Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Лань Цзинъи переступил символический порог Облачных Глубин напряжённо, ожидая, что на него тут же обрушатся Небеса в виде Лань Цижэня, но ничего не произошло. На его возвращение, казалось, никто не обратил внимания. Стража пропустила его без лишних вопросов, ученики и адепты были заняты повседневными делами. «Хм, странно», — подумал Лань Цзинъи, но невольно выдохнул с облегчением: ему не хотелось выслушивать нотации Лань Цижэня с утра пораньше. «А может, — вдруг пришло ему в голову, — Цзэу-цзюнь ещё не рассказал ему?»       У Лань Сичэня, когда Лань Цзинъи его встретил, был утомлённый вид. Глава клана Лань совершал утреннюю прогулку со свойственной ему неспешностью, но ауру спокойствия нарушало лёгкое присутствие каких-то отвлекающих его разум мыслей. Лань Цзинъи подумал, что в том виноваты три поклона и вообще вся эта ситуация.       — Цзэу-цзюнь, — поклонился Лань Цзинъи.       — А, Цзинъи, ты уже вернулся? — слегка улыбнувшись, проговорил Лань Сичэнь.       — Только что, — кивнул Лань Цзинъи.       — Всё хорошо? Ты кажешься обеспокоенным.       Лань Цзинъи смутился:       — Ну… я просто ждал, что меня тут же старейшина Лань вызовет и начнёт пилить…       — Ах, об этом… Старейшина Лань всего лишь запретил нам показываться ему на глаза.       — Понятно, — с облегчением выдохнул Лань Цзинъи, но тут же вскинулся, потому что формулировка показалась ему странной: — Что?! И вам тоже?!       — Хм… да, — согласился Лань Сичэнь.       — Мне очень жаль. Это всё из-за меня… — страшно расстроился Лань Цзинъи.       — Нет, это даже к лучшему, — непонятно возразил Лань Сичэнь.       — А… Вэй Усянь уже вернулся? — быстро оглядевшись, спросил Лань Цзинъи.       — Ещё нет. Ты хотел с ним поговорить? — проницательно спросил Лань Сичэнь. — Можешь поговорить со мной, я тебя внимательно выслушаю.       Лань Цзинъи покраснел. Как можно подобные вещи обсуждать с Лань Сичэнем? Он же не Вэй Усянь. Он благопристойный мужчина, никогда не делавший ничего неприличного или неблаговидного, буквально образец того, каким должен быть бессмертный мастер, муж и отец и вообще мужчина. Вряд ли он поймёт. Поэтому Лань Цзинъи сказал:       — Нет. Это я так… Просто его давно уже в Облачных Глубинах нет, вот я и спросил.       Лань Сичэня сбить с толку было сложно.       — У тебя какие-то проблемы с главой клана Цзян?       — Нет! — смутился Лань Цзинъи. — Просто это всё для меня… ново, и я… а он… и мы…       Он не смог облечь мысли в слова и надолго замолчал. Лань Сичэнь терпеливо ждал.       — Мне неловко об этом говорить, — наконец признался Лань Цзинъи.       — Неловко говорить со мной? — переспросил Лань Сичэнь.       — С главой клана Цзян… о том, что мне не нравится.       — Тебе что-то не нравится? — слегка нахмурился Лань Сичэнь.       — Или нравится, — добавил Лань Цзинъи и покраснел ещё больше.       — Понятно. Неловкость пройдёт со временем, — успокоил его Лань Сичэнь. — Вы узнаете друг друга, привыкнете, и то, что прежде казалось неловким, будет восприниматься в порядке вещей.       — Хотелось бы надеяться, — вздохнул Лань Цзинъи и неловко засмеялся.       Лань Сичэнь не стал его дальше пытать и отпустил, напомнив, чтобы он не перетруждал руку. Лань Цзинъи с облегчением отвесил главе клана Лань поклон и помчался к Лань Сычжую, который в отдалении размеренно двигал метлой и был настолько погружён в мысли, что не заметил Лань Цзинъи. Тот его окликнул. Лань Сычжуй вздрогнул, вернулся в реальность.       — А, ты уже вернулся, — сказал Лань Сычжуй.       Лань Цзинъи взял у него метлу, поглядел по сторонам, выискивая сор, и принялся сосредоточенно сметать в кучу какие-то пожухлые травинки. Увидев, что Лань Сычжуй всё ещё на него поглядывает, Лань Цзинъи упёрся подбородком в ручку метлы:       — Что?       — Нет, ничего, — слегка смутился Лань Сычжуй.       — Если хочешь что-то спросить, спрашивай.       — Мне показалось, что у тебя лёгкое возмущение Ци, — уклончиво сказал Лань Сычжуй. — Тебя что-то беспокоит?       Лань Цзинъи пожал плечами.       — Можем поговорить об этом, если хочешь, — предложил Лань Сычжуй.       «Вот настоящий Лань, пусть и не по крови, — машинально подумал Лань Цзинъи. — Даже вопросы те же задаёт, что его дядя!»       — Ты же ничего об этом не знаешь, так что вряд ли поймёшь, — возразил Лань Цзинъи.       — В общих чертах, вероятно, смогу, — покраснел Лань Сычжуй.       — Ну конечно…       — У тебя какие-то проблемы с… — споткнулся Лань Сычжуй.       — Ну, договаривай? — с интересом подтолкнул его Лань Цзинъи.       — С супругом?       Лань Цзинъи и не думал, что так сильно покраснеет, услышав это.       — Нет, — сказал он, — никаких проблем. Просто небольшие сложности в общении.       — Небольшие сложности в общении? — переспросил Лань Сычжуй.       — Хм… да. Колкостями жонглировать — всегда пожалуйста, а вот о чём-то серьёзном заговорить… Очень сложно, — признался Лань Цзинъи.       — Если не можешь произнести что-то вслух, — подумав, сказал Лань Сычжуй, — почему бы не облечь мысли в стихотворную форму?       Лицо Лань Цзинъи вытянулось. В стихосложении он был не особенно хорош, хоть в Гусу Лань обучали и этому.       — Ты это серьёзно? — с отвращением спросил Лань Цзинъи.       — А почему нет?       Лань Цзинъи неопределённо хмыкнул. В голове не осталось ни одной приличной мысли, как это всегда бывает, когда нужно что-то вспомнить или сформулировать.       — Знаешь, — фыркнув, сказал Лань Цзинъи, — он может и не понять, если выйдет… метафорически, а прямым текстом стихов не сложишь или сложишь, но неприлично. И нечего смеяться, я вполне серьёзно!       — Я не смеялся, — возразил Лань Сычжуй.       — Ну конечно.       Появились Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь, они тащили большую корзину для листьев и сора.       — Явился, — сказал Цзинь Лин, — не запылился… Возвращение блудо-Ланя… то есть блудно-Ланя, я имел в виду, — исправился он ехидно.       Цзинь Лин о трёх поклонах знал: подслушал разговор Лань Сичэня с Лань Цижэнем, — и подумал, что теперь у него есть повод донимать Лань Цзинъи остротами, которые он считал гениальными (ведь он их сам придумал).       — Ха-ха, — без выражения отозвался Лань Цзинъи, продолжая махать метлой.       — Цзинь Лин, — укоризненно сказал Лань Сычжуй.       Цзинь Лин фыркнул и продолжил:       — И что, мне теперь и тебя дядей считать?       — Тогда прояви уважение, — сказал Лань Цзинъи, — раз собрался считать меня дядей.       — Скорее уж тётей, если я что в этом понимаю, — язвительно ответил на это Цзинь Лин.       — Цзинь Лин! — воскликнул Лань Сычжуй.       — Я тебя стукну, — пообещал Лань Цзинъи равнодушно. Его это нисколько не задело. Не задевало же Вэй Усяня, когда его за глаза называли «второй молодой госпожой»? Наоборот, он это всячески обыгрывал и тем самым отменно выводил людей из себя. Уровень импровизации у Лань Цзинъи тоже был неплохой, а в последнее время он только и делал, что практиковался: общение — и не только! — с Цзян Чэном к тому располагало. Кое-какими перлами словесной пикировки Лань Цзинъи даже гордился.       Цзинь Лин продолжал ёрничать, перебирая варианты того, как теперь ему придётся называть новоявленного родственника. Лань Цзинъи умудрился проигнорировать и это, вернувшись к разговору с Лань Сычжуем.       — Может, не в стихотворной форме, а просто письмом? — предложил он.       — Тоже вариант, — согласился Лань Сычжуй.       — Нечего меня игнорировать! — вспылил Цзинь Лин. — Что, три поклона из тебя взрослого сделали?!       Лань Цзинъи глянул на него с сожалением:       — Кому-то тоже не мешало бы повзрослеть.       Цзинь Лин продолжил сыпать колкостями, но было уже нисколько не смешно, потому что он валил в кучу всё подряд и не стеснялся в выражениях.       — Цзинь Лин! — краснея от гнева, сказал Лань Сычжуй. — Что ты несёшь! Придержи язык. Это уже слишком!       — А ты мне не указывай, — выпалил Цзинь Лин. — Это ты у нас идеальный сынок, а теперь и племянничек. Куда мне до тебя!       Это было попросту обидно. И вот этого Лань Цзинъи уже не стерпел.       — Ты ведёшь себя так, — сощурился Лань Цзинъи, — потому что боишься, что и этого дяди лишишься?       Цзинь Лин побагровел и заорал:       — Что?! Не нужен он мне! Можешь себе забрать!       Лань Цзинъи подумал, что было бы неплохо, если бы сейчас появился Цзян Чэн и грозно спросил: «Вот как заговорил, паршивец?» Посмотреть бы на лицо Цзинь Лина…       — Не говори глупостей, — ехидно ответил Лань Цзинъи. — Как я могу его забрать, если он и так уже мой?       Цзинь Лин так разозлился, что швырнул корзину об землю. Сор и пыль взвились в воздух и обсыпали всех четырёх юношей. Белые одеяния стали серыми.       — Цзинь Лин! — хором вскрикнули Лань Цзинъи, Лань Сычжуй и Оуян Цзычжэнь.       — Что здесь происходит? — раздался спокойный голос Лань Сичэня.       Он подошёл, прикрывая лицо рукавом от наполнившей воздух пыли. Поскольку он стоял в стороне, его одежда не пострадала.       — Цзинь Лин опять себя дурно ведёт, — сказал Лань Цзинъи.       Цзинь Лин аж затрясся и заорал:       — На себя посмотри!       — Кричать в Облачных Глубинах запрещено, — урезонил его Лань Сичэнь. — У вас неподобающий вид. Идите вымойтесь и переоденьтесь. Можете воспользоваться главной купальней, сегодня там нагрели воду… Но для начала наведите здесь порядок. Нужно что-то сделать с этой кучей мусора.       В купальне было упоительно тепло.       — Горячая вода — это роскошь, — довольно сказал Оуян Цзычжэнь.       — Не придётся крючиться в три погибели в бочке, — развил эту тему Лань Цзинъи.       — Я не буду с ним вместе мыться! — вдруг заявил Цзинь Лин, ткнув в Лань Цзинъи пальцем.       — Это ещё почему?       — Не хочу, чтобы он на меня пялился! Кто знает, какие у него непристойности в голове! — с вызовом сказал Цзинь Лин.       Лань Цзинъи фыркнул и продолжил раздеваться:       — Да кому надо на твой огуречный хвостик смотреть!       — У меня не… — задохнулся Цзинь Лин и прикрылся ладонями, что было бессмысленно, поскольку он ещё не разделся.       — Это у тебя какие-то непристойности в голове, — спокойно продолжил Лань Цзинъи. — Если у тебя всего лишь купание вызывает такие ассоциации — мои соболезнования.       