***
Кронпринц стремительно шагал по коридору в сторону покоев матери. Тяжёлый угольный шёлк накидки надувался куполом, лоснящимися змеями извивался при резких движениях царственной особы. Казалось, хищный коршун летит по дворцу, источая ярость и мрак, пронзая любого встретившегося на пути ледяным надменным взглядом. Двери стремительно разъехались перед принцем, слуги склонили головы, предугадывая тон грядущего разговора, попятились вглубь широкого зала. Тонкие пальцы императрицы медленно проворачивали прохладный бутон пиона, выразительные глаза без интереса рассматривали нежно-розовые лепестки. Принцесса Юани перевела взгляд на сына — ничто не изменилось в её лице, всё то же безмятежное равнодушие и отчуждённость. — Зачем? — протянув руку в сторону матери, начал принц, и голос его был совсем чужой, зловещий. — Зачем вы отдали императору королевский реестр? Вы хоть знаете, что будет после этого? Грациозным движением императрица оторвала от соцветия маленькую розовую лодочку, ещё одну и ещё. Нежные лепестки, дрожа, выстилались ковром перед хозяйкой замка. — Он хочет устроить свадьбу Сан и Рин. Этого не должно произойти, — суетливо расхаживая, говорил принц. — Они и сами этого не хотят… На эти слова императрица зло усмехнулась, её взгляд наполнился ненавистью: — Неужели даже после этого вы так слепо доверяете тем, кем окружаете себя? Принц остановился, с печалью глядя на мать. Ему всегда было больно от того, что она не признавала Рина, его лучшего друга, который всегда был рядом, всей душой был предан наследнику престола… А так ли это? Быть может, это лишь желания принца, не реальность? Недоверие пауком плело паутину сомнений, окутывало липким страхом мысли, изливало в сердце яд ревности, медленно разрушая остатки былой дружбы и привязанности. — Рин и Сан, — помолчав с минуту, тихо промолвил принц, — они пришли просить вас не давать разрешения… — Так сказал вам Рин? — строгий взгляд императрицы вмиг осадил сына. — Вы разве не слышали, что сказал Его Величество? Он собирается назначить третьего сына главного министра своим наследником. И Сан им нужна для удержания власти. Теперь половина Корё, если не больше, будет на стороне Рина. Всё это время он строил козни вокруг вас, притворялся другом, а вы так слепо ему верили! — В таком случае почему же отдали реестр? Какой в этом смысл? — Я… — растерянно вымолвила императрица, — не было другого выбора. Его Величество… он ведь хотел объявить вас предателем. — Этого не произошло бы, — пытался доказать обратное принц. — Началось бы официальное расследование, и все бы увидели вашу невиновность… — Нет! — принцесса Юани резко выпрямилась, розовые лепестки, соскользнув с золотой парчи её платья, разлетелись по полу. Сын замолчал, настороженно глядя на неё. Императрица, шурша юбкой, приблизилась, смерила наследника пристальным взглядом. Золотые кисточки заколок, утопающих в смоляных локонах, покачнулись, бросив россыпь бликов на фарфоровые скулы; коньячные глаза прищурились, губы скривились в гневном оскале. — Они любыми путями лишили бы вас статуса и власти. Эти стервятники, — указывая в сторону, прорычала императрица, — они готовы напасть на вас в любую минуту и растерзать, только дай повод. Я пыталась вас защитить, только я желаю вам благополучия. Вы хотели эту девку — я пыталась её заполучить для вас любыми путями. Принц застыл, чуть повернув голову в сторону, почти не моргая. Минутная тишина наполнила королевские покои — она будто резала их наживую, заполняла всё пространство, пытаясь задушить. — Только не говорите… неужели… — принц снова отвёл взгляд от матери, нервно сглатывая. — Это вы убили министра Ына? Он быстро выпалил вопрос, словно это обжигало его язык, и надеялся получить отрицательный ответ. Но императрица молчала, застыв мраморной статуей посреди пестрящего