In your head they're still fightin' (У тебя в голове они всё ещё воюют) With their tanks and their bombs (Со своими танками и бомбами,) And their bombs and their guns (Бомбами и орудиями.)
The Cranberries — Zombie
По карнизу громко барабанил дождь, эхом раздаваясь по всем этажам. Он не прекращался с самой ночи и продолжался все утро. Был уже полдень, а небо так и не собиралось приобретать здоровый синий оттенок, предпочитая оставаться серым и унылым. Таким же было и настроение Виктории. Она весь день недвижимо провела на диване, укутанная в одеяло, и сквозь раздвинутые шторы смотрела, как за окном пролетают капли дождя. «В твоей голове…» — пел высокий женский голос с приятной хрипотцой, звучавший в наушниках, которые Зсас не снимала с самого утра. Едва проснувшись, Виктория увидела, что часы показывали всего четыре утра. Она легла спать обратно, но сон безвозвратно пропал. На его месте осталось лишь одно грызущее изнутри чувство. Уже который день Виктория металась по квартире, словно зверь в клетке, чувствуя непомерное желание что-либо сделать, чтобы унять тревогу в душе, и при этом ощущала полное бессилие, которое заставляло бездействовать. Она бесцельно бродила сквозь комнаты туда и обратно. Словно робот механически подходила к холодильнику, открывая и закрывая его. Оборачивалась, чтобы полить кактус, стоящий на подоконнике. Бедное растение за несколько дней впитало в себя столько влаги, что ему грозила скорая смерть. Когда, поднявшись в четыре утра, Виктория поняла, что изнывающее чувство в груди так и не ушло, то в безумной панике вскочила и подбежала к окну. Она стала вглядываться сквозь пелену дождя, не зная, что именно (или кого) она хочет там увидеть. Уже много часов она продолжала сидеть, вслушиваясь в музыку и стараясь за минорными нотами скрыть внутреннее напряжение, раствориться в текстах о чужих жизнях. Это получалось. — В твоей голове… — тихо прошептала Виктория вместе с кричащим в ушах голосом, стараясь полностью погрузиться в неведомый музыкальный мир, уносящий сознание за рамки паршивой реальности. Совершенно случайно она наткнулась на радиоволну, на которой прокручивались старые хиты, которые еще в школьные времена постоянно звучали из комнаты брата. За то время, что Виктория терзала пустым взглядом окно, не изменилось ничего. В такой ужасный ливень ни один глупец так и не покинул свою уютную квартирку, а потому с четырех утра и до полудня Виктория видела на улице лишь несколько бродячих котов, бегством спасающихся от дождя. Неизвестно какая по счету с момента пробуждения сигарета в руках потухла, и Зсас бросила ее в разрезанную банку из-под пива, стоящую рядом с диваном. Окурков в ней было столько, что они уже начинали вываливаться за края. Голова болела после вечерней бутылки виски, но Викторию это не волновало. Прошло два месяца с того момента, как Освальд покинул ее. По этой причине, стоило Виктории найти брата, как она моментально ушла в запой. В день, когда мистера Кобблпота арестовали, и вся полиция Готэма рукоплескала своему капитану, гордо ведшего главу мафии, закованного в наручники, Виктория лежала в пьяной отключке в квартире брата. О важной новости она узнала лишь спустя три дня, когда наткнулась на очередную желтую прессу, выйдя на улицу за сигаретами. На первой полосе была фотография Освальда с ярким и кричащим заголовком «Пингвин арестован!» Оттуда же Виктория узнала и то, что он был признан невменяемым и отправлен в лечебницу Аркхем. Эта новость подкосила еще сильнее, чем болезненное расставание с Кобблпотом. Виктория не понаслышке знала, что такое Аркхем, ведь в шестнадцать лет она провела там целый месяц. И до сих пор с содроганием вспоминала жуткого лысого доктора, стоящего за ее спиной и шепчущего на ухо разные диагнозы, применимые к ней. «Вы больны, мисс, но поверьте, я вылечу вас…» Современные слухи об Аркхеме ходили еще ужаснее, чем несколько лет назад, и Виктория с болью в сердце поняла, что ее бедный друг отправился в ад. — В твоей голове, — задумчиво прошептала Зсас, зажигая следующую сигарету, даже не сделав перерыва от предыдущей, и, отвернувшись от окна, посмотрела на дисплей телефона. Песня вдруг прервалась вибрацией и стандартной мелодией звонка. — Что тебе опять нужно? Вопрос был адресован звонившему номеру, который Зсас уже успела запомнить наизусть. Виктория сбросила