Беги, чтобы он не видел тебя.
На первый взгляд, непреодолимая стопка смотрится устоявшейся, пока сверху не образуется ещё два лишних переплета. Чимин, не поднимая головы, взглядом испепеляет цветные корочки, но победно помалкивает. А вот омеге, что ему эти самые разноцветные и увесистые папки закидывает, очень даже весело. Каждый раз проходит мимо и вызывающе хмыкает. Секретарь накручивает короткий локон у виска, подпирая стол бедром и, не отрываясь, глазеет на Пака. А у того в ответ стойкое желание швырнуть в него кружку с кипятком. Всё происходящее в прозрачном помещении, где практически все сотрудники огорожены лишь стеклом в потолок, выглядит почти карикатурной картиной, пока в ушах вдеты наушники. Удивительный фактор, но музыка без слов ему помогает расслабиться при прочтении и сортировки материала. А его очень много, и всё это лишь по семье Ким. Ему нужно всё изучить, просмотреть и, может быть, найти прорехи в делах, что выпускаются и публиковались ранее. Чимин откладывает ручку, с трудом сдерживаясь, чтобы окончательно не раззеваться. Экран его телефона внезапно освещает короткое сообщение: «Привет» – номер неизвестен, последние цифры и подавно ему неведомы. Значит, по умолчанию, абонент идет лесом. Да и сообщения ему приходят лишь в исключительных случаях, потому что Чимин не любитель переписок, ему проще позвонить, встретиться и поговорить лицом к лицу, отчего исходящих сообщений у него на телефоне не водится. Пак помнит, как Джейн посмеялась над содержимым телефона и его моделью, называя парня восьмидесятилетним аджосси. Ну а что, незаурядный гаджет ему нужен лишь для срочных звонков, не более. «Говорят, тебя дома нет. Ты на учебе, или в офисе у Джонсу?» – снова экран загорается и Чимин хмурит брови, перестает тянуться на стуле и без особых душевных смятений совершает вызов. Пока следуют гудки, омега осматривает взглядом огромное помещение и останавливается лишь на единственной запертой двери, которая ведет в кабинет начальника. Тот по угодным лишь ему причинам не присутствует на рабочем месте в срок. — Ты кто? — ломит вопрос Пак напрямую, как только неизвестный принимает вызов, особо даже не задумываясь. — Любитель благотворительных вечеров и мандариновых омег. У Чимина табун мурашек проносится вдоль спины, воспоминания неприятной резью отдают, и привкус во рту, словно он соленой воды сейчас хлебнул с лихвой. Омега понимает, это не те люди, кому он может так просто дерзить и посылать на четыре стороны, а желание ну очень велико. Поэтому, ему остаётся лишь набраться крепкой воли и как можно культурнее ответить, совершенно не отдавая себе отчет, как напряженно и холодно звучит его голос в ответ на бархатный тон альфы по ту сторону. — Ваша статья готова, господин Ким. Всего доброго. — Стоять, — Чимин даже на кнопку не успевает нажать, хлопает ресницами, смотрит на экран и подносит обратно телефон к уху, потому что Ким продолжает говорить. — Хочу её лично прочесть. Ни на почте, ни через Джонсу. Лично. У этих буржуев в лексиконе или в воспитании есть грань эгоизма? Это уже второй номинант на кружку с кипятком, только вот во втором случае ему грозит реально остаться без какой-нибудь части тела за грубость младшему сыну голубых кровей. В трубке какой-то странный шум, видимо, Ким где-то в дороге. Чимин старается вдохнуть спокойно, без намека на то, как его достали, и поднимается с места. Придавливает щекой трубку к плечу и параллельно поправляет задравшийся манжет рубашки. — Когда Вам будет удобно? — Сейчас, — Пак отсюда чует, как губы альфы расплываются в усмешке, и с какой лукавой ноткой он тянет слово. Только когда омега разворачивается в противоположную сторону от своего места, он вдруг понимает почему эти слова прозвучали так приторно. Чимин наблюдает как коллектив повскакивал со своих мест и, будто по команде, выстроился у своих столов в низком поклоне, пока по коридору вышагивал Дживон, а за ним и вся свита Кима, от старшего до самого младшего, а в конце рассеивается охрана в черных костюмах. Приплыли. Чимин убирает телефон, слышит едкий смешок со стороны секретаря, и, выпрямляясь, склоняется почти на 90 градусов в приветственном жесте, разглядывая чистейший мрамор под ногами, где он улавливает своё искаженное отражение. Чимину кажется, что главы с директором идут ну слишком медленно, он слышит, как секретарь стелется своим мягким тембром перед альфами и отворяет двери в кабинет, услужливо плетясь следом. Попутно предлагая что-нибудь принести им, пока они будут работать. Пак немного приподнимается и опасливо косит взгляд в сторону Кимов, жалея об этом в эту же секунду. Чонгук смотрит в упор, угрюмо и тяжело скользит взглядом по фигуре омеги, замечает несусветный творческий беспорядок на столе и тут же пропадает в кабинете за Намджуном. Так, а где... Пак ведет взглядом, слышит, как расслабляется персонал, и уже думает выпрямиться, когда натыкается на идеально вычищенные лакированные носки туфель перед собой. Длинные полы алебастрового пальто из плотного материала и черно-угольный костюм двойку на стройном теле. Тэхён улыбается, смотрит с заинтересованным блеском в глазах. От него пахнет дорогим парфюмом и свежестью улиц с примесью врождённого аромата, ярко-синие пряди волос в легкой завивке, а ясный карий взгляд застревает на пухлых губах омеги. — Ну привет, пташка, ты уже поправился? — Тэхён делает шаг навстречу и прячет руки в карманы брюк. Немного склоняет голову набок, отчего несколько кудрявых прядок западает на открытый лоб. — Поправился, господин Ким,— чеканит омега и стоически переносит напор, ощущая затылком сверлящий взгляд секретаря и других сотрудников. — Если ты продолжишь в том же духе называть меня господином, я могу не удержаться, — мурлычет Ким, подцепляя идеальными длинными пальцами складку рубашки у самой кромки брюк омеги, Чимин вздрагивает и отступает назад, задевая пяткой ножку стула. — Ваша статья, — ворчит Пак, не обращая внимание на странное обостренное внимание к своей персоне, и выхватывает из-под стопки папок распечатанный лист с текстом. — Вот, можете прочитать. Чуть ли не швыряет в лицо от нетерпения и желания избавиться от присутствия альфы рядом с собой. Тэхён подхватывает лист с довольной улыбочкой, отмечая то, как же мило ворчит этот омега, и каким беззащитным выглядит сейчас. — Тэхён, — голос Чона звучит как гром среди ясного неба, Тэхён нехотя отрывает взгляд от омеги и смотрит на брата. — Долго нам ждать? Пак, вы тоже пройдите. Чонгук выгибает бровь, поджимает губы, подмечая причину задержки младшего. Чимин хватает со стола подготовленный материал, и, честно говоря, он не понимает зачем там понадобился, да и не готовил он ничего, кроме как проштудировал несколько папок с прошлогодними новостными лентами, и всё. Он просто на автомате действует и уверенным шагом идет к кабинету, слыша, как за ним, не отставая, шагает альфа. Чонгук не ждет, будто старается избежать любого приближения. Даже на метр – уже четкое нельзя. Джонсу указывает на стул рядом с собой по левую сторону и Чимин, смотря исключительно себе под ноги, бредет туда. Облегченно даже выдыхает, когда Тэхён присаживается рядом с отцом и больше не давит своим присутствием. — У тебя есть, что сказать нам? — Джонсу удивленно осматривает кипу, которою принес с собой омега. Три пары глаз тут же уставились на него, а Чимин вскидывает взгляд на директора. Если он здесь не по делу, то зачем он тут вообще? — Мистер Сон, я думал, Вы вызвали меня по поводу анализа? — А нет, ты тут по просьбе господина Кима, — мужчина отмахивается и с важным лицом опускается в центре стола на своё законное место. У Пака странное предчувствие, а оно его никогда не подводит. Опасно ютится где-то в районе солнечного сплетения и закручивает свои гайки очень крепко. Омега медленно переводит взгляд к Намджуну, мужчина сидит в расслабленной позе и задумчивым взглядом исследует края документов по правую сторону от омеги. — Вы что-то нашли? — уточняет он вдруг, поднимая взгляд. Чимин тушуется внутренне, но внешне старается не выдать напряжения. Тихо откашливается в кулачок и уверенным жестом тянется к нужным