The Fool

      Вскоре троицу аристократов выпустили, и… ничего особенного не произошло. Натаниэль вернулся к тренировке лучников, Кейр — к спаррингу с Денненом, а Калах прошла Посвящение, выжила и начала вливаться в коллектив. Ну, как вливаться — в основном она держалась поближе к Натаниэлю и Деннену, на остальных посматривала эдак снисходительно. Маркус наблюдал, как сдруживаются Кейр, Сайлас и Адайя, трое совершенно не похожих друг на друга Стражей разного происхождения и рода занятий. И, как ни странно, они выглядели хорошими друзьями, искренне беспокоящимися за судьбу друг друга. Хрупкой Адайе, очевидно, помогали прийти в себя после ужасной экспедиции — и, что интересно, никто из парней не пытался к ней приставать или как-то заигрывать. Маркус подметил, что Адайя в присутствии почти всех мужчин как-то немного съеживается, и сам к ней не подкатывал: приятно было, что не он один сохраняет порядочность. Про Адайю даже не очень хотелось фантазировать. То ли дело ее друзья…       Урывками наблюдая, как эти двое выстраивают отношения, спотыкаясь и тут же пытаясь исправить ошибку, очень уважительно относясь друг к другу, Маркус испытывал странное чувство. Его заводила эта дружба. У него самого никогда не было настоящих друзей, поэтому Маркус не слишком верил в ее ценность — но тут у него просто глаза открылись. Казалось бы, вот откуда такому взяться между аристократом, который с детства привык помыкать другими и получать все самое лучшее, и ушлым бродягой с улиц, который таких аристократов потрошил силами Рыжих Дженни? А вот поди ж ты: Маркус таких уважительных и добрых отношений прежде не видел (не считая материнской любви, конечно, но это было совсем особое дело). Даже дружба будоражила до мурашек — а фантазия услужливо дорисовывала все остальное.       «— Когда-нибудь, — проговорил Кейр, оглаживая знакомые полукружья, — я свергну Амелла, и мы будем вместе управлять орденом. Только ты и я.       Сайлас прижал его к себе еще ближе. Его грудь столкнулась с грудью Кейра, как две армии, вдруг слившиеся в порыве братания.       — Нет. Давай еще Дженни подбавим. Так веселее будет.       — Хорошо.       Их лица приблизились друг к другу, рты раскрылись синхронно. Стоны дружбы и понимания заставили их члены вздыбиться.       Один из них уже был готов вонзиться в тоннель страсти другого.       И вскоре это свершилось».       Перечитав весь получившийся рассказ (и в процессе дважды подрочив), Маркус вдруг с ужасом осознал, что представлять отношения (и сношения) двух мужиков ему не менее интересно, чем обычной пары. Да и Хоу с Амеллом ему до сих пор казались интересным сочетанием… в рамках фантазии, конечно. Это было очень странно. Сам Маркус никогда на мужчин не заглядывался: ни когда только открывал для себя секс, ни сейчас. Да и по отдельности ни на Кейра, ни на Сайласа он бы внимания не обратил. Но вот вместе они превращались в нечто совсем другое, в нечто потрясающе сильное… и будоражащее. И все же… Нет, конечно, Маркус никогда чужих предпочтений в сексе не осуждал. Нравится кому другая раса — нет проблем, нравится мужик мужику или женщина женщине — пожалуйста, в постели все равны. Но вот на таком интересе он себя ловил впервые. Неужели в глубине души ему все-таки нравятся мужики? Может, стоит присмотреться к собратьям по ордену? Может, кто-то из них пробуждает в душе Маркуса чувства, которые выливаются… вот в это?       Маркус честно попробовал посмотреть на окружающих его мужиков с интересом. Не получилось. Женщины — даже те, кто не привлек бы его сходу — все равно сразу перетягивали внимание на себя: Маркуса влекли приятные окружности, длинные ресницы, неуловимая мягкость движений… у мужчин ничего подобного не было, даже у тех, кто не производил особенно сурового впечатления. Значит, дело все же было не в этом.       Похоже, Маркуса интересовал именно чужой секс — причем все равно, между кем. Не зря же в его многочисленных фантазиях он сам не принимал участия, только наблюдал со стороны за перипетиями творящихся чудес…       «Забавно. Я по жизни все время наблюдаю за другими, и мне это безумно интересно. В сексе, выходит, все работает точно так же. Сам не участвую, а впечатления имею. Зачем мне это? Я ведь и сам потрахаться могу, у меня это прекрасно получается, и способов для самых разных женщин полно…»       Впрочем, последнюю мысль пришлось оборвать: учитывая, что Амелл запретил ему отлучаться из Башни, а никого из местных Маркус из соображений безопасности уламывать не собирался, чтобы не получить новое наказание, приходилось обходиться своими силами. То есть силами других пар, которые творили чудеса.       Надо сказать, сейчас Кейр и Сайлас даже помогали ему отречься от мыслей о Сигрун, пусть и сами этого не знали. Наблюдая за чужими отношениями и достраивая недостающие (но наверняка реальные) сцены, Маркус испытывал облегчение. Хоть у кого-то все нормально, хоть кто-то хорошо относится друг к другу — значит, не все еще потеряно.       