72 часа для Гарри

Поттер отчего-то разозлился. Он и так принимал подарки с особенным трепетом и неловкостью, все ещё удивляясь, что вообще достоин бескорыстного проявления привязанности и доброты. Но то, что позволял себе этот незнакомец, выходило за все разумные границы! Это было слишком дорого, слишком приятно, слишком лично! А еще слишком непонятно и странно, до степени подозрений и сомнений. И хоть чутье молчало, с разбега плюхнувшись в этот океан новых переживаний и приключений, сменяющихся спокойствием и тихим счастьем, Гарри все равно не мог смириться с тем, что не знает личность своего благодетеля. Он долго раздумывал, как можно изменить ситуацию. В конце концов, он же не пленник здесь. Он может уйти, узнать, кто его «выиграл», а потом вернуться. Только ведь не факт, что узнав эту правду, он увидит этого самого победителя. А ему хотелось ответить взаимностью на эту доброту. И очень не хотелось обидеть волшебника, который так много сделал для него за эти пару дней. Он прикидывал, кто из его знакомых мог так поступить. Рона и Гермиону он отбросил сразу же, думать о том, что это Джинни ему даже в голову не пришло — у нее сейчас были другие заботы. Собственно те, которые, наверное, кружили ей голову еще даже до того, как Гарри сделал ей предложение. Но все эти подарки были сделаны тем, кто его знал, каким-то немыслимым образом знал лучше самого Поттера, насколько ему нужно отдохнуть, до какой степени он соскучился по квиддичу, по простым мелочам, как ему не хватает свободы и независимости. От своего собственного имени, от своей жизни, которая внезапно стала казаться пресной и пустой, неправильной. И самое страшное — чужой. Потому что все решения за него словно принимал кто-то другой, как в школе, как с Дамблдором. И Гарри не был зол на него за то, как прошло его детство и юность, но сейчас он особенно остро ощутил, что юность прошла, а взрослая жизнь ничем не отличается от лет в Хогвартсе, только теперь вместо директора за него очень тонко и ненавязчиво решают Уизли, Робардс, да кто угодно по сути. А самое интересное, что Гарри отчего-то принимал это как должное. Единственное место, где он все решал сам — это бой. Куда его направят, вопрос начальства, а вот как разбираться с возникшими проблемами — это только его дело. Его и его ребят. Их отряд был молодым, как и большинство других отрядов. Иногда их разбавляли опытными аврорами, но людей не хватало. А вот преступников было хоть отбавляй. И там, в пылу разворачивающегося сражения, он жил и дышал как нигде. Там не было кого-то, кто подскажет и направит, навяжет свое мнение и видение. Там была та самая свобода, к которой он стремился. Возможно, именно поэтому он так любил свою работу. Так любил, что предпочел уехать в Кембридж, где толпа туристов наткнулась на ведьмин яр и пробудила старую силу. Где бушевала мощь древней магии и подвластной ей стихии. Где смерть была в двух шагах, и никаких гарантий выжить не было. Предпочел уехать в Кембридж с собственной помолвки. Теперь это показалось ему диким. И то, что желание броситься в работу оказалось сильнее желания разделить событие с невестой. Здесь напрашивалось слово «любимой», но в мыслях Поттера оно не промелькнуло. И то, что Джинни к этому нормально отнеслась, принимая его самоотверженность и геройство как должное. Эти воспоминания так смутили Гарри, что он присел на диван, и не думая протянул руку к новой записке. Но прочитал он ее только спустя полчаса. В его душе будто прошелся пылевой смерч, раздраконив, расцарапав в кровь его представления о своей жизни. О своем будущем. О себе в этом будущем. Было больно. Осознавать, что любовь для него должна быть не такой. Что он не такую любовь хочет на себе ощущать. Что он не такую любовь хотел бы дарить. Что он мечтал о семье, где все делают вместе, где друг с другом делятся, доверяют, советуются, и ставят мнение любимого человека наравне со своим. А желания его даже выше собственных. А еще было очень грустно, что он все это время не видел, какая любовь его окружает. Не обращал внимания на то, что Джинни все делает так, как ей хочется, даже не интересуясь его мнением. Что Робардс пророчит ему должность заместителя Аврората уже через год, и никто не спрашивает, а хочет ли Поттер эту должность? Нужно ли ему офисное кресло вместо единственного глотка свободы, который ему еще позволено иметь, пока он на заданиях? И тем абсурднее показалось сидеть на диване в квартире человека, подарившего ему несколько замечательных дней, и злиться на него за это. Он ведь не виноват в том, что тут на Поттера внезапно свалилась вся правда о его жизни. Гарри, наконец, обратил внимание на записку в своих руках и развернул ее. «Господин аврор! Гарри, я уверен, что к этому моменту тебе совсем сложно сдерживать свое природное любопытство. И все же надеюсь, что ты хорошо провел этот день. В