Любовь на спор

      Рома погиб. Врачи сказали это ещё неделю назад и попросту попросили Джонни удалиться. Тот пытался прорваться, кричал, рыдал, но его выпроводили на улицу. Все это время от того, чтобы напиться в хлам и спрыгнуть с крыши или перерезать себе вены парня удерживала лишь одна вещь. Надежда. Надежда на то, что все наладится. Такая мизерная, но все же. Колбай делал домашние задания, отсылал его учителям, а по ночам захлебывался слезами и энергетиком. Часами смотрел в одну точку или сидел на окне, затягивая новую сигарету.       Но однажды выйти все же пришлось. И не просто в ближайший магазин, а до самой школы. Интернет резко отрубился, а контрольную нужно было сдать сегодня, иначе оставаться ему на второй год.       Джонни быстро добрался до школы, призраком прошелся по пустым коридорам и зашел в нужный кабинет. Его болезненный вид не дал учителю даже пошутить про повод сидения дома. Он просто забрал контрольную, и начал её проверять. Чтобы совсем уж не пугать людей своим взглядом в одну точку, Колбай осматривал пишущих этот самый экзамен одноклассников. Неожиданно что-то внутри заставило посмотреть на место, где обычно сидел Рома.       Темно-карие глаза встретились с холодно голубыми. Джонатан застыл, смотря на того, кто по словам врачей погиб. Не выжил после аварии.       — Рома…       Но парень лишь отвернулся. Кто-то с задних парт кинул в него комочком бумаги, что несколько болезненно встретился с затылком юноши.       — Я ненавижу тебя, Колбай, — прошептал Фильченков. Однако его шепот словно звучал по всему классу, по всему миру, в головах у каждого.       Колбай резко дернулся, падая со стула. Приснится же такое. Хотелось бы, чтобы оно не было правдой, но… Парень со вздохом сел на свое место и взял в руки прохладную ладошку Ромы. Но это легко может стать реальностью. После той аварии ему попеременно снились кошмары о том, как Рома его то бросает, то погибает, то просто не обращает внимания, то Джонни становится призраком и не может отогнать от него обидчиков… В общем, воображение раскрылось во всей своей ужасающей красе предположений.       С тихим вздохом прижав чужую ладонь себе ко лбу, Колбай осторожно поцеловал её. Потом ещё раз, осторожно поглаживая. Писк аппаратов заставил его резко переключить внимание на них. Пульс участился.       — М… Что случилось? — раздался сонный голос с постели.       — Рома! — парень ещё не успел прийти в себя, но его уже крепко обняли, тараторя извинения, — Создателя ради, Рома, прости, я был таким дебилом! Мне стоило сразу все тебе рассказать, но я боялся, что ты не дослушаешь, что уйдешь и…       — Эм… — тихое и неуверенное восклицание прервало речь Джонатана, а следующие слова шокировали до глубины души, — простите, но… Мы знакомы?       — Рома, ты чего… — удивленно отстранился Колбай, все ещё держа Фильченкова за плечи, — я понимаю, что поступил х…плохо, но лучше уж выбесись и избей меня, но… не игнорируй, не делай вид, что меня не знаешь, — слезы потекли по щекам обычно сильного парня. Хотя в последнюю неделю он таким не был.       Роме было отчего-то неприятно смотреть на слезы незнакомого человека. Он вообще не любил, когда люди рядом плачут, тем более родные и тем более из-за него. А этот парень явно довольно хорошо его знал. Кто он? Голова болела, впрочем, как и все остальное тело. Воспоминания были четкими, но в какой-то момент начинали расплываться. Вот вроде-бы он готовил пирог с мамой, но тут же кусок диалога он не помнил, хотя знал, что после этого долго плакал в подушку. Но не мог вспомнить из-за чего.       — Простит… Прости, но я правда не знаю кто ты. Расскажешь? — Рома попытался подбодрить Колбая, но тот лишь снова всхлипнул.       — Я — самая большая ошибка твоей жизни из-за которой все пошло под откос и ты попал в больницу, — прошептал брюнет, горько улыбаясь.       В палату зашла медсестра, потом убежала, позвав доктора. На время осмотра парня не выгнали из комнаты, да и тот лишь сидел на стуле, безразлично смотря в окно. Стоило врачу закончить свое дело и почему-то успокоить Колбая словами, что с его другом все в порядке, хотя он и не особо на то право имел, как тот кивнул, ещё пару минут поглазел в окно и поднялся, направляясь к двери.       — Так как же тебя зовут, о, величайшая ошибка всей моей жизни? — вопросительно наклонил голову Рома, стараясь рассмотреть незнакомца детальнее.       — Джонатан. Джонатан Колбай, — спустя некоторую паузу добавил парень, обернувшись и как-то натянуто улыбаясь.       — Джонни… — голос Фильченкова отчего-то стал сонным. Он и сам не мог понять отчего. Просто это имя всколыхнуло что-то в груди, заставив сердце стучать быстрее. А голова заболела ещё сильнее, «радуя» юношу.       — Ладно, пока. Сюда уже идет твоя мама, а мне не хочется прыгать из окна, чтобы убежать от неё, — улыбнулся, на этот раз искренне, Джонни и вышел из палаты.       — Ах ты паршивец, все равно приходил?! — раздался за дверью сердитый голос матери.       — Ален Сергеевна, все в порядке, я уже ухожу. Там это, Рома очнулся. Врачи говорят, выпишут скоро, — отсрочил свою «казнь» Колбай, быстро убегая по коридору.       — Что за разбойник же, — с некой грустью проговорила женщина, заходя в палату. Но вид живого и почти здорового сына заставил её улыбнуться.