В гареме султана Мамору Великого.

Как рыдала утром Берилл — словами не передать! Казалось, она от горя и гнева разнесёт всё и вся в щепки, а когда Эсмерод зашла в комнату госпожи с вопросом не нужно ли ей чего-нибудь, то еле-еле увернулась от тяжёлого серебряного блюда, которым султанша запустила в неё. Султан в этот день был мрачнее тучи, на все вопросы отвечал коротко и мрачно. Усаги нашла в себе духу спуститься в нижнюю комнату гарема, где раздавали халву. –Ой, Усаги, вот и ты! — обняли подругу Ами и Макото, и тут же сунули ей в руки тарелку с халвой и ложку — Ешь! Тут всем халву раздают — поминают шехзаде Мориона. –Бедный малыш... — всплакнула Мелек, роняя пару слёз в тарелку. –Шехзаде, конечно, очень жаль, но есть кое-что хорошее в его смерти: Берилл-султан наконец уедет отсюда — фыркнула белокурая девушка с серо-голубыми глазами. –Что, Айше, совсем страх потеряла? Хочешь отправиться вслед за Наргиз, в темницу? — прищурив тёмно-карие глаза, произнесла Махфируз-хатун. –Не твоего ума дела, что я хочу, гадюка! — гордо ответветила Айше. Эти две девушки явно не ладили между собой. Впрочем, из-за скверного характера с Махфируз-хатун мало кто ладил. –Так, а ну-ка перестаньте ругаться! — между Айше и Махфируз, которые явно были готовы друг другу все волосы встал Рубеус-ага — Доели халву? Ну так и возвращайтесь к своей работе! Живо! Обитательницы общей комнаты, доев халву, вернулись к делам. Усаги направилась в свои покои, а Макото — в покои Хафизе-султан, так как прислуживала ей. Мамору не собирался отсылать Берилл-султан до того, как пройдут положенные сорок дней траура, но уже через неделю Берилл покинула дворец. Вот из-за чего это произошло. Ровно через семь дней Усаги решила навестить султана, который ходил мрачнее тучи. Девушка переоделась в лазурное платье, набросила на плечи бледно-голубую шаль, и направилась к покоям Мамору. По тому же самому пути шла Берилл, которая после долгого сидения в покоях тоже вышла прогуляться. Увидев новую любимицу султана, женщина пришла в ярость. –Ты... — прошипела она, подходя вплотную к Усаги — ты! Это всё ты! Это всё ты виновата! –В чём? — испуганно произнесла блондинка, понимая, что взгляд, да и тон голоса Берилл-султан не сулит ничего хорошего. И опасения девушки были не напрасны: султанша тут же дала ей пощёчину. –Ах, в чём? Да в том, что вообще попала сюда, дрянь! Ты увела у меня повелителя, а теперь ещё и сын мой умер! Это ты во всём виновата! Ненавижу! — и вслед за первой пощёчиной последовала вторая. Тут в Берилл словно злой демон вселился: она принялась бить Усаги направо и налево, то просто ладонью, а то и кулаком, и всё повторяла: «Ненавижу... ненавижу... ненавижу...» Наконец, Берилл устала колотить девушку, и она решила уйти. Тем более, она услышала голоса на другом конце коридора. Это были голоса Харуки-хатун и подруги Усаги — Макото. Первой лежавшую девушку заметила Макото: –Харука-хатун, посмотрите! Кто-то избил Усаги! –Что? — Харука подошла поближе — И кто же осмелился на такое злодейство? И куда смотрели все слуги? Ладно, это неважно! Макото-хатун, отведи её в покои и найди лекаршу! А я сейчас пойду, и скажу пару слов Рубеусу-аге и Ятену-аге! Вышеупомянутые слуги в это время сидели на кухне, поигрывая в нарды, причём успех был явно на стороне Ятена. Рубеус-ага, который обычно выигрывал, был этим сильно недоволен. –Э, приятель — взглянул он на Ятена-агу — да ты явно жульничаешь. –Это кто жульничает? Это я жульничаю? — обиделся Ятен. –Ну не я же! –«Ну не я же»! — передразнил Ятен Рубеуса — Мне просто сегодня повезло. Это может быть ты обычно... мухлюешь втихую. –Что-что ты сказал? — Рубеус начал закипать. –Что слышал, пугало рыжее! –Я — пугало рыжее? Ты на себя бы посмотрел, чучело длинноволосое! Ятен побледнел. Волосы были его больным местом — как в прямом, так и в переносном смысле. –Жулик! — бросил он. –Сам жулик! — отбил мяч Рубеус. –Заткнись! –Сам замолчи! — Рубеус ухватил Ятена за длинные волосы. И тут Ятену-аге пришлось бы очень плохо, если бы в помещение не вошла Харука-хатун. Впрочем, выражение её лица ничего