***
— Фляжка, — после того, как ФлекДжикей представил Роме свое прозвище, то его короткая форма к нему прямо приклеилась. Каждый раз, когда голубоглазый хотел его о чем-то спросить или позвать, то… — Фляяяяяяяжкааааа. Не спи. — Да не сплю я, — со вздохом открыл глаза Джонни, лежа на коленях у Фильченкова. Весьма таки удобных коленях. И картину прибавляли мягко зарывающиеся в волосы чужие пальцы, ласково массирующие кожу головы. — А ты когда-нибудь влюблялся? Ну, по настоящему, — вопрос поставил парня в тупик. Действительно, а влюблялся ли он в кого-то? Действительно до такой степени, что по настоящему… — Да, было один раз, — поморщился Колбай, — и очень быстро закончилось. — А расскажи. Пожаааалуйста, — просяще улыбнулся Фильченков, сделав невинную мордашку и глаза кота из Шрека. Уметь отказывать такому — магия, причем на уровне богов. Или бездушных скотин. — Это было в классе эдак седьмом, может восьмом. Не помню точно, — неохотно начал свой рассказ Джонни, — я только познавал, что, увы, девушки не по мне и быть мне геем до конца моей жизни. И был у нас в классе один парень… Что говорится — топ всего. Накаченный, умный, фигура модели, огромные деньги на руках от родителей. За ним фанаты толпами гонялись. И как-то так вышло, что я в него сдуру влюбился. Глупым был, да и время было, хех… Улучил момент, признался ему как-то… — Колбай снова замолк. По его виду можно было сказать, что он не хочет продолжать. — Что… что было дальше? — тихо спросил Рома. — А дальше он меня отшил, — грубо закончил кареглазый, — на следующий день попытался приставать, изнасиловать, получил в морду и я смог убежать. А на следующий меня и в школе не было. Перевелся в другую, ближе к дому и дальше от этого идиота. — Тебе… наверно очень больно было… правда? — тихо поинтересовался Рома, все ещё будучи под впечатлением. — Первая влюбленность очень часто, как аппендикс. И болит, и привык уже, и заканчивается тем, что его резко отрежут. Сначала больно, да и привык к нему уже как-то. А затем проходит, оставив лишь неприятные воспоминания. Колбай чуть приподнялся на локтях, мягко смотря в лицо голубоглазому. Неожиданно Джонни крепко обняли, прижимаясь всем телом. Фильченков не всхлипывал, лишь утешающе потерся о щеку парня.***
Дьявол их знает какого черта, но однажды эта пара вместе направилась в клуб. Понимание того, что он действительно влюбился в Рому жгло наравне с тем, что это было лишь задание и его нужно выполнить. Вот уже несколько дней Джонатан ходил мрачнее тучи. Нужно было рассказать Фильченкову об этом гребаном задании. Окончательно решив для себя, Колбай поднял взгляд на голубоглазого и обомлел. Рома раньше явно не пил, потому через пару стаканов начал вытворять всякую ахинею. Его словно подменили. Джонни мог лишь вытаращенными глазами наблюдать за тем, ЧТО он вытворял на танцполе. Это же сколько нужно было учиться, чтобы до ТАКОГО дойти? Яркие движения без стеснения, изредка проводящие по телу руки, играющий непонятный музлом о горячем и сладком. Кто-то пытался подойти, кто-то познакомиться, кто-то станцевать. И Фильченков был не против, черт его подери. Однако когда Рома всерьёз повесился на каком-то парне, отвечая на его заигрывания и они чуть ли не целоваться посреди танцпола начали, а после этот чувак потащил голубоглазого в сторону диванчиков в стороне, то не выдержал уже сам Джонатан. В один глоток допив все, что было в стакане, он тяжелым шагом направился к парочке. Резким движением дернул Рому на себя, вырывая из чужой хватки. Тот что-то томно прошептал на ухо Колбаю, прижимаясь к нему всем телом и закидывая ногу на бедро. Лишь сейчас Джонни заметил его хитрющий лисий взгляд. Вот же… котяра. Рыкнув что-то на попытавшегося вернуть к себе Фильченкова парня, Джонатан потащил голубоглазого за собой, а точнее на себе, на улицу. Прохлада весенней ночи ничуть не уменьшила жаркость нового поцелуя. В квартире Колбая, что была буквально за поворотом, они оказались спустя пару минут. В какой момент слабые уговоры подождать до трезвого состояния сменились на нечто другое. Пошлые нежности шепотом сказанные здесь заставляли Рому тихо хихикать, поддаваясь чужим рукам. Джонни прикоснулся к изученным губам, целуя сначала осторожно и мягко. Это уже было не в новинку для парней, потому Рома