Маринетт медленно и задумчиво накалывала кусочек сочной индейки на серебряную вилку и предавалась печальным размышлениям. Изредка, она поглядывала на Алью, от которой её отделяла Лила, сидящая рядом с Мари и пожинавшая в тишине питательный завтрак. Взгляды, посылавшиеся подруге, были быстрыми и отчужденными, которые темноволосая всячески пыталась скрыть от любопытных глаз остальных.
Вглядываясь в смуглое лицо близкой подруги, придворная дама горестно вздыхала. Черты лица графини Сезер были правильны, но унылы. Губы каштановолосой, зачастую остававшиеся за всё время трапезы закрытыми, невольно содрогались в определенные моменты. Карие выразительные очи блуждали по всей огромной зале, не останавливаясь ни на ком. Конечно, столь непривычное и чуждое для Альи поведение насторожило бы её верную приятельницу, но помимо инстинктивного беспокойства, возникли более глубокие чувства, ввергавшие разум в неспокойный поток однообразных мыслей. Всему этому поспособствовало ещё одно событие, которое произошло после появлении Кагами в трапезной.
Как всегда, за принцессой королевства Цуруги, шли её послушливые фрейлины. И Маринетт, позволив себе маленькую и безобидную шалость, озорно подмигнула Алье, когда та садилась за стол для придворных дам. Но каменное лицо последней не отразило никаких дружеских эмоций, руки не попытались изобразить приветственных жестов, а Лила, властно разделила двух подруг, сев между ними, и этим лишила возможности на всякое краткое объяснения для Мари.
Это душевное смятение подкреплялось ещё одним фактором. Королева Одри не пришла на трапезу, что было очень странно. Зная её долгие годы, темноволосая ведала, что королева стиля никогда не пропустит любой монарший обряд из-за временного недомогания, будь то даже обыкновенный и ничем непримечательный завтрак. Опираясь на этот факт, фрейлина сделала вывод, что Одри наверняка не явилась в трапезную, имея на то весомые причины. И эти возможные причины давали пищу для грустных дум придворной дамы. Хотя, этот вопрос беспокоил в этой комнате не одну её.
Хлоя рассеяно пережевывала еду, отнекиваясь от разговоров, и томно вздыхая. По натуре светловолосая была человеком эмоциональным, горячим и суматошным, особенно, если дело касалось близких людей. Вот и сейчас, витая где-то в грозовых облаках, она неустанно думала про мать, и, изредка, позволяла себе такой сладостный грешок, как сетование на герцога Ле Тьен Кима. Она осуждала его манеры, осанку и излишнюю разговорчивость, которую, впрочем, никто из сидящих за столом предпочел не поддержать.
Остальные мелкие эпизоды вряд-ли нуждаются в долгом описании. Не происходило ничего занимательного или поражающего чувства или разум. Нет. Каждый был занят своими видениями на счёт остальных.
Так, уныло и скучно прошла утренняя трапеза. Вся знать, выходя из залы, была рада освободиться от такой гнетущей психологической пытки, которая давила на и так расшатанные нервы.
Первым делом, Хлоя хотела рвануть к своей матушке, нанести ей визит и справиться о её здоровье, но определённые тяготящие мысли остудили сердечный пыл верной дочери. Доселе светловолосая принцесса торопливой ходьбой направлялась в сторону покоев королевы стиля, но ноги непослушно замедлили шаг и вовсе остановились. Не ожидав такой внезапной остановки, Маринетт, покорно следовавшая за госпожой и на долю секунду забывшись в своих думах, чуть не споткнулась об пышную юбку медового цвета. Темноволосая тотчас подняла голову на принцессу и застала её в мрачном, отрешенном облике, который совсем не соответствовал образу весёлой и румяной наследницы Буржуа.
— Что случилось, принцесса? — обеспокоенно и недоумённо потревожилась придворная дама.
— Я сражаюсь с голосом разума и велением сердца, Мари, — монотонно прозвучал ответ Хлои в полном безмолвии стен французского замка.
— Объяснитесь, госпожа, я вас не понимаю, — ещё более смятенная фрейлина уставилась на принцессу.
