Ты можешь любить какого-то безгранично сильно. Но это не значит, что этот человек этого достоин. Потому что любовь — слишком недоступная роскошь для сгнивших внутри.
***
Молли в последний раз затянулась сигаретным дымом. Настолько сильно, что показалось дым полностью заполнил лёгкие. Она закашлялась, а когда смогла нормально вздохнуть, в голову ударило лёгкое головокружение. Недостаточно сильное, чтобы забыться, но достаточно хорошее, чтобы тело расслабилось. Её изящные, тонкие пальчики выбросили окурок, а каблук затушил его. Она мелко вздрогнула, когда капля дождя упала ей на ресницы. Втянув последний раз морозный воздух, она двинулась к своей машине. Подъехав к дому номер 40, Молли перед выходом пшикнула на себя духами. Если отец узнает о сигаретах, то не сносить ей головы. Выйдя из машины, она уверенно двинулась к… дому. Если его, конечно, так можно было назвать. Дом — это то место, где тебе всегда рады и готовы принять любым. А у Молли… так не было. Совсем. Слово «дом» в её случае имело значение постройки, где живут люди. Сожители, если быть точнее. Потому что родителями они лишь назывались. Особенно отец. Преисполненный высокомерием даже к собственной дочери. Гильберт жесток. Так всегда рассуждала Молли. Его слова острыми осколками врезались в душу и отпечатывались в черепной коробке. Лишь изредка он мог сказать, что она красивая или умная. Мама же всегда желала оставаться нейтралитетом, не принимая ничью сторону. — Дорогая, ты же знаешь, какой он вспыльчивый, — твердила мать во время каждой её истерики. А она что? Просто принимала это. Сглатывала и, натягивая улыбку, выходила в люди. А потом нашлось утешение в сигаретах. Таких нужных, приятных, дающих возможность решать: медленно убивать себя или дать жить. Молли последний раз взглянула на своё отражение в маленьком зеркале и двинулась в сторону дома. Она вошла внутрь с намерением сразу же уйти к себе в комнату. Но жёсткий голос отца припечатал её ноги к полу: — Стой. — Да, папа? — с напускным интересом спросила она. — Сегодня вечером у нас будут гости. И ты либо выметаешься из дома, либо проводишь вечер с ними, — сказал Гильберт, не отрывая глаз от газеты. — Будешь присутствовать? Мисс Спенсер, сидящая рядом с супругом, медленно перевала взгляд на Молли, ожидая от неё положительного ответа. — Провести целый вечер в компании этих змей? Нет уж, спасибо. Я пойду к Тому, —Молли начала подниматься по лестнице, когда она услышала голос отца: — Прекрасно. Одной проблемой меньше. Хорошего вечера, Джин. И тут терпение девушки лопнуло! — Я просила не называть меня так! Это имя… — А как тебя называть? — перебил дочь Гильберт. — Ужасным именем твоей бабки? —его лицо скривилось в отвращении. — Молли замечательное имя! Как и моя бабушка! Мама, как ты можешь молчать, он ведь говорит про твою маму! Но мисс Спенсер лишь пожала плечами и промямлила: — Никогда не любила её. — Ты… ты… ты просто, — впервые не хватало слов, чтобы Молли смогла описать своё возмущение. — Слабохарактерная. — К себе в комнату, бегом! — рявкнул отец. — Без проблем, Гильберт. Молли прекрасно знала, что он просто ненавидит, когда она называет его по имени, и от того делала так во время скандалов. На самом деле Молли не знала, где проведёт этот вечер. Но уж точно не тут. А возможно Том будет свободен и пустит к себе переночевать. Потому что возвращаться она не собиралась. В крайнем случае, мама Тома точно пустит в дом. Миссис Уотсон души не чаяла в Молли и всегда была рада её видеть. Куда угодно, лишь бы не домой. Такая мысль часто посещала её голову. Хотя казалось, что