разноцветной вуалью зала. Спустя минуту принц осмелился посмотреть на мать — жалость в её глазах застыла крупинками слез. Он понял всё, что не воплотилось в словах, не сорвалось с тонких губ, осталось в груди этой хрупкой женщины. Наследник вновь отвернулся, мысли роились в голове, сдавливали виски. Что подумает Сан, узнав, что его матушка убила её отца? И без того она так далека — он видел, как она рыдала над телом почившего, — а теперь стала ещё дальше. — Министр Ын просил внести свою дочь в королевский реестр из-за предстоящей свадьбы Ын Сан и Ван Рина, — чеканящий голос императрицы коснулся слуха. — Не говори это… — скривившись, покачивая головой, возразил принц. — Всё уже было решено, обе семьи договорились и пришли к согласию. — Не говори… — Рин знал обо всём с самого начала. Возможно, девушка узнала чуть позже, однако противиться не стала. — Хватит! — непозволительно повысил голос принц. Он облокотился рукой о столб, тяжело дыша и пытаясь уместить услышанное. Они оба знали и ничего ему не сказали. Знали и не были против. Принц уговаривал себя, что этого не может быть. Но в голову приходили лишь воспоминания о том, как Рин смотрел на его возлюбленную Сохву, нежно и трепетно, как она смущалась от случайных неосторожных столкновений с ним. Как оба водили его за нос. Но для чего? Ради трона? Ради чувств кронпринца? Кто же думает о чувствах, когда в руках целая страна? Как быстро тот, кто некогда был близким, может стать врагом? Как быстро фанатичная привязанность перерастает в лютую ненависть? И нет больше понятий любви и дружбы. Нет чести и справедливости. В этих стенах нельзя позволять себе подобной безрассудной роскоши. Иначе под лопаткой будет торчать рукоять кинжала. Истеричный смех разбил тяжёлую тишину. Принц выпрямился, запрокинув голову назад, лицо его на мгновение показалось умиротворённым, но тут же исказилось болью и ненавистью. На него страшно было смотреть. Императрица прижала руку к груди, чувствуя боль сына в своём сердце. — Вы хотели убить министра Ына, чтобы затем насильно притащить Сан сюда? — спросил принц, всё ещё глядя на резную колонну. — Да, — тихо ответила мать и услышала смех в ответ. — Хороший ход, — неожиданно согласился собеседник, поворачиваясь к императрице. — Жаль, что всё сработало наоборот. — Прости, — жалобно взмолилась женщина. — Я не ожидала, что Сан заявится сюда вместе с Рином. Мне нужно было всего немного времени, чтобы поймать её и внести в реестр как вторую жену наследного принца. Всё обернулось так ужасно. Принц понимал, что план матери был изначально провальным и действовала она исключительно на эмоциях. Даже если бы удалось скрывать смерть министра какое-то время, то удержание Сан вызвало бы возмущение Рина, а значит, его отца и короля тоже. Император не дал бы согласие на брак, если планировал посадить на трон племянника. Но вероятно, что императрица этого не знала до сегодняшнего разговора. Об этом думал принц сейчас, а ещё о том, как бы тогда возненавидела его Сохва — но как ни странно, это его совсем не печалило. Только бы она оказалась здесь.***
Сизые иглы елей цеплялись за призрачный шлейф ночи, удерживая мрак во власти древнего леса. Шелестящие клубы густого кустарника, кутающие подножие гор, мерещились в тени фигурами мифических созданий, таящимися демонами, шепчущими колдунами. Блёклый лунный свет робко касался шершавой коры, серебря янтарные капли смолы. Из-за стройных древесных колонн показались тени. Та, что выше, ступила в лунный луч — тонкие черты мужественного лица явил скупой свет, заскользил по длинным волосам. Мужчина шёл медленно, явно заботясь о том, чтобы попутчик не отстал. Влажная земля причмокивала под ногами гостей, потрескивали сухие веточки. Путники шли молча, ни разу не обменявшись ни словом, ни жестом. Мужчина постоянно