***
Бархатов посмотрел на свою схему и, поморщившись, потянулся к обезболивающему, находящемуся в стеклянной баночке. Закинув в рот две таблетки, следователь запил их остывшим чаем и откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Всё, что Бархатов смог выстроить в своей голове, складывалось в логичную линию. Если всё действительно так, как он думает, то славно. Но доказательная база никогда не строится на предположениях и косвенных уликах. Игорю нужны были неоспоримые доказательства, а они возможны только в одном случае — убийца должен быть пойман на месте преступления или дать чистосердечное. Как это устроить? Как сделать так, чтобы не пострадали невинные, а сам преступник не заподозрил, что открытая охота началась? У следственных органов СССР не было большого опыта в поимке серийных маньяков и убийц, отчасти приходилось импровизировать. Бархатов кашлянув в кулак и притянул к себе папку с делом Чичериных. Перелистав несколько десяток страниц, Игорь нашёл то, что ему нужно: запрос в социальную опеку, где состояла на учёте мать Валерия. Обычная оперативная проверка, больше формальность, нежели попытка докопаться до истины, стала одной из главных зацепок, а также косвенной уликой. Бархатов повёл пальцем по строчкам, ища нужное. Найдя, он в предвкушении закусил угол рта и взял телефонную трубку. Через пять минут в его кабинете уже находился Самохвалов. Сев напротив следователя, он кивнул: — Готов к труду и обороне. — Мне кажется, пора брать нашего маньяка на живца, — негромко произнёс Игорь. Валентин подался вперёд и слегка выпучил глаза. Это выглядело комично. — Так разве ж… Кто же?.. — Кедрин. — Но как… с чего ты взял? Почему Кедрин? — оперативник явно был сбит с толку. — Я ведь уже говорил, что убийца был вхож в семью Чичериных, это очевидно. Вспомни допросы всех, кто был близок убитым. Что-нибудь указывало на их причастность? Самохвалов подумал с минуту, а потом мотнул головой. Никаких улик против знакомых и близких семьи Чичериных найдено не было. — А почему убийца не расправился с Кедриной, как думаешь? — Его спугнули. Услышал чьи-то голоса неподалёку… — Как вариант. А где работает Кедрин? — В соцопеке. — Вот именно. Там они с Чичериной и познакомились. Он несколько раз приходил к ней узнать, как её дела, регулярно ли выплачивают пособие и всё в этом духе. — Ты так предполагаешь? Или есть доказательства? — в голосе оперативника звучало сомнение. — Предполагаю. И сейчас я хочу проверить свою теорию. Знаешь, я чувствую, что прав. Убийца Кедрин. Под покровом ночи он выбросил труп изнасилованной Урсуляк в колодец. Случайно увидев в окне Чичерину, он испугался. Дело было поздним вечером и шансы, что она его рассмотрела, были очень малы, но серийные убийцы всегда подстраховываются. Он решил, что должен убрать возможную свидетельницу, и немедленно. В квартиру его впустили без проблем. Пока он сидел с Чичериной и играл роль соцработника, пришёл Павелецкий. Валерий почему-то хотел убить любовника, у него был заготовлен мощный психотроп, он подсыпал его в алкоголь и принудил выпить. Кирилл выпил и вырубился вместо того, чтобы отбросить коньки. Кедрин просто воспользовался этим. Стечение особых обстоятельств, — на последних словах Бархатов потёр бороду и посмотрел в окно. Над Ленинградом сгущались сиротливые осенние сумерки. — Логичная версия, — не мог не признать Самохвалов, в душе в очередной раз восхищаясь умом следователя. — Он хотел убить свою дочь, когда увидел в темноте, что это именно она. Запаниковав, Николай не проверил, жива ли Вера, и убежал с места преступления. Сейчас он страшно боится, что девочка выйдет из комы и расскажет о случившемся. Он хочет её убить. — И какой у тебя план? — в приятном нетерпении спросил Самохвалов. — Мы должны найти автомобиль. У Кедрина ведь машины нет, насколько я знаю. Значит, совершая преступления, он пользовался чужой… Так что работайте в этом направлении, но смотрите, чтобы он ни о чём не заподозрил. А я займусь подготовкой