Fire Starter

За грязными окнами бара валит снег, заполняя улицы Нью-Йорка и задувая потоки холодного воздуха по всему помещению каждый раз, когда кто-то открывает дверь. Здесь в основном безлюдно, несколько посетителей у барной стойки и один столик в задней части, занятый пожилой парой. Агрон еще сильнее склоняется над своим столом, цепляясь каблуком ботинка за сиденье напротив. Спрятавшись в темноте, намного легче притворяться. Вытащив телефон из кармана, Агрон колеблется, нерешительно проводя большим пальцем над экраном блокировки, прежде чем ввести пин-код и зайти в сообщения. Он чуть прокручивает страницу вниз, нажимая на Назира, эмоджи в виде глупого сердца красуется рядом с его именем. Он не помещал его туда, это сделал Назир, и Агрон нехотя признается, что не может придумать, как его убрать. Вздыхая, он просматривает текстовые сообщения, слова сливаются воедино. У меня синяки в тех местах, которые, я даже не понял, как ты смог достать ртом. Так горячо, детка. Я даже сидеть не могу, не чувствуя, что где-то болит. Просто хотел сказать тебе, что «первое» — нам не стоило вставать сегодня с постели, и второе — я куплю пива и еду на вынос, когда ты выйдешь с работы. «Третье» — плохой день, хочу секса, плиз. Не могу дождаться встречи с тобой сегодня вечером. Ужасно скучаю. ХОХО В одном из сообщений прикреплено видео, отправленное Агроном Назиру. Они лежат в постели, свернувшись клубочком в лучах раннего субботнего утра. Волосы Назира, вьющиеся и спутанные, спадают каскадом по руке Агрона. Они лежат друг напротив друга, голова Назира покоится на плече гиганта. Оба голые, хотя большая часть скрыта простынями. Их разговор — сплошь шепот, Агрон комментирует, как великолепно выглядит Назир, весь сонный и доступный, а Назир прячет лицо на груди Агрона, только чтобы через мгновение поднять голову для поцелуя. Камера остается довольно неподвижной, пока их рты соприкасаются друг с другом, рука Назира скользит от подбородка Агрона к его волосам, поглаживая, когда тот прижимается ближе, языки явно встречаются посередине. Видео заканчивается, когда Назир отстраняется, смеясь, пряча покрасневшее лицо в изгибе руки своего бойфренда. Кажется, что в эти дни единственные воспоминания о Назире, которые он может сохранить, — это счастливые. Агрон не хочет задерживаться на плохих, предпочитая вспоминать звук смеха Назира, удовольствие, которое тот получал от таких мелочей, как идеальная чашка кофе или игра солнечного света через окно. Всегда художественно проницательный, весь мир Назира прекрасен. Он может сделать беспорядок на кровати безупречным и нетронутым, пока находится среди простыней. Агрону нравится думать об этом, останавливаться на таких вещах, а не на темноте в глазах Насира, когда они расставались. Положив телефон на стол, Агрон прижимает пальцы к горящим глазам. Он чувствует, как наворачиваются слезы, несколько случайных капель прилипают к ресницам. Это чертовски сложно быть полностью поглощенным кем-то и в один момент разорвать все в клочья. Все указывает на то, что они оба были влюблены, и что Назир отталкивал его, делая вид, что для него все было просто развлечением и игрой. Или он действительно просто играл, когда проводил ночи, плача в объятиях Агрона после кошмаров? Неужели все это было притворно — взгляды, прикосновения, легкий способ, которым Назир перелез через возведенные Агроном стены и забрал его сердце? Одна часть Агрона с горечью задается вопросом, расстроен ли Назир хоть немного из-за всего этого? Понимает ли, что сделал? Даже после секса Агрону показалось, что он увидел проблеск раскаяния, крошечную часть Назира, которая хотела, чтобы Агрон остался. Слова, горящие на губах, но, возможно, это было всего лишь принятие желаемого за действительное. Может быть, Агрон видит только то, что хотел увидеть. — Привет, — официант, худощавый парень с волнистыми каштановыми волосами и большими карими глазами, берет пустую пивную бутылку Агрона и заменяет ее другой. — Спасибо, — хрипло отвечает Агрон, кивая, уверенно кладя руки на стол. — Все в порядке? — спрашивает официант с надписью «Неро» на бейдже. — Да, просто простужен, — пожимает плечами Агрон, раздраженный тем, что позволяет себе вот так грузиться. — Понятно, — кивает Неро, видя явную ложь. — Да, чертова погода, — Агрон переводит взгляд на парня, замечая его губы формы лука купидона и тонкие руки. Ему не может быть больше двадцати одного, хорошенькое личико с намеком на щетину на подбородке. Неро мгновенно подхватывает взгляд, оглядываясь: «Могу я что-то сделать, чтобы тебе стало лучше?» — Ты мне скажи. Слова кажутся ему чужими, и приходится подавлять дрожь. Он ненавидит такой подкат — предназначенный впечатлить. C Назиром все чертовски естественно — это флирт на слабостях друг друга, скорее игра, чем средство для достижения цели. — Я собираюсь пойти в туалет и прибраться там минут пять, — ухмыляется Неро, указывая на заднюю часть бара. — Если ты готов к такому? — Конечно, — Агрон поднимает бутылку, потягивая из