комнате справа был слышен галдёж и грохот посуды. Франция и Британия показали документы, которые не очень уж интересовали девушку, она лишь взяла с них плату и записала их имена.       — Поскольку доплачиваем, то будь добра, дай ключи от хороших комнат, чистых, — сказал Франция.       — Конечно, только отапливать нечем, — ответила она.       Британия хмыкнул, поняв, что люди в главной комнате согреваются крепкими напитками. Одну ночь можно и потерпеть, если что ляжет одетым. Расплатившись, Франция повёл его на второй этаж, проходя мимо той главной большой комнаты, где были и женщины, и мужчины. Они о чём-то громко ругались на итальянском, на полу валялись пустые бутылки, и многие закусывали горячие напитки мясом и дольками лимона, а затем брали в руку устрицу, высасывая её из импровизированного блюдечка. Страна схватил со стола кусочек лимона и положил его себе в рот, Британия этого не заметил, ведь разглядывал интерьер. Скривившись, спрятал её за щёку. Они прошли в коридор, и Франция указал на лестницу, сказав, что комнаты находятся наверху. Лестница была ужасно освещена, потому Великобритания один раз споткнулся и ожидал, пока глаза привыкнут к темноте после светлого помещения. Опустил голову, вглядываясь в ступени, чтобы вновь не зацепиться носком туфли, но упёрся макушкой о Францию, который находился выше, они чуть покачнулись.       — Эй, не толкайся, — сказал Франция.       — Прости, — поднял голову.       Не успел посмотреть на Францию, его взяли за ворот и поцеловали в губы. В рот брызнул кислый сок, что стало неожиданностью, чужой язык протолкнул внутрь кусочек лимона, внутри всё защипало. Одна капля стекла по подбородку, но была быстро вытерта тонким пальцем. Губы липли друг к другу, во рту был привкус горечи из-за шкурки, которую Великобритания случайно раскусил. Франция увидел тень, которая двигалась от общей комнаты в направлении лестницы, откусил кусочек лимона и оторвался от его уст. Развернулся и поднялся дальше по лестнице. Британия остался стоять на месте и прожевал остатки плода во рту. Мимо него прошла женщина, которая направлялась, видимо, в свою спальню. Посмотрел на второй этаж и заметил, как страна облокотился об ограждение из балюстрады и облизнул свои губы, дёрнув бровями. Великобритания покачал головой, поднявшись к нему, посмотрев сверху вниз.       — Что? Кисло? — махнул ключами и пытался глазами отыскать нужную комнату.       — Нет, вульгарно, — облокотился о стену, наблюдая.       — Ах, моя дама кисейная, — в темноте нашёл дверь и вогнал ключ в замочную скважину.       — Я? Кисейная?       — А ещё лгун, — открыл дверь и толкнул её, остановившись в проходе.       Великобритания дёрнулся от страха, сразу сосредоточившись. То есть он знал? И делал вид, что ничего не произошло? Как он ловко играет с ним, мягко подводя к нужным выводам, толкая в спину, пока он покорно следует и попадает в ловушку. Внимание сузилось до одной точки, а игривые и глупые мысли враз испарились.       — И где же я врал? — попробовал на вкус эти слова.       — Ты такой невинный и наивный, хотя даже не думал меня отталкивать тогда.       — Тогда?       — В поле. Святой ты наш, — отодвинул бедра в сторону, а корпус тела облокотился о дверной косяк.       После этих слов Великобритания расслабился, поняв, что его собеседник имеет в виду совсем другое. Устало выдохнул, поблагодарив Господа, что додумался задать уточняющий вопрос. Кажется, напряжение осталось незамеченным, что прекрасно. Нужно успокоиться, Франция не знает о конфликте, а любые домысливания только нервы треплют.       — Случайность, — ответил.       — Возможность исправиться всегда есть, — зазвенел ключами.       — В каком смысле?       — А случайность ли? — чуть отступил в сторону, оставляя проход.       Наконец поняв намёк, Великобритания нахмурился, явно не оценил этого.       — Франция, перегибаешь, — прошептал. — Не делай вид дурака, будто не знаешь, что будет после.       — Размечтался, — засмеялся.       Великобритания снова удивлённо уставился на него, его щёки чуть покраснели. Франция что-то иное имеет в виду? Он случайно опошлил контекст? Глаза забегали по коридору, снова вспоминая, что говорил страна и что он сам упустил для себя. Франция закатил глаза, осознав, что до него будет доходить уж слишком долго, потому взял его за руку, и потянул на себя. Захлопнул за ними дверь, вжав в неё Британию, надавил сильно на его плечи. Они стали слишком близко друг к другу, потому союз убрал руки за спину, чтобы случайно не коснуться его. Отошёл в сторону, его провели взглядом.       — Остановись. Франция, ты не понимаешь, мне кажется, ты не до конца осознаёшь какие последствия это влечёт.       — Нет, Британия, я понимаю. Мы грань не переходим, — взял его за лицо, наклонил и поцеловал в уголок губ. А затем в пухлые губы, подбородок, челюсть, опускаясь к шее. Касания его уст были пьянящими. Как бы Великобритания не старался сконцентрироваться, но ниже живота запульсировало. Повернул голову, чтобы избежать очередного поцелуя, Франция же мягко припал к его шее. Это заставило вздрогнуть, растаять и расплыться, а затем вновь обратиться к нему.       — Мы её давно перешли, — ответил и ощутил, как Франция навалился на него, они прижались телами.       — Не-е-ет, ещё нет, — прошептал и замотал головой. Снял с себя сумку и кинул её на кресло, аккуратно также избавился от его клади. Потянул за собой, но быстро оказался сзади, прижавшись к его спине. Британия попытался повернуть голову, чтобы его увидеть, но страна прислонился щекой к лопатке и отвёл взгляд.       Ногтями впился в его ляжки, сжимая и словно пытаясь разорвать ткань брюк. Тонкие пальцы поднялись выше, ногти заскребли, оставляя полоски. Руки находятся предельно близко к чужому паху, Великобритания хочет их убрать, но одна ладонь страны взмывает вверх, мягко кончиком указательного пальца проводит по ширинке брюк, пуговицам, по объёму, спрятанным под тканью. Рука долго там не задерживается и ложится поверх рубашки. Но приходится оторваться от него, ведь Британия делает шаг вперёд и поворачивается лицом. Франция хочет коснуться его волос, ведь его внешность сводит с ума. Нащупал и погладил его передние седые пряди, накрутил их на пальцы, прикусывая нижнюю губу. Обдаёт Британию тёплым дыханием, он касается лишь его волос, но чувствует напряжение в мышцах, оно передаётся и ему.       — Не уходи от моих вопросов. К чему тебе это, ты ведь знаешь последствия, — прошептал.       Пришлось приблизиться, Господь, так темно, он так плохо видит глаза Франции. Он хочет заглянуть в них и найти ответы лично для себя.       — Конечно знаю, потому не тороплюсь, — он не готов видеть своё тело в бороздах и волдырях из-за непонятной болячки, переносчиком которой Британия является. Он не скажет этого вслух, чтобы не обидеть. — Ничего такого между нами сегодня не будет.       Прошептал и поцеловал, сразу попытавшись сгладить свои слова. Как же это ужасно звучит. Он желает его, это даже нельзя назвать игрой, они ведь не играются, они оба до ужаса боятся становиться ещё ближе.       — Я не имею ничего плохого в отношении тебя, — Франция оторвался и прошептал ему в губы.       — В этом нет ничего такого.       Слова Франции могут сделать приятно, спокойно на душе, но также могут больно ударить, оставив глубокий красный след. Но ему нечего обижаться на правду. Если бы не он — никогда бы не побывал здесь, никогда бы не увидел местных красот, не смог бы приоткрыть свою душу. Ему легче когда говорит с ним, Франция будто лечит своим присутствием, своим голосом и внимательностью. Он хотел бы быть с ним честным, но не может. Уже был достаточно честным с Америкой и Канадой, за что чувствует себя виноватым. Неправильно то, что он сказал. Да что на него нашло тогда? Сам же находится здесь с Францией, потому что нравится его забота и внимание, даже подарки, вопросы, уточнения. От него хотели того же. Хотели понимания, а он взял и оттолкнул. Мерзко от себя. Да что бы Аме тогда не сказал — это был крик о помощи. И Британия хочет того же, но не от Франции и не от Америки с Канадой, хочет это от других стран в его жизни. Но не получает этого, потому бросается туда, где ему это дают. Не понимал этого и чётко осознал сейчас. Хочет, но другим не может это дать.       Опустил голову, наклонился и прижался лбом к плечу Франции: страна так хорошо пахнет. Друзья ли они? Нет. Влюблён ли он? Нет. Любовники? Возможно. Но он тянется к нему, не как к другу, знакомому, но и не предмету обожания. Не верит ему до конца, Франция не может быть с ним искренним полностью, однако эти короткие моменты заботы, которые туманят разум и наталкивают на мысли. Страна хочет близости, высокого, духовного, а ему достаточно и малой капли нежности и внимания.       — Почему именно так? Почему таким способом? То есть, почему ты так стремишься к этому таким способом? — ему не нужен секс от Франции, ему достаточно его голоса и слов. Последние года у него даже практически низменного желания не появлялось, но когда касаются чувствительных мест, это происходит механически.       — Как без этого? — настолько странных вопросов ему ещё не задавали. Казалось бы, близость — само собой разумеющееся. — Как мне ещё показать, что ты мне нравишься?       Британия не прекращает удивлять своим поведением и своими вопросами, которые ошарашивают.       — Подожди, я не вижу тебя, тут должна быть хотя бы лампа, — Франция погладил его по спине и отошёл, шарясь руками по столу.       