Особые обстоятельства

Следующие несколько дней Бархатов провёл в больнице и дома. У следователя было сломано ребро, поэтому врачи настоятельно рекомендовали мужчине отлежаться. Фатьянов рьяно запрещал Игорю даже думать о работе, но не думать Бархатов, конечно же, не мог. Следователь пил кофе, сидя над уголовным делом, заведённым по факту смерти Урсуляк, когда телефон зазвонил, и Самохвалов сообщил, что неподалёку от заброшенного детского дома в Онежском проезде был найден растерзанный труп. Подорвавшись, мужчина начал суетливо одеваться, морщась из-за боли в ребре. — Ты куда это? — возмутился Максим, вставая с дивана и хватая мужчину за руку. — Тебе нельзя! — Труп! Маньяк снова отметился, это довольно веская причина… — следователь на мгновение замер, а после коснулся губами губ любимого.  — Чёрт. Ладно, но поведу я. Едем, — нахмуренно ответил Фатьянов и вышел в коридор. Ехать в Выборгский во время накрапывающего дождя, в холодных осенних сумерках — сомнительное удовольствие. Бархатов с трудом сдерживал стон, поскольку как назло разболелось ребро, а заставлять Фатьянова лишний раз волноваться совершенно не хотелось. Он и так безумно переживал, когда Бархатов загремел в больницу, сидел возле его койки и отлучался только в магазин, чтобы принести Игорю что-нибудь вкусное. Бархатов, за время нахождения в больнице, съел несколько шоколадных батончиков и выпил уйму лимонада. Не имея тяги к сладкому в повседневной жизни, он вдруг захотел послаще, да побольше... — Ты подумал над тем, что я говорил? — спросил Фатьянов, ведя автомобиль одной рукой и закуривая. — О Куликове? — Да. — Я не хочу сейчас в это ввязываться. На мне дело с насильником и убийцей малолетних, некогда заниматься местью этому уроду, — Бархатов понимал, что оправдывается, и его это сейчас совсем не беспокоило. Фатьянов настаивал на том, чтобы Игорь завёл дело на Куликова по факту разбойного нападения на себя самого, а Бархатов считал, что игра не стоит свеч. Ну да, избили, но не убили ведь. Да и кто может быть уверен, что у этого пафосного кретина нет крыши в органах? Судя по его головорезам, Куликов на практике знаком с понятием «криминал». — Таких ублюдков давить надо, — злобно прошипел Фатьянов, щурясь, поскольку дорогу обволакивал туман. — Я готов его самолично растерзать и похер, что у него бритоголовые с битами. — Ты у меня просто шикарный мужчина, — совершенно серьёзно заметил следователь и, потянувшись к Максу, поцеловал его колючую щёку. Фатьянов слегка сменил гнев на милость и, в последний раз затянувшись, выбросил окурок в окно. Оперативная группа уже корпела над трупом в тёмном Онежском проезде. Бархатов, положив ладонь на грудь, ведь дышать было тяжело, пошёл в сторону коллег. — Вы как? Вам лучше? — встревоженно спросил Аркадий, пожимая руку следователя. — Да жить буду, — улыбнулся тот. — Кто убит? — Ученица школы №9, Филиппова Раиса Львовна, тринадцать лет. Была изнасилована и убита, на теле не менее сорока ранений, — ответил криминалист-эксперт. Мужчины расступились, и Игорь увидел труп. На Филипповой были только чёрные брюки, стянутые до колен. Смятая одежда валялась в стороне. Тело было покрыто ножевыми ранениями, убийца выколол девочке глаза и превратил шею в фарш. Бархатов присел перед телом на корточки и внимательно осмотрел асфальт. Ничего примечательного. Задержавшись взглядом на лице Филипповой, застывшем в гримасе ужаса, следователь встал и прошёл к дороге, что вела в тупик. Игорь был уверен, что этот эпизод — очередное зверство его таинственного маньяка, и в Онежском он оказался, возможно, на автомобиле. Бархатов дошёл до тупика и, зачем-то потрогав стену пальцами, двинулся обратно, воспроизводя вероятный путь убийцы. Стоило сделать тринадцать шагов, как асфальтированная дорога сменилась обычной бугристой землёй, которая вот-вот должна была превратиться в грязь. Игорь быстро подошёл к Перову и попросил у него фотоаппарат, а после, вернувшись к началу проезда, начал фотографировать следы протекторов. Кажется, на сей раз у них была кое-какая улика. И, как оказалось чуть позже, не одна. Допрос жителей ближайших домов принёс кое-какие результаты. Гражданка Городовая сообщила, что видела, как некий мужчина, облачённый в дутую синюю куртку, джинсы, в белой вязаной шапке на голове и солнцезащитных очках, скрывающих глаза, вошёл в продуктовый магазин и купил сникерс. После этого он дал шоколад ожидающей его девочке, и они вместе пошли прочь. Разумеется, нельзя было отметать, что это могло быть простым совпадением и женщина увидела отца и дочь, но и не взять информацию в разработку, когда в Ленинграде творятся такие жуткие дела — глупо. Увы, никаких примет и даже внешности мужчины и девочки Городовая назвать не смогла, поскольку находилась на балконе шестого этажа, да и туман был особенно густым. Вскоре