Синеволосый черноглазый бог

Проснувшись, приняв контрастный душ и приготовив быстрый завтрак, я заметил, что все по неизвестной причине собрались в прихожей. Я вспомнил, что сегодня запись полуфинала G-Factor, где нам придётся выбирать себе гитариста, но пойти на него мы должны были не так рано. — Что происходит? — спросил я, не понимая того, почему Мёрдок и Рассел собираются выходить. — 2-D, у нас сегодня интервью на ТВ, — поправляя что-то на шее перед зеркалом, ответил Мёрдок, радостный от предвосхищения внимания телекамер. — В тот же день, что и G-factor? — не заканчивал недоумевать я. — Всё это снимается в одной и той же студии. Сначала интервью на одной съёмочной площадке, а затем в соседней G-factor. Рассел уже приоткрыв дверь и, собираясь уходить, сказал: — На интервью без меня, потому что мне надо на почту. Медлить с этим нельзя. Не хочу смущать почтмейстеров запахом крови, которым пропитаны посылки, больше чем они смогут вытерпеть. Объясню всё позже. — Значит только мы вдвоём? — словно и не слышал о новом опасном бизнесе Рассела, продолжил я обстрел вопросами. Приблизившись я вдруг заметил, что Мёрдок в фиолетовом плаще, в каких ходят «Гамлеты» из театра «Олд Вик» или «Глобус». Обратив внимание на мою немного ошарашенную реакцию, Мёрдок решил ответить: — Чтобы выделяться на фоне синеволосого и черноглазого тебя мне нужно стараться. Хотел ещё оторочить этот плащ шкурой леопарда, но контрабанда задерживается. Может ещё и кожу покрашу в зелёный, — продолжая осматривать своё отражение, говорил он. — Мне кажется, ты перегибаешь палку. — Разве? — крутанув в руке тростью, спросил Мёрдок. — Это трость моего отца? — Да. С новым набалдашником в виде головы демона Пазузу. — Я конечно не против. И отец тоже порадовался бы, что наследие Мистера Тусспота так осквернили. Но можно было бы меня спросить. Я бы согласился на такие изменения. — Если ответ очевиден, так зачем было спрашивать? — железобетонная логика Мёрдока выдавила из меня смешок. — Ладно, если ты забрал у меня трость, то не мог бы тогда повести «слепца» за руку? — с хитрой улыбкой протянул я ему кисть. — Конечно эффективнее было бы вести тебя с ошейником на поводке, но это противоречит нашему медийному образу. Ок, давай сюда руку, — оцарапав когтями, схватил меня за руку Мёрдок и повёл в студию. По дороге я вспомнил, что придётся читать с телесуфлёра, отвечая на вопросы интервьюера, а просить приближать его вплотную ко мне не хотелось, и поэтому я решил передать всё Мёрдоку. — Слушай, давай, ты будешь отвечать на мои вопросы? А я в это время буду спать, положив голову на твои колени. — Хочешь подразнить жёлтую прессу очередным селебрити романом? Мне эта идея нравится. Только не говори, что есть что-то между нами или нет. Неопределённость прессу только подстёгивает. — Отыгрываем отношения Шрёдингера? Одновременно они есть и в тот же момент их нет? — хотя никакого отыгрыша от меня и не требовалось, а только демонстрировать настоящие, столь сложные и непонятные отношения с Мёрдоком, что были между нами в реальности. В студии всё было меньше, чем на ТВ. Наверное то, как стояли декорации и угол камеры, делало визуально эту сцену больше в телевизоре, когда реальность была гораздо более скромной. Интервьюер спросил о том, какую литературу предпочитаю, и тут же Мёрдок, как и планировалось, вклинился с ответом, хоть и вопрос адресовался мне. Он говорил о биографии Оззи Осборна, книгах Алистера Кроули, Чёрной Библии, которую заставлял штудировать его отец, и прочем, а я лежал, уперевшись затылком в пах Мёрдока, и вспоминал: «Что же я читал в последний раз?». В последний раз — это был 1997-й год. Тогда я стоял за кассой «Органного Эмпориума», коротая будни за книгой Германа Мелвила «Моби Дик или белый кит», в предисловии уже был объяснен весь смысл книги и рассказаны все примеры библейского символизма текста, что я не понимал. Ведь зачем объяснять смысл книги в самом начале? Но, всё, что мне запомнилось, так это ужасный Моби Дик. Борьба с которым бессмысленна, а встреча с ним всегда заканчивалась смертью. Киты ещё до конца жизни будут преследовать меня в кошмарах после этой книги. Страх к китам смешался в моём сознании с тем