***
Крики этого Цзинь Гуаншаня раздражали и Жохань, честно говоря, не испытывал совершенно ничего, пока Яню медленно отрывала куски плоти. Он кричал слишком визгливо, мерзко и противно, умоляя оставить его в живых и обещая всё подряд. Тошно. Даже его сын, тоже ведь Цзинь, был готов подставить свою грудь за тех, с кем сейчас находился в одной тюрьме. Чжулю вошёл неожиданно, Но Жохань даже не дрогнул, не глянул первоначально на него. Он слишком долго шёл, слишком задержался и глава Вэнь был этим крайне недоволен, ибо один из его лучших подчинённых, его самый верный пёс, должен успевать выполнять все. И делать все, что он попросит, а не шляться не пойми где. Собственно, именно поэтому он и смотрел на этого жалкого главу Цзинь, на то, как он корчился, не принимая свое положение. Не веря в то, что он сейчас находится под шлюхой, мертвой шлюхой, что и стала его убийцей. Поразительно, как его сын не вырос в такого же труса и как он держался. Высокомерно, гордо и с достоинством. Он не кичился своим происхождением и орденом, понимал, что это бессмысленно и что совершенно глупо. Вместо этого он самоотверженно сражался, помогая со своей стороны всем, кому мог, лишь бы защитить их и не дать погибнуть. А в особенности он защищал ту девку из ордена Цзян, что была в тылу и помогала, как помогла и чем могла. И по этому отношению к ней можно было понять, какого рода эмоции он испытывает в отношении нее. О, её руки наверняка были нежны и мягки до этой войны, не зная, каковы на ощупь оружия и прочая атрибутика военных действий. Однако она не трепетала от страха, не прятала лицо и шла с прямой спиной, когда всё закончилось их поражением, победой ордена Вэнь. И завидев её, наследник старого Цзиня, задумавшись лишь на несколько мгновений, метнулся к ней, убив пару солдат из армии Вэнь Жоханя. Благо потеря была невелика, солдаты были банальным пушечным мясом, которое не жалко. Но этот поступок Жохань запомнил и понял чудесно, что показное высокомерие этого Цзиня испарилось, когда всё стало слишком серьезно. Он думал головой, но не всегда. Единожды поддавшись чувствам он, возможно, именно из-за этого и попался, из-за той девки. Тошно и глупо. Глава Вэнь хмыкнул и все же перевел взгляд на своего слугу. Он крайне негодовал и даже не стал этого скрывать. Он проявил это поведением и голосом. И Чжулю все понял. Хоть и не показал, но Жохань знал, что он все понял. Именно поэтому он не стал ничего ему объяснять иль просто говорить. Он лишь сказал о своей просьбе и удалился к себе, ожидая.***
— Ах ты сволочь… — появившийся на пороге покоев Жоханя Цижэнь стоял и по нему было видно, что он сдерживает более лестные словечки в адрес главы Вэнь. Цижэнь, не желая больше терпеть, вырвался из рук Чжулю, что перестал его шибко удерживать после лёгкого кивка своего господина, — где дети?! И остальные! Что ты с ними сделал, окаянный! Жохань рассмеялся. От души, громко и искренне, ибо он, если говорить честно и откровенно, давно так не смеялся. Этим он ошарашил Чжулю, что можно было понять по слегка приподнятой брови, и заставил Цижэня мгновенно замолкнуть, вопросительно глядя на главу Вэнь. К странности этого человека учитель Лань успел отвыкнуть, но растерянным он был недолго. И если до этого он аж остановился от неожиданности, то сейчас он в пару шагов наконец настиг Жоханя и, занеся руку, хотел влепить ему пощёчину. И Жохань позволил. Потирая щёку одной рукой, он сделал шокированному Чжулю жест другой, мол, поди вон, ты сейчас тут не нужен. Сжигающий ядра моргнул, поклонился уважительно и удалился из комнаты под впечатлением от случившегося. В это даже не верилось, но он своими глазами, что ни разу не подводили, видел, как его господин позволил другому человеку ударить себя. И ничего не сделал в ответ. — Цижэнь, а ты как и всегда. Даже с запечатанным ядром дерзок и не боишься меня, — склонив голову вбок, глава Вэнь, улыбаясь подошёл к Цижэню и едва-едва ощутимо коснулся кончиками пальцев его налобной ленты, от чего Цижэнь вздрогнул и, поджав губы, всё же отошёл на шаг назад, отходя от прикосновения. — Ты стал монстром. Не человек от слова совсем уже. Как лютый мертвец, те тоже живы исключительно благодаря своей злобе, — отвернув голову в сторону, учитель Лань смотрел в стену, разглядывая причудливый узор на ней, который он не мог понять, как бы не