файлам, пробегается взглядом под пристальным вниманием альф и думает, на кой черт он эти папки взял, а если бы и не взял, выглядел ещё глупее? Кто ж знает, что на уме у этих людей. — Кое-что есть интересное с вашим сотрудником из головного офиса. Он заправляет вашим автосалоном и каждые полгода проводит торги. — Чан? — Намджун заинтересован, обращает прямой взгляд на омегу. — Да, я заметил кое-какую разницу, — Чимин кивает и тянется к своим записям, быстро перелистывая страницы в полностью исписанном блокноте. Джонсу сдерживает довольную ухмылку, когда замечает как парень активно ищет нужное среди непомерного текста и всевозможных схем. — За несколько лет он увеличил продажи, но была зафиксирована странная активность в начале этого года. Он приобрел парочку небольших кафе и, причем, это с покровительства Ким Сокджина, но СМИ об этом промолчало. Кроме желтых газетенок. — А мы доверяем желтым полосам? — Намджун разочарованно щурится. — Чимин, мы говорили, чтобы ты поменьше блуждал в этой стороне, чего ты ждешь от пустой прессы? — Вы реально не понимаете? — омега откровенно бунтует, на миг забывая перед кем сидит, отчего Тэхён еле слышно фыркает где-то на самом краю стола, но это не остаётся незамеченным для самого Чимина. — Жёлтая пресса и бывает, может быть, в большинстве случаев раздутой занозой, но если покопаться, можно и доказательства найти. — И вы их нашли? — Чонгук впервые за всё время проявляет интерес. — Я же начинающий репортер, это моя обязанность, и мне удалось кое-что найти: кафе и правда крошечные, одно сделано под пекарню, другое с китайской кухней. Но когда в пекарню после закрытия захаживают подозрительной наружности люди, тут невозможно остаться равнодушным. — Шпионил, значит? — Тэхён наклоняется вперед и подпирает подбородок на ладонь. — Отец, а я тебе говорил, поставки стали реже, куда бы это они могли подеваться? — Ты сможешь это проверить? — Намджун переглядывается с Чонгуком, тот в ответ лишь кивает. — Что-то ещё? — Это… это всё, что мне удалось выяснить после больничного, господин, — сдаётся Пак и пожимает плечами, убирая со стола блокнот, пряча их под столом на коленях. — Извините. — Господин Ким, Чимин у меня ещё на стажировке, я выделяю ему лишь два часа в стенах офиса, это скорее моё упущение, что информации так мало, — Джонсу пытается реабилитироваться в глазах альфы, но тот жестом просит опустить оправдания. — Пока Чонгук займется этим моментом и всё проверит. Честно говоря, от мистера Пака подобного и не ожидал. Признаюсь, я приятно удивлен, омега может осмелиться на прогулки по нашей территории в ночное время, — эти слова звучат как-то настораживающе, и Чимин моментально улавливает напряжение. — Это моя работа, — чеканит омега в ответ, выдерживая взгляд темно-карих глаз, стараясь не поддаваться на мрачную ауру, что сейчас возросла не только от Намджуна, но и от Чона. Оба словно преданные псы навострили нюх и слух, словно боялись упустить что-то из виду. Новость их явно удивила и приносит ощутимый дискомфорт, возможно, что подозрения были, но никто не ожидал, что они оправдаются. И сейчас лучше лишний раз не дергаться. Стерпеть нарастающий ураган, скрывшись в безопасное место. — Теперь поговорим о причине, почему мы пригласили Вас, мистер Пак, — Намджун расстёгивает центральную пуговицу на пиджаке. — Я получил разрешение от мэра на Ваш переезд. Омега замирает, сидит с прямой спиной и смотрит в упор, силясь правильно истолковать то, что он сейчас услышал. Прикосновение к спине обдаёт жаром, Джонсу зачем-то протягивает к нему руку и касается белоснежной рубашки между лопаток, улыбается и говорит о том, как повезло омеге оказаться под таким покровительством, какой необъятный простор откроется для будущей карьеры. Чимин подскакивает молниеносно, так, словно на спине оставленный след горит неумолимо, бросает ядовитый взгляд на Джонсу, а в ответ получает всю ту же похабную улыбку. — Мэр не мог Вам такого сказать! — Пак на взводе, подобное соглашение равносильно продаже, словно скот на рынке. Хосок не мог так поступить, он отказывается в это верить. Тэхён перестает болтать ногой в воздухе, устремляя взгляд на брата, словно тот точно должен знать, не ослышались ли они сейчас. Чонгук, в свою очередь, отрывает взгляд от Джонсу, он ему ментально просверливал дыру в голове, пока тот касался парня так открыто и по-собственнически, а Намджун позволяет себе за всё время улыбку, больше похожую на довольный оскал зверя. — Ответьте мне, мистер Пак, — растягивает он слова, внимательно исследуя взглядом лицо омеги, что вскипает тихой яростью, отмечая, ему нравится такой непослушный норов хрупкой фурии. — Какого Ваше желание? Сколько Ким наблюдает, каждый раз находит что-то новое, неизведанное и неприступное. Чимин всё ещё остаётся тёмной лошадкой. Альфа понимает, нельзя ему было рисковать и нанимать этого мальчишку. Тем более сейчас, когда на его семью наваливается одна напасть за другой. Но ему жизненно необходим этот талант. Неважно какой будет способ. — Что вы имеете в виду? — аромат кофе горчит, и это чувствуют все присутствующие. Лидер напирает всем своим существом, Чимин словно в замедленной съемке видит, как поднимается из-за стола Ким, будто тигр готовится к прыжку. Чимин отступает, больно ударяется костяшкой руки об стул. Тот с шумом отъезжает в сторону. Как бы омега ни старался, как бы ни глушил свою слабую природу, неприятный комок страха закопошился в нём и напуганным зверьком сжался, концентрируя на себе жирную точку оголенных, напряженных нервов. — Я покажу, — голос альфы звучит спокойно, но настолько безжизненно, что разрывает любую выдержку. Джонсу уже давно не улыбается, он будто слышит какую-то только ему ведомую команду, или, может, даже понимает лидера на каком-то ментальном уровне. Он поднимается со своего места, открывая путь в сторону омеги. Пак быстро переводит взгляд на директора, пока тот зажимает кнопку на связующем приёмнике с секретарем, просит того войти, а у Чимина мир плавно искажается. Демонстрация. Ким Намджун в своё время был ярким поучительным примером, Чимин наслышан об этом во всех красках. Ещё будучи разрастающеюся преступной группировкой, альфа любил на примере показывать непослушным и своенравным людям, как он не любит отказы и предательство. И вот оно, правильно говорят: сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит. Как бы высоко ни взбирался Ким Намджун, своей сущности он не лишится, только сильнее обрастает непробиваемой коркой. Образ чуткого и рассудительного альфы трескается, обнажая холодное и расчетливое нутро, из которого веет замогильным холодом. Вошедший омега вздрагивает, когда оказывается на пороге, обмирает и неприкрытым страхом в глазах мечется по альфам взглядом. Чимин даже из другого угла слышит, как сочится запах яблок. Парнишка неловко отступает, когда Намджун обращается к нему: — Подойди сюда, — мужчина манит к себе, облепляя несчастного фальшивой теплотой в голосе. — Не надо! — Пак подается вперед, не узнаёт своего приглушенного голоса. Сдерживает непонятный порыв дотронуться до альфы и одернуть его, или даже встряхнуть за плечи. Намджун нехотя отрывает взгляд от послушного секретаря, который под страхом всё же подходит к нему, испытующе смотрит на Чимина, взглядом облизывает его бледное лицо, и, не сводя глаз, протягивает руку к другому омеге, дергая его на себя. Тот всхлипывает, дрожит сильно, как осиновый лист и настолько осязаемо, что Паку это почти передается пульсирующими волнами слепой паники. — Какое твоё желание? — повторяет Ким вопрос и вздергивает бровь. Спрашивает так легко, будто интересуется погодой за окном. — Я не понимаю, что Вы хотите услышать? — Чимина потряхивает от нарастающей злости и собственного бессилия. — Хочу услышать, чего ты желаешь всю свою сознательную жизнь? Что неясно? — Намджун хмыкает, обхватывает омегу за предплечья и ставит перед собой, так, чтобы они оба смотрели на Пака. Секретарь выглядит неестественно хрупким, пока альфа возвышается позади него. Пальцы крепко держат за руки, сдавливают больно, мнут ткань пиджака и сминают кожу до будущих гематом. А губы осторожно ведут