Леденец

Либо я очень давно ни с кем не спала в обнимку, либо это Александр такой неудобный. С ума сойти, я проснулась посреди ночи из-за того, что у меня затекло всё. Каждая часть моего тела была будто парализована, и попытаться встать и уйти в этом состоянии было самым глупым решением в моей жизни. Я сейчас как червяк пытаюсь выползти из кровати Александра, попутно скидывая с себя его тяжеленную ногу. А через секунду я уже пластом падаю на пол, потому что, блин, нихрена не чувствую ног! Агата! Ну нельзя было посидеть на кровати и прийти в себя прежде, чем сбегать от Александра? Ну вот дура, она и есть дура. И чего сбегаешь вообще? Спала бы дальше с этим любителем леденцов, кто мешал-то? Вообще, признаться честно я испугалась, что утром кто-то может увидеть нас вместе, или меня, выходящую из его комнаты. А Марта точно увидела бы, эта стерва всё видит и всё слышит. Был бы скандал, придумали бы что-то вроде, что я убийца тётушки, а Александр мой сообщник. Кому это надо? Ну да, конечно, а падающего с грохотом тюленя на весь дом в четыре утра никто же не услышит, точно. И вот честно, пусть бы лучше Марта услышала, чем Александр. Он уже включил ночник, а я всё ещё лежу тюленем на полу. Режим попадания в неловкие ситуации вообще собирается хоть когда-нибудь у меня отключиться? — Агата, чем я так тебе не нравлюсь этой ночью? Ну, допустим этой ночью ты нравишься мне явно больше, чем всегда, Александр. Он свесил с кровати голову и смотрит на меня, всё ещё парализованную, явно с усмешкой. Всё, что я делаю — подпираю голову рукой и смотрю на Александра. Тебе бы на пляж, Агата, в такой позе, а не на полу валяться. — Почему ты так решил? И-ди-от-ка. — Третий раз за ночь ты не даёшь мне спать. Сегодня полнолуние? Твоя настоящая сущность не разрешает тебе уснуть? — Мимо, детектив. — А, жопа перевесила? Ну я так и подумал. И он просто разворачивается, укрывается одеялом, выключает ночник и спит дальше. Эм, в смысле? — Алё! А поднять ты меня не хочешь? — Я тебя не ронял. — пробубнил Александр в подушку и громко засопел. Охренительно. Значит пару часов назад он был нежен со мной, целовал меня, доводил до оргазма, а сейчас "жопа перевесила"? Ну и засранец же ты, Александр. Пару минут я ещё приходила в себя, а после аккуратно встала, оделась и тихо поплелась в свою комнату. Стало немного грустно, если честно. Конечно, я не ждала от него безумной любви и уважения после этой ночи... В любом случае, я начала всё это сама. Но всё-таки, я была бы не против хотя бы парочки добрых слов от него. Пусть бы спокойной ночи пожелал. Да, Агата, под утро. Наверное, когда я падала в колодец, ещё и головой хорошенько ударилась. Так, ну, спать особого смысла нет, поэтому нужно заняться своим внешним видом. Падение в колодец, побег по тайному ходу, перепалка с Александром, секс с ним же и падение с кровати явно не пошли мне на пользу. В Голливуд меня, срочно, снимаем зомби-апокалипсис, без грима! А ягодица, между прочим, болит довольно сильно. Настолько, что у меня походка как у подбитой чайки. Ну супер, полный набор. С лицом и прической я, допустим, разберусь. А вот стараться не хромать будет сложновато. Нельзя никому говорить о случае с колодцем, этот человек может быть одним из присутствующих в доме, я его просто спугну. В конце концов, придумаю что-то, не проблема. — Всем доброе утро! — стараюсь быть максимально дружелюбной на завтраке, мысленно читая молитву за здравие производителей тонального средства. Агата, садись на стул медленно. Медленно, Агата, никто не должен знать, что тебе больно. Вот так. Умница. — Агата? — Да, Фредерик? — Вы ночью не слышали никакой шум? Слышала, как рвано дышит Александр во время оргазма, это считается? Интересно, что он имеет в