Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Едва Вэй Усянь переступил порог Зала бесед, как Лань Цижэнь на него напустился:       — Опять он опаздывает! Сколько можно? Хоть раз бы явился вовремя!       Вэй Усянь выгнул бровь и поглядел на палочку благовоний, воткнутую в миску с песком. Она всё ещё дымилась, так что он определённо не опоздал.       — Вообще-то, — сказал Вэй Усянь с лёгким недовольством в голосе, — я пришёл вовремя, хоть и несколько позже остальных.       — Наставники должны приходить одними из первых. Старшие должны подавать пример младшим, а этот? — продолжал Лань Цижэнь. — Какой пример он подаёт молодёжи? Что за неподобающий вид!       Вэй Усянь оглядел себя. Хоть он и собирался в спешке, поскольку попросту позабыл про внеочередное — «экстренное», как объявил всем Лань Цижэнь, — собрание, но верхнюю и нижнюю одежду он местами не перепутал, штаны надеть не забыл и сапоги были каждый на нужной ноге: левый — на левой, а правый — на правой.       — Одежда помятая, причёска небрежная, — брюзжал Лань Цижэнь, подкрепляя свои слова красноречивыми жестами, и его козлиная бородёнка трепыхалась.       Вэй Усянь понял, что Лань Цижэнь в том настроении, когда лучше смолчать и выслушать, какими бы несправедливыми ни были упрёки и придирки, чем что-то возражать, поскольку это приведёт лишь к очередному залпу словесного недержания. «Даже если бы он встретил Будду, — подумал Вэй Усянь, — и то нашёл бы, к чему придраться». Когда запас придирок старого Ланя иссяк, Вэй Усянь, ни словом не возразив, отправился на своё место.       — И отодвинь свою подушку на установленное правилами расстояние! — сказал ему вдогонку Лань Цижэнь, не слишком довольный, что Вэй Усянь просто «проглотил» его нотацию.       Подушка Вэй Усяня, действительно, лежала ближе положенного к подушке, на которой восседал Лань Ванцзи. Вэй Усянь демонстративно поднял подушку, плюхнул её на пол и, сделав вид, что стряхнул пыль с ладоней, сел. Это был безмолвный, но красноречивый жест. К слову, за это выругал Вэй Усяня Лань Цижэнь незаслуженно, потому что подушку подвинул Лань Ванцзи, когда садился на своё место.       Лань Цижэнь непременно хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.       — И ты до сих пор не объяснил, почему опоздал! — торопливо сказал он.       Вэй Усянь скривил губы и подумал: «Сказать бы тебе правду… что твой младший племянник так рьяно вчера супружеский долг исполнял…»       — Я задержался, — сказал Вэй Усянь, сделав акцент на этом слове, — поскольку работал над новым трактатом.       Ни для кого не секрет, что Вэй Усянь за время пребывания в Облачных Глубинах написал приличное количество книг. Острый ум и богатое воображение позволяли ему изобретать немыслимые техники или усовершенствовать уже существующие. Большинство его опусов было посвящено талисманам и музыкальным техникам, а также изобретённым им самим артефактам. Написаны они были хорошо, тут даже Лань Цижэню не к чему было придраться, и кое-какие даже использовались в качестве учебников для приглашённых учеников. В общем, библиотека Облачных Глубин значительно пополнилась.       — Это исследование о влиянии бороды и усов на характер, — между тем продолжал Вэй Усянь, и его глаза хитро блеснули. — Хочу доказать, что наличие оных характер портит немилосердно.       — Вэй Ин, — тихонько сказал Лань Ванцзи.       Лань Цижэнь пренебрежительно фыркнул и, поглаживая многострадальную бородку, назидательно сказал:       — Борода — украшение мужчины. И вам давно пора начать отращивать усы и бороду: не мальчики уже!       — Ну, — протянул Вэй Усянь глубокомысленно, — я-то ещё слишком молод для бороды…       — Вздор! — сказал Лань Цижэнь. — Сичэнь, хватит улыбаться! Тебя это тоже касается.       Лань Сичэнь привычно закатил глаза, но смолчал. А Лань Цижэнь принялся расписывать, как их все зауважают, если на их лицах появится буйная растительность. («Буйной растительностью», к слову, его собственную назвать язык не поворачивался.) «Пунктик у него на бороды! — подумал Вэй Усянь. — Кажется, моя теория верна: чем длиннее борода, тем сквернее становится характер!»       Лань Цижэнь набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить, и в это время в наступившей тишине раздался спокойный голос Лань Ванцзи, который категорично сказал:       — Я не собираюсь отращивать бороду.       От этой категоричности все опешили. Лань Ванцзи редко высказывал собственное мнение, ещё реже так откровенно возражал дяде. Случаи можно было по пальцам пересчитать, и каждый приводил к серьёзным последствиям или был оными спровоцирован. Но сейчас это стало для всех полной неожиданностью.       — Это ещё почему? — растерялся Лань Цижэнь.       Лань Ванцзи после молчания проронил:       — Вэй Ину не нравится.       — Мне? — изумился Вэй Усянь, а потом вспомнил, что однажды в шутку взял с Лань Ванцзи слово, что тот не будет отращивать растительность на лице. А Лань Ванцзи, похоже, запомнил это и принял к сведению.       — Это всё твоё дурное влияние! — рассердился Лань Цижэнь, обрушивая на Вэй Усяня тяжёлый взгляд. — Испортил мне племянника!!!       «Это всё от недотраха», — подумал Вэй Усянь. А поскольку сложно даже представить, что такой образцово-показательный Лань, как Лань Цижэнь, имел сношения с женщинами или с мужчинами, то смело можно утверждать, что это вселенского масштаба недотрах! Пожалуй, и об этом можно написать целый трактат, основанный на личных наблюдениях. У Лань Ванцзи тоже характер портился на этой почве, но, по счастью, недостатка в сексе у Второго Нефрита не было, так что кратковременные вспышки раздражительности сходили на нет буквально от пары поцелуев или прикосновений.       «Завёлся… — мрачно подумал Вэй Усянь, слушая, как Лань Цижэнь распаляется и сыплет упрёками (ну, эти были отчасти заслуженными, хотя ещё вопрос, кто кого «испортил»!). — Вот что недотрах с людьми делает! Да, непременно нужно написать об этом книгу. Хотя она наверняка попадёт в запрещённые книги Гусу Лань…»       Но вот наконец Лань Цижэнь решил начать собрание. Он прочистил горло, пригладил бородёнку и сказал:       — Я собрал вас всех, чтобы обсудить дела, которые не терпят отлагательств.       Вэй Усянь наклонился к Лань Ванцзи и шепнул ему на ухо:       — Я читал один порнографический трактат, он начинался точно так же!       — Вэй Ин!       Вэй Усянь с удовольствием увидел, что мочки ушей Лань Ванцзи стали похожи на спелые вишни.       — Кхе! — сказал Лань Цижэнь, заметивший, что они шепчутся, но, к счастью для сердца и желудка старого Ланя, не расслышавший, о чём именно.       