старался. — Ты сам знаешь, откуда это. И ради чего я сделал то, что сделал, — глава Вэнь вмиг стал серьезным и глядел исключительно на Цижэня, не желая отводить взгляд. Он слишком давно не видел этого человека и успел соскучиться, — борода тебе не идёт. — Я знаю. Знаю, что ты теперь больной ублюдок, Жохань, — скривившись, Цижэнь взглянул на Жоханя без былой любви и радости во взгляде, сейчас он смотрел с ненавистью, брезгливостью и печалью. Глава Вэнь чудесно понял это и солгал бы, если бы сказал, что ему не неприятно видеть этот взгляд от него, Лань Цижэня, — ты был амбициозным, высокомерным и четко знающим, чего хочешь. А стал жестоким и беспощадным садистом. Мне тошно от тебя. — А раньше не было, хочешь сказать? — Жохань хмыкнул и, не желая более глядеть на Цижэня, отвёл взгляд, смотря туда же, куда он совсем недавно, в стену. Он по сей день помнил то предательство и мог бы простить, попроси учитель Лань прощения. Он мог простить ему даже пощёчину и оскорбления при подчинённом, если бы этот строптивец согласился править вместе с ним всей Поднебесной. — Раньше… Что было, то было, ты прекрасно знаешь о ситуации. Или догадываешься, как минимум, — теперь пришла очередь Цижэня отводить взгляд, ибо Жохань, услыхав его слова, мгновенно повернул голову, глядя на того, кому когда-то был готов признаться в любви, свернуть горы ради него, отказаться от всего, что имел, лишь бы он был рядом с ним, — сейчас это не имеет смысла. Ты не тот. Совсем не тот. — О чем я должен догадываться? — пропустив мимо ушей последнюю фразу, Жохань сделал шаг к Цижэню и, осторожно взяв его за подбородок, всё же заставил посмотреть на себя, повернув голову. Он догадывался. Даже нет, он знал о причинах. Но он желал услышать это от него, подтверждение своих подозрений и мыслей, что терзали его столько лет, а первое время и вовсе не давали спать по ночам, постоянно кружа в голове. Он устал от этого. И сейчас он хотел точно знать ответ. Без всяких увиливаний и ухода от темы. — О том, что… Убери свои руки от меня! — первоначально, правда, Цижэнь хотел честно рассказать о причинах, глядя в глаза главы Вэнь. Он видел в его глазах то, чего не видел никто, о чем никто даже не догадывался, ибо подумать не мог. Он видел любовь. Чёртову любовь и верность. И от этого он хотел бы рассказать, позабыть о его проступках и жестокостях, но такое не забывается. Сын Жоханя убил его брата и ранил племянника, сжёг его родной дом и уничтожил то, то чем он дорожил. От этого минутное помутнение прошло и Цижэнь, хлопнув главу Вэнь по руке, отошёл на пару шагов назад, поджав губы, — ты уже не тот, кому бы я рассказал. Совсем не тот, Жохань. Глава Вэнь глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Только спокойствие. Не психовать и держать себя в руках. Он сжал ладонь, по которой пришелся удар и угрюмо посмотрел на Цижэня. Радость от встречи прошла и Жоханю очень хотелось бы сделать учителю Лань что-нибудь в ответ не шибко приятное, но он не мог. Он просто развернулся, сложив руки за спиной, уставился в окно. — Поди прочь, раз уж не говоришь о причинах, — как только была произнесена эта фраза, Цижэнь едва сдержал себя, дабы не выругаться. Нечасто в своей жизни он испытывал моменты, когда было стойкое желание нарушить правила собственного родного ордена. И нахождение рядом с этим человеком являлось одним из подобных моментов. — Господин Лань, прошу прощения, — Чжулю, вошедший почти сразу, как услышал слова хозяина, коснулся руки учителя Лань, на что тот вздрогнул и, сведя брови к переносице, дрогнул рукой. Тем самым он показал, что пойдет сам, а Чжулю и не возражал. Вместо этого лишь кивнул, а Цижэнь, не обращая внимания на этот кивок, вылетел из покоев главы Вэнь. Сжигающий ядра с тихим вздохом последовал за ним, оставляя Жоханя в одиночестве.***
