Эпизоды о тебе бесполые, Разговоры, образы вареные. Не свои, чужие мысли, как и с чем Твои ориентиры ничтожные.
В Чонгуке разгорается разрушительный пожар. Стремительно нарастает и не даёт выдохнуть, топит в копоти и душит. Альфа с трудом сдерживает себя на месте, цепляясь за поверхность стола, и не дай боже сорваться следом за несносным омегой. Бойкий, упертый и желанный. Приходится тянуть воздух медленно, глубоко, так, чтобы завертелось в голове и телесный дискомфорт перекрыл душевную резню. Какая-то изнывающая содомия стекает по венам вместо крови, клокочет и испепеляет изнутри. Неужели так всегда будет? Чонгук так не хочет, он не выдержит. Пулю в сердце получить и то приятнее будет. Проклятье, не иначе. Кое-как приходя в светлый разум, альфа связывается с Юнги и просит его завтра отправиться к Паку, чтобы опознать омег и привести их к брату, на беспокойный вопрос о самочувствии от Мина, Чон беспардонно фальшивит и прощается. Чонгук ощущал себя пьяным в стельку, одурманенным запахом и шелковистою кожей под пальцами, это всё явственно впиталось под самую корку и не отпускало. В этот раз он не ведет, просит приехать личного водителя и разбито опускается на заднее сидение. Казалось, по дороге домой дурман постепенно проходил, а цепкие и колючие силки ослабили хватку и дали спокойной задышать. Добравшись до квартиры, кое-как разувшись, Чонгук на ходу стягивает пиджак, поднимает выпавший галстук и останавливается на пороге комнаты. Джунки уже в постели, спит и видит второй сон, умостившись на самом краю широкой постели, а альфа пульсирует изнутри, такое чувство, будто нутро закипает. Аромат клубники режет все рецепторы, и он делает шаг назад. Не хочет и разрывается. Зверье альфы мечется и дерёт в мясо податливые стенки. Чонгуку действительно очень хреново. Ему так плохо не было ещё, впервые пугается себя самого и того, что внутри с треском ломается, давая прорасти чему-то иному. Неведомое ему. Почему так происходит? Джунки шевелится на подушках, морщится спросонья и, приподнявшись, смотрит на силуэт в дверях. В темноте и единственном свете из широких окон Чонгук выглядит пустой и мрачной тенью, загнанной с гнетущим глубоким дыханием и непроглядным взором. Омега в любой другой момент испугался бы, прекрасная зная такой настрой альфы, но не в этот раз. Что-то не так. — Чонгук? — обращается парень опасливо, подбирается на постели, прогоняя пелену сна. — Что-то стряслось? Раньше, ещё когда Чон был подростком, почти ребенком, Джунки всегда спрашивал, если мальчишка выглядел подавленным, но с тех пор прошло много времени и омега больше не смел просить. В те времена омега жалел мальчика, садился рядом, не получал в ответ слов, но позволял крошечным рукам обнять себя. Ещё незрелый и такой непорочный запах рассыпался, и Джунки понимал – мальчишке плохо. Сейчас веет тем же самым, но в сто крат хуже. Здесь уже зрелый зверь и он в бешенстве, но омега рискует и задаёт давно забытый вопрос. Чонгук упорно продолжает безмолвствовать, делает несколько шагов в их спальню и становится у подножья кровати. Джунки быстро изучает его взглядом, примечает мятую рубашку, видит еле заметные пятнышки крови на груди у ворота, где особенно мято. — Ты же доктор, — голос альфы звучит бесцветно, будто он сам себе эти слова говорит. — Ты должен знать всё. Джунки нервно сглатывает, садится на колени, поправляя халат, в котором уснул после душа. Смотрит в ответ и нерешительно кивает, потому что легкий страх перед этой стихией всё равно оседает на подсознании. — Тогда вылечи. Омега застывает и даже дышит тише. Чонгук кидает пиджак прямо под ноги, смотрит в упор и расстегивает пуговицу за пуговицей, отправляя рубашку к пиджаку, лишь галстук намотан на кулак. Джунки нервически вздрагивает, когда альфа залезает на кровать и останавливается у самого его лица, и только сейчас можно увидеть в непроницаемых глазах болезненный блеск, а на коже осевший чужой запах. Омега помнит этот аромат, в этот раз он сильнее, пахнет не только от кожи, особенно разит от галстука, словно обладатель вот-вот только что был здесь. И Джунки бьет озарение под дых. Неприятно и колюче, подсказка сейчас перед самым носом, но только вот… почему Чонгук здесь, а не у той самой причины их обоюдной теперь агонии? — Я, — омега нервно сжимает губы и уводит взгляд, пытается отодвинуться, но цепкие пальцы стискивают ворот мягкого халата, не давая двинуться. – Я не могу помочь тебе в этом, Чонгук. Ты… ты встретил истинного, тут я бессилен. — А ему, — Чон