В гареме султана Мамору Великого.

На следующий день, когда время уже близилось к вечеру, Усаги отыскал Рубеус-ага, и велел идти за ним. –Куда? — не поняла Усаги, которая за две недели, проведённые во дворце натерпелась всякого, и привыкла ждать от старших слуг подвоха. –Сначала в хамам, потом переоденешься и причешешься покрасивее... сегодня ты пойдёшь в покои к повелителю, понимаешь? –П-правда? Нет, серьёзно? –Вот дура-то, башка две шишки! Не видела, что ли, как господин тебе вчера платок бросил? –В-видела... –Стало быть, он тебя выбрал! Так что давай, не строй из себя дуру, и шевели ногами! Та же, послушно закивав головой, отправилась в хамам, ловя на себе восхищённые, а то и завистливые взгляды других наложниц. Последними её проводили глазами Макото и Ами. Ами улыбнулась, а Макото прошептала: «Удачи». Банные процедуры Усаги понравились. Особенно нравились ей ароматы благовоний, которые втирали ей в кожу и волосы. Пахло лавандой, гиацинтом, и ещё чем-то непонятным... но очень приятным. Одеждой Усаги стало длинное, белое, словно снег платье, поверх которого набросили полупрозрачную накидку в тон, прикрывающую плечи, изящную шею девушки, и отчасти лицо. Ноги обули в изящные туфельки из белого атласа. С причёской решили не особо заморачиваться, и оставили преждние хвостики с пучками, тем более, что, по словам Рубеуса, султану даже нравилась такая причёска. На голову Усаги надели золотую диадему-полумесяц, украшенную бриллиантами. –Слушай меня внимательно, хатун — вещал Рубеус-ага всю дорогу до покоев — сперва я постучу в дверь. Когда откроют ты зайдёшь. Потом опустишься перед повелителем на колени, и поцелуешь край его одежды. Сама не поднимайся с колен — когда он велит, тогда и встанешь. Ты поняла? –Д-да, Рубеус-ага — только и смогла выговорить блондинка. Наконец, когда Рубеус постучался в двери покоев, и было дано разрешение войти, Усаги зашла — так легко и изящно, как только могла. Перед ней стоял спиной Мамору, облачённый в длинную, до пола безрукавку из чёрного бархата. Руки он заложил за спину. Когда двери в покои закрылись, султан повернулся. Под безрукавкой, которая, похоже, не имела застёжки, была надета белая шёлковая пижама, контрастирующая как с самой безрукавкой, так и с его чёрными волосами. Мамору был прекрасен. Колени Усаги дрожали, ей казалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Но она нашла в себе духу спокойно подойти к повелителю, опуститься на колени, и коснуться губами края бархатной безрукавки. –Можешь встать — услышала девушка над собой его голос. Усаги поднялась, но всё ещё не решалась поднять на султана глаз. –Ну, здравствуй снова — улыбнулся Мамору девушке, откидывая вуаль с её лица — я встречаю тебя уже четвёртый раз, а имени твоего до сих пор не знаю. Как же тебя зовут? –Я Усаги, повелитель. Я родом из Токио. –Я слышал про этот город. Моя покойная мама была родом оттуда. Хочешь, сесть рядом со мной? –Как вам будет угодно. Они сели на подушки рядом с маленьким столиком, на котором стояла маленькая вазочка с рахат-лукумом. –Не хочешь ли отведать? –Конечно же хочу! — произнесла, улыбнувшись, Усаги — Ммм... какой сладкий! –Тебе нравится, верно? Он клубничный. Я специально велел повару изготовить такой! –Благодарю... — девушка положила в рот ещё один кубик лакомства, и закрыла от наслаждения глаза. Пока они поедали рахат-лукум, в то же время придвигались всё ближе и ближе друг к другу. И, когда на дне вазочки осталось всего четыре кусочка вкусного лакомства, Усаги почувствовала, что сидит с юношей вплотную. –Посмотри на меня — услышала девушка голос у себя на ухом. Блондинка взглянула в его глаза. Сейчас они показались ей тёмно-синими, глубокими, словно море в ясный день. –Я сделаю тебя счастливейшей на свете — так, вроде, ты писала в своём стихотворении? — улыбнулся девушке Мамору, и накрыл её губы своими. Сначала Усаги была удивлена, и даже слегка напугана столь стремительным поворотом событий, но потом начала, хоть и слегка неумело, отвечать на его поцелуй, который явно собирался перерасти в нечто большее. –Пойдём туда? — Мамору кивнул на широкую постель, застеленную тёмно-красным шёлковым одеялом. –Д-да... — сказала на это, слегка заикаясь, блондинка, скидывая с плеч султана его безрукавку. Тот тоже не терял времени, снял корону, потом накидку, распустил волосы своей наложницы, и через минуту они сидели на широкой кровати полуобнажёнными. Султан уже оставил губы Усаги в покое, и принялся целовать изящную белую шею девушки, она же начала едва слышно постанывать. Блондинка начала медленно растёгивать белоснежное платье. Мамору, заметив это, обхватил её кисть своей ладонью: –Ну нет, это удовольствие я хочу оставить для себя — и через какие-то полторы минуты платье отправилось вслед за короной, безрукавкой и накидкой. Через минуту Усаги сбросила туда же и верх пижамы своего господина. –Ты... ты прекрасна... — прошептал юноша, глядя на стройное гибкое тело девушки, что простёрлось под ним. Да, возможно её грудь была не слишком велика — у