нее. У него даже нет сил ухмыльнуться, но это все равно работает. Щеки Неро краснеют, и он поворачивается, быстро направляясь к уборной, оглядываясь. Агрон дает ему еще минуту, отпивая пиво, и снова включает телефон. Пролистывает фотографии, пока не находит ту, где Назир склонился над кухонной стойкой, с белыми костяшками пальцев и расставленными ногами. Сперма капает по его бедрам, пот на коже блестит в ярком свете, а темные глаза едва различимы при взгляде через плечо. Агрон чувствует, как член наконец оживает, и держит фото перед собой, пока идет в туалет. Он задается вопросом, заметит ли Неро, если он будет смотреть в свой телефон все время, пока они это делают. Когда он входит, парень стоит у раковины, все еще краснея и прикусывая нижнюю губу. Он так нетерпелив, и Агрон напоминает себе, что должен этого хотеть, что это часть восстановления после разрыва. Он должен быть возбужденным, готовым и жаждущим. Не то чтобы Неро не был милым, теребя край своей рубашки и смотря на Агрона большими глазами с короткими темными ресницами. Заходя внутрь, Агрон на мгновение ловит свое отражение в зеркале. Краснота невыспавшихся глаз, заставляет зеленые зрачки казаться ярче в тусклом флуоресцентном свете. Он уже давно не брился, медно-каштановая щетина достаточно отросла. Агрон знает, что выглядит дерьмово, непохожим на самого себя, но заставляет шагнуть на пару шагов вперед, поднимая руки, чтобы обхватить лицо Неро. Он должен признать, что это странно, тратить столько времени на изучение того, как целовать одного человека, только чтобы затем поцеловать кого-то нового. Рот Неро — это маленькая печь, язык яростно прижимается к его губам, пытаясь доминировать в поцелуе. Он не отступает, вскакивая на цыпочки, чтобы попытаться забрать больше Агрона для себя. Но тот желает положить этому конец, прикусывая кончик языка, но Неро все равно продолжает, превращая гладкое скольжение их губ в дрожащий узор. Это, безусловно, не лучший поцелуй Агрона, но он смачный и стоит того. У него все еще нет проблем с этим, он отстраняется и крепко прижимает руку к плечу Неро. Агрон упирается плечами в стену, когда Неро расстегивает ему штаны. Он закрывает глаза, чувствуя, что наполовину тверд, но ему нужно больше, если он хочет пройти через это. Он до сих пор помнит, как Назир делал с ним то же самое, его темные глаза смотрели на него, а губы образовывали идеальный круг. Твою мать, Назир знал, как к нему прикоснуться, дразня так, что каждый раз хотелось большего. Но здесь его нет, и хотя Агрон пытается повторять это про себя, когда запутывает пальцы в волосах парня, он видит черные волны вместо каштановых кудрей. — Блядь, ты огромный, — бормочет Неро, стягивая джинсы Агрона до середины бедра. Тот тихо мычит, не думая, что ему есть что сказать. Обхватив губами головку члена, парень начинает быстро сосать, скользя руками по стволу. Он делает смелую попытку привести Агрона в полную твердость, сжимая яйца ладонью и подергивая головой. Агрон ощущал бы себя мудаком, если бы изо всех сил не старался сосредоточиться на Неро, а не на всплывающих фотках Назира, упорно пытающихся проскользнуть за его веки. Неро расстраивается с каждой минутой все больше и больше, демонстрируя все свои трюки, но член Агрона почти не выказывает интереса. Его тело должно реагировать, химически стимулироваться, погружаться в плотное горло, но это не так, и Агрон чертовски сильно пытается заставить себя стать твердым, терпя неудачу, когда его разум блуждает по поводу того, что делает Назир прямо сейчас. Так продолжается еще пять минут, пока всё не становится чересчур. — Блядь. Стой, — Агрон отводит бедра назад, берясь за край джинсов и грубо подтягивая их вверх, когда Неро отпускает член. — Я не могу этого сделать. — Что? — тот моргает, глядя на него, явно обиженный. — Мне жаль. Я не могу… — Агрон не глядя застегивает ремень, делает шаг и обходит Неро, пятясь к двери. — Есть еще кое-кто, и меня здесь даже не должно быть. — Что ты имеешь в виду, что не можешь? — Неро поворачивается на коленях, глаза сверкают. — Назир, я просто… — Агрон давится словами, ударяя в распахивающуюся дверь, — мне жаль. — Да пошел ты, — рявкает Неро, вставая с колен, но Агрон не остается, чтобы услышать следующую реплику. Он быстро идет через бар, хватает пиджак и оставляет на столе пятьдесят баксов. Это в четыре раза больше, чем две бутылки пива, но он чувствует себя виноватым и не думает, что сможет остаться здесь еще хоть на минуту. Быстро идя к своей машине, он прижимает кулак в левом глазу, бормоча под нос проклятия. Он знает, что так долго не протянет. Все произошло слишком резко, слишком быстро отрезаны все пути. В одну минуту они были вместе… а потом все кончилось. Но на самом деле это еще не конец, иначе они бы не трахались неделю назад. И, может быть, в этом заключается трагедия и спасение Агрона. Он не может иметь сердце Назира, его любовь. Назир не хочет, чтобы это было у него, не может вернуть непоколебимую преданность Агрона, но он явно все еще хочет его тело. И хотя это далеко не все, чего на самом деле хочет Агрон, это хоть что-то. Иметь возможность быть у него, прикасаться, этого может хватить. Агрон может сделать это достаточным. Лучше иметь какую-то часть жизни Назира, чем не иметь ее совсем.