неторопливо кренит голову в сторону, дабы поймать взгляд омеги, — так же больно? — Нет, омега сполна получает свою порцию во время течки, особенно если уже знает об истинном, и они не могут быть рядом. Чонгук молчит, молча сваливается на спину рядом и невидящим взглядом смотрит в потолок. Джунки не по себе, такого альфу ему не доводилось видеть и сердце предательски съёживается. Заглушить, отвлечь и немного остудить – это всё, что он может, наступив предварительно себе на горло. Чонгук вздрагивает и одергивает руку, когда Джунки тянется к ткани намотанную на руке, смотрит угрюмо в ответ, но также внезапно утихает в предвкушении, когда омега перебрасывает одну ногу через него и усаживается на бедрах. Халат призывно задирается и кончики пальцев покалывает от желания притронуться. Получить то, что по праву, и пусть это будет совершенно не то. Хотя бы немного остудить свой пыл. Хотя бы так. — Я… помогу, дай сюда, — Чонгук всё ещё напряжен, улавливает надломанный тон омеги, но снова уводит руку. Словно свой кусок пытается защитить. — Хорошо, тогда…завяжи им себе глаза. Чон моргает, не понимает сначала. А Джунки ждет, как бы ни стегало его изнутри, как бы он ни хотел разорваться. Сейчас стоит пойти против своих чувств к альфе и, наконец, вырваться на свободу. А Чонгук отпустит, теперь точно отпустит и забудет о его существовании. Омега слишком много лет потерял в этой удушающей клетке. Ни друзей толковых, ни отношений, ни семьи… ничего не осталось. Но ещё есть время. Слишком скверно, и концентрат горечи зашкаливает у обоих. В этот раз Чонгук идет на уступку, почему-то доверяет тому, к кому прикипел с детства, с восторгом и судорожным долгим вздохом цепляет аромат ванили с ткани и окунается в добровольную тьму, когда завязывает галстук на глазах. Джунки проверяет, упирается ладонью в твердые мышцы на животе и мягко двигает бедрами, чувствуя, как каменеет под ним альфа. Запрокинув руки назад и вцепившись в деревянные вставки у изголовья кровати, Чонгук шипит и толкается в ответ, чувствуя, как член наливается кровью и медленно заполняется вожделением. Омега с удивлением отмечает такую покладистость, склоняется и скользит сухими ладошками по ребрам кверху, задевая большими пальцами твердеющие бусинки сосков. Чонгук становится одним сплошным нервом, реагирует мгновенно и дышит через раз, и каждый из них вдыхает так, чтобы напитаться легким ароматом того, чье присутствие останется в легких пожизненно, забывая о чужом теле на себе. Джунки удивляется такой покорности, казалось будто неизвестный ему омега сейчас всецело управляет своим предназначенным, всецело поглощая и управляя им. Чонгук хотел бы дотронуться, сжать в своих пальцах чужую теплоту и насытиться, но вместо этого рисует в голове образ. Образ карих дерзких глаз, тихого и ровного голоса – Чимин прямо перед ним, вот он... Чужие губы на груди, ключицах и шее отдаёт яркими вспышками вырисовывая желаемые, влажные и опухшие, они сейчас могли бы сомкнуться на его члене и принести небывалое блаженство. Самое необходимое сейчас. Джунки цепляет пуговицу на брюках альфы, сползает вниз и дует на кожу под пупком лицезрея, как мурашки рисуют свой узор на смуглой коже. Чон впервые так чувствителен, уязвим и недопустимо добр, только бы упиться вволю и затонуть в фантазиях, которые травили его излишне долго. Белье влажное, пульсирующий член выпирает и требует ласки, и Джунки не смеет противиться. Склонившись и не полностью стянув белье, раззадоривает самым кончиком языка, оттягивая рукой кожицу и ведет кончиком языка под набухшей головкой. Естественная смазка холодит и дурманит, омега с упоением вбирает мягкий аромат грейпфрута, несдержанно дергает пояс брюк и белья вниз, Чонгук глухо стонет, подмахивает бедрами, пытаясь протолкнуться теснее. Джунки с явным восторгом поднимает взгляд, видя напряженное тело перед собой того, кто привык держать полмира в своих ежовых рукавицах, а стоило помутить сознание каким-то омегой, как альфа весь изводится и становится послушным псом, только бы получить желаемое. Чону слишком хорошо и плохо, слишком приятно и больно. Стоит только ощутить свой член глубоко во рту, как с губ срывается позорный громкий стон, внизу живота напряженный комок перетягивает, и пальцы на ногах поджимаются, а образ перед глазами играет, словно на сцене. Чонгук помнит, как просвечивалась тонкая ткань, видел силуэт тонкой талии и подтянутый впалый живот. Пальцы белеют, пережимая дерево над головой, а фантазия подкидывает высоко вверх и так же резко