Дела семейные

      Утро было для Мелоне адом, причём каждое по-своему. Иногда это был ледяной ад, потому что он снова отказался просыпаться, а вредный Прошутто засунул маленький кубик льда ему под футболку, иногда — ад «я-играл-всю-ночь-дайте-блин-поспать», но все они заканчивались одинаково, потому что поход в школу не отменят даже из-за какой-нибудь эпидемии. Даже смертельной.       Пятница — чудесный день, если уроков у тебя не шесть, что пока что максимум, и первый из них ведёт не Дьяволо собственной персоной, а второй, химию, после ухода сеньора Ноториуса на заслуженный отдых, — не лаборант Пеши, которого вообще нельзя с такими кривыми руками к детям и реактивам подпускать. Если так подумать, у них половину преподавателей нужно изолировать. Желательно, от Мелоне в первую очередь.       На ноутбуке с большим стикером Довакина на крышке открыта взломанная почта их дражайшего директора. Как ни странно, никакой грязи там нет, только несколько сотен писем по работе и несколько тысяч на два адреса: дочери, которая, как ни странно, учится с Мелоне в одном классе, и бывшей жены. Он долго и безуспешно пытался выяснить ещё и причину развода, но так и не понял, почему Донателла Уна взяла чемодан в одну руку, документы — в другую, дочь, видимо, в зубы, и ушла от человека, который пишет ей стихи о любви, пускай в них так сложно найти порядочную рифму. А ещё итальянский преподаёт…       Лицо Прошутто мелькает в дверном проёме, такое же заспанное, с остатками кофе в уголке бледным губ. Брат кивает одобрительно, зевает и нетвёрдым шагом направляется обратно на кухню. Сегодня опять блинчики — Прошутто, видимо, тренируется на нём, потому что для своих пассий-однодневок он готовит то же самое, только немного аккуратнее. Впрочем, Мелоне не жалуется, а лишь достаёт сгущёнку и щедро льёт её сразу на всю тарелку, отнимая у старшего возможность нормально позавтракать. Ненависть к сгущёнке в этом доме карается голодом, даже если это ты заработал на неё. Фулди полностью с этим согласен, подтверждая свою позицию наглым слизыванием заветной сладости с блинов под двумя взглядами, в которых читается неприкрытая ирония.       Дорога в школу показалась в этот раз безумно скучной, потому как один из наушников сломался, а Гьяччо, которого почему-то так весело раздражать, нигде видно не было. В прошлый раз он взбесился почти на ровном месте — Мелоне закрыл ему глаза со спины и попросил угадать, кто он, но вместо ответа получил затрещину. Это… интриговало, если честно. Мелоне умел манипулировать людьми, заставлять их подчиняться его воле, его желаниям. Для класса было пока рано, хотя приняли его достаточно тепло. Неприветливый сосед должен был стать его первой добровольной марионеткой, однако защита, — какой-то непонятный психологический барьер, пропитанный необъяснимой яростью, — оказалась достаточно сильна. И хотя Неаполь сам по себе был полон прекрасных городских пейзажей, Мелоне сейчас было не до того.       Ан-нет, вот он, примерно в ста метрах. Тоже в наушниках, красных, массивных. С такими не то что чужих шагов не услышишь, а можно случайно пропустить инопланетное вторжение. Мелоне переходит на рысь, силясь нагнать злобное чудище, но эффекта добивается только минут через пять — Гьяччо идёт быстро, совершенно не пружиня, а будто скользя по разноцветным плиткам асфальта. Здание школы уже совсем рядом, когда Мелоне тянется вперёд, наваливаясь всем телом, пытаясь повторить трюк недельной давности, но его руки перехватывают и уводят в сторону, а сам он едва успевает увернуться от летящего прямо в лицо кулака. — С первого раза не понял, да?! — противник чуть ли не брызжет слюной, его глаза, увеличенные толстыми линзами, расширены, а стойка знакома с тренировок. — Да лаадно тебе, не заводись! — Мелоне забегает немного вперёд и пятится к воротам школы. Он честно не знает, кто сегодня дежурит у входа, но там его точно спасут от неслучайно разбуженного дракона. Парень не раскаивается, но старые синяки ещё не успели исчезнуть, а за новые его дома будет ждать как минимум серьёзный разговор.       