*****

Назир вяло потирает глаз, затем сильно жмет пальцем на кнопку заваривания. Кофеварка ободряюще шумит, крошечный красный свет все мигает и мигает, прежде чем Назир наконец слышит щелчок. Темно-коричневая жидкость начинает медленно, но верно капать в чайник, и Назир вздыхает, упираясь лбом в стол. В квартире достаточно холодно, и он видит, как его дыхание исчезает в воздухе. Радиатор сломался несколько дней назад, совершенно перестав нагревать помещение. Зимой на северо-востоке это пытка. И Петрос, и Назир почти каждый день звонят своему домовладельцу, но у него есть множество оправданий. Сначала это была Ханука, потом он не мог ни с кем связаться, а теперь, за два дня до Рождества, Назир почти уверен, что они будут жить в холоде до Нового года. Они оба купили крошечные портативные обогреватели, но через щели в окнах дует большая часть холодного воздуха. Назир не может избавиться от горечи каждый раз, когда ложится спать. Если бы Агрон был здесь, ему бы не пришлось дрожать и накидывать на себя все одеяла, имеющиеся в квартире. Он смог бы спать без одежды, просто свернувшись калачиком у жаркой как печка груди гиганта и его огромной спины. Или, еще лучше, он мог бы просто спрятаться в доме Агрона, как делает Петрос, живя у Барки. Однако вместо этого Назир приходит домой и замирает, отчаянно пытаясь не думать о теле Агрона рядом с собой. Вытаскивая кружку из шкафа над раковиной, Назир гримасничает, когда видит, что на его руке прилипли блестки. Он принял душ, когда вернулся домой из Лудуса, но там используют хорошие блестки в виде спрея, которые не сходят, когда растираешься телом по полу. Это смесь серебра и золота, и когда он протирает руку, ему удается только покрыть цветом грязную посуду в раковине и оставить ее под ногтями. Первый глоток кофе подобен каскаду тепла, наполняющему грудь, отогревающий его, возвращающий ощущение тепла в пальцы и руки. Он наконец-то может почувствовать пальцы ног, шевеля ими в носках по колено. Его прерывает тяжелый стук во входную дверь, когда он поднимает кружку, чтобы сделать второй глоток. Еще нет и десяти утра, а поскольку Петрос у Барки всю последнюю неделю, Назир может только предположить, что домовладелец наконец-то заставил приехать ремонтника. Когда Назир открывает дверь, все слова умирают на языке. Большая рука Агрона балансирует на дверном косяке, поддерживая мужчину, когда он прислоняется к нему, медленно поднимая голову с кривой ухмылкой. Порезы на теле скрыты под толстой подкладкой пальто, но он вырисовывается в дверном проеме так, что полностью заполняет пространство. — Эй. Что ты здесь делаешь? — Назир заикается, нащупывая пальцами край своего большого свитера. Он крупной серой вязки, достаточно большой, чтобы свешиваться до середины бедер и свисать с одного плеча. — Петрос жаловался Барке на то, что у вас нет тепла. Я подумал, что подойду посмотрю. Глаза Агрона медленно блуждают по коже сирийца, отмечая потемневшие засосы от поцелуев, наполовину скрытые воротником, полоску нежной золотистой кожи между его носками и свитером, то, как грудь Назира поднимается и опускается тихими, небольшими затяжками. Рот моментально наполняется слюной, видя, как Назир нервно скользит языком по нижней губе, плененный взглядом Агрона. — Но ты же пожарный, — Назир недоуменно хмурит брови, сгибая пальцы на дверной ручке. — Сюрприз. Я много что знаю о трубах. Уголок рта Агрона чуть приподнимается, ямочка на щеке становится более явной, когда он непринужденно флиртует. Он такой дерзкий, вырисовывается в проеме двери как великолепный король, и Назир не может ему противостоять — не хочет больше сопротивляться. Они не разговаривали и не видели друг друга с тех пор, как трахались неделю назад. Назир любит называть это в своей голове именно так, потому что это то, что действительно и было. Это маленькое больное семечко, которое растет в глубине живота — зависимость чувствовать Агрона сверху, но знать, что каждая ласка — ложь. Он потерял любовь Агрона, его доверие, его желание. Тем не менее, он сделает все, чтобы Агрон был здесь, чтобы заполучить его каким-либо образом. Даже если это каждый раз понемногу убивает его. — Ты собираешься впустить меня или продолжишь пялиться? — Агрон поднимает руку, показывая красный ящик с инструментами, который принес с собой. Он буквально видит, как мысли Назира роятся в голове, обсуждая, стоит ли ему это делать, прежде чем наконец отступить вглубь квартиры. — Мы много раз звонили домовладельцу, но он нас игнорирует. Это началось сразу после Дня Благодарения. Назир проходит в гостиную, все время чувствуя взгляд Агрона на своей заднице. Он солгал бы, если бы сказал, что не флиртует, немного выгибая спину, когда наклоняется, чтобы взять свою кофейную кружку с