Времена Облачных Глубин обучения Вэнь Жоханя и Лань Цижэня. — Мы очень рады приветствовать учеников из других орденов и будем также рады, если вы добьётесь успехов у нас, — Лань Киаохуи, мягко улыбаясь, говорила с трепетом и нескрываемым счастьем в глазах. Женщина была счастлива лицезреть юных адептов великих и не очень орденов, что стояли здесь и, если невнимательно слушали, то с нескрываемым интересом осматривали все вокруг. Это был первый раз, когда практиковалась подобная система обучения и женщина, желая показать, что орден Лань не такой скучный, как казалось, вызвалась первой принять у себя юнцов. И, как минимум пока, она ничуть не пожалела. — Глава Лань, а вы обучите нас технике смертельных струн? — взгляд Лань Киаохуи мгновенно метнулся к адепту, сказавшему это, и после она лишь чуть склонила голову вбок, узнав, кто это. Будущий глава ордена Вэнь, Вэнь Жохань. Его отец был не самым приятным человеком и женщина надеялась, что хотя бы сына его сможет наставить на путь истинный. Но не успела она раскрыть рта, как позади нее раздался голос ее младшего сына: — Это секретная техника нашего ордена! Никто другой не имеет права знать её, — насупившись, Цижэнь хмуро взглянул на наглеца, сложив руки на груди. Вины за то, что он так бесцеремонно вмешался, он не чувствовал, ибо считал своим долгом помочь матери, раз уж его старший брат поглощён обучением тому, как надо быть главой и банально не мог заступиться и как-либо помочь. — А-Жэнь, ступай к себе, — Лань Киаохуи повернулась к сыну и, чуть шире улыбнувшись ему, с теплотой во взгляде глянула на него. Не сказать, что ей было неприятно от того, что младший сын её защищал, как мог и везде, где мог, ибо с ней, как с главой, почти никто не считался, от чего ей было обидно и подобное грело ей душу и сердце. И единственным аргументом того, что она плохая глава, выступал тот факт, что женщина. Поэтому Киаохуи и не может нормально править орденом. Да ещё и не просто орденом, а одним из пяти великих и прославленных орденов. Тихонько фыркнув про себя, женщина вновь повернулась к адептам. Сейчас они глядели на неё не так, как старейшины ее собственного ордена и как отцы многих из них смотрели на неё. Даже не как на равную. Она для них была главой и от этого они глядели на неё соответствующе, с уважением, и никто не смел вмешаться, пока меж ней и сыном случился подобный диалог, что отвлёк от юных адептов, — и мой сын прав, молодой господин Вэнь. Техника смертельных струн была разработана моей предшественницей, бывшей главой ордена Лань, Лань И, и исключительно для моего ордена, никак иначе. А теперь вы можете пройти по комнатам, вам помогут адепты их найти, и постарайтесь лечь пораньше, у нас тут крайне ранний подъем. Уважительно поклонившись юнцам, Лань Киаохуи едва не воскликнула от восторга, ибо они поклонились ей в ответ и ниже, чем это сделала она, выражая своё уважение. И лишь после этого все разошлись изучать новые комнаты, негромко переговариваясь между собой. — Лань Киаохуи, ты слишком мягкая, твой младший отпрыск не воспитан, а старший слишком самоволен для того, чтобы стать следующим главой, — Лань Дэй*, один из старейшин, подошёл к главе ордена Лань, оглядывая ее крайне пренебрежительным взглядом. Он был очень недоволен тем, что предыдущий глава, не имея наследников, назначил главой именно дочь, наследницу. Особенно после всего, что он, Дэй, сделал для ордена Гусу! Вопиющая несправедливость. Надменно фыркнув, он вскинул подбородок, дабы казаться выше, чем он есть, несмотря на то, что он итак возвышался над Лань Киаохуи, что казалась хрупкой и миниатюрной женщиной, — и ты не должна кланяться этим отпрыскам якобы великих людей. Да большинство из них не стоят даже твоего, понимаешь, твоего мизинца! Улыбка Лань Киаохуи вмиг пропала с лица, сменившись серьезным выражением. Сложив руки за спиной, она чуть подняла голову, дабы хотя бы видеть лицо своего оппонента, а не его грудь. К нелестным словам в свой адрес она уже успела привыкнуть, а желания пререкаться более у неё не имелось, ибо слушать её не желали, а говорить с тупыми она не хотела, когда поняла, как это бесполезно. Уж больно надоедливыми, придирчивыми и прилипчивыми бывали зачастую старейшины, совершенно забывая, наверное, что она, на минуточку, глава. — Дэй, вы понимаете, какую могилу себе роете? Потому что я, если вы забыли, глава ордена Гусу Лань и имею полное право выгнать за неподобающее поведение вас и всех тех шакалов, что треплются за моей спиной, думая, что я ничего не вижу и не слышу. Ох, вы даже не представляете, как ошибаетесь, — Лань Киаохуи стояла ровно, но в следующий момент, ухватившись за одежды Лань Дэя так крепко, что послышался треск ткани, потянула его вниз, дабы их лица находились на одном уровне, — и лишь я могу здесь тыкать. Однако не делаю этого. И чье же воспитание лучше, а? Те, кто сегодня прибыли, достойны