Второй шанс или "Система неправильных смертей"

Они поднимались по длинной тропе. Хуа Чэн с восторгом рассматривал, как заходящее солнце, мелькающее среди листьев кленов, которые тут росли в изобилии, окрашивало их в красный цвет. Это зрелище очень завораживало: яркие краски радовали глаз и, казалось, что они оживут и упадут каплями на землю. Этакий красочный кровавый дождь. Хуа Чэн слышал смех и смотрел на улыбку Его Высочества — и разрывался, не зная, на что больше ему нравится смотреть: на красные, словно кровь, листья клена, либо же на мягкую и теплую, будто солнышко улыбку. Именно поэтому он чередовал две чудесные вещи между собой, мысленно представляя, что это улыбаются ему, как когда-то родители в далеком детстве… На пути им попадались монахи, которые их приветствовали и удивленно рассматривали. Только кому до них было дело? Они, веселясь, шли на вершину. Вдруг наследный принц повернулся к нему.  — Малыш, так как же тебя всё-таки зовут? Хун… а дальше? Ему уже так надоело, что к нему обращаются «малыш». Ему двадцать один исполнилось! Но он только тихо ответил:  — У меня… у меня нет имени. Его Высочество Се Лянь удивился:  — Твоя матушка не дала тебе имя? Хуа Чэн покачал головой. Если быть точным, то, судя по Системе, у этого мальчика действительно не было нормального имени, а только «Хун». Поэтому было бы проще пока не называть ничего. В крайнем случае чуть позже он вновь возьмет свое.  — Моя мать умерла. Эти слова дались с небольшим трудом. Хоть это и было давно, и спрашивают о матери этого ребенка, но… Он увидел, как наследный принц смотрит на него с жалостью. Его собрались жалеть?! Злость вспыхнула в груди, но он сразу же ее подавил.  — А как твоя матушка звала тебя раньше? «Система! Как там точно его звала мама?» [У этого Пользователя теперь только одно имя: «Хун-хун-эр». Во всяком случае, так до вас звали этого ребенка.]  — Хун-хун-эр. Его Высочество Се Лянь вновь показал добродушную улыбку.  — У тебя очень милое детское имя. Так и я буду звать тебя. Да ладно? Спасите его от этого! Да его так даже в детстве никогда не называли! Он всегда не любил такое обращение. Хуа Чэн опустил голову, чтобы скрыть свое скривившееся лицо. Так, нужно взять себя в руки и попытаться успокоиться. Терпение, только терпение. Это его Бог, а Бог может делать, что хочет, пусть он пока еще и человек. Даже называть его этим приторным именем, пусть и звучит оно мило. Они остановились перед величественным храмом с надписью на табличке: … «Система! Почему я не могу прочесть надпись?!» Хуа Чэн потрясенно застыл. Его уже не интересовал этот красочный и великолепный храм. Небольшая волна отчаяния поднялась в душе от того, что невозможно прочесть надпись на табличке. Иероглифы были похожими на его собственные, тем не менее они совершенно отличались — в них были дополнительные странные линии и завитки. Он почувствовал, будто его окунули в ледяную воду. [При переселении Пользователю автоматически предоставляется понимание местного языка, но письменность и другие навыки он должен приобретать самостоятельно.] Хуа Чэну хотелось плакать.  — Ваше Высочество! Советник давно вас ищет, он ожидает прямо сейчас в храме Шэньу. Прошу, поднимитесь туда. Голос подошедшего монаха вывел его из бездны самокопания и жалости к своей судьбе. Вот никогда ему не везло. Его Высочество Се Лянь, после того, как монах пригласительным жестом показал на храм, приказал Му Цину и Фэн Синю отвезти Хуа Чэна во дворец Сяньлэ. Хм, а название красивое у дворца. Хуа Чэн еще некоторое время смотрел, как светлая фигура мелькала между деревьев, пока полностью не скрылась. Он вздохнул и перевел взгляд на двоих сопровождающих, которые хмуро рассматривали его. Как только Его Высочества рядом не оказалось, так они сразу же изменились в лицах, что, соответственно, и поменяло отношение к нему.  — Почему мы должны тащить его во дворец? Ему должно было хватить и простого лечения. Почему Его Высочество возится с ним? Хуа Чэн исподлобья посмотрел на Му Цина. Если бы не темнота, последний бы увидел, как недобро блеснул черный глаз. [Мне поставить его на первое место в списке?] — раздался механический голос системы. «Нет, но второе он явно заслуживает».  — Закрой рот. Как сказал Се Лянь, так и будет. Не толкаешь телегу, так не мешай. И дальше эти двое весь остаток пути переругивались. Хуа Чэну было совсем не интересна эта перепалка, поэтому он пытался хоть что-то рассмотреть в темноте, запоминая, на всякий случай, дорогу обратно к тропинке. Он только понял, что они идут к другому Пику, на котором и расположен данный дворец, очертания которого, в свете огней, начали проявляться. Перед их взором возникло величественное здание — действительно дворец. Такие он видел только в фильмах. Еще он напоминал уменьшенную копию столичного. Хуа Чэн, чуть приоткрыв рот от удивления, рассматривал данное строение. Сбоку послышался смешок. На этот раз Му Цин надменно смотрел на него. Хуа Чэн мысленно занесший его в черный список, просто перестал обращать на него внимание. Они вошли в ворота и остановились у заднего входа. Позже его отвели в роскошный зал, где вокруг все освещалось свечами. Ему все еще было непривычно видеть такое, особенно после привычного электрического освещения, но пламя и легкий сумрак привносили спокойствие в его душу.  — Садись сюда, — ему указали на мягкий, выполненный в светло-кофейных тонах, диван. — Только не запачкай тут все. Хуа Чэн осторожно присел на краешек. Двое слуг (это слово он смаковал с особым ехидством) отошли в другую комнату и о чем-то тихо переговаривались. Осмотрел руки, почти полностью замотанные бинтами, ощущая под ними легкий зуд — лекарство во всей своей раздражающей красе. Осторожно ощупал голову и поправил чуть съехавшие бинты. Стараясь особо не испачкать диван, он более-менее удобнее устроился на нем. Неужели он теперь сможет вздохнуть с облегчением? Хоть ненадолго его жизнь не будет похожа на Ад. [Активирован пароль: «Жизнь не похожа на Ад». — Хуа Чэн от неожиданности вздрогнул. — Загружаю новые файлы.] Ему уже страшно. Нет, не так… ему страшно. В последнее время от Системы он не ждал ничего хорошего, и вот теперь… Раздался звук загруженного файла. [Файл успешно загружен. Активирован Проклятый ореол Пользователя.] «Какой еще Проклятый ореол?! Система, что это значит?» Хуа Чэна стала бить дрожь от этих слов. [Людей, которые находятся рядом, а тем более тех, кто проявляет добрую волю к Пользователю, будут преследовать несчастья.] «Нет! Я не согласен!» Перед глазами всплыло улыбающееся лицо. Нет! Он не хочет такого для своего Бога.  — Нет!!! Глаз вдруг запульсировал под повязкой, а голова взорвалась такой знакомой болью. Он упал на пол, держась за голову. [Новая миссия: «Пережить действие Проклятого ореола».] Хуа Чэн только краем уха ухватил новую миссию, как волна боли начала захватывать его сознание. Не говорите ему, что это все ему приснилось и он опять проснется в больнице. Что было бы совсем не удивительно: рак мозга еще и не на такое способен. Как он только так долго продержался? Очередная волна невыносимой боли нахлынула на его мозг. От невозможности как-нибудь притупить ее (это вам не укол морфина в больнице), он закричал во все горло, отчего оно засаднило, вмиг делаясь сухим. Через некоторое время, посреди моря боли, он услышал шепот множества голосов. Одни кричали, вторые тихо что-то шептали, третьи просто хохотали — это еще больше сводило с ума. Боль накатывала каждый раз с новой силой. Все, что он мог, это только сильнее сжать голову и кричать. Крик уже перерос в глухой раздирающий кашель…  — Что творится?! Откуда они взялись?!  — Ставим защитный круг! Срочно! Вспышка света озарила зал, а голоса стали тише. Боль на мгновение отступила, и Хуа Чэн даже рискнул приоткрыть глаз, чтобы увидеть, как двое слуг стоят перед ним и сдерживают наплыв черных клубящихся… существ?  — Что ты сделал?! — Фэн Синь злобно развернулся к нему. — Огонь! Все трое обернулись, чтобы увидеть, как нечисть, не способная пробиться к маленькой фигурке, начала бушевать и разбросала все свечи. Алое пламя взмыло ввысь, питаемое ненавистью множества существ. Хуа Чэн, сквозь опять вернувшуюся, но уже притупленную, боль, почувствовал взгляд на себе и повернул голову. Черный глаз столкнулся с яростно горящими красными. «Иди к нам. Веди нас» «Нет!» — крикнул Хуа Чэн, однако рот так и не открылся. Ему становилось все страшнее. Плотное черное облако уже полностью застелило обзор.  — Фэн Синь! Му Цин! — послышался знакомый голос по ту сторону темной завесы. Хуа Чэн хотел крикнуть, чтобы Его Высочество не подходил сюда, в эту ужасную темноту, но не мог произнести ни слова. Впрочем, за него это сделал Фэн Синь:  — Ваше Высочество! Не входи сюда! Этот ребёнок слишком странный, твари летят именно к нему! Новая боль пронзила голову. Неужели это из-за него? Глаз запульсировал с новой силой. Почему его обвиняют в этом?! Гребаная Система со своим Проклятым ореолом! Хуа Чэн закричал:  — Это не я!!!  — Хватит удерживать круг, разорвите его! Отпускайте! Сейчас! Злобные духи, лишившись сдерживающей силы, все как один принялись визжать, словно взбесились! Со всех сторон сразу же раздались уже было притихшие голоса. Его голова чуть не взорвалась, но уже через некоторое время они опять стали стихать, а после и вовсе исчезли. Густой чёрный дым во дворце постепенно рассеялся. Фэн Синь и Му Цин стояли на одном колене, пока ещё не пришедшие в себя. А Хуа Чэн по-прежнему сидел, схватившись за голову, не произнося ни слова. В голове все еще звенело, и он пытался унять ноющую тупую боль, что было довольно сложно, учитывая резкие переходы оной от взрывающейся до почти затихшей. Когда боль немного рассеялась, он с ужасом вспомнил где он находится и что он сделал.  — Откуда здесь взялся ребёнок? Фэн Синь сказал, что духи прилетели из-за на него? Что всё это значит?  — Это тот самый ребёнок, который упал с городской стены во время шествия на Празднике Фонарей. От этих слов Хуа Чэну хотелось пойти самому удавиться. [Поздравляю с хорошо выполненной миссией! Вам начислено +50 баллов. За то, что вы не сошли с ума, еще + 20 баллов. За разрушение дворца Сяньлэ -150 баллов. За провоцирование темных духов -70 баллов. Итого: 550 баллов. Старайтесь лучше.] За разрушение? За провоцирование? Да иди ты лесом!  — Что он сделал такого, что привлекло всех злобных духов из чёрных дворцов? Для Хуа Чэна голос наследного принца Се Ляня прозвучал как приговор. Он даже не осмеливался поднять голову и посмотреть на прибежавших людей.  — Я и сам не знаю, что он сделал! Сюда вдруг начали слетаться полчища этих чёрных тварей со всех пиков. Они ворвались во дворец, стали виться вокруг него, их становилось всё больше и больше, мы даже из дворца выйти не могли.  — Выйти мы не могли, пришлось нарисовать защитное поле и оставаться в нём. Духи опрокинули свечи, от которых загорелись занавески. Хотели выкурить нас из круга. Его окружили несколько человек, внимательно рассматривая. Повисла гробовая тишина.  — Советник, с ребёнком что-то не в порядке? Раздался напряженный и твердый голос, разрушая тишину.  — Назови дату своего рождения. Хуа Чэн оторвал руки и поднял голову — перед глазами на мгновение все поплыло — и оглядел всех весьма настороженно. Он некоторое время смотрел на советника, потом отвернулся, но ничего не сказал. «Система! Какой год был 10 лет назад?» [ХХХ.]* «Какая дата рождения у этого парня?» Система только пожала плечами.  — Можешь ответить, советник хочет предсказать твою судьбу, он делает это из добрых намерений. Рядом раздался мягкий голос. Хуа Чэн скосил глаз на Его Высочество Се Ляня и решился-таки назвать свои личные, из прошлой жизни, цифры, кроме года.  — 10.06.ХХХ 13:14. Советник же нахмурился и стал перебирать пальцами, высчитывая судьбу. Остальные, посмотрев на него, начали о чём-то тихо переговариваться, лица их становились всё серьёзнее. И Хуа Чэн, который наблюдал, как меняется лицо наследного принца, становясь все более взволнованным, начал паниковать. Прошло какое-то время, советник всё высчитывал, и его лоб покрывался холодным потом всё заметнее. Он пробормотал:  — Не удивительно… не удивительно, что он нарушил ход церемониального шествия, а тёмные духи, лишь заслышав его запах, впадают в безумство, и даже пожар во дворце Сяньлэ… это… это же просто…  — Просто — что? Хуа Чэн с паникой посмотрел на говорившего мужчину. Советник стёр со лба холодный пот и вдруг отшатнулся прочь от него. Хуа Чэн в шоке застыл.  — Ваше Высочество, вы даже не представляете, кого вы привели с собой на гору! Этот ребёнок — страшное создание, он отмечен судьбой одинокой звезды, несущей беды и разрушения. Тёмные твари более всего тянутся к таким. Кто его коснётся, того ждут несчастья, а кто поцелует — тот не жилец! В голове у Хуа Чэна сразу же раздались голоса тихо переговаривавшихся родственников: «Он несет одни несчастья», «Он принес беды своим родителям еще до своего рождения», «Сколько он еще будет нас мучить, лежа в больнице? Ему же дали всего неделю»… Раздался его — Хуа Чэна — громкий, гневный крик. Даже не осознавая, что он творит, резко вскочил и набросился на советника, врезавшись в него головой. Неправда! Это все неправда! Он не виноват в этих бедах! Мужчины схватили его, а советник, то и дело отступая прочь от него, воскликнул:  — Сейчас