его завершение я хочу показать тебе еще одну важную вещь, которую ты скорее всего тоже не замечаешь в своей жизни. Посмотри в думосбор. Там всего одно воспоминание. Я сделал его специально для тебя». Заинтригованный и очередным сюрпризом, и тем, что его подготовили специально для него, и какой-то новой, совсем иной формой общения, которая читалась между строк, скорее ощущениями от прочитанного, а не словами на пергаменте, Поттер в момент отвлекся от своей душевной драмы. И заглянул в мерцающую гладь воспоминания. Тот, кто видел происходящее, не был его участником. Гарри сразу не узнал это место, но что-то знакомое в обстановке столовой, на которую он смотрел из окна, зацепило его. А потом пришло понимание: эти люди за столом — та семья, что он спас почти сразу после начала своей аврорской карьеры. Повзрослевшие дети, чуть располневшая мать, и такой же тощий, сухой, пугающий отец. Они спокойно, буднично разговаривали, младший сын лениво ковырял овощи, а девочка постарше иногда толкала его под столом ножкой, чтобы тот не забывал кушать. Не было и следа разрушений, что Гарри с командой увидели здесь в ту, самую первую ночь. Это было нападение оборотней, и вся семья очень испугалась. Девочка замолчала на несколько месяцев, и за все время процесса над Пожирателем, который повел своих «зверушек» в практически самоубийственную атаку, не проронила ни слова. Но сейчас парень услышал, как ее звонкий голос разливается хохотом по комнате — малыш измазал щеки капустой и морковкой, а глава семейства заставил крошки с его лица левитировать в причудливой яркой картинке, создавая образы, меняясь, подобно калейдоскопу. Его суровый вид на миг смягчился, когда девочка что-то негромко сказала и снова засмеялась. Воспоминание унесло его дальше, но звук смеха-колокольчика все еще стоял в голове, когда перед ним появилась другая картина: несколько волшебников откровенно вороватого вида тащат большой мешок. Они озираются по сторонам, стараясь остаться незамеченными, но не используют магию. Причины становятся ясны через минуту — вокруг дома установлен классический аврорский барьер — любой магический поток сразу же станет осязаемым и слышимым, поэтому подкрасться к дому практически невозможно. Если о нем не знать. Но эти двое знают, они подходят к самой двери, и Гарри уже перехватывает дыхание от предвосхищения чего-то ужасного. Маги оставляют мех на крыльце, отходят подальше, а потом пускают в него Фините. Барьер светится, мешок немного уменьшается в размерах и из него вываливаются самые разные вещи — одежда, утварь, какие-то шкатулки и маленькие мешочки… Когда дверь распахивается, и суровая, готовая к отражению нападения женщина видит то, что лежит на ее пороге, палочка в ее руках опускается, она падает на колени и зовет кого-то изнутри. К ней выбегают сразу несколько ребят — все разные и по возрасту, и по виду. И Поттер вспоминает это место — старая ведьма приняла под свою крышу детей, оставшихся без присмотра, а бдительные соседи вызвали авроров, обвинив ее в преступлениях, таких гадких и мерзких, что прибывшие на место служители правопорядка готовы были без суда и следствия растерзать волшебницу. Но Гарри не стал принимать скорое решение, а потом, когда дети выбежали из домика, чтобы защитить свою спасительницу, и вовсе разнес от ярости чей-то забор. Ведь могла случиться настоящая беда. И вот, неизвестный наблюдатель показывает Поттеру, как дети растаскивают одежку, котел, несколько странных сумочек, игрушки, а паренек постарше поднимает с самого пола мешок, очень похожий на те, что Кричер хранит на Гриммо, с мукой или сахаром. Им помогают. И детей стало больше. И дом, кажется тоже внутри выглядит просторнее. Двое странных магов наблюдают за ними с абсолютно несвойственным этим лицам благоговением. И Гарри понимает, что не хочет знать, откуда они притащили эту еду и вещи. Его слишком вдохновляет то, что его отношение к этой ведьме и ее поступку разделяют и эти двое. И возможно, его выплеск эмоций по поводу злословия соседей этой одинокой, но по сути безобидной и заботливой волшебницы, дал свои плоды. Те, о которых не знают в аврорате, за которые не отчитывал его Робардс лично, в обход всех начальников и заместителей распиная молодого зеленого аврора за несдержанность. Те, которые намного важнее. Следом проносятся и другие сцены из жизней тех, кто встречался Гарри во время работы. И объединяет все эти сцены одно — Поттер никогда не видел результаты своего труда с такой точки зрения. Все, что он знал — это количество посаженных преступников, сроки наказаний, показания на процессах. Он вел счет тем, кого пришлось убить. Вел счет жертвам, которых не сумел спасти. И все эти цифры приносили только боль и бессонные ночи, во время которых чувствительная Джинни отправляла его спать на диван. А вот такого — семей, которые смогли остаться