по светлым волосам омеги на макушке. Альфа принюхивается и жадно питается кислой мякотью яблока. Чимин видит немой крик в глазах омеги. — Я… Я желал вырваться из бедности, — отвечает Пак, поднимая взгляд на Кима и упорно больше не отводит взгляда. — Сколько себя помню, я шёл к этому упорным трудом. — Думаешь достаточно лишь стараться? — альфа всё ещё выглядит спокойным, но хватки не ослабляет, хищным блеском в глазах смотрит в ответ. — Нет, недостаточно. Чтобы достигнуть апогея, все средства хороши, — Чимин затихает, понимая, к чему клонит альфа. — Умный мальчик, — Намджун шумно вдыхает запах омеги перед собой. — Тогда ты должен осознавать риск нашему союзу. Ты либо верен мне, либо остаешься в своей сточной канаве под крылом милосердного Чона. И ты правильно понял вначале, я не спрашивал ни о каком разрешении, не просил твоего временного переезда, даже приятно, что ты это понял сразу, а не смиренно послушался. Мне нравится эта твоя черта, но я повторюсь – рисковать я не собираюсь. Либо я, либо ничего. Ты останешься в своём миленьком поселении, найдешь спокойную, среднеоплачиваемую работу, нарожаешь детишек какому-нибудь альфе, и там же сгниешь под землей, потому что я перекрою тебе кислород. Намджун проводит ладонью по груди мертвенно-бледного парня вверх и сдавливает пальцами в грубом жесте тонкую шею, заставляя омегу хрипло хапнуть воздуха ртом, и запрокинуть голову, отчаянно хватаясь за руку альфы. — Потому что вашему славному побережью не разрастись, вы будете всё так же мирно поживать без возможности прав на моей территории. Чтобы вырваться, вам, славным омегам, придется очень постараться, крепко зубы сцепить и клыки обнажить. Но всё, что я вижу сейчас, это слепое повиновение и страх, и даже ты, Чимин, даже когда злишься и мечешься от безысходности, ты всё же отступил. Угодил моему желанию, чтобы сохранить жизнь никчемной слабой омеге. Видишь? Чонгук-а, будь добр, помоги, — Намджун упивается смятением в глазах Пака, ослабляет немного хватку, но всё ещё держит жертву крепко, пока сын поднимается с места. Чимин, даже сам того не осознавая, переводит взгляд на Чона, ищет в его глазах хоть какую-то зацепку, зачем-то мысленно молится, выискивает, но взгляда не ловит на себе. Пистолет щелкает затвором, а рука наследника даже не дрожит, твердо направляя дуло в висок заскулившего мальчишки. — Не надо! Я понял! — Пак дергается на месте в попытке зацепиться за омегу, вырвать его из когтистых лап, укрыть собой, что угодно, только не видеть этой агонии. — Не надо, я прошу! Намджун не позволяет прикоснуться, отталкивает от себя омегу к стене, тот больно ударяется плечом об шкаф и на ватных ногах стекает на пол, сжимаясь в комок, молит и бормочет о том, что он не хочет умирать, в сердцах ещё больше проклинает Чимина, потому что из-за него он теперь в этом дерьме. Кричит проклятье в сторону другого омеги, захлебывается в истерике и молит пощадить. — Смотри-ка, он явно не оценил твоей доброты, — а Киму весело, он перехватывает Пака и больно заламывает ему руку, заставляя смотреть в глаза. — Слушай внимательно и запоминай, что я тебе скажу. Чимин сжимает губы, напрягается всем естеством, оказавшись в такой близости, зачем-то снова мажет взглядом выше, за плечом Кима. Смотрит на профиль Чонгука, но тот стоит боком, смотрит перед собой и пистолет держит на цели. Видно, альфа напряжен, хотя внешне непроницаем. Чимин чувствует это по привычному уже запаху бергамота. Всё так неправильно, будто послушный, верный и отчаянный зверь стоит, не шелохнувшись, желая угодить зависимой тяге к родителю. Такой изломанной и сочащейся едким ядом. Неправильно, всё так неправильно. Чимин может поклясться, что Чон этого не хочет, он чувствует, чувствует и замечает каждый мрачный оттенок. Пак рта раскрыть не может, попросить тоже не смеет, лишь дергается в руках Намджуна и возвращает ему полной ярости взгляд. — Прекрасный взгляд, запомни этот момент, Чимин, чтобы в будущем идти твердо к своей мечте, — мужчина больше не улыбается, ведет бережно подушечкой пальца по подбородку омеги и продолжает уже тише. — Ты соберешь свои вещи, выявишь желание покинуть территорию Чона, я выделю тебе квартиру, в которой ты будешь усердно работать и помогать мне. Потому что я такой пытливый ум потерять не хочу, я позволю тебе передвигаться свободно по городу, но малейшее колебание, или я почую предательство — мешкать не стану. Эту прекрасную головку раздавлю. Или же ты можешь оставаться жить там без надежды на блестящее будущее. Я предельно ясно выразился? Тэхён, всё это время стоял у дверей, пряча руки в карманы пальто, запахивая его края, будто ему стало прохладно. Смотрит пристально на спину брата, стараясь даже не смотреть в сторону Пака. Чонгук накален, с каждой минутой внутри нарастает сумасшедшая воронка, которую удается сдержать с трудом. Перед глазами притихший омега, тот, затаив дыхание, смотрит на него в надежде, что курок не спустят, а в носу совсем слабый, из-за блокаторов, запах ванили. Сочится так маняще, отвлекает и раздражает, Чонгук ощущает на себе взгляд Пака, но не смеет и шелохнуться. Не слушается природы упорно. — Более чем, господин Ким, — цедит омега в ответ. Намджун ослабляет хватку неожиданно, отходит на шаг назад, когда звучит выстрел и Чимин теряет твердую поверхность под ногами. Успевает лишь схватиться за край стола и невидящим взглядом уставиться перед собой. Зыбучие чувства засасывают его с головой, кровь застывает в венах от едкого запаха смерти и глухого удара тела об пол с кровавой точкой во лбу. О которой промолчат. Которую искусно скроют, потому что жалкий секретарь не имел ничего за плечами, кроме работы и расположения Джонсу. Никто за этой дверью и пикнуть не смеет, все сделают вид, будто ничего и не было. Для них демонстрация – поучительный урок, которым они живут годами. Голос альфы до сих пор резонирует в голове, Чимин предельно ясно понял слова Кима, отчетливо осознавал – это был вызов. Едкий вызов, приправленный насмешкой над самой природой. Но Пак слишком долго шел к этому. Единственный шанс победить – избавиться от ядовитого крепкого корня. Нужно только ухватиться за сердцевину и резко потянуть, чтобы выдрать с корнем, без остатка.***
Стрелки часов отбивают свой ритм сегодня с особенным садизмом. У Чимина мигрень разыгралась, и последний час он мается на своем месте в попытке отвлечься: по второму кругу перебирает свои записи, перечитывает один и тот же текст уже который раз подряд, совершенно не улавливая его смысл, выпивает уже четвертую кружку эспрессо и, в конце концов, сдается. Омега устало опирается на кухонный столик в крошечной кухне их офиса и трет переносицу указательным и большим пальцем, прикрыв глаза. Совсем недавно труп буквально выволокли в почти мусорном пакете, а реакция офисных планктонов оставила свой след в памяти. Чимин искренне поразился полному безразличию со стороны коллектива. Да, они молча озирались, перешептывались, но выглядели так обыденно, будто это в порядке вещей, если к ним захаживает семья Кимов. Пак не сказать, что удивился до глубины своей души, но увидеть собственными глазами подобное — и как-то уже иначе смотришь на подобные проблемы. Альфы знают, что здесь им позволено делать что угодно, чувствуют свою власть и силу, держа в руках одну из ведущих сфер, где обласкают их образы и нимб над головой пристроят. Ещё, почему-то, в Чимине всё ещё отдают фантомными импульсами эмоции другого альфы. Образ прекрасно отпечатался под веками, а вот эмоции до сих пор странно копошатся внутри. Слишком непривычно омеге понимать, что именно этот альфа выбран природой в роли предназначенного. Его эмоции считывались так легко и так непривычно, Чимин будто видел то, что не велено знать другим. Копнул слишком глубоко и, мягко говоря, ошалел при виде настоящего. Чонгук всё ещё слишком мрачная фигура для его представления. Молчаливый, тёмный, с настоящей холодной и неприступной аурой. Грубый и разрушающий. Чимину не хочется становиться ближе. Если Намджун как сильный и агрессивный зверь терзает своими клыками всех, кто встает на пути, и его боятся, то Чонгук словно молчаливая