Он разделся до пояса и теперь раздумывал, снимать ли бинты с руки. «Пусть остаются», — решил он и залез в купальню. Лицо обдало горячим паром.       — Цзинъи прав, — сказал Оуян Цзычжэнь. — Это всё глупости. Если юную госпожу что-то не устраивает, вон там бочка стоит, может в неё залезть.       И он тоже залез в купальню, крякнув от удовольствия, что вода оказалась такой горячей, как он и надеялся.       — И залезу! — крикнул Цзинь Лин, сжимая кулаки.       — Цзинь Лин, это ребячество, — возразил Лань Сычжуй. — Зачем намеренно затевать ссору? Если стесняешься мыться со всеми, так и скажи. Незачем обвинять Цзинъи в… в подобном.       — Я в бочке буду мыться! — упрямо повторил Цзинь Лин.       Лань Сычжуй пожал плечами и присоединился к остальным. А Цзинь Лин оккупировал жутко тесную и неудобную бочку, причём залез в воду в нижнем одеянии.       — Ну, хоть сапоги снял, — пробормотал Лань Цзинъи.       Лань Сычжуй неодобрительно покачал головой. Ему не нравилось, когда остальные ссорились. В этот раз, к тому же, ссора была высосана из пальца.       — Что это у тебя? — спросил Лань Сычжуй у Лань Цзинъи. — Какое-то красное пятно на ключице.       — Комар укусил, — хитро прищурился Лань Цзинъи.       — Этот комар, наверное, размером с кролика был, — фыркнул Оуян Цзычжэнь.       — Или с главу некоего клана, — подал Цзинь Лин голос из своей бочки.       — А единоличников не спрашивали, — отозвался Лань Цзинъи на это и прикрыл ключицу ладонью.       Цзинь Лин надулся как мышь на крупу, но крыть было нечем. Раз он сидел в бочке, то в общем веселье принимать участия не мог.       — Ты уверен, что тебе можно в горячую воду? — спросил Лань Сычжуй, подразумевая забинтованную руку Лань Цзинъи.       — Лекари ничего не говорили, — пожал плечами Лань Цзинъи. — Не грязным же мне ходить? Да она и не болит совсем.       — В отличие от хризантемы, — ядовито протянул Цзинь Лин.       — Глава клана Цзян умеет так, чтобы потом не болело, — не менее ядовито ответил Лань Цзинъи.       — Ты его всё ещё так называешь? — удивился Лань Сычжуй.       — Хм… нет, — слегка смутился Лань Цзинъи.       — А как?       — Не скажу. Это личное.       Лань Сычжуй настаивать не стал.       — Он его — «пёсиком», а тот его — «барбосиком», — процедил Цзинь Лин, который, вероятно, хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.       — Как ты догадался? — притворился удивлённым Лань Цзинъи.       — Что, правда? — опешил Цзинь Лин.       — Нет, просто над тобой стебусь, — сказал Лань Цзинъи.       Оуян Цзычжэнь засмеялся, прикрыв ладонью рот. Лань Сычжуй опять покачал головой. Цзинь Лин вспыхнул и зашвырнул в Лань Цзинъи ковшиком. Не долетело: бочка стояла далеко от купальни.       — А подарок ты ему уже какой-нибудь подарил? — спросил Оуян Цзычжэнь. Существовала негласная традиция, что после трёх поклонов новоявленные супруги должны были обменяться подарочками.       — Хм… нет, — мотнул головой Лань Цзинъи. — А что можно подарить?       — Стихи, — сказал Лань Сычжуй.       — Фу, — поморщился Лань Цзинъи, — опять ты об этом!       — Это был бы очень трогательный подарок, — заметил Лань Сычжуй.       — Чехол ему для Цзыдяня подари, — опять подал голос Цзинь Лин, — и желательно с замком, и ключ выбросить.       Его проигнорировали.       — Поясное украшение — для мужчины лучший подарок, — рассудительно заметил Оуян Цзычжэнь. — Или кисть для письма.       — Хорошие вещи дорого стоят, — возразил Лань Цзинъи. — А безделушку с первого взгляда видно.       — Дорог не подарок, а внимание, — возразил Лань Сычжуй.       — Подари то, на что тратиться не нужно, — ехидно сказал Цзинь Лин. — Чехол для нефритового жезла. Ой, о чём это я? Ты ему это и так при каждой встрече даришь!       — Цзинь Лин! — прикрикнул Лань Сычжуй.       — Фу, пошляк, — поморщился Оуян Цзычжэнь.       Лань Цзинъи решил, что с него хватит. Он неторопливо выбрался из купальни, набросил на плечи нижнюю рубаху и, проходя мимо бочки, несильно утопил Цзинь Лина в воду. Тот забулькал, забил руками в воздухе.       — Цзинъи, ты же его утопишь, — воскликнул Лань Сычжуй обеспокоенно.       — Ну что ты, — ощерился Лань Цзинъи, — разве я могу утопить своего любимого племянника?       Цзинь Лин прорычал ему вслед какое-то ругательство.       — Уймись уже, — устало сказал Лань Сычжуй. — Что ты на него взъелся? В самом деле можно подумать, что ты его ревнуешь к своему дяде.       — Он это постоянно делает, — заметил Оуян Цзычжэнь, подразумевая, что до этого Цзинь Лин цеплялся и к Лань Сычжую из-за Вэй Усяня.       Цзинь Лин вылез из бочки мокрый и злой.       — И в одном павильоне с ним спать не буду, — проскрипел он.       — Ну и отлично, — рассердился Лань Сычжуй, что с ним случалось редко, — спи на улице!       Он оделся и поспешил следом за ушедшим Лань Цзинъи.       — Ну вот, и Сычжуя разозлил, — укоризненно сказал Оуян Цзычжэнь. — Оно тебе надо?       — Заткнись! — буркнул Цзинь Лин и чихнул.       Лань Сычжуй заглянул в павильон. Лань Цзинъи сидел на полу возле своей койки, уронив голову на руки. «Плачет?» — с тревогой подумал Лань Сычжуй. Он никогда не видел Лань Цзинъи плачущим, разве только из-за ужасно острой каши, которой их накормил Вэй Усянь. Должно быть, нервы сдали из-за нападок Цзинь Лина.       — Цзинъи? — окликнул Лань Сычжуй, подходя и беря приятеля за плечо. Пальцы обожгло жаром. Лань Цзинъи был в полубессознательном состоянии и весь горел. Лань Сычжуй подхватил его и кое-как уложил на койку. «Перегрелся в купальне», — решил Лань Сычжуй, потрогав лоб юноши, и помчался звать на помощь.       Лань Сичэнь, осмотрев Лань Цзинъи, сделал тот же вывод: перегрелся в купальне, — и велел Лань Сычжую принести холодную воду для компрессов.       — Ему вообще в воду лезть не стоило, — заметил Оуян Цзычжэнь, — с раненой-то рукой. Горячий пар для сломанных костей и порванных мышц вреден.       — Вот болван, — фыркнул Цзинь Лин, но на его лице прочно обосновалась тревога.       Лань Сычжую было не привыкать ухаживать за больными, он ловко положил на горящий лоб Лань Цзинъи компресс и потрогал запястье приятеля, проверяя пульс. Лань Сичэнь одобрительно кивнул.       — Надо его в Ледяной источник окунуть, чтобы жар сбить, — буркнул Цзинь Лин.       — Чтобы он переохлаждение заработал? — возразил Оуян Цзычжэнь. — Жар нужно сбивать медленно, иначе станет только хуже.       Лань Сычжуй успел сменить десять или двенадцать компрессов, когда в павильон заглянул один из адептов и позвал Лань Сичэня. Тот вышел и с удивлением узнал, что в Облачные Глубины явился Цзян Чэн и требует его впустить.       — И почему вы его не провели сюда? — воскликнул Лань Сичэнь.       — Ну… он выглядит довольно свирепо, — смутился адепт, — словно замыслил смертоубийство.       — Он всегда так выглядит, — закатил глаза Лань Сичэнь и поспешил разрешить недоразумение.       Голос Цзян Чэна он услышал, ещё даже не спустившись с лестницы:       — Я тебе, паршивец, ноги переломаю, если ты меня не впустишь!       Адепт блеял в ответ что-то невразумительное.       — Глава клана Цзян, — окликнул его Лань Сичэнь и сделал знак пропустить мужчину в Облачные Глубины.       — Хорошо вы родственников встречаете, — язвительно сказал Цзян Чэн, за несколько шагов оказываясь возле Лань Сичэня. Он перешагивал сразу через несколько ступеней.       — Они просто вас испугались, — возразил Лань Сичэнь, разглядывая Цзян Чэна. Доля свирепости в нём присутствовала, но обеспокоенности было гораздо, гораздо больше. А ещё Лань Сичэнь заметил, что одеяние Цзян Чэна вывернуто наизнанку и завязано очень небрежно, из чего можно было сделать вывод, что Цзян Чэн слишком торопился в Облачные Глубины.       — Что с Цзинъи? — не дослушав, перебил Цзян Чэн.       Глаза Лань Сичэня на секунду раскрылись шире обычного.       — Как вы узнали? — изумился он.       Цзян Чэн не ответил, нетерпеливо махнул рукой, словно бы веля Лань Сичэню указать ему дорогу.       Лань Сичэнь не был любопытен по природе, но сложившаяся ситуация вызвала у него неподдельный интерес. Цзян Чэн торопился в Облачные Глубины не просто, чтобы увидеться с Лань Цзинъи. Он совершенно точно знал, что с Лань Цзинъи что-то случилось, поэтому так торопился, что даже одежду забыл вывернуть, когда одевался в дорогу. Разумеется, это можно было объяснить предчувствием, но уж больно конкретно был задан вопрос: «Что с Цзинъи?»       — Перегрелся в купальне, — ответил Лань Сичэнь и повёл Цзян Чэна к павильонам.       — Перегрелся в купальне? — воскликнул Цзян Чэн. — Кто ему позволил?       — Э-э… что позволил? — осторожно уточнил Лань Сичэнь. — Мыться?       — Лезть в горячую воду, когда у него рука сломана!       — Кости ему срастили, — напомнил Лань Сичэнь.       — Много вы понимаете в переломах! — фыркнул Цзян Чэн. — Я столько костей переломал, что лучше вас знаю, что можно при переломе, а что нельзя!       — Э-э… вы хотели сказать: «столько костей сломал»? — осторожно исправил Лань Сичэнь.       Цзян Чэн бросил на него такой взгляд, что Лань Сичэнь безошибочно понял: Цзян Чэн сказал именно то, что хотел сказать! Речь шла вовсе не о его собственных сломанных костях, а о переломанных… чьих-то ещё. Лань Сичэнь натянуто улыбнулся, но не нашёл, что на это ответить.       С «зеленью» Цзян Чэн церемониться не стал и выдворил всех троих из павильона. Лань Сичэнь затворил двери. Цзинь Лин принялся возмущаться, но Оуян Цзычжэнь и Лань Сычжуй зажали ему рот.       Цзян Чэн накрыл лоб Лань Цзинъи ладонью, нахмурился и стал его раздевать.       — Что вы делаете, глава клана Цзян! — всполошился Лань Сичэнь.       Цзян Чэн стянул с Лань Цзинъи верхнюю часть одеяния и сдёрнул бинты с руки. На месте перелома рука распухла. Цзян Чэн бросил на Лань Сичэня назидательный взгляд и, пошарив за пазухой, достал коробочку с какой-то пахучей мазью.       — Что это? — спросил Лань Сичэнь, прикрыв нос рукавом.       — Народное юньмэнское средство, — сказал Цзян Чэн, нанося мазь на руку Лань Цзинъи, но пояснять, от чего или для чего это самое «народное юньмэнское средство», не пожелал. Сделав это, он прижал два пальца к запястью Лань Цзинъи. Лань Сичэнь подумал, что он хочет проверить пульс, но тут же заметил лёгкое свечение на кончиках пальцев: Цзян Чэн передавал Лань Цзинъи собственную духовную энергию, причём явно в концентрированном виде, поскольку свечение было яркое и плотное. Эта техника — или её вариации — была Лань Сичэню знакома: она восстанавливала повреждённые при переломе или вообще ранении внутренние меридианы и духовные каналы. Лань Сичэнь был уверен, что лекари Гусу Лань уже делали это, но ничего говорить не стал. К тому же он заметил, что опухоль на руке Лань Цзинъи начала спадать буквально прямо на глазах.       — Жар сами собьёте, — буркнул Цзян Чэн, поднимаясь.       — Вы не останетесь? — удивился Лань Сичэнь.       — Хм… нет, — кажется, смутился Цзян Чэн. — И не говорите Цзинъи, что я был тут.       Лань Сичэнь выгнул бровь, тут же глубоко спрятал удивление, осознав, что Цзян Чэном движет не строптивость характера, а обыкновенное смущение, и медленно кивнул.       — Могу я задать вам один вопрос, глава клана Цзян? — спросил Лань Сичэнь, провожая Цзян Чэна.       — Ну? — несколько сварливо отозвался тот.       — Как вы узнали, что с Цзинъи что-то случилось?       Цзян Чэн фыркнул:       — В астральную связь между супругами вы, разумеется, не верите?       Лань Сичэнь улыбнулся:       — Верю, но за несколько месяцев такая не возникнет.       — Какая — такая? — нахмурился Цзян Чэн.       — Вы пришли в Облачные Глубины в полной уверенности, что произошёл некий инцидент, — заметил Лань Сичэнь. — Либо вы достигли просветления…       — Сколько сомнения в голосе, — опять фыркнул Цзян Чэн. Настроение у него явно улучшилось. Теперь, когда он знал, что с Лань Цзинъи всё в порядке, осталось лишь жар сбить, уж конечно, улучшилось! Он показал Лань Сичэню палец, который был обвит фиолетовой нитью:       — У Цзинъи такая же. Я могу чувствовать, если с ним что-то случится.       — Красная нить? — проговорил Лань Сичэнь, тронув подбородок рукой.       — Да, только фиолетовая. Секретная техника клана Цзян. Правда, сообщает нить только о состоянии Ци… Требует усовершенствования.       — О… — только и сказал Лань Сичэнь.       Он проводил Цзян Чэна, а когда возвращался к ученическому павильону, Лань Цижэнь выглянул из библиотеки. Вид у него был недовольный.       — Мне показалось, или я слышал голос главы клана Цзян? — спросил он.       — Да, глава клана Цзян был здесь только что, — кивнул Лань Сичэнь.       — Зачем?       — Он полечил Цзинъи.       — Теперь это так называется? — возмутился Лань Цижэнь и с треском закрыл двери библиотеки.       Лань Сичэнь закатил глаза.       Лань Цзинъи пришёл в себя буквально через полчаса после ухода Цзян Чэна.       — Цзинъи! — обрадовался Лань Сычжуй, который всё это время старательно менял компрессы на его лбу, сбивая жар.       — Глава клана Цзян был здесь? — спросил Лань Цзинъи. Вопрос скорее прозвучал как утверждение.       — Откуда ты знаешь? — удивился Лань Сычжуй.       Лань Цзинъи не ответил. В павильоне витал аромат, которого в Облачных Глубинах быть не могло, но который он хорошо знал и безошибочно узнал бы даже с закрытыми глазами.       Лань Сычжуй вынужден был признать, что Цзян Чэн действительно был здесь и даже лечил Лань Цзинъи какими-то секретными техниками.       — Ты его обязательно должен поблагодарить, — сказал Лань Сычжуй.       — Только не в стихах, — фыркнул Лань Цзинъи.       