Синеволосый черноглазый бог

«Что реально?» — Спрашивал я себя снова и снова, пока запарившись, сидел в своей комнате, ожидая, когда рассудок, наконец, протрезвеет. Время идёт быстрее во сне. Я старался уснуть, поскорее промотать день, но при этом не прибегая к снотворному. На сегодня с меня хватит таблеток. Впервые я уснул не от усталости, а заставив себя силой воли. Меня мучали кошмары. В них, как во время «360», одна боль сменялась на другую. Инвалидное кресло, к которому я словно был пришит. Сигаретный дым, идущий от следов окурков, тушенных об мои руки. Мёрдок, обкрадывающий дом моих родителей, пока парализованный я молча наблюдаю за этим. Спор, еле слышимый через грохот ливня: «Если я выполню «360», то я снова возглавляю «Boogieman», а если нет, то можете поиздеваться над паралитиком в тачке». Но на этот раз боль была не физической. С тяжелым вздохом, словно вынырнув из глубины, я проснулся. Протерев лицо, я ладонью ощутил холодный пот, как будто после приступа ломки. Холодный душ, как замена щипка, на тот случай, если я всё ещё сплю. Ледяная вода привела меня в чувства. Почти половина шестого. Надо постараться никого не разбудить. Спускаясь за стаканом воды на кухню, я не ожидал увидеть человека в гостиной. — Паула? Ты когда пришла? — Сэр, вы вчера меня привели. — И ты с тех пор не ушла? — Меня никто не просил уйти, а мне уходить и не хотелось. — Понятно, — не зная, что чувствовать смех или искреннее негодование, ответил я. Паула напоминала мне Нудл, только старше в два раза и страшно наивную. В общем, сходств почти не было кроме, разве что, внешнего и то оно было отдалённым, но желание защитить они вызывали абсолютно одинаковое. — Кушать хочешь? — Паула ответила урчанием живота. — Тогда бегом в кухню. Паула оказалась вегетарианкой. То, что на это вдохновил её именно я, меня смущало. Я не видел в себе образец для подражания, так как моя жизнь не казалась мне той, о которой стоит мечтать. Но Паула очень многое брала от меня. Манеру держать микрофон во время исполнения, держа предплечье под почти прямым углом, что я делал рефлекторно и по привычке. А также, она везде носила солнцезащитные очки, не снимая. Наверное, её неуклюжесть происходит от предыдущего пункта, хотя и эту черту она могла подсмотреть у меня. — Сэр, Вы выглядите грустным, что-то случилось? — приподнимая очки, чтоб хоть что-то увидеть в этой тёмной, словно мы в гробу, комнате, спросила Паула. — Ничего. Просто я осознал, что дорогой мне человек никогда меня не любил, — отодвинув тарелку с нетронутым салатом, ответил я. — Вы, про Мистера Никкалса? — я молча кивнул. — Но как же? Я слежу за каждым шагом, который вы с Мистером Никкалсом делаете вместе. И я вижу, как он любит Вас и заботится. — Таков наш медийный образ, — вспомнил я его любимую фразу. — Вне внимания телекамер и журналистов, он совершенно другой. Он жестокий. Ладно. Давай не будем обо мне с Мёрдоком. У меня сейчас другие проблемы. Ты сказала, что следила за каждым моим шагом? Можешь мне напомнить последние полгода? Опешив, от такого резкого вопроса она несколько секунд пыталась осмыслить только что услышанное и затем, наконец, ответила. — Конечно, Сэр. Я к вашим услугам, — ответила она на мою просьбу, доставая из сумки фотоальбом, где вместо фотографий были сплошь вырезки из журналов с моим участием. Найдя странницу с первым выпуском «G-factor», она начала бегло перечислять. — На ТВ-концерте вы выступили с песней от «Boogieman», в костюме Шерлока Холмса и пели их песни с страшным акцентом кокни. Услышав это, я