такого же уважения, как и их родители, пока не сделают нечто, из-за чего их обучение здесь прекратится. Первый мой сын станет прекрасным главой, а второй достигнет больших высот в науке. И не смейте ничего про них говорить, иначе я за себя не ручаюсь, от чего последствия будут плачевны лишь для вас, ибо выиграю я, женщина, а вы потерпите поражение и позор от того, что проиграли. Вы меня поняли? Или мне повторить, но уже более наглядно? Лань Дэй, конечно, знал, что женщины в гневе страшны, но и представить не мог, на сколько. Хрупкая на вид Лань Киаохуи крепко держала его за одежды и если бы он попробовал вырваться, то порвал бы даже прочную ткань клановых одежд, ибо хватка у этой дамы была, если не сказать более чем, железная, а взгляд такой, будто она прямо сейчас была готова достать меч и лишить его головы. Тяжело сглотнув, Лань Дэй, недовольно зыркнув, всё же ответил: — Я понял, вас, глава, — каждое слово он будет выплевывал, нехотя отвечая с вежливостью и якобы уважением. Но Лань Киаохуи было достаточно и этого. Пока что. Поэтому она отпустила Дэя, небрежно, как бы случайно, оттолкнув его от себя, от чего он пошатнулся и едва не упал, но вовремя смог сохранить равновесие. Оправив одежды, старейшина, как только отошёл на пару шагов назад от главы ордена, начал едва ли не просто шевелить губами проклятия и ругательства в сторону Лань Киаохуи, отныне опасаясь говорить что-то, что не понравится этой женщине. Лань Киаохуи же, лёгким движением изящной руки поправила пару прядей, что выбились из прически, небрежно заправив за ухо. — Мам, я не хотел, правда, — Цижэнь, наблюдавший сцену, что только что произошла, стоял хоть и с прямой спиной, ибо того требовали правила, но с поникшей головой. Он от волнения теребил рукава ханьфу, что, к счастью, скрывали руки и позволяли скрыть нервозность. В такие моменты он обожал неудобные и чрезмерно широкие рукава клановых одежд, в которые, казалось, могло поместиться всё, что угодно и ещё осталось бы место. — А ты-то в чём виновен, Цижэнь? — тихо посмеявшись, дама подошла к сыну и легонько, едва заметно для посторонних, щёлкнула его по носу, всё в порядке. Младший сын зачастую поднимал ей настроение в хорошем смысле и ей было более чем приятно от того, что поддержка все же была. — Правда? — подняв голову, Цижэнь потёр нос и негромко фыркнул. Поведение некоторых адептов было настораживающим и юный Лань сам для себя решил, что будет стараться самостоятельно держать их в узде, дабы облегчить жизнь Лань Киаохуи. — Ступай, у меня и у тебя ещё много дел, — осмотревшись по сторонам, глава Лань углядела, что никого нет и ласково потрепала сына за щёку, что пока что была пухлая и округлая в силу юности Цижэня. И как только она это сделала, быстро отошла и ушла по делам, тихонько посмеиваясь. — М-мам! — Цижэнь, не успевший перехватить руку Лань Киаохуи и даже не успевший сообразить, что она собралась сделать, лишь зафыркал, причитая и ворча. — Цижэнь, не видел Дэя? Я слышал, что этот ур… Старейшина позволяет себе многое, — подошедший Цин Хэн-юнь, встал позади брата с хмурым выражением лица. Отношение большинства к его матери досаждало и заставляло негодовать. Ещё больше удручал лишь тот факт, что, как минимум, пока что он ничего не мог толком сделать с этим в силу того, что главой не являлся и считаться с мелким адептом никто не стал бы. — Забей, ни ты, ни я ничего не сделаем, — пожав плечами, Цижэнь поправил и без того идеальные одежды, тихо вздохнув, — лучше сходи к ней и помоги, если не шибко занят, брат. Цин Хэн-юнь лишь кивнул, положив ладонь на плечо брата, несильно сжал, показывая, что он рядом и что, если что, то он готов помочь. Цижэнь коснулся руки брата своей и мягко улыбнулся, чувствуя всё то, что его брат не мог сказать. Однако долго это не продлилось и Цин Хэн-юнь быстрым шагом направился к матери, следуя совету младшего. Цижэнь же, стоя посреди ордена, не знал, что ему делать и куда сейчас идти. До отбоя рано, а остальное он успел сделать до этого, почему, собственно, и пошел искать мать. И ведь нашел, но не в самой лучшей ситуации, к сожалению. Оправив лобную ленту, он направился все же в библиотеку. Завтра предстоял серьёзный и важный день, когда он попробует себя в роли помощника учителя для начала. Оплошать нельзя. *** Киаохуи — опытная и мудрая Дэй — напряжение.