Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Тёплый ветерок обдувал лицо, ажурные узоры солнечного света, просачивающиеся сквозь листву, бродили по коже, оставляя на ней первые поцелуи лета. Лань Ванцзи прикрыл глаза на пару секунд, наслаждаясь моментом. Если бы его спросили сейчас, что такое счастье, он бы немедленно ответил: «Это». Вэй Усянь спал рядом, на примятой траве, головой на левом рукаве Лань Ванцзи. Поначалу голова его покоилась на коленях Ханьгуан-цзюня, но пару минут сна спустя Вэй Усянь сполз лицом вниз, крепко прижимаясь щекой к шёлковому обшлагу. Снилось ему, вероятно, что-то хорошее: Вэй Усянь улыбался во сне. Лань Ванцзи глядел на него и чувствовал, как внутри тысячами соцветий распускается нежность.       — Ханьгуан-цзюнь, Старейшина Лань велел вам незамедлительно явиться… — начал подбежавший адепт.       — Тс-с-с! — страшным шёпотом сказал Лань Ванцзи.       Адепт захлопнул рот и уставился на спящего Вэй Усяня.       — Смотреть тебе тоже никто не позволял, — резко, но всё ещё шёпотом сказал Лань Ванцзи, и на его висках проступили вены. — Поди прочь.       — Но Старейшина Лань… — беспомощно начал адепт, попятившись.       — Передай ему, что я сейчас приду, — прервал его Лань Ванцзи и чуть дёрнул подбородком в сторону.       Адепт поспешил убраться с лесной полянки: лишний раз сердить Ханьгуан-цзюня никому не хотелось. Обычно спокойный и рассудительный, Лань Ванцзи легко выходил из себя, если дело касалось Вэй Усяня.       Лань Ванцзи тяжело вздохнул. И отчего кто-то всегда мешал ему наслаждаться счастьем?       В Облачные Глубины приехали несколько глав кланов — с неофициальным визитом, чтобы обсудить совместную ночную охоту в окрестностях Балина. Лань Цижэнь устроил для гостей приветственную трапезу, но оба племянника на неё не явились. Лань Сичэню нездоровилось: лекарь определил прогрессирующую потерю духовных сил и прописал несколько дней медитативного сна. Лань Ванцзи в Цзинши не было, поэтому Лань Цижэнь велел адепту разыскать его. Он планировал послать Лань Ванцзи и нескольких старших учеников в Балин в качестве наблюдателей, чтобы ночная охота прошла без нарушений. Клан Гусу Лань славился своей честностью и справедливостью, именно за этим и приехали главы кланов.       — Ханьгуан-цзюнь сейчас придёт, — доложил адепт, но при этом отвёл глаза.       Лань Цижэнь безошибочно понял причину его смущения. В корне всех недоразумений, которые происходили в Облачных Глубинах, всегда был виноват Вэй Усянь. Расспрашивать, где и за каким занятием адепт застал парочку, Лань Цижэнь, разумеется, не стал. Он потёр бородку и сказал громко:       — Ханьгуан-цзюнь сейчас придёт, и мы обсудим с ним подробности грядущей ночной охоты. Выпьем покуда. Отличное вино, глава клана Оуян! Отличное вино!       Глава клана Оуян поднял свою чарку. Глава клана Яо пригубил вино, облизнул губы и сказал:       — Старейшина Лань, Ханьгуан-цзюнь — племянник, которым стоит гордиться.       — Хм… да, — кисло согласился Лань Цижэнь. Ему нисколько не понравился тон, которым это было произнесено, к тому же у главы клана Яо начали поблёскивать глазки, а это означало, что он собирается поделиться с присутствующими какой-нибудь сплетней.       — Вы говорили, что Ханьгуан-цзюнь женат, — продолжал глава клана Яо, — но Ханьгуан-цзюнь так и не показал никому свою жену. Людям это кажется подозрительным, а досужие домыслы могут привести к недоразумению. Вы разве не слышали, какие слухи ходят о Ханьгуан-цзюне? Почему вы до сих пор ничего не предприняли, старейшина Лань?       — Какие слухи? — нахмурился Лань Цижэнь. Он нисколько не сомневался, что эти слухи, какими бы они ни были, распускает сам глава ордена Яо.       — Будто бы Ханьгуан-цзюнь — обрезанный рукав, — делая вид, что страшно возмущён, сообщил глава клана Яо.       — Глупости! — резковато отозвался Лань Цижэнь.       Другие главы кланов переглянулись и перешепнулись. Слухи, действительно, ходили, и не сказать, чтобы эти слухи были ничем не подкреплены, но прямо спросить об этом никто не решался, тем более что в сплетнях всё чаще звучало имя Лаоцзу, а всем известно было, что со Старейшиной Илина шутки плохи. Не иначе чем в прошлом месяце Вэй Усянь подвесил двух любителей почесать языком на дереве (за ноги, по счастью, а не за шею), причём не просто подвесил, а ещё и поставил призванного мертвеца сторожить и стращать их, так что они, пышущие здоровьем молодцы, за ночь иссохли и поседели со страха. А ведь всего-то и было сказано, что Ханьгуан-цзюнь, быть может, не так благочестив, как кажется! А что Лаоцзу сделает, если услышит сказанное прямым текстом: «Ханьгуан-цзюнь — обрезанный рукав»? Ну нет, пусть кто-то другой об этом вслух говорит, а уж они будут помалкивать.       — Будто бы он и Лаоцзу, — продолжал глава клана Яо, смакуя каждое слово, — два рукава пара, как говорится, да оба отрезаны.       — Глупости, — повторил Лань Цижэнь.       — Не скажите! Я это заподозрил, ещё когда они вместе из Башни Золотого Карпа сбежали, взявшись за руки. Где это видано, чтобы мужчины за руки держались? — пожал плечами глава клана Яо и довольно ухмыльнулся. — Ещё с тех пор люди начали поговаривать, что… рукав-то отрезан.       «Да ты первый и начал!» — подумали, должно быть, все присутствующие. Все знали, что если среди заклинателей появляется какая-то сплетня, то первоисточником непременно является глава клана Яо. «Язык бы тебе отрезать!» — свирепо подумал Лань Цижэнь, но вслух сказал категорично:       — Глупости! Ванцзи тогда просто держал Вэй Усяня, чтобы тот не сбежал. Нужно было увести его оттуда, чтобы избежать кровопролития. Зная характер Вэй Усяня, он бы непременно ввязался в драку. Многие бы пострадали.       — И увёл не куда-нибудь, а в Гусу, — вбил последний гвоздь глава клана Яо. — Почему именно в Гусу?       — Всем известно, — вмешался глава клана Оуян, — что Ханьгуан-цзюнь и Лаоцзу — давние друзья. Люди всегда болтают невесть что, но зачем подливать масла в огонь? Глава клана Яо, обязательно очернять крепкую мужскую дружбу?       «Крепкую мужскую дружбу»… Лань Цижэнь скривился так, словно вместо вина пригубил змеиного яда.       — Всем известно, что за человек этот Мо Сюаньюй, — возразил глава клана Яо.       — Но Вэй Усянь — это не Мо Сюаньюй.       — А разве Вэй Усянь прилюдно не признался, что понабрался от него всякого? — напомнил глава клана Яо услужливо. — Мы все слышали, как он об этом говорил.       — Ну хорошо, допустим, о Лаоцзу говорят верно, но ведь это не значит, что и Ханьгуан-цзюнь…       — А с чего бы Ханьгуан-цзюню, всегда славившемуся трезвостью и рассудительностью суждений и безукоризненностью поступков, дружить со столь безнравственным человеком? Крепкая мужская дружба? Знаем мы эту дружбу! Дружба обрезанных рукавов! — воскликнул глава клана Яо. — Или вы предпочтёте другую формулировку: спутники на пути самосовершенствования? Хорошо, пусть так, но суть от этого не меняется. А если это не так, старейшина Лань, то почему бы вам прямо сейчас не привести и не представить всем нам жену Ханьгуан-цзюня? — победоносно заключил глава клана Яо.       Лань Цижэнь раздражённо отставил чарку:       — Если Ванцзи не хочет никому показывать свою жену, это его право. Я не собираюсь вмешиваться. Покажет, когда сочтёт нужным.       — Если у него вообще есть жена, — не унимался глава клана Яо, — в чём я сильно сомневаюсь. Ну хорошо, пусть не саму жену, но хотя бы свидетелей трёх поклонов. Должны же такие найтись?.. Или хотя бы назвать имя её родственников. Не от куста же родилась эта мифическая жена Ханьгуан-цзюня? К чему недомолвки? Что происходит в клане Гусу Лань? Почему клан, известный строгостью правил, имеющий безупречную тысячелетнюю репутацию, ведёт себя так двусмысленно? Если сказать правду, какой бы она ни была, это положит конец сплетням. Что, эта жена Ханьгуан-цзюня такая важная персона, что ради сохранения её имени в секрете вы предпочтёте разрушить репутацию Ханьгуан-цзюня и вообще клана Гусу Лань, не пресекая грязные сплетни? Если это, конечно, сплетни.       Лань Ванцзи осторожно убрал с лица Вэй Усяня выбившуюся прядь, провёл двумя пальцами по его щеке. Вэй Усянь расплылся в широкой улыбке, но не проснулся. Бесконечно жалко было его будить. Лань Ванцзи не стал. Он осторожно, чтобы не издать лишнего звука, вынул Бичэнь из ножен и отрезал рукав.       — То, что происходит в клане Гусу Лань, касается только клана Гусу Лань, — сказал глава клана Оуян. — Почему вас вообще волнуют эти сплетни, когда они вас никаким боком не касаются, глава клана Яо?       — Я радею за клан Гусу Лань, — напыжился глава клана Яо. — Ведь он известен своей тысячелетней безупречной репутацией, а теперь всё пошло ослу под хвост. Как добрый друг старейшины Ланя я…       — А с вашей стороны это «крепкая мужская дружба» или что-то другое? — не удержался и съехидничал глава клана Оуян.       Глава клана Яо побагровел. Лань Цижэнь невольно подумал: «Молодец глава клана Оуян! Уел!»       — Ханьгуан-цзюнь! — доложил адепт неуверенно. Казалось, он не знал, куда девать глаза.       «Ну и что на этот раз?» — раздражённо подумал Лань Цижэнь, поднося чарку с вином к губам. Тут же он едва не подавился и разбрызгал вино вокруг. Главы кланов уставились на вошедшего и все разом замолчали.       — Ванцзи, что ты творишь! — прошипел Лань Цижэнь, срываясь с места вопреки всем правилам трапезного этикета не покидать стол до окончания трапезы.       Лань Ванцзи неспешно поклонился присутствующим, изящество поклона никак не вязалось с его внешним видом. Левый рукав одеяния Ханьгуан-цзюня был отрезан едва ли не до плеча.       — Почему ты заявился в таком виде? — продолжал шипеть Лань Цижэнь. — Хочешь прилюдно всем объявить… Ты хоть представляешь, что они теперь подумают?!. Не мог переодеться, если испортил одеяние?       — Дядя, ты ведь сказал явиться незамедлительно, — возразил Лань Ванцзи спокойно, — у меня не было времени переодеться.       Лань Цижэнь закатил глаза:       — Но не понимать же мои слова так буквально…       — Хе-хе, — сказал в полной тишине глава клана Оуян, — глава клана Яо, а не раздули ли вы из червяка змея-измерителя? Быть может, когда люди начали болтать, они говорили буквально?       — Я знаю, что говорю! — вспылил глава клана Яо, вскакивая. — Ханьгуан-цзюнь, потрудитесь ответить на один мой вопрос.       Лань Ванцзи взглянул на него и кивком подтвердил, что ответит.       — Вы женаты, Ханьгуан-цзюнь? — спросил глава клана Яо.       — Мгм, — утвердительно ответил Лань Ванцзи.       — И это счастливый брак?       — Мгм.       — Тогда почему вы прячете свою жену и никогда не приводите её с собой? — прищурился глава клана Яо. — Со стороны это выглядит очень подозрительно.       Лань Ванцзи чуть выгнул бровь, будто не понял вопроса.       — Ванцзи, — предупредительно сказал Лань Цижэнь, не давая ему ответить, — быть может, для начала ты переоденешься? Ненадлежащим видом ты нарушаешь правила Гусу Лань.       — Ненадлежащий вид, — вмешался глава клана Яо, — нисколько не мешает ему прежде ответить на мой вопрос. Ханьгуан-цзюнь, ответьте и положите конец этим сплетням.       — Каким сплетням? — нахмурился Лань Ванцзи.       — Ходят сплетни об обрезанных рукавах, — понижая голос, сказал глава клана Яо.       — Ходят сплетни о том, что я отрезал рукав? — медленно переспросил Лань Ванцзи.       