может отбить желание возвращаться в родной дом? Ведь непонимания — это обычное дело. Они есть везде в каждой семье. Это просто нужно обговорить и придти к общему соглашению. Но… В семье Спенсеров будто не умели разговаривать. Совсем. Все «семейный ужины» проходили в тишине. Или скандалах. Но точно не в душевных разговорах. Молли всегда завидовала людям, у которых хорошие отношения с родителями. Особенно с отцом. Ведь ей так не хватало папиной ласки и любви. Любви, как таковой, в принципе. И это по-настоящему убивало. День за днём высасывало желание двигаться дальше. Желание жить…***
Молли спускалась по лестнице и, завидев «свору змей», тут же пожалела, что не ушла раньше. Прямой взгляд отца тут же припечатал к полу. Немой приказ. Деловые партнёры, как она могла забыть. — Здравствуйте, миссис и мистер Бэнкс. Как ваши дела? — притворная улыбка озарила лицо. — Джин, дорогая моя, здравствуй. Я и Крис чувствуем себя прекрасно. А как ты поживаешь? — губы женщины, больше похожие на две тонюсенькие полоски, обнажили ряд идеально ровных зубов. — Молли, — поправила Спенсер. — Что, прости? — Не стоит называть меня моим среднем именем, — Молли сдержала гневную тираду. — Молли, — раздался мягкий, но предупреждающий голос матери. — Не начинай, —она подошла к ней и аккуратно положила свою ладонь ей на плечо. — О, ничего страшного, Эвелин, — обратилась миссис Бенкс к мисс Спенсер. — Она всего лишь ребёнок. — Я не ребёнок! — Молли, — басистый голос отца раздался позади, и Молли подавила испуганный писк. — Держи себя в узде. Молли начала нервно поправлять края своей чёрной водолазки и тут же поймала гневный взгляд своего отца. — Конечно, — выдавила она. — Прошу прощения, я последнее время немного нервная. — Ничего, ничего милая, — миссис Бенкс улыбнулась, вот только улыбка не коснулась её глаз. «Отец устроит разнос, » — было последним, о чём Молли подумала, перед тем как уйти.***
Вечер перед началом учебной недели — Привет, Том. — Привет, ты что-то хотела? — Молли еле разобрала его слова из-за заплетающегося языка. — Ты пьян. Где же тогда твоя мама? Том икнул, при этом изобразив удивление на своём лице. — Она в командировке, — он сделал шаг в сторону, и Молли восприняла это как приглашение войти. — И поэтому ты решил напиться… — Ой, вот только не надо читать мне морали. Только не тебе это делать. Просто заходи. — Думаю ты прав, — Молли вошла в дом и почувствовала, как тепло разливается по телу. — Спасибо, что впустил. — Всегда без проблем. Мы что-то типа друзей, помнишь? — Том уселся на диван, и нелепая улыбка озарила его лицо. Спенсер не сдержала ответной улыбки. Стало так необычайно тепло. На Земле есть хоть один человек, которому на неё не плевать. Ей так нужно было услышать что-то такое. Потому что она чувствовала, что с гигантской скоростью падает в бездну. Полёт не прекратился. Но замедлился. — Решил стать алкоголиком? — она села рядом с ним. — Просто обычно в одиночестве пьют именно они. — Пью потому, что понял, какой я на самом деле кусок дерьма, — парень сделал довольно большой глоток чего-то непонятного, резко пахнущего. — Я вижу, как Бенсон ходит с Миллером, и ничего не могу сделать. Миллер настоящий ублюдок… а я ещё хуже, потому что знаю, но молчу. Резкая смена разговора ввела в небольшой ступор. Но раз он об этом заговорил, значи, т это правда его тревожит. Его надо лишь немного подтолкнуть. — Том, скажи, что случилось, — Молли положила свою ладонь на его руку и сжала её в подбадривающем жесте. — Я не могу, Ли. Ли. Так называл Спенсер только Том. Но лишь в моменты счастья