роняет вниз, вырисовывая крепкие бедра под ладонями. Чонгук на искры рассыпается, когда темп в паху усиливается, а от тесноты влажного и юркого язычка сносит крышу к чертям. Он хочет ощутить эту непокорность под собой в своих руках, хочет дышать и не надышаться им, зарываясь носом в живот, хочет чувствовать тесноту упругой задницы. Тело изламывает и простреливает что-то жуткое и жадное. Альфа выпускает бездушное дерево и перехватывает горячие ладони под ребрами, рывком тянет на себя слыша чужой всхлип. Старается быстрее заменить прохладу на члене. Слепо, но точно дергает за ткань белья омеги над собой, отодвигая, и упирается головкой в проход. Джунки трепещет от предвкушения, долгожданной наполненности, но ещё и от острой боли без подготовки. В этот раз Чон не целует и даже не касается губами, он явно не здесь и не с ним. Пытается заменить каждый момент фантомом, чтобы утолить хоть немного жажду. Грубо заглушает любой звук ладонью, валит грудью на постель, подминая под себя и плавно, но крепко толкается внутрь, прочно сдерживая бедра и не давая сдвинуться и на миллиметр. Чувствует сопротивление и давит ладонью на поясницу, Джунки старается заткнуться, дышать в подушку. Он изгибается податливо навстречу, не разрешая себе слабости и горячей влаге пропитать всю подушку, хоть Чон и осторожен, в этот раз это не умаляет болезненной ране распороться. Пока один изнывает и не может толком расслабиться, вдалбливаясь в чужое тело, второй будто потерял счет времени. Неправильно и тяжело. Чонгук, загнанно дыша, упирается одной рукой в матрас, а другой сдирает галстук с глаз. Почти рычит от ярости, кусает губы и резко с хлюпающим звуком выходит из омеги. Всё не то. Никак не исправить. Омега даже привстать толком не успевает, как слышит громкий хлопок двери в ванную и звук включенной воды. Лживая замена насмехается и не успокаивает агонии. По крайней мере, теперь Джунки свободен и может собственными глазами увидеть, как захлопывается с оглушающим скрежетом другая клетка, погружая во мрак мечущегося зверя. Джунки хотел бы видеть воочию этого омегу, у которого в руках верное оружие. Стоит только захотеть и верно направить.***
День нависает над их головами тяжелой, наполненной грозовой тучей. Вот-вот разбухнет до краёв и изрыгнёт скопившуюся влагу. Юнги с самого утра на ногах, Намджун, узнав о будущем покушении, впервые за долгое время принимает полное участие в деле. Они оба приезжают в квартиру Пака, даже не дождавшись пробуждения несчастного омеги, выставляют перед ним планшет с фотографиями и требуют опознать. Чимин, продрогший и укутавшийся по самый нос пледом, еле сидит на диване в зале и втупляет в экран, пока Намджун нависает перед ним, ждет ответа, а Юнги топчется на кухне, судя по приглушенному звуку, звонит кому-то. Серость раннего утра и открытых окон в спальне по Чимину ударила головной болью и насморком. Свою ночную агонию и тянущую тревогу он так и не смог унять, вырубившись только в пять утра, а сейчас на часах 6:30. Ким смотрит на макушку омеги и задумчиво хмурит брови, пока тот вяло водит пальцем по экрану, листая кадры. — Ты что, продуктов себе не купил? — в зал возвращается Юнги. — Кухня пустая. Чимин поднимает взгляд и очень долгие минуты смотрит на старшего омегу, пытаясь расшифровать сказанные слова, Мин несдержанно цокает и выходит из квартиры. — Не обращай внимания, у него синдром мамочки воспалился. Продолжай искать, — командует Ким, всё ещё возвышаясь где-то сбоку, и Чимин возвращается к поиску, от души пытаясь вспомнить лица сплетников. Ещё какое-то время нескончаемого потока фотографий, и Пак победно хрипит тихое: «вот этот». Намджун прикусывает язык и напрягается всем своим существом. — Ты уверен? — Да, — Чимин чует неладное, убирает руку от планшета, прячет её под пледом и кутается плотнее. — Ты хоть осознаешь кто он и чей омега? Ты уверен, что именно он говорил о нападении?! — Альфа без особых церемоний хватает парня за плечи и дергает на себя, плед сползает к ногам, а омега в мертвой хватке взирает в потемневший ореол кофейных глаз. Намджун зол, встревожен и колеблется, а Чимин, всё же, немного страшится такого напора. Ухватывается за руки мужчины и пытается отодрать их от себя. — Я не слепой и не глухой, это точно был он! — выплевывает омега в ответ, оставляя красные полосы на внешней стороне ладоней. — Отпустите меня! — А это ещё что такое? — Намджун только сейчас замечает расползающийся синяк вдоль скулы с покраснением вокруг. Чимин всё же вырывается и быстро