Лань Сычжуй понял, что Лань Цзинъи пришёл в себя окончательно: если уж начал фыркать и язвить, то с ним точно всё в порядке!       В Пристань Лотоса Лань Цзинъи смог выбраться через несколько дней. Цзян Чэн сделал вид, что ничего не знает о его болезни, и напустился на него с упрёками:       — Ты ведь ещё позавчера должен был приехать. Мне тебя что, сетью божественного плетения отлавливать и силком в Пристань Лотоса тащить?       — Мне нездоровилось, — сказал Лань Цзинъи, — но благодаря вам я уже в полном порядке.       — Благодаря мне? — переспросил Цзян Чэн.       — Ну да. Вы же специально прилетели в Облачные Глубины, чтобы меня лечить, — пояснил Лань Цзинъи, размышляя, почему это Цзян Чэн включил «незнайку».       — Приснилось тебе, что ли? — хмыкнул Цзян Чэн, беря Лань Цзинъи за шиворот и волоча в павильон.       — Случай массовой галлюцинации, — парировал Лань Цзинъи. — Двадцать семь человек, включая главу клана Лань, увидели вас во сне. Может, вы следующий кандидат на вознесение?       — И не надейся, что от меня избавишься, — фыркнул Цзян Чэн. — Скажет тоже… «вознесение»…       — А что? Стали бы богом войны и управляли молниями.       — Мне для этого возноситься не надо, — возразил Цзян Чэн. — Показать тебе, как я «управляю молниями»? — И он кивнул на Цзыдянь.       — Спасибо, не надо, — мотнул головой Лань Цзинъи.       — То-то же.       Цзян Чэн заставил Лань Цзинъи сесть и задрал ему рукав до самого плеча, тем самым выдав себя: если бы его не было в Облачных Глубинах, как он уверял, он бы и не знал, что нездоровье Лань Цзинъи связано именно с рукой. Лань Цзинъи мысленно ухмыльнулся. Цзян Чэн ощупал руку Лань Цзинъи поверх бинтов и, кажется, удовлетворился осмотром.       — В другой раз в горячую воду не лезь, — сказал Цзян Чэн и толкнул Лань Цзинъи пальцем в лоб, тот свалился навзничь и ухватился за лоб обеими ладонями. — Подвинься.       Он устроился рядом с Лань Цзинъи и за шиворот уложил его к себе под бок.       — Глава клана Цзян… — сказал Лань Цзинъи после молчания.       — Опять? — грозно спросил Цзян Чэн.       — Ну, не могу же я вас Инь-цзюнем звать, когда мы с вами ничего такого не делаем? — пробормотал Лань Цзинъи.       — Правильно произнеси и зови сколько угодно! — вспыхнул Цзян Чэн.       — Вы любите стихи? — спросил Лань Цзинъи.       — Терпеть не могу. А почему ты спрашиваешь?       — Говорят, если не можешь что-то сказать, то это можно облечь в стихотворную форму.       — А ты не можешь что-то сказать? — нахмурился Цзян Чэн.       Лань Цзинъи неопределённо пожал плечами:       — Бывает, теснится в груди что-то, столько всего хочется сказать, а выходит какая-нибудь гадость.       — Гадость от чистого сердца, — ухмыльнулся Цзян Чэн.       — Ага, — кивнул Лань Цзинъи. — Но мы с вами на одной волне, так что всё в порядке.       — В смысле? — возмутился Цзян Чэн.       — Ну, вы же точно так же делаете… и не только со мной, но и вообще со всеми, — охотно объяснил Лань Цзинъи.       Цзян Чэн нахмурился. Не то чтобы он за собой этого не замечал, но до этого момента лишь один Вэй Усянь понимал, что Цзян Чэн на самом деле подразумевал под колкостями или нарочитой грубостью. А вот теперь и Лань Цзинъи. Быть может, потому, что они действительно были похожи характерами? Лань Цзинъи не меньше его сыпал остротами.       Цзян Чэн положил ему ладонь на голову и встрепал волосы:       — Но кое-что я делаю только с тобой, верно?       Лань Цзинъи густо покраснел.