Синеволосый черноглазый бог

!!! ДИСКЛЕЙМЕР!!! Употребление наркотиков, алкоголя и табакокурение вредит здоровью и вызывает зависимость.

Мёрдок при первой нашей встрече был тридцатилетним панком, с причёской под битлов, правда, от парней из Ливерпульской Четвёрки его отличали глаза, как у Дэвида Боуи: один тёмно-карий, а второй ярко красный. Эта гетерохромия роднила меня с ним. Естественно, он мне поначалу не понравился, потому что был на одиннадцать лет старше, а в том возрасте я принимал за истину то, что люди прошлого поколения зашоренные и ни черта не понимающие в жизни. Таких людей я видел в «Органном Эмпориуме», которые предпочитали громоздкие рояли современным синтезаторам, аргументируя всё привычкой. Но таково было лишь моё первое, поверхностное впечатление о Мёрдоке. Отец, взяв отпуск, следил за волонтёром Мёрдоком, чтобы быть уверенным, что ему можно доверять. А мать собиралась на работу и в качестве прощального жеста спрятала за синей чёлкой мой почерневший от крови глаз, надела мне наушники и включила Kinks. Для многих, кто не разбирался, Kinks были Beatles для бедных, но для меня они были основателями всего британского рока, вдохнувшие в этот жанр нонконформистов утончённый английский колорит. Слушая «Apeman» у меня непроизвольно потекли слёзы, такое бывает, когда слушаешь хорошую музыку, особенно когда слушаешь её не в самые светлые периоды своей жизни. Посреди трека, успех которого хотелось когда-нибудь повторить, стало тяжело на душе и чрезвычайно грустно, от того, что в таком состоянии у меня никогда не получится стать знаменитым музыкантом, как Рэй Девис или Пол Маккартни. Не получится исполнить мечты, которыми горел всю жизнь. И вообще, на какую жизнь я могу претендовать, будучи настолько бесполезным. Именно в этот момент, когда меня посетили эти мысли, в мою комнату зашёл Мёрдок. Если бы я мог контролировать своё тело, то спрятал бы взгляд и как можно незаметней вытер слезы, сделав вид, что ничего не произошло. Но я не мог. Мёрдок подошёл, пристально осмотрел меня, а потом, наверное, услышав музыку, прижался ухом к наушнику; в этот момент я почувствовал своей щекой его щетинистую кожу. Он никогда не гнушался тем, чтобы так просто нарушить чужое личное пространство. Мёрдок оставался в таком положении, пока не закончилась песня. Когда «Walkman» замолк, Мёрдок взглядом нашёл полку, где стоял ряд музыкальных кассет, и включил следующую композицию. Так мы прослушали всю мою коллекцию. — А у тебя хороший вкус, — прокомментировал мой плейлист Мёрдок, снимая с меня наушники. Я бы ответил благодарностью за такую похвалу, но посчитал лишним, а также пока что невозможным. В тот же момент маятниковые часы, напоминавшие внешне Биг-Бен, пробили полдень. Неужели мы так долго слушали музыку? — Значит, пришло время для обеда, — заметил Мёрдок. Я с ужасом ждал этого момента. Одна из самых унизительных вещей для юноши, уже ставшего самостоятельным, это кормление с ложечки. Со временем я стал относиться к несамостоятельным приёмам пищи спокойнее, ведь дальше мою брезгливость убили несамостоятельные приемы ванн и походы в туалет. Пока мы оставались наедине, Мёрдок частенько разговаривал со мной, не ожидая ответа. То начнёт монолог о том, что Pink Floyd ушли в правильный момент, ровно тогда, когда начали скатываться, то расскажет про своего отца, от издевательств которого сбежал в подростковом возрасте. Рассказы о его прошлом было слушать тяжело, даже в каком-то смысле больно. Наверное, проживать их было в сто раз тяжелее. Каким же он был одиноким, если единственный, кто мог его выслушать, был я? На следующий день, субботним вечером, мы, согласно традиции, всей семьёй сидели у телевизора. Когда политик-лейборист с экрана призывал вступать в его партию, мои родители, будучи консерваторами, начинали спорить с ящиком: «Среди вас, левых, не нашлось бы новой Маргарет Тэтчер», а мы с Мёрдоком в это время молчаливо с ними не соглашались. После политической агитки и её обсуждения начался «Доктор Кто» с Томом Бейкером в главной роли, тогда уже лет двадцать было невозможно наткнуться на этот сериал, но в честь выхода полнометражного фильма он был снова показан в телевещании. Мои родители, которые ещё помнили время, когда выходил оригинальный сериал, дружно посмотрели на часы. Как бы это ни было странно, но время повторного показа совпало с моей дрожью, перетекающей в слёзы, а затем в боль в суставах, словно кости пытались сломать сами себя. Вы когда-нибудь чувствовали, как из ваших рук пытаются вырваться кости? Примерно это происходило со мной в тот момент, и неоднократно будет повторяться на протяжении почти всей моей жизни. Мать, увидев мои трясущиеся руки, мокрое от слёз и пота лицо, побежала к кухонному шкафчику, где из желтой жестяной коробки из-под конфет Mackintosh достала шприц, лежащий среди ещё пяти таких же. Закатав рукав кофты и простерилизовав спиртом тыльную сторону моей руки, она ввела в вену иглу. По телу