Верни меня к жизни

      Серая слякотная Готэмская осень сменилась холодным началом зимы. Солнце, укрываясь облаками, начало обделять горожан своим сиянием. Местами на земле уже лежали скромные белые кучи, а легкий снегопад ровным слоем падал в безветренную погоду. Иногда снег сменялся дождем, и тогда на улице становилось совсем отвратительно.       Освальд ковылял по мостовой, ритмично опираясь на зонт. Полы длинного серого пальто развевались за ним словно крылья. Поверх него, бросая вызов броской атмосфере бледного Готэма, был повязан яркий красный шарф. Тщательно уложенная прическа была готова рассыпаться с первыми хлопьями снега, поэтому гангстер периодически поглядывал на небо.       Пингвина вдруг кольнуло беспокойство. Внезапная вспышка неясно откуда взявшегося страха, неприязни, возможно даже отвращения.       Освальд остановился, и его всего передернуло. Он скривился от непонятного чувства и огляделся.       Вокруг не было никого, лишь в паре метров от него мальчик (а мальчиком был никто иной, как юный Брюс) стучал в подвальную дверь. Не обратив внимания на этого десятилетнего юнца, Пингвин поджал губы и продолжил свой путь.       Одной рукой гангстер привычным движением вытащил из кармана жилета пачку сигарет и достал одну прямо зубами. В следующее мгновение он уже поджег ее новой зажигалкой, блестящей серебряными бликами.       Это была слабость, от которой Освальд давно не мог избавиться, как бы ни старался. Она началась еще в школе — родилась под ударами и оскорблениями сверстников. Ему было стыдно за нее, и он, как мог, старался никому ее не демонстрировать, считая процесс позорным и неэстетичным.       Пока сигарета тлела в руках, Кобблпот невольно вспомнил Викторию, сидящую в его клубе в обрамлении мутного дыма. Киллер, в отличие от него, не стеснялась демонстрировать эту пагубную привычку, но как же хорошо она с ней выглядела.       Пришлось даже отдать ей любимую зажигалку, но Освальд не был жаден в подобных мелочах. Это был легко заменимый предмет, а дружба с Зсас была бесценна.       Получив крохи мимолетного удовольствия, Освальд пренебрежительно откинул от себя то, что осталось от сигареты, а следом положил в рот мятный леденец. Привычка, рожденная из другой привычки. Чтобы мама не узнала, иначе ее больное сердце не выдержит.       Кобблпот вздохнул.       Слишком многое нужно было скрывать от нее, все больше подавляя себя настоящего. Порою это огорчало, но мир матери был важнее собственных желаний.       Добравшись до нужного дома, Кобблпот толкнул дверь, ведущую в подвальное помещение, радуясь тому, что снег так и не тронул волосы.       Чем лучше он выглядел, тем больше чувствовал себя уверенным, а уверенность и самообладание в это нелегкое время были важны как никогда.       Игра, которую вел Освальд, подходила к точке кульминации, и пока всего один человек стоял на пути к тому, чтобы поднять занавес.       Прищурившись в полумраке, Освальд отчетливо разглядел три фигуры. Одну, скрюченную на стуле, и две, возвышающиеся над ней.       Парень, привязанный к стулу, стойко отказывался бросать любимую девушку даже под угрозами мафии.       А это было необходимо, иначе хозяйка ресторана, чья дочь встречалась с этим парнишкой, не желала давать гангстеру возможность провернуть внутри свою стратегию.       А было важно провернуть ее именно там, ведь только в этом ресторане Марони встречался со своими коллегами.       Освальд уже доставал нож, собираясь лично побеседовать с юнцом, когда ему позвонили из больницы, в которой лежала мама.       Выругавшись, Кобблпот оставил Бутча и Зсас разбираться с мальчишкой самостоятельно, а сам направился к матери, которой не смог отказать даже в такой ответственный для карьеры момент.       Несмотря на всю важность роли этого мальчика, Кобблпот доверился своим людям. Приказывать другим оказалось намного легче, чем выполнять всю работу самому.       — Босс, ты как раз вовремя, — улыбнулся Бутч, услышав стук зонта о бетон.       — У тебя хорошие новости? — Освальд приблизился к троице.       — Да, он пообещал бросить эту девчонку.       — Это просто замечательно, — довольная улыбка расползлась по лицу Кобблпота. Хоть одна хорошая новость за весь день.       — Она заставила резать ему пальцы, — в голосе Бутча, указавшего на Зсас, просквозила жалоба.       — Ты мафиози или кто, Бутч? — недовольно произнес Освальд, бросив взгляд на киллера. Она стояла, отрешенно глядя в сторону, явно думая о чем-то своем. Жестокость с ее стороны не была новостью. Он бы больше удивился, если бы мальчик наоборот разжалобил ее. — А зачем?       — Он же гитарист, — Виктория пожала плечами, указывая в сторону валяющегося рядом футляра с музыкальным инструментом.       Гангстер задумался и оценил ее смекалку.       — Думаю, нам здесь больше нечего делать, — Освальд развернулся и захромал к выходу. Нестерпимо хотелось покинуть это место, покурить еще раз, а потом прийти в клуб и напиться так, чтобы наутро забыть собственное имя.       Но такой роскоши Кобблпот себе позволить не мог. Он должен был контролировать ситуацию каждую минуту, в любой момент быть готовым ко всему.       Это угнетало, но гангстер упорно твердил себе, что это лишь временные трудности, а лакомый финал того стоит. Ему было плевать, сколько времени и усилий это займет, он заберет то, что так жадно хочет.       Открыв дверь, Кобблпот разочарованно вздохнул. Снег все же пошел. И не простой, а смешанный с моросящим дождем. Освальд услышал за спиной столь же печальный свист. Зсас вышла прямо за ним и тоже была недовольна погодой.       — А я хотела пройтись, — вздохнула она, стоя за спиной Кобблпота.       Отголоски давнего материнского воспитания в очередной раз застали Освальда врасплох, и он исключительно механическим движением раскрыл зонт и шагнул в сторону киллера, накрывая их обоих и подмечая, как от его жеста Виктория радостно улыбнулась.       — Пройдешься со мной до клуба?       Освальд решил, что компания все же лучше, чем бесчисленные мысли о желанной попойке в одиночестве.       Виктория кивнула. Заботливый жест со стороны пренебрежительного Кобблпота отозвался в ней волнительным трепетом.       В последнее время Освальд был очень нервным, это замечали все, кто находился рядом, но Виктория искренне надеялась, что вскоре его настроение улучшится.       Они шли молча, в окружении падающих капель дождя и снега. Без опоры Освальду было тяжело, и он прихрамывал сильнее, но старался не обращать на это внимания. Ему повезло, что Зсас была невысокой, иначе его забота оказалась бы ненужной и попросту смешной.       Виктория старалась идти медленно, чтобы не доставлять ему неудобств.       — Зачем столько стараний ради крохотного ресторана? — спросила она. Бутч уже не раз задавал ему подобный вопрос, не понимая, зачем боссу нужна эта дыра.       — Чтобы воплотить мой план в жизнь. Важна каждая деталь, даже этот ресторан, — ответил Освальд. Бросив быстрый взгляд в сторону Зсас, он отметил, что кожаную куртку сменила длинная черная мантия с капюшоном. Виктория шла к нему очень близко, чтобы не выходить из-под зонта, и его это смущало. Рука в очередной раз потянулась к карману жилета, но Освальд не позволил себе закурить при даме.       — Почему просто не убить Фальконе? — задала следующий вопрос Виктория, на что Кобблпот лишь усмехнулся. Типичный киллер, для него все сводится к простому убийству.       — В таком случае его место займет Марони, — терпеливо объяснил Освальд.       — Тогда почему не убить Марони?       — Но тогда ничего не изменится. Я так и продолжу пресмыкаться перед Фальконе.       Освальд видел, как тяжело бедняжке дается понимание его слов. Ей было проще действовать по указанию, не раздумывать над тем, что делает.       Поэтому в последнее время Кобблпот чаще объяснял Виктории, что к чему, чтобы она, наконец, задумалась о том, что нельзя просто стрелять и нужно думать о последствиях.       — Значит, ты хочешь разрушить основание изнутри? — наконец, после долгих раздумий произнесла Зсас. — Гениально.       Кобблпот самодовольно улыбнулся на эту лесть. Слышать ее от Виктории было вдвойне приятней.       Зсас чихнула и остановилась, закрывая лицо руками. Освальд остановился рядом, чтобы она не промокла.       Кобблпот посмотрел на то, как Виктория потерла порозовевшие щеки и подняла на него виноватый взгляд. Точно такой же, каким смотрела, когда он сказал, что она зря пристрелила Тони и Марко.       Те же непонятные вина и благодарность за помощь и поддержку.       Кобблпот понял, почему этот взгляд так сильно запомнился ему. В эти моменты из него исчезала безумная болезненность, уступая место естественной красоте.       