— Как сложно быть принцессой, Мари, ох, как же сложно! — кронпринцесса бережно вложила свои руки в руки Маринетт и сжала их, будто взывая к помощи и ища поддержку, — Я не знаю, что мне делать. Слушать правила, которые диктует общество, или отчаянно нарушать их, идя по дороге, которую прокладывают человеческие чувства.
Возникла пауза, и темноволосая хотела вновь спросить о предмете беспокойства госпожи, как та сама продолжила:
— Этикет не дозволяет мне идти в покои к родной матери, пока она сама не соизволит послать мне приглашение, исключения составляют лишь крайние случаи, когда состояние критическое, о таком я даже думать не хочу. Но душа неустанно тянется к покоям матушки, а сердце твёрдо стоит на своем. Оно словно шепчет мне: «Милая, забудь про эти глупые предрассудки, иди туда, куда тебе надо». Но я принцесса. Я не могу не думать о своей репутации, которая будет преследовать меня всегда, — каждое слово было произнесено с чувством и, явно, потребовало немало душевных сил, так что Хлоя остановилась, позволив себе сделать глубокий вдох. После, с мольбой в голубых глазах она произнесла, — Помоги мне, Мари. Наставь меня и направь, скажи, как будет лучше.
Маринетт пару минут назад подумала об этом глупом правиле, которое было прописано в каждом сборнике «Этикет для начинающих юных леди» и зазубрено каждой юной знатной девочкой, только погружавшейся в жизнь. Правда, в тот момент беспокойство о здоровье Одри было превыше, чем соблюдение этого, так что темноволосая даже не подумала напомнить о его существовании Хлое. Оказалось, что светловолосая сама прекрасно помнила о нём.
Придворная дама знала, как дорога чистая репутация каждой королевской особе, и как такое ничтожное отхождение от правил могло привести к грязным сплетням и злобным слухам. Вся жизнь принцессы была подвергнута таким нелепым законам и всё ради будущего.
— Мари? — жалобно отозвалась Хлоя, ждавшая холодного вердикта своей верной фрейлины.
— Не стану врать вам, госпожа, — откровенным тоном начала Маринетт, — Отступление от правила порой ведёт к прискорбным последствиям, так что в таких делах стоит применять ясный, не затупленный ничем разум, но и не стоит оставлять своё сердце неестественно каменным. Совмещайте голос здравомыслия и потоки, идущие от тёплой, великодушной души, всегда способной на всяческое сострадание. Это главный закон для любого человека, принцесса.
Столь хладнокровная, но в тоже время ласковая речь воодушевила поникшую и погрязшую в путах тёмных дум светловолосую кронпринцессу. Ещё раз вздохнув, но уже с большим облегчением, представительница Буржуа хорошенько задумалась, внимая мудрому совету подруги. Прежде чем Мари захотела осведомиться о её решении, как вердикт слетел с алых губ:
— Я пойду к матери, — краток был ответ, уверенный вид госпожи пресекал всякие дальнейшие расспросы, и девушки отправились туда, куда планировали.
Подойдя к массивным дверям, ведущим в покои королевы, Хлоя не была удивлена ответом личных служанок ранее упомянутой особы, которые поведали принцессе, что в комнатах находится её отец — король Андре -, который бережно ухаживает за занемогавшей жёнушкой. Впрочем, зайти к матери такое обстоятельство наследнице не мешало.
— Ах, Хлоя, моя беззаветная дочурка! — со всей материнской любовью прощебетала Одри, — И Мари, моя дорогая утешительница!
Королева стиля лежала на огромной пуховой кровати, приняв, несмотря на радушное приветствие, изможденный вид. Подушки были настолько велики, что светлая голова Одри казалась совсем крохотной, а белоснежная простыня, покрывала бóльшую часть тела. Рядом с кроватью на стуле сидел Андре. Он терпеливо сжимал бледную ладонь супруги своими большими руками, не давая ладошке ни единых шансов вырваться. Впрочем, такая опека отнюдь не досаждала его жене. Король на прибытие девушек не отреагировал с таким энтузиазмом, но по-доброму кивнул в знак уважения. Хлоя мгновенно помчалась целовать матушку.