Все присутствующие замерли. Лань Ванцзи выгнул бровь ещё выше и посмотрел на свою левую руку. «Опять буквально всё понял, — подумал Лань Цижэнь. — Отлично!»       — Да нет же… — начал было глава клана Яо.       — Вэй Усянь, — доложил адепт. Глаза его уже блуждали по поднебесью.       «Да тьфу ты!» — подумал Лань Цижэнь устало и приготовился к чему бы это ни было.       Вэй Усянь потянулся и открыл глаза, заслонившись ладонью от солнца. Несколько минут сладкой дрёмы — что может быть лучше!       — Лань Чжань? — позвал он, но, оглядевшись, увидел, что Лань Ванцзи уже ушёл, и обнаружил под головой отрезанный рукав одеяния Ханьгуан-цзюня. — Ох, Лань Чжань…       Вэй Усянь пришёл как раз тогда, когда глава клана Яо завёл разговор об обрезанных рукавах. «А, чтоб его подняло и прихлопнуло!» — мысленно ругнулся Вэй Усянь, моментально разозлившись. Его самого нисколько не задевали сплетни, какими бы они ни были. Что о нём за все его две жизни только не болтали! Перебрали, должно быть, всё на свете, разве только живьём маленьких детей не глотал. Но Вэй Усянь ни за что бы не потерпел, чтобы о Лань Ванцзи говорили дурно, и не хотел, чтобы из-за него репутация Лань Ванцзи пострадала ещё больше. Он прекрасно знал, что Лань Ванцзи, когда поймёт, о чём на самом деле его спрашивали, может легко ответить правду, поскольку его собственная репутация уже давно нисколько не заботила. Клану Гусу Лань это доставило бы массу хлопот. Поэтому Вэй Усянь решительно вошёл и прервал расспросы надоедливого сплетника радостным:       — Лань Чжань, ты рукав забыл!       Все присутствующие вытаращились на него, а он, нисколько не смущаясь, помахал им рукавом вместо приветствия.       — Вэй Усянь, — зашипел на него Лань Цижэнь, — если не уймёшься…       Вэй Усянь, не обратив на него внимания, подошёл к Лань Ванцзи и стал прилаживать рукав обратно. То, что Лань Ванцзи позволял ему так бесцеремонно с собой обращаться, о многом говорило: все знали, что Ханьгуан-цзюнь никому не позволяет к себе прикасаться, даже если ранен. Но, кажется, для Вэй Усяня он делал исключение.       — Лаоцзу, — сказал глава клана Яо, — раз уж вы здесь, то, может быть, вы проясните недоразумение… если это недоразумение…       — Для начала мне нужно прояснить недоразумение с этим отрезанным рукавом, — возразил Вэй Усянь и засмеялся. Вышло двусмысленно.       Лань Цижэнь побагровел, но Вэй Усянь, игнорируя знаки, которые старый Лань ему подавал, вытащил из воротника иголку с ниткой и стал пришивать рукав обратно к плечу Лань Ванцзи кривыми стежками. Выглядело чудовищно, тем более что нитка была чёрной, но Вэй Усянь работой остался доволен.       — Теперь у Ханьгуан-цзюня снова надлежащий вид, — объявил он. — Если хотите, могу рассказать, как так вышло. Эта история заслуживает того, чтобы её рассказали.       — Не сомневаюсь, — сухо сказал Лань Цижэнь.       Вэй Усянь широко улыбнулся:       — Сказать больше, она заслуживает, чтобы её внесли в «Жемчужины мудрости Гусу Лань». Я не преувеличиваю. «Жемчужины мудрости Гусу Лань» — сборник притч и изречений клана Гусу Лань. Это если кто не знает, — добавил Вэй Усянь, заметив на лицах некоторых заклинателей недоумение. — По этой книжке детишек учат, то есть младшеньких воспитанников. Но если бы спросили моего мнения, я бы её вполовину сократил: у детишек уже мозги набекрень от зубрёжки. Ха-ха, говорю так, а сам только что предложил её дополнить!..       Лань Цижэнь свирепо на него посмотрел.       — Да не волнуйтесь, дядя, — быстро и тихо проговорил Вэй Усянь, — я знаю, когда говорить и что говорить.       — Шаньсяо тебе дядя! — вспылил Лань Цижэнь. — Только попробуй так меня на людях назвать!       — Хотите, чтобы свекровушкой вас называл? — не удержался Вэй Усянь.       — Ты!!!       Лёгкий смешок, слетевший с губ Лань Ванцзи, заставил их обоих замолчать. Это длилось долю секунды, другие не заметили и не расслышали.       — Так что же за история с этим рукавом? — нетерпеливо спросил глава клана Яо.       — Хм, — сказал Вэй Усянь, разворачиваясь к заклинателям лицом, — в самом деле, что же за история… Дайте подумать… А, вспомнил! Поучительная история об отрезанном рукаве. Хорошенько слушайте, здесь есть чему поучиться.       Лань Цижэнь подумал, что если Вэй Усянь начнёт нести какую-нибудь ересь, то он применит заклятье молчания. Видя, как оживился глава клана Яо, смело можно предположить, что он и детскую сказку так извратит, что мама родная не узнает! Лучше бы Вэй Усяню не болтать лишнего.       — Ханьгуан-цзюнь медитировал в Кроличьем лесу. Знаете, почему этот лес так называется? — спросил Вэй Усянь и опять обвёл присутствующих взглядом.       — Потому что там живут кролики? — предположил кто-то.       — Верно, — кивнул Вэй Усянь, — тьма тьмущая кроликов. Они любопытные, но пугливые. От одного щелчка пальца могут разрыв сердца заработать. Очень пугливые, но любопытные, да… В общем, как я и говорил, Ханьгуан-цзюнь медитировал в Кроличьем лесу, а один любопытный кролик подошёл поближе, чтобы полюбоваться таким прекрасным зрелищем, потому что медитирующий Ханьгуан-цзюнь — это зрелище прекрасное, не находите?       Заклинатели невольно попытались себе представить то, о чём говорил Вэй Усянь, и, пожалуй, вынуждены были согласиться, что это так. Ханьгуан-цзюнь был красивый мужчина, а Ханьгуан-цзюнь медитирующий, должно быть, вообще должен выглядеть как сошедший с Небес небожитель.       — И что стало с кроликом? — спросил кто-то, видя, что Вэй Усянь не спешит продолжить рассказ.       — Умер от восхищения, — сказал Вэй Усянь и засмеялся. — Да нет, конечно, я шучу. Что вы так на меня смотрите? Кролик заснул. Кролики такие сони! Засыпают где угодно… на ком угодно… то есть на чём угодно… хм… Короче говоря, кролик заснул на рукаве Ханьгуан-цзюня. Чтобы не будить его, Ханьгуан-цзюнь отрезал рукав. Ведь если бы он начал будить кролика, тот мог бы спросонья испугаться и заработать разрыв сердца. А правилами Гусу Лань запрещено причинять вред живым существам. Поэтому Ханьгуан-цзюнь предпочёл отрезать рукав, чтобы не нарушать правила. Ха-ха, в итоге он их всё равно нарушил, потому что без рукава это был ненадлежащий вид, но если вы спросите моего мнения, то из двух зол лучше выбирать меньшее.       — Твоего мнения никто не спрашивал, — резковато сказал Лань Цижэнь. — Что за околесицу ты несёшь?       — Да как будто вы не слышали историю о кошке и отрезанном рукаве! — воскликнул Вэй Усянь. — Вот и здесь точно так же, только с кроликом.       Историю о женщине, предпочетшей отрезать рукав, чем разбудить уснувшую на нём кошку, знали все, но в свете недавних событий и разговоров все подумали совсем о другой истории, тоже с одним отрезанным рукавом (и с двумя обрезанными).       — Кролик? — воскликнул глава клана Яо, с сомнением глядя на пришитый рукав. — Да каких же размеров должен быть кролик, чтобы отрезать рукав едва ли не до плеча? Размером с лошадь?       Гости невольно засмеялись, представив себе такого кролика.       — Тогда это должен быть кролик дьявольского культа, — ухмыльнулся Вэй Усянь.       Заклинатели опять засмеялись, но на этот раз нестройно. Те, что сидели ближе к разговаривающим, заметили, что на лице Вэй Усяня есть отпечаток тесьмы и что он в точности соответствует тесьме, нашитой на край злополучного отрезанного рукава. В свете этих наблюдений реплика Вэй Усяня звучала не просто двусмысленно, но и откровенно вызывающе.       Глава клана Яо прищурился и поинтересовался, намекая на замолчанную историю с тремя рукавами:       — А кролика этого, случаем, не Дун Сянь зовут?       Вэй Усянь ухмыльнулся ещё шире и ответил:       — Сянь, да не тот!