тень, у которой свои методы. И Чимин позволяет себе мысли, что Чон был бы и неплохим лидером, если бы немного подправить его угол обзора. В тёмных омутах достаточно крепкого осознания и странных оттенков, омега не слепой, хоть и старался не смотреть в сторону альфы. Чимин всё ещё не может понять самого младшего отпрыска. О Ким Тэхёне катастрофически мало информации, будто ладья на шахматной доске, действует не напрямую, передвигается так легко и умело, пресекая любую попытку подобраться к королю. Отсиживается где-то в своих катакомбах, поддерживая и подпитывая пульсирующую жилу у самого сердца. Устало выдохнув и вылив горькую жидкость обратно в раковину, омега возвращается к своему месту, подхватывает сумку и верхнюю одежду, замечает безразличные взгляды в свою сторону, пока идет по коридору к лифту, и даже не прощается, как делал это всегда. В этот раз он та самая причина, из-за которой пострадала одна из невинных душ, только можно ли их считать такими невинными? Чимин считает иначе. Если ты уже ступил на тропу повиновения трём псам, невинности ты лишаешься и горишь всю свою сознательную жизнь. И только попробуй рот раскрой. «Лай, собака» - Чимин ярко помнит эти слова, потому что новость о мрачной и неразгаданной фигуре убийцы вмиг тогда взорвала первые полосы всех источников. Омега улыбается своим мыслям, скользит взглядом по красному следу на кисти что ему оставил в крепкой хватке Ким. До вечера времени ещё достаточно, Чимин не спешит домой, сначала ему нужно зайти к хёну, попытаться поговорить хотя бы в студии, но там его нет. Звонить рискованно, попытки выяснить, где он может быть, увенчались полным провалом, бежать, сломя голову, тоже глупо — слишком много внимания можно привлечь. Значит, с этого момента, как только он добровольно переступит границу, останется полагаться лишь на себя. Пак готовился к этому очень долго, знал цену и чего лишится. Омега возвращается домой с легкой тревогой в сердце, бродит по дому, попутно собирая только самое важное. Когда небольшая сумка была забита вещами, Чимин опустился на постель и проследил взглядом за стекающим огоньком фар от проезжающей под окном машины. Он не сразу понял, что машина остановилась у его крыльца. Просидев в полумраке своей комнаты, омега подскочил на месте и, схватившись за сумку, поспешил на выход, надежда была на внезапный приезд Хосока. Но какого было его удивление, смешанное с разочарованием и крошечной тягучей каплей предвкушения, при виде знакомого до жжения в глазницах джипа. Чимин как вкопанный стоит на пороге своего же дома и смотрит на профиль Чонгука, который наполовину скрывает мрак салона и наполовину спущенное окно. Честно говоря, омега догадывался что за ним могут приехать и ждать, но на границе, он бы и подумать не мог, что Чон мог снова проехать границу с муторной проверкой. Альфа даже по сторонам не смотрит, давит на сигнал, уведомляя о прибытии, и откидывает голову на спинку, прикрывая глаза. Судя по усталому виду, сжатой челюсти, Чонгук сюда приехал не по собственному желанию. Руки всё ещё напряженно сжимают руль, и звучит ещё один сигнал. Чимин в сердцах ругается, отмечая, что любопытные лица уже высовываются из окон, закрывает дверь и направляется к машине. Задняя дверь не поддаётся, Пак недовольно поджимает губы и бросает хмурый взгляд на переднее стекло, где видит, как за ним наблюдает альфа. — Открой, — ворчит омега, снова дергая ручкой. Молчит, Чимин пинает колесо и злостно пыхтит, раздувая ноздри от возмущения. Он не сядет на переднее сидение ни в коем случае. — Открой мне чертову дверь. Чонгук снова молчит в ответ, бровь изгибает и даже как-то оживает от столь бурной реакции парня. — Окей, пойду пешком. Омега фыркает и понимает, насколько он сейчас глупо выглядит. — Ты не знаешь, куда нужно ехать, — Чон прерывает зрительный контакт и высовывается в окно, поглядывая на упертого парня. — Сядь уже рядом и поехали. — Я не хочу сидеть с тобой рядом, — вот так прямо в глаз и даже не в лоб. И Чимин клянется, что ощущает неприятный осадок от своих же слов, причем в обе стороны. Неужели так действует родственность их душ? Неужели всё настолько запущенно, или это лишь чувства Чона? Непонятно. — Я тоже не горю желанием нянчиться с тобой. Сядь в машину, чем скорее я тебя увезу, тем быстрее мы попрощаемся. — Тогда просто открой мне дверь. — Не хочу, — альфа ухмыляется и возвращается в салон. — Хочу, чтобы ты сидел впереди. Залезай. На самом деле Чонгуку не по себе от своих потребностей, день с самого утра не задался, он устал дьявольски сильно, и эгоистичное желание хоть немного ощутить приглушенный запах омеги, казалось самым необходимым на этот вечер. Почувствовать теплоту. Впервые за всю жизнь ему хотелось задышать полной грудью, вытесняя из груди все смешанные запахи, которыми он успел надышаться. Чуть ли не стонет мучительно, когда в салон забирается Пак и звонко захлопывает дверь машины. Омега насупился, весь подобрался, словно ёж, обнажая все свои колючки. Держит на коленях объемную сумку и смотрит перед собой, поджав губы. Красивый. Раздражающий. Теплый. Несносный. Неприступный. Нужный до судороги в мышцах. Чонгук встряхивает головой и давит плавно на педаль газа, передвигая вперед передачу. Они молча выезжают за границу, и Чимин отворачивается к окну, провожая взглядом яркие огоньки. Чимин кожей чувствует на себе взгляд, застревает в вязкой тишине и не смеет даже вперед смотреть, прилипая к стеклу. Упирается виском в сжатый кулак и смотрит на мелькающие мимо улицы, здания сменяют друг друга по мере приближения к центру города. Дорогие и внушительные высотки пестрят огнями и яркими вывесками, прохожих становится больше, этот город и правда проживает несколько жизней. Ночная пестрота режет глаза, а смешанные слои общества выстраивают свои события. И Чимин будто смотрит фильм без звука, потому что в салоне машины тихо, даже не смотря на то, что окно со стороны альфы приоткрыто. Странно, но утренняя картина, что выедала ему мозг, превращалась в размытую кляксу, аромат альфы обволакивал осторожно, не так, как утром, легко оседал на легких, подобно шелку, и Чимин невольно вдыхает глубже. Тихо, чтобы не заметил Чон, и разделяет каждый оттенок, будто прикасается сухими губами к сочной мякоти, промакивая и осторожно слизывая. Чимин прикрывает глаза и расслабляется. Об истинности он лишь читал, и все описанные там симптомы несравнимы с тем, что ты чувствуешь в действительности. А омега чувствует и думает, а чувствует ли то же самое Чон? Ведь Чимин сидит уже очень давно на блокаторах, в книгах говорили, что истинный в любом случае почувствует, слабее, чем обычно, но всё же. Чимин открывает глаза и невольно переводит взгляд на альфу, тот подпирает голову левой рукой, а правую держит на руле. Немного отросшие угольно-черные длинные пряди в небольшом беспорядке спадают на лоб, Чимин отводит снова взгляд и старается увлечься пейзажем за окном, отмечая, что они подъезжают к какому-то обособленному району, массивные ворота открываются прежде, чем Чон сбавляет скорость и заезжает на территорию. Пак видит две массивные высотки, соединенные длинным переходным мостиком между этажами, множество машин у подземной парковки, и поворачивается уже всем корпусом к Чонгуку. — Вы что, решили поселить меня рядом с вашими задницами? — острит омега и скептически изгибает бровь, на что Чон лишь ухмыляется и тормозит машину у дверей в здание. Он в ответ поворачивается к парню, отчего Пак отъезжает назад, чтобы не оказаться так близко к альфе. — Да, чтобы ты не брыкался и клыки свои поменьше скалил, будешь всегда под рукой моего отца. Я живу в другом районе. Собственно, здесь и будет вечер. — Он сказал я могу свободно передвигаться, — омега подозрительно щурится и впервые замечает на губах альфы улыбку, не оскал, не ухмылку, а улыбку. А ещё, крошечную родинку под губой. — О, твою свободу никто у тебя не отберет, просто работай усердно, покажи свою преданность, и тебе откроются многие двери, — мягким голосом отзывается альфа и замечает взгляд карих глаз на своих губах. — А теперь выметайся. Чимину много раз повторять не надо, потому что сразу осознал свою ошибку, когда пялился так открыто, он пулей вылетает из машины, стоит только улыбке с губ пропасть, а непроглядным зрачкам потемнеть. Джип тут же сдаёт назад и быстро выезжает с территории. Чимин чувствует себя крошечной точкой с этими махинами, а подошедший охранник тем более не внушает доверия. Его ведут на двадцатый этаж, длинный коридор кажется безжизненным, видимо, здесь из обитателей проживают исключительно только люди семьи Ким. Чимину отдают ключи и оставляют одного в огромной квартире, он стоит посредине гостиной с сумкой в охапку и разглядывает предоставленное помещение, что станет его обиталищем на неизвестный срок. Первое, что омега замечает, это увесистую коробку на диване и подписанную открытку. Чимин даже не заостряет внимания, прекрасно понимает, что это и для чего. Коробка тут же отправляется в сторону, вместе с вещами. Он сам решит, что наденет и подобные «подарочки» ему даром не сдались.***