оборачивался, бросая взгляд на попутчика. Вскоре и тот вышел к ночному светилу, всмотрелся в бисер сияющих звёзд. Это была молодая девушка, облачённая в мужское кимоно. Поправив лямку увесистой сумки, перекинутой через плечо, она неспешно последовала за проводником. Эта минутная заминка не скрылась от проницательного предводителя, и он, улыбнувшись, осмотрел окружающий мир. «Сан нужен отдых», — подумал он, сбрасывая с плеч сумку. Девушка, не произнося и слова, опустилась на бархатную траву, вдыхая пряный лесной воздух. Она смотрела, как Рин разжигает костёр. С ним было спокойно, даже в ночном лесу, а главное, Рин сохранял её одиночество, не пытаясь влезть в душу, не пытаясь завладеть её вниманием. Камни, едва слышно чиркнув, выбросили десяток золотистых искр; тонкие язычки слабого огня облизали хворост. В полной тьме разрастающееся пламя выглядело особенно завораживающе. Красно-оранжевые ленты, потрескивая, извивались в тайных знаках, то сливаясь воедино, то вновь расходясь. Незримым покрывалом стелился жар, согревая озябшие пальцы. — О чём вы думаете? — тихо спросил третий господин, впервые за долгое время нарушив тишину между ними. С момента побега их жизнь полностью поменялась, и оба понимали, что ничего не будет как прежде. Тяжёлый взгляд барышни огорчал Рина — она неустанно смотрела на яркие языки пламени, и казалось, что уже сама вот-вот будет охвачена огнём. Это желание читалось в её глазах. — Спасибо, — помолчав с минуту, сказала Сан, но решила утаить муки сердца, — что сопровождаете меня до корабля. Ван Рин с тревогой наблюдал за безэмоциональным выражением лица девушки, словно это была не та живая и весёлая барышня, а лишь её внешняя оболочка. Он потянулся к своему мешку, достал из него небольшой кувшин и подсел ближе к барышне. Она лениво взглянула на протянутую к ней чашу и впервые за несколько дней тепло улыбнулась. — Вы взяли с собой вино? — немного польщённая такой заботой, произнесла Сан и протянула к чаше руки, нечаянно касаясь пальцами ладоней Рина. Однако, на удивление барышни, третий господин не спешил отдавать ей вино. — Думаю, вы неверно меня поняли, — спокойно говорил он, глядя прямо в глаза девушки. — Я собираюсь ступить на корабль вместе с вами и отправиться туда, куда и вы. Ведь так хотел ваш отец. Вам это известно. — О чём вы говорите? — улыбаясь, как казалось барышне, абсолютному безумству всегда рассудительного Ван Рина, спросила она. — Как же ваша семья? Как же… — Принц, — закончил фразу Рин. Он отвёл взгляд, на мгновение задумавшись. Где-то в груди неприятно заколола совесть, напоминая о давней крепкой дружбе с наследником. И в какой момент всё изменилось? Когда принц дал понять, что не будет вести расследование о смерти министра финансов? Или когда они оба посмели влюбиться в одну девушку?.. Он отдал чашу с вином барышне, разрывая их недолгое соприкосновение руками, и налил себе крепкий алкоголь. — Всю жизнь я был с ним бок о бок, и мне всегда казалось, что он будет справедливым и достойным правителем. Честным и заботящимся о нуждах народа. Мне казалось, что, полюбив народ Корё, как представитель императорской династии Юань он сумеет предотвратить все беды, которые мы терпим из-за давления Великой Империи. Я поклялся, что буду его опорой и поддержкой, когда это понадобится. Рин сделал глоток из чаши и прокрутил её в руках. Сан молча наблюдала за печальным взглядом, которым господин смотрел в темноту, блуждая по воспоминаниям прошлого. Она всегда думала, что господин Рин далёк от политических дел, что нет для него ничего важнее, чем благополучие Его Высочества. Что он как преданный пёс, всегда следующий за своим хозяином. Но сейчас верный друг принца предстал пред ней в ином образе, и в голове промелькнула мысль, что он мог бы стать достойным правителем. Королевский