и… полного отчаяния. — Я связан по рукам и ногам. Будь проклят тот день, когда мой брат сбил Бенсон и Уокер. Со дня аварии Том говорил об этом всего один раз. И проговорился он об этом по пьяне. Он всегда слишком много говорил, когда был пьян. Молли каждый раз становилось от этого невероятно больно. Он так много всего держал в себе. Столько боли и отчаяния. Но говорил об этом только когда его разум отключался. И она узнавала в нём себя. И сейчас ей тоже больно… Потому что бесполезна. Потому что не может ему помочь, хотя он помогал ей бесчисленное множество раз, не смотря на то, что между ними происходило. Наконец она выдавила из себя мучающий вопрос: — Но какое отношение к этому имеет Миллер? Он невесело усмехнулся. — Самое прямое. Ты думаешь, каким образом мой братец ещё не в тюрьме? Шестерёнки в голове Спенсер закрутились с удвоенной силой. Было много вариантов: начиная с того, что они друзья, и заканчивая тем, что его мама владеет бизнесом и может иметь неплохие связи. Но то, что она услышала в следующую секунду, обескуражило её… — Его отец приложил к этому руку, — увидев удивлённый взгляд подруги, Том продолжил: — Да, я знаю, ты думаешь, что его отец мёртв. Но это не так. Его отец жив. Я не могу ничего рассказать Бенсон, так как в долгу у Тео, и если Анна хоть что-то от меня узнает, то моему брату светит тюрьма. Но это можешь сделать ты. Предупреди Бенсон. Я умоляю тебя, — его глаза заблестели от слёз. — Я чувствую себя так дерьмово, ты не можешь и представить. Молли терзали противоречивые чувства. Она ненавидела Бенсон. Но любила Тома. И увидев его состояние сейчас, готова была сама расплакаться. Она в гигантском долгу перед Томом. Она обречённо вздохнула. Как бы она не хотела. Он тоже сломлен. Как и она. Сломлен обстоятельствами и людьми. — Что я должна сказать? В следующую секунду слеза с лица Тома упала на их сцепленные ладони, и Молли поняла, что делает всё правильно. Он её единственный родной человек, и она просто не может ему позволить чувствовать боль. Не только тогда когда она может это исправить.***
— Нет, этого просто не может быть. Он не такой. Молли сидела ошарашенная каждым произнесённым Томом словом. — Поверь. Это далеко не всё на, что он способен. — Я… предупрежу Бенсон.***
Молли отправила Анне голосовое сообщение, в котором всё объяснила. И если Бенсон посчитает её сумасшедшей, она даже не удивится. Но сейчас это волновало меньше всего. Потому что она стоит у порога дома человека, которого считала идеалом. — «Я знаю, что ты хочешь сделать с Бенсон» — «Через двадцать минут у меня дома» Их короткие сообщения, в которых он решил всё за обоих. Молли постучала и терпеливо ждала. Хоть и успела миллион раз проклясть себя за длинный язык и не ушла. Она всегда может сказать, что информацию нарыл отец. Он владелец газеты, в конце концов! Дверь открылась и на пороге стоял Тео. С мокрым волосами, в чёрной, слегка свободной водолазке с горлом, и клетчатых брюках. Такой… красивый. Чёрт бы его побрал за природное обаяние! Собрав остатки гордости, Молли прошла внутрь, слегка задев его плечом. В зале стоит диван. Но для неё это не просто элемент интерьера. Тут… она отдала ему свою невинность. Стало так мерзко от осознания того, с кем был её первый раз. Для него это ничего не значило. Просто ещё одна наивная дура. Но для неё это значило всё. Она восхваляла Миллера в своих мечтах, делая его идеальным. А на деле он оказался… отвратительным человеком.***