бокового столика. — Игнорирует тебя? Входя, Агрон оглядывает квартиру. В ней больше нет беспорядка, как в прошлый раз, когда он был здесь, но все же есть чувство неправильности — как будто чего-то не хватает. Он позволяет своему взгляду сосредоточиться на Назире вместо того, чтобы пытаться понять, что не так, находя в нем знакомые вещи. Он знает его кожу, изгибы тела, его маленькие триггеры. Это никогда не изменится. Назир всегда будет Назиром, независимо от того, с Агроном он или нет. — Кто бы захотел проигнорировать тебя? — Агрон ухмыляется, быстро расстегивая куртку и бросая ее через спинку ближайшего стула. От прохладного воздуха на руках бегут мурашки, кожа под тонкой зеленой футболкой покалывает. — Ты будешь удивлен, — закатывает глаза Назир и садится на спинку дивана. Он поддергивает свой свитер повыше, и Агрону удается разглядеть черное кружево, прежде чем Назир снова прикрывается. — Я могу только представить, как люди восхищаются тобой, — Агрон приближается и останавливается почти между ног Назира. Он медленно проводит кончиками пальцев по краю носка сирийца, обводя мягкую кожу на бедре едва заметными ласками. Это щекотно, и Назир прикусывает нижнюю губу, чтобы не захихикать, чувствуя, как по ногам пробегают мурашки. — Я полагаю, — бормочет Агрон, голос становится все тише, — ты точно знаешь, какое влияние оказываешь на других мужчин. Он водит пальцами по бедру, останавливаясь на мгновение, когда добирается до мягкой внутренней части, гладя ладонью по плоти. Кожа прохладная на ощупь, почти холодная, но начинает теплеть, чем дальше Агрон скользит рукой. И как только он добирается до мягкой кружевной подкладки боксеров, Назир внезапно скрещивает ноги. — Радиатор вон там, — Назир указывает под окно, пряча ухмылку за бортик кружки. Его щеки розовато-красные, румянец опускается по шее к груди. — Хорошо, — Агрон с усмешкой убирает руку. — Сначала работа, затем развлечение. Хотя, возможно, тебе станет теплее, если наденешь штаны. — Я заставляю чувствовать тебя некомфортно? — Назир снова раздвигает ноги, когда Агрон отвлекается на батарею. Он уже наполовину тверд, пряча это за толстой вязкой свитера. — Абсолютно нет. Агрон пожимает плечами, вытаскивая гаечный ключ, медленно поворачивая клапан вверх. Назир наблюдает за ним в течение нескольких минут, за его большими руками, которые выпячиваются и сгибаются во время работы. Он сейчас такой большой, можно сказать, мясистый, плотный и огромный. Назир хочет вгрызться в эти руки, попробовать мускулы, использовать их как якорь, когда Агрон глубоко внутри него. Но он держит все при себе, сдерживает слова и прячет их в себе. Он подождет. — Почему ты сегодня не на работе? — непринужденно спрашивает Агрон. — Была поздняя смена, — бормочет Назир, проводя рукой по щеке. — Ты весь в блестках. Агрон ведет себя небрежно, просто констатируя факт, но его прищуренный взгляд через плечо намекает на другое. Но Назир не улавливает этого, немного покачивая ногами, глядя в свою чашку с кофе. Он знает, что пожалеет о своих следующих словах, но между ними было так много лжи, что ему уже не хочется лгать об этом. — Я взял перерыв. Не могу вдохновиться. Я, э-э, — он начинает сильнее пинать кушетку, — я взял несколько смен в Лудусе. Это хорошие деньги, и я… — Твою мать, ты опять занялся стриптизом? Неожиданно Агрон слишком сильно прокручивает, полностью сворачивая крышку запорного клапана гаечным ключом. Волна воды и пара выстреливает из уже открытой трубы, попадая ему прямо на грудь и наполняя воздух запахом мокрого металла. Громко выругавшись, он быстро крутит его в обратном направлении, перекрывает воду, но не раньше, чем намокает вся передняя часть футболки. — Черт, ты в порядке? — Назир спрыгивает с дивана, оставляя свой кофе на боковом столике. — Мать твою, да, — качает головой Агрон, вытирая рукой подбородок и бороду. — Что ты подразумеваешь под фразой, что взял смены в Лудусе? — Я не считаю, что… Агрон! С тебя капает на пол, — Назир шипит, вплетая пальцы в волосы. — Господи, — закатывает глаза Агрон и, поддевая нижнюю часть футболки, быстро снимает ее через голову. Мышцы на животе и груди сокращаются, блестя от влаги, и Назир смотрит, открыв рот, когда Агрон бросает ткань на пол. — Лучше? А теперь почему ты не… Внезапно Агрон останавливается, тяжело сглатывая. Он не должен говорить то, что хочет сказать. Они расстались. У него нет никаких прав на Назира. Ему не стоит выражать свое раздражение, гнев или даже беспокойство. Назир этого не хочет, а если бы хотел, то не расстался бы с ним. — Что? — сириец огрызается, приподняв бровь. — Скажи. — Знаешь, забудь об этом. Агрон снова поворачивается к радиатору, наклоняется и закручивает клапан. Назир прикусывает нижнюю губу, глядя на глубокий разрез мускулов на лопатках. Он чувствует себя виноватым из-за всего, что он причинил Агрону, а теперь еще и это беспокойство, которое так глубоко запечатлелось во всем существе Агрона, а Назиру приходится вести себя так, будто ему все равно. Ничто из сказанного