Вереница пропитанных дорогим одеколоном тел в дорогих тканях обезличенной массой стекается на празднество. Словно ярмарка, продающая сердца, на любой вид и вкус, цвет и форму. Под личиной благотворительности они испробуют друг друга, оценят, обглодают косточки и не подавятся. Тэхён ненавидит балы, праздники, встречи и эти уродливо надрывные улыбки. Молодому альфе слишком хорошо известна изнанка таких вечеров, набитые, холеные толстосумы приходят сюда для самовосхваления, со щедрым жестом одарить, похвалить именинника, даруя улыбку и холодные объятья. Воздух весь пропах лживыми парами и грязными каплями, привкус оседает на самом корне языка. Он стоит рядом с отцом, держится прямо, практически не слыша ничего, когда очередной гость подходит ближе, обходительно улыбаясь и кивая в ответ. Юнги весь в делах порхает по залу, огибая фигуры, ненавязчив, почти незаметен, следит за порядком, и ни минутки присесть. Вечные переглядки со своими людьми, усеянными по помещению и внимательно изучающими каждого в объективы камер. Мерзко, одиноко и отчужденно. Тэхёну бы сбежать. Остаться там, в своей крепости в катакомбах, и делать то, что у него так хорошо получается, но нет. Он обязан стоять под боком отца, смотреть в никуда и излучать естественную теплоту, на которую слетаются мотыльки. Чимину этот праздник напоминает легальный бордель, где выставлено напоказ самое лучшее, ты только посмотри и приобрети. Важные чины, под руку со своими парами, спешат обойти друг друга шелестящей оберткой под рукой. Ты посмотри и ощути капли еле осязаемой похоти в миллиметре от податливой плоти. Омеге достаточно стоять здесь, в самом дальнем углу за небольшим столиком в компании ещё двух омег и беты. Они сотрудники, подготовленные для чего-то другого, Чимин не знает. Просто прибился к ним, а те и не против, строят красивую картинку, попивают игристый напиток и наслаждаются атмосферой. Пак видит глав семьи, отмечает сосредоточенный, профессиональный взгляд Юнги, тот словно что-то ищет, или кого-то? Аккуратно, плавно перетекая между гостями, кротко улыбается, демонстрирует отменное воспитание и вновь исчезает. Чимину ещё не доводилось видеться с ним вот так, лицом к лицу, они и не разговаривали ни разу. Ещё омега подмечает отстраненный вид Тэхёна, тот будто и не здесь вовсе, слишком много пьет, но по шаблону делится своей отзывчивостью и искаженной улыбкой в действительности, кто подходит слишком близко. Намджун почти всё время рядом с младшим сыном. Он или не доверяет сыну, чтобы оставить его одного, или, наоборот, знает о чем-то, чему нежелательно произойти. Мужчина в постоянном поиске, поломанная карусель кружащих гостей в согревающих софитах, щедро усеянных под потолком, кружит по залу, сменяя друг друга, но он продолжает усердно кого-то искать в толпе. Чимин впервые думает о Чонгуке, старшего сына нет на празднике, он пытался, искал взглядом, но его нигде не видно. Оно и к лучшему. Где-то на противоположной стороне, за маячившими спинами и плечами людей, Пак замечает Джейн со своим супругом. Альфа крепко держит свою жену, будто ястреб вцепился в тонкую талию и жмет к своему боку, кажется, они в окружении своей семьи. Девушка не выглядит счастливой и даже не пытается подыграть, только смиренно играет свою роль, блуждая взглядом по залу и иногда украдкой улыбается, если ловит внимание Чимина, будто подбадривая и говоря взглядом, что ей тоже здесь совсем не весело. А Юнги уже ноги себе истоптал, обходя гостей. Омега выскакивает на улицу в компании своего верного секретаря. Вереница людей редеет снаружи, заставленная парковка и армия охраны усеяна по всему периметру, приглушенные голоса из дома, звон бокалов, кроткий смех – всё это отдаёт гулом в голове Мина. Он до последнего надеялся на визит Ким Сокджина, неужели и правда не приедет, неужели даже верного пса не пошлет сюда? У омеги чувство, будто все было сделано зря, он устало выдыхает и опирается руками на перила, пока бета рядом волнительно беспокоится о его состоянии. — Господин Мин, — бета тянется к наушнику, сначала хмурится, а потом облегченно улыбается, чем и привлекает внимание омеги. — У меня хорошие вести. С минуты на минуту он будет здесь. — С кем он? — Юнги поднимает голову и смотрит на медленно открывающиеся ворота пока во двор въезжает пять машин. — Увы, только с супругом и мэром. — Хах, снова нам не покажет своего наследника. Что ж там за секрет такой, — фыркает Мин и стремительно скрывается в доме, чтобы доложить Намджуну об особенном госте. Соизволил всё-таки посетить. Чимин уже перебрался от столика вдоль колон к середине зала, перекатывая шампанское в бокале. С нагретого места буквально пришлось сбежать, каким-то альфам вздумалось уделить их столику внимание и только после этого Пак понял, что за компания его окружила и для чего тут были эти "улыбашки" омеги и бета. Извернувшись и не купившись на идиотскую болтовню мужчин, он плавно скрылся с места, выглядывая в зал других присутствующих. Прислушиваясь к обрывкам разговоров и в который раз поражаясь некоторым людям, что так спокойно могут сплетничать. Хотя, оно и понятно, по факту, им плевать друг на друга. Такие вечера и созданы для сплетен и интриг. Отменная кладезь для журналиста, Пак даже во вкус входит, навострив уши ненавязчиво бродит вокруг, стараясь как можно меньше светиться ближе к центру. Гул голосов немного сбавляет свои обороты и Чимин нехотя отрывает взгляд от подозрительного альфы, который только раскрыл рот в упоительном рассказе любопытных поставок, отмечая мысленно, они тут точно идиоты, раз говорят о таком. В зал входит сначала Чон Хосок, Чимин чуть на месте не подпрыгивает от скулящего счастья и смешанного чувства вины оттого, что им так и не удалось поговорить перед отъездом омеги. Следом за альфой, вау. Пак удивленно изгибает брови, как и половина гостей, когда они собственными глазами видят Ким Сокджина с супругом. На памяти омеги — это лишь второй визит Сокджина на подобные мероприятия, обычно приезжал либо Хосок, либо супруг, а тут прямо вся свита собралась. Вечер обещал быть интересным. Чимин с любопытством обводит взглядом Кима: мужчина и правда очень красив, а сегодня и вовсе выглядит особенно мягко, но достаточно величественно в окружении двух верных альф. Ким Донвон – супруг Сокджина, отменный альфа, красивый, статный мужчина, но сколько споров было вокруг их брака. Мол, как так, какой-то неизвестный доселе оборванец смог урвать себе такой лакомый кусочек - бизнесмена, который дорос до главы своей отдельной территории, и приобрести во владения лучшие рестораны на территории столицы вкупе с гостиницами, только вот многие забывали чья это на самом деле заслуга. Сокджин умел управлять чужими деньгами и делать правильные вложения, расчетливо и с лучшим исходом для их будущего. Чимин восхищался тихонько, потому что вот оно доказательство — не только альфы умеют управлять и держать в ежовых рукавицах. Под такими упоительными мыслями Чимин натыкается на суровый взгляд Хосока и тут же тушуется, ретируясь со своего места обратно вглубь зала, лелея мысль улизнуть отсюда. Он чувствует себя каким-то предателем, хотя уже множество раз обговаривался