happy ending

В пустом офисе под монотонное гудение принтера Кейго поймал себя на мысли: еще чуть-чуть и он уснет. Прямо здесь, прямо сейчас, прямо на еще горячей свеженапечатанной пачке счетов и отчетов. Раскрепить, отправить, скрепить. Раскрепить, отправить, скрепить. Раскрепить… — Твою мать. Замкнутый круг, дурная бесконечность. Кто вообще придумал прошивать степлером бумаги для отправки? А! Точно! Шеф придумал. Потому что запоминай: в делах должен быть порядок! И в делах и в бумагах. Слово «должен» подчеркнуть три раза красным и выделить жирным. Скука смертная! Скука! Кто ж мог подумать, что в офисе главного прокурора города окажется так много счетов и бумаг? Очень важных, очень срочных бумаг, с которыми никто другой, конечно же, не справится. Ха-ха, а на что Кейго, собственно говоря, рассчитывал? Какой дурак пустит бывшего полицейского к сыскной работе? Особенно когда «бывшим» пришлось стать не по своей воле. Но по своей вине. Зато вся офисная работа досталась Кейго. О, ее тут было много! Начиная от составления электронного архива и заканчивая приготовлением кофе. Черный, с долькой лимона и щепоткой соли, специально для вас, шеф! Принеси, унеси, подай, забери, распечатай, выкини. Стой. Все в порядке? Конечно же! Точно? Нет? Противный писк принтера вывел Кейго из полукоматозного состояния вместо будильника. «Кончилась бумага! Немедленно загрузите кассету и нажмите продолжить!» Бумага, бумага… где же она, черт возьми, была? Кейго стал осоловело оглядываться по сторонам. — О чем задумался, птенчик? Камиджи легким движением бедра отодвинула Кейго подальше и с хлопком заткнула истерику принтера. Принеся очередную порцию бумаги в жертву богу офисного планктона. Принтер недовольно заурчал, переваривая случившееся, но сжалился над смертными и вновь монотонно, размеренно загудел. — Я сейчас тут сдохну от скуки. У вас слишком много счетов. Слишком! Чувствуешь? — Что? — Запах! Пахнет тленом и краской. Серьезно, я воняю как мой дед! Камиджи усмехнулась и уперла руки в боки. — Не драматизируй. У тебя нет деда. — Ага, зато есть начальник. — И он бережет твою задницу. От очередной порции приключений. Камиджи совершенно точно хотела сказать что-то такое, но предпочла не договаривать. Все в офисе предпочитали не договаривать. Стоило Кейго с утра переступить порог, как улыбки становились натянутыми и фальшивыми, взгляды участливыми и любопытными, разговоры прекращались, а в воздухе сам собой зависал вопрос: Тот самый? Да-да, тот самый! Тот самый коп-неудачник, которого разодранным подобрал гроза всех преступников Тодороки Энджи. Подобрал, вылечил, пристроил к себе под бок бумажки вот приносить и кофе печатать. Тот самый — Такими Кейго — проваливший слежку под прикрытием, еле выживший, комиссованный со службы с большим сожалением и словами ничего не значащей благодарности. Тот, что когда-то трахался со своим теперешним начальством сначала за информацию, потом по приколу, а после он влюбился. Влюбился во взрослого и сильного дядьку, радовался, что взаимно. Заходил в его офис как к себе домой и очень сильно нервировал всех остальных обитателей, искренне не понимающих, почему начальник терпит такого хама. Кейго поглядывал на них свысока, считал, что никогда так неинтересно жить точно не будет. Теперь они ему сочувствовали. Какая убогая ирония. — Лучше бы он мою задницу берег не так рьяно. Как думаешь, если я надену черные чулочки, как у тебя, и юбку покороче, он поймет намек? Можно еще ноготочки красным покрасить. Камиджи искренне расхохоталась. — Не надейся! Босс самый настоящий натурал из всех натуралов. У него трое детей, в конце концов, младший из которых на прошлой неделе приходил к нам на экскурсию. — Я ему, кстати, понравился. — Не зазнавайся. — Серьезно! Самый натуральный натурал. Ну да, конечно же. Хорошая ширма примерного семьянина. Можно подумать, никто в офисе не замечал, как дети шефа его игнорировали. Даже младшенький, хоть и являлся отцовским любимчиком, но презрение к отцу не скрывал. На весь офис объявил: — Я не такой, как ты! Какой такой, объяснять не стал. Ушел, на прощание погромче хлопнув дверью. Шеф тоже ушел к себе. И не выходил до конца рабочего дня. Кейго попробовал к нему постучаться, но бестолку. Он все равно не мог никак не мог помочь и утешить. Теперь их отношения носили исключительно семейный характер. Как отца и сына. А Кейго до сих пор помнил, как шеф целуется. Мог закрыть глаза и во всех подробностях представить, как они когда-то трахались в его кабинете. На диване, в тот самый день перед тем, как Кейго попал в беду. Шеф тогда попросил быть его осторожным, Кейго ему пообещал. Ему тогда очень повезло, что из всей телефонной книги первым в списке оказался Тодороки Энджи. Что он вовремя сумел расшифровать послание и прийти на помощь. На скорой Кейго увезли недоживого, с переломанными руками и отбитыми почками. Врачи шептались, что он, скорее всего, останется слепым, если вообще доживет до утра. Очнувшись на больничной койке, первым, кого увидел Кейго, был Тодороки Энджи: он сидел рядом, крепко сцепив руки в замок, и выглядел настолько чужим и неприступным, насколько возможно. Не было в том визите интимной нежности, не будет и после. Отныне шеф-Тодороки примерил на себя другую роль, роль отца и опекуна. Он пресек все возможные дальнейшие романтические отношения и глушил на корню любую попытку заговорить о них. Больше никакого