— Маменька, вы так бледны! Что с вами, маменька? — испуганно пролепетала дочь, оттеснив отца от ложа матери.
— Ох, дорогая, моя голова! Она так болит! — протянула Одри и ухватилась за свой аристократичный лоб.
— Вы вызывали лекаря, маменька? — страх принцессы рос с каждым жестом королевы, изображавшим боль.
— Звала, дорогая, конечно.
— И что он сказал?
— Ох, он ссылается на давление, смену погоды, на всю эту непонятную мне тягомотину… — простонала королева.
— Не забивайте себе голову этой ерундой! Я обязательно буду подле вас, пока вы окончательно не почувствуете себя лучше! — заверила Хлоя.
Пока продолжался этот пылкий диалог матери и дочери, Андре незаметно встал и приблизился к Мари, которая доселе наблюдала довольно смешную в её понимании сцену.
— Позаботься о ней, Мари, — произнёс мужской голос.
— Я буду, Ваше Величество, королева поправится.
— Иногда забавно наблюдать за этим, — тихо добавил король, — Одри хворает нечасто, храни её Господь, но старается всячески показать, как страдает. А моя бедная доверчивая девочка так волнуется из-за любимой «мамá»*, как бывало, она называет её. Мило созерцать их наивный разговор.
После этих слов, он скрылся за дверьми, оставив женщин наедине.
Темноволосая не решалась подходить ближе к светловолосым особам, дабы оставить себе время на веселящие дух размышления.
Такие жизненные зарисовки из моментов, когда Её Величество Одри заболевала, видела Мари на протяжении всех своих восемнадцати лет. По правде говоря, по-началу фрейлина беспокоилась о состоянии королевы стиля: а вдруг случилось что-то серьёзное? Но увидев её рядом с дочерью, постоянно восклицавшую: «О Милостивый Бог, сжалься над своей жалкой рабыней!», придворная дама понимала, что ничего смертельного в болезни Одри нет. Хотя, кое-что всё-таки настораживало.
Почти всегда болезнь королевы приносила ей некую неявную, косвенную пользу. Мотивы были туманны и почти неуловимы, так что Мари оставалось лишь строить догадки о мыслях матери Хлои.
— Милочка, а ты чего встала у двери, словно чужая? — воскликнула та, о ком только что думала придворная дама, — Подойди ко мне!
Темноволосая безмолвно приблизилась к кровати и присела рядом с принцессой.
— Мамуля, оставляю тебя на попечение нашей золотой лекарши! — задорно выдала наследница Буржуа и следом поспешно вставила, — Я только сбегаю за слугами, чтобы те принесли вам завтрак, мамá, вы же совсем ничего не ели! И даже не протестуйте, мамá, я не хочу слышать ваше несогласие! Я сама выберу кушанья, которые вам можно и нужно вкушать.
С несвойственной для статной принцессы быстротой, но так присущей взволнованной и заботливой Хлое, она выскочила из покоев матери, оставив темноволосую наедине с последней. Одри немного поморщилась и потёрла виски, играя роль больной. Поняв, что придворная дама раскусила уловку, она сдержанно хмыкнула, но в следующий миг звонко рассмеялась.
— Ах, взрослая Мари, ты совсем истратила все своё детское простодушие, которого так полно в душе крошки Хлои. Что же ты молчишь? — безмятежно проговорила женщина.
— Трудно не знать особенности вашей натуры спустя столько лет, королева, — спокойно ответила Маринетт, даря госпоже мягкую улыбку, столь украшавшую бледное выразительное лицо придворной дамы.
— Но не решай в своей смекалистой головке, что моя болезнь имеет притворный характер. Отнюдь! Право, моя голова не даёт вести мне умиротворенную, размеренную жизнь, которую я веду ото дня в день, а насморк, появившийся буквально час назад меня сильно удручает, — охнула королева стиля, проведя рукой по собственной линии подбородка.
— Могу сделать вам отвар, Ваше Величество, — вежливо предложила фрейлина, — Вы ведаете о моих скромных познаниях в этой области, и, может, с позволения Бога, я смогу своими травами помочь вам.
— Было бы так мило с твоей стороны, милая.
