The Fool

      Совершенно неожиданно для всех в Башню Бдения вернулся второй Герой Ферелдена. Маркус видел его мельком (и совсем мельком увидел приехавшую с ним красивую эльфийку) — и получше рассмотрел только на следующий день, когда внезапно с утра собрали всех Стражей вместе. И Амелл вдруг начал рассказывать, что Адвен Сурана — его лучший друг, они с детства вместе, Мор прошли вместе и все такое, а сейчас Сурана вдруг хочет стать Командором. Маркус задумался было, уж не слишком ли это совпадает с намерениями Натаниэля, но тут заговорил сам Адвен — и его было интересно слушать.       Издалека он был похож на Адайю: такой же невысокий бледный эльф с большими, удивленно распахнутыми глазами, в целом на вид малопримечательный. Будучи в центре всеобщего внимания, он смущался и краснел, хотя говорил бойко и внятно. А говорил он удивительно дельные вещи. Во-первых, каждый из Стражей важен и ценен сам по себе (судя по лицу Амелла в этот момент, ему бы такого и в голову не пришло), и на месте Героев Ферелдена мог быть кто угодно из собравшихся. Во-вторых, Стражей надо уважать — чтобы не случилось того, что произошло с Сигрун. Амелл возмутился, между ними началась перепалка — а потом было решено устроить общее голосование за кандидатуру нового (или нынешнего) Командора. И Маркус, не сомневаясь, выбрал Сурану. Тот открыто говорил о гибели Сигрун, да и в целом выглядел посимпатичнее Амелла. Хотя выиграл голосование со сравнительно небольшим перевесом. Возмущенный Амелл уже на следующий день куда-то исчез — видимо, ушел, не желая мириться с поражением. Никто о нем не плакал.       А потом Адвен начал по одному вызывать Стражей к себе в кабинет — видимо, знакомиться поближе. Вызвал и Маркуса. Тот не без страха пошел к новому Командору, пряча неуверенность за жизнерадостной улыбкой.       — Вызывали, Командор?       — Да, вызывал. Присаживайтесь. — Кажется, ему непривычно было обращаться на «вы», да и вообще он не выглядел особенно уверенным. Маркус его понимал: когда вот так враз становишься во главе целого ордена, наверное, немудрено волноваться. — Вы давно в ордене?       — Полтора года, Командор.       «Полтора года… с ума сойти, сколько времени уже прошло. Да еще почти полгода взаперти…»       — И как вам здесь?       Маркус оторопел. Такое ощущение, что Адвен у него по-дружески интересуется, как жизнь и как дела. Это было… странно. Особенно для Командора. Да еще у него впервые за долгое время кто-то спросил, каково ему вообще…       — Э… — Тряхнув головой, Маркус улыбнулся во все зубы: — Отлично, Командор! Быть Серым Стражем очень почетно…       — Это я и без вас знаю, — оборвал его Командор. — Обстановка в ордене вас устраивает?       «Ага, вот он как почву прощупывает. Умно. Поход к другим ищет, молодец».       Вслух же Маркус жизнерадостно затараторил:       — А чего тут не должно устраивать? Все отлично. Мы тут все — ну, почти все — друг друга поддерживаем. Ну, кроме Веланны, хотя она тоже не такая уж стерва — ой, извините, вы ж ее знаете. Натаниэль нам всем помогает — и даже Веланне. Они еще, — тут Маркус заговорщицки понизил голос, — ну, спят вместе. Иначе с чего бы этой сте… ой, простите, Веланне так с ним хорошо общаться. А так все дружат нормально. Вот еще Кейр и Сайлас, правда, тоже… того, любовники. Но больше вроде никто…       Он специально решил упомянуть обе пары, чтобы взглянуть на реакцию Адвена — вдруг ему тоже такое интересно. Но тот и ухом не повел, только сказал равнодушно:       — Большое спасибо за информацию. Вижу, вы тут все про всех знаете.       — Ну, не то чтобы прямо все про всех… Знаю вот, что Сайлас местный, из Амарантайна — мы с ним виделись у Глассрика, ну, оружейника тамошнего…       — Знаю. Мы у него в свое время славный боевой топор прикупили для Сигрун…       Командор отвел глаза и вздохнул. Нет, он явно не играл вчера на публику — Сигрун действительно была ему дорога. Маркус вспомнил ее лицо, ясные синие глаза, улыбку… но нет, нельзя было открывать душу кому попало. Уж, во всяком случае, не при первом же разговоре.       — Да, — он шумно вздохнул, — грустно без нее стало. Хорошая была гномка. Жаль, что ее больше нет. А то ведь, бывало, придет, начнет какую-нибудь байку рассказывать…       Маркус сам себя ненавидел, изображая беспечность — и с радостью заткнулся, когда Адвен остановил его:       — Хватит. Довольно воспоминаний.       Боль в его голосе тоже была не наигранной. Маркус невольно позавидовал своему Командору. Может же быть искренним даже с посторонним человеком, не то что некоторые…       — Кстати… — Адвен вдруг обратил на него серьезный взгляд. — Это ведь из-за вас все началось, не так ли?       