***
Когда они вернулись обратно на базу, Рамлоу вышел из машины первым. Он осмотрелся, чтобы убедиться, что за ними не было хвоста и только потом приложил свою карточку доступа к магнитному замку у входа. После короткой паузы дверь медленно отъехала в сторону. — Солдат, давай, заходи, — сказал Рамлоу нетерпеливо. Стив обернулся на Баки. Тот медленно, как-то тяжело, шел к Броку, опустив, как всегда, голову. И уже перед тем, как зайти на базу, он вдруг остановился и бросил короткий, отчаянный взгляд вверх. Как будто хотел сохранить этот клочок весеннего яркого неба в памяти, забрать его с собой в уродливую бетонную коробку. Стив задумался, видит ли тот сны. И если да, то что именно ему снилось? Серый потолок? Длинная гряда могил, свидетелей его успешно выполненных миссий? Пытки? Или вот такие, наворованные по углам, взгляды? Стив не хотел идти с ними на базу, но все же пошел. Решил остаться с Баки до конца, как будто присутствие Стива могло помочь ему. Рамлоу отчитался перед Пирсом, и тот выглядел довольным. Баки все это время стоял рядом, отвернувшись от говоривших, казалось, он даже их не замечал. Он только напрягся едва заметно, когда Пирс радостно похлопал его по правому плечу, как призовую лошадь, только что принесшую ему победу на скачках. А потом еще раз, когда один из санитаров спросил: — Обнулить его, мистер Пирс? Тот покачал головой. — Нет, он хорошо поработал. Убедитесь, что он стабилен. Если никаких проблем не будет, просто отправьте его в крио, пусть отдохнет. После этих слов у Баки забилась жилка на виске. Тут же откуда-то появились несколько людей в белых халатах. Они провели Солдата в зал, где Стив увидел его в первый раз. Баки снял толстовку и футболку под безразличными взглядами окружающих. И Стив ненавидел каждого из них, и больше всех себя самого. Он смотрел на шрамы, дорожными картами протянувшиеся по всему телу. Какие-то казались ему знакомыми, но большая часть, вызывающие самые чудовищные догадки, — нет. Баки сел на кушетку, его тут же окружили врачи, невозмутимые, сосредоточенные. Свет лампы был теплым, мерно мигали окружавшие его приборы. Баки коротко отвечал на какие-то их вопросы, невидяще уставившись перед собой. Он казался спокойным. Вот только Стив все равно видел, как у него начали подрагивать пальцы, когда ему под кожу ввели иглу, заметил этот призрак давно умершего страха. Барнс никогда не любил уколы, даже те, что делала ему Сара своей легкой, умелой рукой. Вздрагивал, как мальчишка, каждый раз. Заметил, как участилось его дыхание, когда один из медиков вынес приговор: “Стабилен”. Стив не хотел смотреть, как Баки заводят в капсулу, как тот прикрывает глаза, как задерживает дыхание, как поджимает нижнюю губу, зная, что процедура вот-вот должна была начаться. Никто: ни медики, ни Пирс, ни Рамлоу — не заметили бы этого, это были едва заметные намеки на что-то, что только Стив помнил и знал. Рамлоу сказал ему, что в Солдате не осталось человека, что некому было чувствовать, бояться, ждать боли. Теперь Стив знал, что это не так. Баки все еще был там, ему все еще было страшно. Если бы Рамлоу был прав, Стив хотя бы мог надеяться, что Баки в покое. Что это действительно не он, что это Зимний солдат, бесчувственный и незнакомый, а Баки, его Баки, спрятан где-то очень глубоко, в спокойной, прохладной тьме. Что он ждет, пока Стив спасет его из-подо льда, и что однажды все покажется ему далеким странным сном. Но Стив уже давно понял, что ему очень редко везет и что ничто в этом блядском мире не складывается так, как он бы того хотел. В тот день с базы Стив вынес ужасное знание: не было никакого Солдата. Он вышел оттуда, не оглядываясь, понимая, что оставил за спиной напуганного замерзшего Баки. И что он ничего не мог с этим поделать.***
2015, 2-е января. Бруклин Яркий свет флуоресцентной лампы забивался под веки. За окном было уже почти так же светло, как в комнате, но Стиву было некогда пойти и выключить свет. Спина гудела после ночи, проведенной на ногах, а, когда он наклонял голову, в шее что-то неприятно похрустывало. Наверное, если бы сейчас какой-то незнакомый человек зашел в его спальню, он бы посчитал Стива безумным приверженцем теорий заговоров. По сути, так и было, вот только заговор в случае Стива был самым настоящим. Когда три года назад Стив еще только начинал свое, если это, конечно, можно так назвать, расследование, тут было всего несколько лиц с парой строчек текста и невнятными доказательствами. Теперь же стена его спальни, та, возле которой обычно стоял большой платяной шкаф, от пола почти до самого потолка была заклеена фотографиями, файлами, заметками. Затянута цветными нитками, показывающими множество связей между представленными на этой огромной запутанной карте людьми. “Отрежешь одну голову, вырастут две” — как бы глуп ни был этот девиз, как нелепо бы он ни звучал, погрузившись в мрачные глубины гидровской организации, Стив выяснил, что это была чистая правда. И он и не мог бросить дело на полпути. Не смог он бросить его и дойдя, например, до Пирса. У них были все данные, чтобы разоблачить его, но сделать это, не скомпрометировав при этом Стива, было невозможно, а еще до того, как Пирсу вынесли бы приговор, место лидера Гидры занял бы кто-то другой, сместив и перемешав