траха, Кейго! Иди и распечатай эти документы. Кстати, ты завтракал сегодня? А чувствуешь себя хорошо? И Кейго, расплываясь в фальшивой улыбке, заверял шефа, что все прекрасно, все отлично, лучше не придумаешь. Спасибо большое, что беспокоитесь о нас, смертных. Эту откровенную чушь и дерзость Тодороки Энджи хладнокровно игнорировал. Кейго уходил из его кабинета злой и дерганный и срывал раздражение на кофейном автомате и бесконечном ворохе бумаг, который с удовольствием прогонял через шредер. Ему нравилось смотреть, как все эти дурацкие бумажки распадаются на тонкие полосочки. Лишь один раз, поздно вечером, когда им обоим случилось задержаться после работы, шеф, выходя из кабинета, как-то по-особенному долго смотрел на Кейго. — Хватит на сегодня, уже поздно. Пора домой. Фраза, сказанная тоном, не терпящим никаких возражений. Даже если бы у Кейго они и были, шеф просто перекинул бы его через плечо и унес прочь из рабочего кабинета. Но унес бы не к себе, а в пустую съемную квартирку. Сгрузил на пороге и не остался бы. Поэтому дабы избежать неприятных и глупых ситуаций, Кейго старался с ним не спорить. Домой, так домой. Встать из-за стола, выключить компьютер. Набросить сумку на плечо. Прикосновение к шее: легкое, как ветер, невыносимо нежное, невероятно теплое. Кейго не успел даже обернуться, а шеф уже выходил на улицу, так и оставив своего незадачливого подчиненного стоять посреди пустой комнаты и потирать шею. Таких моментов в новой жизни имелась еще парочка, и Кейго хранил их в памяти, как влюбленная девица хранит письма любимого. — Тебе просто надо развеяться. Например, пойти и напиться до беспамятства, — голос Камиджи, которая все еще торчала возле стола, вырвал Кейго из воспоминаний. — Что, прости? — На-пить-ся, — повторила девушка по слогам. — В самом деле, посмотри на себя, ты когда последний раз хорошенько набирался? Кейго посмотрел на заваленный бумагами стол. Вообще надо бы задержаться после работы и разобрать всю эту кучу. Ну или хотя бы рассортировать. Разложить в алфавитном порядке. А потом уйти домой вместе с шефом: может быть, он опять легонько коснется шеи Кейго, может быть, сегодня ему удастся поймать его руку, но... — Нет! Ты не отмажешься! Я требую, чтобы ты сменил курс, давай взбодрись. Сегодня пятница. Пятница! Самое время отложить все дела. Пойдем и вытравим алкогольной зависимостью трудовую! — Я не могу. — Кейго почти искренне улыбался Камиджи. — Что за вздор? Конечно можешь. — Много работы. Я бы хотел, ー взгляд скользнул по двери шефа-Тодороки, — закончить дела сегодня и не откладывать до понедельника. — Он все равно уже ушел, — голос Камиджи звучал сочувствующе. — Что, прости? — Шеф. Он ушел. У него сегодня родительское собрание в школе, поэтому пока ты пил кофе на перерыве… Он взял и ушел. Даже не попрощался. Ну конечно же, а с какой стати ему вообще с тобой прощаться? У него трое детей! Трое. Постоянно напоминали Кейго из разных углов офиса. И что с того? Раньше им это не мешало, раньше все было по-другому. До того, как на спине в районе лопаток у Кейго появилось два уродливых шрама. До стыдного похищения. До больницы. Все было по-другому, черт побери! — Ну если высокое начальство покинуло свой пост, тогда, думаю, никто не будет против, если и мы свалим чуточку пораньше? А и пусть! Пусть будет так. Нет, действительно, если Тодороки Энджи нравится играть в заботливого папочку, если ему проще сделать вид, что ничего не было, то так тому и быть. Кейго переживет. Как-нибудь справится с этой проблемой. В конечном итоге, между ними действительно ничего и не было, кроме пары перепихонов. Пары отличных перепихонов. Восхитительных. Ни с кем так хорошо не было. Но это ведь совершенно не значит, что и не будет? Он подошел к столу и нажал кнопку выключения компьютера. «Если вы продолжите, компьютер выключится, и работа не будет завершена. Вы действительно не хотите сохранить документ?» Действительно. Документ Кейго не просто не хотел сохранить, хотел бы как можно быстрее забыть. Хотя бы сегодня! — Черт. — Что такое? — Я дебил. Ты представляешь, вырубил комп и вместо того, чтоб сохраниться, нажал «нет». — Ха-ха! И правда дебил, — Камиджи искренне веселилась. — Только не говори, что сейчас врубишь эту штуку и начнешь заново? — Не скажу. В жопу эту работу. — А шефу что скажешь? Губы Кейго сами собой растянулись в гаденькую улыбочку. — И его в жопу. Пошли! Выпивка ждет меня. — Ура! Несмотря на то, что уже наступил вечер, летняя духота не спадала. В офисе на всю мощность работал кондиционер, и полностью масштаб трагедии прочувствовать было сложно. Нет, определенно стало чуть легче дышать, чем днем, но утомленные рабочей неделей и запредельной жарой люди медленно тащились домой. Оказавшись на улице, Кейго тоже с тоской подумал, что и сам не против сейчас пойти домой. Вытянуться на диванчике, взять банку пива и включить телек. Напиться-то он может и в одиночестве, а напившись, держать себя подальше от телефона, чтоб не начать названивать всяким начальникам с целью жалобно дышать в трубку. Диван и пиво — было бы неплохо. Но рука Камиджи крепко держала Кейго под локоть. Нет, парень, у тебя ни шанса, чтобы вырваться из ее захвата и убежать. — Куда ты меня ведешь? — О, это новое место! Ты там еще ни разу не был. Сама не так давно на него наткнулась. Но атмосфера просто жуть. До мурашек пробирает! Отвечаю, тебе понравится! Понравится? Ой