послушно прижался к нему всем телом, как недавно прижимался к партнеру по танцу. От воспоминаний у Джонатана словно кровь закипела. Кто-то посмел тронуть его Фильченкова! Рома застонал в поцелуй, когда Колбай вдруг начал увлечённо ласкать его язык своим. Теплые руки пробрались ему под одежду, проводя по рёбрам, позвоночнику и доходя до сосков. Толстовки и футболки быстро полетели на пол. И Колбай переключился на открывшиеся «просторы». Шея Фильченкова быстро украсилась засосами, как-бы говоря, что он уже принадлежит. Только Колбая и никого больше. Но тут и сам Рома был не против. Голубоглазый прижал ладонь ко рту, пытаясь сдержать стоны, потому как его любимый уже забрался ему в штаны, пусть пока и только рукой. Одновременно губами захватив горошинку соска, Джонни чуть прикусил его, обвел языком, потянул на себя, выталкивая новый стон. Рука в чужих джинсах двигалась размеренно, Фильченков понял бесполезность попыток сдерживать звуки. Рома протестующее пискнул, когда с него окончательно стянули одежду и раздвинули ноги. Откуда-то резко вылез стыд. Однако взгляд у Джонни ничуть не изменился. В карих глазах по прежнему была нежность вперемешку с желанием. Мягким движением убрав челку с лица Ромы, Колбай усмехнулся, на пробу вбирая в рот уже влажную от смазки головку. У Фильченкова сразу же потемнело в глазах. Судорожно сглотнув, он ощутил, как орган быстро вобрали почти до половины. Было непривычно. Но дико приятно. Разговоры не вязались, дыхание сбилось до краю. Квартира наполнилась лишь стонами и неуверенным скрипом кровати. А ведь они только начали. Не сломать бы мебель тут. Дорогая она нынче. Рома крепко зажмурился, когда Колбай вдруг начал движение, обводя напряженный и стоячий член языком, заглатывая его в себя до конца. Голубоглазый лишь мог сжимать простынь в руках, пока ему одновременно теребили напряжённые и ноющие соски. Надавливая, оттягивая, выкручивая. — Джонни… — вырвалось вместе с ярким стоном. По телу прокатилась волна оргазма и парень, тяжело дыша, откинулся на кровать. Мягкий язык все ещё ласкал опадающий член, собирая оставшуюся сперму. — Да ну, нечестно так, — хрипло прошептал Роме на ухо кареглазый. Тот лишь хитро улыбнулся и неожиданно опрокинул парня на спину и садясь сверху. Джонни лишь головой покачал, доставая из тумбочки флакон со смазкой и отдавая её Фильченкову. Последний густо покраснел, но заботу о себе принял, смазав себе пальцы. Сам решил все сам сделать, вот и делай. Проникновение было болезненным. Два пальца внутри заставили болезненно простонать, но сдаваться голубоглазый не собирался. Растяжка, поначалу болезненная, но вскоре пальцы свободно ходили внутри. В какой-то момент парень наткнулся на непонятную точку внутри себя, от которой стиснул зубы, сдерживая новый стон. Ощущать что-то внутри себя было все также непривычно, но частые попадание по простате быстро убрали боль. Джонни лишь наблюдал, хитро прищурившись. Глубоко вздохнув, ведь алкоголь уже начал выветриваться из головы, Фильченков резко опустился на член Колбая почти что до упора. Тот лишь осуждающе покачал головой, видя, что парень скривился от боли. Мягко провел руками ему по груди, перешел на бедра. — А теперь позволишь… — едва заметное шипение проскользнуло в голосе кареглазого, когда он резко вернул себе позицию сверху. Судорожно кивнув, Рома невольно зажмурился. Боль снова вернулась, однако один из мягких, исследующих толчков наткнулся на нужную точку, заставив Фильченкова простонать. Джонни кивнул сам себе и постепенно ускорил движение, следя за лицом младшего. Поначалу тот ещё изредка кривился, но через пару минут вновь перешел на сдерживаемые стоны. Голос у парня уже охрип. Уткнувшись в чужое плечо, Колбай медленно толкался внутри, мысленно вспоминая, что хотел просто напросто признаться Роме в своем задании. Но тут Фильченков коротко застонал, задрожав в чужих руках и во второй раз кончил, едва ли не срывая голос. Сжавшиеся стенки ануса стали последней каплей и, запрокинув голову, Джонатан последовал за ним. Какое-то мгновение они ещё замерли в такой позе, а затем Фляжка устало рухнул рядом, ощущая обвившие его за талию руки. — Спокойной ночи, любимый, — хрипло прошептал Рома, проваливаясь в сон. «Скажу ему об этом завтра,» — устало подумал Колбай, тоже засыпая.