Агроном не имеет значения... но когда это случится — будет. — Слушай. — Делая шаг вперед, Назир небрежно кладет руку Агрону на плечо. — Я понимаю и знаю, как это выглядит. Но я осторожен. Ничего, кроме задней комнаты. Никаких наркотиков. Я не трахаюсь ни с одним из клиентов. — Хорошо. Агрон пытается казаться безразличным, но Назир все еще сжимает напряженные мышцы, пытаясь его успокоить. Ему нужно, чтобы Агрон поверил ему. Почему-то ему важно, что тот о нем думает. Он может ненавидеть Назира, но он не может думать, что Назир вернется к тому, что было раньше. Он так много значит. Назиру по-прежнему нужен Агрон, чтобы поверить в себя. Проведя по мощному плечу, Назир скользит пальцами по задней части шеи гиганта, запутываясь в коротких волосах. Он массирует кожу в течение минуты, нависая над ним. Голова Агрона находится почти у груди Назира, и ему было бы так легко наклониться, покрыть дразнящими поцелуями кожу от шеи к челюсти. Но он позволяет себе просто поцеловать Агрона за ухом, слегка посасывая кожу, прежде чем отстраниться. Агрон остается в напряжении еще несколько минут, закручивая трубы, прежде чем они внезапно не начинают шипеть и оживать. Горячий воздух начинает выходить из радиатора, запах раскаленного металла и пара заполняет все пространство, заставляя обоих отпрянуть, попятиться к дивану, Агрон прижимает Назира к грубой ткани. — Осторожно, — Назир крепко обхватывает талию гиганта, используя его как рычаг, чтобы снова сесть на спинку дивана, не доставая пальцами ног до пола. — Извини, — Агрон поворачивается, губы внезапно растягиваются в ленивой ухмылке, — я думал, тебе нравилось, когда я прижимал тебя к себе. — Я… — выдыхает Назир, чувствуя, как знакомый хищный взгляд скользит по нему, — я не понимаю, о чем ты говоришь. — Нет? — спрашивает Агрон, бедрами раздвигая ноги сирийца шире, когда он садится между ними. — Нет, понятия не имею, — тот хихикает, качая головой и откидываясь назад. Агрон обнимает Назира за талию, чтобы уравновесить, и крепко прижимается к нему. — Так на тебя это не влияет? — он слегка покачивает бедрами, волоча свой твердый член по члену Назира. — Ну, — сириец стонет, медленно качая головой и прикусывая нижнюю губу. — Я думаю, ты врешь, — поддразнивает Агрон, игриво покусывая кончик носа сирийца. Назир любит это, просто обожает, когда Агрон такой дерзкий, уверенный в своей власти над Назиром. Он может заставить тело Назира отреагировать простым изменением дыхания, более дерзкими словами и резким тоном. Точно так же, как и сейчас, когда Агрон прижимается ухмыляющимся ртом к плечу Назира, нежно целуя кожу. Чувствуется намек на зубы, и ноги сами собой поднимаются, сжимая мощные бедра гиганта. — Агрон, — выдыхает Назир, чувствуя маленькие горячие прикосновения на своей шее. Они на пороге, это переломный момент. Если Назир позволит им сделать это, если они разрешат друг другу это удовольствие, то никогда не вылечатся. Это будет их тайный оазис, скрытый побег от боли, грызущего чувства вины, пожирающей обоих. Агрон тоже это чувствует, он отстраняется, чтобы посмотреть Назиру в глаза, рот полуоткрыт, он тяжело дышит. Они должны решить вместе, хотят ли пройти через это, превратиться из бойфрендов в любовников, приятелей по траху. Это зависимость, от которой ни один из них не хочет избавляться. Может быть, если они отпустят ситуацию, забьют на эту пагубную привычку и просто расслабятся как от наркотика, то так будет лучше, а виноватыми они почувствуют себя позже. И время — время будет принадлежать только им. — Назир, — бормочет Агрон, скользя большой рукой ему по лодыжке, носкам, залезая под свитер и зацепляя кончиками пальцев шнурок, скрытый серой шерстью. — Да, — мгновенно кивает Назир, впиваясь ногтями в лопатки гиганта. — Хочу тебя. Усмешка Агрона наполовину дикая, наполовину безумная, когда он проводит рукой по боку Назира, подхватывая край свитера и стягивая его вверх, а затем прочь. Шорты Назира из черного кружева, и Агрон может ясно видеть его покрасневший член, прижимающийся к животу. Он немного протекает, намочив ткань, и Агрону достаточно просто отодвинуться, опустить голову вниз и обхватить кончик языком. — Блядь! — Назир стонет, откидываясь назад, пока его пальцы не упираются в спинку дивана, и он не выгибается через нее. Агрон ловит его за бедра, фиксируя в подвешенном состоянии и удерживая равновесие. Он продолжает сосать член сквозь ткань, игриво покусывая шнурок. Из этого положения он растягивает Назира, разглаживает его тело, позволяя пальцам блуждать по его животу и груди. Даже когда радиатор выдувает горячий воздух в нескольких футах от них, тело сирийца покрывается мурашками, соски твердеют под грубыми пальцами гиганта. Член Назира дергается, отчаянно пытаясь освободиться от мягкого кружева, в то время как Агрон продолжает свои сосательные поцелуи. Он уже такой мокрый, ноги так привычно сгибаются вокруг груди Агрона, как будто делали это всего неделю назад. Назир не привык к пробелам во времени, это уже привычка, когда