ли! Кейго сильно в этом сомневался. Возможно, прошлому ему, ему, которого Камиджи знала полгода назад, это место бы и понравилось. До того, как он сунул нос в разборки наркомафии, до того, как люди, толкавшие дурь в сортирах ночного клуба, выбили из него все дерьмо в темной закрытой комнате без окон. Ладно, может, оно и к лучшему. Со своими страхами стоит бороться, их надо преодолеть. К тому же он не один, он с Камиджи, и это будет так по-мужски спрятаться за ее спиной от своих вьетнамских флешбеков. — Что смешного? — спросила Камиджи, когда Кейго внезапно рассмеялся. — Да так, ничего. Вспомнил одну шутку. — Расскажешь? — Сомневаюсь, что ты поймешь. — А я попробую. — Нет. Камиджи сильнее стиснула его локоть. Вот она — лучшая боевая подруга, понятливая и бойкая одновременно. Иногда им очень нравилось проводить время вместе: смотреть кино, болтать, напиваться, и, напившись много, заразительно смеяться до боли в животе. Иногда, ради интереса, целоваться на общих вечеринках, чтоб не дай бог кто-нибудь не подумал, что Кейго гей. Как-то раз Камиджи в шутку предложила Кейго встречаться. Обещала стать его самым надежным прикрытием. Кейго также в шутку ответил ей, что подумает. Неловкая и глупая сцена, в которой оба, пытаясь отшутиться, знали: Что он врет. А она нет. Они остановились возле маленькой неоновой вывески. Крутая лестница вела прямо в подвал, где и находился бар. Возле входа уже толпились разодетые в черную кожу и шипы люди, хотя время было еще детское. — Пойдем-пойдем, а то потом будет не протолкнуться! — поторопила Камиджи. Какой-то парень в маске Дэдпула, только почему-то черно-белой, радостно махал им вслед. Кейго вздохнул, в последний раз подумал про дом, диван и пиво и позволил утянуть себя в темень бара. Если не считать громкой музыки, что сплошным потоком лилась из динамиков, внутри было даже уютно. Столики стояли только вдоль стены, а основное место занимал танцпол. — Пошли! У нас резерв! — прокричала Камиджи. — Откуда ты знала, что я соглашусь с тобой пойти? — Я и не знала! Сегодня концерт. Удобно иметь подругу, которая о тебе позаботится. Очень удобно. Небольшой стол с клетчатой скатертью. Посередине стоит потухшая свеча. Стены клуба исписаны граффити, но не пошло, со вкусом, красиво. Не успели они сесть, как к ним тут же подошла милая девушка, принесла меню. — Может сразу сделаете заказ? — поинтересовалась она, жуя жвачку. — Нет, мы, пожалуй, сначала посмотрим. Через час они уже во всю смеялись и выпивали. Камиджи оказалась права: отличная пьянка, хорошая компания и громкая музыка — неплохое лекарство от старых проблем. Кейго даже не напрягал тот факт, что народ все прибывал и прибывал в ночной клуб. И народ, по большей части, вида сомнительного. Какие-то парни расставляли аппаратуру на небольшой сцене, и Кейго, изрядно захмелев и подпирая рукой щеку, пьяно наблюдал за этими парнями. Момент, когда официантка унесла пустой стакан и принесла очередной полный, так же, как и момент, когда она зажгла свечу на их столике, Кейго пропустил. Камиджи рассказывала очередной невероятно забавный случай, что произошел с ней во время работы. — Ястреб! — громкий крик Камиджи прямо над ухом заставил его буквально подскочить на месте. — А? — База тебя вызывает! Вернись с небес на землю. Кейго засмеялся и замахал руками, словно и правда пытался взлететь. Его дурацкое прозвище, надежно прилипшее еще с младшей школы, также надежно преследовало по жизни. Со временем он с ним свыкся. В старшей школе даже полюбил. Получалось эффектно представляться во всяких компаниях. Не стал исключением и прокурорский офис. Шеф говорил, что он и правда напоминает ему птицу. А потом мудаки из мафии вырезали Кейго на спине метку. И каждый раз, стоя дома перед зеркалом, разглядывая длинные уродливые вертикальные рубцы, Кейго думал о том, что птичке подрезали крылышки. Птичка больше не может летать. Но это, конечно же, бред: если кучка больных ублюдков способна тебя сломать, грош цена и тебе, и твоим крыльям. — Вот скажи мне на милость, о чем я только что говорила? — Хвасталась, — Кейго улыбался. — А подробнее, — Камиджи сложила руки на груди и типа сердито прищурилась. — Ты рассказывала, какая ты ослепительная и неповторимая. И что во время твоей работы ни одному ублюдку не удалось уйти от наказания. — Почти угадал! Кейго поднял стакан с пивом вверх и предложил: — За то, что мне почти повезло! — Так себе тост. — Зато честный. Он выпил пиво в два больших глотка, и Камиджи последовала его примеру. — А здесь и правда очень миленько, — поделился с ней Кейго. — Я прям даже не ожидал, но чувствую себя прям хорошо. Снова парни в черно-белых масках Дэдпула. Кейго помотал головой. Почему-то ему стало казаться, что их становится все больше и больше. — Да, тут хорошо. Но я тебе говорила! Вон, видишь, ребята раскладывают аппаратуру. Они очень классно играют! О, ты обязан их послушать. Я уверена, ты влюбишься в них так же, как и я. Кейго доброжелательно глянул на сцену. И в этот самый момент увидел его. Он стоял возле сцены, максимально близко к динамику и о чем-то говорил с одним из официантов, пытаясь перекричать музыку. Это был парень в длинном черном плаще с короткими рукавами. Черные брюки, черные ботинки, черная шевелюра. Только майка белая, но самым удивительным была его внешность. Открытые руки, шею, лицо — все покрывали шрамы от ожогов, видимые даже на расстоянии. Как