Гьяччо рычит и бросается вперёд, с места развивая огромную скорость, но Мелоне уже на полпути к школе, так что успевает заскочить в гостеприимно распахнутую дверь раньше на целую секунду. Гьяччо успевает замедлиться, так что в здание заходит уже практически нормальным, только искорёженное лицо с лихорадочным румянцем и бегающим взглядом выдаёт его. — Так-так, — сеньор Иллюзо отвлекается от созерцания в зеркале собственного совершенного тела и строго, хотя и с заметной ехидцей, обращается к ученикам. — Опять дерётесь? — Нет, что вы, — Мелоне проходит мимо, строя как можно более невинную рожицу. Он слышал, что Иллюзо считается одним из самых добрых учителей, ведь он никогда не донесёт на тебя, а всего лишь заставит бегать по стадиону до тех пор, пока ноги не откажут. Для подавляющего большинства учащихся здесь это нормально, потому что сама школа со спортивным уклоном, но Мелоне как-то больше любит посидеть на попе ровно, если есть такая возможность. — Гьяччо, твоего дядю уже вызывали в школу на этой неделе, — продолжает физрук, — да, раздражает, понимаю, но просто попробуй его игнорировать.       Мальчик хочет сказать, нет, выкрикнуть, что он уже пробовал, причём несколько раз, но этот надоедливый мелкий делает то, на что он не может закрыть глаза. Он просто следует чужому примеру, исчезая в слабо освещённом коридоре.       Урок оборачивается фарсом, ибо Дьяволо пропускает вперед себя какого-то парня лет двадцати с небольшим в белой футболке и чёрных джинсах, но и в чёрном же пиджаке поверх. — Итак, сборище недоумков и тупиц, к этому несчастному вы будете обращаться на «сеньор Буччеллати». Ближайший месяц мой предмет будет вести он.       На лице новоявленного преподавателя застыла неловкая, напряжённая улыбка. Было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке рядом с директором, а от его слов становится только хуже. Дьяволо же, ободряюще похлопав коллегу по плечу и кинув ещё несколько оскорблений притихшему классу, выходит, громко хлопая дверью. Скоро Мелоне начнёт думать, что у него на эти самые двери какой-то фетиш. — Доброе утро, хотя по поводу первого не уверен, — шутка, пускай и до жути банальная, немного разрядила атмосферу и напрягшиеся было дети облегчённо выдохнули. — Надеюсь, мы поладим. Думаю, стоит устроить перекличку…       Голос у сеньора Буччелатти был звучный и красивый, с таким в армию, или, может, в мафию, но этот человек почему-то выбрал школу. Урок прошёл просто и весело, хотя те немногие, кто хотел немного подремать, пользуясь неопытностью учителя, получили прекрасные усы перманентным маркером. Среди таких оказалась и Триш, на которой подобное смотрелось действительно смешно.       Далее была вполне терпимая на фоне всего остального математика, а за ней — история. Они проходили только Древний Рим, но учитель Сорбет уже давал тесты по истории Средних веков. И хотя оценки он за них не ставил, получать пусть ни на что не влияющую, но всё-таки двойку, было крайне неприятно. Мелоне ненавидел эту его методу всем своим сердцем, но делать было нечего, так что дома приходилось учить двойной объём материала, причём абсолютно без всякой связи между темами.       Чёртова химия. Чёртов Пеши, который учить людей не умеет, не любит, но отказать боится, от чего страдают все вокруг Он и сам похож на ребёнка — на тридцатилетнего малыша, которого мама до сих пор водит за ручку. Мелоне знал, что несправедлив, и всё же неприязнь к преподавателю была слишком сильна. Если их с чувством вины поставить в разные углы ринга, то она победит, буквально с первого же удара отправляя противника в нокаут.       Обеденный перерыв казался долгожданной утопией в его мире пятничных страданий. Школьная еда была достаточно вкусной, так что обед с собой почти никто не носил, даже несмотря на огромные очереди в столовой. — Хэй, пошли к нам! — Триш с её так до конца и не смывшимися усами — чем-то средним между Чаплином и Дали — махала ему рукой из дальнего угла. Рядом с ней сидел Джорно — скромник, по мнению Мелоне, стремяшийся к мировому господству где-то в глубине души, и три человека из класса Гьяччо: Фуго — маленький гений, перескочивший один класс, Миста — умный, каким бы тупым он не казался, и Наранча, в случае с которым можно было доверять глазам. Мелоне часто видел их вместе и каждый раз удивлялся столь разношерстной и дружной компании. Никто из них не носил школьную форму, на что все закрывали глаза из-за родства Триш с их диктатором местного разлива. Несмотря на это, она сама никогда не пользовалась родителем и вообще старалась его игнорировать, а инцидент с формой — всего лишь небольшая вольность. Мелоне тоже не старался соответствовать местному дресс-коду, но его же никто не трогал.       