Маркус побледнел. Похоже, Натаниэль, пока был в Киркволле, посвятил своего друга во все подробности… «Вот молодец, Нат, мало мне было в жизни проблем…»       — В смысле? — пролепетал он.       — Тот инцидент, когда Фе… — Командор кашлянул и поправился, — прежний Командор на всех вас наорал и ударил Сигрун. Это ведь началось из-за вас?       «Да. Да, все началось из-за меня. Если бы не я, Сигрун была бы жива. Признай очевидное, ну!»       Но вслух Маркус смог только испуганно пробормотать:       — Я… Да все совершенно случайно вышло! Я ведь всего на денек задержался у Эсты…       — Если бы вы не задержались, возможно, Сигрун сейчас была бы жива.       Глаза Адвена смотрели очень недобро. И поделом. Он ведь был совершенно прав, и обвинял Маркуса справедливо.       — Я…       — А если бы вы задержались так снова, может, мы бы еще кого-то недосчитались? Натаниэля, например? Или Адайи?       Маркус опустил глаза, боясь, что сморгнет слезу, и это будет заметно.       — Простите, Командор.       Но того несло дальше:       — А в походе из-за такого легкомыслия можно совершить смертельную ошибку! Вы же не хотите, чтобы из-за вашей же глупости прах ваших товарищей разметало по ветру?       Он не орал, как Амелл, хотя говорил громко и быстро. Он отчитывал Маркуса за проступок. Совершенно справедливо отчитывал. Маркус и правда был виноват, что спутался с Эстой, что не вступился за Сигрун, что даже сейчас не смог честно ответить на поставленный вопрос…       И что, похоже, он расплачется прямо здесь. И этим докажет, что он и не Страж вовсе, не боец, способный сражаться с любым врагом и в любых условиях, а двадцатилетний мальчишка, который не умеет вообще ничего.       К счастью, Адвен не стал этого дожидаться и вздохнул:       — Можете идти. И позовите ко мне Калах.       Маркус вылетел из кабинета, нашел гномку, отправил ее по адресу и пошел искать пустую комнату. Побил себя по щекам, чтобы не начать плакать, хотя глаза слезились жутко.       Новый Командор однозначно не чета прежнему — сразу понимает, что важно, зрит в корень. И, кажется, многих видит насквозь. Хорошо хоть не догадался, что Маркус не полный дурачок… это был бы провал. Пусть он хороший эльф, пусть у него приоритеты правильно расставлены — нельзя было никому раскрывать свои карты. Просто… нельзя. Даже если их обоих объединяла тоска по Сигрун.       «Спокойно, Маркус. Спокойно. Все равно никому не будет легче от твоих соплей. Сигрун уж точно не будет. Давай, возьми себя в руки и иди серостражествовать. Как умеешь».       И он пошел, двинулся по коридору почти бодро…       И вдруг увидел, как ему навстречу идут Кейр и Сайлас и смотрят очень недобро. Прямо на него.       У Маркуса засосало под ложечкой.       — Ребят, — он инстинктивно сделал шаг назад, — вы чего?       Сайлас чуть не под нос ему сунул кулак.       — Видишь вот это?       Тон его ничего хорошего не предвещал.       — Вижу…       Быстрее, чем Маркус успел бы увернуться, Сайлас вдруг врезал ему в челюсть. Удар оказался таким крепким, что Маркус не удержался и упал на пол. Он был совершенно не готов к тому, что получит по морде, да еще от Сайласа.       — За что? — воскликнул он. Кейр мрачно приподнял бровь:       — А сам как думаешь?       «Они из-за Сигрун, что ли? Под дверью подслушивали? Или…»       Сайлас сам озвучил его догадку громким ором:       — Мелкий ты говнюк, ты зачем Командору пересказываешь то, что из головы выдумал? Какие мы, нахрен, любовники?! Ты что, свечку держал?       Маркус только и смог, что в ужасе похлопать глазами. В душевном раздрае он успел начисто забыть, что мимоходом поделился с Командором главными романтическими новостями. Неужели он просчитался? Неужели у Кейра и Сайласа ничего не было? Но он же никогда не ошибался в таких вопросах…       — Ребят, да я же…       Сайлас двинул ему ногой по ребрам. Вот теперь он уже начинал походить на преступника с улиц, которого так мечтал расколоть отец.       — Кроме как потрахаться, ни о чем больше думать не можешь! Еще и треплешься всем подряд! Да хоть бы у тебя бабы перевелись, а! Может, задумался бы о другом!       И ударил еще раз. Было больно.       — Хватит! — Маркус судорожно отползал в сторону зала, не в силах давать отпор. — Оставьте меня в покое!       — Хоть бы извинился для приличия, — покачал головой Кейр. — Так нет ведь — сразу заскулил, как побитая собака.       «Тебя бы лежачего по ребрам били, ты бы, наверное, тоже не показывал чудеса стойкости!»       