отходит назад, сверкнув нескрытой злобой во взгляде. — Не ваше дело. — Намджун! — Чимин мысленно посылает все благодарности мира Юнги, который заходит так вовремя, потому что усмирять взвинченного альфу и позорно сбегать ему не хотелось. Пак подбирает плед, покрывается мурашками от холода. Снова кутается в него отходя на приличное расстояние пока между ними не встаёт Мин. — Да что с тобой происходит?! Ким понимает, в последнее время он слишком напряжен, вспыльчив, а новость о запланированном нападении на младшего сына выводит из себя, особенно когда узнаешь зачинщика. Юнги смотрит на выделенное фото, ему требуется несколько секунд, чтобы осознать. — Ты должен запретить Тэхёну проводить сделку, ему нужно залечь на дно и лучше, если ты займешься этим напрямую. Клуб подчистить мы успеем, но вот с остальным ты должен разобраться сам. Чимин просто стоит и наблюдает за тем, как ему в квартиру вносят продукты, следит за Юнги, который сейчас холодно чеканит приказы, остужает пыл альфы и выводит всех наружу, бросив быстрый взгляд на Пака. — А ты лучше не высовывайся, тебя видели на вечере в обществе Тэхёна, кто знает, что может случиться. Дверь закрывается за ними, погружая в тяжелые мысли. Конечно же, он прекрасно осознаёт, чей это омега, но ведь эта информация может сыграть им же на руку, Чимин задумчиво косится в окно и подходит ближе, отмечая, как целая армия машин выезжает с закрытой территории их высоток. Для семьи Ким опасность лишь разрастается, кто-то очень умело дергает за ниточки, а в Чимине разрастается азарт, балансирующий на опасной отметке. Но думать некогда, ему ещё нужно съездить к Хосоку и сбросить напряжение за эти пару дней.***
Центральные часы показывают двенадцать часов дня, молодой омега перекладывает в руках увесистые пакеты с брендовыми шмотками. От ветра медные волосы ерошатся, а полы куртки треплет из стороны в сторону. Видно, омега доволен покупками и в предвкушении от встречи с альфой, весь в сладкой дрожи, когда сможет продемонстрировать красоту и себя. Отчего даже не замечает стоящего недалеко у стены парня, на фоне серых стен зданий и хмурой погоды он не бросается в глаза, туда-сюда снующие люди отвлекают обзор, но не его. Он смотрит прямо на цель, прячет руки в карманы черной наглухо застегнутой косухе, лица не разглядеть, маска скрывает лицо, а низко опущенный козырек кепки не дает увидеть взгляда. Парень отталкивается от стены, обходит поперек проходящих людей и слышит, как рыжеволосый омега недовольно бранится на севший телефон, потому что такси уже не вызвать. — Вам помочь? — омега слышит мягкий и услужливый голос, оборачивается и встречается глазами с незнакомым парнем. — Заметил, у вас неприятность, а погодка не доставляет удовольствия стоять с тяжелыми пакетами посреди улицы. Омега бегло оглядывает фигуру незнакомца, который немного выше, пытается понять кто перед ним, чувствует легкий и приятный аромат терпкого одеколона, оценивает стройную фигуру и вдруг расплывается в смущенной улыбке. — Не могу вызвать такси, телефон сел, — почти мурлычет, — не могли бы вы дать ваш телефон? — Могу Вас подвезти, я всё равно выходил на перерыв. — Ох, я, м-м-м, — омега переводит взгляд на машину, стоящую у обочины, куда указывает парень. — Картой принимаете? — С такого обворожительного омеги я денег не возьму, считайте по доброте душевной, — незнакомец улыбается глазами, когда чувствует, как тот смущается, успешно помогает донести пакеты и по-джентльменски открывает дверь. Омега тут же пристегивается, и во все глаза наблюдает за парнем, отмечая подтянутое телосложение, крепкие бедра и красивые руки, что протягивают пряный напиток в картонном стаканчике, омега удивлённо хлопает ресницами в ответ. — Кофе, он ещё теплый, я заметил, что вы продрогли. Клянусь, я не пил из него, не успел. Омега тянется в ответ обеими ладошками, обхватывая теплые края стаканчика, задевая мягкую, но холодную кожу парня. Смягчившись и будучи падким на чужую доброту, теряет бдительность и расслабляется, делая глоток сладкого напитка. — Он с сахаром, вы не против? — уточняет парень и выкручивает руль на нужную полосу. — Всё в порядке, я люблю сладкое, спасибо вам. Под щебет ни о чем незнакомец неторопливо рулит, иногда переводя взгляд на общительного омегу. Глупый, несмышлёный малыш, и так прекрасно наивен. Одно сплошное очарование. Остановившись на светофоре, он бросает взгляд на притихшего пассажира, прислушивается, тянется рукой к незащищенной молочно-белой коже и прижимает два пальца к артерии, думая, что мог переборщить, но нет. Слабый пульс пробивает себе ритм. — Ты на месте? — обращается парень в никуда, возвращая внимание на дорогу. — Отлично, скоро буду. Через двадцать минут машина с фальшивыми номерами остаётся пустой у обочины, только на заднем сидении многочисленные пакеты пестрят надписями.***