Правда, против Амелла никто бунтовать не торопился, и это не слишком воодушевляло. Маркус в общих разговорах пытался многозначительно вздыхать, что, дескать, ситуация с Командором печальная — но, видимо, делал это настолько туманно, что намеки не доходили. Калах и не пыталась кого-то поднять на бунт, Кейр сосредоточился на своей дружбе, Натаниэль вообще будто делал вид, что ничего не произошло. Разве что стал намного мрачнее, чем раньше.       Но однажды чудо все-таки случилось. Когда Маркус вздыхал о невозможности пойти по бабам, вклиниваясь в разговор между Денненом и Триусом, к ним троим подошел Натаниэль и отозвал в сторонку. Лицо его было сумрачно.       — Мужики, — глянув на Маркуса, он кашлянул, словно извиняясь за свои слова. — У меня к вам серьезный разговор. Насчет Феликса.       — Начинается, — фыркнул Деннен, отводя взгляд.       — Что начинается? Тебе, что, нравится, что он вытворяет в последнее время?       — Нет, не нравится. Но он и так уже знает, что тебе больше всех надо, а ты опять в бутылку лезешь.       — Да и все же, — Триус был старше Натаниэля, поэтому мог себе позволить отеческий тон, — в последние пару недель ничего такого не случалось. Ну, приняли в орден Калах. Так ничего, она толковый солдат, я Командора в этом плане понимаю. У нас много кого взяли после неблаговидных поступков.       — А про Сигрун все забыли, да? — возмущенным шепотом заявил Хоу. — Феликс повел себя недостойно!       — Ну и почему ты тогда не вмешался? — Деннен нагло сделал шаг вперед, глядя ему в лицо. — Раз ты весь такой из себя против Командора, чего ж ты тогда за нее сразу не вступился, а бегаешь по углам и мутишь воду?       На это Натаниэль не нашелся, что ответить. Глядя туда-сюда, он в конце концов заметил внимательно слушающего их разговор Маркуса.       — А ты что думаешь?       — Я? — Маркус удивленно захлопал глазами. — Ну, мне это все совсем не понравилось, конечно. И с Сигрун так не стоило… но Командор же у нас такой… не очень-то любит, когда ему возражают…       — Правильно, потому что ему возражают отдельные люди — я, Сигрун, еще кто. Но если мы будем все вместе…       — То и под раздачу пойдем все вместе, — мрачно закончил Деннен. — Тебе жить надоело?       — А ты рад подчиняться тому, для кого ты — пустое место?       — Да для половины командиров солдат — пустое место. Странно, что ты этого до сих пор не знал.       — Ребята, — примирительно заметил Триус, — давайте без скандалов. И так их многовато в последнее время…       Маркус кивнул, хотя происходящее ему очень нравилось. Стало быть, Деннен в ордене против всех, хоть и не показывает этого явно, а Хоу…       — А ты будешь командовать возмущением, Нат?       Маркус чуть не зажал себе рот, когда услышал вырвавшиеся оттуда слова — но, к счастью, чересчур умный вопрос не вызвал подозрений. Зато Деннен воодушевился:       — А мальчишка дело говорит. Ты часом не метишь на место Командора, а?       Глаза Натаниэля злобно сверкнули:       — Я к власти не рвусь и сместить никого не предлагаю. Не придумывай лишнего.       — А ведь похоже на то. Вон как ты засуетился, когда жареным запахло…       — Так! — Триус оборвал их уже более решительно. — Хватит эти пустые разговоры вести. Я нашему Командору все же доверяю. Сигрун хоть и жаль, а все же ее не казнили, она сама для себя такую судьбу выбрала.       — А то, что он на меня за это вызверился? — возмутился Хоу.       — Ну, — тот пожал плечами, — ты ж ведь еще и убийцу в орден привел. Это уж потом стало ясно, что она хороший солдат — а поначалу как есть была преступница. А ты ее взял не глядя.       Вот сейчас Натаниэль стал очень похож на своего отца. У того тоже, когда ему неудобный вопрос задавали, злобно глаза бегали.       — Только бы на меня вину перевешивать…       — Я не перевешиваю, а говорю, почему Командор мог так поступить. Да, он у нас не святая Андрасте — ну так командиры такими и не бывают. Воду мутить сейчас не следует, только хуже будет.       — Кому хуже, — Деннен нехорошо улыбнулся, глядя на Хоу, — а кому и выгоднее, а, Нат?       Тот, плюнув, молча ушел. Триус покачал головой:       — Зря ты так, Деннен.       — Почему? — удивился тот. — Он что-то раскомандовался в последнее время. Мало нам одного Командора, еще этот будет свои порядки наводить.       — Да не будет он ничего, просто захотелось человеку возмутиться.       — Ага. Он уже в экспедиции навозмущался. Помним, знаем.       Маркус с интересом смотрел на него, ожидая предложения, но Деннен вдруг пожал плечами и заявил:       — Ладно, вопрос мы с тобой, Триус, вроде решили. Пойду я.       — Иди, иди.       На том все и кончилось.       Судя по тому, что никаких возмущений толпы на следующий день не последовало, агитация Натаниэля ни к чему не привела. Маркус был разочарован — но, с другой стороны, возможно, поддержи все Хоу и выступи против Амелла, тот бы возмутился и либо начал бы атаку на поражение, либо просто ушел бы куда глаза глядят, подальше от ненавистных ему Стражей. И кто бы тогда оказался во главе всего, как не Натаниэль? А это тоже была так себе картина.       Оставалось только ждать, когда все наконец изменится.