член Агрона находится внутри него днем и ночью, всегда рядом, когда Назир этого хочет. Агрон продолжает активно сосать, провоцируя все большее и большее выделение смазки. Она окрашивает черный цвет белым, прилипая к коже, и трение слишком грубое, чтобы быть естественным. Тем не менее Агрон продолжает, обхватив головку ртом, и посасывает, втягивая щеки, чтобы услышать мяуканье Назира, запрокинувшего голову. Его руки сгибаются на спинке дивана, и даже если он их отпустит, он знает, что Агрон не позволит ему упасть. — Черт, черт, дерьмо, — задыхается Назир, живот дрожит, подавляя крик «Папочка» закусыванием нижней губы. Он не может этого сказать — пока нет. Его глаза опускаются, чтобы встретиться с Агроном, и он не может отвести их, слишком загипнотизированный этим расплавленным взглядом. Это засасывает его, топит в жаре и напряжении. Он не хочет терять этот образ, развратную ухмылку Агрона, когда тот планирует свой следующий шаг. Проведя языком по тонкой резинке шорт, он движется пальцами вверх между бедер Назира, вдоль острой косточки в сторону. Это поддразнивание о том, что будет дальше, поскольку в следующий момент Агрон сжимает ткань в руках и дергает. Материал пытается остаться цельным на мгновение, сопротивляясь натяжению, но это ничто по сравнению с силой Агрона. Шнурок с громким треском разрывается, эластичный ткань рвется с покрасневшей кожи на лоскуты. — Найди смазку, — приказывает Агрон, горячо двигаясь ртом по члену и облизывая яйца. Он чертовски доволен собой, так гордится тем, насколько легко ему доставить удовольствие Назиру. Трясущимися руками Назир шарит под подушками, нащупывая смазку, которую они положили туда несколько месяцев назад. Он молится, чтобы Петрос и Барка не использовали ее во время свидания несколько ночей назад. Назир был в Лудусе, и когда вернулся, вся квартира пахла потом и кожей. Эта задача отвлекает его настолько, что он не замечает, что происходит, и громко стонет, когда чувствует, как язык Агрона скользит по его отверстию, возвращаясь, чтобы пососать сморщенную кожу. Неожиданно жар скапливается у него в животе. Внезапно он слишком быстро подходит к грани, голова кружится, рука тянется вверх, чтобы запутать пальцы в светлых волосах и дернуть. И снова слово «Папочка» чуть не слетает с губ, также как и крик и мольба продолжать. Однако он проглатывает это, каким-то образом обретая способность контролировать себя. Агрон медленно поднимает голову, проводя своим скользким языком вверх по яйцам и вдоль члена. Он пристрастился к запаху кожи Назира, коричного мускуса, смешанного с потом. Это опьяняет, и Агрон позволяет себе погрузиться в это. Он все еще в джинсах, и член упирается в молнию, когда Назир садится, держа смазку в одной руке, а другой оборачивает вокруг основания своего члена. — Дай мне посмотреть, — бормочет Назир, указывая на член Агрона. — Ты хочешь этого? — Агрон приподнимает бровь, глядя на сирийца и хватаясь за разгоряченную плоть сквозь джинсы. Это толстая выпуклость, прижатая вправо через бедро. — Да, — кивает Назир, закусывая губу. — Растяни себя для меня, — инструктирует Агрон, одной рукой расстегивая ремень и бросая его на пол. Его глаза не отрываются от Назира, когда тот открывает колпачок, наблюдая, как Назир брызжет себе на кончики пальцев. Он должен соскользнуть со спинки дивана, чтобы дотянуться до самого себя, откинувшись назад и подняв ногу с пола, перенеся свой вес на другую. Джинсы и боксеры Агрона падают на пол, когда Назир заводит руку за спину, челюсть отвисает, когда он нажимает указательным пальцем. Приблизясь к Назиру, Агрон обхватывает его поднятую ногу, подцепляя бедро за собственное, прежде чем дотянуться до другого. Назир немного барахтается, полностью отрывается от пола и опирается одной рукой на спинку дивана. Его ноги дрожат, обхватывая талию Агрона, напрягаясь, как будто хотят раздавить гиганта между собой. Но с таким весом как у Агрона это даже не кость против кости, а мощная плоть против плоти. Смена положения не замедляет движение руки Назира между его ног. Он погружает в себя еще один палец и раздвигает их ножницами. Он не собирается выполнять эту работу достаточно хорошо, потому что ему нравится первая волна удовольствия от боли, которую вызывает скользящий внутрь член. Это похоже на продолжительный ожог, ощущаемый настолько глубоко внутри, что остается в течение нескольких дней, ожидая, пока член Агрона снова не вернется в него. Агрон проводит языком по коже на груди Назира, когда тот продолжает растягивать себя, покусывает розовый сосок, всасывает кожу болезненными короткими рывками, прежде чем перейти на другой. Они затвердевают под его языком, темнеют от зубов. Назир реагирует на каждую стимуляцию тихими криками с придыханием, искры удовольствия зажигаются в животе и груди. — Положи руки на спинку дивана, — бормочет Агрон, подтягивая запястье Назира вверх, чтобы переплести их пальцы вместе, беря оставшуюся смазку для своего члена. Назир выполняет команду с полуприкрытыми глазами, глядя