мятая бумага. — Странный тип, — пробормотал Кейго себе под нос. — Где? — спросила Камиджи. И Кейго был готов поклясться, что в эту самую минуту парень возле сцены повернулся и посмотрел прямо на него в упор. Нет, конечно же, это была неправда, в конечном итоге, они находились слишком далеко друг от друга, чтоб он увидел, как Кейго на него пялится. Или даже почувствовал. Да ладно, они находились в сраном баре сраного ночного клуба в преддверии концерта, тут каждый второй, если не первый, поглядывает сейчас на сцену в ожидании музыкантов. И все пялились друг на друга. Особенно эти черно-белые Дэдпулы. Но… Что-то глубоко в подсознании, маленький тревожный сигнал изо всех сил вопил: ТЕБЯ ЗАСЕКЛИ! — Возле сцены. Треплется с кем-то. Он весь какой-то пожеванный. Камиджи прищурилась, силясь разглядеть, кто там был, но парень уже отвернулся, а со спины все его шрамы было не разглядеть. — Не вижу. — Не важно, — ответил Кейго. — Показалось, наверное. Сердце стало биться чаще. Успокойся, успокойся, успокойся! Ты не на задании. Закрой глаза и постарайся сосчитать до десяти. Ты просто пришел в бар, сидишь в компании красивой девушки. Даже если этот тип барыжит тут — это не твое дело. Сегодня не твое. И завтра не твое. Никогда не твое! Пусть главным в пищевой цепочке наркомафии удалось выйти сухими из воды, шеф постарался и хорошо постарался обезопасить город. Колоссальные чистки и рейды прошли по всем фронтам. Громкие судебные процессы, огромные сроки для всех участников. У бандитов осталась только голова, лишенная всех конечностей. И новых она точно не успела отрастить. Почему тебе страшно? — Не знаю, — ответил Кейго на очередной вопрос Камиджи и вздрогнул. — Не знаю, правда. Я, кажется, выпил слишком много пива. Мне надо срочно отлить. Но! Я обещаю, что быстро. Он снова замахал руками, изображая полет. — Давай-давай, вали, — беззлобно отозвалась девушка, кажется, ничего не заметив. Кейго резво пробирался сквозь толпу пьяных и танцующих. То извиняясь, то отмахиваясь от предложения потанцевать. Официантка подсказала, в какой стороне находится туалет, но добраться до него было еще тем приключением. Приключением, которое Кейго придумал себе сам. Он внезапно, со стыдом, понял для себя, что пытается слиться с толпой. Пытается скрыться и раствориться в толпе среди паров алкоголя и запаха пота. Смешать свой запах с их запахом, свой след с их следом. Потому что все еще ощущал на себе долгий и опасный взгляд. Сердце забилось в груди чаще. За мной наблюдают? Нет, не наблюдают. Следят! Идут по следу. Шаг за шагом. Ощущение опасности стало почти невыносимым, и Кейго поймал себя на мысли, что хочет сейчас, вот прямо сейчас, развернуться и со всех ног побежать обратно к Камиджи. Сказать, что передумал, что сможет справить нужду где-нибудь на улице. Просто сейчас, пожалуйста, очень тебя прошу, давай уберемся из этого места! Потому что мне Страшно? — Бред какой-то, ты совсем крышечкой поехал на этой работе, — пробормотал Кейго, успокаивая сам себя. Он уже добрался до туалета и поднял руку, чтобы толкнуть дверь. Но открыть не успел, сверху легла чужая рука. Сморщенная кожа, вся покрытая глубокими шрамами. «Точно ожог», — подумал Кейго, прежде чем сообразил, что произошло. А странный обожженный тип уже распахнул дверь. — Ну, так и будешь торчать возле двери? Дай тогда пройти. — Пардон! — Кейго сделал шаг в сторону, пропуская парня вперед. Тот прошел мимо и… Ничего? Совершенно ничего. Никакой угрозы. Самый обычный лохматый тип, ну, может, внешность слегка специфическая. На любителя. Накрутил сам себя! Возможно, чуваку просто приспичило сильно, вот он и ломанулся вслед за тобой. И совершенно никого не преследовал. Иногда сигара — это просто сигара, а стремный чел — просто стремный чел. Как знать, откуда у него эти шрамы, может, он в аварию попал. А ты сразу его в злодеи записал! Кейго почувствовал легкий укол стыда и раскаяния. А еще злости на самого себя. Это же надо было так пересрать, чтоб в каждой тени на стене видеть опасность. Может, зря он отказался от курсов психотерапии. Надо будет с шефом поболтать и согласиться на них, если предложение все еще в силе. В туалете царил полумрак. Воняло чистящими средствами вперемешку с мочой. Дверей на кабинках не было, а тип, что зашел в туалет вместе с Кейго, устроился возле раковины и принялся усиленно намывать руки. Неловкость момента зашкаливала. Желания снимать штаны и поворачиваться к незнакомому парню спиной, пока тот вполне может пялиться на тебя в зеркало, не наблюдалось. Все-таки этот тип, хоть и казался теперь безобидным и вполне себе потраченным, все же смог вызвать у Кейго приступ паники. Стоять и пялиться незнакомому человеку в спину, пока тот моет руки, тоже плохая затея. Поэтому Кейго принял единственное, как ему показалось, правильное решение: пристроился рядом и тоже начал мыть руки. Рано или поздно парень свалит, не будет же он лить воду вечно? Кейго старался не смотреть по сторонам. При встрече с диким зверем лучше ему в глаза не заглядывать. Раковина была вся загаженная и даже треснувшая. На редкость паршивый сортир для такого, казалось бы, приличного заведения. Наверное, просто не заморачиваются. Или не хотят, чтоб туалетом пользовались не по назначению. Он и не услышал, как вода в соседней раковине перестала шуметь, зато отчетливо вновь почувствовал опасность. Словно над ним нависло что-то очень большое и