Вэй Усянь сел прямо и сделал вид, что ничего не произошло.       — Первое, что мы должны обсудить, — сказал Лань Цижэнь, — это систематическое нарушение правил Гусу Лань. Кто-то подрывает устои Гусу Лань. Кто-то пробрался на кухню и подменил традиционное гусуланьское гостевое вино на алкоголь. В Облачных Глубинах алкоголь запрещён, но кто-то презрел этот запрет…       При каждом «кто-то» Лань Цижэнь свирепо глядел на Вэй Усяня, но тот притворился, что впервые слышит о происшествии, хотя именно он всё это и проделал: подменил неудобоваримую кислятину на «Улыбку Императора» к безудержной радости гостей. То, что Лань Цижэнь называл «гостевым вином» и изготавливал собственноручно, было совершеннейшей гадостью, и банкет в Гусу Лань гостями воспринимался как экзекуция. Традиционный гусуланьский суп ведь на банкетах тоже подавали гостям! В общем, Вэй Усянь приятно разнообразил меню.       — Минуточку! — Вэй Усянь поднял руку. — Давно хотел спросить, да всё случая не представлялось. В Облачных Глубинах запрещён алкоголь, что прописано в правилах, но тем не менее гостям подают так называемое «гостевое вино», которое на самом деле не вино, потому что в нём нет алкоголя, поскольку алкоголь запрещён, а просто… отвратительный на вкус, будто прокислый фруктовый или ягодный сок. Но если это сок, а не вино, то зачем называть его вином? И почему бы просто не подавать гостям чай, что нисколько не идёт вразрез с упомянутыми правилами?       В Зале бесед воцарилась одобрительная тишина. Лань Цижэню открыто никто не смел возражать, но адепты Ордена Гусу Лань втихую использовали «гостевое вино» в качестве рвотного средства, а приглашённые ученики — в качестве средства от похмелья, поскольку оно было такое кислое и зловонное, что скулы сводило от одного только запаха, а глаза начинали дёргаться невралгией. Больше одной чарки на банкетах никто никогда не пил. Вэй Усянь, правда, всегда приканчивал сосуд, но не потому, что ему нравилось, а потому, что это было дело чести: оставлять недопитый сосуд вина, пусть это и дрянное вино, было не в правилах Вэй Усяня!       Лань Цижэнь рассердился:       — Это традиция — подавать гостевое вино на банкетах. Гостевое вино…       Вэй Усянь продемонстрировал толстенную книгу — свод правил — и настырно спросил:       — Где? Где в Правилах Гусу Лань сказано, что гостей нужно потчевать кислятиной, от которой легко заработать изжогу и недержание? Чистой воды самодеятельность!       — Если тебе так хочется, то я впишу ещё один пункт в Правила, касающийся гостевого вина! — ещё сердитее сказал Лань Цижэнь.       Вэй Усянь не смутился:       — Если от гостевого вина нельзя избавиться, тогда хотя бы назовите его как-нибудь по-другому. Это оскорбление для настоящего вина, даже для пойла с захудалого постоялого двора на задворках Цайи это оскорбление! Что уж говорить о ценителях вина… И вообще я за чай. Уж лучше чайник травяного чая выпить, чем хотя бы глоток этого вашего «гостевого»…       Тишина в Зале бесед стала ещё одобрительнее.       — Гостевое вино и впредь будет подаваться на банкетах! — яростно сопя, сказал Лань Цижэнь. — Кто-то и без того поставил Облачные Глубины с ног на голову! А мы будем неукоснительно следовать традициям предков! Ясно? Закрыли тему.       Вэй Усянь чуть дёрнул плечом и подумал, что надо бы усовершенствовать свой «винный талисман», как он его называл, чтобы гостевое вино превращалось в настоящее, когда его разливали по чаркам. Тогда Лань Цижэню придраться не к чему будет: старый Лань после того банкета каждый сосуд гостевого вина осматривал придирчивее некуда, нюхал и даже применял духовную силу, чтобы определить, нет ли в нём алкоголя, и на стол к гостям сосуды попадали только после тщательной инспекции. То-то Лань Цижэнь обрадуется, когда отхлебнёт из чарки, а там — опять алкоголь! Вэй Усянь расплылся в улыбке, тут же состроил серьёзное лицо и принялся лихорадочно соображать, что нужно исправить в изобретённом им специально для этого талисмане.       Лань Цижэнь отдышался и перешёл ко второму вопросу, который нужно было обсудить.       — Поскольку Облачные Глубины отличаются строгостью правил, которые выполняются неукоснительно… за редким исключением, — добавил Лань Цижэнь, в очередной раз просверлив Вэй Усяня взглядом (тот настолько воодушевился будущей проделкой с вином, что стал покачиваться из стороны в сторону, беззвучно отбивая такт ладонью по собственному колену), — нам отдали на хранение один древний артефакт. Проклятый артефакт.       Вэй Усянь при этих словах оживился. Проклятые артефакты — действительно проклятые, не зачарованные — были редкостью, и заполучить такой для исследований было пределом мечтаний любого заклинателя. Он даже шею вытянул и чуть привстал, чтобы разглядеть то, что продемонстрировал всем собравшимся Лань Цижэнь. В небольшой бамбуковой коробке лежало потемневшее от времени серебряное зеркало, полированной стороной вниз.       — Серебряное? — не сдержал удивления Вэй Усянь. — Зеркала же обычно делают из бронзы. Действительно, редкость.       Лань Цижэнь прикрыл коробку крышкой и продолжил:       — Тех, кто смотрелся в это зеркало, настигло страшное проклятие. Поэтому его передали в Облачные Глубины.       — Что за проклятие? — ещё сильнее заинтересовался Вэй Усянь. — И сколько человек пострадало?       Лань Цижэнь нахмурил брови и сказал со значением:       — Никто не знает.       Вэй Усянь фыркнул:       — Тогда с чего взяли, что проклятие вообще существует? Знаете, это мне хуайсанову Крепость-людоед напомнило: никто не выжил, всех сожрали, но откуда-то знают, что никто не выжил и всех сожрали. Может, и с зеркалом так же: сплошные суеверия людей, никогда не видевших зеркал из серебра?       — Я строго-настрого запрещаю трогать это зеркало, — сказал Лань Цижэнь, проигнорировав слова Вэй Усяня. — Оно будет храниться в секции запрещённых артефактов, я лично установлю соответствующие барьеры и буду следить за тем, чтобы никому в голову не пришло в него поглядеться! — И он опять бросил взгляд на Вэй Усяня.       — Да больно надо, — пожал плечами Вэй Усянь. — В Цзинши есть зеркало, да к тому же я и в глаза Лань Чжаня могу посмотреться, если зеркала под рукой не окажется… Зачем вообще в зеркало смотреться?       — Вэй Ин.       — Хотя бы за тем, чтобы придать одежде надлежащий вид, — сказал Лань Цижэнь назидательно и ухмыльнулся: хоть раз последнее слово осталось за ним!       — Лань Чжань, как думаешь, что это за проклятье, если оно, конечно, вообще существует? — спросил Вэй Усянь по дороге обратно в Цзинши.       