Моя боль в твоих глазах

Мириады звёзд сверкали перед его глазами, мерцая где-то в глубине далёкой и холодной бесконечности, которая, впрочем, уже не так притягивала, как раньше. Когда-то он хотел, чтобы это всё принадлежало ему, чтобы все эти огромные и горячие светила отдали себя в руки его власти, но теперь он осознавал, как глупы и наивны были эти желания, ведь по существу он не имел власти ни над чем, даже над самим собой. Тор стоял на краю радужного моста, вглядываясь в Бездну, будто она могла дать ответы на интересующие его вопросы. Один запретил Хеймдаллу рассказывать о том, что происходит с Локи. Громовержец не мог поверить, что отец лишит его последней связи с братом.  — Это лишь принесёт тебе пустые терзания, — сказал Всеотец, когда Бог Грома во всей силе своей ярости влетел в его покои, разозлённый отказом Всевидящего рассказать о состоянии брата, — и отвлечёт от главной твоей задачи.  — Не тебе решать, что мне нужно знать, а что нет! — Казалось, что Тор был готов вот-вот наброситься на отца.  — Пока я здесь царь, я решаю всё. — Смерил его Один холодным взглядом. Чувствовалось, что с каждым днём правитель становился всё слабее и слабее, его сон приближался. — Ты должен был понять уже давно, что власть не терпит сентиментальности. Царь, которым правит сердце, не царь вовсе. Более Тор не решился сказать хоть что-то, понимая, что этот разговор ни к чему не приведёт. Каждое слово, сказанное Одином, отдавалось в душе режущей болью, которая не утихала ни на секунду. Одинсон видел брата всегда пару дней назад, но, казалось, что прошли месяцы. Мысли о том, что стало с ним, не отпускали, мучая и истязая разум. Хотя Тор вполне осознавал, что вряд ли его присутствие хоть как-то могло изменить положение. Но стоило лишь представить, что Локи совершенно один в этом огромном и чужом мире, раненый и измученный, сердце жалобно начинало выть в груди. И вот теперь Тор стоял на Биврёсте, размышляя о том, что ждёт его дальше, и какие ещё гадости подбросит ему судьба. Прощание с Локи получилось каким-то чересчур искренним, почти что нежным. Но было в нём что-то горькое, будто неизбежное. Трикстер даже обнял брата, долго не отпуская его, чем поверг того в шок.  — Тебя ждёт твоя судьба, Тор, не стоит разменивать её на мелочи, вроде меня. — Локи тогда улыбнулся, но без яда и усмешки, казалось, даже по-настоящему. Но что-то в глубине его взгляда заставило всё внутри Тора перевернуться с ног на голову. Локи словно прощался навсегда.  — Вот увидишь, тебе ещё придётся разделить эту судьбу со мной. — Улыбнулся в ответ Громовержец.  — Буду с нетерпением ждать… А после цветастый луч унёс Одинсона за миллионы километров. Один видел, что старшего сына гнетёт разлука с братом, гнетёт беспомощность, идущая в разрез со статусом будущего царя — всемогущего и великого, но он никак не мог успокоить любящее сердце, полностью осознавая невозможность этой задачи. Оставшись наедине с собой, Один уселся за массивный письменный стол, по обычаю заваленный разными бумагами, которые накопились за целый день. Видение пришло неожиданно, выбив из лёгких весь воздух. Единственный глаз царя расширился от удивления и какой-то тупой боли, парализовавшей всё тело.  — Локи… — прошептал он в пустоту. — Что же ты делаешь… Видение сходило медленно, неприятно цепляясь за разум. Картина окровавленной ванной и полного принятия в глазах заставила Одина опустить голову и шумно выдохнуть.  — Мой мальчик. — Его губы скривились. — Ты заслужил лучшего. *** Наташа всегда отрицала существование мистики, искренне веря, что всё можно объяснить и понять рациональным путём. Но в тот вечер она не смогла объяснить непонятного волнения, появившегося в груди и нараставшего с каждой минутой. Совещание проходило крайне скучно и ещё более бессмысленно, ведь ещё с первых минут стало ясно, что компромисса достичь вряд ли удастся. Романофф отлучилась, решив, что растворимый кофе из автомата, конечно, вряд ли спасёт положение, но хуже точно не сделает. Тревога не отпускала, хотя поводов для беспокойства совсем не было. Из головы не выходили слова Локи, его улыбка, его жесты. Что-то в них было не так, но что именно она понять не могла. Прокручивая в голове момент их прощания, шпионка всё никак не могла уцепиться за что-то, что явно должно было обеспокоить её. Она провела у автомата, пожалуй, гораздо дольше положенного времени. И наконец её осенило. «- Он дал мне обещание» Трикстер никогда до этого не обязывал себя чем-то подобным, считая собственные обещания лишь пустой тратой времени. А теперь…теперь он пообещал. Значит, хотел в чём-то убедить.  — Чёрт. — Выругалась она. — Джарвис, мне нужен квинджет. — Её голос в наушнике прозвучал обеспокоенно.  — Мисс, мне стоит оповестить команду о вашем отбытии?  — Да, скажи, что мне всё надоело, я в башне, пускай не ищут меня до утра. Наташа быстрыми нервными шагами двинулась в сторону выхода на крышу, внутри что-то клокотало, говоря, что времени всё меньше и меньше, женщина не могла поверить, что из-за какого-то дурацкого чувства срывается с места, дабы проверить не сходит ли с ума.  — Агент Романофф, — голос Фьюри прозвучал слишком неожиданно, — вы решили нас покинуть?  — Да, думаю, что Тони Старка будет достаточно, чтобы отстоять нашу точку зрения, — она безупречно умела менять маски, скрывая всё волнение за непроницаемым и спокойным выражением все переживания, — а у меня давно не было выходного. Ник оглядел Вдову с ног до головы, пытаясь найти в ней что-то тревожное или требующее немедленного решения, но она выглядела обычно, что, естественно, не являлось гарантией того, что всё хорошо.  — Как поживает объект? — как бы невзначай спросил директор.  — Всё в норме. — Уклончиво ответила она, бросив быстрый взгляд на часы. — Ничего, что стоило бы твоего внимания. — Женщина кивнула в знак прощания и двинулась дальше по коридору.  — Наташа. — Её имя из уст Фьюри прозвучало слишком непривычно, это заставило её остановиться. — Я вижу, как внутри вашей команды всё меняется, и я знаю, кто тому причина. — Он остановился, оценивая насколько заинтересовал собеседницу. — Только тебе я могу это сказать — Не позволяй ему разрушить вас, ведь этого он всегда и хотел. Романофф резко обернулась, её задело подобное высказывание, и взбесило с какой уверенностью Фьюри сказал последнюю фразу, хотя его не было рядом всё это время, и он даже близко не знал, кто такой Локи Лафейсон, и чего он хотел. Наташа сама не была уверена, что знает больше Фьюри, но ей казалось, что директор просто не имеет права так говорить. В глазах Наташи вспыхнула ярость, Ник отчётливо это увидел, хотя всего через секунду Романофф скрыла это, сгладив взгляд волной напускного спокойствия и равнодушия, этого ему было достаточно, чтобы понять, что главной жертвой Локи стала Наташа, на которую он изначально так сильно надеялся.  — Думаю, директор, — она отвела взгляд, — вам стоит сказать это ему самостоятельно. — Затем она скрылась за поворотом, бегом поднимаясь по лестнице, ей показалось, что она потратила слишком много времени на этот бессмысленный разговор. *** С каждым метром приближения к башне Чёрная Вдова чувствовала всё большее волнение, думалось, что внутри её ждёт нечто… Она даже близко не могла представить, что там будет, но уверенность, что что-то явно не в порядке, была стопроцентной. Вместе с волнением пришёл страх. Она сорвалась с места, не взяв никого для подстраховки, и, если её поджидает засада, скорее всего она проиграет. Но звонить Тони она не стала, считая, что не стоит лишний беспокоить всех. Приземлившись на крыше, Романофф быстро покинула летательный аппарат, направляясь на этаж, где обычно могла найти Локи.  — Джарвис, где он? — спросила она, когда не нашла трикстера в библиотеке.  — Мисс, он около десяти минут назад отправился в ванну на гостевом этаже, — начал голос. Наташа выдохнула, уже подумав, что просто сошла с ума, раз решила, что что-то не так, — но, если позволите, я сообщу вам несколько довольно странных фактов, которые меня обеспокоили.  — Давай.  — Мистер Лафейсон не закрыл дверь, а мои данные говорят, что воду в ванной комнате не включали. — Наташа напряглась. — К тому же, недавно мистер Лафейсон посещал лабораторию доктора Беннера и позаимствовал пару образцов.  — И ты никому не сообщил?!  — Мистер Лафейсон сказал, что это для его исследования, и если доктору Беннеру понадобятся его разработки, то он несомненно их вернёт.  — Что взял Локи?  — Нейротоксин. — Через пару секунд молчания ответил Джарвис.  — Твою мать! — она бросилась к лестницам. От гостевого этажа её отделяло семь лестничных пролётов. Никогда время так не замедляло свой ход. Картинка сложилась за секунду: странное поведение, обещания, прощания с братом, кража яда, соединив все эти факты с банальным знанием психологии, можно сделать вывод, что Локи не собирался совершать что-то плохое с башней или Мстителями, он хотел убить себя. Произнеся про себя этот вывод, Наташа вздрогнула. Дыхание сбилось, когда, перепрыгивая через три ступени, она оказалась на нужном этаже. Она кинулась в сторону ванной, всё тело пропитал липкий и скользкий страх, перед глазами уже встала картина, как Локи, бледнее обычного, с посиневшими губами и широко раскрытыми пустыми глазами, лежит в ванной, покинутый и забытый. Она так боялась не успеть, позволить смерти протянуть свои костлявые лапы к его душе, ей так хотелось, чтобы он выжил. Она лишь на мгновение остановилась перед дверью, которую явно специально оставили открытой. Тонкая полоска света легла на затемнённое пространство коридора, холодно сверкая на белоснежной плитке, уголок которой смогла разглядеть Наташа. Дыхание участилось, казалось, что ей завладела странная и несвойственная нерешительность. Она боялась открыть эту чёртову дверь, все мышцы обратились в камень. А что если с ним всё в порядке? Нет, определённо так быть не может, ведь он бы уже вышел, убил бы колкостями и ядом, а сейчас вокруг стояла тишина… Пустая и мёртвая. Наташа даже не слышала дыхания. Из ступора вывела маленький ручеёк крови, крупной каплей выползший из-под дверного проёма, буквально горевший яркой багрецой на фоне светлой плитки. Романофф мгновенно отошла, ловким движением врываясь в ванну. Увиденное заставило её удивлённо и испуганно вздохнуть.  — Идиот! — заорала она то ли от испуга, то ли от злости. Чёрной Вдове доводилось видеть много разных ужасов, куда более кровавых, чем можно представить, но Локи, лежащий в луже собственной крови, струящейся из его запястий, с откинутой головой и полузакрытыми глазами, выбил из Наташи весь наработанный годами работы опыт. Мозг начал лихорадочно оценивать ситуацию, пытаясь разработать наиболее действенный план развития событий. Локи украл яд, но в итоге вскрыл себе вены, значит, яд отравлял его, но не убивал. Сначала Романофф хотела заняться перевязкой, чтобы остановиться кровь, но, оценив потерянный объём крови, поняла, что пока сбегает за бинтами и жгутами, Локи уже умрёт, тащить его куда-то тоже было плохой идеей — во-первых, он весил почти две сотки килограмм, во-вторых, любое движение лишь усилит кровотечение. Глаза начали метаться по комнате, пытаясь найти подсказку. На полу около ванной валялась пустая бутыль, Романофф схватила её, попутно проверяя наличие пульса. Глаза Локи были закрыты, но белки бешено бегали под опущенными веками.  — Думай! — приказывала она себе. И тут её взгляд упал на склянку, стоящую на тумбочке. Она шумно выдохнула, прочитав маленькую бирку, прикреплённую к горлышку.  — Нейтрализатор. — Она с шумом вытащила пробку, которая отлетела куда-то в угол. — Ты идиот, придурок, — причитала она, пытаясь влить противоядие Локи в рот. Она с силой ухватила его за подбородок и начала аккуратно лить жидкость. Романофф думала, зачем Локи нужен был яд. Размышления текли непозволительно медленно, ведь трикстер выглядел слишком мёртвым. Страшные чёрный вены, ставшие напоминанием произошедшей катастрофы, казалось, пульсировали, будто мерзкие щупальца всё глубже пробирались вглубь тела бога, как мерзкий и беспощадный паразит. Наташа уже вся была испачкана в крови, которая никак не желала останавливаться. Как только последняя капля противоядия попала в организм трикстера, его тело начало бить крупной дрожью, глаза резко распахнулись и тут же закатились. Наташа испуганно замотала головой, не понимая, что происходит. Она с ужасом осознавала, что времени совсем не осталось, и если нейтрализатор не подействует, то она ничего не успеет сделать, и Локи умрёт. Внутри поднималась истерика. Наташа не простила бы себе, что не успела… Она, как маленькая девочка, обхватила трясущиеся голову и плечи трикстера, словно думала, что так может помочь, и прижалась к ним.  — Давай же, — она проговорила это шёпотом, на глазах стали наворачиваться слёзы, — ты не посмеешь умереть вот так. Чёртов лицемер, как ты смеешь так поступать со всеми нами? — Она всхлипнула, зная, что Локи её не слышит, он продолжал дёргаться в её объятиях. — Ты не можешь умереть, ты же Локи, мать твою, Лафейсон. — Вся её одежда уже насквозь пропиталась кровью. — Локи, пожалуйста… Через мгновение всё остановилось, словно кто-то щёлкнул пальцами и поставил мир на паузу, лишь тяжёлое и частое дыхание Наташи нарушало установившуюся тишину. Она сначала не понимала, что случилось, продолжая прижиматься к телу бога, которое резко расслабилось. Наташа медленно отстранилась, боясь взглянуть на Локи, ей казалось, что случилось самое страшное, внутри всё словно упало, казалось, что тело вот-вот онемеет и отключится. Каково же было удивление шпионки, когда она, взглянув на руки, из которых ручьём текла кровь, и увидела лишь затягивающиеся раны, от которых, скорее всего, даже шрама не останется. Глаза женщины широко раскрылись, она сделала глубокий вдох, воздух обжёг лёгкие. Локи дышал, спокойно и размеренно, глаза были блаженно прикрыты, казалось, что он видел какой-то приятный сон, и лишь кровь, разлитая по всей ванной, напоминала, что всего пару минут назад бог стоял на пороге смерти. Наташа захлестнула непонятная ярость, которую она не могла контролировать. Как посмел он так поступать с ними?  — Подонок! — крикнула она на него. — Мерзавец! Она начала бешено лупить бога по щекам, желая, чтобы тот очнулся.  — Я тебя четвертую! — кричала она. — Ты мне обещал, лжец несчастный! — С каждым ударом Локи, казалось, начинал просыпаться. Ладони Наташи уже болели от силы наносимых ударов. — Ты подумал хоть о ком-нибудь, кроме себя?! Обо мне, о Торе?! О Питере, в конце концов! И вот совершенно неожиданно, когда Вдова замахнулась для нового удара, её за запястье схватила рука, на неё уставились два серых глаза, всё ещё затянутые мутной пеленой. Локи выглядел так, как будто был недоволен, что его вытащили с той стороны, словно он уже сделал туда шаг, и обстановка ему пришлась по душе. Наташа остановилась, тяжело дыша. Она не знала, что делать дальше, в голове воцарился вакуум, пришёл так называемый ступор, от которого её учили избавляться во время подготовки к службе в КГБ. Но, чёрт, как сложно это сделать, когда столько эмоций внутри кидаются друг на друга, пытаясь разорвать. Локи глядел на неё, но, казалось, смотрел куда-то сквозь. Рука его передавила запястье Наташи.  — Отпусти, — только и смогла сказать она, — мне больно. Трикстер медленно перевёл взгляд на руку женщины, и несколько секунд рассматривал её, а после резко отпустил.  — Вставай. — Приказала Романофф, вылезая из ванной. — Не смотри на меня так, я тебя не подниму. Лафейсон, словно зомби, повиновался приказам шпионки, он даже полностью не осознавал, что происходило, он не мог отличить реальность от сна. К нему ещё не пришло осознание, что он жив, поэтому он ещё не злился, не думал о том, что делать дальше. Сейчас им руководил лишь голос Наташи, звучавший откуда-то сбоку. Он бы сделал что угодно, если бы она сказала. Видимо, критическое мышление, которым так славился Локи Лафейсон, подвело его в самый неподходящий момент. Демон молчал, будто бы умер, но на это Локи рассчитывать не смел, зная, что это мерзкая и злая сущность такая же живучая, как и он сам. Пытаясь сфокусировать зрение, трикстер начал оглядывать помещение, в глаза бросились алые пятна, раскиданные по всему периметру комнаты, они начинали отрезвлять разум. В памяти начали всплывать недавние события, каждое из которых отзывалось где-то внутри неприятной дрожью. Теперь шанса на отступление у него нет. Лафейсон, нетвёрдо державшийся на ногах, попытался сделать шаг вперёд, но самым нелепым образом наступил в лужу собственной крови и ещё более нелепо поскользнулся на ней, полетев прямиком на пол. Если бы не Наташа, которая каким-то невероятным образом сумела подлететь к богу, скорректировав траекторию его полёта, и оказалась прижата тяжёлым телом к стене. Локи даже не успел понять, как резко изменилось его положение. Дыхание спёрло, от тяжести казалось, что кости грудной клетки вот-вот треснут, но она не посмела издать ни звука, будто это могло как-то навредить Локи. Он казался таким хрупким в этот момент, будто состоял из чего-то прозрачного и тонкого. Наташа чувствовала физическую слабость, овладевшую богом, но с каждой секундой в глубине выцветших глаз нарастала решимость, способная принести за собой катастрофу. Локи понял, что шпионке тяжело, и, помедлив, опёр руку о стену за её спиной, чтобы не давить на её слабое человеческое тело. Он заглянул ей в глазах, пытаясь понять, что она чувствовала в этот момент. Напугана? Разозлена? Или ей всё равно, и его спасение — это лишь результат многолетних тренировок, которые натаскали навыки разрешения стрессовых ситуаций до состояния рефлексов? Нет, ей не было всё равно. Зрачки слишком расширены, сердце так сильно билось, что трикстер слышал эхо его стука у себя в голове. Наташа была в ужасе и, видимо, в истинной ярости. Лафейсон ещё не в полной мере осознал, что она сделала и на что обрекала его и всех, кто жил в башне, потому, наверное, он позволил себе благосклонность и некое подобие благодарности. Умирать ему всё-таки не хотелось. Состояние Наташи можно было описать, как шоковое, но вполне безопасное, ведь главный кризис миновал, и Локи жив, даже успел пробудить в себе игривое настроение, наличие которого она определила по весёлым искоркам в его глазах.  — Тебе весело? — она старалась пробиться через блоки, выстроенные Лафейсоном и призванные закрыть ранимое и нежное нутро.  — Нет. — Ответил он, но при этом улыбнулся. Позже, спустя многие годы, Наташа призналась себе, что так и не смогла разгадать это загадочное и противоречивое существо, известное всем под именем Локи. Он остался в её памяти, как единственный, в чью душу ей не удалось заглянуть. Но тогда, стоя в залитой кровью ванной комнате, она думала, что подступила к разгадке тайны довольно близко, что ещё немного и вся тёмная, но настоящая суть трикстера выльется наружу, оголяясь и показываясь во всей красоте своего первородного начала. Однако, выходило так, что Наташа слишком долго боролась за жизнь Лафейсона, и настолько устала от данного процесса, что позволила себе обмануться, желая, чтобы ложь оказалась правдой. Она обманула сама себя, не имея сил и знаний для того, чтобы предпринять хоть что-то для дальнейшего восстановления Локи. И её нельзя за это винить.  — Ты нарушил обещание. — Зачем-то сказала она, начиная ощущать дискомфорт от своего положения прижатой к стене жертвы.  — Ты знала, кто его тебе давал.  — Почему? — Локи, конечно, сразу понял, о чём его спрашивали.  — Хотел дать себе последний шанс закончить всё легко. — Он не врал ни в едином слове. Это и только это стало причиной того, что он вскрыл себе вены.  — А как теперь ты планируешь всё закончить? Бог не ответил, буравя Романофф взглядом. Он чувствовал, как она пытается пробраться в его голову и сердце, силясь объяснить самой себе хитросплетение мотивов и поводов, приведших его в этот момент. Такого трикстер допустить никак не мог. Теперь он чувствовал в себе странную мотивацию, глушившую из ниоткуда взявшуюся совесть. Конечно, низко было так поступать с тем, кто в него искренне поверил, но иначе было нельзя.  — Джарвис, — она подняла голову, — убери здесь всё. О произошедшем никому ни слова, даже Старку. Я беру это под свою ответственность. Локи не слышал, что ответил шпионке механический голос. Он размышлял о том, что стоило делать дальше. Приступать к выполнению задуманного плана нужно было в ближайшее время, чтобы не растерять пыла. Да, и, если признаться, хотелось поскорее со всем закончить.  — Дай мою трость. — Попросил трикстер, вновь обращая взгляд на Наташу. Он понимал, что она была уязвима, потеряла бдительность, и управлять ей так же просто, как ребёнком. Этим он и воспользовался, позволяя её слабости править балом. Женщина ловко выскользнула из капкана рук трикстера, двигаясь к выходу из ванной. Она видела трость где-то здесь. Пока она наклонилась за ней, Локи каким-то неведомым образом возник, бесшумно подкравшись, за спиной шпионки. Когда Романофф обернулась, то еле заметно вздрогнула от неожиданности. Это показывало, что её сознание рассеяно и расслаблено тем, что ей удалось спасти Локи, и даже рефлексы, наработанные годами, подводили. Мысленно трикстер улыбнулся. Она неловко и как будто смущённо протянула богу трость, не понимая, зачем он попросил её подать, если мог сам с этим справиться. Романофф понимала, что Локи уже отошёл от произошедшего, чего нельзя было сказать о ней самой. Где-то в глубине черепной коробки пытался пробиться через стены шока и облегчения голос разума, твердивший не расслабляться, ведь в глазах Локи что-то изменилось. Больше в них не было видно метания, нерешительности, сомнения, будто всё это умерло, оставив место чему-то новому и непонятному. Трикстер принял трость, тут же опираясь на неё, он не отрывал взгляда от лица Романофф, от чего она чувствовала смущение, стараясь этого, конечно же, не показывать.  — Тебе нужно переодеться. — Сказала она, прибавив голосу уверенности. — Да и мне тоже. — Оглядев себя, добавила русская. Локи на мгновение ушёл в себя, анализируя предложение Наташи, а после коротко кивнул. Романофф подставила ему своё плечо, опасаясь, что, если он вновь потеряется равновесие, она его уже не поймает. Локи хмыкнул, недовольный подобным отношением. Но помощь принял. Он ловко обвил талию Наташи, перенося часть своего веса на неё. По телу женщины пробежались мурашки, рука Локи была холодной, а касание лёгкое и плавное, переполненное присущей Локи элегантности, которую Наташа в глубине души любила и почитала. Они застыли. Близость друг друга смущала своей новизной и неожиданностью. Романофф никогда не касалась Локи вот так, открыто, много и, пожалуй, бессовестно. Трикстер никогда не приветствовал тактильности, видимо, почитая её за что глупое и наивное. Он не любил, когда его трогали, казалось, что это как-то нарушает его независимость. Но сейчас трикстер делал вид, что ему комфортно, хотя в этом он практически не врал. Романофф всегда была ему приятна, с самой первой встречи она сумела удивить его, зацепила. Лафейсон любил умных людей, готовых дать ему отпор в словесной игре и манипуляциях. Тогда, стоя перед его камерой, шпионка справилась отлично. Наташа не была уверена, что Локи необходимо опираться на неё, чтобы двигаться, ведь у него была трость, которой он научился мастерски орудовать за эти пару месяцев, но бог почему-то принял её помощь. Это насторожило шпионку, но большая холодная ладонь на талии выбила все ненужные мысли. Нет, она выбивала все мысли. Романофф попыталась сделать шаг, Локи быстро сгруппировался и последовала примеру Наташи. Его крепкое худое тело всё, казалось, напряглось, это проявилось в некотором одеревенении, Наташа, подхватившая трикстера точно так же, как он её, чувствовала под ладонью глубокое дыхание, чуть выступающие рёбра и жёсткое, плотное тело. Возможность трогать Локи выбила из колеи, обрушившись на голову снежной лавиной. Они вышли из ванной, переступая через лужи крови, которые распластались по всему полу, навстречу им уже двигались маленький роботы, призванные убрать этот беспорядок. Локи обвёл их холодным взглядом и ухмыльнулся. «Она вступилась за меня», — подумал он, мельком глядя на Наташу, которая выглядела чересчур напряжённо. Локи читала в её глазах какое-то беспокойство, но ему казалось, что это беспокойство ей приятно. Трикстер хмыкнул. Наташа всегда была сложной. Даже ему порой было тяжело разобраться в целях и идеях её поступков, это в ней и привлекало. «Я волную тебя, маленькая смертная», — мысленно заключил трикстер. И ему захотелось проверить, как далеко зайдёт её волнение, насколько он пробрался в её душу. Он прижал её к себе, на мгновение смещая центр тяжести, от чего их повело вбок. Её светло-зелёные глаза мигом метнулись к его лицу, переполненные непонимания и удивления. Трикстер внутренне ликовал, чувствуя невиданный прилив сил от того, что сумел вывести вечно собранную и сосредоточенную Романофф из равновесия. «Давай же, — думал он, — покажи мне.» — И она показала. В глубине её взгляда взорвалось что-то горячее и разрушающее, это что-то опалило и самого Локи, который сумел только улыбнуться в ответ. Трикстер чувствовал, что внутрь шпионки ворвался соблазн, которому она хотела противостоять, хотела отвергнуть его, проявляя привычную сдержанность, но также она хотела ему поддаться, позволить отпустить себя. Лафейсон вскоре осознал, что этот соблазн перекинулся и на него, как бешеный огонь кидается на сухую солому. И он сам стал жертвой своей же манипуляции. Он хмыкнул. В этом была вся Романофф. Она отвернула лицо, будто боялась, что Локи увидит её помыслы, её желания, и они быстро зашагали в сторону жилых комнат. С каждым движением Локи всё глубже пробирался под кожу, словно его касания смешивали его кожу с её собственной. Это было так ново и неожиданно, что сносило голову. На фоне эмоционального потрясения, минувшего пару минут назад, цепкое касание трикстера будоражило. «Романофф», — оговаривала себя она. Вот они приблизились к двери в комнату Наташи. Нерешительность овладела женщиной, она не знала, что делать с ситуацией, с Локи, с самой собой. Это выводило, ведь она привыкла контролировать всё вокруг, знать, что происходит и предвидеть ход событий. А теперь она не знала, что их ждёт, когда они окажутся за дверью. Романофф обладала высшим уровнем эмпатии, этому её учили ещё очень давно, более того ей привили контроль этого качества, чтобы оно не переходило границы, позволяя эмоциям другом человека управлять ей. Но сейчас эта граница стёрлась, Наташа не могла отличить свои чувства и чувства Локи. На кончике языка плясала горечь отчаяния, смешанные с привкусом злобы и усталости. А в животе собирался горячий и твёрдый ком. Как ей хотелось, чтобы это наваждение отступило, позволяя разуму проясниться. Локи, думавший, что контролирует происходящее, осознал, что его разум ещё не до конца отошёл от глупой попытки свести