Мари начала исполнять свой долг. Смешав некоторые пахучие травы в специальном сосуде для их размельчения и смешивания, она аккуратно добавила немного янтарного мёда. Тщательно всё перемешав, а позже и заварив в небольшом фарфоровом чайничке молочного цвета с красивым красным цветочным узором, девушка грациозно подала напиток. Светловолосая дама с наслаждением сделала первые глотки из изящной миниатюрной чашечки.
— Что же, дорогая, в этом деле твоё умение так же совершенно, как красота Афродиты, — констатировала представительница Буржуа.
— Не стоит лишних слов похвалы, — засмущавшись, отмахнулась темноволосая, — Я всего-лишь выполняю свой долг, Ваше Величество.
Вдохнув живительный пряный аромат отвара в очередной раз, женщина отложила чашку на серебряный поднос. Взгляд светловолосой монархини устремился на придворную даму, которая изучающе смотрела в окно, тщательно вглядываясь в открывающиеся виды, привлекающие всякого человека своим величием. Звучный голос с заметным интересом произвёл вопрос.
— Ты уже знакома с герцогом Ле Тьеном?
— Да, госпожа, — сказала Маринетт, поворачивая голову в сторону постели.
— Как и где? — последовал новый вопрос, требовавший более подробного изъяснения.
— Его высочество принц Адриан желал устроить вечернюю прогулку в компании близких приятелей, на которой присутствовала принцесса Хлоя со мной, герцог Нино Лейф, герцог Ле Тьен и младшая фрейлина Кагами — графиня Алья Сезер, — при упоминании последнего имени лицо Одри приняло вид некоторого недоумения.
— Графиня Сезер? А она-то что забыла без своей принцессы? — недоверчиво промолвила королева.
— Список гостей составлял принц, я ничего не…
— Странно, — этим замечанием была оборвана речь темноволосой, — Но что же, продолжай.
— Тогда нас с принцессой представили герцогу Ле Тьену, — она осеклась, но сразу продолжила, — Точнее, только лишь меня. Оказалось, госпожа Хлоя была давно знакома с ним. После у нас была небольшая беседа за столом и при прогулке.
— И, Мари, каковы твои впечатления о данной особе? — серьёзным тоном произнесла Одри.
— Неоднозначные, — отрезала та, — Не стану вам лгать и давать ложные мнения об этом человеке. Он говорлив, местами назойлив и нетактичен, отличают его познания в области ботаники и презентабельный внешний вид. Это всё, что я могла узнать о нём за столь короткое времяпровождение.
— Так вот? — усмехнулась королева стиля, — Ты ведь знаешь, что ему отходит трон Аснании в скором времени? — вместо устного подтверждения девушка лишь кивнула, — Это случится
очень скоро, девочка моя. Мои верные птички нашептали, что повелитель аснанских земель страдает от болезни, которая скоро его окончательно приведёт туда, куда все мы однажды придём. Месяц-два и мы будем встречать нового короля.
— Что вы подразумеваете под этими словами? — с некой опаской и подозрениями отнеслась к речам госпожи придворная дама.
— Пока ничего, милая, пока ничего, — зачарованно повторила та.
Разговор был вовремя прекращён, так как в следующий момент с «парадом» кухарок и подручных слуг Хлоя вошла в покои матери. Обслуживающий персонал нёс в руках разнообразные блюда — начиная от яичницы, заканчивая поджаристыми золотого цвета хлебцами со специями.
— Маменька, я, признаюсь, не знала, что ваш желудок пожалует поесть, так что приказала готовить все рецепты, которые только записаны в французских кулинарных книгах! — сообщила запыхавшаяся наследница.
— О, Хлоя, право, не стоило в таких количествах… — опешив, мать не могла подобрать нужных слов, чтобы описать всю торжественную процессию.
— Мамá, не стоит тратить драгоценные силы на совершенно пустые слова, просто кушайте*!
Так, наевшись до отказа пищеварительных органов и дальше принимать пищу, упорно пихаемую светловолосой принцессой, Одри без сил осела в постели, будто плотный завтрак лишь подорвал её здоровье.
— Я сыта, доченька, и буду сыта до скончания веков, — пробормотала Одри.