Лань Ванцзи только слегка дёрнул бровью. Означать это могло что угодно. «Не знаю», к примеру, или: «Не вздумай выяснять». Вэй Усянь через пару шагов вдруг засмеялся и предположил:       — А вдруг это говорящее зеркало? Посмотришься в него — а оно тебе правду-матку режет! Уж конечно, от него решили избавиться…       — Говорящее зеркало? — повторил Лань Ванцзи.       — Ха-ха, твой дядя наверняка его опробовал на себе. Погляделся в него, а зеркало ему: «Девственникам в меня смотреться запрещено!»       — Вэй Ин.       — Да я уверен, что он девственник! Ты ведь не думаешь, что у него были женщины… ха-ха, про мужчин вообще молчу, представить себе, что твой дядя… ха-ха-ха…       — Вэй Ин!       Они уже вошли в Цзинши, так что болтовня Вэй Усяня стала всё нахальнее и бесстыднее. Лань Ванцзи слегка покраснел. Меньше всего ему хотелось обсуждать наличие или отсутствие у дяди такой добродетели, как девственность. Он протянул руку к Вэй Усяню…       — Погоди-погоди! — всполошился Вэй Усянь. — Не нужно на меня заклятье молчания накладывать! Если наложишь на меня заклятье молчания, у меня рот склеится, а если у меня склеится рот, то как же я сделаю то, что собирался сделать?       — Что ты собирался сделать? — медленно спросил Лань Ванцзи, осмысливая его тираду.       — Вот это. — И Вэй Усянь толкнул Лань Ванцзи к стене и встал на колени…

***

      — И где он пропадает, когда он нужен? — сварливо спросил Лань Цижэнь. — Что за дурацкая привычка мозолить глаза, когда я меньше всего хочу его видеть, и исчезать, когда у меня к нему дело?       — Я не видел его со вчерашнего дня, — сказал Лань Сичэнь.       — Думаешь, он на самом деле пишет трактат о бороде? — поморщился Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь улыбнулся:       — Не знаю. Но у него богатая фантазия и живой ум. Иногда его изобретения и изыскания прямо-таки поражают воображение. Последняя версия Компаса зла — это прямо-таки шедевр: теперь он определяет не только направление, но и природу нечисти.       — Да, — неохотно согласился Лань Цижэнь, — фантазия у него богатая. Жаль только, он её не по назначению применяет в подавляющем большинстве случаев!       — Дядя, ты всё ещё сердишься на него за его шутку с вином? — догадался Лань Сичэнь.       Лань Цижэнь пренебрежительно фыркнул, и Лань Сичэнь понял, что дядя действительно ещё не простил Вэй Усяню выходку с фальшивым гостевым вином, а скорее, утрату усов и бороды, которые он с таким трудом отрастил. Новая была ещё хуже, чем утраченная: жидкая, даже козлиной бородкой с трудом назвать можно было; про усы и упоминать не стоит. А Вэй Усянь потом ему ещё и подсунул потихоньку коробочку со средством для роста волос собственного изобретения — словно бы в издёвку, так Лань Цижэнь полагал. Пользоваться им Лань Цижэнь не стал, демонстративно выкинул коробочку в окно. И совершенно зря: Вэй Усянь состряпал средство для роста волос в искреннем порыве помочь Лань Цижэню вновь обрести растительность на лице, без которой он так страдал.       — Дядя, — подумав, сказал Лань Сичэнь, — временами мне кажется, что ты относишься к нему предвзято. Это потому… что он сын Цансэ Саньжэнь?       — Что-что? — переспросил Лань Цижэнь. — Несусветная чушь! При чём здесь это?       Он добрых пять минут отфыркивался, как купающийся буйвол, настолько был возмущён словами старшего племянника. Но потом, вероятно забывшись и решив, что уже остался один, пробормотал:       — Просто поразительно. Не то, что Вэй Усянь всё это делает с завидным постоянством. И даже не то, что его проделки столь возмутительны. А то, что они фактически в точности повторяют шуточки его матери! Вот уж верно говорят: все мы дети своих родителей!       — Все мы дети своих отцов… — повторил Лань Сичэнь отрешённо. Он иногда думал об этом — о том, насколько их с Лань Ванцзи судьбы похожи на судьбу их собственного отца.       Лань Цижэнь опомнился, воззрился на старшего племянника, но тот ничего более не сказал, и Лань Цижэнь порадовался, что Лань Сичэнь не стал развивать эту тему.       В это время в библиотеку вошёл Лань Ванцзи, нагруженный книгами. Дядя давно бранился, что Вэй Усянь берёт книги и не возвращает, так что Лань Ванцзи решил принести всё разом.       — А, Ванцзи! — переключился Лань Цижэнь тут же. — Ты не видел Вэй Усяня? Он куда-то запропал. Чем вы вчера занимались?       Лань Ванцзи споткнулся от этого вопроса, но удержал равновесие и переложил принесённые книги на крайнюю полку. Они вчера много чем занимались! Но упоминать о таком вслух, тем более при старших родственниках, было, разумеется, нельзя. Конечно, прямым текстом в Правилах Гусу Лань не было сказано, что запрещено использовать рот подобным образом, но это занятие определённо попадало под пункт: «Бесстыдное поведение». Ну, хотя бы правило тишины они не нарушили: процесс был относительно тихий и мирный, если сравнивать с обычными практиками «каждого дня», так что понять что-то можно было, лишь прислушавшись, но кто бы стал подслушивать у Цзинши?       — Я переписывал книги, — после красноречивого молчания сказал Лань Ванцзи, и уши его стали пунцовыми.       Лань Сичэнь, разумеется, обо всём — в общих чертах — догадался, но сделал вид, что ни о чём подобном не догадывался.       — А Вэй Усянь? — насел на младшего племянника Лань Цижэнь, и не подозревая, что тем самым повергает Лань Ванцзи в страшнейшее смущение. — Чем он занимался? Он на самом деле пишет новый трактат?       Этим вопросом он, сам того не подозревая, бросил Лань Ванцзи спасительную соломинку. Лань Ванцзи едва слышно выдохнул и ответил:       — Скорее обсасывает постулаты. Я не видел, чтобы он что-то записывал. Но его наблюдения кажутся интересными.       — Чушь! — резюмировал Лань Цижэнь. — Так где он?       Лань Ванцзи неопределённо пожал плечами:       — Сегодня я ещё не видел Вэй Ина. Пойду поищу его.       — Надеюсь, его опять не похитили? — фыркнул Лань Цижэнь, но по его тону становилось понятно, что надеялся он как раз на обратное: на то, что похищение будет окончательным и бесповоротным!       — Дядя! — с укором воскликнули оба племянника.       — А что? — пожал плечами старый Лань. — Должен же когда-нибудь и на моей улице быть праздник?       — С Вэй Усянем каждый день как праздник, — заметил Лань Сичэнь с улыбкой.       Лань Ванцзи слегка покраснел при фразе «каждый день».       — С Вэй Усянем каждый день как сон кошмарный! — однозначно сказал Лань Цижэнь.       