счёты с жизнью, и работал совершенно не так, как хотелось бы. Сознание пребывало в каком-то расслабленном и пугающе лёгком состоянии, хотя Локи чувствовал, как тяжёлые и режущие мысли начинали собираться где-то в районе затылка, от них голова казалась неимоверно тяжёлой, и они обязательно обрушатся на него очень скоро. Но не сейчас. Лафейсон сделал самую отвратительную и низкую вещь, которую могла позволить ситуация –разрешил уставшей, перепуганной и глубоко внутри разбитой смертной душе творить, что ей угодно, не заботясь о том, что станет с ней дальше. Бог понимал, что в нём, несмотря ни на что, больше здравого зерна, в нём была сила, был холод, которым он мог бы с лёгкостью оттолкнуть Наташу, чтобы прекратить этот спектакль, который для него разыграла жизнь. Мог, но не стал. Потому, когда дверь с тихим скрипом захлопнулась за их спинами и холодные губы накрыли его собственные, он повиновался порыву, завладевшим смертной, он разрешил ей делать с собой, что она хотела. Хотя он знал, что позже, когда он воплотит в жизнь свой мерзкий и желанный план, она будет разбита и морально уничтожена, потому что пропустила эти гадостные и тёмные вспышки в его глазах, потому что помогла ему выжить. Он заставит её жалеть. Эти мысли чёрной смолой стекали по стенкам черепной коробки, обжигая и принося с собой какое-то мрачное упоение. Он чувствовал себя тем, кем был в глазах практически всех, кто его знал, — монстром. Демон до жара в лёгких хохотал в злорадном и искреннем ликовании. Наташа обхватила его лицо руками, теряя голову от гладкости его кожи, от запаха мяты, который, казалось, пробрался к ней под кожу, ей до дрожи нужно было это. Разрядка. Выплеск. Отдача. Всё, что копилось в ней все эти длинные и серые месяцы, всё, что давило с такой силой, будто готово было её вот-вот сломать, должно было выплеснуться. Лафейсон не тешил себя мыслями, что шпионка была в него влюблена, он предполагал, что она давно разучилась испытывать что-то подобное, он довёл её до этого, он вывел её из состояния хрупкого эмоционального равновесия, поэтому, должно быть, сейчас получал эти незаслуженные ласки. Жар внутри её тела нарастал с такой скоростью, что она боялась, что он может выжечь её изнутри. Как давно она не чувствовала этого? Как давно не позволяла никому прикасаться к себе? С последнего задания, которое было практически год назад, когда ей так же нужно было просто очистить мозг от мыслей, роящихся в нём. К чёрту всё, об этом она подумает позже. А сейчас она так желала получить хоть толику отдачи. Внутри всё скрутило приятной судорогой, когда холодные и сухие губы стали отвечать, по началу немного вяло, а позже так же упорно. Локи был на вкус как мята и отчаяние. Её ладонь переместилась с точёной скулы на затылок, зарываясь в смоляные волосы, ей хотелось, чтобы он был ещё ближе, чтобы почувствовал, что она не даст ему утонуть, не даст потянуть их всех за собой на дно. Пускай знает, пускай бесится, ей было плевать. Локи крепче сжал её талию, понимая, что если он не остановит её сейчас, то потом уже не сумеет этого сделать и не захочет. Где-то в районе рёбер он почувствовал укол, от которого живот свело. Он не должен был так поступать с ней, пользоваться её слабостью в своих целях. Это было неправильно только по отношению к ней и Питеру, ведь только они заслуживали пощады.  — Ты не остановишься. — Захохотал демон. — Ты позволишь ей сгореть. Потому что должен. — Его голос был истинным воплощением едкого злорадства, от которого у трикстера закружилась голова. Это был голос, полный упоения и радости от данного обещания, которое Локи поклялся не нарушать. Романофф отстранилась, всматриваясь в эти серые глаза. О, как она желала увидеть там что-то отрезвляющее и колючее. Но там она разглядела только нечто сломанное и страдающее, уставшее и разбитое. «Как жаль, Наташа, что ты не так поняла этот чёртов взгляд», — подумал про себя бог, прежде чем с новой силой впиться в её губы, проявляя напор и даже какую-то нетерпимость. Возбуждение поднималось откуда-то снизу, облизывая языками своего пламени рёбра. С Питером было иначе. Образ Паркера ворвался в сознание не вовремя. Стоило трикстеру представить, как меняется его светлое лицо от разочарования и боли, как поневоле намокают глаза, как разрывает что-то важное в груди, и в горле вставал ком. Он вытолкнул образ из сознания, позволяя тягучему и плотному желанию наполнить черепную коробку.  — Вы всё равно никогда не будете вместе, — хмыкнул двойник, — поэтому подбери сопли и забирай, что дают. Локи зарычал, утробно и зло, заставив Наташу задрожать всем телом. Его руки начали безжалостно расстёгивать рубашку, которую она приберегла специально для конференции. Они всё ещё были в его крови. Грязные. Алые пятна лишь подстёгивали продолжать. В её голове не было ни одной мысли, и эта пустота пугала. Как она позволила себе отпустить ситуацию, как она позволила Локи сделать это? Она не знала, и её нельзя винить. Ведь она всего лишь маленькая смертная с большой душой и железным нравом. Лафейсон начал покрывать жадными и болезненными поцелуями её шею, срывая с губ приглушённый стон. Вот была бы потеха, если бы Мстители застали бы их в таком неловком положении. Трикстер хмыкнул, Беннер бы точно позеленел. Она осталась перед с ним в одном лишь нижнем белье. Её тело было идеальным, податливым, опытным, тонким, но оттого не менее крепким. Сбитое дыхание и биение сердце, которое он чувствовал под своими ладонями, пробуждали в нём что-то неконтролируемое. Он начинал звереть, сдерживая себя мыслью, что Наташа лишь смертная, с хрупкими костями, которые не восстановятся за пару минут, если он позволит себе выпустить сгусток ярости, нарастающий внутри. Лафейсон злился на себя, на демона, на Наташу, что побудила его к этому, на весь этот чёртов мир, который уже начинал ненавидеть. Он готов был разорваться от злости, которая палила грудь жаром тысячи Солнц. Почему бы ему не остаться лежать холодным трупом на идеально бледной плитке? Так было бы проще.  — Локи. — её шёпот отрезвил. Он поднял затуманенный взгляд. Как бог надеялся, что сейчас она его оттолкнёт, потребует отпустить. — Посмотри на меня. — Говорить было сложно, дрожь разбивала предложения на тихие и мягкие слова. О, как же она пылала. — Позволь я сделаю тебе приятно, — фраза прозвучала сумбурно, но так искренне, что заставила огонь внутри Лафейсона приутихнуть, — разреши мне управлять. И он разрешил. Наташа действительно обладала какой-то невероятной способностью укрощать монстров. Он не понял, как оказался на постели почти полностью обнажённый. Плавные и дразнящие движения привели его сюда, принося за собой нужное, как лекарство, удовольствие. Романофф прижималась к нему, целуя шею и перемещаясь на ключицы. Её легкий цветочный запах заполнил собой всё пространство, Локи неосознанно запустил руку в копну рыжих волос. Она должна была ему поверить, поэтому он обнажил ту часть себя, которую усердно затыкал всё это время. Он показал, что ему нужна чья-то любовь, пускай она и упорхнёт в окно вольной птицей, как только первые солнечные лучи проникнут в комнату. Пускай. Иллюзия принесла бы ему не меньшее удовлетворение, чем что-то настоящее. Не зря же он был мастером иллюзий. Наташа вела, позволяя большим холодным ладоням оглаживать её тело, которое податливо и желанно извивалось под ними. Она оседлала его. Раньше бы бог счёл это неприемлемым, но сейчас ему казалось, что иначе быть и не могло. Так он мог держать себя, чтобы не навредить, чтобы позволить шпионке получить то, чего она так сильно желала. Её поцелуи приятно жгли кожу, он уже отвык от человеческого тепла. В голову вновь ворвался образ подростка, который был с ним не так давно, из-за которого он и оказался здесь. Что будет с ним, если он узнает? Примет? Или с горечью признает, что зря надеялся на порядочность Лафейсона? Если бы он только мог всё объяснить Питеру, дать ему понять, что происходило. Все эти мысли затерялись в движениях, которые дарила ему эта невероятная женщина. Отдаваясь ему, позволяя почувствовать себя прежним. В её глазах не было любви или нежности, только ясное и дикое желание, от которого разряд тока пробежался по позвоночнику.  — Боги… — выдохнула она, когда Локи сжал в руках её грудь. Она забыла всё на свете, позволяя происходящему захватить её полностью. Такая сладкая, но непростительная ошибка, которая ей ещё аукнется. Фраза заставила трикстера улыбнуться, без злобы, почти честно. Они слились в нечто единое, двигающееся в едином ритме. Они были так нужны друг другу в этот момент, что предпочли не думать, что будет с утра. Локи знал, что ему придётся врать, придётся изворачиваться и вводить в заблуждение. Наташа поверит ему и поможет, теперь уж точно. Но это будет потом, а сейчас у него было время, чтобы ещё немного насладиться жизнью, которую он собирался разрушить. Совсем скоро стоны заполнили воздух, отдаваясь эхом в пустых коридорах. И хорошо, что Мстители не решили вернуться пораньше.