его, и в наушниках заиграла новая песня. Она оказалась еще более печальной, чем предыдущая, а потому Виктория яростно выдернула провода из ушей в нежелании еще больше поддаваться депрессии. Виктория бросила телефон на диван и, встав, направилась на кухню. Она подошла к раковине и налила себе стакан воды из-под крана. В очередной раз, так как чувствовала непонятную потребность что-то сделать, а потому просто увлекала себя этим несложным действием, чтобы заняться хоть чем-то. Из соседней комнаты вновь послышался звонок. Виктория вздохнула и вернулась к телефону. Немного поразмыслив, она нажала на зеленую кнопку и молча приложила трубку к уху. — Виктория? — послышался полный надежды высокий голос. — Что тебе нужно, Нигма? — спросила Зсас вместо ответа, выдыхая дым. — Как насчет встречи? Виктория, не думая над вопросом Эдварда, оглядела то, во что превратилась квартира за то время, что она бесцельно провела в тревоге, замечая пустые бутылки на столе и застывшие клубы дыма. Она словно очнулась ото сна, в котором находилась все эти дни. Вынырнула из моря внутренних переживаний и услышала шум реальности. И она напомнила, что Виктория уже три дня как не ела. Живот вдруг заболел, скручиваясь в пустую трубочку, умоляя накормить его. — У меня нет на это времени, — Виктория зажала трубку между плечом и ухом, когда дошла до холодильника и начала осматривать его скудное содержание. — Погуляй с кем-нибудь, кому есть до этого дело. — Мне нужно встретиться именно с тобой, — не унимался судмедэксперт, выразительно акцентируя последнее слово. — В общественных местах на меня накатывают панические атаки, — произнесла Зсас, желая избавиться от навязываемого ей общества, и при этом покривила душой. На самом деле, последняя ее паническая атака была за три дня до того, как она впервые встретила Освальда Кобблпота. — Не обязательно посещать общественное место, мы можем… Остальные слова Эдварда Нигмы прозвучали словно в тумане. Виктория, до этого чувствовавшая голод, вдруг ощутила подступившую тошноту и склонилась над полом в рвотном позыве. Привкус никотина гадко почувствовался на языке, и Зсас откинула сигарету в раковину. Опустившись на колени, она обхватила живот руками, укладываясь на полу в позе зародыша. Телефон со стуком упал. — Виктория? — послышался из трубки обеспокоенный голос. Зсас, не желая больше слышать Эдварда, нажала на кнопку сброса. Из глаз невольно потекли слезы. Стоило ей вновь вспомнить об Освальде, как все беспокойство, тревога и страх, которые она так усиленно подавляла безмерным количеством алкоголя, музыкой и бесконечными бессмысленными действиями, вернулись, вновь волной накрыв ее и без того истерзанное сознание. Что с ним делают в Аркхеме? Вдруг она его больше не увидит? Может ли он забыть о ней?.. Вопросы не давали покоя, Виктория старалась задвинуть их подальше, в самые недра сознания, но они все равно всплывали, нашептывая, зарождая навязчивую панику. Почему ей так важно, чтобы он помнил ее? Виктория боялась задавать себе этот вопрос и еще сильнее боялась придумать на него ответ. Телефон вновь зазвонил, и она отпихнула его от себя, ожидая, когда надоедливая мелодия замолкнет. Виктория смутно понимала, что за весь тот год, который провела, общаясь с молодым и безмерно амбициозным гангстером, она почти избавилась от мучившей ее фобии. Находясь рядом с ним, ожидая скорой встречи, перестала думать о том, что мир вокруг создан из зла. Освальд стал для нее своеобразной защитой от пугающего мира. Словно рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Может, кто-то бы посмеялся, ведь Пингвин меньше всего походил на сильного защитника. Однако глубоко внутри эта хищная птица таила столько злости и обиды, что могла уничтожить кого угодно. Это было так смешно, ведь это Зсас была киллером, и защита была ее работой. Но это было правдой. Как и тот противоречивый факт, что самый опасный человек в городе был единственным, кого она не боялась. Несмотря на это, непонятная, вдруг возникшая зависимость от Кобблпота пугала. Это и было истинной причиной, по которой Виктория уехала из города в надежде, что одержимость Пингвином, ставшая почти болезнью, пройдет. «Признать наличие болезни — это первый шаг к ее излечению, просто признайте, наконец, мисс, что вы больны…» Ничего не прошло. Лишь усилилось в десятки раз, причиняя