операции. Будем брать его в больнице, он прибежит, как только услышит от меня, что Вера вышла из комы. — Будет сделано, — кивнул Валентин. Бархатов проводил оперативника взглядом и допил холодный чай. Он составлял рапорт, когда к нему заглянул дежурный и сообщил, что к нему пришла гражданка Свердлова «по очень важному делу». Игорь велел пригласить. В кабинете возникла перепуганная девочка, предположительно учащаяся в старших классах. Сев на стул, она начала нервно теребить синий вязаный шарф, лежащий на коленях. — Итак, что случилось? — спросил Бархатов, запротоколировав её данные. — Мне кажется, я видела маньяка, которого разыскивают, — встревоженно ответила Свердлова. — Правда? Когда и где? — с азартом отозвался Игорь. И Лида рассказала о том, что видела. Бархатов психанул — если бы не её молчание, последнюю жертву можно было спасти! — Почему ты сразу не пришла? — в спокойном голосе следователя мелькнул холод. — В этом-то и дело. Мне кажется, что этот маньяк нам мстит. Следующей могу быть я! — в отчаянии ответила Свердлова, тушь размазалась, придавая школьнице небрежный вид. — А поподробнее? — Я думаю, что этот маньяк мстит за Веру. Понимаете, она была с нами в вечер нападения, Никаноров хотел с ней познакомиться, — Лида морщила нос, сильнее теребя шарф и с трудом сдерживая истерику. — Кедрина убежала, а наутро я узнала о нападении. Родя уговорил меня не сообщать, чтобы не было проблем, я согласилась. Они ведь не покушались на неё — мы были вместе, я их видела! Я их алиби. Но кто-то думает иначе и мстит. Сперва он убил Никанорова, а теперь напал на Родю. Сегодня я пришла к нему, а он в крови, ранен. Ничего толком объяснить не может, только хватается за меня… Следователь кивнул, он сразу увидел, что куртка девочки перепачкана кровью. — Я убежала, и сразу сюда. Даже скорую не вызвала. Мне страшно! — Эту девочку ты видела? — с этими словами Бархатов достал из ящика фотографию Светланы и положил её перед Свердловой. — Да, точно она, — кивнула Лида, шмыгнув носом. — На какой машине он был? — Кажется, серый «Москвич». Игорь ощутил, как сердце на мгновение сжалось и тут же забилось быстрее. Он достал вторую фотографию и показал её Лиде. — Ты видела этого мужчину? Свердлова всхлипнула, глядя на снимок, и кивнула: — Точно, его.***
Николай поморщился, когда яркий свет лампы упал на лицо. Игорь положил ладонь на многочисленные тома уголовного дела и ухмыльнулся: — Начнём? — Я не понимаю, зачем я здесь, — с нотками возмущения в голосе ответил Кедрин. У Бархатова были только косвенные улики, поэтому ему предстояло выбить чистосердечное признание. Накануне он воплотил свой план — позвонил Николаю и сообщил, что Вера пришла в себя. Следователь предполагал, что мужчина попытается пробраться в больницу, чтобы убить дочь, пока она не рассказала о том, кто именно на неё напал. — Завтра после обеда допросим её, а пока она будет отдыхать, — «закинул удочку» Бархатов. И в этот же вечер Кедрин был задержан возле палаты дочери. С собой он взял шапку и шарф Веры, и не смог объяснить, зачем они ему понадобились. Но Игорь понимал — вторую подушку в палате не достать, а задушить дочь-то надо. — Вы хотите сказать, что свидетель ошибся? Что это не вы подвозили Светлану Назарову? — Бархатов открыл первый дом и достал фотографию девочки. — Только не говорите, что не помните её. — Я действительно её подвозил. Она вышла у клуба «Пион», я поехал дальше, — пожав плечами, ответил Николай. — Вы любите свою дочь? — Какой странный вопрос, — заметил мужчина, изгибая бровь. — Конечно, люблю. Я ведь её отец. — А какие у вас были отношения с женой? — Нормальные. Как у всех, — Николай Васильевич задумчиво посмотрел на свои руки. — А вы когда-нибудь представляли себе картину: Вера, когда ей было лет тринадцать, попадает в лапы насильника. И тот не только насилует её, но и наносит множественные удары ножом. Ей страшно, она в ужасе и кричит: «Папа! Помоги!», — с нужными интонациями произнёс Бархатов. — Прекратите, — тихо