Как некстати Вэй Усянь запропал! Теперь Лань Цижэнь ещё больше на него сердился. Он собирался отправить Вэй Усяня в Ланьлин, чтобы договориться о возвращении кое-каких гусуланьских артефактов «случайно» затерявшихся в сокровищницах клана Цзинь после Аннигиляции Солнца, на деле же — чтобы хоть немного поблаженствовать в тишине во время отсутствия возмутителя спокойствия! Лань Цижэнь бы даже порадовался, что Вэй Усянь где-то затерялся, но всегда оставалась вероятность, что затерялся он с неким умыслом, который почти стопроцентно будет стоить Лань Цижэню новых седых волос, так что стоило живой рукой выяснить, где и с какой целью Вэй Усянь пропадает.       — Я пойду поищу его, — повторил Лань Ванцзи.       — Уж постарайся, — сказал Лань Цижэнь. — Он нужен мне здесь немедленно! В крайнем случае — после обеда. Да, лучше всего — после обеда.       Лань Ванцзи поклонился и покинул библиотеку.       В том, что Вэй Усянь пропадал, ничего неожиданного не было. Он мог с утра пораньше, скажем, отправиться в Гусу или в Цайи за вином или в Цветочный Посёлок за лотосами. Странно было, что он сделал это именно «с утра пораньше», ещё до того, как Лань Ванцзи проснулся: в обычные дни Вэй Усянь просыпался не раньше десяти утра, а в выходные вообще после полудня. Если он вставал так рано, значит, что-то задумал.       Лань Ванцзи вернулся в Цзинши. Жемчужина перемещения лежала в шкатулке на стеллаже вместе с нефритовым пропуском. Значит, Облачные Глубины Вэй Усянь не покидал, искать его нужно было здесь же.       Первым делом Лань Ванцзи проверил кухню, зная, как Вэй Усянь любит поесть, но кухари развели руками: Вэй Усяня сегодня они не видели. Он спросил у «зелени», но и те ничего не смогли ему толком ответить, они только что вернулись с ночного патрулирования и были не в курсе происходящего. Лань Ванцзи побывал у ручья, где Вэй Усянь обычно ловил рыбу, наведался к Ледяному Источнику, прошёлся по бамбуковой роще, — в общем, проверил все излюбленные местечки Вэй Усяня, где тот обожал отлынивать от работы, но Вэй Усяня нигде не нашлось.       Памятуя о неуёмном любопытстве Вэй Усяня, Лань Ванцзи заглянул и в Хранилище. Серебряное зеркало находилось в секции запрещённых артефактов. Крышка шкатулки была открыта, но зеркало было на месте, лежало полированной стороной вниз. Барьеры были нетронуты. Лань Ванцзи постоял, поглядел на зеркало, но переворачивать его не стал, хотя на долю секунды было искушение проверить, что же за проклятие наложено на зеркало. Сначала нужно отыскать Вэй Усяня.       Лань Ванцзи отправился в Кроличий лес. Вэй Усянь частенько пропадал здесь. В лесу жили кролики, которых Вэй Усянь любил донимать, и Яблочко, с которым Вэй Усянь вёл откровенные беседы, а с недавних пор ещё и собака-оборотень Фея, пробравшаяся в Облачные Глубины тайком следом за хозяином, Цзинь Лином, который теперь обучался в Облачных Глубинах с остальной «зеленью». Обычных собак Вэй Усянь до сих пор боялся, но с Феей они как-то незаметно сдружились, и собака-оборотень Вэй Усяня слушалась даже лучше, чем Цзинь Лина. Вся эта живность была прямым нарушением Правил Гусу Лань — «держать питомцев в Облачных Глубинах запрещено», — но никто ничего с этим поделать не мог, даже Лань Цижэнь, тем более что кролики принадлежали Второму Нефриту, Яблочко принимался кусаться и лягаться, а Фея щетинилась и глухо рычала, так что связываться с ними Лань Цижэнь не рискнул, а применять меч против бессловесной животины опять-таки запрещали Правила Гусу Лань. Увы, это была патовая ситуация, и Лань Цижэнь отступил, предпочитая отыгрываться на племянниках и главной причине его язвы желудка — Вэй Усяне!       Кролики были непривычно оживлены, как показалось Лань Ванцзи. Они ссорились, вернее, ополчились против одного из кроликов и шпыняли его с небывалой ожесточённостью. Кролик выглядел жалко и затравленно. Шерсть на его холке была всклочена, уши висели как тряпочки, он только и мог, что жалобно пищать и пытался увернуться от щипков и пинков, которыми его одаряли то и дело собратья. Вероятно, кролик заболел или ослаб от старости, и остальные пытались его выжить из леса. Лань Ванцзи слышал, что такое у зверей бывает. Да что там, и у людей бывало.       Лань Ванцзи подошёл, наклонился, чтобы поднять кролика с травы. Если зверёк болен, то, вероятно, Лань Ванцзи сможет его подлечить, а если он слишком стар, то нужно отнести его обратно в Ледяную пещеру, где он мирно доживёт остаток дней своих в уединении. Кролик с необычной живостью бросился к Лань Ванцзи. Тот заметил, что задняя лапка кролика туго обмотана красной лентой. «Вэй Ин постарался», — недовольно подумал Лань Ванцзи. Может быть, именно из-за этого остальные кролики и ополчились на беднягу. Кролик, опередив Лань Ванцзи, сам запрыгнул ему на руки. Из глаз его градом катились слёзы. Лань Ванцзи замер на мгновение, тут же справился с собой и распрямился, накрывая кролика ладонью и приглаживая его встрёпанную шёрстку. Он удержался и не сказал: «Ты всегда бесцеремонно с ними обращался, вот и поплатился». Потому что, когда кролик оказался у него в руках, Лань Ванцзи как-то безошибочно понял, что этот кролик — Вэй Усянь!       Каким бы невероятным это ни казалось, Лань Ванцзи сразу это понял и принял. Он накрыл кролика ладонями и лихорадочно стал думать о причинах происшествия и возможных последствиях. Вероятнее всего, виноват был проклятый артефакт — серебряное зеркало. Вэй Усянь наверняка забрался в Хранилище и взглянул в него… и превратился отчего-то в кролика. Каким-то образом он оказался в Кроличьем лесу, кролики его узнали и решили отыграться. Вопрос не в том, как это произошло, а в том, что теперь с этим делать.       Лань Ванцзи никогда не слышал о подобных проклятьях и не знал, как их снимать, но смутно понимал, что сделать это нужно как можно скорее, пока кроличья шкурка не пристала к Вэй Усяню навсегда. Он сунул кролика за пазуху и поспешил в Цзинши.       Лань Цижэнь и Лань Сичэнь прогуливались после обеда.       — Ванцзи, у тебя кролик за пазухой? — поразился Лань Цижэнь.       — Нет, — сказал Лань Ванцзи.       Кроличий хвост торчал из-за пазухи Лань Ванцзи, так что становилось понятно, что племянник солгал дяде. Лань Цижэнь пару минут бранился, припоминая Лань Ванцзи всё на свете, велел ему вернуть кролика в Кроличий лес и отправился к себе, чтобы вздремнуть немного.       — Ванцзи, — спросил Лань Сичэнь, когда Лань Цижэнь скрылся из виду, — у тебя ведь за пазухой кролик. Почему ты солгал дяде?       Лань Ванцзи после паузы ответил:       — Это не кролик. Это Вэй Ин.       Лань Сичэнь посмотрел на брата с тревогой. Ему показалось, что Лань Ванцзи несколько неадекватно себя ведёт. «Он… он ведь не пьян?» — неуверенно подумал Лань Сичэнь.       — Ванцзи…       Лань Ванцзи прошёл мимо, к Цзинши. Лань Сичэнь последовал за ним, решив выяснить, что случилось с братом.       — Почему ты думаешь, что это не кролик, а Вэй Усянь?       — Знаю, — отозвался Лань Ванцзи. Он опустился за стол, вынул кролика из-за пазухи и осторожно положил посреди свитков. Кролик юркнул к нему под ладонь и принялся тяжело вздыхать, будто жалуясь на жизнь.       — По-моему, этот кролик болен, — сказал Лань Сичэнь, опускаясь напротив брата.       — Это не кролик. Это Вэй Ин, — упрямо повторил Лань Ванцзи.       — Ванцзи…       — Я чувствую.       Лань Сичэнь исполнился беспокойства:       — Ванцзи, чем ты можешь это доказать? Чувствовать мало. Должна быть веская причина, какое-то обоснование… столь абсурдному предположению. Не из-за красной же ленты на его лапе ты так решил?       Лань Ванцзи чуть нахмурился:       — Нет. Кролики его не признали… вернее, признали…       — Если кролик болен, разумеется…       — Это не кролик. Это Вэй Ин.       Лань Сичэнь закатил глаза.       — К тому же, — добавил Лань Ванцзи с силой, — брат, где ты видел кроликов, обладающих духовной силой?       Лань Сичэнь выгнул бровь и протянул руку, чтобы проверить, так ли это на самом деле. Лань Ванцзи накрыл кролика ладонями и придвинул к себе.       — Что ты делаешь, Ванцзи? — изумился Лань Сичэнь. Такое поведение для Лань Ванцзи было характерно, он всегда заслонял Вэй Усяня от других, и если он делал так с кроликом, то точно был уверен, что это не кролик, а Вэй Усянь!       — Не трогай, — неуверенно сказал Лань Ванцзи. Он не хотел, чтобы Лань Сичэнь трогал кролика как минимум по двум причинам. Во-первых, он не знал, за какое место Лань Сичэнь потрогает кролика. Во-вторых, он не знал, голый ли Вэй Усянь или можно считать шерсть за одежду.       — Но как же я могу проверить уровень его духовных сил, если ты не даёшь мне его трогать? — воскликнул Лань Сичэнь.       Лань Ванцзи помедлил, сдвинул ладонь и, зажав переднюю лапу кролика между пальцами, придвинул её к Лань Сичэню. Тот двумя пальцами прикоснулся к лапе кролика чуть выше пясти, выгнул бровь ещё выше. В тельце кролика действительно был приличный запас духовных сил. Лань Ванцзи, заметив, что Лань Сичэнь уже сделал определённые выводы, опять придвинул кролика к себе.       — Но всё же… — неуверенно сказал Лань Сичэнь, — это не доказывает, что кролик и есть… Ванцзи?       Лань Ванцзи отрешённо мял пальцами мягкую подушечку задней лапы кролика и, кажется, отрешился от действительности настолько, что даже не слышал, что ему говорит Лань Сичэнь.       — Ванцзи!       Лань Ванцзи очнулся, к лицу его прилила краска, он оставил лапу кролика в покое и повторил:       — Это Вэй Ин.       — Хорошо, — сдался Лань Сичэнь, — допустим — допустим! — это он. Но как он мог превратиться в кролика?       — Проклятый артефакт, — сказал Лань Ванцзи и изложил брату свои догадки.       Лань Сичэнь задумался. Это уже походило на правду, но никогда прежде он не слышал об артефактах, способных превращать одних существ в другие, не считая древних легенд о превращении в драконов, которые никто не мог подтвердить. К тому же кролик — это не дракон, тела кролика и человека — несоизмеримы. Как можно перекроить одно в другое? Лань Сичэнь бы скорее поверил, что один из кроликов впитал духовную энергию Облачных Глубин и превратился в фамильяра сродни собаке-оборотню. Лань Ванцзи это предположение отверг едва ли не гневно. Лань Сичэнь поднял руки:       — Хорошо, хорошо. Но если всё так, как ты считаешь… Нужно поговорить с дядей.       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи.       Он отнёс кролика на тахту. Кролик тяжело, едва ли не обречённо вздохнул и полез под одеяло, приглушённо продолжая жаловаться на жизнь на кроличьем языке. Лань Ванцзи сдержал вздох и легонько похлопал по одеялу ладонью:       — Я скоро вернусь. Подожди немного.       — Ты понимаешь, что он тебе говорит? — изумился Лань Сичэнь.       Лань Ванцзи отрицательно покачал головой.       Лань Цижэнь вытаращил на племянников глаза и едва ли не свирепо спросил: «Что-что?» — полагая, что они его разыгрывают. Лань Сичэнь качнул головой и попытался объяснить дяде, почему Лань Ванцзи решил, что кролик — это Вэй Усянь.       — Духовные силы? — поразился Лань Цижэнь и надолго задумался.       — Дядя, — проронил Лань Ванцзи, — позволь исследовать серебряное зеркало. Нужно как можно скорее снять проклятие.       — Ни за что! — отрезал Лань Цижэнь. — Я ведь предупреждал, чтобы никто не трогал это зеркало? Вэй Усянь сам виноват, жнёт что посеял! Я запрещаю вам трогать проклятый артефакт!       — Дядя…       — Нет, нет и нет! А если он кроликом на всю жизнь останется, так будет даже лучше. Наконец-то в Облачные Глубины вернётся благостная тишина и порядок! — мечтательно сказал Лань Цижэнь, не замечая, как изменилось лицо Лань Ванцзи при этих словах.       — Дядя… — начал Лань Сичэнь.       — И слушать ничего не желаю! — отрезал Лань Цижэнь. — А чтобы вам в голову не лезли разные глупости, я у Хранилища выставлю охрану.       — Ванцзи, — мягко сказал Лань Сичэнь, беря брата за локоть, — я постараюсь убедить дядю. Он остынет немного, и я с ним поговорю.       — Он не разрешит, — угрюмо сказал Лань Ванцзи.       — Мы ведь не сможем забраться в Хранилище, когда вокруг выставлена охрана, — ещё мягче сказал Лань Сичэнь.       Лань Ванцзи после паузы проронил:       — Есть способ пройти в Хранилище незамеченным.       — Это нарушение правил, — возразил Лань Сичэнь, но невольно полюбопытствовал: — Что за способ?       — Жемчужина перемещения.       Лань Сичэнь об этом артефакте знал лишь понаслышке. Вэй Усянь о нём умалчивал, но Лань Сичэнь, будучи человеком умным, предположил, что у него есть некий артефакт, позволяющий ему путешествовать на большие (и не очень) расстояния и исчезать буквально из-под носа у тех, кто пытался ему докучать. Поначалу он полагал, что это видоизменённый талисман, но Лань Ванцзи как-то обронил пару слов о природном артефакте, который они отыскали на ночной охоте, во время послеобеденной беседы. Вэй Усянь тут же зашикал на него, и Лань Ванцзи недоговорил. Значит, артефакт действительно существовал.       — Но это всё ещё нарушение правил, — заметил Лань Сичэнь.       — Я знаю, — ещё угрюмее ответил Лань Ванцзи, — но это уже не имеет никакого значения.       — В самом деле… — рассеянно отозвался Лань Сичэнь. — Но, Ванцзи, что ты будешь делать, если этот кролик не Вэй Усянь?       