же прогоните его, прогоните его с горы! Никому не прикасаться к мальчишке! Я говорю вам, это создание с ужасной судьбой, к нему нельзя даже притрагиваться! Создание? Он уже даже не человек?! Спутанное потрясением сознание разрывало и без того болезненный мозг разными моментами жизни, отчего Хуа Чэн уже не понимал: где были его воспоминания, а где бывшего владельца тела. Видя, что все вокруг убегают от него, как от ядовитой твари, Хуа Чэн замер, и тут же стал набрасываться на них с ещё большим остервенением, кусаясь, царапаясь и крича:  — Нет! Это не я!!! Не я!!! Он выплескивал все негативные эмоции, которые скопились за прошлую жизнь и часть этой. Гнев, обиды, ненависть, раздражение, тоска… Все смешалось в коктейль чувств и теперь выходило одним мощным толчком из этого маленького и хрупкого тела. Вдруг пара рук обвила его со спины, заключая в объятия. Над головой раздался успокаивающий голос:  — Это не ты. Я знаю, что не ты. Ну всё, не плачь. Я знаю, это не ты. Хуа Чэн крепко сжал губы, неотрывно глядя на белоснежные рукава, которые обнимали его за пояс. Он держался очень долго, но, в конце концов, не выдержал — из огромного, широко распахнутого чёрного глаза ручьём полились слёзы, и он громко разрыдался. Давно он не рыдал: когда умерли родители он не смог проронить ни слезинки; узнав, что у него слабый организм и став постоянным посетителем больниц, он все еще не плакал; даже когда ему поставили страшный диагноз — рак — он все еще держался, назло улыбаясь родственникам. Но сейчас плотину прорвало, обнажая все чувства, которые долго скрывались и подавлялись. Объятия стали сильнее и голос все так же уверенно произнес:  — Ты здесь ни при чём. Это не твоя вина. Хуа Чэн развернулся и уткнулся лицом в грудь Се Ляня, разразившись безумными стенаниями. Он кричал без слов, без смысла, это даже на плач не походило, но у слушателей волосы вставали дыбом. Не видя плакавшего, можно было решить, что то был гневный вопль взрослого человека на пороге безумия или же предсмертный крик небольшого животного, которому перерезали горло — будто лишь смерть могла избавить его от страданий (в данный момент мелькнула и сразу же пропала мысль, что лучше бы он действительно выбрал смерть). Кто угодно мог издать такой вопль, но только это не должен был быть десятилетний мальчик. Поэтому случившееся потрясло всех. Советник, вновь обретя дар речи, произнёс:  — Я говорю правду, лучше вам его отпустить. Фэн Синь тоже не остался в стороне:  — Ваше Высочество! Скорее, отпустите его, берегитесь, как бы… Он уже всех их ненавидит. Как можно такое говорить в глаза?! Как вообще можно его считать за существо?! [Добавить в список еще два имени?] «Да. И себя не забудь» — Системе был дан короткий и лаконичный ответ.  — Всё в порядке. Только его Бог защищает его. Он оказался прав, выбрав его. Хуа Чэн поднял голову и вгляделся в лицо Бога, мысленно давая ему обещание, больше похожее на клятву: «Я никогда тебя не предам. Что бы с тобой ни случилось. Ты — единственный мой Бог в этом мире».  — Малыш, так никуда не годится! И Хуа Чэн почувствовал, как его начали оттягивать от наследного принца. Что? Э-э-э не-е-т. Чем сильнее монах тянул, тем Хуа Чэн крепче прижимался к принцу руками и ногами, не желая отпускать. В конечном итоге его не смогли оторвать от принца, за что ему Система дала лайк. Хуа Чэн почувствовал, как большая и теплая рука гладит его по спине, пытаясь успокоить.  — Оставьте. Не стоит беспокоиться, пусть будет так. Правильно, оставьте его. Не подходите! Спустя непродолжительное время Хуа Чэн отошел от всхлипов и стал успокаиваться. Этот срыв полностью опустошил его. Вкупе с поглаживаниями его начало клонить в сон. Принц вышел с ним из сгоревшего здания, только мельком зайдя в комнату, полную слегка закоптившихся, но оставшихся целыми, мечей. В засыпающем тельце только и успела мелькнуть мысль: так принц увлекается оружием? После осмотра мечей они опять вышли на улицу, и Хуа Чэн сам не заметил, как заснул. По пробуждению он сонно потер глаза и осмотрелся. Комната, в которую его положили, была сделана просто, без всяких излишеств. Рука первым делом коснулась головы, и он вздохнул с облегчением: бинты на месте. [Что Пользователь теперь намерен делать?] Хуа Чэн невесело усмехнулся, справляясь с подступившей головной болью от пролитых ранее слез: «Если у тебя нет больше миссий, то уйду». [Так просто?] «Если это действительно моя судьба, то я сделаю