хорошего не сулило ни одному евнуху, ни другому. –Ой... Харука-хатун... чем обязаны? — заблеял испуганным бараном Рубеус-ага. И тут же оба схлопотали по нехилой пощёчине. –Идиоты! В гареме беда случилась, а вы тут прохлаждаетесь! –Какая беда? — спросили одновременно и Рубеус-ага, и Ятен-ага. –Фаворитку повелителя нашли избитой до полусмерти, а им ничего не известно? Чем вы вообще занимались? Опять в свои нарды играли, а? –Усаги-хатун избили? Как же так вышло? — Рубеус-ага был крайне удивлён, и одновременно испуган. –Вот и мне было бы интересно узнать, Рубеус-ага! Впрочем, что случилось, то случилось. Как бы то ни было, вы должны сообщить обо всём повелителю, а также внимательно следить за Усаги-хатун. Вы ведь поняли меня, да? — и Харука-хатун пристально посмотрела на обоих слуг. –Да, Харука-хатун — в один голос ответили оба. –Вот и отлично. А теперь брысь отсюда оба!!! — завопила женщина, и евнухи тут же испарились. Мамору сидел за письменным столом в своих покоях, перечитывая и перебирая бумаги. Вдруг в его дверь постучали. Слуга сообщил, что пришёл Рубеус-ага со срочной новостью. –Если дело действительно срочное — пусть войдёт — произнёс с мрачным видом султан. Тут же вошёл старший евнух. –Что за срочные новости, Рубеус? — спросил Мамору, не отрываясь от бумаг. –Это касается вашей фаворитки, повелитель — произнёс, поклонившись Рубеус-ага. –Усаги? А что с ней? –Её недавно нашли избитой. –Что? Кто-то побил её? Кто же осмелился на подобное? — тут юный правитель и про бумаги забыл. –Мне самому только недавно стало об этом известно... — пробормотал на это Рубеус, но султан взмахнул рукой, что означало «ни слова больше». –Я должен увидеть её! — произнёс он, и широкими шагами вышел из покоев. Следом за ним направился и Рубеус. Как только Мамору заметил Харуку, то тут же спросил: –Где Усаги? Что с ней? Она жива? –Она в своих покоях, повелитель. Лекарша, а также Ами-хатун — близкая подруга вашей фаворитки — сейчас ухаживают за ней. Султан же, не говоря ни слова, буквально побежал в покои своей любимой. Усаги лежала на кровати, почти не двигаясь. Всё лицо девушки было в синяках и кровоподтёках, на которые лекарша накладывала бинты. Как только Мамору зашёл в покои, Ами и лекарша тут же поклонились. Блондинка же, заметив что появился её любимый, подумала: «Нельзя, чтобы он видел меня такой некрасивой» — и спрятала лицо в подушку. –Как она? — только и смог вымолвить Мамору. –У неё на лице много синяков и кровоподтёков, и ещё синяк на локте — вероятно, она ударилась, когда упала — произнесла лекарша — нужно регулярно наносить на лицо мазь, и менять повязку. –Оставить вас наедине? — спросила Ами. –Да, вы можете идти — и обе женщины вышли. Заметив это, Усаги ещё глубже зарылась в подушку. –Усаги... — султан нежно коснулся локтя своей любимой — не бойся, я здесь. Всё будет хорошо. –Прошу, не смотри на меня, не смотри! Я такая страшная стала! –Ты никогда не будешь страшной в моих глазах. Ну-ка повернись! Это приказ! Несчастная девушка повернулась. –Кто же тебя так изувечил? — Мамору осмотрел истерзанное лицо любимой. –Б-бе-рил... — только и смогла выговорить Усаги. –Берилл? Да... от неё можно было этого ожидать... в первый раз я уже простил ей подобный поступок, ибо был жив наш сын, но теперь... мне нужно идти. Не бойся. Скоро ты поправишься, моя сияющая луна — султан поцеловал любимую в макушку и вышел. Берилл же в это время ни о чём не подозревая сидела в своих покоях. –Берилл! Как это понимать? — ворвался в покои Мамору. –Повелитель! — султанша почтительно присела. –Что ты себе позволяешь, Берилл? Снова побои? Как ты могла так себя повести, напасть на женщину из гарема! И в чём причина? –Но повелитель, я... –Ни слова больше! Я не собирался отсылать тебя до того, как пройдут сорок дней, но мне придётся это сделать. Сегодня же вечером ты уедешь! –Повелитель, прошу вас... –Я не желаю тебя больше слушать! — заявил на это Мамору, и тут же вышел из покоев. Этим же вечером карета увозила из дворца Берилл-султан и её служанку Эсмерод. «Я вам ещё отомщу» — думала женщина, провожая взглядом дворец.