виду? Мой ночной побег внутри стен? Истеричное хлопанье дверью Сэма? Наш секс с Алексом? Или моё падение раненого медведя? Явно что-то из этого. — Нет, меня ничего не тревожило, я сладко спала этой ночью. С леденцом в обнимку, мать твою. Ловлю на себе красноречивый взгляд Сэма. Ну вот что? Мне рассказать ему об играх с Александром? Не думаю, что он оценит, не правда ли? Надеюсь, он не будет теперь обижаться как маленький ребёнок, за то, что я сделала выбор в пользу Алекса? А я уже сделала выбор? Я-то, может, и сделала, а вот Александр явно не спешит делать никаких выборов, сидит ест, будто бы это совершенно не он ночью меня леденцами кормил. Ох, леденец... Хорошо, что я надела сегодня не кружевной лифчик. Светить своими сосками перед всем столом не очень приятное занятие. Не думаю, что Фредерик оценит. А вот Александр ночью здорово так оценил. Языком. Боже, Агата! Прекрати, сейчас же! У тебя сейчас вырастет то, чего нет и встанет то, чего нет. Некрасиво так возбуждаться за столом, в конце концов. Но как же хочется повторить с ним снова... К столу подошла Марта и предложила к чаю леденцы. Я поперхнулась этим несчастным чаем и чуть не ушла в мир иной вслед за тётушкой. Фантазия, прекрати! — Мисс Харрис? Сэм смотрит на меня так странно, будто бы я его предала, честное слово. Обиделся за ночь? Так я не просила его вваливаться в комнату Александра, чтобы застать нас в весьма интересной позе... Конечно, я попросила его выйти! А что должна была сказать? Останься, Сэмми, мы хотим тройничок? — Да? — Я прошу Вас пройти в кабинет для разговора о преступлении. Александр, вы тоже приглашены. После завтрака я буду вас ждать. Тройничок? Я сваливаю. — Хорошо, Сэм. Иду на негнущихся ногах. От чего, сама не знаю. Я же не убийца, в конце концов, чего мне бояться? Сэм сидел за столом, когда мы с Александром вошли в кабинет. Злой, как собака. Практически чихуахуа. — Присаживайтесь. — Малыш Сэмми сегодня не в духе? Что такое? Плохо спалось? Господи, Александр, просто заткнись, ради всего святого. Сэм и так злится на меня из-за ночи, а ты специально ему напоминаешь. — Эту тему я тоже собирался затронуть, к слову. Я бы попросил, ещё раз попросил, играть немного потише. В доме недавно произошло убийство, вас просто могут не понять. Я покраснела, как школьница перед первым поцелуем. Почему-то мысль о том, что хоть один человек в этом доме мог знать о том, чем мы занимаемся в спальне с Александром, заставляла меня смущаться. Всё-таки я скромная девушка! — Так, допустим, мы постараемся впредь быть потише. Что ещё? Ты же явно не для этого нас позвал. Впредь? Александр, отрывай свою упругую попку от стула, мы идём в спальню. То есть он серьезно собирается повторить? Или это он сказал, только чтобы позлить Сэма? — Вчера, когда я имел неосторожность случайно войти в вашу комнату, Александр... — Случайно? Да ты ввалился туда, как Рэмбо. Он вообще умеет серьёзно разговаривать, нет? Сэм сидит явно в напряжении, Александр сидит и сильно делает вид, что ему интересно. Получается плохо. А я...а я просто сижу и думаю о том, как болит моя пятая точка. Сильно болит. — И всё-таки я продолжу. В тот момент я заметил у вас, Агата, большую гематому на ягодице. — Ты пялился на мою задницу?! А вот сейчас я не ожидала этого от самой себя. Ну ладно. Сказала и сказала. — Агата, — поднимает бровь Александр, — твою задницу сложно не заметить. Тебя вон из-за неё к земле клонит. Что-то ночью ты был совершенно не против поглаживать её своими ловкими руками, индюк! — Я не пялился. Но синяк заметил. Если это сделал Александр, то я с огромным удовольствием закрою его за решеткой. Если не он, то Агата, где ты могла так сильно удариться? — Из-за меня ты можешь только засос на её шее