Его Высочеству только хуже». Хуа Чэн поднялся и направился к выходу, осторожно ступая по полу и стараясь не издавать лишнего шума. Им же не нужно лишнее внимание, так ведь? «Это не значит, что я отказываюсь в него верить, но…» [Но?] «Но только на расстоянии.» И в ту же ночь он сбежал, никогда больше не пересекаясь с принцем или с теми людьми из его ближайшей свиты, которые помнят его. Только наблюдал издалека и молился, еще человеку, даже не Богу, особенно тогда, когда ему хотелось умереть во второй раз, но упрямство и подбадривание Системы отбрасывали эти мысли. В какой-то момент он понял, что давно не видел и тени принца, но из разговоров, подслушанных на улице, узнал, что Его Высочество отправился в путь для улучшения совершенствования. Хуа Чэн вначале испугался, что тот исчезнет навсегда, но после успокоился: тут же находится его государство, родители, народ. Прошел год и всех потрясла новость: его Бог вознесся. Люди начали ликовать. Хуа Чэн радовался вместе со всеми — сбылась его мечта. Он даже над Системой поиздевался насчет выбора Бога. Та же только проворчала что-то в ответ, но против не пошла. Найдя небольшой и не сильно людный храм, он приходил туда каждый день, рассматривая статую, стоя на коленях. Ранее он вообще не верил в Бога — это казалось чем-то несущественным, не стоящим внимания. Да и зачем современному человеку верить в Бога? Нет, он немного неправильно выразился. Просто он не хотел верить, вот и все. Не видел в этом смысла: какой толк молиться, если на них ты долго не протянешь? И все же, переселившись в этот мир, он понял, что Боги — это не просто что-то эфемерное и нарисованное в книжках, а очень даже реальные люди. Прошло еще два года, которые пролетели в мгновение ока. Он вытянулся, волосы отрасли чуть ниже лопаток — обрезать он их не стал, только завязывал в небольшой хвостик — а бинты и лохмотья вместо одежды все так же украшали его тело наряду с новыми и старыми ранами и синяками. За все это время Система давала ему разнообразные дополнительные миссии, такие как: «Украсть то-то и вот еще это», «Взломать замок сарая и украсть курицу» и тому подобное. Особенно, когда была холодная зима, а его «родственники» продолжали издеваться над ним (да, ему пришлось вернуться «домой»). Хорошо хоть на улицу не выгоняли. За это время он приобрел много «полезных» навыков. Кража, взлом, попрошайничество, драки — стали его неотъемлемой частью жизни. Иногда он горько усмехался, вспоминая новеллы, которые он раньше читал — там все переселенцы сразу попадали в хорошие условия жизни. А тут он даже читать не умел, да и некогда было — его пинками выгоняли на мороз нарубить дров, чтобы растопить печь. Потом он шел к речке, покрывшейся ледяной коркой, ломал ее, набирал воду и шел обратно, чтобы приготовить еду, от которой ему доставались жалкие крохи. Впоследствии он нашел стоящую чуть в стороне от остальных широких и многолюдных улиц кумирню. Ее построили простые жители, еще тогда, когда не было столько много храмов Его Высочества, а молиться где-то нужно было. Тем не менее со временем про нее забыли, а Хуа Чэн облюбовал ее и даже, когда было тепло ночью, оставался там, надеясь, что Бог не против. Уборка маленького пространства, подношения и простые молитвы каждый день теперь составляли большинство его времени, если не нужно было искать какую-нибудь еду или же выполнять, с разным успехом, миссии Системы. И одна из них оказалась довольно незатейливой: «Сделать статую Бога». Вот только… Вот только он не умел такого! Промучившись примерно с неделю, он все же вылепил что-то сносное, но долго, под смех Системы и начисленные дополнительные баллы за «креативность», боялся, что Его Высочество или кто-нибудь еще увидят эту неказистую статую. Слепить-то он ее слепил, вот только… Цветок, да даже ветка, похожая на цветок, из глины ну никак не получалась! Во время очередной вылазки он прятался от дорого одетого господина, который почти сразу заприметил пропажу кошелька и того, кто его украл. В этот вечер он не решался вообще двигаться с места. От нечего делать он блуждал взглядом по местности, как заметил россыпь небольших белоснежных цветов. Как завороженный он осторожно подошел к ним и слегка коснулся чуть покачивающегося бутона. [Дополнительная миссия: «Дополнить статую».] Хуа Чэн уже прекрасно, и без напоминания Системы, понимал, что это за миссия, поэтому он осторожно и бережно оторвал хрупкий цветок и принес в