было установлено, что протекторы принадлежали автомобилю «Москвич», а это означало, что нужно провести колоссальную работу по проверке владельцев машин этой марки. Пока в этом направлении кипела активная (а временами не очень) работа, Бархатов созвонился с Моряковым и с официального разрешения Лебедева привёл Леонида на встречу с Павелецким. Цель следователя была проста — гипноз. Сам мужчина был далёк от медицины и, тем более, психиатрии, но Моряков не раз рассказывал, что гипноз — это не гадание на кофейной гуще, а реальный метод, позволяющий стереть пыль с воспоминаний и пережить их вновь. Моряков настаивал на том, чтобы во время гипноза в камере был только он и Павелецкий, поэтому Бархатов ожидал мужчину в автомобиле. Время тянулось долго, как ленинградские осенние сумерки. Прикрыв глаза и кривясь от боли в ребре, Игорь позволил себе устроить мозговой штурм. Или просто пофантазировать. Вечер. Кирилл принимает немного алкоголя во время встречи с братом и едет к Чичерину, с которым находится в ссоре, но очень хочет помириться. У Чичериных гость. Он пришёл незадолго до Павелецкого и находился в одной из комнат, но не в гостиной, поэтому Кирилл его не видел. Валерий предлагает любовнику алкоголь или чай, в которых находится какое-то вещество, стирающее память и влияющее на мозг по типу тяжёлых антипсихотиков. Павелецкий выпивает и отключается. Гость расправляется с матерью и сыном, а потом пытается «навести марафет», сделав так, чтобы все поверили в виновность Павелецкого. Если Морякову удастся «достать» упущенные или заблокированные воспоминания и Кирилл вспомнит хоть что-нибудь — это будет потрясающим прорывом. Игорь открыл глаза, рвано выдохнул и вышел из машины. Мужчина пересёк дорогу и купил в киоске пачку сигарет. Возвращаясь, он увидел Морякова, несмело выходящего из ворот тюрьмы. В машину они сели вместе. — Ну, как успехи? — вставляя в рот сигарету, спросил Бархатов, пытливо глядя на приятеля. — Предполагаю, что Павелецкого опоили аминазином, который вместе с алкоголем дал подобный эффект, — голос Леонида подрагивал, он смотрел перед собой и крепко сжимал портфель, стоящий на коленях. — Его хотели убить, а не лишить бдительности. Чудо, что он остался жив. — Странно… Зачем убийце расправляться с ним таким образом? Он мог зарезать их так же, как Чичериных, — Бархатов медленно закурил и замер. Он посмотрел на Морякова, и взгляды мужчин встретились. — Стоп. Получается, Кирилла хотел убить Валерий… Психиатр странно скривил губы, кивнул и на выдохе ответил: — Боюсь, что так. Кирилл вспомнил, что перед тем, как отключиться, он выпил три бокала вина. И когда перед глазами всё начало плыть, Валера сказал: «Прости меня». Увы, Кирилл не вспомнил убийцу. Игорь склонялся к тому, что Павелецкий и вовсе его не видел. Выходит, всё случившееся — лишь стечение особенных обстоятельств, убийца не хотел мстить Кириллу. Он хотел убрать свидетелей, а Павелецкий оказался не в том месте и не в то время, став козлом отпущения. Бархатов пришёл домой в чуть беспокойном состоянии, его мозг думал почти со скоростью света. Второпях сделав бутерброды и налив чай, он сел на диван в гостиной. Вскоре вернулся Фатьянов. Широко улыбаясь, он опустился рядом со следователем и нежно приобнял его. От Макса пахло улицей, одеколоном и алкоголем. Совсем не сильно. Бархатов прогнал родившееся было волнение по этому поводу. — У меня отличная новость — квартира продана! Вот деньги, — радостно сообщил Максим и достал из кармана кожанки конверт. — Поздравляю! Здорово! Теперь твоему бате и претендовать не на что, — улыбнулся следователь и поцеловал возлюбленного в губы.  — Точно! И всё благодаря тебе. Это была твоя идея, — блестя маслянистыми и покрытыми поволокой глазами, ответил Фатьянов. — А теперь срочная новость — на северо-востоке города, в одном из переулков был жестоко избит директор ГлавАПУ Дмитрий Куликов. Мужчина доставлен в больницу. Он уже сообщил журналистам, что не собирается возбуждать уголовное дело. Что ж, благородно, — раздался чуть ироничный голос диктора. Игорь и Максим уставились в экран. Куликов лежал на больничной койке под капельницей. Картинка сменилась и начался прогноз погоды. — Макс… — прищурившись, следователь посмотрел на любимого, ощущая, как сжимается сердце от переизбытка нежности. — Извини. Да, это был я! — Максим откинулся на спинку дивана, не сводя суровый взгляд с телевизора. — Позвонил Курчатову, он прихватил двух дружков, ну и отмутузили ублюдка. Я ни о чём не жалею. Потом выпили в рюмочной через дорогу и разошлись. Мы были в масках, нас никто бы не нашёл. Наверное. — Мне… так приятно, что ты пошёл на это ради меня, — дрогнувшим голосом произнёс Бархатов и сжал ладонь Макса в своей. Тот встрепенулся, потянулся к следователю, заключая его в ласковые объятия и утыкаясь носом в его волосы.