случаем, когда Опель Астра врезалась в витрину. Кит, со светящимися глазами-фарами, настигал меня в каждом кошмаре, сопровождая всё это бесконечно повторяющимся звуками бьющегося стекла и китовым воем. Из размышлений меня выдернул интервьюер, недовольно прошипевший: — Может, хоть на один вопрос ответите? — в ответ я молча кивнул. — Ваше любимое блюдо? Размышляя добрую часть часа, я наконец нашёл что ответить. — Сэндвичи. — Свободны, — чудом не сорвавшись на крик, выгнал нас cо съёмочной площадки интервьюер. Не переодеваясь, мы сели за судейские кресла. Одно место судьи было свободным. Похоже, Рассел опять опаздывал. — Почему на вас так много крови? — крик знакомого визажиста оповестил меня, где сейчас Расс. Похоже, он застрял у гримёров, после перепалки с которыми он поспешил к нам. — «Долго объяснять?» — поприветствовал я Рассела его же дежурной фразой. — Именно, — ответил он, садясь на место рядом со мной. Спустя время, за которое уставший Рассел успел уже уснуть, начались съёмки. Участники были зачастую непригодны на место, на которое хотели. Но я выделил двух, кого можно было хотя бы рассматривать в качестве кандидата, как вдруг услышал первые ноты «Under Pressure». В первую очередь меня удивил выбор. Обычно участники выбирали что-то из репертуара Пола Маккартни, лучшая гитара Великобритании всё-таки, и поэтому не надеялся услышать совместный трек Фреди Меркьюри и Девида Боуи. После Рэя Девиса, они были моими двумя главными персональными божествами. И трек «Under Pressure» совпадал с идеей нашей группы, а именно совместного, колаборационного творчества. Но это только привлекло моё внимание к исполнителю, а то как он непосредственно играет это совершенно иное дело. И с технической частью всё было в порядке. В его игре чувствовались годы практики и страсть. Он определенно выгодно выделялся на фоне остальных. После его выступления у меня был только один вопрос: — Как тебя зовут? — Джимми Менсон, — по сравнению с остальными, этот голос был зрелый. Этот бас точно не принадлежал обычным фанатам подросткам, которые пришли на этот конкурс. Похоже, это была какая-то нереализованная рок-звезда за тридцать. — Отлично, — ответил я конкурсанту, записывая его имя поверх остальных в списке. — 2-D, после него будет последний, — обрадовал меня новостями Мёрдок. Вдруг, проснувшийся Рассел оглядел нас и увидев, что у меня и Мёрдока по исписанному листу с именами конкурсантов, начал нервничать. У Расса же лист был абсолютно пустым. Следующей зазвучала «Apeman» от Kinks. Игра была небрежной, чувствовалось, как от нервозности этого конкурсанта дёргались не те струны гитары и души. Мне хотелось как-то поддержать гитариста на сцене. Выкрикнув «Woo-hoo!!!» и захлопав, я попытался дать уверенности исполнителю. Но этого было недостаточно. — Мёрдок, это наша песня. Как насчёт танца? — протянув ему руку, предложил я. Он не отказал бы мне, ведь я знал, что Мёрдок не упустит шанса привлечь к себе внимание зрителей. — Камеры сегодня в нас влюбятся, детка, — ответил он, и встав, со мной на стол судей, начал отплясывать в стиле 60-х. Танец я называю активной медитацией, только если классические мантры настраивают на покой, то танец настраивает на действие. Танец под «Apeman» — это нечто. В этой песне поётся об ожидании конца света, но не трясясь от страха, а радостно празднуя глупость людей доведших мир до края. Эта песня пропитана искренней радостью суицидника, от того, что всё это наконец кончится. Только мы с Мёрдоком могли танцевать под этот трек, под радостную трель гибели мира. Гитарист, увидев нашу буйную реакцию, проникся и нашёл в себе уверенность. Теперь же, игра на гитаре была без проблем, но самое главное в ней чувствовался тот самый настрой «живём только здесь и сейчас!». Когда гитарист закончил, Рассел тут же спросил: — Как ваше имя? — Паула Крекер, — ответила девушка, запыхавшись от яростной игры на гитаре. — Прекрасно, — вписав её имя в пустой до этого лист, ответил Расс. Вот все конкурсанты выступили, и мы должны были назвать тех, кто выступит в финале. — Джимми Менсон, — начал я, оставив после имени паузу, подражая манере ведущих Оскара, искренне веря, что только так и надо объявлять