ответил Кедрин и посмотрел на следователя. Его взгляд был красноречивее слов. Игорь понял, что попал в точку. — Но ведь именно ужас и страх возбуждает и будоражит, верно? Вам нравится получать власть над несчастной жертвой, вы упиваетесь ею, а страх только подзадоривает. Вероятно, без насилия и криков боли вы даже не можете получить разрядку. Не кончаете без убийств, говорю! — на последних словах Игорь повысил голос. Кедрин отвернулся и мрачно уставился в стену. — И трупы насиловали. И не задумывались, что жертвой может быть ваша дочь, пока сами на неё на наткнулись. — Мне нечего ответить, — шепнул Николай. — Расскажите о своих родителях. — Зачем это? — Здесь вопросы задаю я, товарищ Кедрин. — Хм, — Николай потёр глаза и закинул ногу на ногу, продолжая пялиться в стену. — Моя мама врач. Отца я никогда не знал. У нас с мамой прекрасные отношения, она меня любит, а я её. В этой реплике было столько инфантилизма, что Бархатов сразу понял, как нужно действовать. Этим же вечером в прокуратуру была доставлена мать Кедрина. Дородная женщина с благообразным лицом и седыми волосами, убранными в старомодную высокую причёску, она производила впечатление. Таких дам в бархатных костюмах можно встретить на вечерних театральных сеансах. — Мой сын не мог совершить всё это, — отрезала Фаина Михайловна. — Но совершил. Женщина оказалась умной и рассудительной, она не закатила истерику и не выставила оперативников за дверь. Фаина Михайловна обожала внучку и мысль о том, что это мог совершить Николай, пугала её, внушала ужас. Поэтому она согласилась поговорить с сыном. Опираясь на палочку, дама вошла в комнату, где сидел Николай. Тот вздрогнул и хотел было встать, но Бархатов поднял ладонь, мол, сиди на месте. И он остался сидеть. — Милый, ты ведь не виноват? — усевшись, женщина взяла руку сына в свою. — Нет, на меня хотят повесить чужие преступления! — почти по-детски пожаловался Николай. — Коленька, если это сделал ты, то признайся. Правду скажи. Верочка… Внученька моя, твоя любимая дочь. Ты ведь её любишь, правда? — несмотря на ласковые слова, голос дамы был слишком твёрд и спокоен. — Люблю, — сглотнув, прошептал мужчина, судорожно сжимая ладонь матери в своей. — Расскажи мне всё… — Пусть он выйдет, — выдавил Кедрин. Игорь задержался взглядом на Фаине Михайловне и вышел. Пройдя в соседний кабинет, где дежурил Самохвалов, Бархатов занял место за столом и сделал звук прослушки погромче. — Ма… Помнишь, когда мне было восемнадцать, я пришёл… И сказал, что меня избили. Помнишь? — голос Кедрина дрожал. — Помню, Коленька, — у женщины был низкий, хорошо поставленный голос. — А ты не будешь ругаться? — Не буду. Рассказывай. — Не избивали меня тогда. Я тогда девочку изнасиловал. Ей лет девять было… Повисла густая тишина. Бархатов думал, что сейчас Фаине станет плохо, но эта женщина оказалась не из нежных. Какое-то время она переваривала услышанное, а затем хрипло спросила: — Были ещё? — Девчонки-то? Были. Три за все эти годы. Я пытался бороться с собой, но тщетно. Мамочка, я виноват, знаю. Клапан открылся, я снова занялся этим. И так глупо попался… — Кедрин шмыгнул носом. — В последнее время их было много… — И на Веру ты напал? — Не знал я, что это она! — воскликнул он. — А когда увидел, огрел её и убежал. Ты же знаешь, я бы никогда Веру не обидел… — Раскололся, субчик, — тихо рассмеялся Самохвалов. — А что с машиной? — спросил Игорь, чуть улыбнувшись. — Нашли. «Москвич» Прохорова, его друга. Тот, конечно, не в курсе, чем Кедрин занимался. Думал, что он ездит таксовать. Когда Бархатов вошёл в комнату, где мать и сын в последний раз разговаривали друг с другом, Фаина резко дёрнула рукой, отталкивая кисть Николая. Встав, она долго смотрела на Николая, который казался испуганным и подавленным одновременно, а потом жёстко произнесла: — Я тебя такому не учила. У меня больше нет сына. И вышла неожиданно быстрой и лёгкой походкой. Кедрин сморгнул и… разревелся. У него началась настоящая истерика.