наследник по крови, чистый представитель императорского рода. Преданный, честный, справедливый. Он стал бы утешением для народа, его опорой и надеждой. — Что же заставило вас поменять своё мнение? — барышня прекрасно понимала, что былая крепкая дружба пошатнулась, и ей страшно было услышать, что она могла бы стать причиной этому, хотя внутренне понимала, что это вполне вероятно. Рин тяжело вздохнул — очевидно, что ему было нелегко говорить об этом. — Я почти уверен, что к смерти вашего отца причастна императрица, — не глядя на Сан, произнёс третий господин. Он чувствовал на расстоянии, как сердце барышни забилось чаще от этих слов. Но был всегда предельно честен и не мог уйти от ответа. — Расследования не будет. По приказу наследного принца. Он опустил взгляд и осушил свою чашу до дна. Затем поставил её на камень и обернулся к Сан. Барышня, всегда сильная духом и боевая девушка, с трудом сдерживала слёзы. Тоска, с которой она смотрела на свою ещё полную чашу, сдавила Рина в холодных объятиях. Ей, как и третьему господину, не хотелось верить, что принц мог допустить всё это, но правда настойчиво пробивала себе дорогу в их мыслях. Пронизывала сознание тонкими иголками и пускала шипы в сердце. — Прошу прощения, — тихо вымолвил Ван Рин. Он хотел прикоснуться к Сан, но сдержался, сжав руку в кулак. — Вам не за что извиняться, — небрежно смахивая с лица слезинки, сказала барышня и осушила свою чашу, чтобы наконец-то уснуть, пусть даже под воздействием алкоголя. — Я не должен был этого говорить… — молодой человек запнулся, не смея продолжить. Он не знал, какие слова подобрать, и корил себя за то, что сболтнул лишнего, и спрашивал самого себя, зачем он это сделал. Чтобы выставить принца в дурном свете? Чтобы показать, что ничто не связывает его и её с ним, и нет причин расстраиваться по этому поводу? Рин и сам до конца не верил, что всё происходящее тяжёлая реальность, а не ужасный кошмар. — Вы были принцу хорошим другом. Я даже вам завидовала, — барышня слегка улыбнулась, расслабившись от вина. — Думаете, что увидели его другую сторону? Может ли человек так быстро измениться или так долго скрывать свою сущность? — Я не знаю, — резко отвернувшись в сторону костра, выдохнул Рин, нервно сглатывая. — Мне бы тоже хотелось иметь такую дружбу, — мечтательно говорила барышня. — Честно говоря, я часто ощущала себя лишней в вашей компании. Вокруг вас царила гармония и взаимопонимание, пусть даже вы продолжали держаться с наследным принцем как с вышестоящим. Рин улыбнулся, вспоминая былые времена, как они убегали тайком из дворца, как потом обоим доставалось от императрицы, и принц до сих пор не знает, что Рин получал десять ударов бамбуковой палочкой за себя и за него. Он всегда был на шаг позади, всегда намеренно уступал своему другу. Не нужно ли было сделать это и на сей раз?.. — Я всё ещё верю, что наследный принц хороший человек и преданный друг. В конце концов, даже… даже если всё, что вы сказали — правда, то императрица всё-таки его матушка. Я понимаю это и принимаю, — Сан прокрутила в пальцах пустую чашу, громко выдохнула и улыбнулась привычно дружелюбно. — Ну что-то мы с вами засиделись. Давайте-ка ложиться спать, завтра нас ждёт долгая дорога. Рин, кивнув барышне, спешно вытащил из сумки покрывало. Плотная, грубая, но при этом достаточно тёплая ткань обняла девичьи плечи. Сан опустила голову на свою сумку, что на эту ночь послужит подушкой, и сильнее закуталась в покрывало. Третий господин устроился у широкого дерева, опершись о могучий ствол спиной. Тяжелеющие от вина и усталости веки настойчиво закрывали глаза, но сознание Рина хваталось за эти мгновения реальности, мгновения, проведённые с Сан. Золотые сети стягивали тлеющие угли, пульсируя красными узлами; тонкие нити плёл дым, расправляя в воздухе призрачные паруса. Где-то вдали прокричала ночная птица; шишка, сорвавшись с еловой лапы, глухо ударилась о стянутую вязью корней землю; облака тёмно-синими волками крались по сапфировому небу, медленно пожирая звезду за звездой. Поставив полнолунием печать, ночь закрепила свои права над спящим миром, чёрной кошкой свернулась на заснеженных вершинах гор, лениво разглядывая дремлющий лес. Тишина, покой и долгожданный опиум забытья.***