Нерасторопно и липко. Жирные пальцы толстяка мнут мягкую кожу на бедре сидящей на его коленях омеги, девушка услужливо выгибается в пояснице, льнет голой грудью к жадным губам и запрокидывает голову назад, отчего длинные волосы с плеча спадают на спину. Эту картину видит Тэхён, когда без стука входит в одну из комнат своего клуба. Мужчина недовольно рычит и поднимает взгляд на вошедшего, Ким же в ответ удивленно изгибает бровь. — Вон отсюда, — беззлобно отзывается Ким. — Я оплатил целый час! — Подобрал свои жирные ласты и свинтил из моего клуба сейчас же. Если не хочешь, чтобы брюхо подстрелили, — чеканит альфа и делает шаг в сторону, демонстрируя открытую дверь. — Никакой неустойки я платить не собираюсь, клуб закрывается на неопределенное время. Точнее, услуги, которые ты сейчас получаешь. — Что, хвост прижали? — мужчина скалит зубы и с трудом застегивает ширинку, пока девушка выходит первой. Эти слова Тэхёну не нравятся от слова совсем. — Твоё счастье, что моему отцу важна твоя предпринимательская физиономия. — Да вы и так в дерьме, глядишь скоро, и ко дну пойдете, а я посмотрю со стороны. — Если пойдем мы, то и вы все следом, мы взаимосвязаны, непристойными секретиками перекинуться успели, — насмехается Ким, сжимая кулаки в карманах брюк. Он и так слишком долго сдерживает себя, ещё одно слово из этого жирного горла, и будет уже срать на правила отца. Второй этаж и подвал оперативно сейчас вычищается, здесь словно перестройка под руководством Юнги, который брезгливо мечется из комнаты в комнату. На территорию Тэхёна он не заходит и не горит желанием даже дышать одним воздухом, пропитанным наркотиками, спиртным и потными похотливыми телами. Выпроводив последнего, Тэхён приказывает убраться в этой комнате и идет к Мину, который явно его избегает даже в таком помещении. Омега оказывается в подвале, он сидит на заставленном коробками столе и сосредоточенно что-то высматривает в телефоне. — Ты слишком расслаблен, — тут же отзывается Мин, взгляда не поднимая на подошедшего Кима. — Перед смертью не надышишься, так чего зря воздух сотрясать? — Юнги резко вскидывает голову, а Тэхён улыбается. — Ты стопроцентно ненормальный, если бы Чимин не сказал о том, что услышал, кто знает, чем бы это закончилось! — Будто впервые, и ещё ничего не началось, время до вечера есть. — Тэхён, наши дела идут с натяжкой, нам сейчас не желательно встревать в какие-то проблемы и перестрелки, Намджун слишком долго шел к этому моменту, и ты сейчас так спокойно говоришь об этом? — Юнги спрыгивает со стола, раздражается видно. — Ещё одна лишняя информация в прессу… — Я в курсе. — Тогда почему ты заставляешь меня это повторять каждый раз, когда мы вытаскиваем твою задницу из проблем! Зачем заставляешь нервничать каждый чертов раз! — Тогда если ты устал, то почему до сих пор здесь? — Тэхён подходит ближе и сосредоточенно всматривается в лицо омеги, словно выискивая там ответ, для себя, свой персональный, о котором Мин не скажет никогда. — Мой отец всецело доверяет тебе, держит тебя рядом. Сколько вы прошли вместе? Почему ты до сих пор остаёшься здесь, совершенно наплевав на личную жизнь? Он же дал тебе разрешение на свободную жизнь, ты ведь её заслужил, тогда почему остаёшься всегда здесь, на одном и том же месте? У тебя есть то, чего желает каждый – свобода. — Из-за вас, Тэхён. Тебя и Чонгука. У меня может и не быть собственной семьи и детей, но у меня есть вы, вы росли на моих руках. Я не хочу и не буду уходить. — Чонгук стал бы прекрасной заменой тебя. — Нет. — Тогда почему бы не оставить всё как есть? Всему приходит конец. — Что ты несешь? — Юнги пораженно глядит в ответ, но ответа он не получает, к ним только что спустился Чонгук. Тэхён хватает омегу за руку и ловко подводит к брату, чуть ли не в грудь ему пихая старшего. — Ты как раз вовремя, увези нашу ворчливую бабульку домой и возвращайся. Мы тут всё подчистили. Чонгук смотрит на вспыхнувшего Юнги, не успевает и слова вставить, как тот грубо отпихивает альфу в сторону и пулей вылетает на лестницу. — Что это было? — Не в духе чего-то он, — Ким пожимает плечами и оценивающе окидывает взглядом брата. — У тебя, что, кризис, выглядишь снова паршиво. — Некогда