Внутри что-то дрогнуло, ведь Франция не хочет выключить свет, чтобы не видеть его, наоборот, даже рисует его. Делает это очень аккуратно и деликатно, хоть иногда Британия выныривает из собственных мыслей и обращает внимание на людей вокруг, которые смотрят на него, рассматривают. Страна, конечно, не был исключением, но то, как он это делал. Хотя иногда Великобритании хочется содрать кожу с лица или вырвать ресницы и брови, состричь волосы, только чтобы на него перестали смотреть. Не знает, что лучше, родиться уродом или с такой внешностью, ведь в первом случае все на тебя не смотрят из-за отвращения. Пускай уж лучше так. Но Франция смотрит на него не как на зверя, не пялится, выпучив глаза, а даже иногда прячет свой взгляд. Кажется, это похоже на уважение.       Лампу зажгли, Франция поставил её и повернул голову. Теперь можно было разглядеть уже знакомые черты круглого лица страны. Затем француз подошёл к нему, потянувшись, положив руки на его талию.       — Ох, Британия, ты такой высокий, — прошептал. Мужчина растерялся и наклонился, но в ответ получил мотание головой. — Я поставлю фонарь возле кровати, а ты сядь, пожалуйста. Не снимай одежду.       Прошептал и пошёл за фонарём. Великобритании хватило сделать два шага назад, чтобы добраться до кровати и сесть. Франция поставил источник света рядом с ними. Наклонился к мужчине и заманчиво чуть высунул язык, союз удивился, но затем облизнул губы, плавно они соприкоснулись языками. Пробовали друг друга на вкус, а ноготки страны приятно пощекотали подбородок. Франция спрятал язык, легонько улыбаясь, нежно потеревшись носом о его, поскольку теперь страна был выше Великобритании пришлось вытянуться. Как только он выпрямил спину, от него вновь ускользали, отодвигаясь в сторону. С ним игрались, и он покорно принимал эти заигрывания, ведь не позволит себе поцеловать эти губы. Хитростями в нём будят желание, из-за чего ему хотелось закрыть глаза и раствориться, осознавая, кто перед ним. Его так целовали только в молодости, а сейчас в нём просыпался мальчик, который жаждал внимания. Франция качнул головой, и приоткрыл рот, наклонившись снова к нему, но как только ответное движение — отодвигался. Замурлыкал, нависая над ним, быстро чмокнул в губы, широко улыбаясь. Тот же послушно ждал, никак даже не коснувшись. Тело ныло, Франция сам не знал, как нужно поступить, чтобы почувствовать его руки. Поцелуи лёгкие и короткие, буквально секундные, они едва успевали прочувствовать друг друга. Франция прижался губами, словно пытался укусить, тесно вжимая друг в друга языки. Взял его за подбородок и сжал, сначала приподнимая, а потом ослабляя хватку. Прикрыли глаза и жадно пробовали друг друга, страна заметил, как расслабил пальцы и практически не касался подбородка Британии. Тот сам тянется за поцелуем и лаской. Великобритания не заметил этого, его мысли были поглощены иным. Ведь это совсем другие поцелуи, такие может подарить только Франция. Никогда не мог представить, как они будут касаться подобным образом, что одним из немногих наслаждений станут поцелуи, которые они могут подарить друг другу. Британии становится стыдно и неловко, но отнюдь не хочет отталкивать его от себя. Приоткрыл глаза от наслаждения, когда тонкие пальцы перебирали локоны его волос.       Франция оторвался от него и глубоко вздохнул, Британия был готов вновь ответить на его поцелуй, но они приближаются, чуть вздохнув, сбивчиво дышат, глядя в глаза. И наконец-то страна поддаётся вперёд, Великобритания пытается ухватить его губы, но от него предательски отодвигаются. Союз нервно сглатывает и поднимает глаза, партнёр же путает пальцы в его волосах. Накрутил его передние седые локоны себе на палец и подносит к своему лицу, целуя кончики волос. Становится невыносимо жалко, что это нельзя почувствовать физически, Британия лишь мог представить и нарисовать картины в своём воображении. От чего волна поднимается по телу, сердце бьётся быстрее, ему становится страшно от собственной реакции. Пугала не тягучая похоть, а желание, чтобы до него дотронулись ещё, погладили по голове и прошептали ласковую похвалу на ухо. Эти мысли ужасали. Но он хочет забыться на время, не обращать внимания, что перед ним находится страна, его возможный враг. Британия медленно моргнул, ресницы дрогнули, и Франция не удержался и поцеловал сначала его лоб, затем бровь, и ниже. Припал совсем легонько к закрытому веку, почувствовав пушистые ресницы, которые касались его кожи. Гладил его волосы, лицо, продолжая целовать ресницы и щёки, наконец-то его глаза настолько близко. Его не отталкивали и даже не пытались этого сделать, Британия принимал его ласку, хотел его коснуться в ответ, но не мог. Франция отодвинулся, продолжив крутить пальцы в чужих волосах. Он боялся, что союз растворится или рассыпется в его руках, его цвет волос похож на цвет постельного белья. Серые глаза пропадали, когда их накрывали седые ресницы, и вновь появлялись: в них плескались новые, тёплые оттенки от фонаря. Великобритания решился и взял его за локоть, именно сейчас такой простой контакт отзывается глубоко в обоих.       — Франция, сядь, — попросил.       Тот сначала хотел отшутиться и снова вильнуть хвостом перед ним, но неожиданно неведомая сила потянула его вниз, и он присел рядом.       — Ты красивый, — уселся удобнее и внимательно наблюдал за ответной реакцией союза. Британия не знал, что ему на это ответить: ждал эти слова, но абсолютно к ним был не готов.       Франция аккуратно, не спеша, снял с него костюм-визитку, услышав, как звякнула цепочка карманных часов. Британия перехватил костюм и отложил его в сторону. Не обратив на это внимание, страна чуть толкнул его, укладывая, а сам лёг спиной к нему, прижавшись к его груди. Нос защекотали тёмного цвета волосы, Великобритания ненароком уткнулся в них и вдохнул полной грудью. Цирковый аромат духов уже был где-то далеко и практически неразличим, можно было уловить тонкий запах кожи и волос Франции. Ошарашила такая близость и настолько интимные нюансы, от чего щёки слегка покраснели. Страна взял его руки и положил на собственную грудь, ладони словно каменные легли на неё.       — Тебе нравится быть ведомым? — Франция задал совсем неожиданный вопрос. — М? Как тебе нравится?       В ответ лишь хотелось задать встречный вопрос: «А тебе?». Но это совсем будет глупо, потому собрав в себе остатки совести и мужества, Британия произнёс:       — У меня нет каких-то принципов на этот счёт.       Франция даже удивился не самому контексту ответа, а то, что Британия, хоть и не сразу, но может выдать подробности о себе.       — Это чудесно, ведь у меня тоже. Я могу быть любым, — прошептал. Он замечает и его твёрдость характера и строгость, даже его грубость и дерзость, но и его податливость. Слышал, что союзы могут быть любыми на примере танцев: и ведущими, и ведомыми, что полностью устраивало. Только был огромный нюанс, с которым Франции едва ли удаётся справляться. — Обними… Сожми меня, коснись, прижми к себе. Пожалуйста, мне не хватает, — тихо попросил его, самостоятельно прижимаясь к его груди мокрой спиной. — Мне не неприятно, наоборот, я хочу этого. Не бойся.       Он уже это сегодня слышал, и что тогда, что сейчас — это работало. Великобритания знал, что он уязвим, знал, что боится, но когда Франция указывает на страхи — хочется отрицать. Но не стоит, не здесь, не сейчас и не с ним. Обхватил рукой его грудь, кладя руку поверх набухшего соска, который ощущался даже через слой ткани.       — Вот так? — спросил.       — Конечно, особенно внизу, — тихо сказал, быстро дыша.       Ладонь накрыла его пах — прижимая ягодицы к своему. Руки дрожали и тряслись, Великобритания вспотел, ещё волнуясь, чтобы нигде не надавить и не сделать больно. Франция расстегнул свой фрак и Британия теперь вцепился в его рубашку.       — Тебя трясёт, — прошептал Франция, уткнувшись носом в подушку.       От того, что он акцентировал на этом внимание легче не становилось, потому пришлось сжать его рубашку и ткань штанов, чтобы унять дрожь. Франция положил руку поверх его, они переплели пальцы и вместе вцепились в тонкую белую ткань. Затем разжал его руку и прижал к собственной плоти, глубоко вздохнув. Британия уткнулся носом в тёмные волосы, вдыхая их запах, они были пропитаны духами и въевшимся дымом. Ему недостаточно этого запаха, потому прижался к его плечу, где аромат парфюма был не такой явный и он мог распознать его собственный. Щекой прислонился к его пушистым волосам, крепко сжал пальцы Франции, так, что тому стало больно.       — Великобритания, — повернул голову, чуть не касаясь губами его щеки. — Расслабься.       Не может. Понимает, что его прикосновения нисколько не похожи на ласку, они вряд ли доставляют удовольствие. Его рука замерла ниже пояса Франции, буквально приклеившись к одному месту. Вздохнув, он закрыл глаза и попытался отбросить ненужные мысли. Его выгонят из комнаты, если он испортит процесс, а он очень близок к провалу. Франция знал, что проблема велика, но чтобы настолько — он уже не знал, как ему помочь. Хотел посмотреть на него, но не мог увидеть его лицо. Кажется, теперь его руку сжимали не так сильно, смог освободить пальцы. Ощутил, как его чуть опустили вниз, а затем прижали, потому чуть согнул ноги в коленях, чтобы прислониться ягодицами сильнее. Франция сам потянулся за поцелуем, и они сразу переплели языки. Хотел скинуть с себя одежду и раздеть партнёра, может, даже без продолжения, лишь чтобы они увидели друг друга обнажёнными. Одежда хоть и оставляла некоторую недосказанность между ними и первое время приятно натирала в интимных местах, помогая достичь пика. Но сейчас она больше мешала и раздражала, одних ласк не хватало для разрядки. Сжав подушку, Франция разорвал поцелуй и спрятал лицо, быстро задышав. Внизу живота Британии начало колоть, уже не так приятно и будоражуще, в