— Барышня Сан, — слышался тревожный шёпот сквозь пелену сна. Девушка нахмурилась, пробуждаясь, не понимая, спит ли она ещё или уже нет. Господин Рин осторожно тормошил её за плечо, и его слегка испуганное выражение лица заставило Сан полностью проснуться и выпрямиться. — Что-то случилось? — Кажется, за нами проследили люди Сон Ина. Я видел двух наёмников недалеко отсюда. Тревога ударила в виски, барышня, подскочив с места, стала спешно собирать вещи, пока Рин пытался скрыть следы недавнего костра. Сан, вцепившись в лямки сумок, на корточках поползла к зарослям кустарника, Рин осторожно направлял её, озираясь по сторонам. Прильнув к земле, не смея поднять головы, они поползли через густую поросль, желая проскочить незамеченными, несмотря на то, что, углубляясь в лес, проделывали свой путь. Барышня следовала за Рином след в след, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому шороху. — Вот они! — прозвучал громкий голос незнакомца, словно приговор. — Бежим! — схватив Сан за руку, Рин помчался со всех ног, но девушка не поспевала за ним так быстро, как он бы хотел. Они бежали в глубь леса, надеясь спрятаться там, но попытка была тщетной. Трое в чёрных одеяниях преградили им путь, заставляя свернуть в сторону, где их поджидали ещё двое. Рин попятился назад, крепко сжимая ладонь барышни, огляделся — их полностью окружили. Кольцо сжималось, преследователи подходили всё ближе. Сан всмотрелась в одного из них — чёрная змея обвивала его запястье, распахивая на кисти пасть. Воспоминание страшной ночи, в которой Сан лишилась матери и могла лишиться жизни, вспыхнуло перед глазами. Этот воин, это определённо он, она не могла ошибиться… он — убийца её матери. Сан, ведомая моментальной яростью, схватилась свободной рукой за кинжал на поясе, но крепкая хватка Рина не давала ей сделать ни шага в сторону, будто третий господин приковал девушку к себе. Он завёл её за спину, закрывая собой, когда человек, стоящий перед ними, обхватил рукой свой меч. — Мы могли бы прорваться, — шептала позади Сан. — Думаю, я смогу справиться с теми двумя у леса. Тогда есть возможность убежать. — Нет, — чуть наклонясь, ответил Рин. — Их слишком много. — Господин, — начал мужчина с татуировкой змеи, делая небольшой шаг вперёд. — Что вам нужно? — громко и строго спросил Ван Рин. — Немедленно освободите нам путь. Из-за спин наёмников неторопливо вышел мужчина в чёрном кимоно, расшитом бордовыми цветами. Ухмыльнувшись, он направился к пленникам. Мужчина шёл размеренно, словно это была лишь лёгкая утренняя прогулка, а не захват силой. На хитром лице сверкнула полуулыбка при виде озлобленного взгляда Рина. Мужчина завёл руки за спину, спокойно запрокинув голову, и вдохнул всей грудью. — Сон Ин, — прорычала Сан. — Ну куда же без него. — Не сопротивляйтесь, это ни к чему, — бархатный голос словно был создан для напева сладких слов, дабы усыпить внимание и заставить делать то, что требуется. Но двое господ на такое не купились, зная намерения писаря*. — Что вам нужно? — повторил вопрос Рин, крепко сжимая кинжал свободной рукой, показывая, что намерен вступить в бой, если потребуется. — Вам не стоит переживать, мы печёмся о вашей безопасности, Ваше Высочество, — на лице писаря снова показалась улыбка, но другая, более мягкая, словно он и вправду испытывал благоговение перед третьим господином, как перед представителем