Глаза опять начали слезиться. А ведь он только-только успокоился…       — Да отвалите уже, а! Командору насрать, спите вы друг с другом или нет, а вы аж в драку лезете!       И это была чистая правда: Адвену действительно было насрать. Но Сайлас, судя по его перекошенной от ярости физиономии, за такое был убить готов:       — А ты бы не полез, если бы кто начал по всей Башне трезвонить, что ты с мужиком спишь?!       «Нет, не полез бы! Сплетни были, есть и будут, и никто из-за них морды не бьет!»       Неизвестно, чем бы дело кончилось и насколько сильно Маркуса бы избили, но тут, к счастью, в зал заглянул Хоу — и, увидев их, нахмурился.       — Так, что здесь происходит?       Сайлас качнул головой:       — Все нормально, Нат. Это за дело.       — За какое дело? Что это за драки между Стражами?       Хотя он опять пытался строить из себя начальника, Маркус был ему благодарен. По крайней мере, драка приостановилась. Теперь Сайлас возмущался только словами:       — А ты не слышал, что этот говнюк про нас рассказывает?       — А, про вас двоих, что ли? — Натаниэль усмехнулся. — Забавная шутка.       Маркус ее отпустил один раз в небольшой компании. Ничего такого. Так ведь и надо реагировать, как Хоу, без особой серьезности…       Но Кейр смотрел на его усмешку очень сурово, а Сайлас тихо зарычал:       — Это ни хрена не забавная шутка, Нат. Тем более что он ее Командору пересказал.       Он снова занес руку, чтобы врезать Маркусу, но Натаниэль его остановил (что было очень кстати: Маркус так и не мог заставить себя сопротивляться ударам, не то что дать сдачи). Правда, улыбаться перестал.       — А вот это ты уже зря, Маркус, — он покачал головой. — Нечего такими словами бросаться попусту.       Сайлас мстительно добавил:       — Он еще и про вас с Веланной рассказал.       Хоу помрачнел еще больше. Боясь, что и он сейчас решит вступиться за честь своей долийки, Маркус воскликнул:       — Да простите, ну! Я ж не думал, что вы так обозлитесь!       Поджав губы, Натаниэль пробормотал:       — Иди отлежись. И… больше так не делай.       Маркус покинул зал как быстро, как только мог. Поднялся на чердак — в ту самую комнату, где все уединялись, пары или не пары. Закрыл дверь на ключ.       И разрыдался, уже не в силах загонять слезы обратно.       Почему все дерьмо мира случается именно с ним? Сначала Адвен заставляет снова вспомнить тот жуткий день, когда из-за Маркуса все пропало, теперь вот эти двое… Он никогда не видел Сайласа таким злым: казалось, тот бы и убить его мог — ну или, по крайней мере, избить до полусмерти. И, главное, за что? За невинную сплетню? То, что она оказалась неправдой, было странно и неприятно — и обидно, что Маркус ошибся. Раз эти двое чуть не с пеной у рта защищают свою непорочность, пускай… интересно, это не Кейр скомандовал другу броситься на Маркуса? То-то он стоял с видом победителя…       От того, что на Маркуса накинулся именно Сайлас, было еще обиднее. Маркус ведь не передавал отцу никаких сведений (даже когда мог отлучаться в Амарантайн), не выкладывал своих догадок о Дженни… почти берег его от отцовского гнева. И вот такая ему прилетела благодарность по ребрам и лицу. Не будь Маркус опечален произошедшим у Командора, он бы, конечно, сориентировался быстрее, попытался дать сдачи… а так только оставалось надеяться, что его не изобьют до полусмерти.       «Вот и зачем я, спрашивается, его покрывал, раз он из-за невинной сплетни про них с Кейром аж в бешенство впадает? И неужели между ними-таки ничего нет? Даже обидно… еще обиднее».       Если после беседы в кабинете Адвена было больно на душе, то теперь было больно повсюду. Маркус понимал, что надо идти в лазарет, к Адайе (да хоть к Веланне!), и приводить себя в порядок, но не мог перестать плакать. И не мог понять, что причиняет боль сильнее — удары или обида.       К счастью, в лазарете была Адайя, и оказалось, что ни одна кость у Маркуса не сломана — только синяки останутся. И то от целительной магии (к слову, весьма приятной на ощупь) они быстро пройдут. И вопросов лишних Адайя ему не задавала.       Но боль и обида продолжали сидеть внутри, напоминая о новом ужасном дне.       «Я был прав. Никому нельзя верить. Надо всегда быть настороже. Всегда быть готовым отразить удар. Он может прилететь даже в момент слабости, вот как сейчас. Нельзя раскисать, нельзя давать себе спуску. Надо сохранять лицо… и маску. И пусть все думают, что это и есть лицо».       И что Маркус умеет плакать только из-за синяков.