районе таза начало неметь. Это было больше похоже на пытку, хотя должно было быть совершенно наоборот. Страна зашипел и сжал свой член через ткань, но всё тело отдалось болью, он вздрогнул застонав. На плечо Франции опустилась голова, союз тяжело дышал, дожидаясь, пока боль отойдёт. Британия словно в последний раз пытался запомнить его телесный запах, потёрся носом о его волосы. Хоть они и лезли в рот, в глаза, он только ещё больше зарывался в них лицом, желал коснуться их пальцами, также бесстыдно, как это делал Франция с ним. Пролежали не двигаясь некоторое время, пока присутствовали судороги, из-за которых даже пальцы на ногах было неприятно сжимать, но вскоре это отошло на второй план. Вытерев пот со лба, страна медленно перевернулся на другой бок, как только смог двигаться. Они посмотрели друг на друга, не сказав ни слова, Франция прикрыл глаза, остывая.       В груди была огромная дыра, она образовалась совершенно не от неудачной близости и потугами в неё. Бесконечную чёрную пропасть Франция не мог заткнуть, ведь она образовалась относительно недавно. Больше не было кровоточащей раны, не было больше ничего. Потерянные годы закрутились в водоворот и оставили глубокий след в душе. Ощутив на себе эксцентричность, смог стать ровно на ноги и вскоре нашёл подобие спокойствия. Ему нравится холод и прагматичность Великобритании, он искал это, хотел и желал после шторма. Но со временем столкнулся с метаниями из стороны в сторону, волнением и тревожностью. И это не то, чего он хотел. Однако чего же стоило ожидать от союза? Разве иного? Он ведь изначально негласно на это соглашался, полностью понимая, какие последствия ожидают. Внешняя оболочка Великобритании была напускная, он был лишь холоден с незнакомыми и далёкими ему людьми. А перед ним он предстал нервным и с дрожащими руками, с неуверенным взглядом. Всё же, это намного лучше, чем то, что уже пережил Франция. Поведение Британии не отталкивает, а лишь отягощает, но чувствует, что пока готов с этим мириться, хоть иногда хочется грустно вздохнуть и уйти в сторону. Он ведь знал, на что он шёл. Наполненности отнюдь не чувствует, пока лишь необычный роман, но пропасть в груди всё ещё гудит. Периодами ему удаётся забыть об этом лишь на время, и ему хорошо в эти моменты, тогда Великобритания не кажется союзом. Эти моменты случаются слишком редко, когда Франция не чувствует стыд и стеснение с его стороны, или голоса его родителей, которые уже осточертели. Удалось увидеть Великобританию с другой стороны, очень чувственной и особенной. Но стоит лишь раз моргнуть и Британия вновь мимикрирует. Но всё же он не похож на других союзов, с которыми раньше приходилось общаться. Франция закрыл глаза и чуть свёл брови, вгоняя себя в неприятные размышления. Уже не раз думал, как было бы легче, если бы Великобритания был империей. Но эту мысль он никогда ему не озвучит. Страна медленно закрыл глаза и нахмурил брови, лёг на бок и положил голову на согнутую руку. Ему не стыдно за свои мысли, они злили, из-за чего он сцепил зубы. Затем выдохнул, собирая мысли в кучу. Не может пока до конца принять Великобританию, отнюдь не все его стороны ему приятны. Франция приоткрыл глаза, расслабив руки и тело: его плечи опустились. Идеальных ведь не существует, ведь так? Он сам не подарок. Посмотрел на партнёра, не зная, как вести себя дальше. Стоит ли ему пытаться отбросить мысли и мечты о возможной трансформации союза в империю? Настолько ли Британия ему нравится? Или постараться стереть эти мысли из головы? Всё же, он не готов ещё раз привязываться к партнёру слишком сильно.       Вздохнул и сел на кровати, спать совершенно не хотелось. Британия вздрогнул и тоже сел, чему Франция удивился.       — Чего ты вскочил?       — Это ведь не моя комната.       — Ты хочешь уйти? — ещё больше удивился. Великобритания увидел его реакцию и опешил, понимая, что поторопился.       — Нет, не хочу.       Его ответ вызвал улыбку у Франции, заметил, как расслабился и он лёг обратно на подушки. Страна поднял с пола свой сюртук и костюм-визитку Великобритании, который был тяжелее. В руку выпали знакомые карманные часы. Повертел их в руках и протёр пальцем.       — Позволишь?       — Да, — любому другому вряд ли дал даже подержать в руке дорогие его сердцу часы. Но решился довериться Франции.       