королевского рода. Удивлённая барышня взглянула на Рина, не понимая, почему Сон Ин так обращается к тому. Впрочем, Рин испытывал такое же смятение. — У нас есть приказ, — озвучил писарь. — И мы должны его исполнить, даже если это будет против вашей воли. Ван Рин сделал небольшой шаг назад, барышня почти прижалась к нему вплотную, лишь немного выглядывая из-за его спины. Сон Ин перевёл взгляд на девушку, и опять уголок его губ хитро приподнялся. — Если вы не подчинитесь, — продолжил он, видя, что двое молодых людей колеблются. С этими словами все наёмники обнажили мечи. — Нам придётся применить силу. А мне этого, поверьте, совсем не хочется. Ван Рин обвёл взглядом вооружённую толпу вокруг них, понимая, что силы не равны. Человек с татуировкой превосходил его в мастерстве, а с ним ещё шестеро, не включая писаря. Господин не мог допустить, чтобы с барышней что-то случилось, а это обязательно произойдёт, если они ослушаются. — Вам ведь нужен только я, — уверенно заявил Рин. — Отпустите барышню Сан. — Нет, вы ошибаетесь, — помотав головой и состроив невинное выражение лица, улыбнулся писарь. — Нам приказано доставить обоих. Император желает видеть госпожу. Рин с тревогой посмотрел на Сан. Ему думалось, что с этой девушки уже достаточно дворцовых интриг, в которых она потеряла обоих родителей: восемь лет назад — мать, когда та была убита при захвате дочери ради завладения богатствами министра, и сейчас, совсем недавно, когда отец погиб при странных обстоятельствах во дворце Ван Сон. Вся её семья пала от рук королевской четы, и на сей раз приказ императора пугал не меньше. — Вам не о чем беспокоиться, — спешил уверить Сон Ин, хотя знал, что он для них последний человек, кому стоит верить. — Для безопасности мы приготовили две повозки. Барышня Сан. Сон Ин протянул руку, давая понять, что девушка должна идти первой, но Рин сжал ладонь Сан и выступил вперёд, агрессивно глядя на писаря. Тот лишь усмехнулся, но продолжал стоять на месте, как вкопанный. Человек с татуировкой поравнялся с писарем и тоже обнажил меч. Барышня, испугавшись, что начнут применять силу против господина, легко коснулась его руки, чем привлекла внимание. Она улыбнулась, делая вид, что всё хорошо, и сняла его ладонь со своей. Рин подался вперёд, чтобы не дать ей последовать за писарем, но девушка остановила его. — Всё хорошо, — улыбаясь и стараясь вести себя беззаботно, говорила Сан. — Мы же под охраной императора, что может случиться? Она нервно прокашлялась и последовала к Сон Ину, но руки его не приняла, только смерила презрительным взглядом и последовала дальше к дороге. Писарь усмехнулся, но поспешил сопроводить девушку, чтобы та не наделала глупостей, как это бывало раньше. У дороги их ждали две повозки: одна для Рина, другая для Сан. Сон Ин сел вместе с господином. В повозке для барышни уже ожидала Му Би — королевская наложница и союзница писаря. — Как часто вы выезжали за пределы Сонгака*? — спросил писарь через некоторое время, как повозка тронулась. Он решил отвлечь Рина, который следил из небольшого окна за следующими рядом на конях наёмниками. — Я не намерен с вами говорить, — сухо ответил господин, на что Сон Ин лишь криво улыбнулся. — Южная часть империи довольно населённая. Несколько больших городов и небольшие деревенские поселения. Это плодородные края, люди в основном занимаются там земледелием. Ван Рин раздраженно потёр висок, не желая слушать писаря. Он знал, что говорит Сон Ин это всё не просто ради беседы — этот человек никогда не говорит ничего лишнего. Но мысли третьего господина были полностью во второй повозке, где находилась барышня Сан. — Видно, что вы давно не посещали те края, если вообще там бывали, — сказал писарь. — Сейчас эту часть страны с трудом можно узнать. — Я знаю, к чему ведут все ваши речи, — прервал