вариант с тем, что однажды Чимин всё же переберется на эту территорию, но никто из них не ожидал, что это будет так скоро. Быстро избавившись уже от пустого бокала, омега хватается за новый, что так удобно проносил мимо персонал, и тут же замирает с поднесённым краем к губам. Чон Чонгук — взявшийся буквально из ниоткуда. Стоит как ни в чем не бывало по правую сторону от отца и с незнакомым лицом под руку. У Чимина что-то такое едкое и предательское простреливает под ребрами, когда он ведет изучающим взглядом по омеге рядом. Маячившие тени вокруг смываются в одно пятно, и Паку вдруг хочется тряхнуть себя хорошенько и дать пощечину, но он продолжает стоять на месте и смотреть. Он настолько откровенно разглядывает омегу, что щеки у самого горят нестерпимо. Парень стоит совсем близко, почти под боком, поддерживая Чона под руку, словно статичная фигурка, выставленная напоказ и так щедро одобренная массой. Чимин чувствует кожей, как темный взгляд пробивает в нём дыру, когда замечает взгляд в их сторону. А Чонгук смотрит в упор, немного исподлобья и, кажется, ещё немного задержи он свое внимание, то увидит, как на губах альфы расцветает самодовольная ухмылка. Дурость-то такая. Чимин резко отворачивает голову в сторону, пытаясь сфокусировать внимание на чем угодно, но не на этой паре. Ловит где-то силуэт Хосока и Джейн, видит, как и Юнги рядом с ними появляется. Кажется, мир здорово сейчас качнулся перед глазами. Алкоголь даёт о себе знать, а ещё мерзко и липко так. Чимин чувствует, как что-то теплое скользит по его руке, которой он сжимал бокал и перед глазами вырастает образ. Из рук напиток забирают и осушают бокал вместо него, омега заторможено моргает, различает черты лица и почти облегченно выдыхает. Хоть кто-то сейчас неосознанно спас его от провала, бережно поддерживая за поясницу. Под шелковой тканью тепло и упоительно. Омега сдерживается, собирает сбитое самообладание в кучу и разлепляет губы. — А вам не много ли спиртного за вечер, господин? — немного склоняет голову в сторону и подозрительно щурится. — Следил за тем, сколько я выпил? — бархатно и тихо, у самого виска. Альфа отставляет бокал на рядом стоящем столике и плавно уводит омегу в сторону, теряясь в толпе. — Нет, но видел, как Вы замучили несчастного официанта, требуя добавки, — Чимин говорит тихо, цепляется пальцами за ткань мягкого пиджака на предплечьях Кима и лихорадочно озирается на гостей за его спиной. — Немного не желательно, чтобы нас видели вместе. Но Тэхён не дает отстраниться, придерживает за поясницу и перехватывает влажную ладонь омеги, сжимая крепко и уводя вниз к бедру, стараясь успокоить и привлечь внимание к себе. — Нежелательно, чтобы тебя заметили в таком состоянии, пока ты так открыто пялился на моего брата и его омегу, — одергивает альфа, легко встряхивая затуманенное внимание Пака, у которого в крови сейчас бурлит инстинкт раненой половинки. — Тебе стоит успокоиться, а кто и что скажет о нас — дело пустое. Даже я чувствую твой аромат ревности, ну же, остынь. — Я не ревную, это всё тупая природа, — глухо бурчит в ответ и сдается, утопая в теплых руках. Кто бы мог подумать, что Тэхён и правда станет успокоением и отвлечением от ненужных переживаний. А Ким увлекает Чимина в толпу танцующих медленный танец, здесь и воздух кажется свежее, и омега поддается, сжимая теплую руку в ответ, укладывая другую на плечо парня. Тэхён прижимается подбородком к виску Пака и не отводит взгляд с окружающих, лишь единицы с интересом косятся в их сторону. Он плотнее прижимает ладонь к пояснице, ощущая дикий жар чужого тела. Видимо, крошечная капля родства брата и его предназначенного играет в их крови свою роль, причем, в обе стороны. Киму не чужд запах омеги, но он и не реагирует на него так резко, даже как-то немного успокаивается. Их знакомство точно удачным не назвать, неоднозначные прикосновения к телу и ласковое, теплое дыхание у волос усмиряет Чимина и его внутренний огонь. Кто бы мог подумать, что Ким Тэхён способен на такое понимание и столь странную теплоту. У Чонгука с трудом хватает хладнокровия, когда он видит, что делает его брат и насколько бережно уводит омегу дальше в зал. Джунки всем существом чувствует ярость альфы, пытается отступить, но крепкие пальцы сжимают его ладонь до резкой боли и побелевшей кожи. Намджун бросает подозрительный взгляд в их сторону, чувствуя смену настроения сына, а Джунки быстро расплывается в улыбке, словно ничего и не было, и что ему руку сейчас не выворачивают. Намджун слишком отвлекся на профиль Сокджина, стоящего на позволительном расстоянии от альфы, пока вел разговор с Донвоном. Вечер приобретал напряженную атмосферу, гости расслаблялись, а Юнги ощущал сильный концентрат напряжения, всячески пытаясь подвести к диалогу обоих лидеров, но не тут-то было. Сокджин решил сделать всё за него, и Мин уже сомневается, а хорошая ли это идея. — Рад видеть тебя в здравии, Намджун-а, — Ким буквально подплывает к ним лавируя между гостями и поднимая бокал с лукавой улыбкой. Только он мог себе позволить так называть альфу, внушающим страх и уважение всем, но не для него. — Я слышал, что творится в столице, всё ещё не удалось найти преступника? Опасно, очень опасно. Юнги переводит взгляд на подошедшего Хосока, тот выглядит напряженным, и у него на лице написано желание высказать пару ласковых Намджуну. — Взаимно, — альфа кивает, но улыбкой в ответ не расслабляет. — Всё ещё работаем над этим. Какими судьбами, я, честно говоря, и не надеялся встретить тебя здесь. — Ну как же, благотворительность, я должен внести свой вклад, — Сокджин искренне выражает недоумение и пожимает плечами, протягивая бокал Хосоку. — Но у меня к тебе вопросы, Намджун. — Так задавай, — альфа ни на секунду внимания своего не отрывает, пока Ким присаживается за стол в непозволительной близости к альфе, а Донвон остаётся стоять рядом с Чоном. — С каких пор ты стал заниматься переманиваем моих жителей на свою территорию? — вся мягкость в тоне Кима испаряется вмиг. — Никто насильно его не уводил, ведь так? А значит, это сделано добровольно, я предложил выгодные условия, которые ты не можешь пока предложить своим людям, — альфа улыбается и складывает руки на груди, ощущая себя уверенно на своем месте и зная прекрасно, бьёт по больному. — Мне известны твои методы, Намджун-а. И я знаю, как ты умеешь убеждать, особенно тех, кто слабее тебя, — разговор перерастал в игру: «задень за больное и останься цел». — Твой ненаглядный мальчишка не выглядит таким уж и слабым, так что спи спокойно, а мне такой экземпляр очень нужен. — Значит и мусор свой подбери, потому что я избавился от твоих крыс, — бросает в ответ Сокджин. — Это скорее не наши, а ваши крысы, раз они добровольно согласились нам помочь, — Чонгук встает позади отца и с открытым вызовом смотрит в ответ. — Откровенно играете, господин Чон? Лезете на мою территорию, подкупаете жителей, чтобы они в шпионов игрались, и увозите омег с территории? И это несмотря на запрет, — Сокджин выражает скуку, потому что прекрасно осознает — одно неверное слово и быть синему пламени, вместо прекрасного вечера. — Я не сделал ничего, что могло бы нарушить ваше спокойствие. Вы живете тихо в своё удовольствие, пока мы сдерживаем основной удар, по факту, чем Вы, господин Ким отличаетесь от нас? — Чонгук решил идти напролом. Намджун забывает выдохнуть, когда Сокджин плавно наклоняется к нему и опасно щурит хищный взгляд, Чонгук сжимает спинку стула за спиной отца, готовясь к любому исходу. — Усмири своего пса, иначе недолго вы будете огрызаться. Я начну играть по твоим правилам, Намджун, и мы оба этого не хотим. Однажды ты мне уже показал наглядный пример и смотри, чтобы его не использовали на тебе. Я ещё раз скажу: усмири псин и не лезь на мою территорию, и покладистому омеге своему, — Сокджин жестом указывает на Мина, — попридержи тормоза. Меня уже порядком достало нарушение договора. — Мы оба прекрасно знаем, что эти убийства не моих рук дело, — альфа сжимает губы и резко поддается вперед, но не получает слабину в ответ, взгляд карих глаз прямо перед ним, еле ощутимое чужое дыхание чувствуется