Гьяччо сидел один в диаметрально противоположной стороне зала, без единого звука поглощая обед. В самый, наверное, неподходящий момент он обернулся и посмотрел Мелоне прямо в глаза, выжигая нервы и мозг несдерживаемой яростью. Мальчик замирает в нерешительности, а Триш, замечая это, кивает своим, после чего они, подхватив массивные подносы, направляются к полупустому столику. Мелоне, быстро поняв их замысел, чуть ли не бежит за ребятами, что позволили ему так красиво избежать выбора. — Не против? — девочка садится рядом с Гьяччо, оставаясь вне его поля зрения, отчего он вздрагивает. — Ну и какого хрена всё это значит? — он против, это заметно даже обернувшимся на рык соседям, но Триш и её свите, кажется, всё равно. Впрочем, когда Гьяччо пытается уйти, Миста прижимает одну его руку к столу, не давя, но и не давая подняться. Гьяччо остаётся, но смотрит волком, а когда видит явного виновника сего действа, отворачивается.       Триш много говорит о музыке, шутит, а остальные стараются не отставать от этой яркой, энергичной личности. Каждый привносит что-то своё в их разговор, будь это химия, так полюбившаяся Фуго, или же ботаника, о которой сдержанно рассказывает Джорно. Мелоне смеётся, но непонятный стыд гложет изнутри, сдавливает шею обжигающим ледяным кольцом. Гьяччо сидит в едва ли не в кругу, но молчит и старается их игнорировать. Впрочем, как и обычно.       Мелоне чувствует, что и в одиночестве Гьяччо не было комфортно, но из-за него тот сейчас кажется таким… дезориентированным. Будто каждый громкий звук, будь это даже голос того же Наранчи, бьёт по барабанным перепонкам, доставляя нестерпимую боль. Это странно и непонятно для Мелоне, но он всё-таки хватает Гьяччо за руку и, сказав остальным, что им нужно кое-что обсудить, утаскивает соседа в коридор. Толстая дверь столовой, на которую у директора уж точно был бы фетиш, захлопывается почти бесшумно, приглушая гомон пары сотен учащихся. — Я заметил, что ты не хочешь там сидеть, — Мелоне улыбается максимально мило. — Спасибо, — Гьяччо устало падает на пол, с размаху прислоняется к стене, так что спина и голова громко бьются о псевдомраморную облицовку, и прикрывает глаза с громкий вздохом. Он бледный настолько, что и без того светлая кожа практически сливается с окружающей белизной. Кажется, он уже и забыл, из-за кого вообще попал в такую ситуацию. — Эмм… — Мелоне осторожно опускается рядом, подтягивая одну ногу к груди. Он видит, как Гьяччо с усилием проталкивает воздух в лёгкие, и от этого самому становится тошно. — И часто с тобой такое? — Аллергия на идиотов, — шепчет парень себе под нос, так и не отвечая на поставленный вопрос. — Хэй, они не такие плохие! — защищает приятелей Мелоне. — А кто сказал, что идиоты тут они? — взгляд вновь загорается, но тут же тухнет, будто от бессилия. — Прости, я не знал.       Гьяччо удивлённо поднимает голову. Его губы, обычно бледные, сейчас кажутся почти красными на фоне остального лица. Глаза, льдисто-голубые, невыразительные, расширены, и этого всего слишком много, его слишком просто прочесть. Проще, чем любого из знакомых Мелоне. — Я не буду спрашивать, что с тобой случилось, — парень почти шепчет, боясь потревожить чужие напряжённые нервы. — Но, если хочешь, сегодня вместе пойдём домой.       Гьяччо не отвечает — он поднимается и, не оборачиваясь, уходит, опираясь на стену напряжёнными пальцами, оставляя Мелоне в тишине и одиночестве. Оставшиеся уроки проходят относительно спокойно, только на следующей перемене Триш с Джорно подходят и немного зажато просят извиниться от их лица. Они говорят, что не знали, а Мелоне немного обидно, что он не знает до сих пор. Хотя, честно сказать, уже и не стремится.       Последний звонок наконец оглашает угрюмые классы своей вожделенной трелью, и Мелоне, подхватив рюкзак в сине-фиолетовую клетку, выбегает за ворота, хотя далеко не одним из первых — от Сквало и его чёртовой биологии вообще убежать достаточно сложно — но внезапно замирает. Гьяччо стоит за воротами и явно кого-то ждёт. Наушники обиженными змеями висят на его шее. Мелоне ускоряет шаг.