черное. Нависло, но нападать не спешило. Стояло, раздумывая и разглядывая, прощупывало почву. Шрамы на спине горели огнем. Очень сильно захотелось почесаться. Прижаться к углу двери и тереться о него, пока не полегчает. Сердце бешено колотилось, руки задрожали, и Кейго внезапно понял, что он злится. Не просто злится, он в бешенстве. Какого черта? Он просто в грязном вонючем туалете с каким-то мутным парнем! Этот парень явно от него что-то хочет, а Кейго вместо того, чтоб спросить что, стоит и трясется, как цыпленок, задыхаясь от паники. Цып-цып-цып. Кейго повернул голову и встретился с незнакомцем взглядом. И забыл, о чем только что думал. Холодные синие глаза словно светились в темноте. Взгляд тяжелый, испытывающий, колючий и холодный приковывал к месту без слов и особых усилий. Подобным образом шеф-Тодороки частенько смотрел на подозреваемых, молча и без лишних вопросов заставляя сознаться не только в совершенном преступлении, но и в том, что они никогда не делали. Неприятное чувство узнавания больно кольнуло, и, видимо, Кейго плохо удалось это скрыть, поскольку тип, усмехнувшись, спросил: — Что? — Я… — Кейго попытался подобрать слова, но тут дверь в мужской туалет неожиданно открылась, и на пороге показалась невысокого роста девушка в милом костюмчике с закосом под школьную форму. — Даби! — радостно выкрикнула она. — Вот ты где! Пойдем, тебя все обыскались. — Это мужской туалет, знаешь ли, — недовольно проворчал парень возле Кейго. Даби. Вот так имечко. Очень подходящее для типа с такой рожей. Девушка смело подошла к нему и, взяв за руку, потянула к выходу. — До выступления пятнадцать минут. А ты пропадаешь! Пойдем-пойдем. А то сам будешь истерику Джина успокаивать. Даби только скорчил рожу, но сопротивляться настырной девушке не стал. Послушно плелся следом, лишь огрызаясь на особо колкие реплики. На выходе из туалета он повернулся к Кейго и внезапно сказал: — Пока. — Пока, — так же внезапно для себя ответил ему Кейго. Народ на танцполе громко гудел, перебираясь поближе к сцене. Кейго с трудом протолкался обратно к Камиджи. Та сидела, недовольно скрестив руки на груди, и демонстративно поглядывала на часы. — Ты где провалился? Я уже думала, что ты попал в лапы к дерьмодемону, и собралась идти тебя спасать! — Прости. Ты не поверишь, но почти все так и было. Камиджи презрительно фыркнула. — Ладно, пойдем, засранец. Сейчас уже начнется. Второй раз за вечер Кейго удостоверился в том, что иметь наглую, пробивную подругу — это удобно. Камиджи буквально расчищала себе путь локтями, пробираясь вперед к сцене. Кейго топал за ней следом, на все осуждающие и злобные выкрики пожимая плечами и мило улыбаясь. Наконец, они втиснулись почти вплотную к сцене, к явному неудовольствию каких-то фанатиков. Все, как один, одетые в футболки с надписью “Лига”, они так осуждающе смотрели на Кейго и Камиджи, что если бы взглядом можно было убить, оба оказались бы убиты самым зверским образом. Впрочем, Камиджи ничего не смущало. Да и Кейго, если честно, тоже. Один из Дэдпулов внезапно крепко обнял Кейго и тут же отлип. Даже ничего не украл. На танцполе стихла музыка. Погас свет. Люди в клубе взволнованно притихли, а потом раздался оглушительный визг. Зажглись прожекторы, и Кейго увидел на сцене ту самую девушку, что так бесцеремонно зашла в мужской туалет за своим другом. — Тога! — Тога! — ТОГА! Скандировал народ. А она, взмахнув руками, радостно рассмеялась на их приветствие. Ей аплодировали. Топали ногами. Свистели и кричали. И она запела: — Я очень хочу, чтобы вы все сдохли! Сдохли прямо сейчас. Надеюсь, вы покажете мне ваши страдания! Громкая и ритмичная музыка, нежный, почти детский, девичий голосок. Тога, одетая как школьница, в вызывающе короткой юбочке, кружила по сцене и просила ревущую толпу сдохнуть. Прожектор был направлен аккурат на нее, и Кейго, как ни старался, не мог разглядеть других музыкантов. Лишь заметил, что позади девушки стоит одинокий синтезатор, за которым не было никого. — Если ты сейчас не умрешь, То я помогу тебе. Я хочу перегрызть тебе глотку И выпить всю твою кровь. Я так хочу, чтобы ты сдох! Я хочу, чтобы вы все сдохли! Резко пробежав по сцене, она остановилась на самом краю. Подняла голову, радостно улыбнулась и послала в зал воздушный поцелуй. — Да! Мы сдохнем! — Сдохнем! — Сдохнем ради тебя! — Умрите все! — кричала Тога. — Умрем! — Умрем! — Можешь на нас положиться. У Кейго закружилась голова от нереальности происходящего. Жуткая песня, совершенно не подходящая миленькой девушке, что энергично и даже агрессивно танцевала на сцене, но пела слишком слащаво. Так дети поют, когда балуются. Или в каких-нибудь ужастиках, когда хотят нагнать атмосферы. Сцена озарилась розовым светом, музыка стала нежной, почти убаюкивающей, как колыбельная. И Кейго сумел разглядеть остальных. — В старом доме у стола соберется детвора, Раз, два, три, четыре, пять будут духов вызывать. Мертвые, раскрыв глаза, лезут уж из-за угла, Кто не спрятался, не скрылся, тот на мертвый пир сгодился! В конце считалочки Тога, прикрыв ладошкой ротик, очень мило рассмеялась. Зал бесновался и признавался ей в любви. Камиджи бешено аплодировала и выкрикивала что-то очень похабное. Кейго во все глаза смотрел на сцену. Помимо Тоги на ней стояли двое парней. Один с гитарой, одетый в старомодный плащ и с цилиндром на голове, прятал лицо под глухой маской с витиеватым узором. Было