Black hearted love

По настоянию Нила Дэвид оставался в Сонном пике, пока группа Особой помощи не покинула город.  — У Ордена есть строгий регламент: он связан с количеством Комнат, числом двенадцать, временами года и месяцами. Остальные сотрудники Группы действуют только по служебному уставу, но, в любом случае, они продолжат искать вампиров, о которых сообщалось жителям и которые напали на вас. Тебе нужно жить своей обычной жизнью и ждать, когда они закончат работу. «Жить своей обычной жизнью» прозвучало для Дэвида как насмешка. Как и в первые дни жизни с Максом, ему казалось, что его видят насквозь, что все, начиная от мистера Харрингтона и заканчивая кассирами в мясной лавке, догадываются, в чем дело. Больше всего он переживал, что Серебряную комнату Макса проверят и обнаружат, что здесь кто-то был и что-то раскапывал. Нил заверил его, что этого не произойдет.  — Если это случится, влияние Ордена внутри группы Особой помощи ослабнет, ведь это будет их промах. Они предпочтут все скрыть. Плюс, брат Дэниэл очень скрупулезен, он уверен в надежности своего «очищения» и проверять ничего не станет. Я не первый раз сталкиваюсь с результатами его возвышенных трудов, — Нил нахмурился, и его безразличное лицо вдруг напомнило Дэвиду выражение Макса. — Но тебя он уже не тронет. Считай, что тебе повезло. Дэвид прокручивал эти слова в своей голове на невероятной скорости, когда столкнулся с Дэниэлом по пути с работы. Из-за его пристального взгляда Дэвид застыл на месте, в ужасе ожидая, что невидимая рука коснется его шеи. Дэниэл посмотрел на него с еле заметным разочарованием и произнес:  — Мы все совершаем ошибки. Это был последний раз, когда Дэвид его видел. Через полтора месяца Группа официально заявила о поимке всех преступников. Жителям Сонного пика разрешили отдыхать за городом, а туристам — приезжать в кемпинги. По этому поводу в Camp Corp. устроили настоящий праздник, во время которого мистер Харрингтон выбрасывал горсти конфетти из карманов костюма, а Гвен и Нэнси поили бренди случайных прохожих у офиса; но, глядя на веселящихся коллег, Дэвид думал о том, что сейчас происходит с пойманными. Он знал, что, даже если успеет выкопать ящики до их смерти, то выпустит на волю озверевших вампиров; он все же не удержался и решил вернуться на берег — туда, где находилась Комната Макса. В этот раз проезд охранялся; людей в белом Дэвид не заметил, но теперь здесь была полиция и сотрудники спецслужб. На попытки Дэвида объяснить что-то про местный лагерь, в котором он работал раньше, его настойчиво-вежливо проводили обратно к машине, сказав, что здесь проводятся учения. Дэвид сдался, утешая себя тем, что вряд ли мог кого-то спасти. Занятость в течение дня помогала ему хоть как-то отвлечься от волнения за Макса. Точнее, Дэвид надеялся, что она поможет. Гвен буквально вырвала у него из рук заявление на увольнение, которое он заполнял за своим столом в офисе. Он больше так не мог. Наверно, ему стоило пойти работать туда, где он будет занят круглые сутки, и у него не останется сил о чем-либо думать — например, в грузчики. Так он и объяснил свое решение Гвен, правда, она отказалась от его объяснения — может, потому что Дэвид пробормотал его себе под нос, уперевшись лбом в ладони.  — Да что с тобой творится?! — Гвен наклонилась к нему и тише произнесла: — после работы поедем ко мне и поговорим. Дэвид кивнул. У него не было сил на возражения. Вечером Гвен открыла бутылку коньяка, разлила его по двум бокалам и пихнула один из них Дэвиду в руки, не обращая внимания на его протест.  — Говори, в чем дело. И Дэвид рассказал. Он долго жил на две жизни и теперь словно сшивал себя в единое целое.  — Гвен, только я прошу тебя, об это никто не должен…  — Я и без тебя понимаю, что это тайна, секрет и прочее. Ну ты даешь, Дэвид. Хотя... это очень в твоем духе.  — В моем духе?  — Ага. Спасать всяких засранцев. Сколько ему лет? Я так и не поняла.  — Биологически одиннадцать. Фактически сто двадцать один.  — Вот так всегда, — Гвен в притворном недовольстве толкнула его в плечо, — мечтаешь, мечтаешь встретить столетнего вампира, а его встречает твой коллега. Нет в жизни справедливости. Дэвид вздохнул.  — Гвен, не надо выставлять это в таком свете.  — Ну, на любовный вампирский роман не тянет, конечно. Но и усыновлять ты его вряд ли будешь, так? Дэвид промолчал. От выпитого гудело в голове, их разговор зашел в тупик и еще больше завел в тупик его самого. Вопрос Гвен напомнил ему о словах Боло. Он сразу невзлюбил Дэвида и не скрывал своей неприязни. Нил объяснил, что этому есть причины: «Его сильно обидели. Оборотни очень доверчивые и, в отличие от вампиров, тянутся к людям не за едой, а из привязанности. Он озлобился против всех и обвиняет каждого во всех возможных грехах. Не бери в голову». На обратном пути к машине Боло именно что обвинил во всех грехах Дэвида — кажется, в его лице он видел всех людей: он говорил, что люди подвергают их насилию и манипуляциям, проводят на них опыты, продают в цирки и бордели, делают рабами и заставляют торговать наркотиками. Он говорил много чего еще, и Дэвид ему не возражал. Он был слишком подавлен из-за расставания с Максом, и он не знал, так ли сильно Боло заблуждается насчет людей. Доведя его до машины, Боло буркнул:  — Я бы на твоем месте сюда не возвращался, — Дэвид решил, что он просто не хочет его снова здесь видеть, но тот сказал: — вампиры пьют не только кровь. Спасайся, пока тебя отпустили. Вскоре Дэвид понял, что он имел в виду. Он больше не скрывал у себя преступника, он никого не обманывал и не притворялся. Без Макса все стало безопаснее и спокойнее, Дэвид ощущал, как посветлело и прояснилось в его доме — и это было ужасно. Не видя Макса каждый день, не зная, что с ним происходит, Дэвид волновался больше, чем находясь на работе и дожидаясь вечера, чтобы зайти в аптеку, вернуться домой и лично убедиться, что он в порядке. Они жили в коконе, и теперь этот кокон рассыпался; это было правильно и хорошо, но Дэвид чувствовал себя ненужным — из него словно высосали все силы и продолжали пить его тоску, превращая в пустую оболочку. Нил звонил ему очень редко; Дэвид несколько раз пытался дозвониться ему сам, но связь оказалась односторонней. Известие о том, что Группа уехала из города, Нил воспринял равнодушно и на нетерпеливые вопросы Дэвида о том, может ли он теперь приехать, ответил, что ему стоит немного подождать. Прошло еще несколько долгих недель — или всего одна, для Дэвида время тянулось очень долго, — и Нил пригласил его в резервацию, сказав, что его встретят в лесу. Дэвид с трудом дождался выходных и отправился в Монтану. В этот раз его встретила девушка с заплетенными в высокий хвост волосами, в длинном плаще и с арбалетом в руках. Она была приветливее Боло и осмотрела Дэвида с веселым удивлением перед тем, как завязать его глаза. Дэвид старался запомнить дорогу, ориентируясь на треск веток и кочки под ногами, но девушка вела его быстро и при этом осторожно: казалось, она специально этому обучалась. Дэвид получил пластырь-репеллент на входе и дошел до лаборатории, оглядываясь по сторонам. Он ожидал увидеть Макса, но первым встретил Нила.  — Макс сейчас спит. Днем местное солнце для него не опасно, но он придерживается своего старого распорядка. Дождись темноты; ты можешь остаться здесь до утра. Вечером, когда Макс с шипением отпрянул от него, заявив, что отвык от теплокровных, Дэвид заметил, что на его руках были перчатки без пальцев.  — Решил надеть их, а то мертвяков… зомби пугают мои руки. Они снова сидели на скамье; Макс быстро перестал фырчать, но Дэвида не покидало ощущение, что Макс ждет, когда же он уйдет спать. Он все же охотно поговорил с ним о Дэниэле и Ордене и рассердился, когда узнал, что Дэвид ездил проверять Комнаты.  — Тебе обязательно искать приключения на свою задницу? Дэвид пожал плечами.  — Похоже, что да. Макс молчал. Он ничего не сказал Дэвиду о своем состоянии и теперь сидел, словно выискивая, о чем бы поговорить.  — Как... как твоя работа? Дэвид усмехнулся. Он не ожидал, что их разговор будет таким безличным.  — Неплохо. Скоро начнется сезон, приедут туристы, и я смогу работать на маршруте. Не в офисе.  — Отлично, — Макс говорил с нажимом, словно пытаясь убедить в этом Дэвида. — Как раз то, чего тебе не хватало. Когда Дэвиду завязывали глаза утром, он заметил, что Макс почти что радуется его уходу. Прощаясь, Тори, девушка-оборотень, сказала ему: «Ты же понимаешь, что Макс хочет есть?» В следующий раз Нил вызвал его через месяц. Дэвид надеялся, что именно с такой частотой он сможет посещать Макса, но, похоже, этот визит был внеплановым из-за исследований: Нилу понадобился анализ деятельности его головного мозга, из-за чего Дэвиду пришлось провести несколько часов в проводах и электродах. Нил также подробно расспросил его о гипнозе. Если о шуме в ушах Дэвид говорил спокойно, то об их с Максом договоренностях и конфликтах - неохотно, скрывая подробности. Они казались ему очень личными, и делиться ими было тяжело — особенно когда Макс не спешил с ним видеться даже после наступления темноты. На вопрос о состоянии Макса обычно спокойный Нил раздраженно бросил: "Пусть он говорит с тобой об этом сам", но Макс не стал этого делать. Он с отрешенным видом сидел на скамье, отодвинувшись от Дэвида и натянув на голову капюшон просторной толстовки.  — Как твои дела? Нил мало что мне рассказывает.  — Это правильно, — Макс смотрел перед собой. — Не надо на меня завязываться.  — Я хочу знать, что с тобой все в порядке.  — Я в порядке. А тебе нужно заниматься своей жизнью.  — Я и занимаюсь. Макс ничего не ответил. Наутро он развернулся и побрел к себе еще до того, как Дэвиду завязали глаза. Начавшаяся работа в походах выматывала, но не избавляла от тревоги и переживаний. Дэвид прекрасно понимал, что заботиться о Максе сейчас — это позволять ему жить в резервации, но он все равно беспокоился, иногда раздражая этим себя самого. Дэвид начал догадываться, что его волнение вызвано тем, что Макс пил его кровь. Слова Боло заиграли новыми красками: он испытывал почти физическую боль от своего отчаяния и невозможности быть рядом. Эти отчаяние сменялось призрачными отголосками состояния, которое он испытал при укусе — нечеловеческого, прекрасного, далекого от других примитивных телесных ощущений. Дэвид знал, что это лишь гипноз, иллюзия, но иногда пытался воскресить ее, представляя, как переживает эту эйфорию опять, снова и снова. Она могла бы снова стать для него реальной — если бы Макс его не отталкивал, если бы они укрылись от всех и были счастливы в своем собственном мире. Из резервации не звонили, и после почти трех месяцев ожидания Дэвид отправился туда сам. Он сутки блуждал по лесу и вернулся обратно ни с чем. Он не нашел дороги, и только его навыки ориентирования помогли ему добраться до машины. Теперь он был уверен: Максу он не нужен. Он чем-то его не устроил, и поэтому Макс решил не оставлять его себе. Ночью после очередного похода Дэвид, уставший, обгоревший на солнце и искусанный москитами, лежал с открытыми глазами, размышляя, могло ли случится, что Максу не понравилась его кровь? Могло ли быть так, что сейчас Макс питается чьей-то чужой кровью?.. Дэвид не выдержал; он пошел в ванную и взял бритву. Он оставил тонкий порез на тыльной стороне руки и рассматривал алую полосу, пока не понял, что ведет себя безумно. Дэвид заклеивал порез пластырем, думая, что лучше бы Макс убил его тогда, и он умер бы счастливым. Счастливым и нужным. Ему позвонили только спустя несколько недель. Когда недовольный Боло довел его до лаборатории и со словами: «Нечего ему тут делать» снял с него повязку, Дэвида позвал к себе Нил. Они сидели в его кабинете, заставленном шкафами и обвешанном таблицами; в углу стоял скелет человекоподобного существа на четырех лапах. Дэвид беспокойно вертелся на стуле, и Нил сказал:  — Макса здесь нет. Он в порядке, не переживай, просто мы его временно изолировали. В голове Дэвида «в порядке» и «изолировали» между собой никак не сочетались. Нил как ни в чем не бывало продолжил:  — Кроме того, сам Макс не хочет, чтобы ты его видел. Он стесняется.  — Стесняется? Чего?  — Своей внешности. Он не хотел ничего тебе рассказывать и до сих пор не хочет, так что расскажу я, — Нил нахмурился, — было глупо скрывать это от тебя столько времени... Дэвид, я говорил, еще давно, что вампир не может стать человеком. Это не болезнь, это обращение. Но с Максом действительно произошли изменения, и они начались еще до того, как он сюда попал. Я попросил его остаться, чтобы наблюдать за ними. Теперь я почти убежден, что именно эта мутация позволила ему пересечь Серебряную нить. Дэвид быстро переварил услышанное. — Чем вызвана эта мутация? Нил невозмутимо ответил: — Это я сказать не могу; мне удалось выяснить лишь, что сейчас его геном частично совпадает с геномом кровососущих млекопитающих. От этого мы и будем отталкиваться в дальнейшем. Дэвид не очень понял слова Нила; в действительности его волновало лишь одно:  — Это опасно для Макса?  — Пока нет. В будущем он может рассчитывать на естественную биологическую смерть, но точную дату я назвать не могу, это может случиться и через сто лет.  — Как он себя чувствует? Ему... ему больно?  — Скорее, неприятно. Но мутация оказалась для него скорее выгодной, чем нет; думаю, потом он это оценит.  — Но почему он не хочет, чтобы я его видел?  — Ну, — Нил первый раз за время их знакомства пришел в замешательство, — представь, что у него сильная сыпь. Но все же мы изолировали его по другой причине: Макс беспокоит остальных обитателей своим голодом. Я несколько раз отпускал его охотиться в лес. Последний раз он надолго пропал; не знаю, где он был, мы опасались, что он отправился к тебе. Когда он вернулся, то сам попросил себе отдельный склеп. Получается, Макс мог кого-то убить?  — Эта... мутация не повлияла на его феральный шок? Нил разочарованно покачал головой.  — Боюсь, что нет. И я очень надеюсь, что она его не усилит. Феральный шок вообще плохо изучен. Как и немногочисленные исследователи до меня, я убедился на опыте, что его вызывает солнце, серебро, осина, в случае с оборотнями — полнолуние; еще он подхватывается от остальных озверевших, как заразное состояние. А вот с голодом все не так просто, особенно у вампиров.  — Им обязательно нужна кровь?  — Да, нужна. Но теперь я думаю, что вампиру важно не только выпить кровь, но и напасть на жертву.  — На кого-то живого? Нил кивнул. — Да. На живую добычу с целью умерщвления. В феральном состоянии все категории обращенных переключаются на хищничество вне зависимости от их обычного питания. Но потом оборотни, например, могут перейти на человеческий рацион. Многие поедают мертвую плоть; так, зомби зачастую в основном и питаются падалью. На оборотней в первую очередь влияет луна, от голода они приходят в феральное состояние редко; зомби часто звереют из-за других озверевших рядом с ними, мы очень стадные особи. Голод здесь не на первом месте. Но вампиры совсем другие. Вне зависимости от их состояния они стремятся выпить кровь живого существа, так что феральный шок — просто крайняя степень голода, который они до поры, до времени удачно сдерживают. Дэвид нахмурился.  — Но Макс питался смесью из печени и феррокса несколько недель.  — В большинстве случаев вампиры не нападают не из-за слабого голода, а из-за умения сдерживать свои импульсы. Максу хватало смеси не потому, что голод был слабым, а потому, что обладал хорошим самоконтролем. Ему пришлось его выработать. Сто десять лет это долго. Нил поднял вверх указательный палец, как если бы читал Дэвиду лекцию.  — Вампиры — хищники. Их паразитизм выработался на основе схемы «нападение-умерщвление», где умерщвление отложено на потом. Внутри каждого вампира, который усыпляет свою жертву и питается ей, живет зверь, который хочет выпить ее сразу и целиком. И внутри Макса он есть тоже. Некоторые вампиры выбирают себе любимчиков среди людей и заботятся о них с одной-единственной целью; они охраняют их, стерегут, иногда балуют и развлекают, чтобы потом съесть. Нил внимательно посмотрел на Дэвида.  — Ты для Макса сродни незаконченному обеду. Что-то вроде Биг Мака для ребенка, который никогда не был в "Макдональдсе", а теперь его вывели из-за стола, и он смотрит, как этот Биг Мак вот-вот съедят другие дети. Это довольно уничижительное сравнение, но Макс очень от этого страдает. У взрослых вампиров вообще самолюбия много. Я еще при жизни знал одного двухсотлетнего аристократа; он нападал на людей и буквально на части их разрывал, а потом целыми днями ото всех прятался и ни с кем не разговаривал: стыдился, что он такой знатный герцог и так себя ведет. Провожая Дэвида к калитке, Нил сказал:  — Наберись терпения. Думаю, это будет не труднее, чем жить с Максом под одной крышей. И, Дэвид, учти: вампир не заменит тебе людей. После возвращения в город, глядя на оцарапанную стену рядом со своей спальней, Дэвид подумал, что и люди не заменят ему вампира. Узнав, что же происходит на самом деле, Дэвид почувствовал себя спокойнее; описанные Нилом перемены в организме Макса действительно звучали, как благо, но однажды Дэвид с удивлением поймал себя на том, что не хочет, чтобы Макс перестал быть вампиром. Он не хочет, чтобы та часть Макса исчезла; Дэвид знал ее и не хотел с нею прощаться. Он хотел, чтобы вокруг него снова стало темно, жутко и хорошо. Иногда ему снилось легкое прикосновение, задевающее его шею, словно тьма, которая когда-то жила в его доме, дотягивалась до него и успокаивала, говоря, что она помнит о нем и он ей дорог. Ощущение пропадало, как только он просыпался и прикладывал пальцы к месту укуса, след от которого давно исчез. Прошло долгих полгода прежде, чем ему снова позвонили из резервации. Дэвид успел составить новый маршрут, написать несколько заявлений на увольнение (каждое из них забирала Гвен), уйти в отпуск, выйти на работу раньше положенного и сделать много другого, бессмысленного и неинтересного в ожидании, когда Макс снова сможет с ним увидеться. Тори, которая встретила Дэвида в лесу, спросила его: — Ты боишься летучих мышей? Вопрос застал его врасплох, и от неожиданности он споткнулся о кочку, которую не могу разглядеть из-за повязки.  — Эм… наверное, сейчас уже нет? Он боялся их в детстве — летучие мыши иногда сновали рядом с лагерем. Дэвид не понял, к чему Тори задала этот вопрос; он напрочь забыл о нем, когда услышал, что может встретиться с Максом, несмотря на дневное время.  — Не пугайся того, что увидишь. Его дела идут очень неплохо. Только давай подстрахуемся. Нил добавил к пластырю-репелленту на руке Дэвида еще два. Макс жил в отдельном от остальных склепе — «комнате», как его иронично назвал Нил. Спускаясь туда по крутой и узкой лестнице, Дэвид напоминал себе, что, если ему здесь неуютно и холодно, Максу тут наверняка комфортно. Внизу горел свет: неожиданно просторный склеп с высоким потолком освещала голубоватая лампа, стоявшая на каменном полу. Макс сидел в углу, укрывшись одеялом или пледом. Заметив Дэвида, он опустил голову, пряча лицо. Дэвид огляделся. В стенах погреба были выемки; у одной из них стоял высокий шкаф с открытой дверцей и перекладиной внутри. Напротив был низкий стол со старым ламповым монитором и стопкой журналов и книг. Макс сидел, из-за чего судить о его росте было трудно, но он стал заметно крупнее. Он придвинул к себе ноги, и Дэвид увидел, что он бос. Пальцы его стоп соединялись перепонками. Он поджал их под себя, и Дэвид присел рядом, пытаясь заглянуть в его лицо, которое скрывалось за спутанными волосами. Макс шевельнул плечами и локтями, и Дэвид понял, что никакого пледа нет: это были руки Макса — хотя теперь, скорее, крылья. Одна часть их перепонок тянулась от запястий к плечам и другая — к бокам. Его пальцы стали гораздо крупнее, как и когти на них; они тоже соединялись между собой перепонками. Видимо, устав прятаться от Дэвида, Макс с вызовом поднял голову, и Дэвид невольно отпрянул: его глаза выглядели так же, как и в те разы, когда его вампирская сущность завладевала им полностью. Только вот теперь из его зрачков лилась не опасная тьма, а отчаяние.  — Ну, хватит, я знаю, что это мерзко. Голос Макса звучал низко, хрипло и непривычно; когда он говорил, Дэвид понял, что его лицо двигается чуть иначе из-за нижних клыков, которые стали сильнее выдаваться вперед.  — Это не мерзко, это неожиданно. Макс посмотрел на него с надеждой; казалось, теперь его взгляд передавал его эмоции, усиливая их в несколько раз. Он расправил руки и пошевелил пальцами. — Помнишь, ты спрашивал про летучих мышей? Кажется, я все-таки долбоеб, раз превращаюсь в... в это. Он, оскалившись, с отвращением смотрел на свое тело.  — Ты все равно выглядишь лучше, чем я в подростковом возрасте. Макс фыркнул, и Дэвид улыбнулся. У него редко получалось пошутить достаточно хорошо для Макса, так что это можно было счесть за успех. Тем более, что за столько времени он потерял хватку. Он спросил:  — Как ты себя чувствуешь? Макс посмотрел на него с удивлением, и Дэвид уточнил, разглядывая его:  — Это… это больно? Макс прижал к себе руки и покачал головой.  — Это не больно, это... противно.  — Это не противно, и с твоей стороны было глупо отказываться видеться со мной из-за твоего вида.  — А почему ты решил, что дело в моем виде? Первый раз за их встречу у Дэвида по спине пробежал холодок от его взгляда — теперь в нем плескался мрак. Дэвид так по нему скучал. Он дотронулся до пластыря на своем запястье, напоминая себе, где он, и спросил:  — Так… чем ты тут занимаешься? Макс проследил за его движением и ответил:  — Хожу в лес, один или с Тори, иногда меня достает Нил со своими тестами и прочим. Но в основном сижу здесь; остальные меня боятся, — он усмехнулся. — Но я тут не совсем один. Макс издал странный звук, похожий на свист, и из-за ближайшей выемки что-то выпорхнуло. Макс подставил руку, и на нее села маленькая летучая мышь. Она расположилась на его ладони, расправив крылья, и Макс погладил ее спинку когтем. Внезапно для себя Дэвид спросил:  — Тебе больше не нужно пить кровь? Не отвлекаясь от летучей мыши, Макс сказал:  — Почему ты спрашиваешь? Потому что я хочу знать, нужен я тебе или нет. Дэвид промолчал. Макс шевельнул рукой, и мышь слетела с его руки, упорхнув в шкаф.  — Почему ты спрашиваешь, Дэвид? Дэвид неуверенно пробормотал:  — Я лишь хотел узнать, нужна ли тебе человеческая кровь.  — И зачем ты хотел это знать? — Макс говорил тихо, воркующе, и Дэвид невольно наклонился к нему. Это был не гипноз, он просто соскучился по своему вампиру. — Если... если она тебе понадобится, ты ведь возьмешь мою? — Дэвид не осмеливался смотреть в его глаза. — Тебя… тебя ведь она устроила? Что-то подтолкнуло Дэвида в спину и приподняло его подбородок. Макс сидел, не двигаясь, и его взгляд прожигал дыру в душе Дэвида.  — Прошло столько времени, но я все еще помню, как ты хорош на вкус, Дэвид. Ты был такой сладкий. Незримая рука коснулась шеи Дэвида, и он почувствовал, как от непонятного облегчения на его глазах выступили слезы. Он улыбнулся.  — Наверно, это из-за зефира. Макс оскалился. Дэвид никогда не думал, что оскал может быть нежным.  — Если ты хочешь убить меня своими шутками, лучше возьми осиновый кол. Дэвида тянуло вперед, к Максу — неясно, по чьей воле. Макс поджал ноги к груди и, не глядя на него, спокойно сказал:  — Тебе пора идти. Дэвид не стал спорить. На пути в Сонный пик он остановился у поворота к лагерю; теперь здесь начинался один из маршрутов, который вел в сторону от все еще огороженного озерного берега. Стояла теплая и безветренная ночь. На фоне ясного звездного неба юрко носились туда-сюда крохотные тени. Дэвид смотрел на них и не понимал, как в детстве мог их бояться.