кумирню. Темное маленькое пространство сразу же как будто озарилось… С тех пор он постоянно приносил живые белые цветы, которые он очень бы хотел подарить…  — Открываем!.. Хуа Чэн стоял в толпе и с замиранием сердца смотрел на очередной храм, посвященный его Богу. Точнее уже не только его, но… первым последователем был он, не так ли? Он радовался вместе со всей толпой, незаметно прижимая к груди темно-красную бусину, которую постоянно носил с собой, и, как только двери прекрасного храма были открыты, зашел вместе со всеми. Он уже не первый раз видел статую Бога, но никогда не отказывал себе в удовольствии посмотреть еще раз. Взору открылась божественная статуя наследного принца, отлитая из золота. В одной руке она сжимала меч, в другой мягко держала в пальцах цветок, что символизировало «обладая силой, способной уничтожить мир, не теряй сердце, стремящееся сберечь цветок». Черты лица статуи отличались мягкой красотой изящных бровей, прекрасных глаз и очаровательной линией губ, уголки которых были чуть приподняты в едва-едва угадывающейся улыбке. Выражение любящее, но не легкомысленное; безэмоциональное, но не равнодушное — облик излучал красоту и милосердие. Хуа Чэн мысленно все же поморщился — золотая статуя, конечно, красивая, но как-то придает напыщенности, и поэтому он всегда считал, что более простые статуи намного больше подходят его Богу. Кто же будет слушать его мнение? Это же Его Высочество наследный принц… Один из Богов Войны. Хуа Чэн всегда мысленно вздыхал, и даже как-то раз подумал, что было бы неплохо тоже вознестись, но… но это явно не в его случае. Через некоторое время, что заставило людей впасть в шок и неверие, так это то, что Его Высочество наследный принц через монахов и священников передал строгий наказ не становиться на колени перед его статуей. Хуа Чэн на это только улыбнулся: он даже не сомневался, что это была действительно просьба Бога. Вспомнить только, какой широтой души обладал принц. В тот же день он один, как заметила Система, серьезно отнесся к этой просьбе, спрятавшись в темном углу и не склонив колени. Он видел, что каждый, кто молится, всегда сжигал палочку для благовоний, но у него даже не было хоть каких-то денег, чтобы ее купить, а воровать такое — кощунство. Он не знал, доходили ли его молитвы до Бога, но это было неважно — он всегда, ну, если не брать в расчет крайние случаи, просто желал Богу процветания и долголетия. Этот день не отличался ничем особенным: он ничего не сумел стащить поесть (Система, разве ты не сказала, что мои навыки улучшились?!), подрался с мальчишками, которые постоянно его задирали. Он всегда жалел, что в прошлой жизни не занимался хоть какими-то боевыми искусствами, иначе… иначе его бы не била стайка детей-гиен. В очередной раз сорвав белоснежный цветок, он, под начинающиеся капли дождя, пронесся мимо своих задир и просто полетел в сторону «храма». Забежав, он отряхнулся, как пес, и осторожно поменял цветок в руке статуи. «Нужно будет ее как-нибудь улучшить.» [Вам выдать эту миссию?] «А сколько очков будет?» [Если она будет хуже, чем сейчас, то очки упадут.] Тц. Увольте от такого счастья. Он просто решил отложить этот вопрос до лучших времен. Хуа Чэн сложил ладошки и, как обычно, пожелал Богу благополучия. [Получены две новые миссии. Первая: «Защитить кумирню». За провал будут сняты 400 баллов. Вторая: «Пусть Бог услышит молитву». За провал снимутся 300 очков.] «Эй! Ты мне всегда говоришь только сколько снимешь, но никогда сколько добавишь!» [Добавление баллов идет в соответствии с творческим подходом к выполнению миссий.] «Да ты баллов снимаешь в 3-4 раза больше, чем добавляешь! Сколько их хоть у меня?» [На данный момент Пользователь имеет 1053 балла.] «Так, за провал двух миссий» Хуа Чэн задумался: «Эй, у меня тогда останется всего 353 балла!» [Но ведь не в минус уйдете, так?] Тц, что за Система такая? «Творческий подход». Ха! Как-то он даже решил задать интересующий вопрос про миссии. Как объяснила Система — она только передает их Пользователю. Кто же стоит за генерацией идей — неизвестно. Больше он не интересовался данной темой. В настоящее время Хуа Чэн задумался над миссиями, и уже хотел поинтересоваться, что же значит вторая, как услышал снаружи шлёпанье чьих-то ног по лужам, и возле кумирни пронеслась весёлая стайка детей с зонтиками в руках. Хуа Чэн застыл на месте: снова пришли? Может на этот раз пронесет? Ага, с его-то ореолом и удачей… Почти сразу же они вернулись назад. Хуа Чэн молча к ним развернулся. Черный глаз сверкнул упрямством и яростью. [Миссия «Защитить кумирню» активирована.] Мальчишки, которые несли зонтики и были не такие жалкие, как он сам, захлопали в ладоши и воскликнули:  — У-у-у! Уродца снова выгнали! Они принялись прыгать по лужам у входа в кумирню и шуметь, живо и наивно улыбаясь, без капли злобы, будто бы слово «уродец» вовсе не казалось им ругательством. Хуа Чэн уже привык за три года к такому обращению, но все же крепко сжал кулаки, вот только он никогда не внушал страх: один против нескольких.  — Уродец сегодня снова будет ночевать в кумирне! Берегись, если вернёшься домой, родная мать забьёт тебя до смерти! Он уже давно и часто остается здесь на ночь, но им необязательно это знать. Вот только слова про родную мать… Он вскинул кулак и гневно взревел:  — У меня нет дома!!! У меня нет матери! Она мне не мать! Проваливайте! Все проваливайте! Крикнете ещё раз, и я сам забью вас до смерти!!! Все, что он мог — это стараться напугать их криками. [Вы только сильнее их провоцируете.]  — И ты посмеешь нас побить? Берегись, а не то ещё и отцу твоему всё расскажем, чтобы он тебя наказал. Хуа Чэн немного даже вздрогнул, вспоминая этого человека.  — Ага, у тебя нет матери, потому что твоя мать тебя бросила! И дома у тебя нет, потому что домашние тебя презирают. Потому тебе приходится в этой глупой кумирне… Хуа Чэн почувствовал, как глаз опять запульсировал, а в груди поднялась ярость. [Пользователь, вам нельзя использовать столько ярости, ведь…] «Заткнись!» Он громко вскрикнул и бросился на мальчишек. Он прекрасно помнил один из моментов, когда его так же накрыла ярость. Система ему потом объяснила, что если он так и будет полагаться на ярость и другие негативные чувства, то не сможет поклоняться Богу, так как «Демоны или другая нечисть никогда не воспримет Бога, кроме как своего врага; а уж тем более никогда не будет ему поклоняться. Как и Бог никогда не примет молитв от «грязного» демона». На это он ответил только одним: поживем — увидим. В этот момент он совсем не боялся, только и смог, что схватить одного из мальчишек, который не успел отбежать, и сцепиться с ним.  — Чего вы испугались?! Нас ведь больше! А вот это плохо. Подмога вернулась обратно. Хуа Чэн продолжал пинаться и кусаться, как бешеная собака. Соответственно и обращались с ним так же — колотили, тягали из стороны в сторону, кто-то даже дернул за волосы — и сразу же получил кулаком в живот. Волосы — вообще больная тема для Хуа Чэна. Когда он решил, что уже его опять изобьют до помутнения сознания… Раз — и неожиданно поднявшийся ветер разбросал всех в разные стороны. Два — капли воды, вдруг ставшие ощутимее, разметали мальчишек по сторонам, оставив только Хуа Чэна на месте. Он поднял голову, постепенно остывая, и с удивлением наблюдал, как мальчишки валялись в грязных лужах, пачкая красивые одеяния. «Эм, Система, это я их так?» [Не льстите себе. Миссия выполнена. Начислено + 80 баллов.] «Ты вычитаешь 400, а добавляешь только 80?! Почему?» [Пользователь не сам выполнил миссию. Поэтому баллы уменьшились.] Не сам? Хуа Чэн сразу же вспомнил, как раскидало парнишек, которые уже с криками и слезами убежали. «Опять только бинты размотались.» Ему уже надоели эти нападки из-за ничего. Так и хотелось стать сильнее и накостылять им. Как только он вырастет… [До этого еще долго.] Хуа Чэн хмыкнул, перевязал бинты и вернулся обратно, садясь перед статуей. Он задумался о своей горькой судьбе. Много-много раз он уже проклинал себя, когда поставил то условие Системе. Может, если бы не было того условия, он бы не испытывал весь этот ужас? В прошлой жизни он хоть и терпел боль и насмешки, но если первое подавлялось сильными обезболивающими, то второе простым игнорированием. Забываясь, он даже в последнее время не помнил откуда он, и воспринимал эту жизнь, как свою собственную. [Это и есть ваша настоящая жизнь.] Хуа Чэн застывшим взглядом смотрел будто сквозь статую, не концентрируя на ней внимания. Из оцепенения его вывело бурчание живота. Сколько раз он уже голодал? [Возьмите, съешьте что-нибудь из тех подношений. Они же все равно вами выкинутся.] «Тогда я их просто выкину.» Система недовольно пробурчала что-то на тему того, что ей придется искать нового Пользователя из-за того, что старый умер от голода перед едой, но вскоре замолкла. Вдруг что-то ударилось об него. Первой реакцией на