Страна поднёс карманные часы к настольному фонарю, рассматривая. Футляр был новый, серебряный, полностью покрыт гравировкой в виде акантовых листьев. Цепочка, на которой они держались, была крупная, тоже серебряная. Футляр клацнул, как только он его открыл, поднял его крышку и показалась медная крышка оригинальных часов. Он был поцарапан и на нём легко оставались отпечатки пальцев, собственное отражение было мутное и размытое. Вопросительно посмотрел на Британию, тот слегка кивнул, и страна вытащил часы из футляра и присел обратно на кровать. Отложил серебряную внешнюю оболочку, открыл тонкую медную крышку круглых часов. Циферблат с римскими цифрами был чуть утоплен и обрамлён ободком. Стрелки наконечником напоминали острие циркуля, зажатое меж двух заводных головок, только здесь они были похожи на две капли. Стекло, под которым находился механизм, было новое. Закрыл крышку и перевернул часы, рассматривая заднюю часть, которая была отполирована и вычищена, но по краю были царапины. Он потерел их пальцем, замечая глубокую царапину, будто часы обо что-то ударили или они падали на асфальт. Царапины рассыпались искрами, но особого внимания не привлекали, часы выглядели хорошо, несмотря на их старину.       — Думал заменить корпус, но это было бы лишнее, — Британия нарушил тишину.       — Да, это тогда не были бы те часы, — вложил их обратно в футляр. — Да и за такие не каждый возьмётся. Ты ведь не каждому даёшь их рассматривать?       — Нет… — решил ответить честно и заметил, как короткая улыбка мелькнула на лице Франции: он-то уж очень любит быть особенным.       Положил часы на столик, оглянулся назад и увидел, что Великобритания приподнялся на локтях, потому улыбнулся и завалился на спину. Упал так, что голова пролетела мимо лица союза, а волосы лизнули его нос. Пришлось чуть прикрыть глаза, потому что Британия ожидал удар в нос, но благо ему повезло, потому опустил голову и посмотрел в перевёрнутые глаза Франции.       — Есть предложение, — согнул одну ногу в колене и поставил её на кровать.       — Слушаю, — Британия почему-то захотел прижаться своим лбом к его, но откинул эту идею — странно.       — Если судьба не будет нас сталкивать… Где-либо — можем встретиться тут, в Неаполе. Или выбирать другие города.       — Я согласен, — кивнул.       — Было бы слишком красочно, если бы тебе пришлось ехать в Париж… На переговоры, — качнул согнутой ногой и сложил ладони на животе. — Что-то в лесу должно умереть. Я даже знаю что.       — Ох, Франция… — покачал головой, не оценив шутку, и нахмурился.       — Не злись.       Замолчали. На первом этаже было уже не так шумно, хотя час назад была слышна тихая музыка и звон стекла. Видимо, постояльцы напились и разбрелись по комнатам. Великобритания сосредоточился на раскачивающейся из стороны в сторону ноге Франции.       — Ты не хочешь выйти покурить? — предложил ему.       — А ты готов составить мне компанию? Я поделюсь, — перевернулся на живот и ухмыльнулся.       — Я не курю совсем, — прошептал. Взгляд случайно переместился на губы Франции, которые слились в единую линию.       — И не пьёшь, — захихикал.       — Не помню, когда в последний раз выпивал. А ты промышляешь и тем, и другим.       — Я много чем промышляю, — прошептал ему в губы, словно хотел поцеловать, но отодвинулся. Встал с кровати и натянул верхнюю одежду.       Дождался, пока Британия оденется и закрепит цепочку карманных часов. Ручную кладь они оставили в комнате, союз даже ключи от своей комнаты положил на столик. Забавно, что он даже не посмотрит, как она выглядит, но как-то плевать. В главном зале действительно было меньше людей и остались не самые шумные, они вдвоём быстро оказались на улице. Была беспросветная темень, после полуночи не горело ни одного фонаря, потому прихватили керосиновую лампу. Вручив источник света Британии в руки, Франция прощупал карманы, отыскав сигарету и зажигалку.       — Ты не обижаешься на меня? — решился спросить союз.       — Есть повод? — зажигалка не поддавалась, тонкий огонёк сразу же тух.       — За ситуацию в комнате.       Поняв, что гиблое дело, Франция снова залез в свой волшебный карман и достал спички. Посмотрел на Британию, зажав сигарету меж губами и засмеялся.       — Я что-то не то сказал?       — Тебя беспокоит моя реакция? — улыбнулся и сверкнул глазами. — Пускай будет небольшая недосказанность, мне нравится, когда мне уделяют подобное внимание.       — Франция, прошу, мне не смешно, — серьёзно обратился к нему. Страна поднёс зажжённую спичку к краю сигареты.       — Нет, — затянулся и потушил слабый огонёк, выкинув остаток спички. Он бы хотел сказать, почему не в обиде, но даже ему было трудно сказать настолько тонкую вещь вслух. Тот не стал уточнять. — Вообще, хотел сказать, что волнуюсь перед поездкой к Канаде. Не знаю почему. Признаюсь, и сегодня перед встречей с тобой волновался.       — Ты-то волновался? — а он как нервничал, куда сильнее Франции.       — Представь, я тоже так умею, — выдохнул. — Но это хорошо, это о многом говорит.       Деликатно ему намекнул. Британия сжал рукой светильник и только открыл рот, чтобы ему ответить, как голову пронзила сильная боль. Ему показалось, что черепушка раскололась надвое, в глазах резко потемнело и он выпустил из рук фонарь. Не смог сдержать мычание от боли, вцепился в собственные волосы. Звон стекла и единственный их источник света пропал. Франция подпрыгнул от испуга, и успел схватить его за предплечья, пока они не погрузились в темноту. Пришлось приложить усилия, ведь Британия начал падать.       — Великобритания! — смял зубами сигарету, пытаясь выровнять его, но какой же он был тяжёлый. Смог удержать и отпустить на землю, тот замычал, продолжая держаться за голову.       Его словно ударили и он покатился вниз с горы, от головокружения начал раскачиваться сидя, словно пытаясь найти хоть какой-то баланс. Все звуки смешались, голос Франции стал совсем неразличимым, в ушах гудело и пищало. Не мог понять, где находится, открывал глаза — темнота, закрывал — снова она. Думал, что остались хоть какие-то силы, чтобы сидеть, но если бы его не держали — давно бы свалился всем телом на землю. Нырял и выныривал из-под толщи шума, тонул и задыхался, не знал за что схватиться — за шею от недостатка воздуха или продолжить держаться за голову, чтобы она не развалилась на несколько частей.       — Британия, ты слышишь? Посмотри на меня, — пытался дозваться, как только убирал руки — Великобритания начинал падать в сторону. Не мог от него отойти, чтобы сходить хотя бы за водой. Тело Великобритании ослабло в его руках и покачнулось, руки, которые обхватили голову, были готовы упасть, но союз снова попытался себя выровнять.       Буквально на пару секунд потерял сознание, быстро пришёл в себя и раскрыл глаза. Франция смог его придвинуть к стене и облокотить, отпустил его и протараторил:       — Сейчас, подожди, пожалуйста, — побежал внутрь здания, чтобы позвать на помощь.       Не смог ему ответить, сжал зубы так, что сам не смог открыть рот. Его качало из стороны в сторону, хотелось действительно потерять сознание, чтобы не чувствовать боли. Снова начал заваливаться в сторону, а в глазах медленно темнело, слышал гуд и писк, пока уши окончательно не заложило. Сам закрыл глаза, чтобы побыстрее отключиться, но не вышло этого сделать: его тело сопротивлялось этому само. Не мог оценить ситуацию, боль заполнила собой всё, хотелось раствориться в воздухе или разбиться на тысячу маленьких частей. Мысли вспышками проявлялись и вновь исчезали. Сразу почувствовал, когда боль постепенно стала проходить. Резко открыл глаза, когда в нос ударил крепкий запах спирта: защекотало и он чуть приоткрыл рот, вздохнул и громко чихнул. Франция подпрыгнул на месте и отскочил, чтобы не принять удар на себя.       — Ай! — Британия впервые вскрикнул, потому что чих отразился резью внутри черепной коробки.       Франция не надеялся услышать ответы на вопросы, потому начал совать стакан ему под нос, но его руку отодвинули. Не стал упираться и отвёл её в сторону: добился хоть какой-то ответной реакции. Не смог найти другого «лекарства», ему предложили только крепкий алкоголь, чтобы пробудить товарища. Страна зажмурился и выпил жидкость, которая была на дне, и скривился: ну и мерзость. После такого стресса грех не выпить. Великобритания выровнялся, боль хоть и была всё ещё, но уже не настолько сильной, и он смог хотя бы поднять голову. Пробежался рукой по локонам, но в пальцах что-то запуталось. На ощупь определил, что вокруг пальцев петлями были обмотаны вырванные клочки собственных волос. Стряхнул их с рук, даже как-то слишком брезгливо.       — Настолько больно? — Франция почувствовал, как на его руку приземлился клок чужих волос и убрал его. Присел на корточки напротив него. — Уже было такое?       Слишком много вопросов, которые голова не успевала обрабатывать, но единственное, что он смог понять:       — Нет, не было, — прошептал уставши.       Франция опустил руку на его колено и погладил. Сложно признать, но сам испугался. Крутил в руке пустой стакан и мягко гладил колено Британии. Недокуренная сигарета осталась валяться на земле, пускай.       — Скорее всего это из-за недосыпа, — Великобритания попытался оправдаться и медленно поднимался на ноги.       — У тебя всю жизнь проблемы со сном, — тоже встал и выпрямился, протягивая руку в надежде, что он ухватится за неё.       — В последнее время снова не сплю неделями, очень много.       — Ты уверен, что это из-за сна? — нащупал его плечи в темноте. Они не видели друг друга, и Франция смотрел в никуда, щурясь, пытаясь разглядеть собеседника.       — Иногда я еле держусь на ногах, я уверен, что это из-за усталости, — коснулся собственной головы.       — Можешь стоять?       — Да, — держался относительно ровно, стараясь не сильно опираться на Францию, чтобы они вместе не упали. — Ох, для меня это тоже неожиданность, такого не было.       — Не страшно, мы оба устали, — спокойно ему ответил. — Пошли в комнату?       — Я отвлёк тебя.       — Я знаю, тебе не нравится курение, но лучше так больше не делай, чтобы я не докуривал сигарету, — попытался перевести в шутку. — Не отвлёк, пошли.       