Они уже подошли к Цзинши. Лань Ванцзи резко остановился, едва переступив за порог. Лань Сичэнь заглянул ему за плечо и смог убедиться, что кролик, принесённый Лань Ванцзи в Цзинши, на самом деле Вэй Усянь: кролик валялся на полу кверху пузом в обнимку с пустым сосудом из-под вина.       — Брат, где ты видел пьющих кроликов? — невозмутимо спросил Лань Ванцзи.       — Действительно… — растерянно отозвался Лань Сичэнь.       Лань Ванцзи взял кролика на руки, отобрал у него сосуд и отнёс обратно на тахту. Кролик пару раз икнул и обхватил передними лапами пальцы Лань Ванцзи, не давая ему убрать руку.       — Вэй Ин… — мягко укорил Лань Ванцзи.       Кролик что-то проворчал, перевернулся с боку на бок и засунул голову под одеяло. Хвост его пушился особенно яростно. Лань Ванцзи преодолел искушение подёргать за пушистый пучок — не при брате же! — и принёс из угла шкатулку с чёрной жемчужиной.       — Это артефакт перемещения? — с любопытством спросил Лань Сичэнь, протягивая руку к жемчужине       Лань Ванцзи сделал запрещающий жест. Жемчужиной всегда пользовался Вэй Усянь, сам Лань Ванцзи не слишком представлял, как она действует, но предположил, что артефакт подчиняется мысленному приказу того, в чьих руках находится. Он взял старшего брата за край рукава, сжал жемчужину в руке и отдал мысленный приказ. Сработало, но не совсем так, как хотел Лань Ванцзи: они переместились от стола к тахте, где хандрил кролик.       — Невероятно! — воскликнул изумлённый Лань Сичэнь.       — Мгм… — рассеянно отозвался Лань Ванцзи. Вероятно, жемчужина считала его сердечное волнение и перенесла его туда, где он больше всего на свете хотел быть: рядом с Вэй Усянем. Это желание было сильнее желания попасть в Хранилище. Лань Ванцзи помедлил и отдал жемчужину Лань Сичэню.       — Брат, подумай о Хранилище, — попросил он. — Она переносит туда, о чём думаешь. Я не могу.       Лань Сичэнь невольно улыбнулся. В голосе Лань Ванцзи звучало лёгкое огорчение.       — Быть может, мы просто не знаем, как она в действительности действует, — заметил он.       После нескольких неудачных попыток, распугав адептов и приглашенных учеников своим неожиданным появлением и исчезновением, оба Нефрита, наконец, оказались в Хранилище. За дверью стояли и беззаботно болтали ничего не подозревающие стражники.       — И всё-таки правила мы нарушили, — заметил Лань Сичэнь, — ведь дядя запретил нам входить в Хранилище.       Лань Ванцзи бледно улыбнулся и сказал то, что мог бы в подобной ситуации сказать Вэй Усянь:       — Мы не вошли, а переместились внутрь, нарушением запрета это считаться не может.       Зеркало по-прежнему лежало в шкатулке. Лань Ванцзи решительно протянул к нему руку.       — Ванцзи, — остановил его Лань Сичэнь, — а если проклятие действительно существует и ты тоже превратишься в кролика?       — Что ж, — спокойно отозвался Лань Ванцзи, — тогда дядя быстрее согласится исследовать зеркало: два кролика-оборотня в клане — это уж чересчур!       К собственной участи Лань Ванцзи относился равнодушно. Даже если проклятие снять не удастся, тогда они с Вэй Усянем всё равно смогут быть вместе — хотя бы и кроликами.       Он взял зеркало и перевернул его. Лань Сичэнь невольно прикрыл глаза.       — Мгм…       Лань Сичэнь взглянул на брата. С ним ничего не случилось.       — Не проклятый артефакт? — предположил Лань Сичэнь с некоторым облегчением в голосе.       Лань Ванцзи отрицательно покачал головой и показал брату зеркало. Поверх полированной поверхности был наклеен талисман. Вэй Усянь, должно быть, успел запечатать зеркало, прежде чем проклятие его настигло.       — Снимать печать нельзя, — спешно сказал Лань Сичэнь, заметив, что в глазах Лань Ванцзи что-то блеснуло. — Быть может, сведения об этом артефакте отыщутся в запретных свитках? Давай поищем, Ванцзи.       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи, кладя зеркало обратно в шкатулку.       Они пересмотрели всё, что было в запретной секции Библиотеки Гусу Лань, и нашли описание тысячи проклятых артефактов, но нужного не нашлось. Серебряное зеркало оставалось загадкой.       — Я не уверен, что это именно проклятие… — сказал вдруг Лань Ванцзи.       — Что ты имеешь в виду? — не понял Лань Сичэнь.       — Когда я… взял его, то не ощутил тёмной энергии или затаённой злобы. Энергетика сродни той, что в жемчужине. Природный артефакт.       — Но зеркало определённо дело рук человеческих, — возразил Лань Сичэнь. — Если, конечно, это вода не отполировала так его поверхность за тысячи лет.       — Мгм. Быть может, его сделали из куска энергетически обогащённого серебра. Дядя не говорил, откуда его привезли в Облачные Глубины?       Лань Сичэнь покачал головой. Об этом дядя не упоминал или не счёл нужным упомянуть.       — Нужно узнать, откуда оно. Быть может, в тех местах удастся разузнать об этом артефакте, — заметил Лань Сичэнь. — Я попробую поговорить с дядей. Быть может, он уже остыл. Ванцзи…       — Я вернусь к Вэй Ину, — ровным голосом ответил Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи вернулся в Цзинши и опять споткнулся на пороге. Кролик сидел на тахте практически в позе лотоса — насколько позволяло строение его тела, — вернее, сидел на сваленных в кучу Чэньцин и Суйбяне (ножны отдельно от меча) и медитировал.       — Как ты их достал? — вырвалось у Лань Ванцзи. И то и другое было при Вэй Усяне, когда он превратился в кролика.       Кролик открыл глаза и продемонстрировал: широко раскрыл рот и изрыгнул из себя ещё с десяток вещиц, которые обычно хранились в цянькуне Вэй Усяня. Лань Ванцзи предположил, что в таком состоянии Вэй Усянь и цянькунь слились в одно целое и что он смог вынуть меч и флейту, сосредоточившись и применив некоторое количество духовных сил. Меч и флейта, вероятно, полагал Вэй Усянь, способны были усилить его духовные силы, поэтому кролик восседал на них с важным видом. «Он пытается снять проклятие», — догадался Лань Ванцзи, почувствовав необыкновенное волнение. Он быстро прошёл к тахте, опустился на край и проронил:       — Вэй Ин, я могу передать тебе духовные силы и…       Кролик оттолкнул его руку задней лапой, будто лягнул. Это означало: «Нет». Лань Ванцзи вздохнул. Кролик покосился на него, спрыгнул с артефактов и подлез к нему под руку — Вэй Усянь всегда так делал. Лань Ванцзи отрешённо гладил его по спине какое-то время, потом пересадил к себе на колени и стал легко массировать подушечки его лап. Ему нравилось это ощущение, оно успокаивало. Кролик, кажется, задремал.       — Ванцзи, — раздался голос Лань Сичэня у дверей.       