мне с тобой любезностями обмениваться, готовься лучше, — Чон осматривает стены, проверяет пистолет за поясом и собирается уже выйти следом за старшим. — Пташка отшила? — догадка номер два выстреливает метко. — Тэхён, — звучит угрожающе. — Ладно-ладно, значит, у меня есть шанс, — Ким спешит следом за альфой. — Что делать будешь, когда омегу привезут? — Чонгук уходит от щепетильной темы и старается не реагировать на заключение брата, иначе не выдержит и точно ударит его. Он и так паршиво себя чувствует со вчерашнего вечера. — Наш барон очень дорожит своим сокровищем, а как его хорошо скрывает от супруги и общества. Как думаешь, равноценно будет обменять моё спокойствие на жизнь омеги? Чонгук задумывается над словами Тэхёна, какое-то время идет молча и останавливается уже в центральном зале клуба, оглядывает пустующий зал. — Думаешь, он станет рисковать ради какого-то омеги? — Чон переводит взгляд на брата, поджимает губы. — Что-то не так. Юнги задерживается с новостями. — Успокойся, хён всегда исполнителен. И да, рисковать станет, знаешь почему? — альфа выжидает вопросительного кивка от старшего. — Потому что этот мелкий истинный. Непредсказуемая система, кажется, в природе сбой произошел, развелось что-то таких парочек. Чонгук не успевает ничего ответить, когда в зал влетает секретарь Мина и в спешке включает плазму, парни удивленно оглядываются и поднимают взгляд, обомлев синхронно. — Господин Мин уже поехал туда! — дрожащим голосом отзывается бета и обессиленно опускает руку. Выпуск транслируется с чьей-то камеры по федеральному каналу, голос диктора на заднем фоне говорит что-то о нападении на омегу. Чонгук моментально узнает лицо рыжеволосого паренька. Он дрожит, разрывается в истерике и отчаянно о чем-то просит, смотря перед собой, а позади него до разрыва легких знакомый силуэт в вечно темном одеянии. Держит глушитель у самой головы и смотрит на собравшуюся толпу внизу. Чон прирастает к месту и не знает, что лучше сделать – дождаться неизвестно чего, или сорваться туда? Но не факт, что он успеет, а даже если и успеет, что сможет сделать? В этом чертовом омеге гарантия их безопасности. А ещё там, черт подери, ненавистный образ под маской. — Блять… он не станет, — выдыхает Тэхён рядом. — Он знает, что подозрения падут на нас! Он говорил что-нибудь? Выдвигал требования? — обращается альфа к секретарю, тот быстро мотает головой в отрицательном жесте. Чонгук непроизвольно дергается на месте, когда в колонках раздается визг непрошеных зрителей, и омеге пускают пулю в затылок. У альфы дыхание спирает, почему-то в памяти накладывается недавняя ситуация, где он точно так же выстрелил, почему именно этот момент, возможно, из-за отца. Чонгук слишком послушен, и в такие моменты чувства отказывают ему. Он знает лишь одну цель – исполнить приказ, чтобы заслужить одобрение. Фигура за спиной омеги разжимает руку и выпускает тело вперед. Чон успевает увидеть, как тело тяжелым грузом летит вниз, а затем камеру ведет, и паника усиливается, кадр смывается, и шум перемешивается в голове. Новость о погибшем омеге разлетается стремительно, первые полосы пестрят сообщениями о порочной связи женатого главного комиссара национального агентства полиции Нам Джухека со студентом первого курса художественного колледжа. Чонгук ожидает бури, Тэхён остается в пустующем клубе с охраной, а Юнги обивает пороги в поиске уехавшего с места преступления мотоцикла, высматривая каждую камеру, к которой только имел доступ по несколько раз подряд. Мотоцикл был найден, но счастье длилось недолго, Чон обрубил любую зацепку, отметив, что найденный мотоцикл отличается номером. Но что толку, если его находчивость и внимательность не помогает даже здесь? Они снова потеряли след, пока охрана выискивала хоть кого-то похожего по одежде, но каждый раз неудачно. Город неспокоен, а верхушка косит свои взгляды на эту ситуацию. Намджуна приглашают на встречу к господину Нам. Беды ждать от обезумевшего главы. Мужчина находится в своём кабинете, в отделе тихо и веет напряжением. Офицеры снуют по углам помещения, косятся в сторону комиссара, опустошая кабинет. По пути Ким видит уходящего главу Совета, у того на лице написано вселенское разочарование и отвращение, но лицом к лицу не сталкивается. Намджун проходит в кабинет и ощущает какой-то опустошающий смрад. Нам сидит сгорблено за пустым столом и держится за голову. — Решил ударить первым? — хрипит мужчина и поднимает покрасневшие глаза на Кима. — Недаром тебя называют зверем