Они вновь поднялись в номер, хоть и Британию на лестнице ещё раскачивало из стороны в сторону, но старался держаться. Спрашивал, не стесняет ли он его, Франция махнул рукой и положил руку на его плечо, ответив, что всё хорошо. Он вправду не против, если союз составит ему компанию, не хочет расходиться по разным комнатам. Позволил ему лечь на кровать, сам тоже лёг рядом. Они молча находились рядом, и слова казались лишними. В комнате темнота, ведь фонарь разбился на улице. Великобритания повернул голову и увидел профиль Франции, его очертания под лунным светом. Хотелось зарыться глубоко под землю или уползти назад в свою тёмную нору, ведь все казусы этого дня произошли из-за него. Снова захотел извиниться, но эти слова не нужны совершенно. И он понимает это. Их руки находятся очень близко, почувствовал, как тонкие пальцы мягко коснулись его руки. Британия уставился на Францию, который не повернул голову, а остался в том же положении. Но пальцы переплелись. Никогда не видел страну настолько умиротворённым, спокойным и тихим. Рассматривал его, профиль, пышные волосы и их силуэт, тонкие губы. Франция разный, он не красивая шляпа или тонкая скульптура, которая застыла в одном положении с широкой улыбкой на лице. Пожалуй, ошибся изначально в отношении его. У него есть свои переживания, своя история, свои проблемы и мысли. И у него есть стержень, что никак не может отыскать у себя он сам. Не только у него самого есть чувства, не один он может чувствовать боль и обиду, но и окружающие. Эти мысли возвращали к проблеме с Америкой и Канадой. Ему нужно сделать шаг навстречу к ним, иначе он может потерять и их. Хотя, наверное, с США он уже потерял. Поймёт, если он его не простит, и правильно сделает.       Дыхание Франции стало совсем спокойным, размеренным. Британия прислушался и удивился. Он всегда задавался вопросом, почему страна настолько легко мог засыпать в его доме. Не боялся? Похоже на то. Но расслабляться буквально рядом с ним? Удивляет его доверие, даже считает его немного глупым. Он мало знает Францию, ему известна именно улыбающаяся скульптура, но изваяние начало раскалываться.       Всю ночь старался особо не шевелиться, чтобы не разбудить его, а сам сколько бы не закрывал глаза, не считал по порядку или вглядывался в темноту — не мог уснуть. Хотелось кричать или начать плакать от безысходности. Тишина уничтожала, как и темнота, хотелось найти светильник и зажечь, но он разбился из-за него. Отворачиваться спиной к окну неохотно, ведь тогда созерцал абсолютное ничего. Старался дышать как можно тише, ему казалось, что комната сужается и он находится абсолютно один. Представить не может, что будет, когда приедет домой и окажется наедине. Снова перевернулся на другой бок и сосредоточился на чужом дыхании. Так намного легче.       К утру пришлось перевернуться на другой бок и вновь уставиться в стену, чтобы Франция ничего не заподозрил. После того как Франция проснулся — почесал ноготком спину Британии, привлекая к себе внимание. Они посмотрели друг на друга, и страна чуть улыбнулся, а затем встал и выглянул в окно. Собравшись, Франция отпустил Великобританию раньше, ведь ехать друг с другом они не решились, был небольшой страх, что на границах могут узнать их лица. Пришлось прощаться в комнате. Франция сделал это тепло, крепко обняв его, союз не проявил такой теплоты. Лишь аккуратно погладил его плечо. Это единственное, на что он решился, хотя задумывался о большем.       — Напишешь? — прошептал Франция.       — Да, конечно. Ты тоже… Можешь до поездки к Канаде, можешь позже, — наклонил голову. Захотелось прижаться носом к его волосам вновь и вдохнуть запах, чтобы запомнить. Но делать он этого не готов — это лишнее.

***

      Вся встреча и поездка казались причудливым сном. Невозможно было поверить в её реальность, однако у Великобритании осталось небольшое воспоминание о сегодняшнем дне. Развернул свёрток бумаги, снова посмотрев на свой портрет. Красиво. Только не мешало бы выровнять лист, потому протёр полки и придавил его весом книг. Его личная «коллекция» пополняется, то письма, теперь портрет. От него он точно пока не хочет избавляться, тем более мало ли кто его нарисовал. Нужно оставить лист под книгами на несколько дней, а то и неделю. Жаль, что после он отправится в ящик, но в рамку он точно не сможет его поставить. Его смущали собственные мысли.       Закончив с работой в кабинете, он отправился в свою спальню и закрыл за собой дверь. Подошёл к тумбе и достал оттуда знакомую бутылочку. Присел на кровать и открыл её. Главное не переборщить, неважно, что сны будут сниться странные, он готов на всё, чтобы хоть немного поспать. Выпил нужное количество и отправил вновь на нужную полку, а сам медленно опустился на подушку. Смотрел в потолок до того момента, пока он не начал растекаться.