найти. Я, конечно, люблю пожестче, но не настолько. Господи, закройте ему рот кто-нибудь! Невыносимый! А я бы закрыла... — Александр, заткнись! — Да, Александр, заткнись. Наблюдать за их перепалками — как смотреть кино. Дайте мне попкорн, пожалуйста. И желательно что-то мягкое, как сиденье, сил уже нет! А хотя... Если Сэм знает, то! — Ну раз ты знаешь про синяк, то я больше не могу! Встаю со стула и укладываюсь животом на черный кожаный диван. Святые ёжики, это прекрасно. А можно было так позавтракать? Сэму можно доверять, поэтому я рассказала ему всё, что происходило со мной с тех пор, как мы с ним разошлись. До того момента, как Сэм ввалился в комнату. Дальше ему знать не обязательно. — Малыш Сэмми кормил Агату бутербродами? Так мило. Только девочки постарше, предпочитают что-то более....сладкое. Да, Агата? — Боже, просто заткнись! Пожалуйста! — Видишь, Александр, Агате не нравится, когда ты с ней разговариваешь, — ехидничает Сэм. — Ага. Ей нравится, когда я делаю с ней кое-что другое. Просто. Пожалуйста. Заткнись. Пожалуйста. Я не хочу бежать и менять трусы сейчас. Пожалуйста, блин! Хитрая улыбка Нильсена, злобный оскал Сэма и моё недовольство. Как дети, честное слово. — Я, конечно, всё понимаю, мальчики. Спорить как в детском саду гораздо интереснее, чем расследовать преступление. Но меня, как бы, подозревают в убийстве. Ничего страшного? — Не волнуйся, Агата. Я верю в то, что ты не причастна к убийству тётушки. Мы во всём разберёмся, верь мне. Верить Сэму? Я уже не знаю, кому можно верить, а кому нет. Меня подозревают в убийстве, это ужасно, и наверное я должна плакать и умирать от страха... Но вы просто посмотрите в эти голубые глаза, товарищи. Сэм, уходи, я трахну его прямо здесь. — В принципе всё, вы можете быть свободны. — устало говорит Сэм, — Агата, если хотите, можете остаться на чай. Александр смотрит на меня, как минимум, странно. Ждёт моего ответа? А зачем он ему, если он старательно делает вид, что те ночные игры для него ничего не значат? — Но если вдруг Агата хочет леденцы...то она может пойти со мной. А может всё-таки тройничок? — Пожалуй, я прогуляюсь по саду. Спасибо.

***

День совершенно дурацкий. Александр делает вид, что ничего не происходило, меня это расстраивает. Полдня я провела в саду, наслаждаясь ароматами цветов и тёплым солнцем. Я поужинала и отправилась в свою комнату спать. Прошлой ночью насладиться сладким сном мне не сильно удалось. Александр, конечно, сладкий, но сон он мне не заменит. Я вошла в комнату, переоделась в ночную рубашку, легла в постель, захватив с собой книгу, как из-под кровати появилась какая-то нога. От страха я закричала, когда тёплая ладонь Александра закрыла мне рот. — Агата, почему ты каждый раз орёшь, как раненая чайка? Громкий стук в дверь заставил Александра закрыть глаза и скрыться снова под кроватью. А какого хрена вообще происходит? Сэм ворвался в комнату. Снова. Как вчера. Только в этот раз я не светила своей задницей. Выреза на груди было вполне достаточно. — Что-то случилось? Ты кричала. — Показалось, что увидела крысу. Всё в порядке. — Точно? Да свали ты уже, Господи, мне срочно нужно узнать, какого черта здесь делает Александр. — Точно. — Хорошо. Ну...я...пойду? А ты ждёшь, что я тебя попрошу остаться? — Ага. Ушёл. Расстроился. Точно ждал. — Сама ты крыса! — шипит Александр, вылезая из-под кровати. — Какого, блин, хрена? Я чуть не родила от страха, Алекс! — Мы вроде предохранялись вчера! — Ты такой шутник, с ума сойти! Что ты здесь делаешь? Пришёл отомстить за то, что я упала на тебя ночью и напугала? Отомстил, молодец, а теперь дуй отсюда. Он нагло откидывает одеяло и садится на мои ноги. Боже господи, он снова в одних трусах. Дайте ведро. Наклоняется низко, к самому лицу. Дразнит, как вчера? — Я принёс тебе леденец... Скорую мне. — И... — у меня даже шёпот охрип от возбуждения. — И ты снова не смеешь отказываться, Харрис. Всё. Вот просто всё. В одну секунду моя гордость упорхнула бабочкой в окно, тыкая в меня пальцем и качая головой. Да и пошла ты, знаешь. Он опять в одних трусах, сидит на мне. И... барабанная дробь...