— Славно, очень славно! — удовлетворённая своей работой говорила наследница Буржуа, — Что же, матушка, я думаю, дневной сон вам…
Раздался стук в дверь, не дав возможности Хлои досказать мысль.
— Входите! — слабо вякнула хозяйка комнат.
В помещение зашёл джентльмен, которого меньше всего можно было ожидать. Ким одарил присутствующих своей обыденной сверкающей улыбкой.
— Ваше Величество, — он глубоко поклонился королеве, и вскоре его взгляд перешёл на светловолосую девушку, — Ваше Высочество, — черед дошёл и до Мари, — Леди Маринетт. Приятно и невероятно соцерзать всех прекраснейших дам этого мира в одной комнате. Правда, нахожу очень огорчающим факт того, что наша любимая королева чувствует себя неважно.
— Ах, герцог! — расцвела Одри, в то время как остальные девушки застыли в угрюмом оцепенении и помрачнели, — С вашей стороны так мило навестить меня, с вашим-то графиком дел!
— Что вы, что вы! — сердечно заверил её парень и в подтверждение своих слов положил правую руку на сердце, — Мой долг и душа тянулись к вашей обители, Ваше Величество!
— И чего вы стоите в дверях? Подойдите же ближе! — позвала королева стиля, и тот с радостью откликнулся на приглашение.
Почему-то Маринетт испытала отвращение от всего этого диалога. Эта напущенная приторность в голосе каждого говорящего и слишком вежливые обращения — всё вместе вызывало некую тошнотворность. А тон и манера общения королевы просто поражали знающую её всю жизнь девушку. И далеко не одна темноволосая была такого мнения.
— Мы пойдём с Мари, матушка, — пытаясь скрыть истинные чувства, любезно откланялась Хлоя, — С вашего позволения, конечно.
— Побудьте ещё, дети мои. Вы скрашиваете часы моего досуга.
С неохотой юным девушкам пришлось выслушать пятнадцатиминутный разговор о том о сём, который абсолютно не заинтересовал ни одну из них. Юная Буржуа признавалась в душе, что слышать голос Кима было ей даже противно.
— Ох, как я глупа, Боже мой! — вдруг простонала больная, — Вы же молодежь, вам стоит в такой погожий день прогуляться по живописным садам Франции! И никаких отговорок, молодые люди, сейчас же гулять! Свежий воздух способствует укреплению здоровья и улучшению настроения, уж вы послушайте такую мудрую женщину, как я, — неожиданно рассмеявшись, Одри буквально вытолкнула всех посещающих вон из покоев, и те не смогли вставить и слова несогласия. Пришлось исполнять волю королевы.
Для кого-то это было тяжким бременем судьбы, а для кого-то прогулка была самой настоящей сладостью жизни. Беседы как таковой не было. Болтал лишь Ким, рассказывая про свои забавные истории из детства, какие по мнению девушек такими не казались. Пытаясь не зевнуть и не окончательно растерять внимание, дамы кивали, вставляли одиночные односложные слова, не влияющие на разговор совсем, и просто пытались слушать этот нескончаемый поток мыслей.
Хлоя думала о чём-то неопределенном. Обо всём, что попадалось на глаза. Небо синее, такое чистое и бескрайнее, безмятежное и спокойное. Вот розы белого оттенка бурно растут, заполняя пространство сада своей бесконечной прелестной красотой. Какой цвет! И как схож этот белый отблеск лепестков с цветом её новеньких перчаток! Тут её и осенило.
— Перчатки! Мои перчатки! — воскликнула она, — Я забыла их у мамы. Мне стоит вернуться за ними. Идите дальше и не беспокойтесь, я обязательно вас догоню!
— Принцесса, зачем себя мучать, если можно позвать слугу? — но вопрос Кима не дошёл до ушей убегавшей принцессы. Хлоя отчаянно ухватилась за возможность сбежать от компании герцога.
Правда, светловолосая совсем позабыла, что своим бегством обрекает темноволосую «пленницу» на страдания. Теперь Маринетт наедине с Ле Тьеном, и разговор придётся завязать хотя бы для призрачного приличия.
Минуту или около они молча шагали, не издавая не звука. Но такая благоговейная тишь должна была быть нарушена, и первый, кто оборвал её, стал Ким.