невероятную боль. Зсас жалела обо всем, что потеряла из-за того, что побоялась собственных чувств. Осознание того, насколько все было бы иначе, если бы она осталась, как Освальд просил, рождало острое чувство вины во всем случившемся с ним. Будь Виктория рядом, Освальд бы все еще оставался главой, а его мать была бы живой. Его сердце не было бы разбито, и в отместку он бы не разбил его ей… Напиться, избавиться от эмоций. Где теперь были все ее тренировки, когда наступил такой кризис? Эмоции пробудил Освальд. Разворошил ее чувства и ушел, оставив лишь воспоминания. О легких осторожных прикосновениях, которые не вызывали у нее желание застрелиться. Сильных и отчаянных объятиях, когда Освальд был уже сломан и цеплялся за нее, как за последнюю надежду. И нежном поцелуе, после которого он так подло бросил ее. Каждое ярко мелькающее в голове воспоминание сопровождалось чем-то болезненным, но в то же время невероятно приятным. Словно они были своеобразным мазохистичным ритуалом, призванным одновременно довести ее до слез, но при этом доставить искреннее наслаждение, заставляя прокручивать их в голове раз за разом, снова и снова. Освальд — ее навязчивая идея. Ее одержимость. Ее ошибка… Телефон, до этого беспокоивший несколько раз, зазвонил вновь. — Что?! — раздраженно крикнула в трубку Виктория. На другом конце повисло недоуменное молчание, словно собеседник не понимал, чем он так раздражил человека, с которым так жаждал пообщаться. — Ты оставишь меня в покое или нет? — Почему ты против обычной встречи? — Я не желаю никакого общения, — ответила Виктория. Разговор с другим человеком вновь взбодрил, и она поднялась с пола. — Ни с кем, ни в каких проявлениях. У меня социофобия, Эдвард! С этими словами она вновь сбросила звонок. Ее удивило, что Нигма продолжал ей названивать даже после стольких всевозможных грубостей с ее стороны. Он звонил уже не первый день, прося о помощи, но Виктория была слишком занята, утопая в собственной депрессии. Любого нормального человека это давно бы оттолкнуло. Только Эдвард Нигма не вписывался в скромное понятие нормальности. Телефон снова зазвонил.***
Эдвард в нетерпении поглядывал на часы, нервно постукивая карандашом по кружке с остывшим кофе. Металлический стук эхом разносился по тесному кабинету судмедэксперта, выбивая быстрый и четкий ритм. Он ждал ее. Целую неделю звонил, умоляя о встрече, и только сейчас она, наконец, согласилась. Эдвард обладал уникальными знаниями, а потому еще в первую встречу легко распознал у Виктории Зсас навязчивый невроз в прекрасной гармонии с депрессивным расстройством. Ее мимика, жестикуляция и манера речи открыто говорили об этом. Поэтому он заранее понимал, что вытянуть Викторию на разговор будет еще сложнее, чем апатичного короля преступного мира. Однако трудности никогда не пугали Нигму, ведь чем сложнее была загадка, тем интереснее найти решение. Еще в детстве Эдвард усвоил, что нет нерешаемых ситуаций, главное лишь упорство, старание и бесчисленное количество попыток, и тогда головоломка щелкнет, раскрываясь перед тобой и демонстрируя ответы. Этот принцип всегда работал безотказно. Но все в том же детстве Эдвард также усвоил, что в последствии в награду можно получить лишь жестокость, недоверие и травлю. Это правило сработало в случае с Кристин, когда он задушил ее после целого года ухаживаний. Это произошло и с Кобблпотом, когда после всех его усилий мистер Пингвин отказался помогать ему, несмотря на то, что Эдвард спас ему жизнь. Поэтому Эдварда совершенно не трогали грубые отказы со стороны киллера, он воспринимал это лишь как сложный уровень головоломки. Как и всегда, Нигма добился своего, уговорив Зсас встретиться с ним для серьезного разговора. Приходить в его квартиру она наотрез отказалась, как и посещать любое людное место. Эдвард сомневался, что участок будет для нее приемлемым вариантом, но оказалось, что Виктория так часто в нем бывала, что привыкла к нему, и он не вызывал у нее нервозность или панику. Судмедэксперт испытывал обиду за то, что его бесцеремонно бросили одного после всей его помощи, а также он не получил никакой благодарности. Однако Виктория была нужна ему не для этого. Наученный жизнью, он был готов к любой агрессии в его сторону, к любому исходу, но важно было попросить убийцу помочь ему. Главным был процесс головоломки. В нетерпении