вообще непонятно, как он под ней хоть что-то видит. Второй тряс в такт музыки розовым хаером, его костюм больше напоминал персонажа какого-то комикса, что-то в духе черепашек-ниндзя. За барабанами сидел человек в черно-белой маске Дэдпула и остервенело бил по тарелкам, даже когда все остальные перестали играть. А, теперь понятно, откуда в ночном клубе такое засилье любвеобильных дэдпульчиков. Даби стоял недалеко от Тоги. Никакого инструмента у него не было. Зато за те самые пятнадцать минут его ожоги успели обмазать фиолетовым гримом, нарисовав на лице что-то типа стежков или скоб — при таком освещении непонятно, — и выглядел он как оживший мертвяк. Слишком разношерстная и необычная компания. Даже близко не похожи на группу. — Эту веселую песню мы посвятили безвременно покинувшему нас Шигараки Томуре! Который имел наглость сдохнуть раньше вас всех! Гори в Аду, гребанный ублюдок! - радостно проворковала Тога, указав рукой на одинокий синтезатор. — В Аду! — кричали люди на танцполе. — В Аду! — закричала Камиджи прямо в ухо Кейго. А Тога, повернувшись, подмигнула Даби. Он сделал шаг навстречу залу, и новый крик. — Даби! — надрывалась какая-то девчонка рядом. — Даби, посмотри на меня! Но он на нее не смотрел. Он, казалось, вообще смотрел на всех и ни на кого конкретно. Кейго внезапно почувствовал сильное желание спрятаться и убежать. А еще ему захотелось, чтобы Даби и на него посмотрел. — Посмотри на меня, Даби, — совсем тихо, так, чтоб не услышала Камиджи, попросил Кейго. — Эй, — Даби говорил негромко и в отличии от Тоги голос не коверкал. - Народ, вы счастливы? Народ подтвердил Даби, что они очень счастливы. И “Лига” заиграла новую песню. На этот раз Даби и Тога пели вместе. Почти в унисон. — Запомни этот день хорошенько! Сегодня я заставил тебя убить человека, Натяни фальшивую улыбку на лицо, Ведь ты должен улыбаться, чтобы они тебе поверили. Будь счастливым, иначе папочка не будет тебя любить! Будь счастливым, иначе мамочка тебя накажет! Улыбайся, улыбайся, улыбайся, Улыбайся, потому что я здесь. Теперь все будет хорошо! Будь счастливым, сегодня ты убил человека! Тога прыгала по сцене за двоих. Даби, несмотря на очень бодрую музыку, застыл, как статуя, простирая руки к зрителям. Он пел достаточно эмоционально, но язык тела не выражал ничего. Только синие глаза горели в темноте, прибивая к месту любого, на кого бы он ни посмотрел. Кейго внезапно понял, почему девочки в толпе уговаривали Даби на них взглянуть. Понял и почувствовал странный жар в области шеи. Наконец Даби его заметил, и, как показалось Кейго, даже улыбнулся, как старому другу, и пел уже только на него. Глядя только на него. Очень жуткое, очень волнующее ощущение. Быстрый проигрыш, музыка, что до этого звучало ровно, внезапно стала чуть-чуть приглушенней. — Мусор! Ответьте мне еще раз: Вы счастливы? — Да! Мы очень счастливы! Даби повернулся к музыкантам. — Эй, поехавшая, а ты счастлива? — спросил он у Тоги. — Я самая счастливая, Даби! — Мистер, а ты счастлив? И человек, одетый в старинный плащ, пританцовывая, ответил: — Ну конечно же, я счастлив! Оставшиеся участники группы, Спиннер и Твайс, тоже оказались очень, безумно, неимоверно счастливы. Даби, довольный ответами, вернулся к залу. Снова отыскал Кейго и спросил прямо в микрофон: — Ну, а ты счастлив? Толпа завопила: «Да!» Кейго одними губами ответил: — Нет. И Даби, усмехнувшись, отвернулся от него. Песня про убийства и счастье подошла к концу. — Ну, как тебе? — Камиджи, широко и несколько сумасшедше улыбаясь, тяжело дыша, трясла Кейго за руку. — Взрыв мозга, — признался тот. И ничуть не соврал. Почти весь репертуар группы состоял из пошлых песенок про смерть, убийства, кровь, кишки, гениталии и больше напоминал бессвязный набор слов, чем полноценный текст. Но весёлая музыка, детский голос Тоги, вкрадчивый, пробирающий до мурашек Даби, их дерганье на сцене. Одинокий синтезатор — все работало на атмосферу. Их музыка въедалась в разум, пробиралась под кожу, и через пару песен Кейго отметил, что не только прыгает вместе со всеми, но и подпевает. Даби больше на него не смотрел и не общался с залом. Все шоу вела Тога. Она с удовольствием кокетничала, протягивала руки ко всем страждущим до нее прикоснуться. И наконец присев на корточки на краю сцены, спела песенку про милую маленькую девочку, которую поймал маньяк, изнасиловал и съел. При этом Тога совершенно не стеснялась, что в таком положении ее коротенькая юбочка ничего не скрывает. Кейго так близко протолкнули к сцене, что он практически ткнулся в белые трусики Тоги лицом. — Хочешь меня? — внезапно спросила она и даже протянула к Кейго микрофон, чтобы он ответил. — Хочу твоего обгоревшего друга, — глядя на белые трусы, сказал Кейго. Тога удивленно посмотрела на него, а потом, запрокинув голову, громко рассмеялась. Она смеялась так долго, что даже успела покраснеть. — Эй! Даби! В полку твоих фанатов прибыло! — Захлопнись, — пожелал ей Даби. А Кейго поймал себя на том, что гаденько ухмыляется. На Даби он тоже больше не смотрел. Не зачем. Все и без игры в гляделки было понятно. — Ну ты даешь! — прокричала Кейго на ухо Камиджи. Кейго пожал плечами. Концерт подходил к концу, Даби уже успел улизнуть со сцены, и остаток шоу Тога пела и вела в гордом одиночестве. Дэдпулы, взявшись за руки, водили хороводы, песни стали медленней и лиричней. Девушки у сцены, подняв руки с включенными