Агрону в глаза. Он слегка потеет, шея и грудь блестят на свету. Он хочет попробовать каждый дюйм Агрона своим языком, уложить его и доставить все возможное удовольствие, но не может сосредоточиться, когда член толкается в его отверстие, дразнящий рывок, погружающий внутрь головку. У Агрона нет ни терпения, ни возможности долго дразнить. Крепко ухватившись за бедро Назира так, чтобы его спина выгнулась, он использует другое, чтобы направить свой член внутрь. И, блядь. Это похоже на тиски, уступающие под натиском только потому, что Назир прижимается и расслабляется, насколько это возможно. Агрон может войти только на дюйм за раз, и ему приходится нажимать все сильнее, но медленнее, если он хочет быть похороненным внутри тесного маленького тела перед собой. Согнув пальцы на спинке дивана, Назир запрокидывает голову, доверяя Агрону держать себя в вертикальном положении, пока его волосы рассыпаются по воздуху и по подушкам. Через некоторое время ему приходится согнуть локти, тело слишком сильно трясется, когда Агрон погружается, входит и входит, и насколько чертовски огромен его член, что он так долго зарывается до конца? Наконец, блядь, наконец Агрон гладит спину сирийца, чтобы успокоить его, когда его яйца ударяются о задницу, а член зажат внутри горящего ада. Это навлекает на Агрона совершенно новую волну жара, его живот напрягается, когда он стоит неподвижно, борясь с желанием толкаться со всей силы, что у него есть. Он должен позволить Назиру привыкнуть, расслабиться еще больше, иначе причинит ему боль сверх того, что тот может вынести. Глаза Назира закрываются, когда Агрон загоняет до конца, но им приходится снова распахнуться, чтобы увидеть лицо Агрона. Его челюсти крепко стиснуты, зубы блестят в грозном рычании. Это взгляд, который в мгновение ока переводит Назира от спокойствия к головокружительному трепету, сияющие зеленые глаза скользят по его лицу, пот блестит на висках. И он так чертовски совершенен, так прекрасен, когда на грани, дикий зверь, и Назир не в силах отвернуться. — Папочка, — выдыхает Назир, рот увлажняется от прикусывания губ. — Трахни меня, пожалуйста. И, черт возьми, никто никогда не говорил Агрону слов, звучащих так сладко. Пальцы впиваются в бедра Назира, Агрон решительно отталкивает его, позволяя только головке оставаться внутри. Он поднимает взгляд только один раз, чтобы ухмыльнуться, позволить увидеть, что он сотворил с его маленькой просьбой, прежде чем опустить голову, наблюдая, как его член врезается в тело. Он не хочет этого медленно или легко. Он хочет трахнуть Назира так сильно, чтобы тот запомнил это навечно, запомнил, что у него никогда не будет никого настолько хорошего, огромного и толстого, как Агрон и его член. Это всепоглощающий ритм, не медленные или мягкие, но мощные толчки, и Агрон чувствует, как стенки сжимаются, когда он бьется о простату, потирая пучок нервов, чтобы ударить по нему. Агрон знает, что рычит, челюсть так сильно сводит, когда он царапает ногтями спину Назира, чувствуя, как кожа размалывается под натиском. Назир поначалу всхлипывает, задыхаясь, но это быстро сменяется криками и мольбами, поскольку Агрон продолжает двигаться. Он такой большой, вынимает до головки и толкается обратно, заставляя Назира чувствовать боль и удовольствие настолько сильные, что тот задыхается от каждого врезающегося в себя толчка. Он чувствует, как тело горит, и не может определить, когда следующая ударная волна разрушит его тело, кровь бурлит под его кожей. Погружаясь до конца, Агрон быстро вращает бедрами, прижимая член к простате. Это так глубоко, член дергается в тисках, шире раскрывая Назира, и Агрон удивлен, что не разорвал его пополам из-за того, с какой силой он толкается, зная, что когда все закончится, останутся яркие темно-фиолетовые синяки. Он старается зажать сосок Назира между кончиками пальцев, не прекращая движений, распространяя через это удовольствие и еще немного боли. Назир закатывает глаза чуть ли не на затылок, когда чувствует, как резкие толчки скручивают ему живот. Он такой горячий, кожа скользкая от пота и смазки. Он чертовски мокрый, и Агрон не замедляется, отступая лишь для того, чтобы возобновить свои фрикции, вырывая из горла сирийца сырые стоны каждый раз, когда врезается в него. Все его тело трясется, ноги сжимают Агрона за ребра изо всех сил, локти разъезжаются, когда руки пытаются держаться за диван. Агрон бы даже не заметил этого, если бы ему не пришлось сделать шаг вперед. Хватка Назира за спинку в сочетании с энергичными толчками Агрона заставляет кушетку скользить по полу, громко царапая дерево. Она врезается в журнальный столик с очередным толчком, в результате чего миска с конфетами падает на пол, стекло и сладости разлетаются по твердой древесине. Назир даже не реагирует, просто еще сильнее сцепляет локти вместе, обвивая ногами бедра Агрона. Сквозь прерывистые крики Назира Агрон слышит, как кто-то стучит по стене. Соседи, наверное, в ярости из-за такого грохота, но он только мрачно усмехается, ускоряясь. Он