The Fool

      На следующий день Маркус занял место в строю магов уже окончательно. Все смотрели на него с недоверием и опаской — еще бы, ни у кого дар не пробуждался в середине жизни, — но он не пытался никому ничего объяснять и просто учился владеть своей силой. Это оказалось на удивление легко. Маркус уже знал, как работают заклинания, и теперь только приноравливался сам их использовать. Магия духа, завязанная на эмоциях, давалась ему вообще без усилий — по крайней мере, в ее разрушительной части. С целительством было куда труднее, хотя Маркус и научился немного успокаивать себя призывом добрых духов. Это очень пригодилось, потому что эмоции внутри так и бушевали. И не только эмоции.       Третий раз в жизни Маркуса захлестнула слабо контролируемая похоть. Теперь он догадывался, почему: третий раз в жизни резко менялось тело — сперва в отрочестве, потом после Посвящения, теперь после окончательного пробуждения магии. Адвен говорил, что порой ощущения от магии похожи на сексуальное возбуждение; Маркус домысливал, что и секс мог быть проявлением магии — по крайней мере, у него. Да и у других Стражей после вживления в их кровь лириума и скверны обычно в постели все становилось куда лучше…       Зато теперь Маркусу даже не требовались женщины, чтобы возбудиться — все выходило то в процессе сотворения заклинаний, то само по себе. Приходилось снова пить снижающий желание настой, контролировать тело, концентрироваться на тренировках… но все это помогало до поры, а потом снова начинался приступ. Однажды Маркус не выдержал, сказал, что хочет побыть один, и ушел с тренировки. Благо его никто не останавливал: маги относились к нему сочувственно, понимая, что овладеть сразу всем очень трудно, да и в голове это надо еще постараться уложить.       Маркус закрылся на чердаке, тяжело вздохнул и начал раздеваться. Чем больше открывалось кожи, тем сильнее захлестывало возбуждение, действительно схожее с магической аурой. Раздевшись, Маркус принялся дрочить — и достиг наслаждения меньше чем за минуту. Но наслаждение не принесло спокойствия и продлилось недолго, и снова пришлось дрочить. Один раз, другой, третий… Маркус тоскливо смотрел в потолок, обхватив рукой член. «Даже представлять никого не надо. Странно, что другие маги не дрочат целыми днями. Или, может, это подарочек от Эсты? Чтобы можно было на ровном месте дрочить? Тоже мне подарочек. Испытывать желание безо всякого желания… да уж, у Лектры все наоборот. Может, ей даже проще. А у меня… почему со мной вечно всякая хрень случается? Я убил своего отца, стал магом, а теперь лежу и дрочу без остановки. Как это все вообще вместе сложилось? И зачем? Это уже никакие духи не разгребут, нет таких, чтобы смогли помочь…»       На глаза навернулись слезы, но желание самоудовлетворяться не иссякало. Маркус вдруг подумал, что этим он как будто пытается заглушить страх. Как и всегда, до него все дошло не сразу: сперва он не чувствовал ничего, потом — отголоски ненависти к отцу, и вот наконец пришло понимание, что теперь все безвозвратно изменилось. Маска беззаботного идиота разбита навсегда, и теперь ее едва ли получится примерить даже в одиночестве. Магия пропитала тело Маркуса настолько, что он теперь как лириум — должен храниться в плотно закрытом ящике с толстыми стенами, а то взорвется и покалечит себя и всех остальных. Или сведет с ума. Если сам еще окончательно не сошел…       В точности как его отец.       Раздался стук в дверь.       — Марк, ты тут? — Это был голос Лектры.       Помолчав, он мрачно отозвался:       — Я хочу побыть один.       — Ты уже несколько часов один. Я беспокоюсь. Открой.       Маркус снова помедлил.       — Ты одна?       — Да.       Не одеваясь, он подошел к двери и повернул ключ в замке. Лектра действительно была одна. Она оглядела его — голого, с не до конца зажившими синяками на ребрах и заплаканным лицом — но ничего не сказала и только закрыла дверь изнутри.       — Тебе плохо? — серьезно спросила она.       — Да.       — Тогда почему ты заперся тут в одиночестве?       — Потому что, — Маркус снова уселся на гору тряпья, — меня свалил мой вечный недуг. Опять без конца хочется дрочить. Только теперь уже на пустом месте, даже не думая ни о ком. Видимо, так у меня проявляется магия.       Лектра присела рядом.       — А как же настой?       — Теперь от него толку немного. Может, он именно всплеск от скверны подавлял, а у меня другое… не знаю. Я уже раз пять передернул за это время.       — Может, сказать Веланне?       — Она таких подвигов не оценит.       — Я серьезно.       — И я тоже.       Повисла тишина. Лектра, видимо, обдумывала, что сказать дальше, но потом вздохнула и улеглась на пол.       — Мне кажется, пора повесить на дверь этой комнаты табличку: «Для секса и передергивания». Она уже пропиталась запахом тела.       — Ага. Надо Командору сказать.       — Он, кстати, тоже о тебе беспокоится.       — Я знаю. — Маркус вздохнул. — Я чувствую чужие эмоции.       — А свои?       — И свои тоже.       — И что ты сейчас испытываешь?       Он снова вздохнул — тяжелее, чем раньше.       — Мне страшно. Я не знаю, что мне делать дальше, боюсь, не слишком ли большой силой я владею. Боюсь того, что опять не распоряжаюсь своим телом. Ну и боюсь того, что превращаюсь в отца. Если еще не превратился.       — Ты не превратишься в него, — Лектра положила теплую ладонь ему на грудь, — если сам этого не захочешь. А, насколько я тебя знаю, ты не захочешь.       — Почему? Мне не страшно убивать других.       — Страшно. Иначе ты бы не сидел здесь, а дезертировал из Стражей на большую дорогу. Ну или, как Феликс, ушел бы на Глубинные тропы просто затем, чтобы выместить зло на порождениях тьмы.       — Он так делал?       — Да. Он в какой-то момент был не в духе и внезапно объявил, что мы сократим путь через Тропы. — Лектра вздохнула. — Ну и нарвался в одной из схваток на крикуна, получил рану в бедро. Хорошо еще, что мы смогли вовремя разобраться с раной, а то бы он до сих пор хромал.       — Да уж.       Как ни странно, желание понемногу спадало. Оно все еще теплилось, но уже не до приступов, что были раньше. Лектра заметила это и спросила:       — Мне кажется, или мое присутствие тебя успокаивает?       Маркус неохотно кивнул и улегся рядом с ней.       — Есть немного.       — Тогда еще раз спрашиваю: зачем ты уходишь страдать в одиночестве, если тебе легче, когда рядом кто-то есть?       — Не знаю. Наверное, я привык в такие моменты быть один. Привык прятаться.       — Можешь не прятаться. Я все равно тебя найду.       — Звучит угрожающе.       — Зато доходчиво.       Он взял ее за руку, оглаживая пальцы. Действительно становилось спокойнее. Может, это их понимающее молчание делало свое дело? Или просто Лектра была рядом, и уже от этого становилось хорошо? Во всяком случае, страх понемногу отступал. Наверное, ее слова тоже подействовали.       Выдержав долгую паузу, Лектра вдруг мягко запела:

— Похороните маменьку — бледна та и худа, Похороните папеньку — уснул он навсегда. Сестричек закопайте, в рядочек положив, Да и меня к ним надобно, пока я еще жив. Похороните рыцаря со сломанным мечом, Похороните деву, что с ней была вдвоем. Священника туда же в разорванном тряпье, Да и бродягу светлого с короной на челе.

      Маркус поневоле улыбнулся.       — Звучит безрадостно.       — Знаю. — Она тоже улыбнулась. — Но, как говорится, клин клином вышибают. Видишь, подействовало.       — Что это за песня?       — У нас в Круге была одна девушка из Неварры. А у них там культ смерти: по всей стране некрополи, магия морталитаси, множество легенд, песен и сказаний, восхваляющих смерть. Вот как раз несколько песен я и услышала от нее. Одну даже запомнила.       — Она красивая, хоть и безрадостная. Есть еще куплеты?       — Нет, больше нет. Могу спеть эти еще раз, если хочешь.       — Спой.       Лектра спела еще раз. Песня про всеобщие похороны в ее исполнении звучала очень мягко и светло — наверное, как и почти любая другая в ее исполнении. Маркус коснулся губами ее руки.       — У тебя такой прекрасный голос.       — Спасибо.       — И все остальное тоже.       Она улыбнулась:       — Это намек?       — Нет, просто мысли вслух.       Помолчав, Лектра предложила:       — Если хочешь, можешь меня трахнуть. Раз у тебя все равно такой всплеск желания.       — Нет. — Маркус обнял ее. — Я просто хочу быть с тобой.       — Хорошо.       И вдруг он почувствовал что-то еле заметное, несопоставимое с его вечной похотью, но все же как будто ощутимое…       — Постой. — Он коснулся ее лица. — А чего хочешь ты?       — Я? — Лектра пожала свободным плечом. — Ничего, наверное. Сейчас меня все устраивает — пусть все продолжается как есть.       — Что именно? Чего ты хочешь, чтобы оно продолжалось?       Она задумалась, немного теряясь.       — Я хочу быть с тобой. Но я и так с тобой. Вряд ли это изменится — разве только ты меня выгонишь под каким-нибудь предлогом.       — Нет. — Маркус сел и коснулся ее плеч ладонями, под которыми собиралась еле ощутимая магия. — Чего именно ты хочешь? Что я должен делать? Что ты хочешь ощутить?       Лектра растерялась еще больше. Он редко видел ее такой.       — Я… не знаю.       — Подумай. Есть ведь что-то, что ты хочешь ощутить.       — Откуда такая уве…       — Я это чувствую. Хочу, чтобы и ты почувствовала. — Он приблизил губы к ее лицу. — Чего ты хочешь?       — Я…       Она неуверенно коснулась его груди, поглаживая пальцами точки веснушек.       — Они мне нравятся. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты был рядом. Но ведь ты и так рядом со мной… — Ладонь ее медленно опустилась на его сердце. — Я чувствую энергию. Я… хотела бы чувствовать ее сильнее. Может быть… ближе…       — Будет исполнено, — шепнул Маркус, легко поцеловал ее и начал расстегивать на ней куртку. Лектра дернулась:       — Я помогу…       — Не надо, — он улыбнулся. — Сосредоточься на веснушках.       Но она все же сняла часть одежды сама — причем ту, с завязками которой Маркус провозился бы вдвое дольше. Даже в такой момент Лектра была предусмотрительна — и это возбуждало. Оставшись обнаженной, она осторожно прижалась к его груди.       — Действительно, — пробормотала она. — Намного сильнее чувствуется. Адвен не врал насчет открытой кожи.       — Да. Но осталось еще кое-что…       Маркус выдернул из ее волос ленту, и строгий пучок рассыпался по плечам длинными прядями. Лектра улыбнулась:       — Вот чего ради все было?       — Конечно. — Маркус с нежностью коснулся ее светлых волос. — Но это только начало.       Он нежно целовал ее губы, шею, соски, оглаживал пальцами все, до чего мог дотянуться — но теперь в каждое прикосновение пальцев, губ и языка он вкладывал не только намерение доставить удовольствие. Он чувствовал эмоции Лектры, и среди них желание еле улавливалось — но оно было. Маркус старался до него дотронуться, приблизить, проложить к нему дорогу собственным желанием. Он чувствовал, что объят магией, и старался превратить ее в нежность. С этим ему бы не помог никакой дух, но он мог справиться сам. Их тела объединились, и Маркус уже с трудом сохранял концентрацию — ему было очень хорошо… И вдруг Лектра тихо застонала.       — Что? — Он тут же беспокойно огладил ее плечи, стараясь унять магию. — Что случилось?       — Я… — В ее зеленых глазах плескался ужас. — Я что-то почувствовала.       — Что-то приятное или неприятное?       — Я… не знаю. Неприятным трудно было назвать. Как будто что-то дрогнуло в лоне. Всего на секунду, но…       Маркус улыбнулся:       — Так это же отлично!       — Но я никогда такого не чувствовала, только… — Лектра беспокойно огладила его талию. — Извини, но ты можешь закончить без меня?       — Конечно.       Пришлось немного поработать рукой, чтобы сбившееся желание снова пришло, но Маркус все же достиг наслаждения как мог быстро. Порой он поглядывал на Лектру, которая сидела на раскиданных тряпках и непонимающе проходилась пальцами по своему лону. Освободившись, он подобрался поближе и обнял ее за плечо:       — Что такое? Тебе было больно?       — Нет, — она покачала головой. — Ощущение было очень быстрым, всего несколько секунд… оно уже ушло. Но оно было.       — Так разве это не здорово, что оно было?       Лектра повернула к нему голову. Она выглядела испуганной.       — Я не понимаю, — пробормотала она. — Я никогда такого не чувствовала. Не должна была чувствовать. Внутри меня ничего такого не осталось, чтобы…       — Демон просто убедил тебя в этом. Ты же знаешь, они вечно норовят обмануть смертных. Невозможно просто взять и вырвать часть души — обязательно что-то останется. Видишь, оно осталось.       — Но как… Как ты это сделал?       — Я почувствовал отголосок твоего желания. Да, очень слабый и еле слышный, но он есть. — Он взял ее лицо в ладони. — Твое желание никуда не пропало. Оно — в твоем голосе, в энтузиазме, в жажде новых знаний… в том, что ты сейчас рядом со мной. Просто это не так очевидно, как могло показаться. И, если ты просто занимаешься сексом, то ничего не происходит — это просто движения. Но если желание тянется к желанию… тогда и получается обнаружить то, что было скрыто.       — Так… — Лектра неверяще покачала головой. — Все это время я могла что-то сделать? Все это время было возможно?..       — Ты же не знала. И я не знал. Просто определил опытным путем.       — Я могла дойти до этого своим умом и что-то сделать, но не смогла? Все это время я была уверена, что ничего не смогу, что демон все у меня отнял, что я…       Ее голос дрогнул, и Маркус поспешил сжать ее в объятиях.       — Не плачь, пожалуйста. Все хорошо. С тобой все хорошо. Не кори себя за то, что было раньше. Главное — что есть сейчас. А сейчас все хорошо, и даже лучше, чем хорошо. Правда.       Спустя пару секунд Лектра обняла его в ответ — более порывисто и крепко, чем когда-либо раньше.       — Пожалуйста, — прошептала она, — всегда оставайся таким, как сейчас.       У Маркуса слегка защипало в глазах, но он удержался и только погладил ее по спине.       — Останусь. Обещаю.