всей кожей. — Ты опрометчиво думаешь, что я не догадываюсь о том, кто заправляет тем убийцей. Юнги весь подбирается, он думал, что Намджун пускает все его теории мимо ушей, Чонгук тоже выглядит озадаченным резкой сменой диалога. — Ох, Намджун-а, — Ким расплывается в ласковой улыбке, будто с ребенком сейчас говорит. — Я им не управляю, это было бы слишком предсказуемо. Тебе придется поверить моим словам. Потому что непроглядная пропасть к тебе гораздо ближе, чем ты думаешь. А теперь, я пойду и оставлю свой взнос и поздравлю именинника с праздником. Сокджин прекращает диалог, берет Донвона под руку и уводит в центр зала. Хосок бросает взгляд на хмурого Мина и уходит тут же следом. — Это же он, Ким Тэхён? — Сокджин оборачивается к Чону и указывает на альфу, одиноко стоящего на балконе. Хосок согласно кивает, и выцепляет взглядом светлую шевелюру омеги, который скрывается в сторону уборных, следуя тут же в его сторону. Чимина застали врасплох, когда он умывался. Дверь громко захлопнулась в туалет и Чимин, резко развернувшись, впечатывается в стенку самостоятельно, потому что Хосок похож на разъяренного зверя, который сдерживался весь вечер. — Чимин, быстро найди себе оправдание, иначе я тебя собственными руками придушу! — он и зол, и встревожен. — Всё нормально, хён, — Пак выставляет ладони вперед, будто сдается, — я же говорил, что рано или поздно переберусь на эту территорию. Всё под контролем. Чимин с мокрым лицом, прикрывает один глаз, избавляясь от назойливой капли, говорит осторожно, мягко, только бы убедить вспыльчивого альфу. — Ким не приглашает, он берет. Что он сделал, говори живо! Клянусь, я надеру тебе твой зад за самонадеянность, — Хосок на глазах смягчается, остывает и сбавляет давление, отчего Чимин заметно расслабляется. — Говорю же, всё нормально. Мне даже позволено передвигаться свободно. — Ой ли, расскажи эту сказку его наследникам. И что у тебя с Тэхёном? Какого черта ты оказался на этом вечере? — Да хватит, хён! — Чимин чуть ли не рычит от раздражения. — Хватит меня опекать, я справляюсь! И так уже достаточно косых взглядов в мою сторону с таким концентратом альф вокруг меня. Потом поговорим, я приду к тебе, как будет время, просто выйди отсюда! Дай выдохнуть! Хосок виновато отступает, от слепого беспокойства он и позабыл, что к омегам здесь обостренное внимание, особенно, если тебя вербует Намджун. — Просто уходи, пока никто сюда не ломится, — Пак говорит ещё тише и отступает к раковине, видя в отражении, как Чон покидает комнату, оглядывается и оставляет после себя неприятный осадок. Чимин поднимает взгляд на своё отражение и его тело одолевает легкая дрожь. Он остаётся в логове зверя совершенно один, не привыкший к такому скоплению людей. Живя большую часть своей жизни в одиночестве, сложно привыкнуть к толпе. Сложно принять нарастающий гул в ушах. Сложно принять навалившуюся сложность, которая теперь терзает изнутри, и сложно теперь отступиться. Потому что Чимин не имеет права на ошибку. Даже самую крошечную. Вытерев лицо салфетками и приведя в порядок волосы, он выходит обратно, погружаясь в редеющую толпу гостей. Кто-то ещё проводит время за светскими беседами, кто-то упивается спиртным и сминает в руках жалкие сбережения. Чимин ищет взглядом Тэхёна, но его нигде не видно. Куда он мог запропаститься? Вот же здесь был недавно. Омега старается передвигаться вдоль стен, бросая кроткие улыбки навстречу уже подвыпившим гостям, чтобы уж совсем не казаться странным пятном на фоне. Чимин и правда не зря был приглашен на этот вечер, где собирается самый злачный слой, где копошатся самые нужные сплетни, и кое-что поинтереснее. Намджун знал, Пак не будет просто так сидеть и в потолок плеваться, попивая шампанское вприкуску с богатой закуской. Намджун, скорее всего, проверяет его, и сейчас не время делать вид, что он ничего не понимает, оставаясь в тени. Иначе никак, если омега хочет завоевать доверие и остаться неприкосновенной фигурой на этом поле. Проклятье сплошное, Чимин не может найти Тэхёна и Намджун куда-то пропал. Неприятная догадка обтекает его липкой субстанцией, когда он ловит удаляющуюся спину Чона. Была не была. Чимин ускоряет шаг и выходит из зала, поднимаясь следом за альфой. — Господин Чон! – выкрикивает и резко тормозит посреди широкой лестницы на второй этаж. — Мне нужно сказать Вам кое-что важное. Особняк кажется каким-то слишком огромным и необычно тихим в тусклом освещении. Чонгук останавливается, слишком медленно разворачивается и смотрит сверху. Эмоции на лице парня не видно, взгляда не различить, потому что падает мрачная тень из-за люстры за спиной. А Пак ощущает себя крошечной букашкой. — Идём, — голос альфы бесцветный, он просто разворачивается обратно и, не дожидаясь, ведет по прямому коридору к дальнему кабинету. Чимин следует позади на расстоянии нескольких метров, даже шагов его почти неслышно, кроме нарастающих ударов сердца в груди. Чимин прикусывает внутреннюю сторону губы и силится побороть очередную дебильную волну ощущений в присутствии альфы. Сродни пытки. За что это дерьмо преподнесла ему судьба, и почему именно в лице Чон Чонгука? Природа, иди нахрен. Пак в сердцах проклинает слабый отклик своего внутреннего существа, душит и откидывает в самый темный угол, там, где ей и место. Любопытно, а что чувствует Чонгук? И чувствует ли он вообще? Альфа пропускает вперед, в кабинете уже горит свет, помещение пахнет деревом и хранит ещё слабый аромат его хозяина, и Чимин понимает – это кабинет Намджуна. Он бы выдохнул с облегчением, если бы вдруг здесь и оказался Ким, но нет. Чонгук прикрывает за ними дверь и уходит к столу. — Слушаю тебя. Чимин всё ещё стоит в метре от двери, наблюдает за тем, как Чонгук усаживается на край стола и снимает пиджак. И только при свете он замечает, что альфа выглядит вымотанным, с легким ещё оттенком злости где-то на самой поверхности. — Я услышал разговор двух омег, завтра же должна состояться какая-то сделка у вашего брата? Чонгук концентрирует своё внимание, смотрит прямо в глаза. — Что и следовало ожидать от тупых подстилок, которые язык держать за зубами не умеют, — Чимин делает вид, что его не задевает обобщение из уст Чона. — И что же ты такого услышал, что сорвался за мной? — Я не нашел Тэхёна и господина Кима, поэтому… — Тэхёна? — шепот звучит ядовито, и омега чувствует, как воздух накаляется. — Уже просто Тэхён? И правда, Чимин даже смысла никакого не вкладывал в эти слова, просто сорвалось с языка. — Да что Вы цепляетесь? — омега сам уже закипает. — Я хотел изначально его найти и сказать, что завтра планируется нападение на его клуб. Но ни его, ни вашего отца я не нашел на месте, поэтому и пошел к Вам. — Хм, — альфа опускает голову и стягивает галстук одной рукой, что-то высматривает на столе и тянется к телефону, зажимая там одну кнопку. Чимин слышит три коротких гудка пока не узнает хриплый бас. — Ну что? — Ты уже сдулся? — насмехается Чон, слезая со стола и откидывая галстук рядом с телефоном. — Скажи мне, у тебя завтра встреча в клубе? И почему я не знаю об этом? — Собирался сказать утром, — хрипит Тэхён в ответ, слышно, как старается не зевнуть прямо в трубку. — Иди сюда, — Чонгук подзывает к себе притихшего Пака, но тот сдвигается лишь на пару шагов. — Ближе, блять, или ты собрался оттуда орать? — Чего? — альфа явно не понимает, что происходит, и почему его вырвали из грез сна после трудного вечера. — Тут для тебя новость есть. Говори. Чимин ровняется с Чонгуком и смотрит исключительно на телефон перед собой. — Господин Ким, — Тэхён тут же отзывается, реагируя на голос омеги с привычным «мм, пташка», а Чон откровенно закатывает глаза и шумно вздыхает. — На Вас планируется нападение завтра во время встречи. Тэхён какое-то мгновение молчит, Чимин чувствует себя паршиво и глупо. Выслуживаться он не любит, и ощущает себя будто в дерьмо опущенный, но чего только не сделаешь ради собственной шкуры. По крайней мере, это меньшее из зол, которое могло бы его ожидать. — Откуда тебе известно? — Слышал краем уха от двух омег на вечере, пока всё внимание было на господине Киме. — А мордочки их запомнил? — Да. — Чонгуки, найдешь их для меня? — альфа явно в игривом настроении. Получив подтверждение на свою просьбу, он завершает разговор. — Сладких снов, пташка. Чимин миссию выполнил, теперь срочно домой, отмываться и спать, если получится. Кожа мурашками заходится, когда он разворачивается и утыкается взглядом в пульсирующую крохотную венку, на оголенной шее Чона. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, просто отойди. Чонгук оглядывает фигуру, лениво исследуя тонкую ткань черной рубашки, особенно, акцентируя внимание на вырезе, где несколько пуговиц не застегнуто, мажет легким мазком по чистой коже ключиц, которые манят ещё с первого дня. И это не проблема Чона, нечего было оголять их в тот вечер в баре. — Ты не надел костюм, который я оставил в квартире, - голос альфы звучит вдруг так давяще. — Я решил надеть то, что купил сам. — Вот как. Чонгук обходит омегу медленно, шаг за шагом, по кругу, как зверь перед жертвой. Готовится к прыжку, чтобы насквозь пробить когтями и насытиться до отвала с завидной жадностью. Пак макушкой чувствует напряжение, он рискует спровоцировать, но это лучше, чем стоять здесь без дела и сгорать. Да и Чонгук не дурак спускать с цепи зверя, позволяя инстинктам брать вверх. Или же Чимин слишком полагается на собранность альфы, потому что, когда он резко дергается с места и пытается добежать до двери, Чонгук молниеносно хватает его за руку, тянет болезненно, сгребает в крепкую хватку и усаживает на стол. Омега, не рассчитав сил, протыкает свою ладонь об повалившуюся непонятную статуэтку, вскрикивает и шипит, брыкаясь и не позволяя альфе пробраться ближе. Запах крови тут же сочится и глушит здравый рассудок, Чимин пачкает чужую одежду в попытке вырваться, даже прокусывает ладонь Чона, чем заслуживает мощную пощечину. Сильный удар на мгновение оглушает, и Чонгук пользуется моментом. Резко дергает омегу на себя, пододвигая к самому краю стола, оказываясь между его ног, одной рукой крепко сжимает волосы на затылке, оттягивая их и запрокидывая голову парня. Жадно ластится ближе, с глухим рыком утыкается носом под подбородок, а другой рукой заламывает руки, сцепляя тонкие кисти между собой, в своей ладони. Хрупкий, беззащитный и такой крошечный, Чонгук откровенно дуреет, сменяя вспыхнувшую агрессию на ласку, утопая в сладком запахе цитрусов, которые он отчетливо чувствует даже через блокаторы, особенно сейчас, когда касается кожи и глубоко-глубоко до помутнения в глазах дышит. Чимина прошибает ток, болезненные точки не умаляют чувств, а, наоборот, кажется, обостряются, перемешиваясь со сладкой истомой, тянущей снизу. Потому что альфа очень близко, почти вплотную, принюхивается, лижет, кусает бережно и оттягивает горячую кожу. Дикая дрожь прокатывается током, колени сводит, и сильные бедра льнут ближе, будто слиться воедино желают. Омега тяжело и болезненно стонет, жмурится, всё ещё слабо дергаясь в крепких руках, и Чонгука немного отрезвляет. Нельзя. Нельзя причинять боль, пульсирует горячей волной в голове, перекатываясь огромным комом вниз, вдоль всего тела и копится, нарастает. Ещё немного и он взорвется. Но голос просит, умоляет утихнуть. И Чонгук слушается, разжимает руки Чимина, бережно касается губами покрасневшей щеки, ощущая жар от удара с контрастом обычной температуры тела омеги. Бережно ласкает мягкими, сухими губами вызывая новую теплую волну. Чимину сложнее. Бороться с запахом и аурой альфы всегда сложнее, особенно если это твой истинный. Так вот как оно бывает? Чон не позволяет вырваться, всё ещё держит, надавливает и толкает лечь на спину, Чимин хватается отчаянно за пиджак, сминая в кулаке ткань, висит над поверхностью и не дает уложить себя, уводя за собой Чонгука. В темных омутах утонуть можно от немой просьбы прикоснуться, оказаться ближе. — Не надо. Пожалуйста, не надо, — горячо шепчет, уводя губы, не давая себя поцеловать, но позволяя ласкать саднящую щеку. Чонгук перестает напирать, обнимает за талию и помогает выпрямиться над поверхностью стола, усаживая обратно омегу. Они оба затихают, погружаясь в непроглядную тьму. Лишь тяжелое дыхание обоих, молчаливые взгляды и горячее прикосновение у самых губ, но Пак снова отводит лицо, слабо, но упирается в грудь, весь дрожит от нетерпения и отвращения к себе за постыдное животное желание. — Прости… — Чимин дышит загнанно, пораженно уставившись на Чона. Думает, что ему показалось, но убеждается, когда Чон снова просит. — Прости меня. Так не должно быть, омега мечется взглядом по лицу парня и не понимает, где и что сломалось. Воочию сталкиваясь с тем, что когда-то читал. Альфа не может причинить боли истинному, не может убить, не может пойти против желания, а если пойти против природы, виновного будет мучить совесть, сжирать изнутри медленно, но, верно, до тех пор, пока не сгорит изнутри. Защитный механизм, оберегающий пары испокон веков. Чимин искренне верил - это лишь сказки и всё слишком преувеличено. Верил, пока воочию не увидел и не почувствовал. — Отпустите меня, — сломано и надрывно. — Не нужно доводить это… — Доводить до чего? — голос альфы наоборот тверд, только дрожит изнутри. — Нам просто не нужно видеться и всё пройдет, — Чимин пытается отодвинуться, ноги свести и, вообще, слезть с проклятой мебели, но Чон не выпускает, держит не больно, но крепко. — Ты видел взгляд моего отца? Видел, хоть каплю души? — голос звучит с каким-то отчаяньем. Чонгук ловит рассеянно внимание и обхватывает омегу за лицо, сжимая их в ладонях. — Ты же видел, что он пустой внутри. — При чем здесь твой отец? — тихо шепчет Пак, ощущая теплое дыхание на своих губах и видя в глазах напротив ещё горящий пожар чувств. Пытается прикинуться дурачком, может даже выбесить, но всё слишком очевидно для них обоих. — А притом, что он добровольно отказался от своего предназначенного, ты хоть представляешь, насколько, это больно? — Боишься боли? — пухлые губы трогает кривая усмешка. — Ты сам будешь её бояться. На этих словах Чимин обмирает и запоздало дергается в объятьях, когда его губы накрывают чужие. Он больше всего не хотел такой близости, старался оттянуть, сбежать, отвлечь, что угодно, но только не позволить стать ближе. Чимин проваливается, задыхается. Борьба выдается короткой и отбирающей последние силы, ладонь адски болит, тело горит и выворачивает наизнанку, когда горячий язык обжигает и ласкает, настырно проникая в горячий рот. Дыхание спирает у обоих, это кажется пыткой, сладкой, прокатывающей ласковой негой под кожей, отпуская и позволяя усилиться узам. Чимин не целовался ещё никогда, наивно полагал, что время ещё не пришло, да и занят был всегда. Попросту не было времени, он и не ждал, что этот проклятый дар свалится на его голову. И уж точно не смел даже предположить в роли своего альфы самого Чона. Грубая насмешка откуда-то сверху. Целовать Чимина так приятно, в груди сводит от мягкости его губ, жаркого дыхания и неопытного языка, который всё же поддается, и Чон задыхается, не сдерживая тихого стона в унисон с омегой. Горячее тело поддается навстречу, руки обхватывают Чонгука за шею. Альфа медленно отстраняется, лижет нижнюю губу, тут же жмется губами и снова углубляет поцелуй, чувствуя истому под пальцами, запах мандарина вперемешку с ванилью дурманит. Чонгук ласкает, дразнит, отстраняясь на мгновение, чтобы снова протолкнуть язык глубже и не дать полноценно выдохнуть. Отрезвляет и умопомрачительно томно опьяняет мысль, что омега в его руках хрустально чист, невинен. Не время спешить. Он медленно отстраняется и с удовольствием наблюдает, как тянется следом Чимин. Как открывает затуманенный взгляд и краснеет с двойной силой. Альфа позволяет себя оттолкнуть и выпускает из рук внезапно хрупкое тело. Чимин сжимает кулак и прижимает его к груди, чуть косит на ослабевших ногах, и, в конце концов, позорно сбегает. Хороня Чона под глыбой недосказанности. Чонгук горбится, опирается руками на стол и тяжело выдыхает, руки трусит, как и всё тело предательски сводит. Чимину, кажется, что он совершил непростительную ошибку и ещё успеет пожалеть об этом сотню, нет, миллионы раз, возводя проклятья до неба и обратно.