уверен, что все на этом этаже и на следующем, вероятно, уже знают его имя, учитывая, насколько громко Назир выкрикивал его последние месяцы. — Ах, трахни меня, — выдыхает Назир, глаза расфокусированы, рот открыт. — Накажи меня, папочка. Сделай мне больно. Я заслужил это. — Эй, — Агрон протягивает руку, чтобы обхватить Назира за челюсть, прижимая его широко открытый рот к своим губам в поцелуе. Это больше язык, чем губы, но Агрон на самом деле не возражает, поскольку глаза Назира обращаются к нему, когда он отстраняется. — Я здесь. Останься со мной, Назир. Он знает, что Назир слишком погружен в это, слишком глубоко, и Агрон — единственный, кто сможет вытащить его. — Я прямо здесь. Посмотри на меня, малыш, — Агрон снова направляет голову Назира к себе, встречаясь с ним глазами, называя его так ласково, хотя поклялся себе, что больше не будет использовать это слово никогда. Но это Назир, и Агрон готов на все ради него. Это способ, каким он произносит слова, рыча прозвище как команду. И Назир ничего не может сделать, кроме как подчиниться. Рот снова открывается, карие глаза становятся огромными, тело вздрагивает, а член, ярко-малиновый, приближающийся к почти пурпурному, протекает по животу, и Агрон даже не успевает дотянуться до него, прежде чем тот снова дергается. Оргазм поражает Назира, как будто кто-то протаскивает позвоночник через кожу, обжигает жаром, и живот сжимается настолько, что чуть не сворачивается в клубок. Член бьет по животу, окрашивая загар в белый, сперма льется все выше и выше, пока часть не попадает в рот. Назир жадно глотает, едва получив на язык, но Агрон набрасывается на него, чтобы украсть и слизать остатки. Его губы прижимаются к губам сирийца, глотая сперму и следуя по отметинам обратно вниз, вдоль тела. — Блядь, посмотри, как хорошо ты это принимаешь. Как будто был создан для того, чтобы я тебя трахал, — бормочет Агрон, заполняя пространство между ними горячим дыханием. — Собираюсь испортить эту задницу для всех остальных. Ты всегда будешь хотеть меня, я знаю. — Агрон, — Назир лишь стонет в ответ, широко открывая глаза и смотря на рычащее лицо гиганта. — Ты всегда будешь хотеть меня, малыш, — шипит Агрон сквозь зубы. — Никто никогда не сможет сравниться со мной, и ты это знаешь. Ты слишком долго был моей шлюхой, пристрастился к этому члену, который раз за разом пронзает тебя. — Да, — признается Назир, не желая ничего, кроме как быть придавленным Агроном, чтобы тот задушил его своей массой. — Хочу только тебя. Этого слишком много. Назир не может дышать, легкие пытаются и не могут расшириться, когда послеоргазменные судороги прошивают тело. Даже кончики пальцев покалывают, когда его локти наконец скользят. Он не может удержаться и трясется. К счастью, всегда настроенный на Назира, Агрон успевает подхватить его, прежде чем тот упадет, и прижимает его к груди. Назир зарывается лицом в шею Агрона, когда тот продвигается все глубже, продолжая насаживать на свой член и обнимая его за спину большими руками. Держа вот так Назира, разум Агрона блаженно безмолвен. Он сосредоточен только на том, как Назир открыт и впускает, втягивая в себя, и на его стонах около своего уха. Весь мир тает, когда Агрон все сильнее и сильнее толкается, качаясь на цыпочках. Он уже на грани, живот скручивает и скручивает, и ему это так нужно. Второй оргазм Назира совершенно неожидан. Его члену больше нечего предложить, он беспомощно капает, когда жгучие волны, от которых плавятся кости, проходят через него, отчего тело сжимается сильнее, плотнее обхватывая все еще движущийся член. Он даже не знал, что может кончить снова так быстро, но это чертовски хорошо, и он сильнее поджимает пальцы ног. — Блядь! — Агрон рычит, кусая Назира за шею с такой силой, что начинает идти кровь. Однако Назир не отстраняется, в ответ царапая ногтями спину Агрона. Когда все закончится, это будет полный беспорядок, в синяках и в крови, но сейчас им это чертовски нужно. — Кончи в меня… Пожалуйста? — еле слышно шепчет Назир. Этого достаточно, и это способ, которым Назир всегда щелкает переключателями внутри Агрона. Одной рукой придерживая затылок сирийца, Агрон рывком тянет его вниз еще раз, пока этого не становится слишком много. Член упирается прямо в простату, когда он кончает, проливаясь снова и снова с каждым новым толчком. Сперма течет от бедер Назира к его, покрывая их обоих. Агрон клянется, что это длится часами, вечность, когда тело Назира и его собственное сливаются воедино, тают вместе. В глубине души Агрон знает, что ему следует оторвать от себя Назира, оттолкнуть его обратно на диван и уйти, но сейчас все, на чем он может сосредоточиться, — это тихое дыхание Назира на своей шее. Наклоняясь, он опускается на кушетку, держа его на коленях, и прижимается к нему — член все еще плотно внутри. Назир задается вопросом, стоит ли ему отодвинуться, попытаться подняться и пойти за полотенцем, но губ Агрона у его виска достаточно, чтобы заставить остаться, прикрыв трепещущими веками глаза.