на мобильных телефонах фонариками, плакали от переизбытка эмоций. — Спасибо всем за внимание! Ненавидим вас! Вы самая прекрасная публика! Аплодисменты, занавес. Кейго чувствовал себя невероятно уставшим, возвращаясь за столик. Камиджи шла рядом, посмеивалась. Но ее смех казался Кейго слишком нервным. — Эй, — уже у самого столика их кто-то окликнул. Обернувшись, Кейго увидел Тогу: она продиралась сквозь толпу, отмахиваясь от ухаживаний и дэдпулов, которые пытались упасть перед ней на колени. — Богиня! — Выходи за меня! — Ужасная женщина! — Ты нам? — спросил ее Кейго. — Не вам, а тебе. Пойдем. — Куда это? — К Даби. — Тога сделала удивленные глаза, а после рассмеялась. Камиджи схватила Кейго за руку. — Мне кажется, это плохая идея. Ее голос звучал взволнованно и неуверенно. Кейго понял, что если сейчас уйдет, очень сильно ее обидит. Очень сильно, но… — Прости. И она отпустила, а Кейго рванул вслед за Тогой. Сердце бешено колотилось в груди. Плохая идея, плохой день, плохая жизнь. Он потом пожалеет, скорее всего, пожалеет, не может не пожалеть. Но сегодня было все равно. Тога провела его за кулисы, довела до гримерки, открыла дверь и… Кейго оказался в могучих объятьях еще одного Дэдпула, на этот раз настоящего. Кажется, его звали Твайс. — Тога! Ты была просто прекрасна сегодня! — Я не Тога, — прохрипел Кейго. — А, да! Действительно. Мои извинения! Твайс бросил Кейго и подхватил на руки Тогу. — Тога! Ты была просто прекрасна сегодня! — Знаю-знаю, дорогой. Джин, а где Даби? — Даби? — Твайс обернулся глядя куда-то назад. — В данный момент пытается улизнуть. Судя по тому, что открыл окно. — Даби, не уходи! Смотри, кого я тебе привела! В соседней комнатке, больше похожей на подсобку, кто-то на очень повышенных тонах разговаривал по телефону. — Что произошло? — спросила Тога. — Мистер Компресс хочет есть, — ответил Твайс. — И? — А доставка не хочет его кормить. — О, сочувствую им. Может, выпьем? За знакомство. Твайс, я знаю, что у тебя был виски. — Он для особых поводов! — Вот именно! Что скажешь? — Тога повернулась к Кейго и подмигнула, и тут же добавила уже шепотом. — Расшевелим мрачное облако. Выпить? Эй, Кейго, разве ты уже не достаточно пьян? — Да, выпить — это хорошая идея. — За знакомство! — Радостно выкрикнул Твайс, все еще нехотя доставая бутылку. Мистер Компресс вышел из подсобки и зло протопал через всю гримерку к выходу. — Я пас! — Что случилось? Кто тебя обидел, дорогой? Тога, скинув туфли, удобно развалилась на диване. Твайс тут же подскочил к ней помассировать пальчики. — Доставка! Они не доставляют суши после одиннадцати вечера! В круглосуточной доставке! Это возмутительно, и я так просто это не оставлю. Нет, не оставлю. С этими словами он вышел из комнаты. Спиннер раздраженно вздохнул. — Проследишь? — спросила его Тога. — Придется. Компресс, подожди, я тоже хочу суши! — Итак, их осталось лишь четверо. Джин, отвали от моих ног. Ты обещал нам выпить. — Но, Тога! — Выпить! Виски оказался хорошим и очень крепким. Кейго тут же почувствовал, как его развезло. — А Даби наливать? — спросил Твайс Тогу. — Даби наливать, — подтвердил Даби. — Дай ему понюхать пробку, — предложила Тога. — Я тебе знаешь, что сейчас понюхать дам? — Заинтриговал! Что? — А почему Даби не наливать? — прервал наметившуюся драку Кейго. Он никак не мог перестать разглядывать Даби. Фиолетовый грим в нескольких местах смазался, но, Боже, каким же красивым и необычным был этот парень. Особенно, когда поворачивался к Кейго и смотрел в упор. Мурашки бежали по коже. Кейго облизал губы, чтоб не закапать набежавшей слюной пол. — Он пьет таблетки. Доктор прописал, чтоб голова не болела, — объяснил Твайс, покрутив пальцем у виска. Даби хмыкнул и пожал плечами, тем самым показывая, что Твайс прав, но комментировать он это не собирается и все равно нальет себе. — За знакомство. Разговор пошел легче и веселей. Точнее, разговаривали в основном Твайс и Тога. Они рассказали Кейго и про группу, и про Шигараки Томуру — их бывшего солиста. Раньше был, вместо Даби. Точнее вместе с Даби. Точнее просто был! А теперь Шигараки нет, и все не клеится. И это первый их удачный концерт за долгое время после смерти Шигараки. — А давно он умер? — Уже полгода. Не так, чтобы очень давно. Просто без него плохо. Понимаешь? Кейго кивнул. Понимал, он и сам полгода назад потерял все. — Одного Даби нам мало, потому что… — Твайс, — резко прервал Тогу Даби. — Забери, пожалуйста, пьяную говорливую девку и свали уже. — Бу-бу-бу. Как грубо! Ну и пойдем от них, Джин! Нам здесь не рады. — Ты уверен? — Помявшись, спросил Твайс. — Да, уверен. Очень прошу. Тога болтала ногами, сидя у Твайса на руках. — Пойдем в бар! А еще лучше танцевать! Неси меня танцевать, Джин. Кейго улыбнулся. — Это было грубо. — Иначе они никогда бы не ушли. Молчание затягивалось. Кейго крутил в руках стакан, чувствуя, что у него горят уши. Странно, обычно он никогда не смущался, когда дело касалось флирта. Даже с Тодороки Энджи было легко и просто. — Как тебя зовут? — Чиркнуло колесико зажигалки. Даби закурил, пересев поближе к окну. — Ястреб, — Кейго ответил мгновенно, даже не задумываясь. — Странное имя, — Даби ухмыльнулся. — Не хочу это слышать от парня, которого зовут Даби. — Это ирония. Даби обвел свое лицо по кругу, намекая на шрамы от ожогов. — У меня тоже ирония. — Правда? Хочу посмотреть. — А я хочу потрогать. Это все виски. Чертово