mango-flavored kiss

Теплые солнечные лучи нежно ласкают личико Чимина. Омега щурится от яркого света и неловко пошевеливается. Тонкую кожу на спине прожигает боль, и Пак тихо стонет.  — Лежи спокойно, — слышится чей-то голос, и Чимин чувствует на своем плече теплую шершавую ладонь.  — Где… я? — омега открывает глаза и недоуменно озирается. Темная комната с тяжелыми шторами, кроваво-красный ковер на полу и небольшое зеркало, которое Чимин часто протирал от пыли по приказу хозяина. Тогда эта комната всегда была пуста, а теперь… Теперь Юнги вернулся.  — Господин, — Пак пытается привстать, но Мин аккуратно укладывает его обратно на кровать. На свою кровать. От этой мысли Чимин краснеет до кончиков ушей и прячет свое лицо в подушку.  — Лежи, я сказал. Лекарь осмотрел и обработал твои раны. Сказал, тебе нужно отдохнуть пару дней, — спокойно говорит Юнги, и Чимин не понимает, ему это все снится или нет. Как он оказался в кровати своего господина?  — Ты был без сознания, и я принес тебя в свою комнату, — произносит Юнги, будто угадав мысли Чимина. — Твои раны не особо глубокие, но некоторые шрамы останутся. Пак тихо вздыхает. Теперь рубцы на его спине вечно будут напоминать о том, насколько же низкое его положение. Пора бы уже смириться.  — Я провинился перед господином Хонгом, и он реш… — шепчет омега, закусив губу.  — Мне не нужно этого говорить, — перебивает его Юнги. — Я знаю, что ты не виноват.  — Но господин… — удивленно бормочет Чимин.  — Мой брат отчего-то очень зол на тебя. Я видел, как Хонг поставил тебе подножку, но не мог и подумать, что он возьмется за наказание. Я должен был остановить его раньше, — последние слова Юнги произносит тише и недовольно хмурит брови. Чимин тихо лежит на мягкой перине и внимательно слушает альфу. Страх и боязнь перед ним медленно растворяются, как лед на весеннем солнце.  — Что было, то прошло, — мягко произносит Пак. — Уже ничего не изменишь. Я расстроил господина, да и посуду ведь сам разбил. Впредь буду аккуратнее. Юнги скользит взглядом по изуродованной спине омеги и осторожно прикасается к чистым повязкам. Чимин от этого невинного прикосновения вздрагивает, и Мин поспешно убирает свою руку. Взяв за уголок теплое одеяло, он осторожно укрывает им хрупкую фигурку.  — Ты не голоден? — спрашивает Юнги. Чимин, едва подумав о еде, уже захлебывается слюной. Ему очень не хочется просить, но голод вытесняет другие мысли.  — Да… Немного, — тихо бормочет Чимин. В эту секунду желудок громко урчит, выдавая очевидную ложь. Омега краснеет до кончиков ушей и прячет лицо в подушку.  — Я пришлю твоего друга, — Юнги не удается сдержать улыбку. В этот момент ему очень хочется опуститься на колени и заглянуть омеге в глаза. Но он подавляет в себе это желание и поднимается с кровати.  — Отдыхай, чтобы поправиться. Юнги выходит из комнаты, оставляя Чимина наедине с мыслями. Омега не понимает, почему вернувшийся господин, такой угрюмый и холодный, ведет себя добрее других по отношению к нему. Зачем он позвал лекаря, зачем уложил в своей кровати, зачем предложил поесть? На мгновение в голове Чимина проносятся мысли о плохих намерениях Юнги, но Пак тут же прогоняет их. Нет, Мин не такой. И хоть Чимин и не знает его вовсе, но он чувствует, что за этим безразличным взглядом не прячется ничего злого.  — Эй, Чимин? — в дверь три раза негромко стучат, а затем в комнату заглядывает Тай. — Я принес тебе поесть. Омега ставит на столик возле кровати тарелку с дымящимся супом и подходит к Чимину, чтобы помочь ему сесть.  — Как твоя спина? Ты хорошо себя чувствуешь? — Тай осматривает повязки, а затем переводит взгляд на Чимина.  — Все в порядке, мне уже лучше, — мягко произносит Пак.  — Я рад это слышать, — Тай широко улыбается, а затем осторожно берет тарелку и зачерпывает ложечкой горячий суп. Подув на жидкость, он подносит ложку к губам Чимина.  — Открой рот, — ласково просит омега.  — Тай, я не настолько беспомощен, — смеется Чимин. — Я и сам могу справиться.  — Помолчи и дай мне о тебе позаботиться, — перебивает его Тай, и Пак послушно открывает рот, проглатывая теплый суп.  — Ну как? Вкусно? — Тай внимательно смотрит на Чимина.  — Очень, — выпаливает омега и машинально тянется за ложкой.  — Это папин рецепт, — с гордостью произносит Тай. — Господин Юнги позволил мне приготовить. Знаешь, он не такой уж и плохой.  — Он вовсе не плохой, — поспешно перебивает Чимин.- Он… он лишь выглядит таким угрюмым и холодным. Уверен, в глубине души он совсем другой. Тай пару секунд с любопытством смотри на Пака, а затем улыбается, поднося еще одну ложку.  — Не торопись, кушай спокойно, — смеется омега. Чимин быстро справляется с супом и блаженно прикрывает глаза, чувствуя, как внутри приятно разлилось тепло. Тай встает, собираясь было уйти, но омега просит его остаться.  — Пожалуйста, посиди со мной немножко, — робко бормочет Пак.  — Ладно, но только недолго, — соглашается Тай. — Мне еще нужно посуду помыть.  — Ты не знаешь, как там родные, как Тэхен? — обеспокоенно спрашивает Чимин.  — Твой брат приходил вчера вечером, пока ты был без сознания, — рассказывает Тай. — Господин Хонг хотел прогнать его, но вышел господин Юнги и сказал, что тебе нужно провести пару дней в постели. Он пообещал, что ты обязательно вернешься, как только встанешь на ноги.  — Но как же я могу здесь находиться? — непонимающе бормочет Чимин. — Господин Хонг…  — Господин Юнги говорил о чем-то с господином Хонгом, — перебивает омегу Тай. — Я видел их вечером вдвоем. Господин Юнги что-то говорил с серьезным лицом, а господин Хонг кричал, злился. Я думаю, это из-за того, что господин Юнги принес тебя в свою комнату…  — Тай, я не могу здесь остаться, — взволнованно произносит Чимин, опуская ноги на пол. — Я не хочу, чтобы господин Юнги ссорился из-за меня со своим братом.  — Нет, Чимин, постой, — пытается остановить омегу Тай. — Тебе нельзя вставать, лекарь не велел… В этот момент двери отворяются, и в комнату входит Юнги. Тай поспешно кланяется господину, а Чимин испуганно замирает, опустив глаза.  — Куда ты собрался? — спокойно спрашивает альфа, и Пак чувствует на себе пронзительный взгляд холодных черных глаз.  — Я… господин, мне нужно… — все слова вмиг исчезают, и Чимин лишь нервно теребит пальцы.  — Лекарь сказал, что ты должен лежать, — перебивает его Юнги, подходя ближе. — Будь добр исполнять этот совет. Тай осторожно усаживает Чимина и укрывает его по пояс мягким одеялом. Он мягко улыбается омеге и просит поскорее выздоравливать.  — Ты можешь быть свободен, — произносит Юнги, и Тай, поклонившись господину, уходит. Мин, подвинув кресло ближе к кровати, садится в него и устремляет на Чимина глаза. Пак смущается и кусает нижнюю губу, не находя в себе смелости оторвать взгляд от своих пальцев. После нескольких минут тишины и пристального наблюдения омега не выдерживает и, глубоко вздохнув, поднимает на господина глаза.  — Почему вы на меня так смотрите? — едва слышно шепчет Чимин. И в эту секунду Юнги лишается дара речи. Глядя в эти черные оленьи глаза, обрамленные чуть дрожащими пушистыми ресницами, он внезапно понимает, что не видел ничего прекраснее. Ни среди бескрайних океанов, чьи глубокие воды бороздят деревянные носы кораблей, ни среди сухих степей, что каждый божий день слышат звон мечей и топот конских ног, Юнги не встречал столь удивительное создание, как этот простой босоногий деревенский мальчишка.  — Господин? — негромко зовет омега, и его бледные щечки вспыхивают румянцем.  — Юнги, — не задумываясь, поправляет альфа. — Господин Юнги.  — Господин Юнги, — послушно повторяет Чимин, не отрывая глаз.  — Ты хорошо поел? — внезапно спрашивает Юнги, всеми силами стараясь скрыть свое смущение. Слышать, как этот сладкий, будто соловьиная трель, голос произносит его имя — невероятное наслаждение. — Как ты себя чувствуешь?  — Да, господин Юнги, благодарю вас, — Чимин почтительно склоняет голову. — Мне уже намного лучше благодаря вашей милости.  — Прекрасно, — Юнги улыбается уголками губ, вставая с кресла. Альфа неторопливо подходит к большому книжному шкафу, занимающему всю стену комнаты, и внимательно осматривает полки. Наконец, выбрав какую-то книгу в потертом переплете, он снова садится в кресло.  — Тебе нужно больше отдыхать, — произносит Юнги, не отрывая взгляда от книги. — Хороший сон помогает ранам скорее затянуться.  — Я… я не могу, — тихо бормочет Чимин.  — Почему? — Юнги поднимает на омегу глаза. — Не хочется спать, или я тебя смущаю?  — Что вы, господин Юнги! — взволнованно восклицает Пак. — Нет, вовсе нет! Просто… просто я не привык спать вне дома, так еще и в вашей кровати…  — Понимаю, — слегка кивает головой Юнги. — Тебе некомфортно здесь, но пока твой покой — это необходимость. Завтра тебя осмотрит лекарь, и тогда ты сможешь понемногу возвращаться к привычной жизни.  — А как же господин Сукен? Господин Хонг? Они что-то говорили вам? — с любопытством спрашивает Чимин.  — Я ведь говорил тебе, что много знать вредно? — усмехается альфа.  — Нечестно, — Пак недовольно фыркает и отворачивается. Юнги едва удается сдержать улыбку при виде недовольного личика, сдвинувшихся к переносице бровей и обиженно поджатых губ.  — Отцу ближайшие несколько дней будет не до внешних событий, — невольно отвечает Мин на вопрос Чимина. — А с братом я поговорил. Он еще ни разу меня не ослушался. Пак пытается представить, что будет, если он столкнется с господином Хонгом, и холод невольно охватывает его тело. Пожалуй, Хонга Чимин боялся больше всего. Хрупкий, ухоженный омега с сладким голоском и чудным запахом роз за секунду холодел, словно глыба льда, превращался в жестокое и кровожадное существо. А самое страшное, что Пак и сделать ничего не мог. Острая правда, которую выплевывал ему Хонг, ранила похуже хлыста, а омега лишь молчал и глотал горькую обиду. Иначе быть не могло, кто он такой, чтобы перечить господину? Чимин ненавидел эту беспомощность, эту слепую покорность, но у него не было иного выхода. Он слабее, он должен подчиняться. Но с каждым разом терпеть выходки Хонга становилось все сложнее. Когда-нибудь этот истеричный омега убьет Пака и глазом не моргнет. И если сначала Чимин не понимал всего гнева, что обрушивался на его плечи, то теперь он это осознал. Правда ведь была так очевидна, он всегда ее знал, только усиленно пытался спрятать в самом темном уголке своей души. Хонг ревнует его к Чонгуку. Богатый, красивый омега, достойный подобного ему альфы, ревнует Чонгука к нему, к босоногому деревенскому слуге. Это же смешно, глупо, невозможно! Кто Чимин такой, чтобы Чонгук удостоил его хоть каплей внимания? Но это открытие зажгло в омеге надежду. Надежду на то, что он может быть счастлив.  — У вас так много книг. Вы любите читать, господин Юнги? — с любопытством спрашивает Чимин, наблюдая за тем, как сосредоточенно скользит по строчкам взгляд Мина.  — Да, — отвечает Юнги, не поднимая глаз. — В книгах найдется ответ на любой вопрос. На их страницах хранится история прошедших лет, культура и обычаи людей. А еще чтение очень расслабляет. Сколько книг я прочитал глубокими ночами при свечах, когда не мог уснуть, — альфа едва заметно улыбается.  — Это удивительно, — губы Чимина трогает робкая улыбка. — А я все детство слушал песни и сказки папы. Это заменяло мне все книги в мире.  — А я почти ничего не помню, — с болью в голосе произносит Юнги. Он не понимает, почему сейчас так сильно хочется говорить с Чимином. Хочется слышать его нежный голос, видеть очаровательную несмелую улыбку. Перед этим омегой Мин готов открывать свою душу, дверь в свой собственный мир, вокруг которого так старательно возводились стены. Взамен же Юнги хочет хотя бы кончиками пальцев прикоснуться к миру Чимина, узнать чуть глубже его мысли, чувства… узнать его.  — Из головы медленно исчезает и образ папы, и его истории.  — Господин Юнги, ваш папа… — неуверенно начинает Чимин, и его сердце сжимается от сочувствия и жалости.  — Папа давно оставил этот мир, — с грустью произносит Юнги. — Мне было семь, а Хонг только родился. Тогда я пообещал, что позабочусь о братике, что всегда буду его защищать. Папа пожертвовал своей жизнью, чтобы подарить жизнь Хонгу. Он стал моим самым светлым воспоминанием.  — Господин Юнги, — порывисто выдыхает Чимин, накрывая своей маленькой теплой ладошкой руку альфы. — Вам очень больно вспоминать это. Но я точно знаю, что ваш папа наблюдает за вами и очень хочет, чтобы вы жили счастливо.  — Ты очень добр, Чимин, — улыбается ему Юнги, аккуратно сжимая шершавую ладонь омеги. Пак вздрагивает от этого прикосновения и, залившись краской, отнимает свою руку.  — Знаешь, одну сказку я все же немного помню, — задумчиво произносит Мин.  — Правда? Господин Юнги, расскажете? — с интересом спрашивает Чимин.  — Только если ты пообещаешь мне закрыть глаза и уснуть, — шутливо строго говорит альфа.  — Хм, — задумывается Чимин, забавно сведя бровки к переносице. — Мне нравится это предложение. Я обещаю. Омега осторожно, чтобы не задеть бинты, ложится на бок, повернувшись лицом к Юнги. Затем Чимин закрывает глаза и улыбается.  — Когда-то давно, в одном далеком королевстве, где люди горя не знали и всегда были веселы, жил прекрасный омега. Его большие черные глаза-полумесяцы напоминали глубокую пучину океана, в которую раз нырнешь и уже не захочешь всплывать на поверхность к солнечным лучам, захочешь вечность нежиться в объятиях этих сладких убаюкивающих волн. Как они ярко сияли, будто бы в них был заключен свет всех небесных светил! Волосы его были черны, словно самая темная ночь без единой звезды, губы были сочными, будто только что распустившийся бутон розы с каплями росы. Стан омеги был тонок и гибок, подобно веточке бамбука, и танцевал он лучше всех во всем королевстве. Каждый, кто видел этот волшебный танец, замирал на месте, чувствуя в душе необычайную свободу. Омега был подобен прекрасной птице. Он двигался легко и грациозно, будто за его спиной вырастали крылья. Казалось, еще секунда, и его хрупкое тело оторвется от земли, он взлетит в синеву неба и растворится в ней, подобно пушистым облакам. Не один альфа мечтал прикоснуться к смуглой ручке омеги, мечтал сделать его своим. Но однажды увидел омегу холодный альфа, что больше не верил в любовь, и полюбил его так сильно, как ни одно живое существо не умело доселе любить…