писаря Рин. — Вы пытаетесь очернить имя наследного принца и заставить меня принять вашу сторону. — Так и есть, — открыто ответил Сон Ин, немного удивив господина такими откровенными словами. — Вы ошибаетесь, если думаете, что я ваш враг. Я поддерживаю интересы страны и его жителей, а главное императора. И мне противна сама мысль, что нами будет править король-полукровка. — Следите за языком, — прорычал Рин, сжимая кулаки, на что писарь лишь усмехнулся. — Вашей преданности наследнику и правда можно поражаться бесконечно. Вы честный и благородный человек. Для меня было бы честью служить вам. Ван Рин не верил ни единому слову. Он знал, как грязно порой может играть человек, сидящий напротив, до каких уловок доходил он в своих интригах. Его так просто не поймать. — Страна почти разорена, — строго сказал писарь, будто сняв с себя маску главного интригана дворца. — На полях не осталось крестьян, большинство молодых мужчин отправлено в Юань в качестве рабов. Улицы полны беспризорников и стариков-попрошаек, потому что их старшие братья и дети служат теперь на благо Великой Империи. Они уменьшили возраст отдаваемых в дань девушек. Они уходят в Юань совсем детьми, и собственный правитель не в силах дать им защиту. Чем больше говорил писарь, тем сильнее смыкалась челюсть Ван Рина от напряжения. Его раздражали эти слова, но сам он не мог понять, почему. Потому что это всё направлено против наследного принца? Или потому что являлось чистой и страшной правдой, которую принц всегда пропускал и игнорировал? А может, потому что третий господин испытывал боль при мысли о страданиях народа? — Хватит, — на выдохе вымолвил Рин, отворачиваясь к окну. Почему-то его мучила совесть. — Я больше ничего не скажу, — ответил писарь. — Подождите немного, и увидите всё сами. Третий господин настороженно посмотрел на Сон Ина, но промолчал. Повозка продолжила ход, и эти долгие часы они больше не вымолвили ни слова. Повозка остановилась, вызвав в Ван Рине беспокойство и настороженность. Он поспешил выйти на свет, оглядываясь по сторонам. — Где барышня Сан? — прорычал господин, увидев, что вторая повозка исчезла. — Вам не о чем переживать, она на пути к императору. С ней всё будет хорошо. К тому же не думаю, что ей стоит видеть это. Сон Ин жестом указал господину направление, и тот, понимая, что теперь взят в заложники из-за барышни, молча последовал за писарем. У Ван Рина не было выбора, он не знал, когда вторая повозка исчезла и где теперь Сан. Довольно большая деревня раскинулась у подножия гор, чистейшие реки пронизывали пустые поля, которые когда-то были засеяны рисом. Теперь они были лишь лоскутами заросшей земли, не более. Покосившиеся домишки с почерневшими от плесени стенами тянулись вдоль безлюдной дороги, кое-где на окнах свисали оборванные циновки. Тишина. Казалось, население вымерло после продолжительной войны или чудовищной эпидемии. Ни души. Под ногами хрустели осколки глиняного горшка, старая прогнившая повозка уродливым горбуном брошена конце дороги. — Что это за место? — спросил Рин, оглядываясь, нет ли кого живого среди жителей. — Эта деревня когда-то была самым зажиточным поселением в округе. Хорошие плодородные земли, богатый скот. Люди были счастливы, работая на полях хозяина, их дома были полны всем, что было необходимо, и даже больше. Со временем всё это стало… — Сон Ин обвёл рукой и на секунду замолчал, словно эта картина трогала его сердце. Но Ван Рин не был настолько простодушным, чтобы поверить хитрому змею. — Стало вот таким. Из домов несмело стали выходить люди. На исхудалых лицах читался страх. Богато одетые господа выглядели пугающе в глазах голодных оборванцев. Люди боялись — боялись, что в деревню явились за новой данью. — Сейчас здесь остались только дети да старики. Всех остальных увезли в Юань. Не сразу, но