без души. Решил взять не семью, а самое живое, что у меня появилось? Намджун молчит, сжав кулаки, старается взгляда не отводить, потому что эта мука в глазах с примесью сдерживаемой ярости приводит в знакомый уже ужас. Лишение истинности имеет для них большой смысл, и даже если бы Намджун хотел играть по-грязному, об убийстве омеги он бы подумал в последнюю очередь, потому что висящих ниточек, чтобы управлять комиссаром, было и так достаточно. — Что ты молчишь, где твоя красноречивость, Ким? — комиссар поднимается с места, упирается тяжело ладонью в стол и смотрит лютым волком. — Никаких оправданий не будет? — Меня подставили. — Серьезно? Ты думаешь я поверю в эту чушь?! Убийца, который до сих пор на свободе, убивает всех тебе неугодных. Ты заигрался, Намджун, помяни моё слово, я уничтожу тебя. Даже если я лишился этой работы, ты не знаешь, с кем связался. Хочешь войны, она будет! Мужчину лихорадит, голос неровный, он вот-вот сорвется на крик, Намджун старается промолчать в ответ и просто выходит. Сердце глухо бьется почти в самую глотку, неконтролируемая злость сочится из каждой клеточки. Альфа набирает Мина и требует отчет о том, где был Пак Чимин весь вчерашний вечер. Юнги мешкает с ответом, видимо, просит что-то у секретаря и быстро тараторит всё, что известно, а на вопросы омеги, в чем дело, завершает вызов. — Едем к Паку домой, — отдает он команду водителю. Чонгук, который сидел на переднем сидении удивленно оборачивается, хочет задать вопрос, но увидев и почувствовав состояние отца, решает промолчать. Что-то скользкое неприятно сдавливает ему горло. Зачем ему понадобился омега, что произошло именно в кабинете – вопросов уйма, а ответа ни одного. Сейчас Чонгук понимает, лучше промолчать. Он украдкой смотрит в телефон, пришло уведомление от Мина: «Похоже, Пак влип, пока подозрения на него падают, я не успел донести до твоего отца, что этот разговор мог услышать кто угодно! Намджун собирается к нему. Позаботься об этом, уж постарайся, потому что мальчишка чист. Я приехать не могу сейчас». Чонгук прячет телефон в карман и невидящим взглядом смотрит на дорогу. Как только они приехали к месту, Чонгук не сразу улавливает момент, как отец выскакивает из машины, шлейф ядрёного кофе даже его глушит, а что говорить об омеге? Лифт с мигающими цифрами сдавливает виски с каждым новым числом, чем ближе, тем хуже. Намджун просит открыть дверь коменданту, негоже звонить в дверь хозяину своей территории. А Чимин сидит на полу у дивана и что-то вытаскивает из рюкзака, пока у ног лежит другая сумка – ещё не разобрал толком привезённые вещи. Судя по взъерошенному виду и покрасневшим щекам, парень только недавно вернулся домой. Чонгук останавливается в прихожей и будто со стороны видит всю картину. Омега вздрагивает от сигнала замка и шагов на пороге, поднимает голову и замирает с какой-то яркой вещью в руке, когда Намджун в несколько шагов преодолевает расстояние между ними. Пак даже толком не успевает подняться, когда пальцы хватают его за волосы и грубо оттягивают назад, омега жмурится, но и звука не издает. — Где ты ошивался вчера вечером? — рычит альфа в лицо, опаляя его разъярённым дыханием, испепеляя тяжелым взглядом. А для пущего эффекта грубо одергивает снова и Пак отступается, задевая угол стеклянного столика, с которого валится рюкзак. — После праздника… я пошел… домой, — с трудом разлепляет губы и смотрит в ответ. Чимин задыхается от напора, пытается снова бороться, выходит слишком неудачно, Ким ему не противник. — Не лги мне, не лги, твою мать! Ты пропадаешь с вечера ровно после того, как узнаешь об облаве на моего сына, а сегодня каким-то чертом эта информация доходит дальше нас. Каким образом?! — Чонгук вздрагивает, когда слышит яростный крик отца, делает неуверенный шаг в их сторону. – Я тебе говорил, хоть малейший проступок – церемониться не стану! — Он был со мной, — Чон будто слышит себя со стороны. Чимин ахает и широко-широко раскрывает глаза, лихорадочно скользя по лицу мужчины. Намджун будто каменеет, хватки не ослабляет, и это причиняет нестерпимую боль, омега старается отвести взгляд на Чона и видит, что тот смотрит в упор на родителя с непроницаемым лицом. — Отпусти его, прежде чем врываться сюда и обвинять его, ты мог поговорить со мной, — голос альфы спокоен, но Чимин отчетливо испытывает тревогу Чона, такую густую и осязаемую. — С тобой? Шлюху новую себе завел, а как же Джунки? — Намджун отталкивает Пака от себя. Чимин валится на диван и шумно дышит, схватившись за