виски! Как же с утра стыдно будет. Кейго подошел ближе к Даби. Тот продолжал курить, выпуская дым через нос. — Можно? — Рука замерла в нескольких сантиметрах от его лица. — Валяй. Кожа грубая и шершавая. Ожоги были повсюду. На лице, шее, руках. Майка на Даби сидела плохо, топорщилась, и Кейго заметил, что шрамы есть и под ней. Стало жарко. Кейго прикоснулся к лицу Даби, провел пальцами по щеке, к уху. У Даби внезапно не оказалось мочек. — Откуда? — Моего отца шантажировали. — Даби сидел, закрыв глаза. Сигарета уже догорела до фильтра, но он не торопился ее выкидывать. — Он большая шишка в определенных кругах. Когда мне было лет пятнадцать, меня вместе с мамочкой затолкали в багажник и увезли куда подальше. Мочки ушей они прислали отцу в подарок, чтоб тот понял — они настроены серьезно. Кейго вздрогнул, но руку не убрал. Даби бросил окурок и открыл глаза. Совершенно безумные, совершенно прекрасные. Он ждал реакции на жуткую историю, но Кейго вместо того, чтоб остыть и почувствовать жалость или отвращение, максимально приблизился к Даби и тоже посмотрел ему в глаза. Я хочу тебя! — Это они тебя подожгли? — Нет. Я сам. Когда они замучали маму, я понял: себя надо спасать самому. — А отец? — А что он? — Он что-нибудь сделал? — Сказал мне в больнице, что если бы поддался шантажу, нашу семью никогда бы не оставили в покое. — Сработало? — Ну, больше никаких похищений не было. Насколько мне известно. А так, я с ним не общаюсь, могу и не знать. Кейго не выдержал и поцеловал Даби. Никакого ужаса, никакой жалости, скорее, возбуждение. Больное такое, но очень приятное. Даби открыл рот и позволил себя целовать, хотя и остался почти безучастным. Не пойдет. — Раздевайся. — Тебе надо — ты и раздевай. Под одеждой Даби оказался невероятно худым. Кейго и сам был не самым крепким парнем в мире, но рядом с Даби точно выглядел мощнее и сильнее. Жилы, шрамы и кости. Обгоревшая кожа сильно контрастировала со здоровой: белой и гладкой, очень нежной. А ведь у Даби, если попытаться представить его без шрамов, очень красивое лицо и тело. Кейго поцеловал его сначала в то место, где был шрам, потом рядом, там, где обнаженная кожа. Даби шумно выдохнул, притянул к себе и все. Дальше остановиться было уже невозможно. Они целовались как безумные. Сталкивались руками, губы перебивали друг друга, разное дыхание и разный ритм. Даби уже сам стягивал с Кейго футболку и, да, конечно же, наткнулся на шрамы. — Откуда? — Не сейчас, потом расскажу. Даби хватался за Кейго, потому что ему надо было за что-то хвататься. — Подожди, подожди. Подожди. Хотя терпения ждать уже не осталось. Обычно Кейго так себя не вел. Он вообще обычно снизу. Но не в этот раз. Не так. И не с Даби. — Хочу тебя трахнуть, — не то признался, не то спросил разрешения Кейго. Тот скорчил морду, но промолчал. — Это значит да? — Да. Эй, Кейго, ты сейчас на полу, в гримерке клуба вместе с малознакомым парнем, который с ног до головы покрыт шрамами от ожогов. Он только что рассказал тебе слезливую историю про похитителей и отрезанные уши, а теперь тебе настолько рвет башню, что ты готов его взять прямо так, на полу и на сухую? Потому что от вида его ожогов тебе становится хорошо. Очень хорошо. Нереально хорошо. И пусть покажет тебе, каким он бывает, когда ему больно. Кейго, ты что, извращенец? Тебе действительно нравится такое? Может быть у тебя какая-то моральная травма, связанная с огнем? Ответ: да, да и да, — нужное подчеркнуть. Даби сам схватил Кейго за член. — Приглашения ждешь? — А ты приглашаешь? — Заткнись! И Кейго оказался на Даби, внутри Даби, сжал его так сильно, что сам забыл, как дышать. — Больно,— тихо прошептал Даби. — Я помогу, — ответил Кейго. Громкая музыка из клуба заглушила все звуки. Они не говорили и не стонали, молча двигались навстречу друг другу. Все сожаления потом, лучше никогда. Даби поднялся над полом, жалобно вздохнул и уткнулся Кейго в плечо. Только этого хватило, чтоб быстро успеть вытащить член и кончить. Потом завалить Даби обратно. Взять в рот. Проглотить. Реальность возвращалась к ним постепенно. Стыда, как ни странно, не было. Оба голые и грязные, все в фиолетовом гриме сидели на полу и не спешили одеваться. Странно, впервые за долгое время, Кейго не хотелось себя жалеть. Даби сидел с закрытыми глазами, поджав ноги и обнимая себя за плечи. К нему снова захотелось прикоснуться, но что-то внутри кричало: Нельзя! — Меня тоже как-то похитили. Парни, которые вырезали на моей спине автограф. Закрыли в ангаре, отбили почки. Одна рука до сих пор плохо слушается. Но мне повезло. Меня спас мой начальник. — И правда — повезло. — Наверное, надо домой. — Надо. — Тебя проводить? — Нет. — Тогда, я еще приду. В смысле сюда. В смысле к тебе. — Приходи. И Кейго действительно пришел. И не один раз. Твайс больше всех был рад его видеть. Остальные тоже привыкли. Игнорировал Кейго только Даби. Правда потом они все равно целовались, собирая всю пыль по углам. И трахались каждый раз, когда виделись. Однажды Даби даже опустился на колени и отсосал Кейго. Такие вот странные отношения со странным парнем. Кейго чувствовал себя зависимым. Дни в офисе пошли быстрее. Камиджи демонстративно не разговаривала с Кейго. Шеф все еще был участливым и любезным, но Кейго все меньше и меньше обращал на него внимание. Он теперь получал свою долю презрения, сарказма и секса в другом месте. А потом Даби пропал. И все рухнуло.