со временем просто некого уже было посылать, а Великая Империя требует всё больше и больше. Видите этого старика? — спросил писарь, указывая рукой на обочину. С первого взгляда Рин не понял, что там есть человек. Серая рваная одежда, потерявшая от старости цвет и фактуру, терялась на фоне домов, седые волосы торчали в стороны свалявшимися прядями. Старик сидел на пеньке, опираясь изуродованными руками о трость, и дрожал, раскачиваясь из стороны в сторону. — Сначала увезли его старшего сына. Крепкого молодого человека примерно вашего возраста. Он должен был отправиться на строительство нового города в Юань, но вот уже прошло двадцать лет, и о нём нет ни весточки. Затем они забрали второго сына, главного работника в семье. Потом дочь… Жена не выдержала и умерла от болезни сердца через год, как последний ребёнок покинул их дом. Все надежды разрушены, вся его жизнь потеряла смысл. От крепкой любящей семьи он пришёл к старости, полной боли и одиночества. Этот человек вынужден работать на полях до сих пор, потому что каждый год Юань повышает количество зерна. Работают все, от малого дитя до дряхлеющего старика. Крепкая империя стоит на костях наших отцов и детей. Ван Рин с тоской смотрел на бедного крестьянина, на маленьких детей, постепенно выходящих из домов и с любопытством смотрящих на знатных персон. Худых, в оборванной одежде, грязных от постоянных работ на земле. Дети подходили всё ближе, и Рин мог отчётливо рассмотреть ссадины на их руках. Было понятно, что писарь не врёт, что всё это не подготовленная декорация, а чудовищная реальность. Женщина неопределённого возраста, выскочив из дома, бросилась к детям, ухватилась за ветхие рубашки и оттащила двух малышей подальше от странных гостей. — Они ещё такие маленькие, — вслух прошептал господин. — Старшему ребёнку в этой деревне не больше тринадцати. Девочек почти не осталось, а те, что есть, уже готовят себя к отправке в качестве дани в следующем году. В остальных деревнях и поселениях примерно такая же ситуация. У нас больше нет сил видеть это и молчать. Когда-то должен наступить конец. Эти слова вызвали интерес у земледельцев, десятки пар глаз внимательно уставились на господ. — Вы можете сами расспросить их, — кивнув в сторону жителей, предложил Сон Ин. Рин посмотрел на женщину, прижимающую к себе детей. Худая, сутулая, она смотрела на него глазами затравленной собаки. Тусклые волосы наспех собраны в пучок, кожа, высушенная палящим солнцем, обтягивала скулы. Скрюченные пальцы нервно сжимали одежду детей. Кто она им, мать или бабка? — Когда вы последний раз ели? — помолчав, спросил Рин. — Сегодня, — помявшись, ответила она. — Но немного. Мы стараемся растянуть горсть риса на день… иногда даём детям овощи. — А мясо или рыбу? — робко спросил третий господин. Женщина нервно засмеялась, обнажая беззубый рот, слёзы выступили в уголках глаз, покатились по ввалившимся щекам. — Я даже не помню такого, — резко перестав смеяться, прошипела она. — Мы отдаём всё, что выращиваем, всё, что вылавливаем… детей отдаём. Каждый год приезжают пузатые наряженные господа и забирают абсолютно всё. А кто воспротивится, получит лишь смерть. Третий господин с ужасом смотрел на отчаявшуюся женщину, голодных детей, разваленную деревню. Это остатки некогда богатой империи Корё — его дом, его народ. Рина пробирал гнев, но больше всего сердце болело за несправедливость. Ведь никто не мог помочь им, даже собственный король, и этому одинокому старику, неустанно смотрящему вдаль в ожидании кого-то, больше не у кого просить помощи. И все мольбы обессилевшего народа уходят в никуда, застревают в густых кронах деревьев, кричат в ушах Ван Рина, словно всё Корё подняло вопль, полный отчаяния… И десятки пар глаз, из любопытства смотрящих на него сейчас, ждали чуда. Ждали новую надежду.