Всего лишь несколько мгновений, в которые он увлекся любованием маленькой убийцы, позволили ему отвлечься от реальности, а потому появившиеся напротив люди стали для него неожиданностью.       Кобблпот не успел до конца осознать, что происходит, как один из них выкрикнул:       — Тебе привет от Марони, Пингвин!       Грянули выстрелы, но Освальд почувствовал толчок и, споткнувшись, ударился о машину, стоявшую у тротуара. Зонт упал к его ногам, но он даже не почувствовал обрушившегося на него дождя.       Кобблпот словно в замедленной съемке видел, как Виктория левой рукой достает пистолет, и трое подошедших к ним бандитов падают на дорогу.       Она перезарядила оружие и сделала еще несколько выстрелов, удостоверяясь, что те мертвы. Все произошло стремительно, буквально за секунды. Реакция киллера не подвела в очередной раз.       Освальд заметил, как сосредоточенный взгляд Зсас расслабился, сменяясь апатией, и киллер, невольно вздохнув, осела на асфальт.       Не раздумывая, Кобблпот бросился к ней и подхватил до того, как она упала.       — Все в порядке, — прошептала Виктория, неожиданно для Освальда пытаясь оттолкнуть от себя, но он уже заметил сочащуюся по ее руке кровь.       Освальд обеспокоенно вздохнул. Быстро просчитав в голове возможные варианты, он подхватил с дороги зонт, закрывая и опираясь на него, а другой рукой обхватил внезапно начавшую сопротивляться Викторию.       — Ты не можешь идти сама, — попытался воззвать Кобблпот к голосу разума, когда Зсас не дала ему сделать и пары шагов.       — Как простреленное плечо может мешать мне идти? — капризно возмутилась она, и Освальд, поддавшись, выпустил ее.       Одновременно поглядывая за ней, Кобблпот так быстро, как мог, довел ее до своего дома, который был намного ближе, чем клуб, втайне радуясь, что мама находилась в больнице.       Сквозь еще одну неуместную порцию возмущений Освальд все же запихнул Зсас в квартиру и запер дверь. Недовольный этим внезапным сопротивлением, он толкнул киллера на диван и бросил бесполезный зонтик в угол комнаты.       Кобблпот полностью промок, и ему грозила простуда, но и Виктория была не в лучшем положении. Сняв пальто, он направился в свою комнату, где на подобный случай всегда лежала готовая аптечка. С ее помощью гангстер вытащил из себя не одну пулю.       Вернувшись, он обнаружил Викторию, облокотившуюся о спинку дивана с закрытыми глазами.       Как бы она не отбивалась от помощи, ей все же было больно.       — Тише, — уже успокоившись, произнес Освальд, когда Зсас шарахнулась от него, стоило ему сесть рядом. Он не понимал ее реакцию, но, тем не менее, знал, что нужно помочь сквозь капризы. — Неужели ты мне не доверяешь?       На этот вопрос с подвохом Виктории было нечего ответить. Она сама постоянно акцентировала на этом.       — Доверяю, — вздохнула Зсас, сдаваясь.       — Тогда не мешай.       Освальд потянул за рукав мантии, и Виктория неохотно сняла ее, откинув в сторону. Под ней оказалась кофта с длинным рукавом, полностью пропитавшимся текущей с плеча липкой кровью.       Нахмурившись, Освальд подумал, как лучше поступить, а затем, взяв нож, просто отрезал рукав выше места ранения. Картина предстала плачевная. В области плеча пуля раскурочила кожу вместе с мышцами, и ее невозможно было увидеть из-за обилия крови.       Освальд взял антисептик и вылил добрую половину в место ранения. Раздалось болезненное шипение Виктории, и Освальд взволнованно поглядел на то, как она побледнела. Зато кровь смылась, и он успел разглядеть рану получше.       Кобблпот хотел было успокоить киллера, но та отвернулась от него, прикрывая рот рукой. Она замерла, не дергаясь, что дало понять — подобное для нее было не в первый раз.       Взяв пинцет, Кобблпот осторожным отточенным движением нырнул им в рану. Он был сосредоточен на своих действиях, стараясь не обращать внимания на тихие вздохи Зсас.       Пытаясь нащупать пулю, он то и дело задевал мышцы и нервы, и в какой-то момент Виктория простонала так громко, что он застыл, в страхе, что сделал ей слишком больно.       Терпеливо дождавшись, чтобы она отдышалась, Освальд вновь продолжил поиски пули. Это продолжалось значительное время, пока он, наконец, не наткнулся на ее жесткое основание. Сразу же схватившись за него, Освальд потянул на себя, вытаскивая пулю из руки и вместе с тем вырывая из Зсас громкий крик.       — Тихо, уже все, — словно ребенка успокоил он Викторию. Обычно, когда Освальд болел, мама всегда обнимала его, и ему казалось, что боль уходит сама. Но в этом случае Кобблпот не позволил себе успокаивающих объятий, посчитав их неуместными, хотя отчего-то ему показалось, что это помогло бы лучше любых обезболивающих.       Еще раз пролив ей на руку антисептик и налепив пластырь, Освальд достал бинты. В идеале, конечно, рану стоило зашить. Но не было ниток.       Прежде, чем наложить повязку, он замер, обнаружив интересную находку. Рука Виктории была иссечена тонкими поперечными шрамами. Какие-то были глубокие, а какие-то совсем поверхностные. Их было около десятка, и Освальд, вновь хмурясь и делая в голове собственные выводы, прикрыл их вместе с раной.       — Ну, вот и все, а ты боялась, — Виктория повернула голову и оглядела заботливо забинтованную руку. Мертвенную бледность на ее лице покрывал болезненный румянец, а на щеках застыли дорожки слез, смешанные с черной подводкой.       Дав ей платок и указав на зеркало, Освальд встал, дошел до кухни и поставил чайник.       Мысли смешались в голове. Марони подослал людей, чтобы убить его, и они, без сомнения, сделали бы это, если бы не Зсас. Она оттолкнула его, и тем самым сама подставилась под пулю. А что, если бы попали не в руку?..       Теперь Освальд был должен ей одну спасенную жизнь.       Он автоматически заваривал чай, выполняя давно уже заученные движения, раз за разом прокручивая в голове последние события.       Дело было не в долге. Дело было в искренней благодарности за спасение, ценою риска для нее.       Виктория все еще сидела на диване, пустым взглядом смотря в пол, когда Кобблпот принес ей чай. Она, как могла, вытерла растекшийся макияж, но вокруг глаз все равно оставались темные круги.       Освальд осторожно опустился рядом с ней. Ближе, чем он находился когда-либо.       — Спасибо, — тихо произнес он, глядя на то, как Зсас гипнотизирует взглядом чашку. Кобблпот не привык благодарить кого-то от всего сердца. Хотя бы потому, что ему никогда не помогали. — За то, что спасла меня.       Сейчас эта безумная жестокая убийца выглядела настолько беззащитно, что Освальд не знал, как подступиться к ней, не понимал, что сказать.       — Я ведь для этого тебе нужна, — Виктория все еще не поднимала на него взгляд. Ее голос глухо прозвучал в стенах квартиры.       — Вовсе нет! — горячо возразил Освальд, обвиненный в столь подлой корысти.       — А для чего? — Виктория подняла взгляд, и Кобблпот понял, что этот вопрос давно волнует ее.       — Ты мой друг, — честно ответил он. — И нет какой-то конкретной цели.       Виктория отвернулась от него. Она пыталась совладать с собой. Для нее не впервой было подставляться под пулю. Но еще никогда Зсас не делала этого ради кого-то.       И пугало ее совсем не то, что она могла умереть, а то, что могла потерять еще одного близкого человека. Внезапная мысль, что Освальда вдруг не станет, накрыла отчаянной волной, и Виктория не знала, как избавиться от этой навязчивой паники.       Освальд также не мог принять тот шквал эмоций, что обрушился на него со всех сторон. Он потянулся к Виктории, но вспомнив, как остро она реагировала на любое прикосновение ранее, решил не причинять еще больший дискомфорт.       — Виктория, посмотри на меня, — попросил он. Зсас обернулась на его просьбу, и Освальд осознал, какая она красивая. Это понимание было совершенно неуместно в этот момент. Она была ранена, едва сдерживала слезы, и ее чуть не убили. Из-за него. Он не должен был думать о таких вещах. Но не мог ничего с этим сделать. — Я безумно благодарен тебе за спасение. Пожалуйста, не рискуй больше собой. Ты не должна умирать.       Слова необдуманно и рвано сыпались из него, и Освальд не мог конкретно понять, что хочет сказать. Ведь словами не выразить ту благодарность, что он испытывал.       Однажды Джим Гордон спас его. Освальд чувствовал удовлетворение. Ведь это он манипулировал им. Заставил и победил. Это было приятно. И с этим же удовольствием он говорил «мы друзья, Джим», навязывая ему ответственность, которую детектив взял на себя, не убив его.       А вот Виктория действовала самостоятельно. Единственное, что управляло ей, были ее собственные мысли. Что мог чувствовать Освальд? Он был счастлив. Кому-то была дорога его жизнь. Кто-то ценил ее ровно настолько, насколько и свою.       Без слов, одним жестом Виктория показала ему свое истинное отношение. Что он мог дать ей взамен? Он не знал.       — Если будет нужно, я сделаю это еще раз. Не позволю тебе умереть.       В отличие от Освальда Виктория тщательно подбирала слова. Вновь ее глаза засветились легким безумием, и Кобблпот, в удивлении раскрыв рот, слушал, что она говорила.       — Ты даже не представляешь, насколько пустой была моя жизнь, пока ты не появился в ней. Я просто не выдержу эту пустоту снова.       Виктория замолчала. Ее странная и непонятная зависимость от Кобблпота, появившаяся в ней за эти месяцы, казалась неправильной даже ей самой, и она боялась, что заметив это, он оттолкнет ее.       — В таком случае, я могу пообещать тебе то же самое, — на лице Освальда не было привычных лицемерных масок. Он был искренен и серьезен. Виктория облегченно вздохнула. Он хотя бы не считал ее на голову больной, как большая часть мафии.       Комната погрузилась в неловкое молчание. Виктория, так и не притронувшись к чаю, с интересом рассматривала интерьер, а Освальд неотрывно смотрел на нее.       — У тебя очень мило, — заметила Виктория, стараясь сгладить неловкость.       Освальд стыдливо опустил взгляд. Они с мамой жили в бедном районе, квартира была старой и очень маленькой.       Окна выходили на теневую сторону, а потому солнце практически никогда не заглядывало в их жилище. Может, Освальд был таким бледным именно поэтому. В доме часто даже горячей воды не хватало на все квартиры.       Комнаты были настолько маленькими, что приходилось наваливать вещи друг на друга, в результате уютный дом приобретал видимость склада.       Кобблпот жаждал власти не только ради статуса, но и ради денег. Много лет живя в настоящей бедности, он не мог не мечтать об огромных богатствах и возможности позволить себе все, чего пожелает душа.       Вспоминая роскошный особняк Фальконе, ему было неловко за то, как на самом деле он жил. У него в гостях еще никогда не бывали друзья.       У него вообще никогда не было друзей.       — А вот за мой дом просто стыдно, — Виктория усмехнулась. — Ни я, ни Виктор о нем не заботимся.       Освальд расслабленно рассмеялся.       — Ты живешь с Виктором? — с интересом спросил он, вдруг осознав, что не знает о Зсас ровным счетом ничего.       — Раньше жила, — Виктория кивнула и, наконец, отпила чай. Он успел остыть, а потому она не обожглась. — Теперь он живёт отдельно. Я мешала ему… Его дамам… Точнее, они мне мешали…       Виктория сильно смутилась и, чтобы скрыть неловкость, вновь принялась пить чай. Кобблпот прекрасно понял, что она имела в виду, но решил не комментировать этот момент.       — Но он иногда заходит, — продолжила Зсас. — Вкусный чай.       — У меня кончилось обезболивающее, но я добавил немного пустырника, чтобы тебе стало легче.       — Обычно в таких случаях я предпочитаю коньяк, — Виктория улыбнулась слабой и благодарной улыбкой. — Но так тоже неплохо, спасибо.       Видя, что обычно сдержанная и хладнокровная убийца склонна к теплому разговору, Кобблпот не выдержал и спросил, в неуверенности облизнув губы:       — У тебя на руке, — он указал на повязку, и Виктория непонимающе посмотрела туда. — Шрамы. Откуда они?       Зсас неловко закусила губу, сжав чашку, и ее глаза расширились, вновь приобретая болезненное выражение.       Об этой стороне ее жизни не знал даже Виктор, и она не хотела думать, как бы отреагировал брат, увидев, чем она когда-то занималась.       Пять лет назад, когда воспоминания о том страшном дне вновь и вновь проносились перед глазами, Виктория, будучи не в силах выносить этого ужаса, брала в руки нож.       Неглубокий надрез на собственной коже и мгновенно проступающая кровь накатывали волной боли, заставляя на время забыть о том, что происходит в голове и почувствовать остроту реальности.       Зсас забывалась в этом достаточно долго, пока в какой-то момент это не перестало помогать.       — Это я… — Виктория неуверенно посмотрела на Освальда, глаза которого расширились в странном понимании. — Сама.       — Тебе было настолько плохо? — тихо спросил Кобблпот.       В ответ Виктория лишь кивнула. Освальд с трудом поборол в себе очередной внезапный порыв обнять ее. Подобная жалость бы оскорбила.       — Это было давно, — ответила Виктория, неловко улыбаясь, — я смогла пережить это, и теперь все… Иначе…       Она права, подумал Кобблпот, глядя на ее улыбку. Теперь все будет по-другому.