голову. Кожу неприятно жжет, а голова разрывается. — Какая разница, теперь ты в курсе. У нас есть куда более важные вещи, чем выяснение, с кем я сплю. — Важная информация прошла мимо нас, что может быть важнее?! А он свидетель их разговора, и не явился домой вовремя, что ещё я должен был думать?! — Намджун похож на разъяренного зверя с металлическим блеском в глазах, когда он подступает к сыну. — Ты уже выяснил причину его отсутствия. — Спи с кем хочешь, но этот омега не должен иметь никаких связей с тобой, кроме контроля, — мужчина останавливается впритык, нос к носу, и сдавливает буквально со всех сторон нестерпимо больно. Чонгук чувствует и еле стоит ровно, чтобы не шелохнуться и не отступить от такой близости. Чимин на диване шуршит, поднимает взгляд на альф, и его прошибает вибрирующей волной: Чонгуку некомфортно, ему почти… больно? — А если ты удержать свой член в штанах не можешь, то делай это так, чтобы не мешало нашей работе, чтобы я больше никогда не слышал из твоего рта хоть что-то в его защиту. Чтобы я не ощущал этот твой мерзкий запах альфы в его присутствии, который буквально скулит о пощаде. Играйся сколько хочешь, но если я узнаю ещё о подобной выходке, если ещё хоть раз он провинится, ни ты, ни Юнги меня остановят. Чон Чонгук, ты меня услышал? Имя из уст мужчины звучит с фальшивой ласковой ноткой, а крепкие пальцы сжимают плечо, вгоняя твердые ногти под самую одежду к коже. И Чонгук может в ответ лишь слабо кивнуть. Но и этого мало, захват становится сильнее, и парень несдержанно выдыхает, морщась. — Да, господин Ким. Я понял. Намджун хмыкает с кривой ухмылкой, тут же отступая. Он обходит сына и выходит из квартиры, оставляя после себя примесь горького кофе и полный фарш чувств, застрявших на корне языка. Чон не сразу разбирает шаги перед собой, видит лишь расфокусированный образ подошедшего Чимина, когда дверь за ними закрывается. Пак подаётся своему порыву без какого-либо сожаления. Шаг за шагом подходит ближе, высматривает и пытается уловить хоть капельку эмоции на непроницаемом лице, но он будто статуя. Словно изнутри старается себя сейчас залатать, оставаясь внешне непробиваемым, так, как он привык всю свою жизнь, и Чимину это неприятно видеть, чувствовать, осязать. Омега и знать не знал, что такие отношения возможны между этой семьей. Всё что он видел и слышал – это был образцовый, кровожадный и властный тандем на страже друг друга. Неужели альфы и правда превращаются в чудовищ? Неужели такие метаморфозы следуют за нещадным вырванным куском одного целого? И почему-то Чимину не хочется вырывать свой кусок. Почему-то хочется оставить его на месте. Приручить. Протянуть руку. Поддержать и несдержанно коснуться. Успокоить… но отчего-то страшно захлебнуться в эмоциях, которые сейчас густым роем нависают над ними. Но внутри Чонгука всё ещё теплится жизнь, она там, совсем крошечная, и всё ещё барахтается так неумело. Чон сначала вздрагивает от прикосновения к руке, опускает взгляд и фокусирует его на лице подошедшего омеги. Неужели сам подошёл? Никчемная жалость взыграла в крови? Чонгук делает шаг назад, отводит руку и панически ищет ответы, а находит лишь спокойствие в нежном прикосновении к своим пальцам, ладони, а потом и вовсе тонет в аромате сладкой ванили. Потому что Чимин подступает ближе, цепляется пальцами за куртку, скользит руками за спину и прижимается щекой к груди, делая крошечный шаг ближе, чтобы совсем вплотную прижаться и затаиться. Выдохнуть тихо-тихо и закрыть глаза. Альфа дышит размеренно, а сердце замедляется в приятном и убаюкивающем ритме. Он не обнимает в ответ, только опускает голову и щекочет свои губы об светлые волоски на голове, тянет носом аромат и осторожно зарывается глубже. — Мне жаль, мне очень жаль… господин Чон, — шепчет Пак, ведет щекой и утыкается носом в грудь, различая свежий запах рубашки и задевая губами пуговицу, когда Чонгук вдруг сжимает его плечи и отодвигает от себя. — Из-за меня вам досталось. — Я не хочу слышать о том, что тебе жаль. Потому что я не жалею. Альфа легко отталкивает парня от себя, бросает нечитаемый взгляд и выходит за дверь, отдавая команду стоящему неподалеку охраннику, а потом Чимин остаётся один. Зачем-то подносит руки к лицу, нервно облизывает губы, сжимая кулаки и быстро прячет руки за спиной. Отчаянно ненавидя свои мысли. До безрассудства не хотелось выпускать. Пак ненавидит свои чувства и разрастающуюся боль в висках, которая вернулась, напоминая о недавнем инциденте, стоило только Чону выйти отсюда.