— Леди, не расскажете, сколько вы уже носите почётное звание фрейлины принцессы? — тон Ким утратил ту дикую восторженность, которая присутствовала до этого.
— С того момента, как госпоже исполнилось двенадцать лет и ей дозволялось иметь первую личную свиту во служении, — учтиво сообщила та.
— Долгий срок, леди, — справедливо заметил парень, — И как же мы раньше не встречались?
— Обычно, я не выезжала дальше территорий родного королевства, Ваша Светлость.
— Занятно, — отозвался он. Помедлив, Ким посмотрел на придворную даму и существенно изменился в лице. Его прежде жизнерадостная улыбка окончательно пропала, в темно-карих глазах появился холодный блеск, а зрачки сузились. В таком ледяном обличии герцог казался более высоким и жилистым, чем на самом деле он был, и этот образ пугал юную девушку.
Мерный басовый голос произнёс:
— Знаете, вчера, узнав вашу фамилию, я заинтересовался. «Де Лаче». Довольно редкая и звучная фамилия. Только,
я не был незнаком ни с одним подобным родом или знатной семьей.
Маринетт как будто что-то кольнуло, а потом пришло чувство, словно её окатили холодной водой. Она пыталась сохранять спокойствие. Может, он просто хочет узнать побольше о ее несуществующей семье? Тихо, Мари, не волнуйся как маленькая шестилетняя девчонка!
— Я, к счастью, являюсь ранней пташкой, так что сполна распоряжаюсь своим временем до завтрака, — вальяжно рассказывал Ким, не сводя глаз с фрейлины, — Его Высочество Адриан настоятельно рекомендовал мне посетить дворцовую библиотеку, что я с радостью и совершил этим утром. Без всяких прелюдий скажу вам, что потратил час-другой на изучении толстенькой книжонки, где написаны все знатные роды и семьи известные когда-либо. И замечу, что выпуск книги был относительно недавно — 20-30 лет назад. Полностью пролистав все фамилии и не найдя «Де Лаче» в этом списке, я задался вопросом: «Как же так?». Потом внезапно я вспомнил одну смехотворную вещицу — очень старую детскую сказку про принцессу, которая в детстве жила у одной герцогини. Как уж ее имя там? — парень показушно повертел головой и опёр подбородок рукой, — Точно,
герцогиня Адальтруда Де Лаче. Какое совпадение, не правда ли?
Темноволосая быстро вскинула голову и встретилась взглядом с Кимом. Он прожигал её своими ледяными глазами, а она тревожно на него смотрела. Черт возьми, он догадался. Тревога теперь полностью захватила разум разоблаченной, ладони инстинктивно сжались, а дыхание участилось. Что делать, что делать? Вдруг, он расскажет это и покроет её вечным позором? Вдруг об этом узнают все? Мысли отчаянно вертелись в голове, создавая настоящий смертельный ураган, и Маринетт не могла ухватиться за какую-нибудь одну. Между тем, Ким усмехнулся, радуясь произведённому эффекту.
— Леди, или ваш статус такого обращения не заслуживает? — саркастически заметил он, — Что ж, мне искренне жаль вас.
Тут в поле его видимости попала та, при которой этот разговор продолжать не хотелось. Ким вновь приобрёл привычный живой вид, увидев Хлою, которая недовольно шагала с перчатками, не спасшими ее от участи прогулки с герцогом.
— Вы так быстро, принцесса? — сладко промолвил Ле Тьен.
— Оказалось, мама уже послала слугу с перчатками, — хмуро пробормотала она, натягивая этот аксессуар, — И, Мари, милая, слуга передала, что матушка зачем-то позвала тебя.
Не желая терпеть унижение, которое нарастало каждую секунду в присутствие Кима, Маринетт сделала легкий поклон и удалилась из сада, оставляя светловолосую наедине с её «сущим кошмаром».
Почти бежав, темноволосая девушка не думала о событиях, произошедших с ней. Просто не находила сил в себе.
Более менее уменьшив свой бешеный темп, уже подходя к покоем Одри, Мари кратко попросила служанок постучать. Скоро, двери были открыты.