победителя. — Вы прошли в финал G-factor. — Паула Крекер, вы тоже, — без церемоний объявил Рассел. Мёрдок, приосанившись, начал речь: — Если в вашем сердце есть мечта, никогда не позволяйте никому говорить вам, что у вас нет таланта. Идите на сцену, опозорьте себя и докажите всему миру, что вы всё-таки бездари. Сегодня вы сделали это. Никого я не нашёл достойным. Но с удовольствием посмотрю, как эти двое будут бороться за место гитариста. Мёрдок снова делал всё, чтобы привлечь внимание толпы. Даже, когда на него смотрели все с ненавистью, он всё равно ловил кайф, видя, что он - центр пересечения взглядов. В такие моменты, он переставал на меня злиться, наконец, получив желаемое. Только тогда он прекращал думать, что я забираю у него любовь слушателей. После оглашения имён победителей, нам надо было встретить их и начать подготовку для финального противостояния. — 2-D, я здесь, — донёсся басистый голос Джимми Менсона. Казалось, зрение меня подводило, так как я отчётливо слышал рядом его голос, но как бы я не вертел головой, не видел где он. Решившись идти в сторону, откуда донёсся голос, я, неожиданно для себя, ударил коленом в лицо Джимми. — Извини, — помогая ему встать, попросил я у него прощения. Оказалось, что Менсон — карлик, из-за чего я его и не увидел. Из-за моего роста в 6,2 фута (1,88 метров) его лицо оказалось на уровне моего паха, из-за чего стоять прямо напротив него мне было неуютно, поэтому старался стоять подальше и не прямо напротив. — Ничего, — ответил Джимми, проверяя рукой не идёт ли кровь носом, после того, как моё колено прошлось по его лицу. Хотя, если бы кровь носом у него всё-таки бы пошла, то, наверное, сложно было бы мне заметить это, учитывая его густую каштановую бороду. — Сэр 2-D, рада с вами познакомится, — резко, словно телепортировавшись мне за спину, сказала Паула. Я немного отдёрнулся из-за неожиданности. — Тоже рад, — пожал ей руку я. — А разве тебя не должен был готовить Расс? — Мистер Хоббс ушёл, — ответила Паула, на что я понимающе закивал. Пригласив их всех в коттедж, я начал одновременно учить Нудл и Паулу игре на гитаре, а в это время обсуждал с Джимми актуальные темы, так как игре не мне его учить. Вдруг блеск нательного креста на груди Менсона вызвал у меня флешбеки той ночи, когда меня парализовало. — Откуда у тебя он? — показывая на крест, спросил я у Джимми. — Выкупил, когда со своей бывшей группой был в Кроули. — Можно посмотреть? — Дарю. Золотой крест Святого Петра навершием направленный вниз блестел в моих руках, пока я его вертел, силясь убедиться в том, тот ли это самый. Не просто так он вызвал у меня воспоминания. На обратной стороне было выбито: «Собственность Г. А. Н.» — Мне кажется, ты знаешь, кому он принадлежит, — с хитрой полуулыбкой произнёс Менсон. Было странным, от того, какие ощущения вызывал этот крест. Словно плохие воспоминания огромной волной пытаются проломить плотину, давшую уже трещину. Вдруг, в руке оказалась пустая упаковка таблеток. Когда я успел её опустошить? Я сжал её в руке, как можно сильнее желая убедиться в реальности происходящего. Это заставило сомневаться и в остальном. Почему Мёрдок сегодня был таким добрым? Почему я так страшно тупил на интервью? Уже финал G-factor? Но ведь только недавно записали первый выпуск. Целые дни исчезли из памяти. Как давно я сижу на этих таблетках? Желая найти ответ на этот вопрос, я бегом направился в ванную, и стал напротив аптечного шкафчика. Как только я открыл аптечку, мне под ноги вывалились пустые упаковки, которые совсем недавно были полные, как минимум так я это запомнил. Вернувшись в гостиную, где сидели Паула, Нудл и Джимми, я увидел, как посреди них встал огромный страус со змеёй вместо головы и пилил меня взглядом. — Я один это вижу? — показывая на это чудовище, спросил я. Остальные отреагировали, так, словно оно здесь было всегда. — 2-D, это новое хобби Рассела — таксидермия. Из-за этого от него теперь постоянно воняет кровью. Постепенно в поле зрения начали появляться чучела: тигр с козлиной головой, кабан наполовину отделанный запчастями от мотоцикла, нечто между медведем и аллигатором. Это снова происходило. Я опять начал терять связь с реальностью.