судмедэксперт вышел из кабинета с уже пустой кружкой и направился к общей кофемашине. Напиток она, конечно, варила посредственный, но должный эффект он оказывал. Кофе был одной из многочисленных маний Эдварда Нигмы. Он тонизировал ум, и мозги начинали работать стремительно быстро. Уже появившись в общем зале, Эдвард заметил ту, кого ждал, прямо у самого входа. Виктория стояла напротив Джима Гордона, глядя на него полным ненависти взглядом, а рядом с ними втиснулся Харви Буллок, не желающий драки между своими близкими друзьями. Нигма фыркнул на собственную ассоциацию. Тяжело было назвать Викторию другом хоть кому-то. Да и Буллок для него никогда не был человеком, достойным дружбы. Как ни странно, рядом не было никого, хотя обычно полицейские постоянно сновали туда-сюда. Вероятно, было виновато время обеда. Эдвард выбрал его именно потому, что обычно участок пустеет в это время. Но трудолюбивому детективу, видимо, обед был совершенно ни к чему. Эдвард подошел ближе, улавливая негромкий разговор. — …хватило наглости прийти прямо сюда? — хоть Гордон и стоял к Нигме спиной, судмедэксперт словно кожей почувствовал его осуждающий взгляд. — Назови мне хоть одну причину, Джим, по которой я не имею на это право? — Зсас усмехнулась, облокачиваясь о стену и скрещивая на груди руки. Если сильно приглядеться, можно было заметить, что ее длинная мантия скрывала портупею с оружием. Заявляться в участок при полном параде было верхом наглости и презрения. Виктор Зсас тоже любил столь символичные появления, доказывающие полиции, что у нее нет власти над киллерами. — Я арестую тебя… — начал Гордон, хватаясь за наручники на поясе, и даже Харви уже хотел вставить слово, но Зсас вновь перебила его. — Ты можешь попытаться, Джим, но ты потерпишь поражение. Видишь ли, у тебя нет ни одной улики против меня. Совсем. Ни одной. Я — порядочная гражданка Готэма, цеплять на меня наручники будет лишь пустой тратой времени. А на оружие у меня даже лицензия есть. В Готэме она у всех есть. — Это Пингвин уничтожил твое дело? — прошипел Джеймс, сжимая кулаки от одной мысли, что этот прохвост, даже находясь в лечебнице, умудряется контролировать алиби своих людей. Детектив прекрасно знал о возможностях этого наглеца, а потому верил, что он в состоянии в последний момент защитить свою подругу от тюрьмы. Как, вероятно, не так давно отмазал и ее брата. Дела Зсасов и все возможные вещественные доказательства их деятельности исчезли из архива уже давно. — Чуть что случается, Гордон, и сразу виноват Пингвин? — вздохнула Виктория. — Может быть, в этот раз это не он? Но издевательская усмешка убийцы говорила об обратном. Несмотря на то, что Виктория так и жаждала оторвать Гордону обе руки, у нее не было возможности сделать это сейчас, поэтому единственное, что она могла себе позволить, это доказать детективу, что его возможности не безграничны, и ее он точно не одолеет. — Привет, Эдди, — произнесла Виктория, внезапно переводя взгляд на стоящего в тени судмедэксперта. Детективы обернулись, и Нигма на мгновение растерялся. В первые же дни после ареста Пингвина он без труда уверил Джима в собственной непричастности к возрождению Кобблпота из мертвых, и обращение киллера к нему портило все его алиби. Судя по ее растянутой довольной улыбке, сделано это было намеренно. Эдвард замешкался, не зная, как поступить. С одной стороны, не стоило перед детективами показывать свою связь с преступной элитой, но с другой, это он позвал Викторию сюда вопреки всем ее отрицаниям и не мог сделать вид, что не знаком с ней. В конце концов, какое вообще значение имеет то, что думает Гордон? — Пойдем, — Эдвард широко улыбнулся, указывая направление в сторону своего кабинета. Виктория проследовала за ним, и Нигма напоследок уловил настороженные взгляды детективов, делая пометку, что этот вопрос нужно будет решить как можно скорее. Он завел Зсас в свой кабинет, являющийся по совместительству еще лабораторией и моргом, и на всякий случай запер дверь. Правда, в этот раз его стол был чист и свободен. Виктория прошла мимо него, усаживаясь на ближайший стул. Эдвард уловил едва различимый аромат виски, перекрываемый сильным запахом никотина, и задумчиво посмотрел на киллера. С момента их последней встречи она заметно побледнела, а под глазами у нее появились большие темные круги. Но она попыталась