— Милая, я была вынуждена тебя побеспокоить, уж прости! — извинилась светловолосая женщина, — Но мне заметно полегчало после твоего травяного напитка. Чувствую, ещё чашка и вовсе вернёт мне здоровье. Спаси меня, Мари!
Девушка беспрекословно подчинилась. Не проронив не слова при самом процессе, она с так же тихо подала отвар. Сидя подле Одри, Маринетт думала, сказать ли ей о том, что ее беспокоит?
— Ваше Величество, могу ли я покинуть вас? — все-таки придворная дама решила промолчать о случившемся, — Я себя неважно чувствую.
За этой репликой последовали дальнейшие: «Конечно!», «Только не болей, милая!», «До вечера, дорогая!». Но, к сожалению или к счастью, они услышаны уже не были.
Словно в тумане, Маринетт добрела до своей комнаты. Хотелось просто взять и упасть на свою кровать. Было абсолютно плевать на время, дневной план и прочие такие важные вещи. Слишком много потрясений за один день, который еще продолжался. Сначала столкновение с Кагами, потом поведение Альи за завтраком, а сейчас это «сенсационное» раскрытие. Горькой пищи для размышлений было слишком много, но думать не хотелось.
С удивлением, девушка нашла на своём столе кое-что интригующее. Именно — два письма. Одно было перевязано оранжевой лентой, с него Мари и решила начать.
***
Дорогая Мари,
Я и вправду чувствую себя очень виноватой.
После нашего добродушного и тёплого разговора у меня в покоях, ты, верно, не ожидала от меня такого вопиющего и отрешенного поведения за утренней трапезой. Поверь, сейчас я очень жалею, что повела себя так равнодушно по отношению к своей ближайшей подруге, и моей недружелюбной халатности нет прощения, однако, я должна объясниться.
Как помнишь, наши милые посиделки оборвала Росси, сообщившая, что моего появления требует принцесса Кагами. Придя к ней, я застала госпожу в отвратительном расположении духа. Она огрызалась на служанок, постоянно что-то роняла из своих рук и буквально металась по покоям. Я, впрочем, видела такое состояние госпожи редко, так как она является образцом самой «холодности и сдерживания эмоций». Но в этом случае, её явно кто-то сильно разозлил.
Чтобы дальше избежать лишних слов и передать в точности всю информацию, с твоего позволения, я расскажу историю от своего лица с использованием диалоговых вставок.
Пока я с Лилой мирно отыскивала наряд для принцессы, Кагами неожиданно рявкнула, словно зверь:
— Сезер, подойди сюда!
Испугавшись, я не сразу среагировала, за что получила очередную порцию гнева:
— Сезер, ты глухая?
— Как могу услужить вам? — покорно спросила я.
— Ты ведь водишь близкое знакомство с этой буржуаской фрейлиной?
— Вы про Маринетт, принцесса?
— Именно. Впредь, чтобы духа твоего рядом с ней не оказалось. Я не позволю даже своей служанке, не то что придворной даме, общаться с ней, — все эти слова Кагами буквально выкрикнула, не дав и лишнего слова вставить, — Ты меня поняла, Алья?
Я думаю, что Лила, наблюдавшая за всей этой сценой, была очень довольна, ведь всей душой желает меня выжить с места второй фрейлины. Но это место, как ты понимаешь, моя милая Мари, мне дорого. Я даже не думала ослушаться Кагами на завтраке, так как понимала, к чему приведёт мое нарушение, но в душе моей бушевало пламя несправедливости.
Если моя великодушная Мари простит меня и поймёт мои мотивы, я буду благодарна судьбе бесконечно. Как ты понимаешь, наше общение не сможет быть столь открытым, какое оно было до этого дня, но, надеюсь, я в праве просить о встрече сегодня вечером, предположим около восьми вечера, у того чудесного места у пруда с вишневыми деревьями, где мы имели честь встретиться на нашем пикнике. На этом моменте я заканчиваю своё послание, так как время мое очень ограничено, и все вопросы я задам при нашей встрече.
Твоя любящая подруга
Алья Сезер.
Дочитав последнюю строчку, Маринетт перевела взгляд на второе письмо, перевязанное зелёной ленточкой. Теперь предстояло прочитать его.