не сопротивляется! Надо быть дурой, чтобы испортить такой момент. — Только сегодня, Агата, мы играем по другим правилам. Он берет с тумбочки длинный, разноцветный леденец и начинает его раскрывать. Если что, Сашенька, я против таких извращений. У меня же там потом слипнется всё. — Открой ротик. Открываю. Послушная, блин. Облизываю леденец так сексуально, как только могу. Искренне надеюсь, что выглядит это сексуально, а не как обычно. Александр проводит слегка подтаявшей сладостью по моим губам, и начинает слизывать сладкую плёнку языком. А что, мне даже нравится. — Снимай. Можно я не буду ему подчиняться? Стаскиваю с себя ночную рубашку, остаюсь в одних трусиках. Браво, Харрис, стальная выдержка. Но я улетаю, потому что... Он проводит леденцом по моей шее, и тут же слизывает липкие и сладкие дорожки, с моих губ непроизвольно слетает стон. Это уже невыносимо, я готова кончить только от его горячего языка на моём теле. — Ну малышка, ты опять хочешь, чтобы Сэм пришёл? Будь потише. Его шёпот, как самый красивый звук на свете. Его глаза, как небо в солнечный день. Его касания, как тёплые солнечные лучи. А я, как мороженое, которое растаяло ещё вчера... Медленно и плавно он ведёт леденцом по моему телу, которое мигом отзывается мурашками, и сразу слизывает места, где прошёлся леденец. Мои соски у него во рту, можно они там будут всегда? Слишком хорошо. Слишком интимно. Слишком близко. — А.. Алекс.. ах... Слова закончились, остались только стоны. Его губы уже внизу живота и мне хочется умереть от счастья, только бы запечатлеть эту картинку навсегда в своей памяти. Он стягивает мои трусики, отбрасывая их вглубь комнаты и приподнимается к моему лицу. — Возьми леденец в ротик, Агата, и не смей убирать его, поняла? Киваю. Беру леденец в рот и понимаю, зачем это было нужно. Его язык на моих половых губах, и если бы не чёртов леденец, я бы уже кричала как мартовская кошка, настолько хорошо. Он вылизывает меня с особым напором, в то время как я делаю минет леденцу. И знаете, что? Ощущения просто крышесносные. Это гораздо круче, чем метаться головой по подушке и стонать как ненормальная. Это что-то за гранью. То, что делает Александр — за гранью. За гранью всего. Мыслей нет, чувства все обострены до предела, эмоции сумасшедшие. — Александр, ты сумасшедши-и-ий! Он держит крепко мои бедра, оставляя мягкие поцелуи на моём клиторе, пока я дрожу в его руках от крышесносного оргазма. Возьми меня... В жёны, Александр. Он поднимается поцелуями наверх, отбрасывает леденец и входит в меня резко и страстно, затыкая мне рот поцелуем. Когда он успел снять боксеры и надеть презерватив? Всё равно. Слишком хорошо, чтобы думать об этом. Его губы немного солоноватые, мои приторно сладкие и это невероятное сочетание уносит за грань. Сбрасывает нас с обрыва. Скидывает из самолёта без парашюта. Невероятно. Он резкий, дерзкий, быстрый и страстный. Я неосознанно царапаю его спину, кусаю его губы до крови, подмахиваю бёдрами ему навстречу и держусь изо всех сил, чтобы не закричать. И мы кончаем вместе, как в самых романтичных фильмах, одновременно впиваясь в губы друг друга крепким поцелуем, заглушая стоны. И мы прижимаемся лбами, смотрим друг другу в глаза, тяжело дышим и снова пытаемся осознать произошедшее. — Знаешь, Агата. — Да? — В моей тумбочке ещё, по меньшей мере, пятнадцать леденцов. И я снова целую его.