прошёлся холодок, а затем стало тепло. Дрожь прошла, как и боль в суставах. Мёрдок, вытерев полотенцем влагу с моего лица, сбегал на кухню, чтобы принести мне воды. А затем обратил внимание на тот шприц, который, использовав, мать выбросила в мусорное ведро. — Что это? — спросил Мёрдок, твёрдо зная, что этот приступ не входил в последствия моего паралича. — Это было обезболивающее, — ответила мать, пряча коробку с шприцами обратно в дальний угол кухонного шкафа. — Так в Кроули называют героин? — спросил Мёрдок, похоже, не понаслышке зная последствия этого наркотика. Он безошибочно определил, что это была ломка. Мать повернулась в сторону своего мужа, взглядом спрашивая разрешения, а Дэвид в ответ лишь пожал плечами. — И как давно Стюарт так лечится? — осуждающе спросил Мёрдок. — Ты не знаешь, как ему было больно. Я пыталась помочь, — держа за руку мужа, ответила моя мать, словно ища у него поддержки. — Так это вы сделали из него наркозависимого? — с гримасой явного презрения произнес Мёрдок. Молчание в этой тяжёлой атмосфере нарушалось лишь шумом телевизора. — Вы хотя бы уменьшаете дозу? — уже прекратив обвиняюще смотреть на мою семью, спросил Мёрдок. — Да, — вытирая слёзы вины со своего лица, ответила мама. — Через два месяца можно уже перейти на опиоиды полегче. — Ладно. Расскажите, с какой периодичностью вводить «обезболивающее» и насколько уменьшать дозу. Мать объяснила все сложности Мёрдоку, а он внимательно слушал, пока мой отец старался не влезать в дело, которое не до конца понимает. В этот момент я почувствовал, как этот тёмный секрет сделал нас всех чуточку ближе. Испытательный срок подходил к концу, а значит, родители готовились доверить Мёрдоку меня уже без присмотра с их стороны. В день, когда отец вернулся на работу с отпуска, Мёрдок принёс газету и сразу с порога показал её мне. «Премьера от группы The Blood! Первое живое исполнение трека Boots!» — гласил заголовок первой страницы. — Концерт пройдёт в Лондоне через неделю. Самое время готовиться, — свернув газету, уведомил меня Мёрдок. — Жаль, что не получится прийти за три дня до концерта, чтобы успеть занять первые десять мест в очереди. Палаточные городки выстраиваются чертовски рано. «Он что, хочет взять меня с собой?» — недоумевал я, пока Мёрдок рассказывал в подробностях, к чему придется быть готовым. Я не мог поверить в тот момент, что ему не всё равно на меня. На протяжении той недели, что оставалась до концерта, Мёрдок рассказывал, чем для него была группа The Blood и рок в общем, но, в отличие от меня, Мёрдок предпочитал яростный американский рок, с характерным для Нового Света сочетанием тяжёлых рифов и рэповских сэмплов в исполнении. Он даже пытался создать свою рок-группу Boogieman с уже бывшей своей девушкой Евой Энджел, но их группа, по его словам, то ли развалилась, то ли стала играть без него. Наступил день концерта. Было пятничное утро, но солнца не было видно за плачущими тогда тучами. Мы ехали в его Vauxhall Astra — первой заметной попытке General Motors сделать свои авто аэродинамическими, из-за чего модель выглядела инопланетной по сравнению с классическим английским автопромом. Посадив меня в Астру и прикрепив ремнями безопасности, один из которых на каждой кочке угрожал порваться, Мёрдок заботливо повернул мою голову в сторону окна, в котором пустые дороги трёхэтажного Кроули за час пути превратились в многоэтажный Лондон с причудливой геометрией дорог. Мёрдок оказался прав. Очередь на премьеру нового трека The Blood уходила далеко за угол улицы. Не теряя надежды, Мёрдок пошёл считать, какое мы займём место в концертном зале, но вернулся явно расстроенным. Он пнул Астру так, что от этого импульса я ударился головой о крышу авто, а ремень вконец порвался. Досада Мёрдока отозвалась болью в моей голове. Не мы одни не смогли попасть на премьеру. Группа только что подъехавших людей тоже заметила, что ни за что не сможет попасть туда. Только спустя годы, когда мне «посчастливилось» узнать их лично, я понял, что это были Boogieman во главе с бывшей Мёрдока — Евой Энджел. Произошёл спор, который я слышал слишком плохо из-за ливня. Он привёл к «360» — странное состязание тех лет, в котором машина должна сделать полный круг, оставив след от шин. До сих пор не понимаю, в чём был смысл всего этого цирка. Во время, когда Мёрдок делал «360», ремни окончательно слетели. Мне кажется странным то, как я запомнил момент, когда вылетел из машины. Боль в голове от разбитого лобового стекла. Жжение в левом глазу. Осколки, вонзившиеся в ладони. Всё произошло так быстро, что я вспоминаю это как слайд-шоу. Покадрово сменялась одна боль на другую, и тут я вижу, что лицом ударился об бордюр. Стряхиваю с себя осколки стекла, вытираю с лица кровь. Обратив внимание на Мёрдока, я вижу, что он застыл на месте от шока. Я и не заметил, как встал на ноги. Наверное это удивило его, впервые за столь долгое время. Паралич прошёл. Я снова контролировал своё тело.