всех существующих участников. Резать головы было бессмысленно, бить надо было в тело. Рамлоу, их внезапно завязавшаяся “дружба”, конечно, очень сильно продвинули Стива вперед. До верхушки УДАРу было далеко, но так или иначе они были руками Гидры, через них проходили почти все операции. И сейчас, например, даже не видя всей картины в целом, Стив чувствовал, что грядет что-то масштабное, что-то очень страшное. Но, как какая-то хуевая гадалка, не мог понять, что именно. Под самый Новый год выпало немного снега, и теперь у него под окнами, на опустевшей после праздников улице, шумели дети. Как странно было видеть, что мир не замер вместе с ним, не остановился. Что в чьей-то жизни были праздники, выходные, очереди за подарками. Сам Стив с огромным трудом отвязался от Брока с его предложением напиться вместе. Вместо этого он заказал себе китайской еды на несколько дней и все это время не отрывался от своего расследования. Он и раньше не позволял себе особенно отдыхать, а высыпался он последний раз, пожалуй, где-то в 1939-ом, когда у него от очередной простуды заложило второе ухо, и он после трех дней мучительной температуры оказался вдруг в полной тишине, уснул и проспал почти целые сутки. Теперь он не спал вовсе, отрубался только урывками, на полчаса в течение дня. Бесконечно гипнотизировал карту, почти не ел, заметил даже с удивлением, что может, оказывается, потерять вес. Он много дрался, дрался с удовольствием, выбирал между грушей и попадающимися в руки УДАРа террористами. И несмотря на все его попытки что-то раскопать, за последние месяцы ничего существенного так и не произошло. Шестеренки двигались медленно, с ленивым скрипом проворачивались незаметно для глаза. В своем нервном ожидании Стив выяснил, сколько ему нужно выпить, чтобы все же почувствовать хоть какое-то опьянение. Ответ был: «много, чертовски много». Стив был старым, уставшим, злым и, по сути, давно уже мертвым. Одурев от одиночества и бездействия, он напросился к Фьюри в помощники, стал разрабатывать операции более детально, чтобы от действий Гидры и, в частности, УДАРа пострадало как можно меньше невинных людей. Он искал способы подставлять уже раскрытых гидровских агентов на высоких должностях, чтобы потом без зазрения совести карать их вместе с отрядом Рамлоу. Так было с сенатором Крейпо, например. Конечно, это был не лучший способ вершить правосудие, но игра так или иначе стоила свеч. Фьюри, например, находил крыс в ЩИТе, это случалось редко, но случалось, и тогда Стив мог блеснуть перед Пирсом какой-нибудь красивой сказкой про убитого агента. Так было с тем парнем, Лиамом, которого тоже внедрили в Гидру. Фьюри узнал, что тот, пользуясь служебным положением, подтирал собственные похождения по детским центрам социальной помощи. Пулю ему в лоб Стив всадил с огромным удовольствием. Раньше Стиву казалось, что он давно уже живет в самом конце своей истории, и он чертовски устал доживать этот томительный эпилог. Теперь же… Теперь впереди вдруг появилась неясная надежда на что-то. Стив боялся себе даже представить, на что именно. Боялся поверить и снова обмануться. Боялся, что ему просто не хватит терпения дожить до следующей главы. И в тысячный раз проверяя свои записи, погружаясь в разведанные, выискивая невидимые связи между людьми и событиями, он понимал, что продолжает существовать только потому, что знает, что где-то там, окруженный холодом, его ждет Баки. А значит, Стив не может позволить себе сдаться.***
2015, 10-е января — С новым годом, Роджерс! — Наташа всегда появлялась как будто бы из ниоткуда. Она села напротив Стива, улыбнулась официантке и заказала себе черный кофе. — Даже спрашивать не буду, как ты провел праздники. Стив проигнорировал ее, молча достал из рюкзака папку со своими последними наработками и положил на стол. Но, когда Наташа хотела было ее взять, не позволил ей этого сделать. — Ты знаешь, что я сначала должен услышать, — сказал Стив. — Да-да. Конечно, ничего нового. Думаешь, твое занудство — это возраст? Или ты всегда таким был? Она разблокировала свой телефон и показала Стиву экран. — Мы закончили весь перевод средств, видишь? Счет кристально чист, мы даже о его налоговой истории позаботились. Никаких проблем с деньгами не возникнет. И еще я подготовила для тебя файл с данными о специалистах в психиатрии, нейрохирургии и еще куче сфер, в которых я совершенно не разбираюсь, но которые потенциально смогут помочь твоему другу. Мы подумали, что ты, возможно, сам захочешь решить, с кем именно он будет работать. Стив смотрел на цифры, на фамилии. И все это казалось таким пугающе близким, таким реальным, вот только воспользоваться всем этим он не мог. Баки мог бы быть на свободе. Мог бы получать помощь, но Стив застрял со своим идиотским расследованием, а значит, тому придется ждать в холоде и бетоне. Он протянул Наташе папку. Та забрала ее, не раскрывая, не проверяя, что в ней. Она ему доверяла. А потом, прежде чем встать и уйти, посмотрела на Стива с каким-то странным, непривычным вниманием и спросила очень серьезно: — Роджерс, знаю, что скорее всего не ответишь. Но мы привыкли заботиться о наших агентах, хоть ты в это и не веришь. Скажи мне: ты в порядке? И в первый раз Стив, сам неожиданно для себя, вдруг ответил честно: — Нет.