что-то, что прилетало в него, была защитная — он сжался в комок, прикрывая голову руками. Спустя довольно долгое время так ничего не произошло, поэтому он огляделся по сторонам и, заметив, что это лишь фрукт и рядом никого нет, немного помедлил, поднял его, протёр об одежду и положил обратно на блюдо. [Пф, вам уже сами фрукты в руки кидаются, а вы все упрямитесь.] «Заткнись!» Желудок издал еще один звук, но уже более продолжительный, и Хуа Чэн медленно поднялся, подходя к выходу. Нужно как-то попытаться раздобыть себе еды. Судя по дождю — закончится он еще не скоро. [Заболеете. Перетерпите немного.] «Меня ни одна зараза не берет». Хуа Чэн вздохнул: «Но ты права». Видя, как сильно разошёлся дождь, он вернулся к ногам глиняной статуи, свернулся калачиком и уснул — так всегда проще переносить голод. Сквозь непродолжительный сон он вдруг услышал тихий стук. «Система, кто-то пришел?» [Нет.] «Ну и ладно.» Он потер немного разбитый нос, с которого опять капала кровь, перевернулся на другой бок и опять закрыл глаза. Однако раздражающий звук никуда не делся, даже усилился и стал непрерывным. [Пользователь…] «Система?» Хуа Чэн поднялся, протер глаза и с ошеломлением посмотрел на красный, пусть немного и старый, зонт. Посреди серой стены дождя он выглядел как раскрывшийся цветок, приковывая к себе взгляд. Откуда.? Если только… Хуа Чэн мгновенно вспомнил вторую миссию и, затаив дыхание, бросился к выходу и подхватил зонт. «Система, где Его Высочество?!» Система пожала плечами. Хуа Чэн снова подбежал к статуе, поразмыслив, что это самый вероятный результат, и закричал:  — Ваше Высочество наследный принц! Он ужасно волновался и, обнимая зонт, глядел снизу-вверх на глиняную статую. Сложив воедино три предыдущих события, Хуа Чэн будто что-то понял. Даже почувствовал себя немного странно, но, не услышав хихиканья Системы, он выкрикнул:  — Ваше Высочество наследный принц! Это вы?! Если вы здесь, прошу, ответьте мне на один вопрос! Хуа Чэн, обеими руками крепко прижимая к себе зонт, стиснул зубы и хотел спросить о своей жизни, как из его уст вырвалось что-то совершенно неожиданное:  — Я очень страдаю! Каждый день я мечтаю лишь о том, чтобы умереть, ведь так будет лучше. Каждый день я хочу убить всех людей на этом свете, а потом и себя самого! Мне так мучительно жить! Ярость, поднявшаяся в груди на все несправедливости, которые он пережил в двух жизнях, на тех людей, которых он действительно хотел убить, опалила грудь, едва давая дышать. [Миссия выполнена. +200 баллов. Итого: 1333 балла. Поздравляю Пользователя с хорошо завершенным заданием!]  — Так ради чего я всё ещё живу на свете? Какой, в конце концов, смысл в моей жизни? Неожиданно тихо, даже для самого себя, произнес Хуа Чэн, касаясь статуи кончиками пальцев. Он действительно не понимал этого: в прошлой жизни он еле дожил до своего 21-летия, в этой же… В этой же он даже может не дожить до завтра. [Пользователь…] «Отстань» Хуа Чэн чувствовал себя опустошенным. Он опустил голову, как сразу же вскинул вновь. Тишину внезапно нарушил мягкий голос, прозвучавший где-то над ним:  — Если не знаешь, ради чего жить, живи хотя бы ради меня. — Голос раздавался прямо из неказистой статуи. — Я и сам не знаю, как следует ответить на вопрос, что ты задал. Однако, если не можешь найти смысла в жизни, тогда пока что сделай меня смыслом своей жизни. Хуа Чэн слушал давно забытый голос. Единственный широко раскрытый глаз засиял. Система только вздохнула, начиная понимать, что ее Пользователь становится ненормально одержимым.  — Спасибо тебе за цветок! Очень красиво! Он мне очень понравился! Оцепенев от шока, он все так же продолжал сидеть на полу. Жить ради него? Хуа Чэн, как во сне, потянулся к подносу, осторожно беря с него фрукт и откусывая. После накидываясь на весь поднос, не в силах сдержать голод, одновременно слушая Систему. [Пользователь зарабатывает +50 дополнительных баллов за разговор с Богом. Сюжетная миссия «Получить расположение Бога» успешно завершена. Пользователь получает +250 баллов. Итого: 1633 балла.] Хуа Чэн, после того, как поел, убрался, осторожно поставил зонтик в угол, некоторое время неотрывно смотря на него, потом с улыбкой встал, остановился перед статуей, сложил руки и пожелал благополучия Богу… То ли у него язык черный, то ли сработал его ореол, но от последующей фразы Системы волосы встали дыбом: [Доступна дополнительная сюжетная миссия: «Пережить первую волну в войне».]