иной наложницы можно было увидеть и побольше — но с такой нежностью, с таким желанием глядела она на него, что юный султан сразу же забывал обо всех своих печалях, и видел перед собой её. Его белокурую Усаги. Его губы спустились с шеи на плечи и ключицы, язык осторожно облизывал маленькие косточки, что сводили его с ума. Руками же он нежно ласкал её груди, сжимая их в ладонях, порой пощипывая и оттягивая розовато-коричневые соски, гладил её талию, бёдра... Девушка же в ответ снова застонала — теперь уже куда громче, чем раньше... –Ах... повелитель... прошу, прошу, ещё... ещё... — шептала она между стонами, стараясь отвечать ему не менее страстными объятиями и поцелуями. –Ещё? — в синих очах молодого султана плясали чёртики — Как тебе это? — и он принялся страстно зацеловывать её левую грудь, время от время покусывая сосок. Затем он переключился на правую грудь, и уделил так же и ей должное внимание. Наконец, спускаясь по втянутому от напряжения животу наложницы он спустился губами к её «цветку». Почувствовав это, Усаги покраснела и тихо ахнула. После короткой просьбы: «Раздвинь ножки» — блондинка сильно покраснела, но просьбу выполнила. –Что же ты, боишься? — спросил у неё юноша, подняв глаза. –Просто... это всё так неожиданно. У меня это в первый раз, и я... но ничего: я знаю, плохо мне вы не сделаете... –Говори мне «ты», любимая... — Мамору поцеловал живот Усаги, и тут же приник губами к её «сокровенному месту». Теперь девушка уже почти кричала, а не просто стонала. –Ма-мору-уу... — вдруг нежданно-негаданно вырвалось из её уст имя султана — прошу прос... ах... прошу простите меня, я... –Ничего — ответил на это юноша, оторвавшись от неё на минуту — то, что ты назвала меня по имени — ещё одно доказательство того, что ты меня любишь — и он продолжал ласкать её. Наконец, когда Мамору понял, что наложница готова, да и сам он был на пределе, он стянул с себя штаны, представая перед Усаги во всей красе. Увидев его главное достоинство девушка сперва сильно засмущалась, а потом слегка испугалась: «А справлюсь ли я? Вытерплю ли?» –Не бойся. Просто расслабься, любимая — прошептал ей на ушко возлюбленный, и тут же осторожно вошёл в неё. Ощущение другого тела внутри собственного для Усаги были странными, а когда юноша толкнулся вперёд, лишая девушку её невинности — и вовсе болезненными. –Ма-мо-руу... — застонала, почти закричало девушка, сжимая возлюбленного в объятиях чуть ли не до хруста костей. Через несколько минут, юноша начал осторожно двигаться внутри неё, стараясь не причинять лишней боли. Но вскоре неприятные ощущения пропали, и Усаги снова принялась стонать: –Да... да... да... прошу, ещё быстрее, ещё... оо-ааах... — и тут она достигла разрядки. –Ещё? — спрашивал её Мамору. –Да, да, ещё! Прошу, ещё быстрее! О,как же... как же я люблю тебя, султан мой, любимый мой! — буквально кричала Усаги, извиваясь под ласками своего повелителя. Наконец, Мамору толкнулся сильнее, и кончил. Его любимая тихо ахнула, почувствовав его горячее семя, которым он излился прямо в её влагалище. –Ну, как тебе было, моя луноликая красавица? — улыбнулся султан своей любимой. –Мне? Невероятно хорошо! Ты такой нежный и одновременно страстный, мой бесценный! — Усаги притянула его лицо в себе и поцеловала в губы — так страстно, как могла. –О, так я уже и бесценным стал! — рассмеялся султан, отрываясь от сладких губ. –Ну а я вам понравилась, повелитель? — насмешливо вопросила девушка, накручивая на палец прядь золотых волос. –И ты ещё смеешь задавать подобные вопросы? Ты была великолепна! — ответил на это Мамору, теперь уже сам целуя Усаги — И знаешь что? Может, это и невежливо говорить так прямо, но я скажу: я хочу от тебя ребёнка. –Мальчика? Шехзаде, верно? — девушка взглянула в ясные глаза Мамору. –Пусть даже и не шехзаде, пусть даже дочь, главное, чтобы матерью его была ты, моя луноликая красавица! –Так что же мы медлим? — и Усаги, «оседлав» юношу, поцеловала его так глубоко и чувственно, как только могла. На сей раз сверху была она. Но Мамору, похоже, это было вовсе не в тягость. Нежные и резкие движения, стоны, что были слышны даже за дверьми покоев... впрочем, каждый, наверное, знал, что это султан проводит время со своей новой избранницей, поэтому никто мешать им не смел (тем более, что уже почти весь гарем удёгся спать). Наконец, кончив в девушку во второй раз, Мамору велел слугам переменить простыни, так как на тех, что были сейчас остались следы близости самого султана и его возлюбленной. –Это... это было так чудесно, так незабываемо! Давай заниматься этим почаще? — шептала Усаги, отдыхая на широкой груди своего любимого. А затем хитро прищурилась: –Тем более, что так я быстрее забеременею, и смогу родить тебе ребёнка. –Конечно, конечно моя полная луна. А теперь давай-ка спать. Ты, я вижу сильно устала, да и я тоже, а вставать мне завтра рано — государственные дела сами себя не сделают. –Доброй ночи, мой господин... — улыбнулась Усаги, закрывая глаза. –Доброй ночи, любимая... — заснул следом Мамору.