вместе, девочек, которые вернули себе голосок, бродяг и жуликов, которые решили помочь стихийному детскому дому, тем, что смогли уволочь у того, кому меньше надо… Целого квартала волшебников, которые при первом намеке на угрозу со стороны леса, где обитают все те же неприкаянные оборотни, объединяются и идут всем скопом, не давая и шанса оголодавшим существам на убийство и разорение. А ведь Поттер тогда только спросил у соседей, стоя над растерзанными трупами пожилых магов: «А где были вы?!» Большой вазы в замухрыжном мотеле, в которой то и дело появляются и звенят все новые монетки, когда на круглом боке переливается фраза: «Это для тех, у кого крыши над головой нет совсем». Отряд вызвали на беспорядки в этом месте, когда хозяин отказался пустить в одну комнату сразу пятерых постояльцев — две семьи с детьми — потому что денег у них было в общей сложности всего на одну комнату. И Гарри тогда молчал. Просто укоризненно смотрел на жену хозяина мотеля, четко выполняя инструкции руководства быть вежливым с гражданскими и даже не заикаться о совести. За то, прошлое высказывание ему тоже перепало. Пышного булочника, который дает по пирожку за то, что мальчишка или девчонка сделают что-нибудь полезное или хорошее, в районе, где почти не осталось молодежи, а старикам не к кому обратиться за помощью, ведь Волдеморт выкосил эти кварталы, как неугодные. Ничего этого Гарри Поттер не видел. Ничего этого Гарри Поттер не понимал — как много он на самом деле делает своими неуставными комментариями и простым человеческим отношением к людям. Гарри вынырнул из думосбора в смешанных чувствах. Кто мог знать об этом? Кем нужно быть, чтобы понять, что Поттеру именно этого не хватало, чтобы совсем не свихнуться на своей собственной войне? Дышать было легче и тяжелее одновременно. Потому что с одной стороны, Гарри понял значимость своих действий. Вне зависимости от того, кем он был для почтенной публики, в которой он постоянно вращался по настоянию невесты, для тех, кому он помогал, он оставался просто хорошим человеком. Который смог сделать чуть больше, чем те, кто остался безразличным к чужому горю. А с другой, стало горько от того, что самые близкие его люди не этого от него ждали. Ведь, если задуматься, ни Джинни, ни друзья ни разу не спросили у него, что он любит в своей работе. Ни разу не спросили даже, любит ли он ее вообще. Никто не сомневался, что он пойдет в Аврорат. Что он станет Главным аврором, когда настанет время, что он женится на Джиневре Уизли и шафером на их свадьбе будет его лучший друг Рон. К которому, кстати, не предъявлялось претензии, когда он не захотел больше «воевать» и остался просто политическим деятелем, не занимаясь, по сути, ничем. Они проводили много времени вместе, общаясь, смеясь, но о работе Гарри почти не говорили. Гарри вообще мало говорил. И окончательно добило Поттера понимание, что те, кто общаются с ним на ежедневной основе, знают его много хуже, чем некто, кто до сих пор оставался неизвестным. И Гарри подумалось, что, наверное, раньше, реши его тайный благодетель и следующие двадцать четыре часа оставаться в тени, он позволил бы. Из вежливости, из уважения, из благодарности. Но эти качества по отношению к Уизли привели его к тому, что сейчас он сидел на диване со слезами на глазах, осознавая, что его жизнь превратилась в какую-то иллюзию благостности. Гарри душевно совсем истрепался. Измаялся. И думал почему-то, что это нормально. Что это, Мордред всех подери, НОРМАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ, когда в твоей жизни нет ничего, что приносило бы такую же безусловную радость, как восьмичасовая смена в кофейне пареньку по имени Карл. После путешествия по чужим воспоминаниям, Гарри уже намного оптимистичнее смотрел в понедельник, когда он вернется к своей обычной жизни, но мысль о том, что он снова будет как кукла с заведенным механизмом делать одни и те же вещи в угоду другим, отозвалась ссадинами в душе, еще не зажившими с прошлого болезненного вывода о себе. Поттер встал с дивана, бросив последний взгляд на думосбор, и подошел к камину. Ему хотелось… Хотелось поговорить с кем-то. Не быть одному. Время было позднее, желудок напомнил о себе, напрашиваясь на ужин. Но в этом удрученном настроении поужинать хотелось в компании. Тем не менее, Гарри через силу прошел в кухню, где ожидаемо был накрыт стол. На две персоны. Вино, еда, причудливо свернутые салфетки… Гарри в предвкушении задержал дыхание. Записка рядом с одной из тарелок уже не вызвала того же протеста, что последняя. «Гарри, по правилам аукциона ты должен провести три дня с победителем. Два из них уже прошли, и следующее мероприятие, что я запланировал, возможно покажется тебе неоднозначным. Но думаю, ты тоже получишь немало если не приятных, то полезных минут. Как ты отнесешься к ужину с врагом? Сейчас и узнаем… "