закрыл лицо ладонями, словно это спрятало бы меня от стыда. Но нет, не спрятало. — Меня всегда бесил их ярко выраженный Манчестерский акцент. Неужели я решил над этим поиздеваться? — Я не замечала за ними такого. — Если ты прослушаешь их альбом, то заметишь, как адово они выделяют звук «G»! — когда дело касалось «Boogieman», я терял адекватность, и меня начинало заносить. Я всё ещё не простил им «Rockfield Studios», из-за чего преувеличивал их недостатки, пытаясь оправдывать для самого себя, то почему я их ненавидел. — Ок. Что было дальше? — Мёрдок, раскритиковал «Mercury Prizes» за то, что вместе с вами в short-list конкурсантов вошли и «Boogieman». Они, кстати, главные ваши соперники за лучшую группу года. — Точно. Одна из главных наград года. Я и перестал её ждать, как-то. Как же много всего выпало из моей головы. Что произошло затем? — но Паула молчала. Я чувствовал, что ей сложно сказать, что произошло дальше. — Паула? — Да, сэр. Вы обнародовали письмо с угрозой в Ваш адрес. Отец Сирилл написал Вам: «Ты сломал мне жизнь»… — процитировал она Сирилла, читая с журнальной статьи. Она замолкла, словно собирая силы для того, чтобы прочитать следующее. — «Ты поймешь, почему мне до тебя никто не смел переходить дорогу». Закрыв фотоальбом, Паула тяжело выдохнула и наконец решившись сказала, то чего так не хотела говорить: — Через неделю после этой статьи Рейчел и Девид Пот были убиты, — мне было тяжело воспринять это. В ушах звенело, а в глазах помутнело. — Паула, так нельзя шутить. — Их смерть пытались скрыть под неосторожное обращение с газом. Но на обгоревших трупах медэкспертиза обнаружила сломанные кости и прочие следы насильственной смерти. Они были мертвы до взрыва. Мне не хотелось в это верить. Наверное, это статья в честь первого апреля. Затянувшаяся тупая шутка. Я должен был увидеть родителей. Лично, чтобы стопроцентно убедиться в том, что они живы. — Паула, у тебя есть авто? — Нет, сэр. Но у меня есть суза*. Сев за пассажирское сидение мотоцикла Паулы, я с нетерпением ждал, когда путь до Кроули поскорее кончится. Я хотел увидеть целый и невредимый фамильный дом, спорить с родителями из-за ерунды и, наконец, обнять их обоих, потому что скучал. Но ничего не было. Пустой участок со следами от самосвалов. Я не сдавался. Достав телефон, я начал звонить отцу, но он не брал. Папа так и не научился пользоваться мобильником и всегда предпочитал личные встречи. Мама же всегда брала трубку, если я ей звонил. Но вместо её голоса мне ответил механическое: — Абонент в данный момент не доступен. Позвоните позже, — гудки. Пытаюсь снова. Гудки… Начинаю уже орать в трубку: — Возьми, чёрт побери, трубку! — Сэр, хватит! — Паула схватила меня за плечи и начала дрожащим голосом кричать. — Их нет! Мне очень жаль, Вам это говорить, но они мертвы. — Я так и не записал трек с отцом. Он так хотел, чтобы его песни остались в истории. А я, даже имея возможность, не помог ему, — ноги подкашивались. Я начал медленно садится на землю, не в силах больше стоять. Паула продолжая держать меня за плечи села напротив, вместе со мной тихо роняя слёзы. Паула отвезла меня домой, в коттедж на «212 Wobble Street». Но мне хотелось сейчас попасть в поместье Тусспот. Хотелось обратно в детство, в ту пору, когда я ещё помнил, каково это — быть счастливым. Сегодня я пережил смерть многого. И все они произошли задолго до этого дня. Родители были похоронены около месяца назад. А нечто между мной и Мёрдоком словно и не жило вовсе. Неужели, я гонялся за призраком мертворождённой любви?