Лань Ванцзи осторожно переложил кролика обратно на тахту и быстро прошёл к двери. Новости, судя по лицу Лань Сичэня, были неутешительные. Так и вышло: дядя упёрся и так и не разрешил исследовать зеркало, но Лань Сичэню удалось выяснить, что серебряное зеркало привезли из окрестностей Ланьлина.       — Я отправлюсь туда, — тут же сказал Лань Ванцзи.       Лань Сичэнь кивнул и пообещал, что присмотрит за Цзинши, пока Лань Ванцзи нет.       — Брат… — сейчас же сказал Лань Ванцзи, хмуря брови, — Вэй Ина… не… не трогай.       Прозвучало очень сварливо, Лань Ванцзи осознал это и густо покраснел, но он не мог улететь в Ланьлин, не убедившись, что никто в его отсутствие не вздумает взять Вэй Усяня на руки! Лань Сичэнь прикрыл лицо рукавом, но с самым серьёзным видом пообещал, что даже входить в Цзинши не будет, просто присмотрит со стороны. Лань Ванцзи кивнул и отправился в Ланьлин.       Лань Сичэнь всё же заглянул в Цзинши. Если у него и были какие-то сомнения по поводу того, является ли кролик Вэй Усянем или нет, то они развеялись: даже если обычные кролики и могли медитировать, вернее, садиться в похожую позу, то вряд ли они были в состоянии вскакивать с выражением озарения на морде и писать на бумаге, стоя на задних лапах и зажав кисть передними!       Лань Ванцзи вернулся в Облачные Глубины через несколько часов. Ничего толкового разузнать ему не удалось: ни откуда взялось зеркало, ни куда делись прежние владельцы. Сплошные слухи, никаких достоверных фактов. Лань Ванцзи отрицательно качнул головой на вопрос Лань Сичэня и ушёл в Цзинши.       Кролик спал. Вокруг была разбросана исписанная и исчёрканная бумага. Лань Ванцзи собрал её и сложил аккуратно, не вчитываясь: каракули были неразборчивее прежнего. Одну бумажку кролик держал прижатой к животу, это была записка для Лань Ванцзи: «Принеси мне зеркало». Лань Ванцзи избавил кролика и от неё, взял его на руки и унёс на кровать.       Девять часов, время сна.       Лань Ванцзи лёг в благопристойную позу, но ему не спалось: он был слишком встревожен, тело холодило страхом, и было просто невыносимо от осознания собственного бессилия. Он шевельнулся, взял спящего кролика и положил на себя — любимая поза для сна Вэй Усяня. Почувствовав тепло его тельца и приглушённый стук сердца, Лань Ванцзи несколько успокоился. Он положил руки на кролика, будто обнял, и закрыл глаза. Кролик тихо постанывал во сне…       Наутро Лань Ванцзи принёс в Цзинши проклятое зеркало. Он не стал пользоваться жемчужиной перемещения, просто пошёл в Хранилище и забрал зеркало. Стражники не посмели ему возразить: от Лань Ванцзи веяло таким холодом, что можно было замёрзнуть насмерть даже на палящем солнце! И если уж выбирать между брюзжанием Лань Цижэня и гневом Ханьгуан-цзюня, то они, разумеется, предпочли бы круглые сутки напролёт слушать выговор старейшины, чем провести хотя бы секунду в компании разъярённого Лань Ванцзи!       Кролик проснулся, ловко спрыгнул с кровати, нетерпеливо постучал лапой по полу. Лань Ванцзи сообразил, что Вэй Усянь хочет, чтобы он положил зеркало на пол. Так он и поступил.       — Вэй Ин, что ты собираешься делать? — спросил он, садясь рядом.       Кролик наступил передними лапами на зеркало и принялся скрести по наклеенному на полированную поверхность талисману. Когда бумага была порвана в клочья, он развернулся и задними лапами нагрёб на зеркало все те листы, что исписал накануне. После этого кролик издал вздох, плюхнулся на пол возле Лань Ванцзи и раскинул лапы в стороны, насколько позволяло строение тела.       — И что дальше? — спросил Лань Ванцзи.       Кролик недовольно дёрнул задней лапой и, если бы Лань Ванцзи сидел чуть ближе, непременно бы его лягнул.       — Хорошо, хорошо, — сказал Лань Ванцзи, невольно улыбнувшись, — не буду к тебе приставать. Ты наверняка знаешь, что делаешь.       Кролик подрыгал лапами какое-то время с весьма задумчивым видом, потом сел и почесал задней лапой за ухом. На пол полетели клочки шерсти. Кролики как раз линяли. Лань Ванцзи невольно подумал, что стоит принести гребень и вычесать ему шерсть. Кролик лизнул один из талисманов, поёрзал на нём, чтобы прилепить к собственному телу.       — Помочь? — предложил Лань Ванцзи.       Кролик справился сам. Талисман прилепился к его пузу, кролик плюхнулся на зеркало и опять погрузился в медитацию. В животе у него заурчало. Кролик с озадаченным видом прижал переднюю лапу к животу и продолжал медитировать уже так.       — Принесу тебе поесть, — сказал Лань Ванцзи.       Он несколько замешкался на кухне, колеблясь с выбором: еду для Вэй Усяня или еду для кролика? В итоге он взял и то и то, положил на поднос несколько морковок, пару лепёшек и чашку с супом и понёс в Цзинши.       Перешагнув через порог, Лань Ванцзи остановился и выронил поднос. Вэй Усянь бросился к нему на шею, слёзы градом катились по его лицу.       — Лань Чжань… Лань Чжань… Лань Чжань… — бессвязно повторял он.       Лань Ванцзи крепко сжал его за плечи и талию и прижал к себе. Голова у него слегка закружилась от разброда чувств: он был и взволнован, и обрадован, и растроган, но всё это не могло сравниться с облегчением, которое он испытал при виде Вэй Усяня — Вэй Усяня, не кролика. Вэй Усянь пытался что-то сказать, но речь его была бессвязна и невнятна, будто за время пребывания в кроличьем обличье он разучился говорить, хотя на самом деле это, конечно, было только потому, что Вэй Усянь разволновался, превратившись обратно в человека. Лань Ванцзи машинально поглаживал его по спине, иногда — по голове.       — Вэй Ин…       Скоро речь Вэй Усяня стала отчётливее, и Лань Ванцзи разобрал:       — Как же мне было страшно, Лань Чжань! Я столько хотел тебе сказать и не мог… Это было ужасно!.. Я теперь целую неделю буду болтать и не наговорюсь, Лань Чжань!.. Ты только не заставляй меня замолчать, я на всю жизнь намолчался…       Вэй Усянь задрожал всем телом, опять сбился на невнятное бормотание и понёс околесицу. Лань Ванцзи осторожно взял его на руки и унёс на постель: у Вэй Усяня начался жар, потрясение было слишком велико. Холодные компрессы, а больше нежная забота Лань Ванцзи привели его в чувства уже через несколько часов. Вэй Усянь ясными глазами взглянул на Лань Ванцзи и сказал:       — Лань Чжань.       — Мгм? — отозвался тот, меняя на его лбу компресс.       — Ничего, это я так… просто хотел убедиться, что могу разговаривать…       Ещё через какое-то время Вэй Усянь смог рассказать, что с ним произошло.       — Зеркало насылает проклятие, когда в него смотришься? — спросил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь отрицательно покачал головой:       — Это не проклятый артефакт.       — Я так и думал, — согласно кивнул Лань Ванцзи.       Вэй Усянь пробрался в Хранилище, чтобы взглянуть на серебряное зеркало поближе. Только взяв его в руки, можно было определить, является ли артефакт проклятым. С внутренним напряжением Вэй Усянь вынул зеркало из шкатулки, перевернул его полированной стороной к себе и осторожно в него посмотрел. Ничего сверхъестественного не произошло.       — Хм… — сказал Вэй Усянь, глядясь в зеркало так и этак, — обычное зеркало, как ни посмотри. Отражение более чёткое, чем в бронзовых зеркалах и только…       То, что серебряное зеркало обладает некой энергией, Вэй Усянь почувствовал, но природа энергетики была сродни жемчужине перемещения: не добрая, не тёмная, а природная сила наполняла его, — и он сделал вывод, что зеркало — природный артефакт или сделано из природного артефакта. Оно определённо должно было что-то делать! Но не делало. Вэй Усянь заскучал и принялся по привычке болтать:       — Ну, хотя бы разгляжу себя как следует. Что это за нос… что это за зубы… Я на кролика похож, ха-ха… — И он сморщил нос, приподнимая верхнюю губу. — Был бы я кроликом, наверняка считался бы первым красавцем!       Что было после — Вэй Усянь помнил смутно. Он ощутил горячий всплеск внутри, в последний момент налепил на зеркало талисман…       — Ты превратился в кролика.       — Мгм. Зеркало не проклятие насылает, а вроде как исполняет желания, — кивнул Вэй Усянь. — Чёрт дёрнул меня болтать о кроликах! Надо было сказать, что хочу быть первым красавцем среди мужчин. Ха-ха, в кого бы оно меня превратило? Лань Чжань, наверняка я бы стал тобой!       Лань Ванцзи слегка покраснел и в наказание легонько шлёпнул Вэй Усяня по лбу ладонью. «Ты и так…» — едва не начал он, но тут же оборвал себя и сделал вид, что ничего говорить не собирался. Красота в глазах влюблённых, так говорят люди. Лань Ванцзи считал Вэй Усяня самым красивым мужчиной на свете точно так же, как и Вэй Усянь считал, что это Лань Ванцзи.       Вэй Усянь глубоко вздохнул и, поёжившись, пробормотал:       — Как подумаю, что мог бы кроликом навсегда остаться, мороз по коже! Лань Чжань, что бы мы тогда делали?!       — Мгм… — пространно отозвался Лань Ванцзи, прикрывая глаза и припоминая, как мял мягкие подушечки лап кролика. — Стал бы бессмертным кроликом… Не так уж и плохо.       — Пф! — сказал Вэй Усянь. — «Не так уж и плохо»? Нет уж, уволь, если уж и грызть всю жизнь морковку, то исключительно нефритовую, а не ту, что на грядках растёт! — И он ухмыльнулся, дожидаясь реакции Лань Ванцзи на столь бесстыдную шутку.       — Вэй Ин!!!       Вэй Усянь захохотал, забил по постели ногами. Лань Ванцзи, сделав вид, что рассержен, снова шлёпнул его по лбу ладонью. На самом деле он был даже рад, что Вэй Усянь принялся за старое: если отпускает свои невозможные шуточки, значит, с ним всё в порядке.       Вэй Усянь вдруг обмяк, прижал руку Лань Ванцзи к своему лицу и закрыл глаза.       — Что такое? — встревожился Лань Ванцзи.       — Ничего… сонный я, Лань Чжань…       — Поспи.       — Страшно…       В итоге Лань Ванцзи улёгся рядом с ним и крепко обнял Вэй Усяня, без этого он засыпать отказывался.       — Кролики… они у меня получат… — пробормотал Вэй Усянь сонно. — Я каждого запомнил!.. Посмели шпынять Старейшину Илина!.. Сделаю ожерелье из их хвостов!..       — Вэй Ин.       — Да это я так…       Вэй Усянь потёрся носом о рёбра Лань Ванцзи и шумно выдохнул.       — Вэй Ин.       — Мгм?       — Как ты смог превратиться обратно?       Вэй Усянь издал смешок.       — Вэй Ин?       — Когда я чего-то захочу, меня даже проклятие не остановит! — с хвастливой ноткой в голосе сказал Вэй Усянь.       — А чего ты захотел?       — Тебя, разумеется.       На лицо Лань Ванцзи поползла краска.       — Завтра, — пробормотал Вэй Усянь, — зачарую зеркало, чтобы желания не сбывались… Очень спонтанный артефакт…       Так он и сделал.       Как же ругался Лань Цижэнь! Просто неслыханно — Лань Ванцзи открыто нарушил запрет не входить в Хранилище, забрал зеркало и унёс к себе в Цзинши, а самое главное — не испытывал никакого раскаяния по поводу содеянного, более того, на его лице было прямо-таки написано удовлетворение от совершённого им поступка. Лань Цижэнь несколько ошибался. Да, вины за собой Лань Ванцзи не чувствовал, он считал, что поступил правильно, но удовлетворение было по другому поводу: Вэй Усянь вчера наглядно объяснил ему, почему человеком быть лучше, чем кроликом. Но дяде об этом знать было необязательно.       Вэй Усянь ловко перевёл разговор на «проклятое зеркало».       — Зеркало, исполняющее желание? — переспросил Лань Цижэнь удивлённо. — Тогда тем более! Если этот артефакт попадёт в плохие руки…       — Но я… — начал Вэй Усянь.       — Довольно! — отмахнулся Лань Цижэнь. — Ничего не желаю слушать!       Он завернул зеркало в отрез ткани, уложил в шкатулку и унёс в хранилище.       — Пф, — протянул Вэй Усянь обиженно, — а я-то хотел ему сказать, что уже позаботился о том, чтобы зеркало стало безобидной игрушкой.       — Что вы имеете в виду, молодой господин Вэй? — удивился Лань Сичэнь.       — Запечатал его, чтобы оно не исполняло желания, — сказал Вэй Усянь и хитро улыбнулся.       — Почему улыбаешься? — нахмурился Лань Ванцзи. — Ты…       — Теперь это отражённый артефакт, — объявил Вэй Усянь. — Исполняет желания наоборот.       Лань Цижэнь отнёс шкатулку в Хранилище, поставил на прежнее место, и всё это не переставая ворчать. Осталось только запереть шкатулку талисманом. Но он отчего-то медлил.       — Зеркало, исполняющее желания… — пробормотал Лань Цижэнь, поглаживая бородку.       Лань Цижэнь не был безрассуден, но у него была одна слабость: его борода, вернее, её плачевное состояние. Она и так была не ахти какой, а после выходки Вэй Усяня от неё осталось лишь жалкое напоминание о былых надеждах.       — Зеркало, исполняющее желания… — повторил Лань Цижэнь.       Он сморщил лицо, поглядел по сторонам и вытащил зеркало из шкатулки.       — Посмотрим… — деловито сказал он, поглядевшись в зеркало. — Хочу, чтобы у меня была густая, пышная борода!       Его вопль слышали все Облачные Глубины, но никто и подумать не мог, что вопил старейшина Лань. Все решили, что это Яблочко: ослик иногда закатывал истерики.       Лань Цижэнь не появлялся на людях несколько недель, сославшись на плохое самочувствие. На самом же деле он пытался отрастить новую бороду.       Когда Лань Цижэнь произнёс желание, его козлиная бородка обратилась в пепел и развеялась сквознячком. Талисманы Вэй Усяня всегда работали безупречно!