это скрыть с помощью макияжа. Виктория была намного спокойней, чем в их первую встречу, вероятно, алкоголь притуплял агрессию, хотя с детективом Гордоном она говорила слишком смело. Видимо, между ними был какой-то особый конфликт, о котором Эдварду было неизвестно. — Ты очень настойчиво звал, — произнесла Зсас, не глядя на него, зажигая сигарету и выдыхая дым. Нигма вздохнул. Потом ему придется хорошенько проветрить помещение, чтобы у начальства не было лишнего повода его наказать, — и вот я здесь. — Я этому невероятно рад, — ответил Эдвард, наблюдая за тем, как Виктория стряхивает пепел на пол и лишь хмыкает в ответ. — А ты разве не должна… поддерживать трезвость на случай внезапной опасности? — Я временно без работы, — Виктория пожала плечами, медленно проговаривая слова, — у мафии теперь новый глава. Бутч Гилзин. Бывший помощник Пингвина. Раньше выполнял любой его каприз, но, вероятно, смог это перебороть и радостно предал его. Он меня ненавидит, хотя я бы назвала свое отношение к нему… никаким. — А как же твой брат? — спросил Эдвард, размышляя над сказанным. — Его он ненавидит в особенности, — Зсас задумалась. — Кстати, я давно его не видела, интересно, куда Виктор исчез на этот раз… Я помню, чего ты хотел от Освальда. И, так как его сейчас нет, ты, видимо, решил получить это с меня. Но, прости, я тебе этого дать не смогу. — Тогда зачем ты пришла? — Скучно было, — признала Виктория, пожимая плечами и кидая сигарету на стол для вскрытия, заставив судмедэксперта недовольно посмотреть на раскрошившийся по блестящей поверхности пепел. Зсас встала и подошла к столику у стены, на котором стоял микроскоп с образцами чернил, заинтересовавший ее. Она, словно малое дитя, покрутила на нем все возможные винты и, когда послышался треск предметного стекла, на которое со всей силы опустился объектив, отошла. Кажется, ее совсем не волновало, что работа Эдварда пошла насмарку. — Да и чтобы ты, наконец, понял, что я тебе не помогу, и отстал. Стараясь не думать об испорченном эксперименте, а также вычета из зарплаты за разбитое стекло, Нигма быстро сопоставил в голове некоторые факты и пришел к нескольким скромным выводам. — Что-то произошло между тобой и Гордоном? — спросил он напрямую, не желая ходить вокруг да около, и по взгляду замершей напротив него убийцы понял, что попал в самую точку. — Для начала — это из-за него Освальд сейчас в Аркхеме. Эдвард решил промолчать о факте убийства мэра и нескольких кандидатов, поджогах и открытой мафиозной деятельности. Пусть будет виноват Гордон, раз Зсас так сильно этого хочется. — Как удачно совпали наши приоритеты, — Нигма внезапно расплылся в широкой улыбке, подмечая, как изменился взгляд киллера. Наконец-то, в нем появилась заинтересованность. — Слушаю тебя очень внимательно, — произнесла Виктория, вновь опускаясь на стул. — Детектив Гордон копает под меня. Он догадывается, что та история, что я придумал, чтобы скрыть убийство Кристин, ложь. Если он выйдет на истинный след, я пропал. — С чего бы ему думать о твоей мертвой подружке? — удивилась Виктория, услышав предположение Нигмы. — Кристин была подругой доктора Томпкинс, и она волнуется о ней. Виктория тихо рассмеялась всей ироничности данной ситуации. — Какая же помощь тебе нужна от меня? — спросила она сквозь улыбку. И вот головоломка раскрылась с упоительным щелканьем. Загадка была решена, и Нигма блаженно улыбнулся, понимая, что получил от Зсас то, что хотел. Главное — найти слабое место, надавить на него, а после делать с противником все что угодно. Все просто, систематично и подчинено простым незамысловатым законам. — Мы с тобой, — прошептал Нигма, приближаясь к Виктории и склоняясь над ней. Он сложил ладони в предвкушающем жесте, делая длинную театральную паузу. — Лишим Джеймса Гордона всего, что у него есть. А после он больше не сможет никому навредить. Эдвард с восторгом посмотрел на то, как безумно заблестели глаза Виктории, как довольная улыбка исказила ее лицо и как судорожно она сжала кулаки. — Хорошо, — произнесла она, вставая напротив Эдварда Нигмы и глядя в его восторженно сверкающие глаза, — тебе удалось меня убедить. Детектив причинил ей слишком много неудобств, жизнь была чрезмерно пустой, а предложение Нигмы было как нельзя вовремя и звучало невероятно заманчиво. «Вы больны, мисс, но я могу сделать вас нормальной…»