Молли лежала рядом с ним и чувствовала прекрасный запах, исходящих от его волос. Кажется, свежая мята… Она аккуратно убрала прядь, упавшую ему на лоб. Лишь тихое дыхание нарушало тишину комнаты. Молли никогда не чувствовала такого спокойствия. Глупые бабочки в животе трепетали с бешеной скоростью. Она аккуратно положила голову ему на грудь и почувствовала шевеление. Теодор проснулся. Вздохнув с какой-то тяжестью, он проговорил: — Какого чёрта ты ещё тут? Его слова были как удар под дых. — Но ведь мы… — Я знаю, что мы сделали, не тупой, — он закатил глаза. — Я спрашиваю что тебя, что ты здесь до сих пор делаешь, — парень резко встал, не позаботившись о том, чтобы отдать ей плед, который он с собой утащил. — Но Тео, — глаза Молли наполнились слезами. — Неужели ты вот так вот выгонишь меня?.. — Да. Потому что для меня это ничего не значит, — и Тео, ухмыльнувшись, кинул ей её блузку.***
Глаза Спенсер снова заслезились. Потому что это больно, когда тебя используют. Буквально растаптывают. — А теперь, Спенсер, выкладывай, что за бред ты несёшь про Бенсон. Что я хочу с ней сделать? — Можешь не притворяться. Моему отцу потребовалось много времени, чтобы нарыть на тебя информацию, — блеф явно удался, потому что маска Тео дала трещину. Его брови слегка нахмурились, лицо потеряло вид надменности и, пользуясь его замешательством, она продолжила: —Можешь не верить мне, но Бенсон уже получила моё сообщение. Ты болен, Миллер. Тебе нужна помощь, — Молли поморщилась, потому что он снова гадко улыбнулся. Как в то утро. - Ты уверена, Спенсер? Просто мне кажется, ты всё это придумала на почве невзаимной симпатии, — он начал аккуратно приближаться, пока не подошёл вплотную. — Ещё никогда в своей жизни я не была так уверена. Ты - моральный урод, который готов на всё, преследуя свои цели. В том, что произошло, Бенсон не виновата… Тео впился в её губы. Так просто, будто они были самой счастливой парочкой на Земле. Его губы, слегка шершавые от зимнего холода, были такими, какими она их запомнила. Вкус всё тот же — манговая жвачка. И если немного расслабиться и предаться ощущениям, то можно понять, что поцелуй так же как и первый вызвал разнообразие чувств. Но Молли чувствовала какую-то неестественность. Конечно! Ведь это не был тот момент страсти, когда ты безудержно хочешь поцеловать своего партнёра. Ему что-то нужно. Он опустил свои руки ей на спину. Раньше, стоя в таком положении, она бы сказала, что чувствует защищённость. Но не сейчас. Его руки переместились ей на ягодицы. Вдруг девушка почувствовала скольжение, будто что-то достали из кармана. Телефон. Так вот для чего весь этот спектакль. Он сделал шаг назад, и Молли увидела, что его покрасневшие от её помады губы снова улыбались. Гадко. — Поверила, что я ещё хоть один раз буду тебя добровольно целовать? — его лицо скривилось в гримасе отвращения. — Отдай немедленно, или я… — Или ты что? На что ты вообще способна, шлюха? Молли снова чувствовала это. Отвращение к самой себе. Она чувствовала, как каждая крупица потраченного времени рушится, падая к ногам. А вместе с ними и кусочки сердца. — Ты просто кусок дерьма, Миллер. Отвратительный настолько, что даже родная мать постыдилась бы тебя. И мне почти жаль тебя. В следующую секунду он толкнул её так сильно, что она упала, ударившись об острый угол стола. Темнота накрыла её больно и неожиданно. Но кажется перед тем, как провалиться в неё, она услышала звук из своего телефона, оповещающий о том, что сообщение так и не отправилось адресату. Бенсон ничего не получила. Молли поняла. Она больше никогда не обнимет Тома, не встретит Рождество и не увидит ещё прекрасных рассветов. Она больше никогда и ничего не сможет сделать.